РОССИЯ И ЗАПАД В ИНФОРМАЦИОННОМ ОБМЕНЕ КОНЦА XVII В. Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Genesis: исторические исследования

Правильная ссылка на статью:

Богданов АП. — Россия и Запад в информационном обмене конца XVII в. // Genesis: исторические исследования. -2021. -№ 5. DOI: 10.25136/2409-868X2021.5.33057 URL: https //nbpublislTCOi'rÄ)rary_read_article.plp?id=33057

Россия и Запад в информационном обмене конца XVII в.

Богданов Андрей Петрович

доктор исторических наук

ведущей научный сотрудник, Институт российской истории, Российская академия наук 117036, Россия, г. Мзсква, ул. Дмитрия Ульянова, 19, оф 40

И [email protected]

Статья из рубрики "Запад - Россия - Восток"

001:

10.25136/2409-868Х.2021.5.33057

Дата направления статьи в редакцию:

30-05-2020

Аннотация: Значительное присутствие иностранных книг в библиотеках, изучение русскими западных языков, тесные контакты с иностранцами в России и за границей в 1680-1720-х гг. оказывали незначительное влияние на русских авторов, предпочитавших описывать события в традиционных литературных формах. Даже в первых исторических монографиях авторы, используя западные научные формы, сохраняли русский литературный стиль. Предпринятые В.В. Голицыным попытки воздействовать на общественное мнение с помощью инспирированных им сочинений, которые распространялись за границей и переводились как иностранные в России, имели тактический успех, т.к. не соответствовали западным представлениям о варварской Московии. Влияние на западные сочинения о России получила фантастическая версия организации Московского восстания 1682 г. боярами и царевной Софьей, начало которой положили правительство регентства и сторонники канцлера A.C. Матвеева, пропагандировавшие ее за границей особенно успешно. В XVIII в. эта версия была изложена в сочинениях графа A.A. Матвеева и его домашнего учителя Л.И. Поборского. Сравнивая русские истоки и отражения версии с ее западными реализациями, в т.ч. переведенными в Москве, мы получили возможность оценить своеобразие взглядов иностранцев на Россию. Сочетание русских и иностранных изложений фантастической версии заговоров лежит в основе представлений многих историков о «стрелецких бунтах» конца XVII в.

Ключевые слова: заговор Хованских, заговор Милославских, царевна Софья Алексеевна, Иван Лаврентьевич Поборский,Василий Васильевич Голицын,Андрей

Артамонович Матвеев, Московское восстание, Крымские походы,западная пресса, вести-куранты

Вступление

Аксиома, что русская культура, со времен появления наших письменных источников, была частью культуры европейской, для последней четверти XVII в. раскрывалась в историко-филологических исследованиях, в том числе моих, главным образом на примерах и выявленных тенденциях усвоения в России многообразных западных сочинений, научных достижений, идей и литературных форм. Историки и филологи столетие успешно углубляли работу А.И. Соболевского по изучению перевода текстов и

акцепции в России идей наших европейских соседей И221 Однако, кроме этой основной тенденции, при продолжении формирования и изучения комплекса русских и иностранных нарративных источников о событиях предпетровского времени в России, обнаружились примеры более сбалансированного взаимодействия русской и западной мысли.

Обратное воздействие русских авторов на западную литературу выявлялось не столько текстологически, сколько концептуально, при изучении распространения версий событий [28, ч. 1"| обнаруженные при этом случаи возвращения в Россию запущенных на Запад версий, в виде традиционного перевода иностранных текстов, дополнялись примерами целенаправленных попыток формирования общественного мнения на Западе официальными и частными лицами в Москве Г36, 181. В одних случаях детальный анализ этого взаимного информационного обмена помогал исследовать реальную

международную политику правительства России Г15, 321, в других - источниковедчески очищать наши представления о важных событиях в России от историко-

публицистического баснословия И31

Равноценность информационного обмена не была в то время достигнута. Долгий, растянувшийся на столетия, путь к балансу был начат, пожалуй, только в петровское

время, с Великого посольства 1698 г. —^31 На пути русской мысли на Запад обнаружился довольно высокий порог, через который могла переступить лишь часть идей и сведений, соответствовавших местному восприятию. Это интереснейшая тема исследования, однако, и с русской стороны, при ближайшем рассмотрении, акцепция содержания и форм западных сочинений не была столь беспрепятственной, как представлялось во времена Соболевского. Огромная масса переводов, формирование из западных книг целых библиотек, государственная поддержка интереса к западной

книжности, образованию и научным знаниям с 1670-х гг. -И21, как выяснилось, воздействовали на русские идеи и литературные формы в меньшей мере, чем казалось раньше, даже в области исторических знаний во времена рождения русской исторической науки 1331, даже среди дворянства 1А21. Или воздействовали своеобразно,

преломляясь сквозь русские традиции и рождая безусловно оригинальные формы Г42, С1 188-3491

Наблюдения, позволяющие для последней четверти XVII в. говорить об информационном обмене России и Запада, в дополнение к традиционно изучаемому и реально имевшему место одностороннему заимствованию, нуждаются в суммировании и, как всегда бывает, дополнении и уточнении сравнительно с опубликованными. Это необходимо, поскольку сумма текстов, посвященных конкретным источниковедческим, историко-политическим и

историко-культурным темам, не может заменить сумму знаний об обнаруженном взаимодействии Запада и России. Рассмотрение проблемы в формате книги, судя по невысоким темпам накопления новых данных, дело отдаленного будущего. Однако обобщение полученных в ходе разнообразных исследований фактов полезно и необходимо уже сейчас. Оно призвано дать толчок целенаправленным исследованиям в этой области.

Восприятие иностранных и устойчивость русских текстов

Хорошо известно, что в России последних десятилетий XVII в. внимательно следили за оценками, которые давались отечественным событиям в иностранных сочинениях. На примере переводов иностранных текстов на русский язык в вестях-курантах это показал

С.М. Шамин Г1421. Однако заметен и обратный процесс: воздействия московских сочинений на оценки русских событий иностранцами. В свою очередь, эти иностранные сочинения, отразившие мнения русских, переводились в России и включались в отечественные исторические сборники и сочинения.

Своеобразие оценок и стиля изложения, выдающее иностранцев, в русском переводе никого не смущало. Отечественный читатель предпетровского времени имел дело с очень широким спектром форм русских исторических сочинений, от классических летописей и летописцев, хронографов и кратких хронографцев, до первых научных монографий, которые в переводе на латынь или современные западные языки не отличались бы от иностранной научной литературы 1231 |-|рИ этом наша историческая книжность с XI в. наполнялась переводными сочинениями столь основательно, что она в целом являлась продуктом взаимодействия отечественных и иностранных текстов.

Русские, с одной стороны, без затруднений воспринимали переводные иностранные тексты, с другой - легко сохраняли свои формы повествования, не только такие традиционные, как летопись, но и сравнительно новые, например, личные историко-биографические записки. Я уже подробно показывал, что все русские авторы, включая тех, кому приходилось много путешествовать за границей, не проявляли большой склонности перенимать западные формы повествования, даже рассказывая о своей жизни и приключениях на Западе Р3г с- 330-337],[19]

Ярким примером такой литературной устойчивости являются Записки видного приказного и посольского человека окольничего Ивана Афанасьевича Желябужского 1311, который начал писать под впечатлением Московского восстания 1682 г., а завершил повествова! ние статьей о Полтавской баталии. По долгу службы он с 1656 до отставки в 1689 г. побывал в Венгрии, Польше, Курляндии, Германии, Австрии, Англии, Флоренции и Вене1 ции, продолжая свои Записки с перерывами, но без заимствований прекрасно знакомых ему иностранных литературных форм. Это легко увидеть в современном издании текста Г40. с. 201-3271

В ранних записях его сочинение подобно Летописцу московского служилого человека 1636-1689 гг., писавшегося по личным впечатлениям за 1668-1682 и, после перерыва, за 1689 г. (ГИМ. Уварова 44. Sec. 41 л.). Текст этот издан под видом «Записок приказных людей» с некоторыми пропусками [132, с. 255-2611 записки посольского человека царей Алексея и Федора и царевны Софьи Желябужского сопоставимы с трудами крупного пет1 ровского дипломата князя Бориса Ивановича Куракина. В его Записках (1676-1712) и путевом Дневнике (1705-1708), в рассказе о взятии Нарвы (1704) и основанном в значи! тельной части на личных впечатлениях сочинении о Северной войне (1700-1710) пред!

ставлен широкий спектр форм дворянской мемуаристики петровского времени. Все изве1 стные сочинения Б.И. Куракина опубликованы в одном издании 1^1.

В отличие от Желябужского, Куракин вообще значительную часть жизни провел за rpal ницей, многие годы жил в Париже, путешествовал по Германии, Голландии, Англии и Италии, вошел в круг западной аристократии, однако на форме их записок это практиче! ски не сказалось. Не считая редких и кратчайших интимных высказываний Куракина, касающихся как обстоятельств его романа и брака с юной сестрой царицы, жены Петра I, так и романа с «метрессой», заведенной, как было принято, в Венеции. Но и эта откровенность, вместе с ярким проявлением чувств, проявленных сначала в России, затем за границей, и описанных несколькими меткими словами, скорее личная черта русского характера князя, нежели дань иноземной моде, на самом деле в мемуаристике еще не сформированной.

Пожалуй, славный генерал русской службы Патрик Гордон внес больше московского в

свой подробный Дневник 1681, чем отечественные мемуаристы почерпнули при близком знакомстве с Западной Европой. В одном влияние заграницы на Б.И. Куракина сказалось значительно. Его недавно переизданная мной «Гистория о царе Петре Алексеевиче» с редкой смелостью и выразительностью противопоставила «прилежное и благоразумное» правительство регентства Софьи (1682-1689) вакханалии беззакония родичей и прибли! женных Петра, наступившей после свержения «премудрой царевны» Софьи Алексеевны Г47. с. 243-3321

Однако и в этом параллели от «Гистории» Куракина следует проводить не к западно-ев1 ропейской литературе, а к обличавшей царя-тирана «Истории о великом князе MockobI ском» A.M. Курбского, завоевавшей популярность в России, благодаря усилиям канцлера В.В. Голицына, в последней четверти XVII - первой четверти XVIII в. Возвращение сочинений Курбского в Россию и затем в мировую литературу было одним

из трудов выдающегося русского ученого историка Андрея Ивановича Лызлова Г33, Ci 302-490] русские авторы, как увидим, понимали сходство иностранных инвектив против Ивана Грозного с сочинением Курбского, но не смешивали их.

Сам Лызлов, заимствуя в завершенной к 1692 г. «Скифской истории»!^! отсутствовавшую в России форму обобщающей исторической монографии, сохранил традиционные способы повествования летописей, хронографов и Степенной книги в большей мере, чем сделал на рубеже 1670-1680-х гг. его коллега, ученый историк

Игнатий Римский-Корсаков в своей «Генеалогии»18^1. Но автор первой в Москве научной монографии по генеалогии просто не имел в этом жанре отечественных аналогов. Свои исторические взгляды историк, публицист и политический оратор Игнатий предпочел в 1682-1698 гг. изложить в фундаментальном по содержанию и традиционном по форме летописном своде (ГИМ, собр. И.Е. Забелина № 263, 446 л.), собравшем в себя материалы Хронографа Русского, Степенной книги, Нового летописца, «Синопсиса» Иннокентия Гизеля и множества уникальных источников с древнейших времен до 1682 г. [33, с. 30-2131

Еще более традиционными выглядят ученые монографии Сильвестра Медведева 1686-1688 гг.. Это историко-политическое «Созерцание краткое» Г117!'!^—^—45-2001^ основанное на огромной массе проанализированных мной уникальных документов о Московском восстании 1682 г., Г21, 2°1'ГЗЗ, с- 233-2891 Эт0 церковно-историческая «Книга о манне хлеба животного», известная в подносном экземпляре царевне Софье (ГИМ,

Синодальное собр. № VII/995, 4°) и фрагментарно изданная ГИ6, с. 452-5381 наконец, это «Известие истинное ... о новом правлении в Московском царствии книг древних», рассматривающее научные и антинаучные способы аргументации. Оно сохранилось в ряде списков (ГИМ, Синодальное собр. № V/294; РГБ, собр. В.М. Ундольского, № 1325; и

др.) и было издано С.А. Белокуровым Г1261. Автор, апеллируя к разуму читателя, писал максимально понятным русским языком и упорно устранялся от хорошо знакомых ему западноевропейских форм изложения, и в истории, и в богословской полемике, которая у него тоже основана на анализе истории Г16, Ci—344-3801 даже в ходе народного восстания 1682 г. в Москве Сильвестр отдает должное разуму восставших, пока они не покушаются ниспровергнуть основы государства, после чего их бунт умиротворяет высочайшая мудрость царевны Софьи.

Медведев происходил из провинциальных торговых людей, лишь верхушка которых тесно общалась с иностранцами, сохраняя в то же время весьма консервативные взгляды и формы повествования. Целые библиотеки латинских и польских (в меньшей мере греческих) научных изданий использовали дворяне Римский-Корсаков и Лызлов. Сравнительно с числом и качеством этих источников новации в формах их сочинений следует признать умеренными. Если «Генеалогия» Игнатия могла бы в основной части быть историей знатного рода в любой европейской стране, то «Скифская история», являясь европейской монографией по форме, была мало приемлема на Западе целью -внушения читателю идеи умиротворения, путем социально-экономических и культурных перемен, но не уничтожения или порабощения «скифских» кочевых народов.

И в целом дворянство, которому в конце XVII в. принадлежала основная часть частных библиотек и западноевропейских книг, которое занимало ведущее место в историографии того времени, в целом придерживалось традиционных форм летописного и хронографического повествования И8, с. 318-3441,1191 впрочем, в то время не было сколько-нибудь заметной библиотеки, где отсутствовали бы книги западноевропейской печати. Знание латыни и польского позволяло читать значительную часть произведений в подлинниках и иностранных переводах; дворяне читали также на немецком, греческом, реже французском языках. Для менее образованного большинства некоторые светские книги переводились за четверть века по три, пять, восемь и более раз [1281,[1Ю1| Записи владельца одной из библиотек, придворного поэта и книгоиздателя Кариона Истомина, показывают, насколько широко книги использовались дворянами и другими слоями общества. При этом знатные женщины брали в библиотеке и переводные военные трактаты, и богословские труды J^l. Люди, не имевшие библиотек, составляли рукописные библиотеки выписок. Как суздальский архиепископский сын боярский Иван Нестерович Кичигин, который два десятилетия собирал в свой сборник интереснейшие русские и переводные исторические сочинения, давая ссылки на источники. Это сочинение сохранилось в оригинале (РНБ. Погодина 1953. 4°. 155 л.), описанном С.Н. Азбелевым [2, с. 257-2611

Мне представляется важным, что то же самое дворянство, активно участвуя в первой четверти XVIII в. в реформах Петра и широко знакомясь с жизнью и литературой за границей, сохраняло верность тем же традициям повременных, почти летописных записей, или посольского отчета. Достаточно сравнить рассказ о приключениях стольни! ка В.А. Даудова во время успешной посольской службы в Константинополе, Азове, Хиве и Бухаре в 1669-1675 гг.с записками видного петровского дипломата графа П.А. Толстого о впечатлениях от путешествия через Австрию и Германию в Италию для обуче! ния морскому делу в 1697-1699 гг. Ш21.

Ту же картину мы видим в записках активных участников Северной войны. В традиционной форме повременных записей думный дворянин и воевода С.П. Неплюев

рассказал о поражении своего отряда в бою со шведами у Клецка в 1706 г. 1541 Аноним поведал о разгроме шведов при Лесной (1708), с рассуждением о войне 1821 Секретарь придворной конторы капитан-поручик A.A. Яковлев вел в 1714-1727 гг. записи о службах с описаниями важных событий, вроде Прутской катастрофы 1711 г. 182,_661 q войне на

Балтике в 1705-1712 гг. рассказывал вице-адмирал Наум Акимович Синявин Г1"2!. Граф Г.П. Чернышев, остановившись на событиях Северной войны,, посвятил записки службе своей и родственников с Азовских походов, также воспроизводя форму сочинений XVII в. и не называя их «журналом» 18dl.

Это было модное с рубежа веков название, идущее от «Журнала» Великого посольства

1697-1699 гг., составленного загадочным автором от первого лица 1811, и безличного «Журнала или поденной записки», продолжавшегося при петровском дворе с Великого

посольства до мира со шведами 1801. Судя по тому, что ученые бесплодно спорят об ав1 торстве обоих памятников, можно понять, что личностный фактор в петровском окруже! нии меркнет по сравнению с такими страстными памятниками XVII в., как «Словеса дней» князя И.А. Хворостинина Г122' с- 525-5581,Г135, с. 428-463, 599-6041 или Житие протопопа Аввакума Г1' с- 5~561.

Можно заметить вдобавок, что даже каноническая форма жития варьировалась авторами XVII в. более смело, чем форма «журналов», а по сути - повременных летописных запи1 сей. Напомню переполненное страстями и сомнениями житие патриарха Никона, превратившееся под пером его келейника И.К. Шушерина в исследование личности

патриарха 1861 и трепетное житие патриарха Иоакима, часть которого друг покойного, глубокий знаток жанра Игнатий Римский-Корсаков, изложил в вольной форме письма приятелю 1821.

Да и рассказы об отдельных событиях, свидетелями и участниками которых являлись ав1 торы петровского времени, и в XVII в. были обычными материалами летописцев. Достато! чно вспомнить Повременные записи, которые вел в Кремле очевидец Московского вос1 стания 1682 г. 1251, сходные статьи Летописи Сидора Сназина Г114, Ci 11-1791'Г25' с- 14-62^ и основанное на подобных записях развернутое описание восстания в Летописце 1619-1691 гг. [114, с. 180-2051,1381 наконец, все «Созерцание» Медведева сосредоточено на Московском восстании, которому автор был свидетелем, но которое описал с помощью массы государственных документов.

Матвеевская версия событий 1682 г. в оригиналах

Восстание стрельцов, выборных солдат и вообще всех «служилых по прибору» в Москве и других городах в 1682 г. находилось в центре внимания многих современных авторов. Но на историков наибольшее впечатление произвели два сочинения, связанные с видным деятелем петровской эпохи графом Андреем Артамоновичем Матвеевым. Во многом потому, что если не сами произведения, то изложенная в них концепция -объяснение всех политических событий тайными интригами при царском дворе -оказалась весьма близкой и легкой для усвоения иностранцами.

Первое из них - «История о невинном заточении ближнего боярина Артемона Сергееви! ча Матвеева», в которой нас, собственно, интересует «Объявление о возвращении из

заточения ближнего боярина Артемона Сергеевича Матвеева и о кончине его» Г87, Ci 367

- раскрывает множество тайн московского двора 1670 - начала 80-х гг. Это почти знакомые современному нам читателю политические мемуары. В их центре - судьба канцлера, правившего в России в последние годы царствования Алексей Михайловича, в 1676 г. сосланного в Мезень при его сыне Федоре, но затем прощенного и возглавившего правительство весной 1682 г., когда после смерти царя-реформатора бояре во главе с патриархом Иоакимом посадили на царство ребенка Петра, обойдя его совершеннолетнего брата Ивана. Попытавшись подавить вспыхнувшее в Москве восстание ненавистных автору стрельцов, боярин был ими убит.

Автор «Истории», настолько близкий к боярину A.C. Матвееву, что сопровождал его в ссылке - предположительно, учитель будущего графа A.A. Матвеева православный

шляхтич Иван Лаврентьевич Поборский-^- - сделал повествование захватывающим не только за счет личных впечатлений (такого было много и в летописании XVII в.), сколько раскрывая «корни и нити» скрытых ото всех политических интриг. Последнее было модным в сочинениях западных европейцев о России, в частности потому, что усомниться в достоверности рассказов читатели не могли в силу недостатка информации. Впрочем, соответствие описанных интриг и даже действующих лиц исторической реальности мало кого волновало. Важнее было ощущение внутренней связи событий, которое в меру своего таланта давал каждый автор. «История» формировала впечатление, что объясняет ход истории России с конца царствования Алексея Михайловича до Московского восстания 1682 г. деятельностью и интригами узкого круга придворных, противников и сторонников опального канцлера.

Сама «История», рассчитанная на русского читателя, хоть и другого времени, была написана свидетелем событий и с использованием письменных источников. Н.И. Новиков утверждал, что в заглавии лучшего списка «Истории», который он публикует, говорилось, будто включенные в текст челобитные опального канцлера «писаны

собственною рукою сына его Андрея Артамоновича» Г87, Ci xvl. Нельзя совершенно исключить, что и вся «История», завершенная не ранее кончины графа в 1728 г., прина! длежит его перу Г1241, возможно, в сотрудничестве с его учителем.

Этим участие графа в оправдании отца и защите чести семьи не ограничилось. Видимо, после 1716 г. ГИ2г с- 71 граф Андрей Матвеев составил похожие по тональности и позици! ям (но отличающиеся в некоторых деталях) Записки, точнее - повесть о политической борьбе 1680-1690-х гг., связывающую стрелецкие «бунты» одной цепью тайных придворных интриг боярина И.М. Милославского и, в более мягкой форме, его родственницы царевны Софьи Алексеевны 1221

По форме Записки Матвеева (будем придерживаться традиционного их названия) ближе всего к летописным повестям о Московских восстаниях конца XVII в., исследованных В.И. Бугановым Г58, 60- 57~ 561 и мной Г26- 23- 38~ 29~ 45~ 46- 31~ 22~ 28~ 241, едва ли не в большей мере, чем «Объявление» в «Истории о невинном заточении». Стойкость этой литературной традиции тем более показательна, что оба сочинения были написаны учеником и учителем польского языка и латыни, - на которых 13-14-летний Андрей Матвеев читал и писал еще в ссылке с отцом Р. с- 206"^ _ знатоками западной книжности. В библиотеке A.C. Матвеева было 77 книг на латинском, немецком, греческом, польском, французском, итальянском и голландском языках ГЮ8Г 125, 121] Впоследствии (около 1705), но задолго до написания Записок, Андрей Артамонович освоил и французский. В его личном книжном собрании было 724 книги на иностранных языках, включая 444

латинских, 115 французских и 43 польских Г12, Ci 14 161.

Предполагаемый автор «Истории» был в Великом посольстве (1698-1699). Его ученик основательно знакомился со способами описания политических событий с 1699 г. во время службы в Нидерландах, Священной Римской империи германской нации и Франции. При этом даже знаменитый «Дневник неофициальной миссии ко французскому двору», составленный Андреем Матвеевым по итогам его визита в Париж (1705-1706), не имеет почти ничего общего с западными дневниками и мемуарами Г1231,Г4, с. 205-212] Это и не вполне статейный список (посольских отчет), с формой которого автор был отлично знаком. Описание Матвеевым Франции с ее государственным устройством, экономикой, вооруженными силами, политикой, жизнью королевского двора, в том числе интимной, культурой, архитектурой, достопримечательностями и произведениями искусства отличается по форме и от традиционных русских «хожений», включая профессиональные путевые записки дипломатов, вроде «Проскинитария» Арсения Суханова ШШ

«Дневник» (снова не буду менять принятое название) больше всего напоминает западные описания варварских государств, вроде книги выходца из Белой Руси, краковского историка Симона Старовольского «Двор цесаря турецкого и жительство его в Константинограде». Вышедшая в 1646 г. в Кракове книга в XVII в. выдержала пять изданий. В России интерес к ней возник мгновенно. Начальные 16 глав были переведены в Посольском приказе уже в год первого издания. Полный перевод приказные люди осуществили в 1649 г. Всего во второй половине XVII в. их было восемь, из которых лучший, сделанный самим А.И. Лызловым, вошел в его популярную во времена A.A. Матвеева «Скифскую историю» Г"- с- 279-342, 444-4451,[138, с. 351-3521

Изящная ирония русского дипломата, вернувшего западным коллегам их форму описания «чужих» стран, показывает нам, что Андрей Матвеев, как и его, подобный Старовольскому, белорусско-польский учитель, составивший «Историю о невинном заточении», хорошо понимали своеобразие взглядов иноземных авторов на Россию. Кстати, в обоих произведениях, излагающих матвеевскую версию событий конца XVII в., с удовлетворением отмечается, что о Московском восстании 1682 г. пишут иностранцы. Матвеев во вступлении к «Запискам» пишет, что правда о «трагедии», связанной с гибелью его отца, «на иностранных языках при цесарском и при королевских европейских дворах подробно печатными книгами изображенная гласится» Г83- с- 21. в «Истории» сказано, что «не токмо на российском, но и на других уже иностранных языках истории не токмо письменныя, но и печатныя с довольным изъяснением о кровавом и ужасном том бунте от разных авторов и описателей достоверных обстоятельно собранныя, не в одном Российском государстве, но и по всему уже вселенныя умному свету сказуют» [87, с. 4251

Удовлетворение авторов не случайно, ведь речь идет о распространении за границей именно матвеевской версии событий, как наиболее удовлетворяющей потребности западных читателей и отвечающей их взглядам на варварскую Россию. Русские авторы еще долго так писать о событиях в своей стране не могли. Дело даже не в том, что в форме, а при внимательном взгляде и в содержании «Записок» и «Истории», много осталось от традиционных русских повременных записей: летописных, хронографических, личных. Оба автора, или, по достаточно популярной в науке версии, один, не могли обойти общеизвестный современникам факт, что восстание стрельцов и солдат в 1682 г., как и последующие «бунты» служивых по прибору, возникли как

самостоятельные движения «снизу», имевшие вполне практические причины. Адепты опального канцлера Матвеева могли лишь подробно выдумывать участие, которое принял в направлении этих движений ненавистный им и царю Петру Алексеевичу боярин И.М. Милославский, и, намного осторожнее, приплетать к сговору с восставшими старшую сестру Петра, царевну Софью. То и другое было ложью, вызванной ненавистью к якобы властолюбивому Милославскому, которого они обвиняли в ссылке и гибели боярина A.C. Матвеева (он на деле в восстании 1682 г. не участвовал и ничего в итоге не получил), и нелюбовью к царевне, которая смогла народное восстание утишить и стяжала временную (1682-1689) власть, оттеснив от нее Петра и его сторонников, среди которых первым был убитый восставшими канцлер Матвеев.

Но именно эти, приложенные к реальным фактам, измышления, предварительно разогнанные в «Записках» и «Истории» более реалистичным описанием борьбы кланов за место у трона юного царя Федора Алексеевича, и были особенно интересны иностранцам как захватывающее погружение в тайны московского двора. Приводимые русскими авторами (или автором) фактические сведения, мешающие использовать главный сюжет борьбы за власть «в верхах», и даже, по логике, противоречащие ему, западному человеку было легко отбросить. Ведь центрами обоих рассказов выступают сильные и яркие сюжеты о политических интригах, которые привели к убийству отца графа Андрея, канцлера Артамона Сергеевича Матвеева, и захвату власти его противниками «Милославскими» в 1682 г. Это восприятие рассказов 16-летнего Андрея Матвеева и его учителя, мелкого шляхтича Ивана Лаврентьевича Поборского, говоривших на польском и латинском языках, и отразилось в сочинениях иноземцев, независимо от того, накладывали ли русские источники свои политические инвективы на реальных факты, как сделали впоследствии в своих текстах, или нет.

Матвеевская версия в комплексе западных сочинений 1680-х гг. и ее отражение в России

Первым отражением матвеевской версии стало «Повествование о московских происшествиях по кончине царя Алексея Михайловича, посланное из Москвы ... к нунцию апостольскому при ... короле польском», датируемое по получению в Варшаве 11 октября 1682 г. Оттуда оно было по тайному каналу переслано в Рим, где и сохранилось в

папском архиве, пока не было в XIX в. издано Г1561 и переведено на русский Г111!. Автор послания, по-видимому, учитель в знатной семье R8, ч. 1, с. Sil^ записывал события вскоре после взрыва Московского восстания, в конце мая, а затем дополнял рассказ с 29 августа 1682 г., когда царская семья отбыла из Москвы в Коломенское, до 2 сентября, когда царевне Софье удалось увезти царей из под носа восставших в дворцовые села (затем в Троице-Сергиев монастырь). Этот учитель не мог быть убежденным православным И.Л. Поборским, не только потому, что автор «Повествования» - католический агент.

Передавая в целом матвеевскую версию событий, он украсил ее такими пышными цветами собственной фантазии, на которую ни учитель A.A. Матвеева, ни он сам не смогли бы решиться даже в частной беседе. В «Повествовании» боярин Матвеев вернулся в столицу до смерти Федора, т.е. до 27 апреля, а не 10, по Запискам Матвеева, или 12 мая, по «Истории», что в последнем случае понятно, поскольку 12-м мая

датирован указ о возвращении Матвееву чинов и имущества Г59, Ci 13°1. Он лично, с помощью царицы Наталии Кирилловны и боярина Ю.А. Долгорукова, организовал переворот в пользу юного Петра. Царевна Софья в «Повествовании» обвиняет A.C. Матвеева в том, что он отравил царей Алексея и Федора. Она лично призывает

стрельцов на помощь. Но виновником истребления бояр оказывается виднейший боярин Одоевский, который дает пощечину Нарышкину, одному из родственников Петра, после чего и «закипел бунт». Агент Ватикана не знал, естественно, что Софья возьмет власть, и справедливо указал то, что ему было виднее: «князь Василий Васильевич (Голицын) правит всеми государственными делами», - вместе со старшим Одовским, замечу в скобках, роль которых хорошо известна Г50, с. 81-82, 861 «Хованский избран главою бунтовщиков», но вряд ли удержит их в повиновении, а целью восставших является допуск «простого народа» в Совет, т.е. в Боярскую думу, как на самом деле и случилось.

Главное же, что не Софья или Милославский выступают в «Повествовании» получателями выгоды от бунта, в котором стрельцы, в отличие от Записок Матвеева и «Истории», вообще не являются самостоятельной силой. Зная, что больше всего порадует папского нунция в Варшаве архиепископа Франциска Мартелли, его агент смачно описывает «страшный суд» над московскими властями, отчаянное бегство бояр, распространение бунта на Смоленск, грабежи башкир и калмык под Казанью, словом, разорение ненавистного Российского государства.

Видимо, папский агент был не одинок в оптимистичных для поляков сообщениях. По крайней мере, польский король в разгар Московского восстания, в июле 1682 г. направил своего секретного агента для организации мятежа смоленской шляхты и нападения польских войск на охваченную бунтом Россию. Об этом московское правительство знало из перехваченных документов: тайной инструкции Яна III его личному секретарю от 28 июля и секретной грамоту короля мазовецкому воеводе от 28 июля (РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Ч. 5. Св. 1682 г. № 8, 18). Одновременно Османская империя и Швеция также попытались использовать ситуацию для решения в свою пользу

дипломатических споров с Россией Г14, Ci 199~2031. Пример Смуты был не так уж далек, а претензии Польши неизменны. Им-то и полной мере и отвечало новое произведение, также отразившее версию московских событий, исходившую из круга юного А. А. Матвеева.

«Дневник зверского избиения московских бояр в столице в 1682 г. и избрания двух царей Ивана и Петра» был написан «в нынешнем 1683 году» и только в 1901 г. издан по

польскому рукописному оригиналу 1611 хотя использовался как источник еще М.П. Погодиным. Польский аноним не только использовал рассказы A.A. Матвеева, но указал на свою близость к нему известием об обучении сына опального канцлера в ссылке и упованием, что после «успокоения» бунта этот образованный юноша станет «обучать Петра», к которому уже сейчас инкогнито является во дворец.

Нет ничего странного в том, что иностранцев тянуло в дом Матвеевых, особенно любезных боярину Артамону Сергеевичу поляков. Ведь для их спасения от исламского нашествия канцлер, даже не заключив с королем и Речью Посполитой союзный договор, втянул Россию в тяжелейшую войну с Османской империей (1672-1681), из которой Польша вскоре выскочила, заключив союз против России с турками. Возвращение боярина из ссылки 10-12 мая и восстановление его в качестве главы правительства целых несколько дней, до убийства восставшими 15 мая, позволяло иностранных представителям и агентам в Москве лелеять надежду на возвращение России к политике «христианского единства», которая уже один раз позволила западным странам стравить русских с турками и обмануть, обещая военные союзы, но не вступая в войну Г48, Ci 146~ 1551,[43, 441 Османы, как чуть позже прекрасно покажет в «Скифской истории» Лызлов, старательно избегали войны на два фронта, а значит, Западу удалось бы снова избежать

их нашествия J^Zl

После гибели боярина эти надежды далеко не сразу не увяли, ведь на престоле остался Петр Алексеевич, в котором все иностранцы видели креатуру Матвеева, пребывая в уверенности, что канцлеру не удалось посадить мальчика на престол вместо совершеннолетнего Федора в 1676 г., зато он взял реванш, обойдя совершеннолетнего же Ивана 27 апреля 1682 г. (когда Артамона Сергеевича еще не было в Москве). Уже это показывает наивность ряда иностранцев, не понимавших, например, что Петра мгновенно, «того ж часа» после смерти Федора короновал и привел к присяге бояр открытый противник царя-реформатора, патриарх Иоаким И1, с. 273-3081

Разумеется, слухи о наличии при московском дворе партии упомянутых в Записках и «Истории» сторонников возвращения к власти Матвеева, которые не были в восторге от реформ царя Федора, не было полной тайной для иностранцев. Постоянный резидент Нидерландов в Москве барон Иоганн Вильгельм фан Келлер (1676-1696) предсказал возведение на престол Петра за девять с половиной месяцев до смерти Федора Алексеевича. Однако, будучи непосредственным свидетелем восстания в Москве, первое донесение о котором отправил уже 23 мая 1682 г., никаких интриг знати с восставшими, столь занимавших Матвеева с его учителем и поляков, он не обнаружил. Напротив, резидент в разгар событий 1682 г. докладывал своему правительству, что угроза восстания толкала верхи к консолидации еще до взятия стрельцами и солдатами Кремля 15-17 мая, описывал самоорганизацию стрельцов в ходе волнений и постепенно охватывавшую знать панику Г9' 101.

Служивший в Москве с 1679 до 1698 г. датский представитель в Москве Генрих Бутенант

(с 1688 г. фон Розенбуш Г154, Р- 71, note 261, по-русски Андрей Иванович) на пике восстания оказался в Кремле, общался со стрельцами, вынужден был посетить царский дворец и переговорить с руководством Посольского приказа. В донесениях от 17 и 19 мая, вошедших в его «Правдивое известие», изданное Н.Г. Устряловым по списку с оригинала в Копенгагенском архиве Г134' приложение VI, с. 330-3461 и переведенное М.П. Погодиным с этого издания на русский Г112' с- 38-561^ а также в письмах от 2 и 30 мая из

Москвы и 23 августа 1682 г. из Архангельска, процитированных A.C. /1 авровым-^1 0н четко описал события в Москве, не найдя в самостоятельно организованных действиях восставших следов придворной интриги. В знании московской обстановки, между тем, Бутенанту можно доверять. Он с детства жил в России (с 1630-х), стал здесь крупнейшим промышленником, был лично знаком со всеми видными политическими деятелями и администраторами со времен Алексей Михайловича до Петра I.

Не обрел следов придворных интриг и дипломатический начальник Розенбуша, датский посол Гильдебрандт фон Горн, в предыдущих миссиях изучивший русский язык и заслуживший симпатию царя Федора Алексеевича. Он приехал к сбору дворянского ополчения против восставших в Троице-Сергиевом монастыре в сентябре 1682 г., предложил царям Ивану и Петру свою шпагу и завоевал доверие правительства царевны Софьи, Голицына и Одоевских. Тесно общаясь с высшими придворными и приказными, обладая вдобавок информацией резидента, Горн достоверно описал начало восстания до смерти царя Федора и подчеркнул единодушие бояр, которые «не медля выбрали царем младшего принца, Петра Алексеевича», когда царь Федор «стоял на пороге смерти». Это объясняет, почему родичи и сторонники Ивана Алексеевича пропустили момент государственного переворота, находясь у постели умирающего. Лишь затем возвращение из ссылки и захват власти A.C. Матвеевым и Нарышкиными, которое

раскололо боярскую думу к моменту штурма восставшими Кремля 15 мая. Виднейшим из оскорбленных был боярин В.Ф. Одоевский, но Горн с сожалением отмечает, что нет оснований судить, что именно он захотел взять «реванш».

Зная, какие сюжеты особенно интересуют датского короля Кристиана V, его великий и полномочный посол в России упорно искал за отлично описанными им самостоятельными действиями восставших какие-то тайные интриги, собрал множество фантастических слухов, но все их признал сомнительными и недостойными изложения в посланиях королю от 23 октября и 28 ноября 1682 г. 1^21.

В первом Горн с изрядным сомнением пишет о планах И.А. Хованского захватить с помощью стрельцов власть, излагая версию правительства Софьи, Голицына и Одоевских, объявленную после казни боярина 17 сентября. Версия эта в тексте противопоставлена стремлениям стрельцов закрепить победу восстания, повысив свой социальный статус до звания «надворной пехоты», поставив памятник победе

справедливого восстания ради спасения государства Г42, С1—145~1731 и т.п. Задачей правительства было ложным обвинением Хованского, объявленным всей стране и иностранцам, перебить версию восставших о самостоятельности и высшей справедливости их поступков с «изменниками-боярами и думными людьми» 1221, заменив

ее версией о боярском заговоре И21 ведь сама мысль о возможности народа самоорганизоваться и установить порядок в стране была крайне опасной. Горн, судя по всему, эти мотивы понимал, но принять объяснение восстания «интригами» Хованского всерьез не мог.

Во втором послании королю, после «утишения» восстания в Москве, посол констатировал умножение разногласий между царевной Софьей, стоящей за спиной царя Ивана, которого поддерживает часть знати и «большая часть плебса», и царицей Наталией Кирилловной, матери Петра, за коего стоит большинство бояр и молодых дворян. Это подкрепляло предыдущий рассказ Горна о желании большинства боярской думы отказаться от реформ царя Федора, чтобы, как правильно поняли восставшие, спокойно править самим при юном Петре. Властолюбие Матвеева и Нарышкиных в начале мая 1682 г. сломало это общее согласие большинства знати, но теперь оно восстанавливалось.

Обзор серьезных политических сообщений иностранных наблюдателей Московского восстания следует завершить донесением опытного шведского резидента Кристофора Коха. Его краткие и точные доклады были известны по публикации текстов 1687-1688 гг., написанных в Москве 1621. Недавно изданное донесение Коха из Нарвы в Стокгольм королевскому секретарю Йохану Бергенхиельму от 10 июня 1682 г. показало, что, даже будучи удаленным из русской столицы правительством царя Федора, засев в Нарве с 1680 г. до возвращения в Москву в 1683 г., упорный швед не потерял связей со своей агентурой. Донесение Коха включает 3 письма его вдумчивого информатора из Новгорода: от 2 июня (основанное на сообщениях сына боярского новгородского митрополита, приехавшего из Москвы 27 мая, царском указе о сборе денег, привезенном стольником 29 мая, и грамоте о молебне за царя Петра), от 3 июня (по рассказу прибывшего в Новгород дворянина, очевидца майских событий в Москве) и еще одно письмо от 3 июня, содержание которого восходит к объявительной грамоте восставших, наличие которой я вычислил ранее по летописным и др. источникам 1221.

Опытнейший Кох, работавший в Москве с 1655 г. и специально собиравший информацию для шведских властей с 1670 г., безусловно, был в курсе разворачивавшейся на его

глазах эпопеи борьбы A.C. Матвеева и его противников за власть, причем уделял внимание и его сыну Андрею Матвееву. Сообщение от 2 июня, что «Артемон Сергеевич»

был убит «с сыном» Г88- с- 961, было дополнено упованием, что «что сын Артемона ещё жив и был спрятан царицей» Г88г с- 981, а 3 июня уточнено: «Сына Артемона также повсюду ищут, но пока не нашли» Г88г с- Ю01. и^ тем не менее, Кох и его информаторы не сделали даже намеков на возможную причастность каких-либо придворных к восстанию. Справедливые суждения заслужил от них и князь И.А. Хованский, который «не только пользуется большим уважением среди стрельцов, но даже сумел удержать их от ещё больших бед» [С. 97]; он «многое сделал для того, чтобы всё успокоилось» Г88- с- 981.

В донесении Коха не только содержится отрицание всех версий участия придворных в «разжигании бунта», от обвинений Софьи против Хованского до обвинений круга Матвеевых против Милославского и Софьи, но подчеркнута отличная самоорганизация восставших. Шведские информаторы дружно рассказывали, в каком прекрасном порядке «15 мая эти стрельцы и солдаты прошлись строем с развернутыми знамёнами, заряженными ружьями и несколькими пушками через Москву и расположились в замке,

но прежде заняли при помощи своих сообщников весь город» Г88г с- "1. в письмах подчеркнута склонность восставших к дисциплине и общественному порядку. «Стрельцы расправились и с теми своими товарищами, которые хотели было заняться грабежом, ведь они накрепко постановили между собой не причинять вреда никому иному, кроме

тех, кого они специально оговорили» Г88- с- 981, - гласит донесение. «Все средства, что были найдены у убитых бояр и приказных служащих, стрельцы снесли в казну Его

Царского Величества и ничего не взяли себе»12&——971 «Всё, что стрельцы

конфисковали у убитых, было снесено в царскую казну, и ничего не было украдено» l^fL

——Наконец, «стрельцы расправились с временщиками и посульниками, иначе взяточниками ... Весьма примечательно, что стрельцы не разграбили при этом в городе ни одного дома, и даже несколько дней загодя предупредили всех, чтобы люди оставались по домам и ничего не боялись, ведь гнев стрельцов направлен не на них. Стрельцы также постановили между собой, ничего из конфискованного у убитых не утаивать, но все сносить в замок» Г88- с- 10°1.

На фоне выверенных донесений голландца, двух датчан и шведа с его агентами, написанный в следующем, 1683 г. «Дневник зверского избиения московских бояр» анонимного поляка выглядит злобным политическим памфлетом против правительства Софьи. Действительно, оно было виновно тем, что смогло мирно утишить восстание в Москве и сорвало реваншистские планы соседей по захвату, как минимум, Смоленских земель, захватив секретного агента короля и его бумаги, оказавшиеся в Посольском приказе. Уместной выглядит в «Дневнике» и ссылка на Андрея Матвеева, очевидно относившегося к той дворянской молодежи, в которой Горн видел активных сторонников Петра, а значит, противников правительства, упорно выводящего Россию из кризиса, и возможных адептов пропольской политики покойного боярина Матвеева. Кроме устной матвеевской версии событий, отраженной позже в Записках и «Истории», влияние на автора памфлета оказало «Повествование о московских происшествиях» агента католической реакции. Вместе с литературным талантом автора «Дневника» это сочетание вылилось в текст большой обличительной силы.

Памфлетист добавил красочные детали к рассказу «Повествования» о попытке канцлера Матвеева «избрать» на царство Петра сразу после смерти Алексея Михайловича, о болезни царя Федора и ссылке канцлера. В рассказе о реформах Федора Алексеевича,

не одобренных «приверженцами Артемона», он становится на сторону царя-преобразователя, которого позже будут хвалить и Записки Матвеева, и «История» его учителя. Когда боярин Матвеев возвращается из ссылки, по ходатайству второй жены царя Федора (как в Записках и Истории, но почему-то не 10-12 мая, 2 июня 1682 г.), он «приезжает в столицу и, согласно прежнему своему замыслу, провозглашает царем Петра». Это выглядит нелепым не только по времени, но и по логике власти: кто такой ссыльный парвеню Матвеев рядом с патриархом, Освященным собором и Боярской думой, посадившими на трон Петра 27 апреля? Но так, по логике автора памфлета и его читателей, все и должно было происходить в «варварской Московии», далекой от политической культуры цивилизованных стран.

Точность рассказа в таком вступлении «Дневника» абсолютно не важна, потому что главное изложено дальше. На похоронах Федора Алексеевича царевна Софья, лично выступая перед народом, разжигает бунт черни, кричит об отравлении одного ее брата и незаконном лишении престола второго, даже о своем желании покинуть Россию и отбыть за границу «к христианским царям». Когда эти призывы пропадают втуне, Софья через две недели (как в Записках Матвеева) составляет заговор с Милославским и Хованским для возведения на престол Ивана Алексеевича. Хованский подготовляет бунт стрельцов, а Софья в нужный момент распускает слух, что Иван Нарышкин убил царевича Ивана. Руководимые Хованским стрельцы бросаются в Кремль и убивают всех, кто мог помешать замыслам заговорщиков.

Яркое описание «зверского избиения московских бояр», многие из которых успешно сражались против поляков, доставило автору памфлета явное удовольствие. Но главное, что именно эти реки крови позволили Софье и Хованскому с помощью стрельцов «провозгласить царем Иоанна». Читателю было уже понятно, что царство Ивана и правление царевны нелегитимно. Чтобы усугубить это впечатление, памфлетист описывает (по грамоте правительства регентства) заговор Хованского, пожелавшего вдруг «сделаться царем», и уничтоженного Софьей, таким образом, прибравшей к рукам всю власть. Но этого мало. Учитывая, что московские власти мирно утишили восстание, поскольку Софьи и Иван «были весьма благосклонны к стрельцам», памфлетист не прочь запустить слух, что полторы тысячи стрельцов, разосланных по городам, были казнены.

Этой неправдой кончается текст, который в 1683 г. выражал лишь бессильную ярость поляков, вынужденных вступить в тяжелую войну против Османской империи (из которой царь Федор Алексеевич вывел Россию в 1681 г.), в то время как проклятая Москва не погибла в огне новой смуты. Сочинение оказалось востребованным только в 1686 г., когда поляки, потерпев ряд поражений на юге, принуждены были вести в Москве переговоры о Вечном мире. Отказ соседей от территориальных претензий к России был непременным условием, которое правительство Софьи и Голицына поставило на переговорах о вступлении России в Священную лигу Священной Римской империи германской нации, Польши и Венеции против Турции и ее вассала Крыма. Поляки, упорно подталкиваемые союзниками, а еще больше - победами турок и татар, стояли за «возвращение» себе русских и малорусских земель насмерть. Король Ян III Собеский

рыдал, ратифицируя все же подписанный в Москве Вечный мир Г70, 71, 90, 921. А пока этого не произошло, «Дневник зверского избиения» был опубликован на немецком языке, чтобы показать союзникам Польши, на союзе с какими монстрами они настаивают П551

Издание сочинения на немецком, без указания его происхождения, было со стороны поляков разумным шагом. Это обеспечивало воздействие текста на общественное

мнение в Священной Римской империи, Германии и Северной Италии, и в то же время скрывало, что Польша ведет пропаганду против чаемого союзника по Священной лиге. Сам памфлет намного больше соответствовал потребностям западного читателя, чем «Правдивое известие» ответственного и авторитетного автора, Генриха Бутенанта.

«Дневник» на немецком языке уже через год использован автором «Краткого и новейшего, из лучших описателей в место снесенного и до нынешних времен продолженного, московских времен и земель, гражданских чинов и церковного описания» (Нюрнберг, магазин И. Гофмана. 1687). Изданное по случаю вступления России в Священную лигу против Османской империи «Краткое описание» было вскоре переведено на русский и около 1692 г. записано основным почерком в сборнике патриаршего скриптория, состоящем из особой редакции Хронографа Дорофея Манемвасийского с дополнениями (БАН, 17.4.15, л. 170-208, указания времени работы над кодексом на л. 57, 76).

Сборник этот был не прост. Помимо перевода «Краткого описания», он включил (правда уже в 1720-е гг.) отрывок из «Истории о великом князя Московском» A.M. Курбского, которая была возвращена в Россию в 1680-х усилиями боярина князя В.В. Голицына вместе с иными произведениями князя-изгнанника. По словам К.Ю. Ерусалимского, изучившего рукописную традицию пущенного Голицыным в оборот сборника Курбского, кодекс БАН 17.4.15 «имел общеисторическую направленность, служил своеобразным пособием и содержал критические выпады в адрес России и ее жителей. Не случайно в нем соседство приплетенного отрывка из Истории (Курбского. -А.Б. ). Высказывания A.M. Курбского в адрес царя Ивана сопоставимы с высказанными автором компиляции жесткими обвинениями того же монарха в тирании, превзошедшими дела «Нероновы и Калигулины» Г78' с- 1461 (БАН. 17.4.15. Л. 10).

Согласно русскому переводу, автор «Краткого описания» занимал двойственную позицию. С одной стороны, он горячо приветствовал подписание Вечного мира России и Польши, воздавая хвалу царевне Софье, которая участвовала в переговорах как соправительница двух царей и «последния польския мирные договоры купно подписывати помогала». С другой стороны, как человек Запада, он отдавал должное лубочным байкам о политической жизни России. Так, царь Федор якобы оставил престол своему брату Ивану, и только происками «жены великого разума», царицы Натальи Кирилловны - эта оценка соответствует действительности —с,—335-3481 _ бояре, «болшаго брата Иоанна Алексеевича обшед, и на меншаго Петра Алексеевича, зело юна суща, венец возложили»; и между тем ему дядю его Нарышкина в опекуны поставити помыслиша».

Сразу по окончании похорон царя Федора царевна Софья «для отмщения брата своего» использовала слух об отравлении государя. Она велела возвестить стрельцам, получавшим традиционную чарку водки, «что совершенные для них неприятели бояре, так же. как брата ее отравили, так и их всех отравою извести хотят»! По приказу царевны водка и в самом деле была отравлена, а один стрелец, испив ее, сразу умер. Так Софья спровоцировала бунт стрельцов, «к которым еще великое множество граждан пристало, и всех их с 60000 человек собралося». Бунтовщики истребили «изменников и убийцов царя»: бояр, приказных и лекарей, разграбили дворец и «домы великих господ», но сдали награбленное в казну. Они потребовали и получили 50 тысяч червонных жалования, которое собирали с городов, монастырей и продажи с торгов имущества казненных. Они возвели на красной площади памятник своей победе (о котором говорилось выше) и хотели «при том новизну в делех о вере введенную

отставить» (речь идет о подавленном Софьей бунте староверов).

Бунт завершился венчанием на царство двух царей. «И тогда принуждены некоторые из начинателей бунту того, а особо воевода Хованской с двемя сыновьями своими главы потеряти, и поставленной безчестной столп опровержен бысть» (БАН, 17.4.15, л. 207 об.). Казнь Хованских в подбор с ниспровержением памятника на Красной площади была описана осенью 1682 г. в государевой объявительной грамоте, списывавшей все восстание на выдуманную «измену Хованских». Грамоту эту привел Сильвестр Медведев [40, с. 129-134"!^ а рассылались они По всей стране [59, с. 3121 сломан памятник был 2 ноября, накануне возвращения царского двора в столицу, как указали историограф Софьи Сильвестр Медведев Г40, с- 1741 и патриарший летописец Исидор Сназин Г114, с-

Матвеевская версия в кругу западных текстов 1690-х - 1700-х гг.

Версия «Краткого описания», обнаруженная мною в русском переводе XVII в. (немецкий оригинал не найден), была и ранее знакома многим исследователям, потому что она почти буквально процитирована в «Дневнике путешествия в Московию (1698 и 1899 гг.)»

секретаря немецкого посольства Иоанна Георга Корба. Изданный в Вене в 1700 г.Г1521, дневник этот вызвал немалый скандал. «Такова поганца и ругателя на Московское государство не бывало; с приезду его сюда, нас учинили барбарами и не ставят ни во что», - написал русский посол в Вене главе Польского приказа в 1701 г. Петровские дипломаты добились запрещения книги и уничтожения нераспроданной части тиража. Латинский оригинал стал библиографической редкостью, после чего был неоднократно переведен на русский, а также французский, английский и немецкий языки 1211.

Но на самом деле не Корб «учинил» в своем тексте русских «варварами». Многие иностранцы на примере вольного описания московских политических событий следовали этой старинной западной традиции. Во время поездки Корба в Россию в Париже вышли «Любопытные и новые известия о Московии 1689 г.» безудержного хвастуна и фантазера, французского авантюриста Фуа де ла Нёвилля 1A2S1 Пока парижское издание

1698 г. допечатывалось, книга была переведена в 1699 г. Лондоне U2Z1 и переиздана в Гааге. Не остановившись на этом, голландцы в 1699 г. издали свой перевод; в 1707 г. эта книга была перепечатана в Утрехте U521

«Любопытные и новые известия», сохранившиеся, помимо изданий, во нескольких рукописях 1241 были необычайно популярны России в XIX в. 1221 и остаются такими до сих пор. Только в конце XX в. они были переизданы четырежды: Ю.А. Лимоновым^103^, Линдси Хьюз в новом английском переводе Г1531, A.C. Лавровым IZfLL и МНой [47, с. 72-2421 Их автор, хотя и не был французским дворянином и посланником короля Людовика XIV, все же побывал в Москве в год свержения правительства Софьи и Голицына (1689) и действительно до 1686 г. закончил свою книгу (в год первого издания он уже умер).

Невилль, добавляя от широты авантюрной души живые детали, описал московские события 1682 г. словами Андрея Артамоновича Матвеева. В тексте француза это «приятель мой Артемоновича, с которым он пил водку и пировал как в присутствии, так и в отсутствии идеолога партии «петровцев» Б.А. Голицына, выслушивая при этом рассказы об истории жизни сына канцлера Г47- с- 120-130, 132-1341 почти сразу после описания этих пиров и превосходных качеств «молодого» 22-летнего «Артемоновича», Невилль описал события 1682 г., насколько он понял со слов опытного в общении с

иностранцами Матвеева.

Схема событий, для лучшего понимания легкомысленным французом, на упрощена. После смерти царя Федора «царевич Петр, хотя младший и от другой матери, сначала наследовал ему, ибо старший брат был неспособен к правлению. Но вскоре затем Иоанн был также избран, объявлен и коронован в цари происками сестры своей Софии, хотя он страдал падучей болезнью и подвергался ей ежемесячно, как и брат его Феодор, от нее даже и умерший» (на самом деле царь Федор страдал сезонными приступами цинги, но эпилепсия выглядела лучше, чтобы перечеркнуть его царство «неспособностью к правлению», перенесенной и на Ивана). Царевна, желая стать «самовластной правительницей великого государства», с помощью Хованского «стала возбуждать стрельцов, - род милиции, подобной турецким янычарам».

Уподобление стрельцов янычарам было позже подхвачено русскими историками, не понимавшими, что его смысл состоит в уподоблении России Турции: общему и злому врагу христианского, «цивилизованного» Запада. В ситуации, когда Россия сражалась против турок в Священной лиге со Священной Римской империей германской нации, Венецией и Польшей, такое мог сделать только француз, враг Империи, или поляк, враждебный России даже в союзе с ней. Француз Невилль выдал себя за дворянина в Польше, где провел несколько лет и откуда прибыл в Россию, удачно попав в компанию комнатного стольника и организатора застолий Петра - вместе с более опытным пьяницей Б.А. Голицыным. Ненависть к стрельцам, составлявшим, вместе с выборными солдатами, ударную силу русской регулярной армии Г48, С1 2°5-22б"^ была присуща им обоим.

Итак, стрельцы-янычары «под предлогом мщения за смерть Феодора, который был будто бы отравлен», устроили в Москве резню знати. Тут Невилль отступает от продиктованной ему канвы, заявляя, «что если бы Софья, видя бунтовщиков, зашедших слишком далеко, не вышла к ним из царских палат, то они продолжали бы резню виновных и невинных, присваивая себе их имущество». Только после этого, путает автор события, Петр был коронован царем. Софья выступала за Ивана, но «бояре и патриарх представляли ей неспособность Иоанна, принца больного, слепого и наполовину парализованного». Эта характеристика, не подтверждающаяся материалами Аптекарского приказа о здоровье Ивана, также стала хрестоматийной в русской историографии.

Тем временем Хованский вновь возмутил стрельцов, заставив короновать Ивана и провозгласить его первым царем. «Так как оба царя были несовершеннолетние (на самом деле несовершеннолетним был только Петр. - А.Б. ), София захватила правление в свои руки». «Но тогда снова возник заговор среди милиции, составленной частью из стрельцов, частью из граждан этого города». Царевна, «получив известие о начале нового бунта», вывезла царей их охваченной беспорядками Москвы в Троицкий монастырь. На деле это произошло при мире в столице, 18 сентября. Но Невилль описывает здесь события восстания 15-17 мая 1682 г., будто бы организованного Хованским. Тот, лукаво поощряемый царевной, вознамерился сам захватить власть при малолетстве Петра и «неспособности» Ивана, который «подвержен той же болезни, какою страдал брат его Феодор, и, следовательно, нельзя было надеяться видеть в нем государя достойного и умеющего награждать заслуги».

Как видим, прозорливый Невилль упорно закладывал фундамент будущего возвеличивания Петра I путем зачеркивания его предшественника, царя Федора, как «больного». Учитель Матвеева позже, в «Истории о невинном заточении», будет представлять царя Федора как милосердного ко всем подданным и беспристрастно

правосудного государя, который не мог управлять без временщиков из-за его несовершенных лет и «естественной скорби». А большинство русских авторов XVIII в.

попросту выбросит деяния Федора из истории Г48, С1 397~3981. на Западе эту тенденцию доведет до логического завершения Вольтер, для которого царь Федор - жалкий больной Г165, р. 523-527"!^ а |-|етр I _ «творец» новой России: до него не было ничего

хорошего в варварской Московии Г100' гл- ш1. Конечно, для истинного сына Франции и Петр «был варвар. Но ... это варвар, который сотворил людей, это варвар, который покинул свою империю, чтобы учиться царствовать, это варвар, который поборол свое воспитание и свою натуру... Он даже хотел ввести общество среди людей, не знавших

общественных отношений ... учредил искусства» Г164' № 9131.

Эту идею - отсутствия русской цивилизации до Преобразователя, скопировавшего ее у Запада настолько, насколько это было доступно варвару, не понимая ее глубокого смысла и мелочно оправдывая Петра, переняли русские историки петербургской школы. Хотя не сразу и не все. Русский корреспондент Вольтера Герард Федорович Миллер, например, не был склонен поверить Невиллю, что царь Федор был настолько болен, что не сделал ничего, хотя имел и гаагское, и английское издания «Любопытных и новых известий» 1699 г. (в то время как Вольтер - только гаагское издание на французском). Подчеркивая отличие русской научной историографии от западной, он утверждал, что «на историю Федора можно смотреть как на переход от великих деяний царя Алексея Михайловича к преобразованиям, совершенным Петром Великим. Только в Западной Европе это царствование осталось весьма мало известным», хотя «превосходные душевные качества» государя «с избытком вознаграждали то, в чем природа отказала телесному составу Федора».

Невилль, между тем, завершил рассказ о событиях 1682 г. красочной историей, как Софья хитро отделалась от своего сообщника Хованского, захватив и казнив его с помощью любезного автору князя В.В. Голицына, а затем мирно утишила бунт. Впрочем, канцлер Голицын, «бесспорно, один из искуснейших людей, какие когда-либо были в Московии, которую он хотел поднять до уровня остальных держав», «начал свое управление строгим следствием над виновными стрельцами, казнил главных зачинщиков бунта и сослал других». Следствия и казней после Московского восстания 1682 г. не было, но иностранным, а потом и русским авторам расправа над стрельцами представлялась настолько необходимой, что ее следовало выдумать.

«Любопытные и новые известия» Невилля, наряду с польскими сочинениями, особенно в немецком переводе, стали выдающимся достижением Андрея Матвеева и его единомышленников в распространении дикой и нелепой клеветы на царевну Софью и ее мнимых «сообщников» как устроителей «стрелецкого бунта». Интерес к книге на Западе подогревался заграничным вояжем Петра. Правда, официальные члены Великого посольства, в котором царь участвовал инкогнито, «жаловались» старому сотруднику Москвы амстердамскому бургомистру Николаю Витзену, что «господин де ла Нёвилль был очень плохо осведомлен о многом». Но популярность книги Невилля шествовала по стопам посольства и ... его участника, окольничего Андрея Матвеева.

Не исключено, что издание «Любопытных и новых известий» в Лондоне (1699) было лишь следствием интереса к Великому посольству (1697-1698), а не результатом трудов князя Андрея. Тем более, на английском языке, который в Европе мало кто знал. Однако, когда после окончания посольства Матвеев прибыл в качестве чрезвычайного и полномочного посла в Гаагу, там вышло и французское издания книги Невилля, и ее голландский перевод с новым предисловием и приложением о новейших событиях в

России, явно полученным от посла (1699). Сам Невилль, согласно письму Г. В. Лейбница от 7 апреля 1699 г., уже «умер» и устраивать издания в разных странах не мог. Матвеев же имел в библиотеке голландское издание Невилля J^fL——8-101 Лавров в этом контексте пишет об утрехтском издании 1707 г., однако в описи библиотеки Матвеева означена «Книга вояж Нивстадов в Москву на галанском языке в осмушку». Фамилия Невилля переведена как его псевдоним: Nieuwstad, - что указывает на. первый голландский перевод Записок, вышедший в 1699 г., когда Матвеев приехал в Голландию.

Предположение, что Матвеев не только помог Невиллю с сочинением баек о России, но и способствовал широкому распространению его книги в Англии и Голландии, подкрепляется его активностью как участника великого посольства и посла в Нидерландах. Хотя в Англии вначале распространителем сведений мог быть и другой участник Великого посольства, и там все сошлось в итоге на круге Матвеева.

В 1698 г. английский историк Джодок Крюлль издал книгу «Древнее и современное состояние Московии» Г15°1, в которой завершил рассказ оригинальной главой V о событиях начала царствования Петра I, насколько понял краткий рассказ некоего участника Великого посольства. Крюль поведал, что после смерти Федора Алексеевича его старший брат Иван, «по причине своих природных немощей», отказался от престола, и боярами был коронован Петр, «как единственный человек, который дал им все мыслимые надежды» на продолжение славного царствования Алексей Михайловича, а не больного Федора. Однако народ горячо любил добрую мать Ивана, покойную царицу Марию. Князь Голицын и царевна Софья воспользовались этим, чтобы пустить слухи о незаконном отстранении Ивана от трона. Поднявшееся восстание испугало обе партии, и они примирились, короновав обоих царей. Софья и Голицын правили, пользуясь мощным влиянием царевны на ее брата Ивана и малолетством Петра, пока Голицын не был сослан. После смерти Ивана царевна «была полностью исключена из дальнейшего

управления общественными делами, и заключена в монастырь, где она содержится Г150, ^—201-2031 этот князь Голицын был одним из лучших государственных деятелей в Российском царстве и страстным почитателем французского короля Людовика XIV (автор явно читал французское издание Невилля), а царевна Софья правила «главным образом благодаря его советам и ловкости» П50, р. 2101 Автор рассказал уникальную историю покушения на В.В. Голицына, на которого бросился человек с кинжалом, и другие захватывающие байки из Крымских, а особенно Азовских походов. О царствовании Федора Алексеевича Крюлль бегло упомянул в конце IV главы, заметив только, что он был слишком юным и слишком больным Г150' Р- 2001

Затем английскому специалисту по России пришло письмо «от джентльмена, хорошо знакомого с московским послом в Голландии». Информатором был если не сам Матвеев, то его учитель Поборский, ставший священником и совершивший путешествие с Великим посольством. Он не только бывал в Англии, но и завел знакомства с учеными англичанами. По крайней мере Г.В. Лудольф, издавший в Оксфорде «Русскую грамматику» на латыни (1696), нашел способ переслать ее Поборскому в Амстердам в

феврале 1698 г. Тот отправился затем в Москву Г7' с-—^IZl^ а Матвеев остался в Нидерландах. Содержание письма, отправленного из Амстердама 30 октября 1698 г. и изданного (вместе с еще одним письмом из Вены, о Великом посольстве, и записками миссионера в Китае), четко указывает на круг Матвеева: но это текст не его самого, а его собеседника. Названо новое издание было пышно: «Современное состояние Московской империи до 1699 года в двух письмах: первое от джентльмена, хорошо

знакомого с московским послом в Голландии, второе от квалифицированного человека в Вене, касательно последнего московского посольства его нынешнего царского величества Российской империи и Великой Татарии: с жизнью нынешнего императора Китая, от отца Ж. Буве, миссионера / От автора Древнего и современного состояния

Московии» Г1491. Не очень удачный перевод всего издания Крюлля, приписанного отцу

Буве (I. Bouvet), сделал Ф.О. Туманский: интересующее нас первое письмо:^106, Ci 1-7°1,

письмо о Великом посольстве из Вены 24 февраля 1699 г.: ГЮ6, с. 72-1071

Автор письма взялся удовлетворить интерес к «нынешнему состоянию Московии», проявленный Крюллем во время пребывания Великого посольства в Лондоне. В свете распространенного на Западе мнения, что Московское царство малозначительно по сравнению с иными европейскими государствами, автор начинает издалека. Он признает, что до воцарения Алексея Михайловича в 1645 г. «московиты были гораздо более варварскими» и отсталыми в современных науках и искусствах. Понимая это, царь призвал на службу западных офицеров, как описано в Отчете Мейерберга императору Леопольду в 1662 г. Увы, помимо новых регулярных полков, царь «имел определенное количество старых войск, не отличающееся от римских легионов; таких москвичи называют стрельцами».

В 1676 г. царь умер, оставив царство «своему старшему сыну Федору Алексеевичу, который правил всего шесть лет». Ранняя кончина Федора весьма оплакивалась подданными, потому что он был подавал «необычайные надежды» и следовал «по стопам своего отца, особенно в том, что касается иностранных офицеров и поощрения торговли. Он был большим любителем всех наук, но особенно математики», и отстроил бы всю Москву из камня, если бы смерть ему не помешала.

Эта отсылка к официальной эпитафии Федору Алексеевичу, о которой я расскажу ниже, не означала, что автор письма реально решил отдать царю должное. Единственными реальными заслугами Федора названы в письме прием на русскую военную службу Ф. Лефорта и завещание (так!) царства младшему брату Петру вместо старшего Ивана, «слабая конституция» которого делала его непригодным к правлению государством.

Петр «был провозглашен царем Московии, когда ему едва исполнилось одиннадцать лет». Но «царевна София, дочь покойного царя Алексея Михайловича по первому браку, очень вспыльчивого характера и, естественно, склонная к интриганству, не могла понаблюдать за тем, чтобы ее собственный брат был исключен из наследства на русский престол». Она сделала все, «чтобы надеть корону на своего брата Ивана Алексеевича, точнее, на свою собственную голову». Она распространила слух, что царь Федор «был отравлен врачами при подстрекательстве некоторых из главных людей империи». Чтобы втянуть в дело стрельцов, был запущен слух, что водка, которую им выставили «на похоронах царя, была смешана с ядом».

Мы уже читали эту версию в изданном на немецком «Кратком описании» (1686), основанном на польском «Дневнике зверского избиения» (1683) и после свержения Софьи помещенном, в русском переводе, в особой редакции Хронографа из патриаршего скриптория (1692). Она, как мы теперь убедились, исходила от Матвеева: русский посол лично рассказал автору письма или сам написал эту чушь, неподходящую для использования внутри страны, но соответствующую представлениям западного читателя о России. Без ссылки на «русского посла в Голландии» мы не смогли бы доказать, что эта версия матвеевская, ведь его отец канцлер, герой «Истории» и Записок Матвеева, в письме не упоминается. Но это был разумный ход ненавистника Софьи и стрельцов,

поскольку обличение члена царствующей конца XVII в. не приветствовалось, информации, попросту издаст письмо, да предположить.

семьи, да еще официальным лицом, в России А то, что Крюлль, вместо использования еще со ссылкой на него, послу трудно было

Итак, поблагодарив Крюлля за основательность его работы историка, вернемся к событиям 1682 г. в письме. Стрельцы после вести об отравленной водке не просто восстали и перебили в кремле массу людей, как рассказано в упомянутых сочинениях 1683 и 1686 гг., но казнили именно тех, кто был «отмечен принцессой, как противные ее интересам». Восставшие действительно имели хорошо известные современникам списки «изменников бояр и думных людей», составленные ими на советах ««кругах»), но это были именно те, кто притеснял стрельцов и солдат и обвинялся народом в отравлении

царя Федора 1221 Приписать их царевне Софье было хорошим ходом, как и последующее после бойни 1682 г. провозглашение Ивана Алексеевича царем вместе с Петром.

Однако Софья, перескакивает автор к событиям 1689 г., «амбиции которой не были удовлетворены тем, что ее брат Иван восседает на троне, вступила в тайный заговор с Феодором Шакловитым, генералом стрельцов», т.е. судьей Стрелецкого приказа, объяснив ему, что использовала своего брата (Ивана) только для того, «чтобы надеть корону на свою собственную голову». Царевна обещала сделать его супругом и соправителем, и предложила захватить власть, что «было бы несложно ... поскольку Российская империя слишком тяжела для плеч двух младенцев». Шакловитый решился убить обоих царей, но этот «заговор был своевременно раскрыт их величествам». Цари укрылись в Троицком монастыре, где Лефорт доказал свою храбрость и верность, в частности, захватив и казнив «генерала стрельцов». После этого «Софья была заперта в женском монастыре». Дальнейшее повествование о впечатлениях «тех, кто знал его

нынешнее царское величество в его самом нежном возрасте» Г*49, р- 1~91, переходит в подробный рассказ об Азовских походах и Великом посольстве.

Английское издание письма «джентльмена, хорошо знакомого с московским послом в Голландии», было важным, но еще более ценным для пропаганды матвеевского взгляда стала публикация аналогичной версии на французском. Анонимное «Письмо господина *** о нынешнем состоянии Московии» приложено к переизданной в Амстердаме в 1699 г. книге любекского купца-путешественника Адама Бранда «Сообщение о путешествии господина Эверта Избранта, посланного Его Царским Величеством к императору Китая в 1692, 93 и 94 годах» Г*45, р- 193-2491 g перВ0М; немецком издании книги Бранда 1698 г.

Г1441, желания погружаться в политику нет, хотя краткое описание России в нем взято из оксфордской «Русской грамматики» Г.В. Лудольфа, упомянутого выше в качестве корреспондента И.Л. Поборского, наставника и спутника A.A. Матвеева. Тем же кратким текстом Лудольфа Бранд ограничился в издании своей книги на английском в 1698 г.

Г1471 и голландском в 1699 Г1461. А в издании с «Письмом господина» предисловие хвалит уже не автора, но амстердамского бургомистра Витсена.

Французское издание с ярко оценочным «Письмом господина» действительно вышло по инициативе амстердамского бургомистра (1682-1706) и одного из управляющих

объединенной Ост-Индской компании Николая Витсена -ШШ. Тот со времен канцлера В.В. Голицына благоразумно и постоянно сотрудничал с русской дипломатической службой, которую теперь представлял в Амстердаме Матвеев, и выполнял пропагандистские задания в интересах поддержания хороших отношений с московским правительством, вроде издания в 1689 г. коронационного портрета царевны Софьи (гравера Блотелинга).

В последнем случае мной выявлена «рука» фаворита Софьи Ф.Л. ШакловитогоГ36, Ci 243 ю лет спустя очевидна инициатива A.A. Матвеева.

Андрей Артамонович использовал для распространения своего взгляда на политическую историю 1680-1690-х гг. полезного посредника. В XVIII в. книга Бранда в ее амстердамской версии, как указал С.А. Мезин, была использована при издании записок

самого Витсена в 1705 г. 1621. Затем «Письмом господина ***» воспользовался голландский публицист Жан Руссе де Мисси в своей биографии Петра I, а после него, возможно опосредованно, Вольтер в «Истории» Петра Великого, Дидро в

«Энциклопедии» и др. Г101, Cl 419~42°1.

Должен заметить, что распространение сведений о восстании 1682 г. с помощью писем не ограничивалось изложением матвеевской версии придворного заговора. В 1689 г. в Нюрнберге было издано интереснейшее сочинение чешского путешественника Бернгарда

Та н нера Г1631, побывавшего в России с польским посольством в 1678 г. Книга называется, в переводе с латинского: «Польско-литовское посольство в Московию, по указу и соизволению короля польскаго и Речи Посполитой благополучно предпринятое в 1678 году, а ныне кратко, но обстоятельно описанное очевидцем Бернгардом Леопольдом Франциском Таннером, пражским чехом, пана князя посла дворецким германским». Русское описание посольства (РГАДА. Ф. 79. Сношения с Польшей. Оп. 1.

Кн. 186-188) широко использовано И. Ивакиным в русском издании текста Таннера Г13°1. Вернувшись в Прагу, он получил из московской Немецкой слободы письмо от 30 мая

1682 г. о смерти Федора Алексеевича и последовавшем за ней народном восстании Г163'

^—123-1281 о но помещено в приложении к нюрнбергскому изданию записок

путешественника и опубликовано в его составе в хорошем русском переводе [130, с. 125-

J221 Письмо показывает, что в мае 1682 г. в Москве еще не было мысли о том, что восстание стрельцов и солдат кем-то инспирировано.

«12-го апреля (так в оригинале, на деле 27-го. - А.Б. ) умер великий князь и царь Федор Алексеевич, несмотря на свои цветущие годы. В преемники ему, благодаря многочисленным приверженцам своей матери (Наталии Кирилловны. - А.Б.), избран был младший его брат от второго брака, проживавший тогда в изгнании (на самом деле в кремле. - А.Б .), и провозглашен великим князем и царем московским. Когда узнал о том народ и войско, то собралась толпа солдат в 10,000, взбунтовалась и в ярости произвела великое избиение вельмож 15-го, 16-го и 17-го апреля (на деле мая. - А.Б .). Перебиты были достойным сожаления образом не только родственники новоизбранного царя, но и князья, генералы, царедворцы и иные вельможи великого княжества московского. Сверх того, когда возмущение охватило все части города, народ, дабы последнее это избрание царя не осталось в силе, провозгласил царем и старшего брата Pectorem (на деле Ивана. - А.Б .) Алексеевича, при первом избрании обойденного вельможами за неспособность, и потому ныне в одном дворце пребывают два царя. Долго ли продлится этот раздор; покажет время».

За этим кратким, уместившимся на одной странице 123 сообщением, следует достойной детальности «Перечень умерщвленных бояр», полковников и врачей. К нему Таннер добавил личные комментарии об убитых, из которых часть знал, а о части слышал захватывающие басни. К сообщению о смерти царя Федора он добавил, что «его, говорят, отравили», - такую версию стрельцы действительно распускали по России. Чех предположил, что вернувшийся после смерти царя «Артемон» (Матвеев) с его приверженцами мог «попробовать излить такую же злобу на своих недругов, какую

изливали когда-то на них». «Только им это не удалось: неукротимая чернь узнала, что по сильной ненависти артемоновых сторонников царя Феодора, который пользовался большой любовью и уважением, извели, и, проведав, что при помощи своих друзей избран младший, пришла в ярость, подстрекаемая, без сомнения, приверженцами покойного царя Феодора (выделено мной. - А.Б.) , и перебила с виновными и невиновных».

Таннерне имел сведений о том, что слух об отравлении Федора распущен заговорщиками, но он хотел предположить , что это было так. На самом деле только интригами придворных желали на Западе объяснять события народного восстания в Москве, ведь по взгляду извне никакого гражданского общества (а по Вольтеру -общества вообще) в «Московии» и быть не могло. В этом, на мой взгляд, и состоит секрет бурного распространения матвеевской версии придворного заговора, которая стала основной и в западной, и в петровской историографии.

Это наблюдение подтверждается тем, что разумный взгляд на события 1682 г. и их достоверное описание не воспринималось на Западе, даже будучи не раз изданным. Хороший пример такого взгляда дал Бутенант фон Розенбуш, который, кстати,

присутствовал на пирах Невилля с Матвеевым как «датский резидент» Г47, Ci 1321 и наверняка давал французу свои пояснения, никак тем не усвоенные. «Правдивое известие» из писем Генриха Бутенанта было издано на немецком дважды. «Актуальный отчет об ужасающих беспорядках и жестоких расправах, которые произошли в городе Москве 15/16 и 17 мая 1682 года» вышел в Нюнберге отдельным изданием в 1682 г. Г1481. А в 1691 г. сочинение было переиздано под названием «Известие о печальной трагедии в городе Москве» в знаменитом на всю Европу альманахе «Европейский театр», который пользовался немалым спросом и в России -ШШ.

Как показал A.C. Лавров12&——411-413"^ перевод «Правдивого известия» был использован в качестве описания Московского восстания 1682 г. в оригинальном Летописце великия земли Российския», составлявшемся на основе Свода 1652 г. в 1689-1696 гг. (до 1682 г. включительно), и позже до 1702 г., вероятно, в патриаршем скриптории (судя по включению немалой переписки патриарха Адриана с Петром I). Летописец сохранился в списке рубежа 1750-1760-х гг. (РГБ, ф. 178, Музейное собр. № 10561, л. 230 об.-236 об., затем РГБ, ф. 205, Собрание ОИДР № 419). Примерно во время создания списка, по Лаврову, «Правдивое известие» стало единственным иностранным источником, использованным М.В. Ломоносовым в его труде, выполненном в помощь Вольтеру, работавшему над «Историей России в царствование Петра Великого»

Г98, Ci—97~1621. Правда, это не изменило фантастического стиля сочинения Михаила Васильевича, весьма литературно развивавшего версию Матвеева.

В XIX в. отрывки «Правдивого известия» были опубликованы по «Европейскому театру» В.Н. Берхом-Ш"—приложения^ затем оба донесения резидента были изданы Н.Г. Устряловым по архивному тексту на немецком Г134, приложение VI, с. 330-346"^ КОТОрЫй был переведен на русский М.П. Погодиным Г112, приложения, с. 38-561 д.с. Лавров справедливо

сетует на недостатки всех этих изданий 1251 указывая на общеизвестное расположение оригиналов всех донесений Бутенанта в Копенгагене (Государственный архив Дании, Rigsarkivet, Tyske Kancelli, Udenrigske Afdeling, Rusland 40, 326 л.) и их микрофильмов в Петербурге (Архив СПб ИРИ РАН. Россия-Б, № 126).

Недовольство сочинением Бутенанта фон Розенбуша, который упорно придерживался

фактов, превосходно выразил при его издании М.П. Погодин. «Об участии царевны Софьи нет ни слова, писал он, - это доказывает только, что оно сохранялось в глубокой тайне ... да и слухи о Нарышкиных, ... выведшие якобы из терпения стрельцов, страх о возвращении Матвеева - кому можно приписать, как не ей и ее орудиям и сообщникам Милославским»?! Аналогичное недовольство можно было бы выразить всем русским

повестям, летописям и повременными запискам 1680-1690-х гг. Г28, 4i—а также донесениям Келлера, Коха и Горна. Сообщения последнего в Копенгаген как раз позволяют выяснить, какие тайны мог бы узнать его подчиненный Бутенант, если бы «имел время ... получить верные сведения», в чем сомневался М.П. Погодин.

К этим текстам следует прибавить популярное сочинение побывавшего в России в 1684-1686 гг. саксонского путешественника Георга Адама Шлейссинга или Шлейссингера-'-^! изданное по пражской рукописи 1687 г. /1.П. Лаптевой1221 дВтор, меняя название и прибавляя отдельные детали, издавал свое сочинение на немецком языке в 1688 г. под

названием «Анатомия измененной Руси» Г1611, в 1690, 1692 и 1693 гг. - «Вновь открытая Сибирь» (Neu-entdecktes Sibyrien... Jena, 1690; Neu-entdecktes Sieweria... Dantzig, 1692; Neu-entdecktes Sieweria, worinnen die Zobeln gefangen warden... von Georg Adam Schleusing. Zittau, 1693 ), наконец, в том же 1693 г. - «Правящий синклит двух царей в России» (Derer beyden Zaaren... Reginients-Stab.... Zittau, 1693). Саксонец настаивал, что в 1682 г. «восстание вспыхнуло среди стрельцов, которые повседневно жаловались на свое начальство ввиду невыносимой и рабской работы, которой это начальство их обременяло. Кроме того, жаловались, что им задерживают жалованье. После чего они в конце концов договорились между собой стоять друг за друга и держаться до последнего».

Ужасный, но не связанный с заговором придворных бунт продолжался, пока, «наконец, великий бог ... и чудесным образом открыл людям глаза на главного зачинщика и передал этого зачинщика описанного страшного бунта в руки великого князя, так что и ему и его сыну отрубили топором головы. Этот зачинщик, полковник, затеял все дело потому, что уже давно знал об ожесточении стрельцов и использовал такое настроение их как дьявольское средство, чтобы лить воду на свою мельницу. Он имел в виду, учитывая полное неумение старшего царя вершить правление, отстранить его от трона и женить своего сына на царевне, тщеславие которой было ему хорошо известно». Не названный по имени Хованский выступает здесь именно главарем самостоятельного восстания стрельцов. А царь Иван, простив бунтовщиков, требует, чтобы его «младший брат Петр Алексеевич» был «возведен на трон. Что и было проделано в соответствии с обычаем весьма торжественно. После чего темные и серые тучи возмущения рассеялись, и снова взошло любезное солнце единодушно желанного и оплакиваемого мира. Наконец, когда уже долгое время царило спокойствие, стрельцов-бунтовщиков незаметно разослали в разные стороны и таким путем рассеяли. Самые скверные зачинщики были частично повешены, частично же обезглавлены и таким образом наказаны по заслугам».

В итоге два царя «сидят на троне, но ни одни из них ничего не решает, а царевна обдумывает все с магнатами, после чего решение публикуется - опять же от имени обоих царей». Непонятно, «как же царевна может участвовать в управлении», но «она одарена высоким княжеским разумением», тогда как старший царь « плохо видит, слышит и говорит», а его одаренный брат «еще очень молод», хотя из двух братьев «бояре и важные господа очень симпатизируют младшему. Немцы, кажется, тоже прочат ему большое будущее ... но стрельцы и простые люди склоняются к старшему».

За Шлейссингером чешский иезуит Иржи Давид, посетивший Россию в 1686-1689 гг., написал в 1690 г. солидную работу о нашей стране не рассказывая ничего

похожего на сказки матвеевской версии событий 1682 г., как легко видеть в хорошем

русском переводе его текста 1Z51 это и понятно. Латинский трактат Давида «Современ! ное состояние Великой России или Московии» не предназначался для широкого распространения. Поэтому он не нуждался в фантастических рассказах о диких политических нравах в «стране варваров», на которые читательский спрос ориентировал большинство западных авторов.

Европейский взгляд князя Б.И. Куракина

В России образец западноевропейского по стилю сочинения, не отрывающегося между тем от русских корней, оставил младший современник A.A. Матвеева, князь Борис Иванович Куракин (1676-1727) Г1331 _ за два с лишним десятилетия объехав Западную Европу, с 1722 г. возглавляя русскую дипломатию на Западе, он к началу написания в Гааге и Париже своей «Гистории о царевне Софье и Петре» (1723-1727) стал большим европейцем, чем западные европейцы. Неоконченную «Гисторию» Российской империи от начала Руси до смерти Петра, с обзором своих «негоциаций», русский посол писал «в стол», собрав для нее массу русских фактических сведений, а борьбу за власть представив на основе матвеевской версии, но ... совершенно по западному, как будто дело происходило в Вене или Париже И7, с. 243-3311

Эта блестящая версия событий, многие из которых князь плохо помнил (будучи в то время ребенком), заменяла представление о «варварской Московии» на политическую историю европейского государства, но ... осталась в фамильном архиве и была введена в научный оборот только в конце XIX в. в составе всего корпуса записок Б.И. Куракина

Впрочем, и после издания его «Гистория», задним числом предающая легендам о борьбе за власть в дни юности Петра политический смысл, не стала настольной книгой историков. Как и большинство западных авторов конца XVII-XVIII вв., они просто не способны были отказаться от представлений о том, что Россия времен царевны Софьи -страна варваров, практически Турция или Персия, которая будет «европеизирована» только дубиной Петра.

Князь не помнил, в каком месяце весны 1682 г. умер царь Федор, «отягченный болезнями с младенчества своего», однако смело описывает последовавшее тут же предложение патриарха об «избрании» нового царя, присягу Петру и рассылку богомольных и объявительных грамот по городам. В борьбе выделены две «партии» -Милославские с немногими сторонниками царевича Ивана и кравчий Петра князь Б.А. Голицын с патриархом Иоакимом, Долгоруковыми, Ромодановскими, иными боярами и администраторами. Последние, посадив на трое Петра, немедля вызвали из ссылки бывшего канцлера Матвеева. Но стрелецкие полки не приняли «избрания» Петра мимо Ивана. Волнения в стрелецких слободах «продолжались несколько недель».

Этим воспользовалась царевна Софья, тайно выступив в пользу Ивана. «Желая его на царство посадить и правление государства в руки свои взять», она «всячески трудилась в полках стрелецких возмущение учинить», действуя через И.М. Милославского, И.Е Цыклера (внезапно обвиненного в заговоре на жизнь Петра и казненного в 1697 г.) и П.А. Толстого (дипломатического соперника A.A. Матвеева, задним числом приплетенного им к мифическим интригам 1682 г.). Они якобы «по приказам стрелецким скакали и к бунту склоняли». Князь украшал рассказ разнообразными байками, широко ходившими среди современников, например, что стрельцы извинились перед боярином

Ю.А. Долгоруковым за убийство его сына Михаила, но убили старика, когда один из его

слуг передал им слова князя: «Хотя щуку убили - но зубы остались» Г47, Ci 277~2781. Сходный рассказ есть в Повести о Московском восстании 1682 г. в Летописце 1619-1691

гг.: «Щуку убиша, а зубы осташася» Г114' с- эта же сцена приведена у Розенбуша и A.A. Матвеева Г59, Ci 1541. Куракин описал поход стрельцов на Кремль 15 мая, во время которого царевна Софья, по его рассказу, соответствующему множеству других русских текстов, выступила перед стрельцами примирительно, казни бояр, администраторов и докторов, а главное - приход к власти правительства регентства.

Первоначально Софья взяла власть, «как была принцесса ума великого», вместе с Милославским, при поддержке или нейтралитете Одоевских и иных «первых бояр». На престол были посажены два царя, патриарха во время восстания «раскольников» чуть не убили. Для успокоения стрельцов царевна «посадила в Стрелецкий приказ князя Ивана Андреевича Хованскаго, который был генерал добрый, и с ними, стрельцами, служивал, и человек простой».

Куракин решительно уничтожил версию правительства Софьи, выдвинутую после казни И.М. Хованского с сыном 17 сентября 1682 г., будто боярин устроил восстание стрельцов, чтобы расправиться с царской семьей и захватить престол, женив своего сына Андрея на одной из царевен. По Куракину - на самой царевне Софье И7- с. 278-281"^ хотя донос, на которой было основано это ложное обвинение, имени царевны не упоминает НО, с. 127-1281

Скоропалительная казнь Хованских, согласно «Гистории», была нужна Софье, чтобы завершить «все интриги того бунту и закрыть дело се самое и Ивана Милославского». Не довольствуясь сказанным выше, Куракин повторил свою концепцию еще раз: «Понеже тот бунт сделался с воли и по наущению ее, царевны Софьи Алексеевны, чрез помянутого Милославского и держальников его, Циклера и Петра Толстова, дабы чрез то могла она получить правление государства ... в свои руки и не отдать царице Наталье Кирилловне, матери царя Петра Алексеевича», - на поле Куракин добавил: «NB. Надобно знать, что царица Наталья Кирилловна была править не копабель (не способна), ума малого», - «и Нарышкиным, и Артамону Матвееву. И по своему желанию до того дошла и правление государства в руки взяла».

По сравнению с двумя сочинениями круга Матвеевых, - Записками самого графа после 1716 г. и «Истории о невинном заточении» около 1728 г., - «Гистория» Куракина 1723-1727 гг. поражает логичностью и завершенностью картины событий. Князь Борис Иванович, объясняя все свершившееся рационально, поддерживает с восторгом принятую на Западе матвеевскую версию заговора Софьи и Милославского, но ... описывает события так, как они могли бы происходить не в стране варваров, а в любом западном государстве. Он прекрасно понимает, что глупо обвинять в устроении бунта И.М. Милославского, если этот старший родственник Софьи в результате не получил власть. И вводит любовную линию, по аналогии с прекрасно известной западным читателям ролью фаворитизма при французском дворе.

О любовницах «короля-Солнце» и их влиянии на политику Франции писал в «Дневнике неофициальной миссии ко французскому двору» (1705-1706) A.A. Матвеев, как раз когда

Б.И. Куракин начал в Карлсбаде в 1705 г. свое жизнеописание Г5' кн- с- 241~2871. в нем князь очень смело, даже сравнительно с французскими мемуарами того времени (вовсе не такими откровенными, как кажется по позднейшим романам), описывал свои любовные приключения, называя имена (!), что было тогда (и лет на 50 позднее) вовсе

не принято. Среди упомянутых дам - 13-летняя сестра царицы, жены Петра I, Ксения Федоровна Лопухина, с которой он год тайно сожительствовал прежде, чем жениться, и потребовавшая немалых расходов венецианская гражданка Франческа Рота, в которую князь два месяца «так был влюблен, что не мог ни часу без нее быть». Сходный сюжет князь приписал в «Гистории» царевне Софье и князю В.В. Голицыну.

Перед казнью Хованских, в Троице-Сергиевом монастыре, пишет Куракин, «царевна София Алексеевна, по своей особливой склонности и амуру, князя Василия Васильевича Голицына назначила дворовым воеводой войсками командовать и учинила его первым министром и судьей Посольского приказа. Который вошел в ту милость чрез амурные интриги, и начал быть фаворитом и первым министром, и был своею персоною изрядной, и ума великого, и любим от всех».

Похвала Голицыну, который на самом деле стал «первым министром и судьей Посольского приказа» раньше, еще в мае, в разгар Московского восстания, не случайна. В «Гистории» Куракина русские политики, начиная с самой Софьи, на восточные сатрапы, но или благоразумные, или склонные к безудержному казнокрадству европейские деятели.

Но зачем князю понадобилось отступать от хронологии событий и бросать тень на репутацию царевны Софьи, которая, скорее всего, имела связь с близким ей по возрасту Ф.Л. Шакловитым (до Куракину - ее вторым любовником, во время Крымских походов 1687-1689 гг., когда «Федор Шакловитый весьма в амуре при царевне Софьи профитовал, и уже в тех плезирах ночных был в большей конфиденции при ней, нежели князь Голицын, хотя не так явно»), а не годящимся ей в отцы В.В. Голицыным, сделавшим карьеру еще при царе Федоре? И связывать царевну «амуром» с примерным семьянином, служившим ей с его взрослым сыном Алексеем, и любившим свою жену Авдотью Ивановну (кстати, поехавшую с ним в ссылку) настолько, что в весьма зрелые годы установил в своем европеизированном дворце супружескую кровать с зеркалом, как показала опись его конфискованного имущества Г120, стб- 1-3401?

Тактически, для того, чтобы написать следующее далее утверждение: «И тогда Иван Милославской упал, и правления его более не было. Однако ж, по свойству своему царевне Софье Алексеевне, всегда содержан был в состоятельности по смерть свою». Таким образом, в «Гистории» решен вопрос, почему Милославский, устроивший стрелецкий бунт, как гласила матвеевская версия событий, не стяжал власти. У Куракина этот боярин действует по заданию Софьи, которая ведет себя, как могущественная фаворитка при французском дворе, с легкой русской спецификой (власть девушки королевской семьи, почти невозможная во Франции, в других странах была известна). Вначале «царевна Софья Алексеевна взяла правление государства с Иваном Милославским», потом - с Голицынам.

Царевна усмиряет бунт без особого кровопролития, потому что стрельцы «все чинили по приказу царевны Софьи Алексеевны», разумно назначает глав центральных ведомств. Далее следует гимн ее мудрому правлению: «Правление царевны Софии Алексеевны началось со всякою прилежностью и правосудием всем и ко удовольствию народному, так что никогда такого мудрого правления в Российском государстве не было. И все государство пришло во время ее правления, чрез семь лет, в цвет великого богатства. Также умножилась коммерция и всякие ремесла; и науки почали быть возставлять латинского и греческого языку; также и политес возставлена была в великом шляхетстве и других придворных с манеру польского - и в экипажах, и в домовном строении, и уборах, и в столах. И торжествовала тогда довольность народная».

Софья подтвердила и расширила союзы и мирные договоры с западными соседями. Она разослала посольства и «установила корреспонденцию со всеми дворами в Европе», вступила в союз против Крыма, словом, «была великого ума и великий политик». Лишь Божья воля не позволила, несмотря на развернутую царевной пропаганду своей власти, «чтоб ей самой корону получить и выйти бы замуж за князя Василия Васильевича Голицына».

В похвалах Софье заметны отзвуки панегирика ее старшему брату, царю Федору, распространявшегося правительством Софьи и Голицына (к нему мы еще обратимся). В европейском по стилю сочинении Россия реально представлена европейской страной. Однако в своевременности и действенности своего блестящего текста Куракин сомневался. «Гистория» его осталась неоконченной и неизданной.

При господстве матвеевской версии событий, которая проникла в русские исторические тексты в петровское, а более всего в послепетровское время Г28, Чш С1 94 и сл1, в том числе в виде переводов западных сочинений, из труда Куракина историки запомнили не описание мудрого правления Софьи, которое «началось со всякою прилежностью и правосудием всем и ко удовольствию народному», не то, что «все государство пришло во время ее правления, чрез семь лет, в цвет великого богатства», а любовную связь царевны с Голицыным. И то, упустив из виду источник. Даже замечательный английский историк Линдси Хьюз, в поисках корней мифа о любовной связи царевны с канцлером, вспомнила Невилля, который об этом не писал, и не вспомнила Куракина, который писал о России слишком разумно Г136, с' 761.

Однако даже при господстве матвеевской версии событий, руководящей отдельными

историками до сих пор у старых русских авторов сохранялись некоторые

ограничения в восприятии иностранных суждений. Интересный пример дает нам исторический сборник БАН 45.10.16, сохранившийся в списке I четверти XVIII в. Его основная часть - Хронограф II Русский редакции 1617 г., вида А, который, по мнению О.В. Творогова, «лучше других сохранил дрейнейший (архетипный) текст Основной редакции» [131, с. 1681,[131, 1711. к этому ценному списку высоко патриотичного сочинения,

полненного оригинальными, но не отмеченными А.Н. Поповым Г1151 статьями до «радости» женитьбы Алексея Михайловича на Марии Ильиничне Милославской (1653), внесенными в оглавление (БАН, 45.10.16, л. 1-417 об.), были новым почерком добавлены исторические, этнографические и политико-географические статьи, переведенные у иноземцев (БАН, 45.10.16, л. 418-421). Листы 421 об.-431 остались чистыми. Часть приписок, на л. 419-421, в архивном описании рукописи Г107' с- 182-1841 предположительно отнесена к Географии Иоганна Гюбнера, но с русским изданием его «Земноводнаго круга краткаго описания (М, 1719) не совпадает.

Выписки о России довольно критические. Например, говорится, что царь «с кабаков и гостиниц сам един имеет прибыль превеликую, ибо народ сей к пиянству и любострастию зело склонен» (БАН, 45.10.16, л. 420). Что русские «в письменах же толь неискусны суть, яко в писании и прочтении книг совершенство учения полагают» (БАН, 45.10.16, л. 419). Столь нелицеприятные оценки соотечественников не вызвали отповеди у читателей кодекса, из которых один возмутился лишь замечанием о царе Федоре Алексеевиче, который по слабости здоровья и малолетству «во всей жизни своей (подчеркнуто читателем. - А.Б. ) ничто же достойное памяти сотворил». - «Дурацкая ложь, - сказано по этому поводу на нижнем поле, - ибо Федор Алексеевич был знаменитейший делами государь!» (БАН, 45.10.16, л. 418).

Официальное воздействие на западную прессу при царе Федоре Алексеевиче

Возмущение по поводу принижения дел царя Федора, к которому с умеренной симпатией относился даже Матвеев в своих Записках и его единомышленник в «Истории о невинном заточении», ведет нас к еще одному важному пласту информационного обмена России и Запада: к пропаганде правительства В.В. Голицына. Она, сразу оговорюсь, не имела такого успеха на Западе, как клеветы круга Матвеева, поскольку не учитывала базовых представлений иностранцев о предопределенном «варварстве» и неизбежной сказочности «дикой Московии». «Клеветы многие о России», распространяемые на Западе, беспокоили русское правительство, которое отслеживало их и противилось их воздействию на общественное мнение еще до Петра I Г1411. Разумеется, в этом сказывалось неплохое знакомство царя и бояр с иностранной прессой уже в царствование Алексея Михайловича, а особенно со времен царя Федора Алексеевича Г139,———40-641 Но это же правительство, успешно ведя с Западом сложные дипломатические игры, в пропаганде наивно исходило из представления о принадлежности России и ее партнеров к одному христианскому миру, к культуре, достаточно сходной для рациональных взаимоотношений, и представляло западных читателей как равных. В то время как для Запада равными были лишь люди своего мирка.

Предположительно, первой по времени была попытка пропаганды достижений и преобразовательных планов царя Федора Алексеевича. В полном виде мы знакомы позицией правительства Софьи и Голицына относительно предыдущего царствования по ее четкому выражению в официальной похвале царю-преобразователю. Весной 1685 г. царевна распорядилась написать ее текст на парадной парсуне Федора Алексеевича работы выдающегося живописца Богдана Салтанова, выставленной в Архангельском

соборе Кремля. Текст опубликован по оригиналу и всем спискам

Похвала царю Федору, как я неоднократно показывал, привлекла благожелательное внимание переписывавших ее русских современников [45, с. 392],[45, с. 399] находка С.М. Шамина дала основания полагать, что панегирик Федору Алексеевичу бытовал до появления над саркофагом на парсуне Богдана Салтанова. Он частично отразился в восторженном отзыве о реформах государя, сделанном 12 февраля 1682 г. в Гданьске упомянутым выше датским посланником Горном, ехавшим домой после очередного посольства в Москву, под впечатлением теплого приема государем и общения с князем В.В. Голицыным. Этот отзыв, напечатанный в немецкой газете в Данциге 20 фекрала, был переведен и 11 марта прочтен царю и боярам [142, с. 170-1731,[42, с. 136-1411 Как и похвальное слово на парсуне, интервью Горна восхваляет труды государя по укреплению силы его державы, к «общей прибыли» и безопасности подданных, в области развития торговли, усовершенствовании системы чинов, армии и обороны страны. Оба текста хвалят широкое каменное строительство, развернутое Федором при помощи казенных кредитов и приказа Каменных дел.

Сравнив тексты «Вестей-курантов» Посольского приказа и парсуны из Архангельского собора, мы должны предположить, что панегирик, помещенный правительством Софьи и Голицына на парсуне, в какой-то форме бытовал при дворе еще до кончины великого государя. Русские современники, даже обладая полным текстом, также могли приводить его частично, в интересных для себя аспектах, как отражено в немецкой газете. Однако краткое и четкое изложение важнейших достижений и проектов царя Федора не нашло столь позитивного отклика на Западе, как рассмотренная выше матвеевская версия Московского восстания 1682 г.

Благожелательные отзывы о царе Федоре Алексеевиче, временами пробивавшиеся в сочинениях западных европейцев, когда они вписывались в представления о восточных деспотах Московии, не означали, что иностранцы готовы к восприятию общего представления о достижениях и намерениях Федора Алексеевича как прогрессивного европейского монарха. Лучшим выходом для западных авторов, как и для русских панегиристов Петра Великого, было зачеркнуть царствование его старшего брата как больного, ни на что не способного и ничего не совершившего. Это они и сделали, причем настолько успешно, что реальный масштаб мысли и деятельности царя Федора Алексеевича, обозначенный еще в панегирике 1680-х гг., был раскрыт в историческом исследовании лишь недавно 1А251.

Между тем, именно в царствование старшего брата Петра I в России было осознано значение прессы и формируемого ею общественного мнения для проведения активной внешней политики. Примеры были налицо. Ведь пропаганда при помощи публикации в иностранных газетах и летучих листках в Западной Европе XVII в. становилась нормой. Например, в 1674 г. главе французского внешнеполитического ведомства Помпону писали из Германии, что там «не найдется ни одного человека, который даже за 10000 экю захотел бы напечатать в пользу Франции десять строк на каком бы то ни было языке» Г55, с. 104] Да и Причина для интереса к тому, как в западной Европе пишут о России, была веская.

Много раз упомянутый здесь канцлер A.C. Матвеев еще в 1672-73 гг. втянул Россию в войну против могучей Османской державы под лозунгом «христианского единства» против общего врага l^iL—441 и был обманут с тяжелейшими для нашей страны последствиями. Империя, ради военного союза с которой Россия пошла на обострение отношений со Швецией, не вступила в войну. Польша, которую Мотвеев бросился спасать от нашествия турок, заключила с ними мир и союз против русских. Страшная война охватила пространство от Днестра до Азова. Лучшие военные силы Турции и ее союзников, ведомые сначала ее прославленными полководцами, столкнулись с русской армией на Украине. Построенный в Воронеже (задолго до Петра) русский военно-морской флот вышел в Азовское и Черное моря. Русские совершали удивительные подвиги, кровь лилась рекой, экономика в войне с финансово превосходящим врагом была выжата сверх предела, налоги невозможно было собрать, сословия, включая духовенство, отдавали последнее на экстренные сборы, все, что можно, было продано в откупа, монета заметно полегчала, но денег катастрофически не хватало. Туркам и татарам тоже приходилось не сладко, но у них гибли воины, а не экономика страны Г48, Ci 146-1961 и только христианские соседи России радовались, освещая ход ее войны один на один с сильнейшей державой Европы H4Q1

Юный царь Федор, взошедший на трон 29 января 1676 г. в разгар страшной войны, лишь через полгода понял провал политики Матвеева и избавился от канцлера. Первые два года, следуя политике своего отца и лишь энергично укрепляя госаппарат и налаживая его работу, обязанная регулярно заседать Дума слушала с царем сводки иностранных газет 5-6 раз в месяц, знакомясь более чем с половиной переведенных материалов. Вдобавок больше 15 % переводов царь слушал один. Лишь около 30 % никто официально выслушать не успевал Г143' гл. 1] после разгрома армии Ибрагим-паши Шайтана под Чигирином в 1677 г., когда вопрос встал ребром: или союзники присоединятся к России, или надо любыми мерами сворачивать войну, почти все западные газеты и летучие листки зачитывались наутро по приходу почты, в самом

крайнем случае - через день.

Это упование на чудо длилось недолго. Уже весной 1678 г. царь решил пожертвовать спорным Чигирином, если иначе не удастся склонить Турцию к миру Г30, 37, 491. Надежда на «помощь запада», неизменно гибельная для русских, была отброшена. Вместе с ней угасал и интерес к западной прессе. В 1678-79 гг. газеты приходили в Москву чуть реже 7 раз в месяц, в 1680-81 гг. - всего 5 раз. Правительство приняло курс на выход из войны и не реагировало на все более частые задержки с доставкой западной прессы. Оно осталось равнодушным даже к закрытию Виленской линии в результате конкуренции прусской и польской почт, в результате чего со второй половины 1681 г. газеты стали приходить лишь 4 раза в месяц.

А в начале 1682 г., до и после описанного выше выступления фон Горна, в западных газетах появились, накапливаясь и множась, слухи, что царь Федор Алексеевич, благополучно умирившись с турками, собирается, да что там, уже лично ездит по стране, осматривая и укрепляя крепости на шведских и польских рубежах. Особенно часто повторявшейся целью его забот был Смоленск. Угроза соседям, обнадеженным было ослаблением России в войне, была конкретной, особенно польскому королю Яну III Собескому. Причем обошлась она дешево, ведь царь готовил крепости к войне только в газетных сообщениях [15, с. 27],[32, с. 2231 д ВОт о радикальной перестройке русской армии, ставшей уже на 4/5 регулярной, и решительном продвижений русских крепостей в Дикое поле, увеличившем богатство страны, в газетах не сообщалось: это был сюрприз для рискнувших нарушить мир И8, с. 200-2331

Информационные войны канцлера В.В. Голицына

Смерть царя Федора Алексеевича, захват власти боярами от имени малолетнего Петра и последовавшие социальные потрясения на время парализовали публицистическую деятельность правительства В.В. Голицына, взявшего в свои руки Посольский приказ 17 мая 1682 г. [52, с. 1331^ Когда в Кремле еще буйствовали восставшие стрельцы и солдаты, а на Красной площади продолжались казни «изменников» государству Г59, 144-1781^

вместе с князьями Одоевскими, сформировавший новую администрацию 1531 правда, московское правительство тщательно изучало отклики европейской прессы на Московское восстание 1682 г. (РГАДА, Ф. 155, on. 1, св. 1682 и 1683 гг.). Но, занятое борьбой с восстанием, не реагировало и на более серьезные вещи: на нарушение турками Бахчисарайского мира, на тучи османских и польских агентов, слетавшихся на русскую часть Малороссии и там усердно отлавливаемых, даже на полученные разведкой секретные документы о подготовке поляков к вторжении в Россию, сигналом к которому должен был стать разжигаемый агентом короля мятеж смоленской шляхты (РГАДА. Ф. 79. On. 1. Ч. 5. Св. 1682 г. № 8, 18). Нота протеста было послана только шведам, концентрировавшим войска на нашей северо-западной границе под предлогом, что они хотят сражаться ... с Турцией на Украине [I29. с- 355-4241

Однако уже весной 1683 г. Голицын перешел в наступление на дипломатических и информационных фронтах. Его стратегической целью было обеспечить мир на русских границах, равно политическим и военным путями. Главной внешнеполитической проблемой правительства Софьи и Голицына было непризнание поляками условий Бахчисарайского мира 1681 г. России с Турцией, по которому Киев оставался владением России, а остальное Левобережье Днепра превращалось в демилитаризованную зону без государственного статуса. Не рискуя сразиться на Левобережье с турками, поляки требовали «возвращения» им Киева от России. Османские власти, в свою очередь,

своеобразно толковали условия Бахчисарайского мира, строя запрещенные договором крепости в низовьях Днепра, полагая районы Очакова, Кызы-Кермена и Шах-Кермена частью Черноморско-Азовского бассейна: достаточно сравнить Адрианопольскую 1681 г. и Константинопольскую 1682 г. ратификации Бахчисарайского договора (РГАДА, Ф. 89,

Сношения России с Турцией, оп. 1, № 20-22), Г113' № 9161. Любое государство, чьи войска появятся на берегах этого «внутреннего озера» Османской империи, рисковало стать врагом Турции № 1. Эта красная черта, перейденная Россией в 1670-х, уже оставила ее один на один с могучим противником русско-турецкой в войне 1673-1681 гг. Не повторять такую ошибку Голицын положил себе в первую очередь. Он должен был добиться безопасности границ России и приращения ее территории плодородными степными землями без большой и разорительной войны.

Первым делом Голицына стало спасение Вены, на которую весной 1683 г. надвигались войска султана Мехмеда IV и его вассала Крымского хана. На польском сейме русский посол И.И. Чаадаев использовал не только проавстрийскую, но и профранцузскую партию шляхты, чтобы заставить поляков нарушить Журавенский (1676) и Бахчисарайский (1678) мирные договоры с турками, запрещавшие оказывать военную помощь врагам султана. Оба договора, по польской моде, не были ратифицированы сеймом, но соблюдались, пока 11 сентября 1683 г. конница Яна Собеского с наемниками из всех западных стран (кроме Франции) не атаковала турецкий лагерь под Веной. Разгром турок и клятвопреступный характер атаки гарантировали, что теперь Польша долго не сможет надеяться на сепаратный мир. Русофобский памфлет «Дневник зверского избиения московских бояр», доказывавший магнатам и шляхте, что в России все ужасно и московская власть нелегитимна, не сработал, и его можно было оставить без ответа.

Ликующая Польша сама катилась в объятия западных стран, чтобы быть выжатой в этой войне досуха. В 1684 г. Голицыну оставалось лишь горячо приветствовать союз Импе1 рии, Речи Посполитой и Венецианской республики под эгидой Римского папы Иннокентия XI, основанные на отказе от сепаратных договоров с Турцией. Тем более, что новообразованная Священная лига сама требовала энергичных усилий по расширению за счет христианских стран, прежде всего России, как было прямо сформулировано в союзном договоре. У Москвы было лишь два условия для этого союза, означавшего разрыв Бахчисарайского договора 1681 г. и вступление в войну: отказ Польши от всех

территориальных претензий к России, получивший название Вечный мир 1^21 и ограничение участия в войне сдерживанием сил Крымского ханства. Первое было для поляков неприемлемо в принципе, второе шло вразрез с желанием всех трех членов Священной лиги втянуть Россию в войну настолько глубоко, чтобы с выгодой выскочить из нее путем запрещенного договором, и от того особо милого западным дипломатам сепаратного мира с турками.

Голицын, тем не менее, при полной поддержке царевны Софьи, присутствовавшей на переговорах скрытно, вел Россию к достижению обоих целей твердой рукой. В 1684 г. Россия объявила о желании сражаться за общехристианское дело, подтвердив это стрем!

ление на Земском соборе 11211 поляки сами отказались от союза, не сняв на 39 съездах в Андрусово своих претензий. И ... потерпели тяжкое поражение при осаде Каменца. Австрийцев к ускорению союза с Россией толкало наступление Франции на Рейне; отчаявшись обмануть русских и втянуть их в войну без мира с Польшей, они набросились на поляков. Между тем, Голицын требовал от них самих заключить мир с Францией, без которого вступать в союз с Империей против турок было бы ребяческим повторением ошибки Матвеева. Такой мир Империя заключила с Францией в Регенсбурге 15 августа

1684 г., а в 1685 г. посольство С.Е. Алмазова получило от Франции уверение в его соблюдении.

Не в силах вести обещанную шляхте победоносную войну, Ян Собеский искал союзников в Молдавии, Валахии, Персии и Египте, а главное - в Крыму. На стол Голицына ложились одновременно предложения короля о действиях против Крыма и агентурные донесения (нередко с копиями документов) о попытках поляков добиться нападения Кры1 ма на Россию. Двурушничество это обошлось им дорого. Благодаря принятым канцлером мерам, хан в 1684 г. затянул переговоры, способствовав неудаче поляков под Камен! цем, а в 1685 г., разгромив королевские войска в Молдавии, предложил себя в посред! ники для облегчения капитуляции Польши перед Турцией. В то же время Россия застави! ла турок отказаться от внесенных при ратификации Бахчисарайского договора односто! ронних изменений, показав, что у нее на юге мир крепок, как никогда Г32- с- 230-232]

Польский сейм, понимая уже, что шляхту ждет не победоносная война, в полный разгром, в 1685 г. принял решение отправить в Москву посольство для заключения Вечного мира. Король задержал его отправление до 1686 г., послы упирались, как могли, но итог был предрешен. Россия предлагала за мир свое участие в войне -единственное спасение Польши от нашествия турок, а Киев, и так давно не принадлежащий полякам, покупала у обнищавших панов за 146 тыс. руб. Более того, канцлер Голицын и царевна Софья передавали полякам некоторые земли в Белой России и признавали из владениями часть южнорусских земель (Волынь, Галичину и др.). Демилитаризованные по Бахчисарайскому миру земли заднепровской Малороссии такими и оставались. Даже вступая в войну против Крыма, Голицын благоразумно не покушался на договор с турками. Наконец, заключенный весной Вечный мир содержал пункт о свободе вероисповедения для православных Речи Посполитой и об ответственности России за их защиту. Летом того же 1686 г. окормлявшая их Киевская митрополия окончательно перешла в подчинение Московского патриархата (это была отдельная и давняя операция Голицына, причем канцлер получил грамоты на передачу митрополии от Константинополя к Москве от всех четырех восточных патриархов, так что и поныне один Константинопольский патриарх не в силах это решение отменить). Паны не собирались соблюдать пункт о свободе вероисповедения; именно поэтому фундамент для законного освобождения православных земель от власти поляков был заложен прочно.

В России заключение Вечного мира было отмечено беспрецедентными торжествами, наградами и внутренней пропагандой, в которую противники Софьи и В.В. Голицына напрасно пытались добавить свои ложки дёгтя. В самом деле, трудно было придраться даже к внесению имени Софьи в царский титул наравне с двумя царями, если одновременно в титул были включены еще две России. «Того же году, - гласит летопись, - июня в 16 день указали великие государи челобитные писать свое царское титло вели1 ким государем царем полное: Всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцам». На международном уровне был признан и этот титул, и высший имперский статус Российского государства [32, с. 232-2331

Победа Голицына была безоговорочной. Вступление России в Священную лигу вызвало ликование во всех христианских странах Центральной и Южной Европы, включая Речь Посполитую, где король тянул с ратификацией Вечного мира до конца 1686 г. (а сейм не ратифицировал его вовсе). Военные планы Турции и ее вассалов были сломаны; султан не выступил в поход, Белгородская орда не поскакала в Венгрию, Крымская осталась за Перекопом. Анонимное немецкое издание в 1686 г. польского «Дневника зверского избиения», ставящее под сомнение легитимность московского правительства Г1551, было

лишь булавочным уколом, психологически мотивированным успехом польско-имперских войск в Венгрии, где они взяли Будин, и Яна Собесского в Молдавии и Валахии, где местные ополчения перешли на его сторону [32, с. 234]

Однако, в отличие от правительства A.C. Матвеева, устремившегося в 1673 г. воевать за поляков без признанного ими договора, В.В. Голицын, начав активную подготовку к войне (РГАДА, ф. 123, оп. 2, св. 1687 г. № 2 и др.), в 1686 г. в бой не вступил. Отправив посольства во Францию, Англию, Голландию, Швецию, Данию, Испанию, Бранденбург и Флорентийское герцогство «для склонения их к союзу и вспоможению противу турок и татар» (РГАДА, ф. 35, on. 1. ч. 1, кн. 19, 20; on. 1, ч. 2, св. 155-156; оп. 2, кн. 114; ф. 53, on, 1, ч. 2, св. 1687 г. № 2; ф. 74, св. 1687 г. № 1; оп. 2, кн. 36), канцлер не особо рассчитывал на военную помощь, которую согласился оказывать только Бранденбург (РГАДА, ф. 74, on. 1, ч. 1, кн. 6; on. 1, ч. 2, св. 1688 г. № 1). Он должен был убедиться, Западная Европа не взорвется внезапно новой междоусобной войной, как уже случилось недавно. Его гонцы, отправленные в Польшу и Венецию для согласования военных планов, также имели целью выяснить серьезность намерений союзников (РГАДА, ф. 41, on. 1, ч. 2, св. 1687 г. № 2, 3; ф. 79, on. 1, ч. 2, кн. 229-230; on. 1, ч. 5, св. 1686 г. № 20, 22; св. 1687 г. № 3). У Империи и Венеции, все еще находившихся под огромной, в силу могущества противника, угрозой, намерение сражаться было, у Яна Собесского, дождавшегося таки нового поражения в Молдавии, намерение саботировать союз с Россией на краткое время ослабло; в конце 1686 г. он, хоть и «со слезами», ратифицировал Вечный мир (Радой, впрочем, не ратифицированный) [62, стлб. 1486-14931

Можно было в 1687 г. выступить в поход, но не на Дунай, куда звал Голицына польский король, в надежде, что русские откроют свой фланг Крымской орде, а на Перекоп,

чтобы, согласно соглашению со Священной лигой, орду за ним запереть Г6, Ci 166~1671. Широко пропагандируемый правительством и и вызвавший массу откликов в России 1-й Крымский поход был успешен с точки зрения этой реальной политической цели, но его результаты не соответствовали ожиданиям русского общества.

Позднее выступление армии генералиссимуса Голицына, как первой назвала дворового воеводу голландская пресса (РГАДА, ф. 123, on. 1, св. 1687 г. № 2, л. 339-344; Ф. 155. On. 1. № 6. Ч. 3, л. 11-12), и ее поспешное отступление, если не сказать - бегство из подожженных противником безводных степей затмевали в общественном сознании тот факт, что 150-тысячная русско-малороссийская армия удержала Крымскую орду за Перекопом и, более того, вынудила Турцию перебросить в Черное море крупные силы флота и гарнизоны из Морей (как тогда называли Пелопоннес) и Аттики, без боя захваченных венецианским десантом. Планы османских операций вновь было сорваны, австрийцы, вслед за венецианцами, имели большой успех.

Только поляки, оставаясь в своем лагере, теряли время на политические интриги против союзной России, рассылая в западные газеты и к европейским дворам гнуснейшую клевету, будто русские войска вообще не двинулись с места, изменили Лиге и готовятся вместе с татарами напасть на Польшу, а польскому резиденту в армии Голицына пану Глосковскому «заказано писать к нам или грамотки ево к нам не пропускают» (РГАДА, ф. 155, on. 1, № б, ч. 3, л. 93-94, 38-39, 49), хотя его сообщения исправно получались поляками по установленному в 1685-1686 гг. русско-польскому почтовому тракту (РГАДА, ф. 155, on. 1, № 6, ч. 3, л. 14-15, 96-99, 93-94, 105-107, 175 ). В условиях, когда OttoI манская Порта, столкнувшись с войной на четырех фронтах, стремилась к сепаратному миру с членами Лиги, а по Европе начали из неопределенных источников расползаться слухи о скором распаде антиосманского союза Г6, с. 1641^ gbm0 особенно опасно pacnpol

странение провокационных известий коронного командования о том, что русские «будто тайной мир с татары учинили и против нашего королевства войну всчинать хотят», что они злоумышленно бездействуют, «зело от турков боятца и хотят того ради охотно на на1 шу выю положить всю тягость и сидеть меж тем в покое для остерегания прибытков сво1 их» и т.п. (РГАДА, ф. 155, on. 1, № б, ч. 3, л. 38-39, 49). Клевета о сговоре Голицына с общим врагом тем более впечатляет, что польский король сам вел сепаратные перегово! ры с Крымом против России, наивно полагая их секретными [32, с. 2361

Показателем польского отношения к союзу с Россией стало в 1687 г. и использование «Дневника зверского избиения» в упомянутом выше нюрнбергском издании «Краткого и новейшего, из лучших описателей в место снесенного и до нынешних времен продолженного, московских времен и земель, гражданских чинов и церковного описания», позже (в 1692 г.) переведенного на русский в среде противников свергнутого к тому времени канцлера Голицына (БАН. 17.4.15. Л. 170-208).

Бесчестность польских пропагандистов из лагеря короля Яна, которые получали от своих представителей в Москве и армии Голицына одни сведения, а рассылали в западные страны прямо противоположные, вызывала в России недоумение. Русские, как очевидно по их текстам, не понимали силу использования прямой лжи в таких важнейших и известных множеству людей обстоятельствах, как военные действия. Польская дезинформация в другое время могла бы иметь на Западе успех, но в 1687 г. столкнулась в информационном пространстве Европы с массированной и весьма объективной информацией от правительства Софьи и Голицына. Грамоты о ходе боевых действий из ставки Голицына поступали в Москву и переправлялись через иностранных представителей в западные газеты, которые, в свою очередь, переводились в Кремле (РГАДА, ф. 155, on. 1, № б, ч. 3, л. 175, 252-253, 276, 93-94, 11-12). У западного читателя, не слишком знакомого с восточноевропейскими реалиями, в голове смешивались две противоположные версии, где русские то стоят лагерем и сговариваются в татарами и турками, то испытывают трудности военного похода и побеждают неприятеля в неведомых местах. Эту картину московское правительство попыталось изменить.

Как отметил шведский посланник Христофор Кохен, осенью 1687 г. члены правительства регентства во главе с вернувшимся из похода Голицыным «все озабочены были издани! ем за границею, на немецком и голландском языках, хвалебного описания похода, в ко1 тором будут подробно изложены причины безуспешного возвращения царского войска»

[62, с. 1221 «Истинное и верное сказание» о Крымском походе было написано в Москве нидерландским резидентом Иоганном фан Келлером и переведено в Амстердаме «на ла1 тинский, цесарский, францужский языки. И взяв себе, в Галанской земле пребывающие послы и резиденты: цесарской, гишпанской, францужской, аглинской, свейской, дат1 ской, полской и венетской, - послали к своим государям, и тем случаем разосланы во всю Европу». Текст его мной опубликован ÜS1.

Легко заметить, что изданное мной «Сказание» было адресовано членам Лиги и государ! ствам, в которые были посланы приглашения присоединиться к антиосманскому союзу. Важен был и его русский перевод, выполненный в Посольском приказе «с печатного листа», официально поданного иностранным резидентом, и доложенный в Думе как сочинение иноземное (РГАДА, ф. 123, реестр II, св. 1687 г. № 2, л. 345, 339). В «Сказа! нии» давалась оценка причин, побудивших Россию разорвать Бахчисарайский мир и вступить в войну с турками и татарами, «кои... в неколико сот лет прешедши, страшныя христианским различным странам учинили разорение и запустошение, всею же силою и

впредь подвигаясь, дабы осталое христианство искоренити», - тезис, будораживший в эти годы европейскую пропаганду и вскоре воплощенный А.И. Лызловым в капитальной «Скифской истории» 1221.

«Сказание» отдавало должное международной политике Софьи и Голицына, а также обо1 сновывало временную неудачу российских войск, целью которых, якобы, было «в самой Крым, которая страна в древних историях Таурикою Херсонскою нарицалась, вступити». Поэтический образ Дикого поля также сближает «Сказание» со «Скифской историей»: когда «видя пред собою великое море - всякаго человеческого жития лишенную пусты! ню - с претрудными пути и скудостьми вод, а и те нездравы, обретая многие холмы и ис1 туканныя идолы, яко останки древняго поганства, - и то все презря, неужасным сердцем в надежде своей утешаясь своея услуги великим государем своим и всему общему хри1 стианству, нестерпимыя жары, жажду и великую востающую от такого множества людей и лошадей пыль претерпя», армия увидала перед Перекопом зрелище еще более вели1 чественное и ужасное: мили выжженной земли и могучее пламя от высоких степных трав, застилающее горизонт.

Психологически описанное в «Сказании» отступление россиян было оправдано, но поли1 тически следовало объяснить неудачу похода «изменой» гетмана Самойловича и его сы1 новей-полковников, которым вменялось в вину измотавшее войска «непорядное и кри1 вое шествие», «зажжение всей степи и отъятие конского корму», а также «многие вреди! тельные пересылки» с татарами, имевшие целью «сей поход, который он с великою нево1 лею принужден был всчать, ни во что сотворити». Гетман с младшим сыном был весьма хитроумно арестован прямо посреди наполненного его войсками лагеря, причем «Сказание» среди иностранных источников рисует сцену ареста наиболее лестно для Голицына, и впоследствии сослан. «Истинное и верное сказание» рисует сцену ареста наиболее лестно для Голицына (РГАДА, ф. 123, реестр II, св. 1687 г. № 2, л. 66-67)

сравнительно с Дневником Гордона Г162, Si 1761 и иностранной прессой (РГАДА, ф. 155, on. 1, № 6, ч. 3, л. 97-98).

Московское правительство уже использовало эти обвинения для объяснения отступления армии, разослав соответствующие сообщения в европейские газеты (РГАДА, ф. 155, оп. 1, № 6, ч. 3, л. 94, 96-97, 175). Как прежде Ромодановский (сдавший по тайному указу царя Чигирин и убитый восставшими солдатами), Самойлович был невиновен, но пал жертвой интересов внешней политики России. Его «измена» объясняла быстрое отступле! ние Голицына, знавшего о бездействии союзника - короля Яна, а необходимость ликви! дировать последствия измены была отличным основанием немедленно завершить кампа! нию в то время, когда войска Речи Посполитой решили, наконец, воспользоваться пол1 ным отсутствием перед собой неприятеля, и заняли Яссы.

Пока устрашенные походом русской армии турки лихорадочно готовились оборонять Стамбул от россиян, польский король вел с «дражайшим другом», Крымским ханом, заду1 шевную переписку в том духе, что раз «татарское войско обогащается за счет войны» -то пусть выберет для этого его восточного соседа. Но Ян III не учел, что Крым в 1687 г. остался без добычи, ибо хан затаился за Перекопом. Одновременно усиленный казаками корпус окольничего Леонтия Романовича Неплюева и генерала Григория Ивановича Kol сагова, прикрывая армию со стороны Белгородской орды, устремился вдоль Днепра, cnal лил Шах-Кермень, Кизы-Кермень, Очаков и прочие турецкие крепости, а заодно разме! тал и загнал в плавни Белгородскую орду. После своевременного ухода россиян обоз1 ленная и голодная орда бросилась на запад и окружила торжествующие победу войска короля Яна. Осенью, пораженное болезнями, измученное голодом польское войско с orí

ромными потерями прорвалось домой, проклиная своего короля.

Гипотеза, что свержение Самойловича и спешный отвод российских войск на зимние квартиры были связаны с необходимостью вразумления поляков, подтверждается тем фактом, что первоначально, еще до 22 июля, в России и за границей сообщалось о под1 жоге степи вовсе не казаками гетмана, но татарами. Именно эта версия отразилась как в австрийских и нидерландских газетах (РГАДА, ф. 155, on. 1, № б, ч. 3, л. 93-94, 106-107, 175), так и в современных российских сочинениях Г40' Ci 41~42l/i40r с- 2091,[137, с. 891,[69, с. с. 2341^ (РНБ, собр. ОЛДП, F.355, л. 56 об.; РГАДА, ф. 181, № 625, л. 26). Поэтому при составлении «Истинного и верного сказания» пришлось отметить, что Голицын первоначально «совершенно чаял, что те степи ночными посылками татары вы1 жгли», и лишь при возвращении в лагерь у р. Самары «началные люди и старшина ка1 зацкого войска» открыли ему глаза (РГАДА, ф. 155, on. 1, № б, ч. 3, л. 107, 175; ф. 181, № 625, л. 26; РГБ, ф. 173.1. № 141, л. 162 ). Еще позже было выдвинуто обвинение npol тив старшего сына гетмана - батуринского полковника Г.И. Самойловича, который в мо1 мент ареста отца находился с 20-тысячным корпусом в походе с Неплюевым и Косаговым в Поднепровье. До окончания кампании 1687 г. Голицыну пришлось поддерживать вер1 сию о непричастности полковника к «измене» отца (РГАДА, ф. 155, on. 1, № б, ч. 3, л. 98, 107, 175).

Московское правительство, впрочем, не притворялось, прямо и через иностранных резидентов описывая для зарубежного читателя вынужденный характер отступления русской армии. Участники Крымского похода, начиная с главнокомандующего, действительно считали это отступление поражением. Такая оценка похода, вызывавшая необходимость поиска оправданий и «козла отпущения», стала меняться лишь с середи! ны августа 1687 г., когда в Москву пришли первые достоверные известия о результатах кампаний союзников. В «Истинном и верном сказании» уже с гордостью отмечалось, что, второй год лишенные помощи татар, турки не смогли одними своими войсками ни одержать побед, ни остановить «щастливое шествие победителных християнских оружей в Венгерской земле и в Морей», ни отстоять «столичной град Будин», под которым три года назад они с помощью татар « цесарских войск великое число побили».

В летних сообщениях за границу Москва уверяла союзников, что, согласно договоренно! сти, взяла под свой контроль силы татар. Но вскоре выяснилось, что не меньшее воздей! ствие Крымский поход оказал на самих турок. При известии о выступлении российской армии паника началась среди янычар (хорошо запомнивших уроки 1569, 1677 и 1678 гг.) и вскоре охватила столицу Османской империи. Раздавались крики, что «русские идут на Стамбул» Г*27. с- 620-6221 фанатики, не желая сдаваться «гяурам», бросались из окон и с минаретов. Перепуганный султан Мухаммед IV бежал через пролив в Азию, где был за1 резан (по другой версии - задушен) обезумевшей от страха охраной. Огромная армия, готовая к наступлению на Речь Посполитую, была отозвана для обороны Стамбула. Попо1 лнение в Венгрию не было отправлено. Средиземноморский флот, оборонявший от вене! цианцев Морею, принял на борт местные гарнизоны и вошел в Проливы. Словом, турки I готовились биться за плацдарм в Европе до последней капли крови Г6, с. 1711

Паника длилась не очень долго, но военные планы Порты были безнадежно нарушены, а флот все равно пришлось задействовать не в Средиземном, а в Черном море, где Осман! екая империя рисковала потерять устье Днепра. К нему двигался вниз по течению не1 удержимый генерал Г.И. Косагов, знакомый и с морским делом (в предыдущей войне он те только брал Чигирин, но и водил по Азовскому и Черному морям флот, построенный на Воронежских верфях). Путь россиян освещался пылающими крепостями турок.

Османский флот двух морей должен был высадить десант и любой ценой удержать стратегически важный Очаков. Белгородская орда, которую Ян III предлагал одолеть col единенными силами коронной и российской армий, выступила под командой нурадин-сул1 тана - и была сражена Косаговым у стен Очакова. А заполонивший Днепровский лиман турецкий флот узрел лишь развалины крепости и гарцевавшего на взморье всадника в генеральском мундире, который, «ругая турок по московскому обычаю», призывал де1 сант на берег сойти. «Янычары, - как было отмечено в Разрядном приказе, - отвечали по янычарски, а на берег не сошли».

Судя по корреспонденции, переведенной в Посольском приказе, днепровская эпопея вы1 звала оживленный интерес в Западной Европе. Особенно усердствовали в освещении деяний храброго генерала австрийские газеты (РГАДА, ф. 155, on. 1, № б, ч. 3, л. 14-15, 97, 107, 143-146), от них немногим отставала нидерландская печать (РГАДА, ф. 155, on. 1, № б, ч. 3, л. 175, 252-253, 276). Эти подвиги заслонили от глаз общественности второй удар вспомогательных сил в направлении Азова, парализовавший правое крыло Крымской орды и позволивший армии Голицына, от которой хан с главными силами скрылся за Перекоп, вообще не вступать в бой.

В отличие от поляков, тщетно ожидавших под Каменцом басурманского нашествия, им1 перцы и венецианцы времени не теряли. Австрийцы, не встречая особого сопротивле! ния, методично наступали в Венгрии и на Балканах. Венецианцы, предупрежденные цар1 ской грамотой от 9 марта «поранее войски противу турок отправити», удивились, не об1 наружив османского флота и войск даже в Афинах, но, возблагодарив Бога, без боя за1 няли крепости в Морее. 11 августа дож с огромной благодарностью уведомил об этом Москву своей грамотой (РГАДА, ф. 41, on. 1, ч. 2, св. 1687 г. № 5 и 6). В свою очередь московское правительство решительно заявило о намерении продолжить военные дейст! вия в следующем году. Помимо обычных дипломатических каналов, оно было послано из Москвы в Нидерланды еще 29 июля, передано в начале августа польскому резиденту nal ну Глосковскому (краткий отчет которого был опубликован позже в Вене и Амстердаме) и напечатано на нескольких языках в «Сказании», обретясь, помимо Вены, Варшавы и Венеции, в Мадриде, Париже, Лондоне, Стокгольме и Копенгагене - то есть во всех столицах (кроме не упомянутого Берлина), в которые Москва отправила посольства с предложением о присоединении к Священной лиге (РГАДА, ф. 123, реестр II, св. 1687 г. № 2, л. 344; ф. 155, on. 1, № б, ч. 3, л. 11-12, 96-97, 175).

Пропагандистские мероприятия Ф.Л. Шакловитого

Именно в августе 1687 г. в российской политической пропаганде появилась и опасная тенденция переоценки задач России в коалиционной войне. Инициатива принадлежала энергичному новому гетману Ивану Степановичу Мазепе, «избранному» казаками с помощью спешно прибывшего в лагерь Голицына фаворита царевны Софьи, фактического министра внутренних дел Ф.Л. Шакловитого. Прежде всего, Мазепа заме1 нил малоинтересное для западных газетчиков сообщение из Москвы о мирном отступле! нии российской армии не доходя Перекопа заявлением, что 24 июля 1687 г. этот фор1 пост Крымского ханства был взят штурмом объединенными русско-украинскими войсками. Достаточно сравнить сообщения в нидерландских газетах, полученные из Москвы 29 ию1 ля (РГАДА, ф. 155, on. 1, № б, ч. 3, л. 11), с текстами в австрийских газетах, основанными на универсале Мазепы от 9 августа (РГАДА, ф. 155, on. 1, № б, ч. 3, л. 144-146). Уже к 14 августа сведения гетмана были подтверждены в австрийской печати сообщением из Москвы (РГАДА, ф. 155, on. 1, № б, ч. 3, л. 1-2). Не исключено, что «Пе1 рекопский замок», мощь которого в современной событиям прессе и позднейшей историографии сильно преувеличивалась, действительно был сожжен, но не основной

армией, а оставленным в степях до осени легким кавалерийским корпусом из казаков, гусар и драгун, о создании которого уведомлял союзников канцлер Голицын (РГАДА, ф. 155, on. 1, № б, ч. 3, л. 99, 105-107).

Именно в универсале Мазепы от 9 августа 1687 г., распространявшемся в Российской державе и опубликованном имперскими курантами, была сформулирована новая цель войны. Объединенные русско-украинские войска были, по его утверждению, «намерены весь Крым разорить и землю крымскую русскими казаками и верными татарами nocel лить... И чаем, помощию Божиею, что хан крымский скоро учнет писаться подданным царским» (РГАДА, ф. 155, on. 1, № б, ч. 3, л. 145-146). Соответствующие сообщения че1 рез иностранных резидентов в ставке главнокомандующего и в Москве были направлены в другие европейские государства (РГАДА, ф. 155, on. 1, № б, ч. 3, л. 11, 105-107, 175). По возвращении Мазепы в Батурин о намерении российских войск «Крим зносити cnocnol лу» записал Р.О. Ракушка-Романовский (знаменитый «Самовидец»), О походе армии «на Крым», «воевати Крым», «войною в Крым» пишут с этого времени русские и украинские летописцы [32. с. 237].

Нельзя однозначно считать, что недостижимая в политических реалиях 1680-х гг. мысль о покорении Крыма принадлежала В.В. Голицыну. Правда, канцлер и генералиссимус уже покусился на «внутреннее озеро» Османской империи, каковым турки полагали Черное море, атакой на турецкие крепости. Такое покушение означало серьезный риск, что Россия вновь станет врагом Турции номер 1, позволив союзникам выйти из войны. Но в 1688 г. Голицын ограничился действиями вспомогательных сил, которые заперли орду за Перекопом, пока армия строила хорошо вооруженные крепости-базы, которые позволят армии генералиссимуса в 1689 г. преодолеть безводную и безлюдную степь с. 160-1651 и заодно перевооружением армии до огневой мощи, дающей возможность совершить невероятный переход к стенам Перекопа. - Действительно невероятный потому, что в то время ни одна регулярная армия не могла не только отходить от магазинов дальше, чем на три дневных перехода, но и вообще двигаться, подвергаясь атакам. Отражать бешеные атаки крымской конницы огнем, без перестроения в оборонительные порядки для прикрытия мушкетеров пикинерами, в то время не могли ни поляки, ни имперцы, не смогли бы и их западные соседи. И, тем не менее, дойдя до стен Перекопа и приняв от хана предложение мира, Голицын, как мудрый политик, не мог позволить себе войти в Крым. Пропаганда выдающихся достижений 11-го Крымского похода на была должным образом развернута, поскольку почти сразу по завершении кампании Голицын был сослан.

В пропаганде Мазепы и ее поддержке из Москвы видна, скорее, рука Шакловитого. В 1688 г. по указу Софьи именно Шакловитый через голову канцлера Голицына строил с

Мазепой планы захвата Крыма и похода на СтамбулIÊ4I, 0н же мимо Посольского приказа распорядился о заключении Нерчинского мира с Китаем на катастрофических для России условиях Г77, с- 301-3021,[77, с. 305-3061 с подачи Шакловитого западная печать наперегонки с политиками Империи обсуждала в 1688-1689 гг. «планы» русского господства над Царьградом, означавшие, что одна только Россия будет «щитом» всего европейского христианства, едва справляющегося с натиском турок, от турок. По его заданию (через московского почтмейстера A.A. Виниуса) амстердамский бургомистр Николай Витзен издает, распространяет в Европе и отсылает в Россию коронационный портрет славной воительницы Софьи, - в пару к которому Федор Леонтьевич изобразил и себя в образе св. Феодора Стратилата и с новоприобретенным гербом Г36, с. 241-2451

Разумеется, не удаль готовившего коронацию Софьи Шакловитого и ловкость

осуществившего в 1689 г. свержение царевны князя Б.А. Голицына стала причиной падения канцлера. Как ответственный политик, генералиссимус не смог бросить в решительное наступление созданную им армию в условиях, когда все союзники России по Священной лиге уже вели сепаратные переговоры с неприятелем. Не даром свое

назначение главнокомандующим канцлер расценил как намерение погубить его Г76, Ci 1381 Голицын понимал, что война и военная пропаганда - самое опасное средство политики: у нее нет заднего хода, зато присутствует колоссальная инерция, способная легко раздавить того, кто пытается притормозить, независимо от его положения, автори! тета, способностей и заслуг перед Отечеством. В 1678 г. «тормозным» поставлен был Г.Г. Ромодановский, размолотый буквально «в мелочь» (стрельцы и солдаты изрубили его бердышами прямо в Кремле). В 1689 г. настала очередь В.В. Голицына, пытавшегося ограничить войну рамками разумных стратегических приобретений. Бессудная и бессрочная ссылка Голицыных, опала /1.Р. Неплюева, отставка Г.И. Косагова и других славных военачальников показали могущество джинна пропаганды военной экспансии, которого попытался оседлать канцлер.

Ссылка В.В. Голицына и неудача Б.А. Голицына, попытавшегося было втиснуться на его место, но отброшенного от власти матерью Петра, Натальей Кирилловной Нарышкиной, отбросили не только пропаганду, но и саму внешнеполитическую активность России далеко назад. Но умение вести такую активную пропаганду не было утрачено, прежде

всего, благодаря таким сотрудникам Голицына, как Е.И. Украинце в к0 времени Великого Посольства успешность этой пропаганды была не только восстановлена, но и преумножена Г73' 721. в живости изложения и яркости раскрытия сюжетов русские авторы постепенно сближались с западноевропейскими, хотя уровня фантастичности текстов о России, принятом на Западе и, как мы видели, вполне освоенном в XVII и начале XVIII в. A.A. Матвеевым, не вполне достигли до сих пор. Если, конечно, не иметь в виду антироссийских пропагандистов, работающих по заказу и шаблонам Запада.

Заключение

Целенаправленные попытки русских повлиять на западное общественное мнение в предпетровское время были связаны с растущей доступностью западноевропейской прессы, г.о. в переводах Посольского приказа, и отдельных сочинений иностранных публицистов и путешественников: в оригиналах, все чаще попадавших не только в Посольский приказ, но и в библиотеки знати и духовных учреждений, а также в переводах приказных и частных лиц. Важным мотивом таких попыток, помимо очевидного стремления привить на Западе правдивое и верное, с точки зрения русских авторов, представление об актуальных для них вопросах, было понимание обратного воздействия западных сочинений на русское общественное мнение. В Москве, как выяснилось, и, главное, как понимали русские публицисты, легко воспринимали западные сочинения, даже содержащие нелестные оценки русской истории и действительности. Эта легкость восприятия была связана и с высокой идеологической устойчивостью авторов и читателей духовного центра мира, Российского православного самодержавного царства, о которой я уже писал И8, с. 294-352"^ и со СТОйкостью русских литературных форм, которая постепенно выявляется на всем протяжении «переходного времени». Главное, что, даже не соглашаясь и временами делая к западным текстам эмоциональные замечания, русские относились к иностранным мнениям с большим интересом. Этот интерес и связанное с ним воздействие западных оригинальных и инспирированных русскими сочинений четко понимали и царь Федор Алексеевич, и канцлер В.В. Голицын, и фактический министр внутренних дел Софьи Ф.Л. Шакловитый, и долго остававшийся не удел в 1680-е гг. видный дипломат Петра I A.A. Матвеев.

Не одностороннее, а взаимное влияние России и Запада в информационном обмене в предпетровское время уже оформилось, хотя и с подавляющим перевесом в пользу Запада. Однако следует четко понимать, что оно пока не подверглось специальному исследованию. Все, что мы выяснили, является побочным результатом разнообразных исследований по источниковедению политической истории, текстологии и археографии, изучению и изданию «вестей-курантов» и т.п. Между тем, перспективы специального изучения ранней истории информационного обмена России и Запада в наше время сплошной оцифровки и высокой доступности текстов весьма велики. Не исключено, что они приведут к выводам, которые сегодня мы не можем даже предположить.

Библиография

1. Аввакум Петров. Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и другие его сочинения. Горький, 1988. 285 с.

2. Азбелев С.Н. Новгородские летописи XVII века. М., I960. 296 с.

3. Алпатов М.А. Георг-Адам Шлейссингер о России конца XVII в. // История и историки: историографический ежегодник. 1979 / отв. ред. М.В. Нечкина. М., Наука, 1982. С. 195-203.

4. Алпатов. М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа. XVII - первая половина XVIII века. М., Наука, 1976. 272 с.

5. Архив князя Ф.А. Куракина, издаваемый им под редакцией М.И. Семевского. СПб., тип. B.C. Балашева, 1890-1892. Кн. 1-3. 387, 452, 496 с.

6. Бабушкина Г.К. Международное значение крымских походов 1687 и 1689 гг. // Исторические записки. Т. 33. М., Наука, 1950. С. 158-172.

7. Байдин В.И. Священник И.Л. Поборский - писатель первой трети XVIII столетия: к вопросу об авторстве «Истории о невинном заточении ближнего боярина Артемона Сергеевича Матвеева...» // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2019. № 3 (27). 195-237.

8. Белов М.И. К истории дипломатических отношений России во время Крымских походов (1686-1689 гг.) // Ученые записки ЛГУ. Серия исторических наук. 1949. № 112. Вып. 14. С. 154-188.

9. Белов М.И. Нидерландский резидент в Москве барон Иоганн Келлер и его письма. Рукопись кандидатской диссертации. Л., 1947. XXIII, 421 с.

10. Белов М.И. Письма Иоганна фан Келлера в собрании нидерландских дипломатических документов // Исследования по отечественному источниковедению: Сборник статей, посвященных 75-летию профессора С.Н. Валка. М.-Л., Наука, 1964. С. 374-382

11. Берх В.Н. Царствование царя Федора Алексеевича и история первого стрелецкого бунта. СПб., тип. X. Гинце, 1835. Ч. 2. VIII, [4], 122 с.

12. Библиотека A.A. Матвеева (1666-1728): каталог. М., 1985. 216 с.

13. Богданов А.П. Баснословие о заговоре Милославского и Софьи во время «Хованщины» // Историческое обозрение. Вып. 21. М., Радетель, 2020. С. 19-40.

14. Богданов А.П. Василий Васильевич Голицын // «Око всей великой России». Об истории русской дипломатической службы XVI-XVII веков. М., 1989. С. 179-228, 237-239.

15. Богданов А.П. Внешняя политика России и европейская печать (1676-1689 гг.) // Вопросы истории. 2003. № 4. С. 26-46.

16. Богданов А.П. Идеи русской публицистики: между царством и империей. М., Директ-

Медиа, 2018. 482 с.

17. Богданов А.П. Известия Кариона Истомина о книжном читании // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник за 1986 г. Л., 1987. С. 105-114.

18. Богданов А.П. «Истинное и верное сказание» о I Крымском походе — памятник публицистики Посольского приказа // Проблемы изучения нарративных источников по истории русского средневековья. М., 1982. С. 57-84.

19. Богданов А.П. Историческое самосознание дворянства в период реформ // Проблемы российской истории. Вып. 2. М.-Магнитогорск, 2003. С. 28-53.

20. Богданов А.П. К вопросу об авторстве «Созерцания краткого лет 7190, 91 и 92, в них же что содеяся во гражданстве // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода: ежегодник Отдела источниковедения дооктябрьского периода Ин-та истории СССР АН СССР. М., 1987. С. 114-146.

21. Богданов А.П. К истории текста «Созерцания краткого» // Исследования по источниковедению истории СССР XIII—XVIII вв.: ежегодник Отдела источниковедения дооктябрьского периода Ин-та истории СССР АН СССР. М., 1983. С.127-161.

22. Богданов А.П. Краткий Московский летописец// Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода: ежегодник Отдела источниковедения дооктябрьского периода Ин-та истории СССР АН СССР. М., 1991. С. 140-160.

23. Богданов А.П. Краткий Ростовский летописец конца XVII века // Советские архивы. 1981. № 6. С. 33-37.

24. Богданов А.П. Летописец 1686 г. и патриарший летописный скрипторий // Книжные центры Древней Руси. XVII век. Разные аспекты исследования. СПб. 1994. С. 64-89.

25. Богданов А.П. Летописец и историк конца XVII века: Очерки исторической мысли «переходного времени». М., Государственная публичная историческая библиотека, 1994. 147 е.; 2-е изд.: М., Директ-медиа, 2019. 220 с.

26. Богданов А.П. Летописные известия о смерти Федора и воцарении Петра Алексеевича // Летописи и хроники за 1980 г. М., 1981. С. 197-206.

27. Богданов А.П. «Магометанство» в геополитической структуре мира русского историка XVII в. (Андрей Лызлов и его «Скифская история») // Сборник Русского исторического общества. № 7 (155). М., 2003. С. 78-90.

28. Богданов А.П. Нарративные источники о Московском восстании 1682 года. Часть 1 // Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.): ежегодник Отдела источниковедения дооктябрьского периода Ин-та российской истории РАН. М., 1993. С. 77-108; часть 2: Там же. М., 1995. С. 39-62.

29. Богданов А.П. Начало Московского восстания 1682 г в современных летописных сочинениях // Летописи и хроники. Сборник статей за 1984 г. М., 1984. С. 131-146.

30. Богданов А.П. Неизвестная война царя Федора Алексеевича // Военно-исторический журнал. 1997. № 6. С. 61-71.

31. Богданов А.П. Общерусский летописный свод конца XVII в. в собрании И.Е. Забелина // Русская книжность XV-XIX вв. М., 1989. С. 183-209.

32. Богданов А.П. Общественное мнение и внешняя политика России при царе Фёдоре и канцлере Голицыне // Проблемы российской истории. Вып. VIII. М.-Магнитогорск, 2007. С. 221-248.

33. Богданов А.П. От летописания к исследованию: Русские историки последней четверти XVII века. М., Российское университетское издательство, 1995. 556 е.; 2-е изд. М.-Берлин, Директ-Медиа, 2020. 642 с.

34. Богданов А.П. Панегирик царю Федору и Жалованная грамота Московской академии // Каптеревские чтения - 16. Сборник статей / Отв. ред. Н.П. Чеснокова. М.-Серпухов, 2018. С. 253-274.

35. Богданов А.П. Поденные записи очевидца Московского восстания 1682 г. // Советские архивы. 1979. № 2. С. 34-37.

36. Богданов А.П. Политическая гравюра в России периода регентства Софьи Алексеевны // Источниковедение отечественной истории. Сборник статей за 1981 г. М., 1981. С. 225-246.

37. Богданов А.П. Почему царь Федор Алексеевич приказал сдать Чигирин // Военно-исторический журнал. 1998. № 1. С. 38-45.

38. Богданов А.П. Редакции Летописца 1619-1691 гг.// Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода: ежегодник Отдела источниковедения дооктябрьского периода Ин-та истории СССР АН СССР. М., 1982. С. 124-151.

39. Богданов А.П. Роспись «изменников - бояр и думных людей», казненных и сосланных по требованию восставших в мае 1682 г. // Молодые обществоведы Москвы - Ленинскому юбилею. Материалы III-й Московской городской конференции молодых ученых по общественным наукам, посвященной 110-й годовщине со дня рождения В.И.Ленина. М. 1982. С. 113-118.

40. Богданов А.П. Россия при царевне Софье и Петре I. Записки русских людей. М., Современник,1990. 445 с.

41. Богданов А.П. Русские патриархи от Никона до Адриана. М., Академический проект, 2015. 548 с.

42. Богданов А.П. Стих и образ изменяющейся России: последняя четверть XVII -начало XVIII века. М., Ин-т российской истории РАН, 2005. 504 е.; 2-е изд. М.Берлин, Директ-Медиа, 2019, 427 с.

43. Богданов А.П. Украина в политике России XVII века // Проблемы русской истории. Вып. VI. Магнитогорск, 2006. С. 235-269.

44. Богданов А.П. Украина и мотивация войн России (1653-1700) // История русско-украинских отношений в XVII-XVIII веках (К 350-летию Переяславской Рады). Бюллетень Научного совета РАН «История международных отношений и внешней политики России». Вып. 2 (2004-2005 гг.). М., 2006. С. 51-70.

45. Богданов А.П. «Хронографец» Боголепа Адамова // Труды Отдела древнерусской литературы Ин-та русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР. Л., 1988. Т. 41. С. 381-399.

46. Богданов А.П. Хронографец конца XVII века о Московском восстании 1682 года // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода: ежегодник Отдела источниковедения дооктябрьского периода Ин-та истории СССР АН СССР. М., 1988. С. 101-108.

47. Богданов А.П. Царевна Софья и Пётр. Драма Софии. М., Вече, 2008. 352 с.

48. Богданов А.П. Царь-реформатор Федор Алексеевич: старший брат Петра I. М., Академический проект, 2018. 760 с.

49. Богданов А.П. «Чигирин был оставлен, но не покорён»: наши солдаты и политики в Турецкой войне XVII в. // Историческое обозрение. Вып. 4. М., Радетель, 2003. С. 20-44.

50. Богданов А.П., Возгрин В.Е. Московское восстание 1682 г. глазами датского посла // Вопросы истории. 1986. № 3. 78-91.

51- Богданов А.П., Каган М.Д. Желябужский Иван Афанасьевич // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 3 (XVII в.). Ч. 1. СПб., Дмитрий Буланин, 1992. С. 322-326.

52. Богоявленский С.К. Московский приказный аппарат и делопроизводство XVI-XVII веков. М., Языки славянской культуры, 2006. 608 с.

53. Богоявленский С.К. Хованщина // Исторические записки. Т. 10. М.-Л., 1940, С. 180-221.

54. Бой со шведами у местечка Клецка, журнал С.П. Неплюева 19-го октября 1706 г. / Оглоблин H.H. // Русская старина. 1891. Т. 72. № 10. С. 25-32.

55. Борисов Ю.В. Дипломатия Людовика XIV. М., Международные отношения, 1991. 384 с.

56. Буганов В.И. Краткий Московский летописец конца XVII в. из Ивановского областного краеведческого музея // Летописи и хроники за 1976 г. М., 1976. С. 283-293.

57. Буганов В.И. Летописные заметки о Московских восстаниях 2-й половины XVII века //Летописи и хроники за 1973 г. М., 1974. С. 338-346.

58. Буганов В.И. Летописные известия о Московском восстании 1682 г. // Новое о прошлом нашей страны. М., 1967. С. 310-319.

59. Буганов В.И. Московские восстания конца XVII века. М., Наука, 1969. 440 с.

60. Буганов В.И. Повесть о Московском восстании 1682 года //Древнерусская литература и ее связи с новым временем. М., 1967. С. 317-354.

61. Василенко А. Дневник зверского избиения московских бояр в столице в 1682 году и избрания двух царей Петра и Иоанна // Старина и новизна. 1901. Кн. 4. С. 383-407. отд. отт.: Diariusz zaboystva tiranskiego senatorow Moskiewskich w stolicy roku 1682 у o obraniu dwoch carow Ioanna y Piotra. M., тип. M.M. Стасюлевича, 1901. 29 с.

62. Висковатов К.А. Москва в 1687-1688 гг. [Письма Христофора фон-Кохен, шведскаго посланника при русском дворе.] Перевод с немецкого // Русская старина. Т. XXIII. 1878. Сентябрь. С. 121-129.

63. Витсен Н. Северная и Восточная Тартария, включающая области, расположенные в северной и восточной частях Европы и Азии. Амстердам, Regasus, 2010. 579 с.

64. Востоков А. Посольство Шакловитого к Мазепе в 1688 г. // Киевская старина. 1890. Т. XXIX. Апрель-июнь. С. 199-226.

65. Выезд из Персии и службы стольника Василия Александровича Даудова... // Русский архив. 1889. Кн. 2. Вып. 5. С. 5-20.

66. Выписка из журнала Александра Андреяновича Яковлева, находившегося при императоре Петре Великом во время сражения под Прутом, в 1711 году// Отечественные записки. 1824. Ч. 19. С. 15-24.

67. Галанов М.М. Политическая борьба в России в 1682 году. Дисс. канд. ист. наук. СПб., Военный инженерно-космический ун-т им. А.Ф. Можайского, 2000. 324 с.

68. Гордон П. Дневник. 1635-1659 / Ред. М.Р. Рыженков. М., Наука, 2000. 280 е.; То же. 1659-1667. М., 2003. 318 е.; то же. 1677-1678. М., 2005. 236 е.; то же. 1684-1689. М., 2009. 342 е.; то же. 1690-1695. М., 2014. 624 е.; то же 1696-1698. М., 2018. 326 с.

69. Грабянко Г. Действия презельной и от начала поляков крвавшой небывалой брани... Киев, в Университетской тип., 1854. XXIX, 3, IV, 4, 272, X, 2, 273-374, VI с.

70. Греков И.Б. Вечный мир 1686 г. // Ин-т Славяноведения АН СССР. Краткие сообщения. Вып. 2. М., 1951. С. 85-95.

71- Греков И.Б. Вечный мир 1686 года. Дисс. канд. ист. наук. М., Ин-т Славяноведения АН СССР, 1950. 448 с.

72. Гуськов А.Г. Великое посольство Петра I. Источниковедческое исследование. М., Ин-т российской истории РАН, 2005. 398 с.

73. Гуськов А.Г. Информационное обеспечение Великого посольства 1697-1698 гг. // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 5: сборник статей / Отв. ред. A.B. Голубев. М., Ин-т российской истории РАН, 2009. С. 27-44.

74. Гуськов А.Г. От Андрусово до Эгера: 45 лет на службе Отечеству (очерки жизни Е.И. Украинцева) // Сборник русского исторического общества. Т. 9 (157). Мальтийский орден и Россия / Под ред. В.А. Захарова. М., Русская панорама, 2003. С. 293-308.

75. Давид И. Современное состояние Великой России, или Московии / предисл. A.C. Мыльников, пер. Ю.Е. Копелевич // Вопросы истории. 1968. № 1, 3, 4; новое изд.: Письма и донесения иезуитов о России конца XVII и начала XVIII вв. Иржи Давид. Современное состояние Великой России, или Московии. Рязань, 2010. 336 с.

76. Де ла Невилль. Записки о Московии / Пер. A.C. Лаврова. М., Аллегро-пресс, 1996. 302 с.

77. Демидова Н.Ф. Из истории заключения Нерчинского договора 1689 г. // Россия в период реформ Петра I. М., Наука, 1973. С. 289-310.

78. Ерусалимский К.Ю. Сборник Курбского. Т. I: Исследование книжной культуры. М., Знак, 2009. 888 с.

79. Житие и завещание святейшего патриарха Московского Иоакима / Барсуков Н.П. М., тип. B.C. Балашева, 1879. XLVII.XX+149 с.

80. Журнал или Поденная записка, блаженныя и вечнодостойныя памяти государя императора Петра Великаго с 1698 года, даже до заключения Нейштатскаго мира. Ч. 1-2. СПб., Имп. Академия наук, 1770-1772. 467 е., 774 с.

81. Журнал путешествия по Германии, Голландии и Италии 1697-1699 гг., веденный состоявшим при великом посольстве русском, к владетелям разных стран Европы / Горбунов И.Ф. // Русская старина. 1879. Т.25. № 5. С. 101-132.

82. Записка о войне шведской... // Военный журнал. 1833. № 3. С. 41-53.

83. Записки Андрея Артамоновича графа Матвеева // Записки русских людей. События времен Петра Великого / Изд. И.П. Сахаров. СПб., тип. И. Сахарова, 1841. С. 1-94.

84. Записки Г.П. Чернышева / Публ. Ф.К.Опочинин, введ. и прим. М.И. Семевский // Русская старина. 1872. Т.5. № 6. С. 791-802.

85. Игнатий Римский-Корсаков. Генеалогиа / Подготовка текста, статья и аннотированный указатель источников А.П. Богданов. М., Ангстрем, 1994. 248 с.

86. Иоанн Шушерин. Известие о рождении, и воспитании, и житии святейшего Никона патриарха Московского и всея России, написанное клириком его Иоанном Шушериным. Изд. 5-е. М., Синодальная тип., 1908. 119 с.

87. История о невинном заточении ближнего боярина Артемона Сергеевича Матвеева, состоящая из челобитен, писанных им к царю и патриарху, также из писем к разным особам, с приобщением объявления о причинах его заточения и о возвращении из оного / Изд. Н.И. Новиковым. М., тип. Академии Наук, 1776. 400 е.; ссылки на 2-е изд.: М., Университетская тип. Н. Новикова, 1785. 440 с.

88. Казаков Г.М. Шведские донесения о московском стрелецком восстании 1682 г. // Valla. Т. 4. № 1-2 (2018). С. 93-102.

89. Карманный журнал Яковлева // Отечественные записки. 1824. Ч. 20. № 54. С.74-

91; 1825. Ч. 23. № 63. С. 85-102.

90. Копреева Т.Н. Русско-польские отношения во второй половине XVII века (от Андрусовского перемирия 1667 г. до Вечного мира 1686 г.). Дисс. канд. ист. наук. Л., 1952. 379 с.

91. Корб И.Г. Дневник путешествия в Московию (1698 и 1699) / Пер. и прим. А.И. Малеина. СПб., тип. A.C. Суворина, 1906. XII, 322, 10 с.

92. Кочегаров К.А. Речь Посполитая и Россия в 1680-1686 годах. Заключение договора о Вечном мире. М., Индрик, 2008. 504 с.

93. Лавров A.C. «Записки о Московии» де ла Невилля (преобразовательный план В.В. Голицына и его источники) // Вестник ЛГУ. Сер. 2, Л., 1986. Вып. 4. С. 88-91.

94. Лавров A.C. «Записки о Московии» де ла Невилля: автор, рукописи, печатное издание // Книга в России XVI - середины XIX в. Материалы и исследования. Л., Наука, 1990. С. 62-72.

95. Лавров A.C. Донесения датского комиссара Генриха Бутенанта о стрелецком восстании 1682 г. // Вспомогательные исторические дисциплины. Т. XXVII. СПб., 2000. С. 192-200.

96. Лавров A.C. «Летописец Кариона Истомина» // Труды Отдела древнерусской литературы Ин-та русской литературы (Пушкинский дом) РАН. СПб., 1992. Т. 45. С. 411-413.

97. Лаптева Л.П. Рассказ очевидца о жизни Московии конца XVII века (Г.А. Шлейссингер. Полное описание России, находящейся ныне под властью двух царей-соправителей Ивана Алексеевича и Петра Алексеевича)// Вопросы истории. 1970. № 1. С. 103-126.

98. Ломоносов М.В. Описание стрелецких бунтов в правление царевны Софьи // Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений. Том шестой. Труды по русской истории, общественно-экономическим вопросам и географии 1747-1764 гг. М.-Л, Изд-во АН СССР, 1952. 694 с.

99. Лызлов, Андрей. Скифская История / Под ред. Е.В. Чистяковой. Подготовка текста, статья, комментарии, аннотированный указатель имен А.П. Богданов. М., Наука, 1990. 520 с.

100. Мезин С.А. Взгляд из Европы: французские авторы XVIII века о Петре I. 2-е изд., испр. и доп. Саратов, изд. Саратовского ун-та, 2003. 232 с.

101. Мезин С.А. Письмо амстердамского друга. // Петр I и Восток. Материалы XI международного петровского конгресса 1-2 июня 2018 года. СПб., 2019. С. 411-421.

102. Морские журналы H.A. Синявина 1705-12 годов // Записки Гидрографического департамента Морского министерства. СПб., 1852. Ч. 10. С. 326-359.

103. Невилль, де ла. Любопытные и новые известия о Московии. // Русское государство XV-XVII вв. глазами иностранцев. Подготовка текстов, вступительная статья и комментарии Ю.А. Лимонова. Л., 1988. С. 471-529, 540-542.

104. Никольский В.К. Земский собор о «Вечном мире» с Польшей 1683-1684 г. М., Индустриально-педагогический ин-тим. К. Либкнехта, 1928. 75 с.

105. Новохатко О.В. Что общего у царя Федора Алексеевича и сэра Исаака Ньютона? Рецензия на монографию А.П. Богданова «Царь-реформатор Федор Алексеевич: старший брат Петра I. М., Академический проект, 2018» // Novogardia. № 3 (2019). С. 262-280.

106. О состоянии Российския империи в 1699 году; переведено с англинскаго подлинника, напечатаннаго в Лондоне того же года ... // Туманский Ф.О. Собрание

разных записок и сочинений, служащих к доставлению полнаго сведения о жизни и деяниях государя императора Петра Великаго. Ч. I. СПб., Печ. у Шнора, 1787. С. 1-107.

107. Описание Рукописного отдела Библиотеки Академии наук СССР. Т. 3, вып. 1: Хронографы, летописи, степенные, родословные, разрядные книги. Изд. 2-е, доп. /

B.Ф. Покровская, А.И. Копанев, М.В. Кукушкина, М.Н. Мурзанова. М.-Л., Изд-во АН СССР, 1959. 706 с.

108. Опись имущества боярина Артемона Сергеевича Матвеева / Сообщил Г. Писаревский // Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1900. Кн. 2. Отд. V: Смесь. С. 7-21.

109. Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. Т. VI. С 1682 по 1685 год. СПб., тип. 11-го Отделения Е. И. В. канцелярии, 1862. 866 с.

110. Пекарский П.П. Наука и литература в России при Петре Великом. Т. I. СПб., тип. товарищества Общественная польза, 1861. 8, VI, 578 с.

111. Повествование о московских происшествиях по кончине царя Алексея Михайловича, посланное из Москвы к архиепископу Коринфскому Франциску Мартелли, флорентинцу, нунцию апостольскому при Иоанне III, короле польском, найденное, переписанное с подлинника и изданное Севастианом Чьямпи / М.П. Погодин. Пер. с лат. Лавдовского // Журнал Министерства народного просвещения. 1835. Ч. 5. № 1. С. 69-82.

112. Погодин М. П. Семнадцать первых лет жизни императора Петра Великого. 1672-1689. М., тип. В.М. Фриш, 1875. 445 с.

113. Полное собрание законов Российской империи, с 1649 г. Серия I. Т. II. СПб., тип. 11-го Отделения Е. И. В. канцелярии, 1830. 974 + 3 с.

114. Полное собрание русских летописей. М., Наука, 1968. Т. 31. 264 с.

115. Попов А.Н. Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции. М., тип. А.И. Мамонтова и К°, 1869. II, 541 с.

116. Прозоровский A.A. Сильвестр Медведев. Его жизнь и деятельность. Опыт церковно-исторического исследования. М., Университетская тип., 1896. 2, 606 с.

117. Прозоровский A.A. Сильвестра Медведева «Созерцание краткое лет 7190, 91 и 92, в них же что содеяся во гражданстве» // Чтения в Обществе истории и древностей российских. М., 1894. Кн. 4. Отд. 2. С. 1-197.

118. Проскинитарий Арсения Суханова с рисунками и планом: 1649-1653 гг. / Подгот. текста Х.М. Лопарев. Ред. и предисл. Н. И. Ивановский // Православный палестинский сборник. Т. 7. Вып. 3 (21). СПб., 1889. 648 с.

119. Путешествие столь-iHH-iKa П.А. Толстого по Европе (1697-1699) / Л .А. Ольшевская,

C.Н. Травников. М., Наука, 1992. 387 с.

120. Розыскные дела о Федоре Шакловитом и его сообщниках / А. Труворов. Т. IV. СПб., 1893. СПб., тип. Товарищество Общественная польза, 1893. [4], IV, VIII, [5] е., 646, 452 стб.

121. Романова O.A. Частная жизнь ближнего боярина А. С. Матвеева // Проблемы истории России. Вып. 6: От Средневековья к Современности. Екатеринбург, 2005. С. 107-126.

122. Русская историческая библиотека, издаваемая Археографической комиссией. Т. XIII. СПб., Тип. И.Н. Скороходова, 1892. 530 с.

123. Русский дипломат во Франции (Записки Андрея Матвеева) / Публ. И.С. Шарковой.

Под ред. А.Д. Люблинской. Л., Наука, 1972. 295, I с.

124. Самарин А.Ю. К вопросу о датировке и авторстве «Истории о невинном заточении

ближнего боярина Артемона Сергеевича Матвеева» // Герменевтика древнерусской литературы. М., Ин-т мировой литературы РАН, 1998. Сб. 9. С. 356-367.

125. Семенова Г.Ю. Об интересах читателей XVII в. по материалам записей в книгах (опыт применения корреляционного анализа)//Отечественная история. 1994. № 1. С. 169-178.

126. Сильвестра Медведева Известие истинное православным и показание светлое о новоправлении книжном и о прочем / С предисл. и примеч. Сергея Белокурова. М., Университетская тип. (М. Катков), 1886. XLII, 87 с.

127. Смирнов В.Д. Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты до начала XVIII века. СПб., Университетская тип., 1887. 824 с.

128. Соболевский А.И. Переводная литература Московской Руси XIV-XVII вв. СПб., тип. Имп. Академии наук, 1903. 464 с.

129. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. VII. М., Мысль, 1991. Т. 14. 701 с.

130. Таннер Б. Описание путешествия польского посольства в Москву в 1678 году / И. Ивакин // Чтения в Обществе истории и древностей российских. М., 1891. Кн. 3 (158). Отд.З. С. I-XI, 1-203.

131. Творогов О.В. О Хронографе редакции 1617 г. // Труды Отдела древнерусской литературы Ин-та русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР. М.-Л., 1970. Т. 25. С. 162-177.

132. Тихомиров М.Н. Русское летописание. М., Наука, 1979. 556 с.

133. Трифанкова Ю.В. Б.И. Куракин: личность и дипломатическая деятельность. Дисс. канд. ист. наук. Владимир, Владимирский гос. пед. ун-т, 2007. 275 с.

134. Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. T. I: Господство царевны Софьи. СПб., тип. П-го Отделения собственной Е. И. В. канцелярии, 1858. LXXXVIII, 399, 6 с.

135. Хворостинин Иван Андреевич. Словеса дней, и царей, и святителей московских» / Подготовка текста и комментарии Е.П. Семеновой, перевод Д.М. Буланина // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 14: Конец XVI - начало XVII века СПб., Наука, 2006. 758 с.

136. Хьюз, Линдси. Царевна Софья. 1657-1704. СПб., Гранд, 2001. 416 с.

137. Черниговская летопись по новооткрытому списку// Киевская старина. 1890. № 5. С. 82-90.

138. Чистякова Е.В. «Скифская история» А. И. Лызлова и труды польских историков XVI-XVII вв. // Труды Отдела древнерусской литературы Ин-та русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР. М.-Л., 1963. T. XIX. С. 348-357.

139. Шамин С.М. Иностранная пресса и интеграция России в европейскую политическую систему// Европейские сравнительно-исторические исследования. Вып. 1. Европейское измерение политической истории. М., Наука, 2002. С. 40-64.

140. Шамин С.М. Иностранная пресса о борьбе России и Турции за Украину в 1676-1681 гг. (По материалам курантов) // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовоспримятия. Вып. 2. М., Ин-т российской истории РАН, 2002. С. 138-152.

141. Шамин С.М. «Клеветы многие» о России (о первых попытках русского правительства бороться против распространения в европейских информационных изданиях негативных и ложных сведений о Московском государстве) // XXV Пушкинские

чтения. A.C. Пушкин и Россия. Секция 4: Современная культурология и

межкультурная коммуникация. М., 2006. С. 51-60.

142. Шамин С.М. Куранты XVII столетия: Европейская пресса в России и возникновение

русской периодической печати. М.-СПб., Альянс-Архео, 2011. 352 с.

143. Шамин С.М. Куранты времени правления Федора Алексеевича: к проблеме заинтересованности московского правительства в оперативной информации о европейских событиях 1670-1680-х гг. Дисс. канд. ист. наук. М., Ин-т российской истории РАН, 2003. 295 с.

144. Brand, Adam. Beschreibung der Beschreibung Der Chinesischen Reise : welche vermittelst einer zaaris. Gesandschaft durch dero Ambassadeur, Herrn Isbrand, Ao. 1693, 94 und 95 von Moscau über Groß-Ustiga ... und durch die Mongolische Tartarey verrichtet worden: und was sich dabey begeben, aus selbst erfahrner Nachricht mitgetheilet. Hamburg: Schiller, 1698. 131 s.

145. Brand, Adam. Relation du voyage de Mr Evert Isbrand, envoyé de Sa Majesté czarienne à l'empereur de Chine, en 1692, 93 & 94 , par le sieur Adam Brand. Avec une lettre de Monsieur***, sur l'état présent de la Moscovie. Amsterdam, chez Jean-Louis de Lorme, Libraire sur le Rockin, à la liberté, MDCXCIX. [2], 249, [1] p.

146. Brand, Adam. Seer aenmercklijcke Land-en Water-Reys, Onlanghs gedaen van't Gesantschap sijner tegenwoordigh-regeerende Czarsche Majesteyt uyt Muscouw na China, onder desselven Ambassadeur de Heer Isbrand, door Groot-Ustiga, Sibeien, Dauren, Mongalisch Tattaryen, & c. ... Untertitel: Met byvoegingh van een Curieuse Beschrijvingh der Natuerlijcke dingen van Rusland / [door Heinrich Wilhelm Ludolf]. Nu eerst vertaeld ... Tyel, Leuuwen, 1699. 1, 194, 4 p.

147. Brand, Adam: A Journal of the Embassy from Their Majesties John and Peter Alexievitz: Emperors of Muscovy, &c. Over Land into China, Through the Provinces of Ustiugha, Siberia, Dauri, and the Great Tartary, to Peking, the Capital City of the Chinese Empire. London, D. Brown, 1698. 7, 134 p.

148. Butenandt H. Eigentlicher Bericht wegen des in der Stadt Moskau am 15/16 und 17 May Anno 1682 enstandenen greulichen Tumults und grausahmen Massacre. Hamburg, 1682. 28 s.

149. Crull, J. (Jodocus), Bouvet, Joachim. The Present condition of the Muscovite empire till the year 1699 in two letters : the first from a gentleman who was conversant with the Muscovite ambassadour in Holland, the second from a person of quality at Vienna, concerning the late Muscovite embassy, his present czarish majesty, the Russian empire and Great-Tartary: with the life of the present emperour of China, by Father J. Bouvet, missionary / by the author of The antient and present state of Muscovy. London: Printed for F. Coggan, in the Inner-Temple-Lane. MDDXCIX (1699). 126 p.

150. Crull, J. (Jodocus). The antient and present state of Muscovy containing a geographical, historical, and political account of all those nations and territories under the jurisdiction of the present czar : with sculptures and a new map / by J.C., M.D., Fellow of the Royal Society, and a member of the College of Physicians, London. Vol.

I—II. Printed for A. Roper ... and A. Bosvile ..., 1698. 350, 395 p.

151. David, Georgius S.J. Status modernus magnae Russiae seu Moscoviae (1690) / With

introduction and Expia nstory Index by A. V. Florovskij. London — Psris—Hsqug. 1965, 136 p.

152. Diarium itineris in Moscoviam perillustris ac magnifici domini Ignatii Christophori nobilis domini de Guarient, & Rail, Sacri Romani Imperii, & Regni Hungariae Equitis, Sacrae Caefareae Majestatis Consiliarii Aulico-Bellici ab Augustißimo & Invictißimo Romanorum Imperatore Leopoldo I. ad Serenißimum, ac Potentißimum Tzarum et

Magnum Moscoviae Ducem Petrum Alexiowicium anno MDCXCVIII ablegati extraordinarii. Descriptum a Joanne Georgio Korb, p.t. Secretario Ablegationis Caesareae. Viennae Austriae, Tipis Leopoldi Voigt, Universit. typog. [1700]. 304 s.

153. Foy de la Neuville. A Curious and New Account of Moscovy in the Year 1689 / Ed. and Introduced by Lindsey Highes. Translated from the French by J.A. Cutshall. London, School of Slavonic and East European Studies, 1994. XXXV, 80 p.

154. Hughes, Lindsey. «Ambitious and Daring above her Sex»: Tsarevna Sophia Alekseevna (1657—1704) in Foreigners' Accounts // Oxford Slavonic Papers. New Series. 1988. Vol. XXI. P. 64-88.

155. Kurtze und gründliche Relation, wie die vornehmste moskowitische Herren in der Stadt Moscow anno 1682 jammerlich seyn niedergehauen und die beyden Printzen Johannes und Petrus zu zaren erwehlt woren. 1686. Без места издания. 22 с.

156. Narratio rerum, quae post obitum Alexii Mikalowiez, Russorum Imperatoris etc.., édita a Sebastiano Ciampi. Florentiae, apud Guilelmum Piatti. 1829. 23 p.; переиздание: Monuments historiques, relatifs aux régnés d'Alexis Michailowitsch, Feodor III et Pierre le Grand czarz de Russie, extraits des archives du Vatican et de Naples par Augustin Theiner. Roma. 1859. 556 p.

157. Neuville de la. An Account of Muscovy, as it was in Year 1689. In witch the troubles that happen'd in that Empire from the Present Czar Peter's Election to the Throne, to his being firmly settled in it, are particulary related. With a character of Him, and his People. By Monsieur de la Neuville, then Residing at Moscow. London, printed for Edward Castle, next Scotland-Yard-Gate, by Whitehall, 1699. 8, 119, 1 p.

158. Neuville de la. Relation curieuse et nouvelle de Moscovie. Contenant L'état présent de cet Empire. Les Expéditions des Moscovites et Crimée, en 1689. Les causes des dernières Révolutions. Leurs moeurs et leur Religion. Le Récit d'un Voyage de Spatarus parterre à la Chine. Paris, chez Anbours, 1698; Ches Meyndert Uytwerf, Marchand lebraire près de la Cour, 1699. 16, 231, 3 p.

159. [Neuville de la]. Reys-Beschryvinge van Polen na Moscovien... Door de Heer N. Nieuwstad. Tot Tyel, by Jan van Leeuvven, Boekverkooper, 1699; Tot Urtecht, by Antony Schouten, 1707. 5, 130, 2 p.

160. Relation der traurigen Tragödie in der Stadt Moscau//Theatrum Europearum. 1691. XII. S. 441-450.

161. Schleusing G.A. Anatomia Russiae deformatae, oder historische Beschreibung der Moskowiter oder Reusslandts, wie es sich anjetzo unter Regierung zweener Zaaren oder Gross-Fuersten Iwan und Peter Alexewitz eigentlich befindete anno MDCLXXXVIII. [Zittau] (1688). 16, 228, 12 s.

162. Tagebuch des Generals Patrik Gordon. Тип. К.F. Köhler. T. II. СПб. 1851. 832 s.

163. Tanner, Bernhard Leopold Franz. Legatio Polono-Lithuanica in Moscoviam potentissimi Poloniae regis ас reipublicae mandato et consensu anno 1678 feliciter suscepta. Norimbegae, Sumptibus Iohannis Zieger, 1689. 4, 128, 4 p.

164. Voltaire. Correspondance. T. 1 (décembre 1704 - décembre 1738). Paris, Gallimard, NRF, 1977. 1856 p.

165. Voltaire. Histoire de l'empire de Russie sous Pierre le Grand // The complete works of Voltaire. Vol. 46:47. Oxford, The Voltaire Foundation, 1999. 1370 p.

Результаты процедуры рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не

раскрывается.

Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

Прежде всего, хотелось бы отметить технический момент - представленная статья более чем в 10 раз превышает рекомендуемый объем статьи - 163 000 знаков. При таком объеме и библиографии, состоящей из 165 источников данная работа представляет собой уже небольшую монографию, недели статью. По стилю изложения работа так же напоминает главу из книги, а не статью.

В работе нет смысловых разделов, которые указаны как обязательные в требованиях к публикации в журнале «GENESIS: ИСТОРИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ»: пред|« исследования, методы исследования, апелляция к оппонентам, выводы и научная новизна.

Из текста статьи явствует, что ее автором является А. П. Богданов, на это указываю такие фразы как:

- «Я уже подробно показывал, что все русские авторы, включая тех, кому приходилось много путешествовать за границей, не проявляли большой склонности перенимать западные формы повествования, даже рассказывая о своей жизни и приключениях на Западе». Ссылки приведены на работы: Богданов А.П. От летописания к исследованию: Русские историки последней четверти XVII века. М., Российское университетское издательство, 1995. 556 е.; 2-е изд. М.-Берлин, Директ-Медиа, 2020. 642 е.; Богданов А.П. Историческое самосознание дворянства в период реформ // Проблемы российской истории. Вып. 2. М.-Магнитогорск, 2003. С. 28-53).

«Его недавно переизданная мной «Ги-1С-1ТО-1рия о ца-ipe ne-iT-ipe Але-1к-1се-1е-1ви-1че» с редькой сме-1л0-1стью и вы-1ра-13и-1тель-1НО-1Стью пр0-1ти-1в0-1п0-1с-1та-1вила «при-1ле-1Ж-1Ное и бла-1Г0-1ра-1зум-1Н0е»

пра-1Ви-1тель-1Ст-1ВО ре-1гент-1ст-1ва Софьи (1682-1689) вак-1ха-1на-1лии без-1за-1КО-1Ния ро-1Ди-1чей и при-1бли-1жен-1ных Пе-iT-ipa, на-1сту-1пив-1шей по-1С-1ле свер-1же-1ния «пре-1му-1Д-1рой ца-фев-жы» Со-]фьи Але-iK-ice-ieB-iHbi». Ссылка приведена на работу: Богданов А.П. Царевна Софья и Пётр. Драма Софии. М., Вече, 2008. 352 с.

Почти половина статьи представляет собой заимствования из работы самого автора (Богданова А. П. Баснословие о заговоре Милославского и Софьи во время «Хованщины» // Историческое обозрение. 2020. № 21. С. 19 - 40). Отказ от этих заимствований поможет значительно сократить статью.

Автором был избран для анализа широкий круг разноплановых источников (записки, дневники, исторические, историко-политические труды, труды по истории церкви, генеалогии, «журналы», жития, воспоминания), который им никак не структурирован. Целесообразно было бы разбить текст на отдельные части по типам характеризуемых источников. В таком случае можно было бы и статью разделить на несколько частей и публиковать в нескольких номерах (тогда объем статей приблизился бы к журнальным требованиям).

При анализе источников автор иногда ссылается не на издание самих источников или архивы, где они содержатся, а на свои же статьи, при этом ссылки зачастую даются нелогично по смыслу. Так при упоминании записок Ива-жа Афа-1нась-1е-1ви-1ча Же-1Ля-1буж-1СК0-1Г0, сноска дается на работу Богданова А.П. («Чигирин был оставлен, но не покорён»: наши солдаты и политики в Турецкой войне XVII в. // Историческое обозрение. Вып. 4. М., Радетель, 2003. С. 20-44). Логичнее было бы сослаться на статью самого автора в соавторстве с М. Д. Каганом (Желябужский Иван Афанасьевич // Словарь книжников и книжности Древней Руси. СПб., 1992. Вып. 3, ч. 1. С. 322-326), которая есть в списке литературы, но в самом тексте сноска на нее вообще отсутствует. А так желательно дать ссылку на сам анализируемый источник, тем более что «Записки

Желябушского с 1682 по 2 июня 1979 г.», изданные Д. И. Языковым в СПБ. В 1840 г., находятся в свободном доступе в сети Интернет по адресу: https ://play. google. com/books/reader?id = FY HTAAAAMAAJ&hl = ru&pg = GBS.PP9. В работе проводятся параллели с источниками периода Ивана Грозного и периода Петровских преобразований, что не вписывается в заявленные временные рамки. Если отсылки к более ранней и более поздней литературе убрать, это так же поможет сократить объем статьи. А сравнительный анализ источников разных периодов может стать самостоятельной статьей.

Структурно общекультурный контекст создания описываемых им сочинений и уровень знакомства образованного русского читателя с иностранной литературой следовало бы поместить в начале статьи, а не перемежать им описание источников.

Статья явно распадается по меньшей мере на три части. В одной части дается в целом обзор отечественных сочинений описываемого периода, в другой уже анализируется история так называемой Хованщины и в целом деятельности царевны Софьи и Галицына через призму отечественных и зарубежных источников, в третьей небольшой части описывается преимущественно деятельность Мазепы.

Так же автору следует определиться в целом с задачей статьи: описывает он информационный обмен между Россией и Западом в избранный период, тогда необходимо делать выводы об особенностях именно этого обмена, или пытается восстановить наибольшую достоверность исторических событий избранного периода, тогда выводы следует делать уже относительно исторических событий. Ввиду всего вышесказанного считаю, что данная статья нуждается в значительных доработках с учетом всего вышеизложенного.

Результаты процедуры повторного рецензирования статьи

В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.

Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.

Известны слова Редьярда Киплинга: «О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут». Эти слова стали поистине крылатыми и к месту и ни к месту используются на протяжении последних десятилетий. Отсюда же целый ряд исследователей, стоящих на позиции самобытности русской цивилизации, показывает столь устойчивым было неприятие и непонимание Руси/России со стороны Запада. И здесь стоит упомянуть ту информационную войну, которая была развязана евроатлантическим сообществом после Крымской весны 2014 г. Стоит заметить, что ордынское иго вообще привело не просто к ослаблению дотоле устойчивых связей между нашей страной и Европой, что обусловило необходимость последующего нового взаимооткрытия. Как происходил этот процесс в Новое время, какие формы он принимал? Все это вызывает интерес и в современных условиях.

Указанные обстоятельства определяют актуальность представленной на рецензирование статьи, предметом которой является информационный обмен между Россией и Западом в конце XVII в. Автор ставит своими задачами рассмотреть восприятие иностранных текстов в России и их влияние на русские тесты, проанализировать версии стрелецкого восстания 1682 г., выявить их восприятие западными авторами, показать воздействие на западную прессу во время царствования Федора Алексеевича, в том числе использовавшиеся пропагандистские приемы.

Работа основана на принципах объективности, историзма, достоверности, методологической базой исследования выступает системный подход, в основе которого находится рассмотрение объекта как целостного комплекса взаимосвязанных элементов.

Научная новизна исследования заключается в самой постановке темы: автор на основе различных источников и исследований стремится слабо изученный информационный обмен между Россией и Западом в предпетровское время. Научная новизна статьи заключается также в привлечении архивных материалов.

При анализе библиографического списка статьи в первую очередь следует отметить его масштабность: всего список литературы включает в себя свыше 160 различных источников и исследований, что уже говорит о той огромной подготовительной работе, которую провёл ее автор. К несомненным достоинствам рецензируемой статьи можно отнести привлечение зарубежных материалов, в том числе на английском, французском, немецком языках. Из привлекаемых автором источников укажем на материалы из Российского государственного архива древних актов и Библиотеки Академии наук, опубликованные законодательные акты, мемуары и дневники современников. Из используемых автором исследований укажем на труды A.C. Лаврова, А.П. Богданова, В.И. Буганова и других специалистов, в центре внимания которых различные аспекты истории предпетровского времени. Добавим от себя, что библиография статьи обладает важностью как с научной, так и с просветительской точки зрения: после прочтения текста читатели могут обратиться к другим материалам по ее теме. К библиографии есть отдельные замечания: так, на наш взгляд, очень заметное место в ней занимают работы одного автора (А.П. Богданов). Однако, в целом, на наш взгляд, комплексное использование различных источников и исследований позволило автору должным образом раскрыть поставленную тему.

Стиль написания статьи можно отнести к научному, в тоже время доступному для понимания не только специалистам, но и широкому кругу читателей, всех кто интересуется взаимовосприятием России и Запада, в целом, и конкретно допетровским временем, в частности. Аппеляция к оппонентам представлена на уровне собранной информации, полученной автором в ходе работы над темой статьи.

Структура работы отличается определённой логичностью и последовательностью, в ней можно выделить введение, основную часть, разделённую на несколько параграфов, заключение. Во введении автор отмечает актуальность темы, показывает, что «Наблюдения, позволяющие для последней четверти XVII в. говорить об информационном обмене России и Запада, в дополнение к традиционно изучаемому и реально имевшему место одностороннему заимствованию, нуждаются в суммировании и, как всегда бывает, дополнении и уточнении сравнительно с опубликованными». На основе анализа различных материалов автор делает важный вывод: «Русские, с одной стороны, без затруднений воспринимали переводные иностранные тексты, с другой -легко сохраняли свои формы повествования, не только такие традиционные, как летопись, но и сравнительно новые, например, личные историко-биографические записки». Показывая приемы информационной войны в допетровскую эпоху, в том числе со стороны правительства В.В. Голицына, автор отмечает, что оно «успешно ведя с Западом сложные дипломатические игры, в пропаганде наивно исходило из представления о принадлежности России и ее партнеров к одному христианскому миру, к культуре, достаточно сходной для рациональных взаимоотношений, и представляло западных читателей как равных. В то время как для Запада равными были лишь люди своего мирка».

Главным выводом статьи является то, что «Не одностороннее, а взаимное влияние России и Запада в информационном обмене в предпетровское время уже оформилось, хотя и с подавляющим перевесом в пользу Запада».

Представленная на рецензирование статья посвящена актуальной теме, насыщена не только различными примерами, но и содержательным анализом, а ее материалы могут быть использованы как в курсах лекций по истории России, так и в различных

спецкурсах.

К статье есть отдельные замечания: так, в библиографии имеется заметный массив работ одного автора (А.П. Богданов).

Однако в целом, на наш взгляд, статья может быть рекомендована для публикации в журнале «Genesis: исторические исследования», а ее автору пожелать дальнейшей работы в данном историко-филологическом направлении.