CC BY
281
К 100-летию начала Первой мировой войны
УДК: 94(4)"1914/19"
И. В. Лукоянов
Россия и сепаратный мир (1914-1917 гг.): из внешнеполитической во внутриполитическую проблему*
Статья посвящена попыткам Германии вывести Россию из Первой мировой войны с помощью заключения сепаратного мира и тех путей, которыми пользовался Берлин для достижения цели: сначала прямые переговоры, а затем стремление ослабить самодержавие, поддерживая революционные и националистические силы. Несмотря на то что эта политика не увенчалась успехом, использование слухов о готовящемся сепаратном мире способствовало развитию внутреннего политического кризиса и в конечном итоге Февральской революции.
The article is devoted to German attempts to withdraw Russia from the World War I with the help of a separate peace, and the ways in which Berlin used to achieve the objective: first direct talks, and then desire to weaken the sovereignty of supporting the revolutionary and nationalist forces. Despite the fact that this policy was not successful, the use of rumors about the upcoming separate peace contributed to the development of the internal political crisis and, ultimately, the February Revolution.
Ключевые слова: Первая мировая война, сепаратный мир, самодержавие, оппозиция, антивоенная пропаганда, историография.
Keywords: The First World War, separate peace, autocracy, opposition, antiwar propaganda, historiography.
Вопрос о сепаратном мире - одна из самых трудных страниц истории Первой мировой войны. Несмотря на то что мнение историков единодушно: дело не двинулось дальше зондирования почвы, тем не менее немало тёмных мест в тех событиях ещё остаётся. В частности, для России вопрос о сепаратном мире оказался тесно связан с внутренним политическим кризисом. Поэтому в советской историографии большинство авторов затрагивало эту проблему как часть «заговора царизма» против революции, являвшегося, в свою очередь, составляющей «теории двух заговоров», несостоятельностью которых в том числе объяснялся крах империи в начале 1917 г.
Историография темы за столетие обросла многочисленными работами, хотя содержательными, то есть опирающимися на конкретные, тем более неизвестные прежде события, являются далеко не все. Первыми были труды и публикации В. П. Семенникова, носившие обвинительный уклон по отношению к самодержавию: автор настойчиво подозревал его в стремлении к сепаратному миру, хотя и признавал, что фактов, определённо свидетельствующих об этом, нет [1]. Его оппонент С. П. Мельгунов на значительном количестве свидетельств убедительно показал, что царская семья до конца империи отвергала сепаратный мир [2].
В 1960-1980-е гг. в советской историографии появился ряд исследований, в которых авторы, используя обнаруженный ими новый фактический материал, несколько по-иному смотрели на проблему. Если В. С. Дякин пришёл к весьма скептическому выводу, констатировав, что «нет оснований утверждать, будто царское правительство или придворная камарилья помимо правительства предпринимали реальные шаги для заключения сепаратного мира» [3], то Р. Ш. Ганелин, сочтя такую позицию «излишне категоричной», выявил сторонников сепаратного мира среди российских верхов, но в итоге констатировал, что даже при желании царской чете и её окружению «было очень трудно разорвать цепь внутриполитиче-
* Статья подготовлена в рамках проекта Российского гуманитарного научного фонда 12-31-10020 «Первая мировая война и конец Российской империи».
© Лукоянов И. В., 2014 80
ских препятствий на пути к сепаратному миру» [4]. Следует оговориться, что Р. Ш. Ганелин не делал разницы между теми, кто выступал за односторонний выход России из войны, и теми, кто призывал к скорейшему завершению конфликта всеми его участниками. «Линию» В. С. Дякина продолжила Н. П. Евдокимова, расширившая своё исследование до проблемы завершения конфликта среди главных участников войны и убедительно показавшая, что это Берлин прилагал колоссальные усилия для того, чтобы расколоть Антанту [5]. В развитие «линии» Р. Ш. Ганелина: И. А. Дьяконова, использовав новые источники, придала, как представляется, чрезмерно большое значение встрече А. Д. Протопопова и Ф. Варбурга в Стокгольме [6].
Ситуация в отечественной историографии кардинально изменилась с начала 1990-х гг., после чего в России за два с половиной десятилетия увидели свет как переведённые исследования и публикации, так и многочисленные работы современных авторов. Стремление к разоблачению различных тайн, а также некоторые общие подходы в современной пропаганде, изображающей все беды Российского государства не как результат внутренних процессов, а как происки различных, особенно внешних, врагов, привели к тому, что тема сепаратного мира оказалась отчасти мифологизирована, а отчасти окружена большим количеством недостоверных фактов и слухов.
Прежде всего, необходимо провести различие между идеей сепаратного мира и завершения войны, к которой в России относились со вниманием, особенно с 1916 г. К сожалению, в отечественной литературе такое разделение, как правило, не делается. Надо также помнить, что 23 августа (5 сентября) 1914 г. Россия, Франция и Англия заключили специальное соглашение о недопустимости сепаратного, то есть без предварительного согласования с другими союзниками, мира [7]. Представляется, что этот договор осложнил возможные планы выхода из войны.
Начало Первой мировой войны, как известно, сразу поставило Тройственный союз в невыгодное положение: расчёты на то, что Англия не вступит в конфликт и что Германии удастся по очереди разгромить Францию и Россию, не оправдались. После же провала блицкрига на Западном фронте стало ясно, что война Берлином проиграна: и экономическая и военная суммарная мощность его противников превосходила возможности Германии и её союзников. Единственным шансом на успех был раскол Антанты, то есть сепаратный мир. Слабым звеном в Берлине казалась Россия.
Немецкий зондаж мирных условий начался уже с осени 1914 г., причём по всем странам [8]. Германия делала ставку на прямой контакт с российскими государственными деятелями. Едва ли не единственным их партнёром мог стать С. Ю. Витте. Р. Ш. Ганелин убедительно показал, как граф, будучи давним сторонником тесных русско-германских связей, ещё до начала войны публично заявлял о недопустимости войны, а позднее искал пути её скорейшего прекращения [9]. Несмотря на то что С. Ю. Витте бравировал, его предложения немедленно покончить с войной не находили отклика ни в верхах, ни у иностранных дипломатов [10].
Правые, традиционно испытывающие симпатии к Германии, разрывались между необходимостью поддержать «единение» в войне и боязнью революции. В целом же идея сепаратного мира была абсолютно чужда общественному мнению, уверенному в том, что виновата в конфликте агрессивность Германии и Австро-Венгрии. Однако с осени 1914 г. в обществе появились слухи и подозрения, что Александра Фёдоровна и её окружение, а также Елизавета Фёдоровна ведут тайную переписку с Германией, что имело под собой реальную почву [11]. Возможно, это была утечка информации, но нельзя утверждать, что они сознательно кем-то распространялись: политика «внутреннего мира» ещё не дала видимых трещин. Но скорость распространения и лёгкость, с которой публика верила фантастическим сведениям о «прямом проводе» между Царским Селом и Берлином, показывают наэлектри-зованность общественного мнения и негативную установку по отношении к царской семье, готовность поверить в «измену».
Реального интереса правящих кругов (С. Ю. Витте можно отнести к ним лишь условно) в России к сепаратному миру, по крайней мере, в 1914-1915 гг., до сих пор не выявлено. Претензией на такое открытие была статья К. Ф. Шацилло о В. Д. Думбадзе [12]. Племянник ялтинского градоначальника побывал в Германии в мае - июне 1915 г. вместе со своим другом Г. В. Мачабели, о чём сообщил военному министру В. А. Сухомлинову. Описание их визита выглядит чистой хлестаковщиной. Николай II, насколько можно понять из текста, никаких по-
ручений насчёт зондажа возможных условий мира не давал, согласившись лишь на общее ознакомление с ситуацией в Германии. Поэтому вывод историка, что «под словесной шелухой рассказа Думбадзе» скрывается установление прямого контакта «влиятельных сфер» Германии и России, является явным преувеличением.
Многочисленные немецкие зондажи и попытки установить прямой контакт с Николаем II уже описаны в литературе, суть их примерно одинакова. Среди серьёзных можно упомянуть неудачную миссию посланца датского короля Христиана Х Х.-Н. Андерсена в первой половине 1915 г. Ни Николай II, ни вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, ни С. Д. Сазонов интереса к сепаратному миру не проявили [13]. Также безуспешными были попытки посредничества, инициированные из Стокгольма [14].
Удачное немецкое наступление весны - лета 1915 г. лишь усилило желание Берлина достичь сепаратного соглашения с Россией. Пожалуй, самым заметным его выражением стала миссия фрейлины М. А. Васильчиковой (иногда её ошибочно титулуют княгиней), хорошо известная в литературе. Первым из исследователей о ней написал В. П. Семенников, он же опубликовал её письма Николаю II [15]. Имеются и другие свидетельства, прежде всего самой М. А. Васильчиковой [16]. Фрейлина, близкая, с одной стороны, к Елизавете Фёдоровне, с другой - частая гостья в семье великого герцога Гессен-Дармштадтского, брата Александры Фёдоровны, оказалась живым мостом между двумя дворами, что и требовалось Берлину.
Ещё до начала немецких успехов на Восточном фронте, 6 февраля 1915 г., Эрнст-Людвиг получил письмо крон-принца Вильгельма: «Не могли бы Вы установить контакты с Ники и посоветовать ему договориться с нами полюбовно?» [17] Вскоре последовало первое обращение М. А. Васильчиковой к царю - письменно, из Австрии, датированное 25 февраля (10 марта) 1915 г. [18] В нём фрейлина на основании «разговора» с тремя «более или менее влиятельными» людьми передавала предложение Николаю II выступить с инициативой мира (весьма наивный приём, с помощью которого Берлин становился бы хозяином положения: либо он соглашался, либо предавал огласке инициативу России в Лондоне и Париже). Никаких условий мира как бы не обсуждалось, за исключением одного. «Я спросила: а Дарданеллы? Тут тоже сказали: стоит русскому царю пожелать, и проход будет свободен» (то есть уступали за счёт Турции).
Не получив ответа, М. А. Васильчикова 17 (30) марта 1915 г. направила царю второе письмо, где уточнила, что речь идёт только о мире России с Германией и Австро-Венгрией. 14 (27) мая 1915 г. последовало третье письмо М. А. Васильчиковой, уже из Берлина. В нём, наконец, появились имена: сообщив о том, что император Вильгельм в курсе её деятельности, фрейлина изложила содержание разговоров с министром иностранных дел Г. фон Яго-вым, где прозвучали некоторые условия мира для России. Франция не исключалась совсем, а главной пострадавшей должна была стать Англия - злейший враг России, как это хотели представить в Берлине [19]. Разумеется, никакой реакции на них не последовало.
Наконец, 8 декабря 1915 г. М. А. Васильчикова лично явилась в Петроград с запиской Эрнста-Людвига для Николая II с предложением начать переговоры о сепаратном мире. Однако она не была принята ни императором, ни императрицей, ни Елизаветой Фёдоровной, а через некоторое время её выслали в имение своей сестры А. А. Милорадович в Черниговскую губернию, где она и находилась под стражей до Февральской революции. В этой истории обращают на себя внимание даты. В. П. Семенников подметил: март 1915 г. - начало миссии М. А. Васильчиковой и другие попытки - хорошо сочетаются по времени с обсуждением внутри Антанты возможных выгод России в войне. Речь шла, прежде всего, о судьбе черноморских проливов. Именно в это время Париж и Лондон уверили Петроград, что Россия должна в результате войны получить контроль над ними [20]. Поэтому позиция Николая II -воздерживаться от каких-либо контактов с немцами по поводу возможного завершения войны - выглядит абсолютно оправданной: любые переговоры подобного рода стали бы разменной картой в игре на раскол Антанты - и только.
Резко негативное отношение в свете к незадачливой «посланнице мира» совпало по времени с начавшимся обострением отношений оппозиции и правительства. Созданный в августе 1915 г. Прогрессивный блок не сумел добиться отставки премьера И. Л. Горемыкина и смены правительственного курса. Однако несмотря на то что общество в целом было настроено непримиримо против идеи сепаратного мира, обвинения самодержавия в намерении его заключить тогда ещё не прозвучали.
В 1916 г. немцы, не отказываясь от своего намерения установить прямой контакт с правящими кругами в Петрограде, сделали акцент на обработку массового сознания в России. Им хотелось, чтобы оно изменилось от готовности воевать («всё для победы») к пацифизму (немедленно остановить войну). Берлин стал предпринимать попытки целенаправленной агитации за немедленное прекращение войны вообще, в частности, через И. И. Ко-лышко, Д. И. Бебутова и других фигур.
И. И. Колышко, известный публицист, принадлежащий кругу князя В. П. Мещерского, оказался в Стокгольме во время мировой войны благодаря своим амурным связям. Его очередная подруга - немка Э. Брейденбенд - была вынуждена покинуть Россию как германская подданная. К тому же у него имелось коммерческое поручение - покупать в Швеции сталь для российских заводов [21]. Окунувшись в мутную атмосферу шведской столицы, наполненную активностью различных коммерсантов, посредников и контрабандистов, И. И. Ко-лышко быстро почувствовал себя в родной среде [22].
С помощью своего друга, американца Пассвела, журналист познакомился в Стокгольме с немецким посланником Г. Люциусом, стал его осведомителем о положении дел на родине и предложил ему организовать прогерманскую мирную пропаганду в России через газету «Русское слово» [23]. Что подтолкнуло И. И. Колышко к работе на немцев - сказать сложно. Не исключено, что деньги, - кажется, публицист в них нуждался.
Дальше - больше. И. И. Колышко решил играть серьёзную политическую роль - участвовать в организации переговоров о сепаратном мире и одновременно бороться за общественное мнение. В первой половине 1916 г. он дважды встречался в Петрограде со своим старым знакомым по салону В. П. Мещерского, премьер-министром Б. В. Штюрмером, обсудив с ним возможные перспективы завершения войны [24]. По утверждению самого И. И. Колыш-ко, он настаивал на альтернативе: либо дорога к миру («не сепаратному, а общему»), либо революция («Кто хочет победы, должен отказаться от самодержавия»). Публицист уверял, что премьер был категорически против сепаратного мира («Не я начал эту войну. Но я не могу идти в этом вопросе против государя, против страны. Моя задача - помочь победе. А главное - охранить самодержавие») [25]. Интересно, что в мотивации Б. В. Штюрмера внутриполитический фактор - «противоестественный» пакт правительства с либералами во имя «единения» - выходил на первый план. Нет никаких данных, свидетельствующих о том, что глава правительства предпринял какие-либо реальные шаги по подготовке сепаратного мира. Однако мысль о завершении войны не была чужда Николаю II, Александре Фёдоровне и Г. Е. Распутину. Не случайно в переписке царской четы с весны 1916 г. начинает мелькать уверенность в скором, к концу года, окончании конфликта [26]. Однако за этим стояла не идея сепаратного мира, а надежда на победу. Тем не менее связь переговоров И. И. Колышко в Стокгольме и его разговора с премьером представляется несомненной: вряд ли публицист действовал бы только на свой страх и риск, не заручившись поддержкой.
Вернувшись в Швецию, он немедленно вступил в переговоры с немецким магнатом Гуго Стиннесом, проявлявшим активность на поприще поиска сепаратного мира с весны 1916 г. [27] Показательно, что И. И. Колышко заинтересовал немцев после того, как стало ясно, что миссия М. А. Васильчиковой завершилась провалом.
Переговоры Колышко - Стиннес были весьма интенсивными и продолжались с 1 (13) по 27 мая (6 июня) 1916 г. Стороны обсуждали приемлемые для России варианты завершения войны: в обмен на приобретения в Галиции и Малой Азии Россия теряла Польшу, которая получала автономию с вхождением в таможенное пространство Германии. Судьба прибалтийских территорий вызывала споры: И. И. Колышко хотел бы (правда, не категорично), чтобы немцы вернули России Вильно, Ковно и Гродно. Главным препятствием для достижения сепаратного соглашения виделась позиция Николая II, категорически не желавшего идти на такой мир. Однако результата эти контакты не имели: германское руководство предпочло дождаться, пока Россия выразит готовность к миру в недвусмысленной форме [28]. Также складывается ощущение, что Берлин не относился слишком серьёзно к подобным встречам: личности их участников, отсутствие у них внятных полномочий свидетельствовали, как минимум, о том, что до реального диалога о мире всё равно оставалась дистанция огромного размера.
Почти одновременно с переговорами Стеннес - Колышко, в июне 1916 г., в Стокгольм из Германии приехал хорошо известный кадетским лидерам князь Д. О. Бебутов, находив-
шийся там с начала войны и намеревавшийся вернуться в Россию. На германских дипломатов (Г. Люциус, У. Брокдорф-Ранцау) большое впечатление произвёл тот факт, что князь «был принят» у А. В. Неклюдова, русского посланника в Стокгольме, и что он установил связь с И. И. Колышко. Два авантюриста общими усилиями сформулировали план достижения мира с помощью обработки общественного мнения. Вскоре оба они представили Берлину схожие проекты по приобретению средств массовой информации в России для ведения через них пронемецкой пропаганды. Размах у Д. О. Бебутова был шире, чем у И. И. Колышко: он предлагал купить три русские газеты: «Новое время», «Русские ведомости» и «День», просил на это 10 млн рублей и обещал поддержку ряда еврейских предпринимателей (Л. И. Бродского, Д. Л. Рубинштейна). Однако немцы доверяли Д. О. Бебутову едва ли не меньше, чем И. И. Колышко, поэтому не приняли его предложение [29].
Эти же идеи использовал И. И. Колышко. Журналист продолжил контакты с Г. Стиннесом, добившись от него 12 августа 1916 г. согласия предоставить 2 млн рублей для финансирования издательства в России [30]. Однако вскоре И. И. Колышко обиделся на Г. Стиннеса: якобы тот обещал много денег (15 млн марок на газету), но ничего не дал [31]. Однако какие-то средства публицист всё-таки получил. Осенью 1916 г. он заявил журналисту И. Троцкому, что планирует войти в руководство «Петроградского курьера», который, якобы, должна приобрести некая «группа общественников и финансистов» [32]. Начало 1917 г. И. И. Колышко провёл в Копенгагене, где установил контакт с А. Л. Парвусом (Гельфандом). По-видимому, это дало толчок его «предприятию» уже после Февральской революции, так как А. Л. Парвус советовал немцам отнестись к нему со всей серьезностью [33]. Весной 1917 г. он также вступил в переговоры с М. Эрцбергером [34]. Дальнейшая его активность протекала уже в Петрограде после Февральской революции и закончилась для журналиста плачевно -он оказался в руках российской контрразведки.
Перечень «агитаторов» И. И. Колышко и Д. О. Бебутовым не исчерпывается. Корреспондент известного историка и архивиста Б. И. Николаевского М. Н. Павловский, специально изучавший этот вопрос, привёл целый список таких «агентов влияния», преимущественно из революционных кругов (А. Кескюла, Литчев, Клейн, Е. Б. Цивин, К. Циллакиус, Н. А. Рубакин) [35]. Показательно, что финансирование этой публики началось во второй половине 1915 г., а существенные средства на их деятельность были выделены в 1916 г.
В историографии и публицистике большое внимание уделено контактам немцев с большевиками, особенно с В. И. Лениным. Разумеется, в основе пораженчества большевиков находились интересы революционной борьбы: ленинцы, как и в 1905 г., рассматривали неудачу самодержавия в войне как толчок к началу новой революции. Никакими немецкими агентами они не были, просто их желание свергнуть власть в России полностью совпадало с интересами Берлина. Попытки обнаружить прямые контакты большевиков с немецкими властями предпринимались неоднократно, но к успеху не привели. Так, не вызывает ни малейшего доверия опубликованный Ю. Г. Фельштинский в копии доклад заграничной агентуры Департамента полиции, сообщавший о посещении В. И. Лениным германского посольства в Берне в декабре 1916 г., в котором он якобы пробыл более суток [36]. «Документ» этот, известный в историографии ещё с 1920-х гг., вызывает массу вопросов и не находит подтверждения в немецких источниках.
Деятельность другого российского социал-демократа А. Л. Парвуса, хорошо знакомого с В. И. Лениным, давно находится в сфере внимания многих историков и изучена весьма подробно [37]. Его контакты с немцами в связи с войной начались с 1915 г., они никак не связаны с идеей сепаратного мира. По-видимому, Берлин в марте 1915 г., не отказываясь от идеи провести прямые переговоры, одновременно сделал ставку на поддержку антиправительственного движения в России, ассигновав А. Л. Парвусу 1 млн рублей. Вероятно, именно с этими деньгами связано появление цепочки Парвус - Ганецкий - Ленин. Однако утверждения о прямом и обильном немецком финансировании большевиков через этот канал в последние годы подвергнуты серьёзным сомнениям. В 1995 г. С. Ляндрес опубликовал 66 телеграмм, добытых Временным правительством, которыми обменивались Е. М. Суменсон и Я. С. Ганец-кий, а также их коммерческие и политические корреспонденты, включая В. И. Ленина [38]. Эта переписка сообщает лишь о коммерческих операциях: ввоз в Россию дефицитных товаров, используя нейтральные страны (в данном случае - Швецию) и продажа их по весьма высоким ценам, что приносило большую прибыль. С. Ляндрес отметил, что переписка не со-
держит данных о переводе денег из Стокгольма в Россию: финансовые потоки шли только в Швецию. Выводы С. Ляндреса были развиты и уточнены в большой документальной публикации, подготовленной С. С. Поповой и увидевшей свет в 2010 г. [39] Используя материалы, находящиеся в российских архивах, публикатор показала, что основные финансовые операции большевиков приходятся на 1917 г. и что суммы их не были значительными. Документально прослеживается выручка примерно 800 тыс. рублей, полученная Е. М. Суменсон, из которых Я. С. Ганецкому (Фюрстенбергу) было переведено около 580 тыс. [40] Однако показания участников этой цепочки однозначно свидетельствуют, что за поставками товаров на сумму свыше 2 млн рублей, начавшихся с конца 1915 г., стоял А. Л. Парвус и немецкие деньги. Механизм же их использования через торговые операции выдаёт действительные цели «купца русской революции»: спонсирование большевиков сочеталось у него с ведением высокоприбыльных торговых операций. Не случайно именно за годы войны А. Л. Парвус превратился в весьма состоятельного человека.
Финансирование деятельности большевиков из-за границы после Февральской революции выходит за рамки данной статьи, однако исследования, появившиеся в последние годы [41], показывают, что число каналов и суммы, передаваемые ленинцам, существенно выросли после падения самодержавия. Возможно, тогда речь шла уже о миллионах, вложенных в русскую революцию.
Для ослабления российской власти Германия пыталась использовать не только революционные, но и национальные движения для раскола Российской империи. В апреле 1916 г. для этой цели в Швейцарии на немецкие деньги была создана «Лига нерусских народов России» (финны, эстонцы, литовцы, поляки, выходцы с Кавказа и др.) [42]. Заметное место в немецких планах отводилось украйнофильству, ярко заявившему о себе во время первой русской революции.
Частично завесу над целым клубком различных интересов и интриг приоткрыл для российских властей ещё в 1917 г. один из видных деятелей тогдашнего украйнофильства Владимир Яковлевич Степанковский [43]. В мае 1915 г. он открыл в Лозанне «Украинское бюро» и основал газету «Украйна» (L'Ukraine) на французском языке (!). Деньги он получал большей частью от графа Михаила Тышкевича, помещика Киевской губернии, которого англичане назвали более украйнофилом, чем украинцы, а также от немцев [44]. Обещая прорусский тон газеты, В. Я. Степанковский обратился в российскую миссию в Берне с запиской, «где говорил, что украинский вопрос начинает монополизироваться австрийцами и германцами», чему необходимо создать противовес. Это не мешало ему быть также осведомителем немецкой миссии в Швейцарии о положении дел в России, а через английского журналиста Герберта Уайта доставлять сведения и для Лондона. То есть В. Я. Степанковский, контактируя с представителями спецслужб любых держав, пытался преследовать свои политические цели и идеалы.
Несмотря на то что предложение В. Я. Степанковского не было принято в Петрограде, корреспондент Петроградского телеграфного агентства В. П. Свадковский вывел его на военных, заинтересовавшихся украинской тематикой. «Решено было действовать совершенно конспиративно, чтобы о моей работе в этом направлении не знала бы и бернская русская миссия», не меняя при этом курса газеты [45]. От В. П. Свадковского же В. Я. Степанковский получал деньги [46]. Несмотря на контакты с российскими представителями, В. Я. Степан-ковского, конечно, нельзя рассматривать как агента Петрограда. По аналогичной схеме действовали и другие националисты, например финн К. Циллакус или эстонец А. Кескюла, что уже хорошо известно благодаря ряду исследований. Тем не менее существенного результата немецкие усилия по розыгрышу «национальной карты» в России не принесли, так как национально-сепаратистские настроения в империи были слабы.
Гораздо большее значение имели внутренние политические процессы. В России оппозиция и самодержавие с 1916 г. находились в конфликте по широкому спектру вопросов. Обе стороны искали любых возможностей, чтобы обвинить или уличить в чём-либо друг друга. В частности, среди либералов (и не только их) распространились подозрения власти в том, что она тайно готовит сепаратный мир с немцами. Нет прямых сведений, что подобные слухи распускались целенаправленно, но логика противостояния Прогрессивного блока и правительства толкала именно к таким обвинениям. Скорее всего, мы имеем дело с наэлектризованной атмосферой общественного сознания, когда малейшие сомнения быстро раздувались, превращаясь в «достоверные сведения».
Одним из поводов для подозрений стала встреча А. Д. Протопопова с германским банкиром Ф. Варбургом в Стокгольме 23 июня (6 июля) 1916 г. Она часто упоминается в исследованиях, однако её интерпретации расходятся во многих, в том числе и существенных, деталях [47]. Связано это с тем, что участники с российской стороны, а также те, кто был при-частен к её организации, руководствовались не чьими-то конкретными поручениями, а действовали на свой страх и риск, а затем пытались использовать событие в своих целях. Особенно это относится к А. Д. Протопопову.
Товарищ председателя Думы, он был главой русской парламентской делегации за границей (шесть членов Государственного совета и 10 депутатов Думы), являлся официальным лицом. Его встреча с немцем была первым контактом с врагом такого уровня за время войны, поэтому она неизбежно рассматривалась в контексте завершения войны, а в худшем случае, что и произошло, - сепаратного мира. Понимая всю двусмысленность разговора, А. Д. Протопопов обставлял её свидетелями (Л. С. Поляк, Д. А. Олсуфьев) и сам предал его гласности. Его подробный рассказ о встрече прозвучал 29 августа 1916 г. в Москве на встрече губернских предводителей дворянства, позднее его опубликовала газета «Русское слово» [48].
Несомненно, что контакт был экспромтом, заранее не готовился. Разговор мог носить только общий характер, ни у той, ни у другой стороны не было предварительно подготовленных документов. Во время встречи, длившейся около полутора часов, больше говорил Ф. Варбург, развивая тему: война - следствие английской политики, сепаратный мир нужен, прежде всего, России [49]. Банкир изложил некоторые немецкие условия прекращения войны: Сербия и Бельгия остаются свободными государствами, Лотарингия возвращается Франции, русская и австрийская части Польши становятся независимыми государствами, Россия получает Буковину и Галицию, Германия - Курляндию [50]. То есть повторялась позиция, представленная ещё М. А. Васильчиковой: мир по-немецки будет достигаться за счёт Австро-Венгрии, а Англия ничего не получит. Показательно, что о русских условиях мира речь даже не заходила. Несмотря на то что в Берлин Ф. Варбург представил «победоносный» рапорт, министр иностранных дел Г. Ягов справедливо заметил: русские основательно «подоили» Ф. Варбурга, практически ничего не сообщив ему в ответ [51].
Несмотря на кажущуюся безобидность «стокгольмского свидания», для России оно имело негативные последствия. Грубейший просчёт дилетанта А. Д. Протопопова состоял в том, что он являлся официальным лицом и его контакт с неприятелем, который получил огласку, не мог не вызвать пристальнейшего внимания союзников, особенно в контексте многочисленных слухов о возможном сепаратном мире. А. В. Неклюдов рассказывал о встрече своим коллегам-дипломатам со слов А. Д. Протопопова, не скрывая, что участники, по-видимому, обсуждали возможные условия завершения войны. Он уверял, что ничего существенного там не прозвучало, но контекст разговора всё равно выводил на тему сепаратного мира [52]. Ошибку совершил и министр иностранных дел С. Д. Сазонов. Решив, что никакого политического интереса «стокгольмская встреча» не представляла, он, тем не менее, выхлопотал для А. Д. Протопопова высочайшую аудиенцию [53]. Кроме того, вскоре после возвращения А. Д. Протопопов возглавил Министерство внутренних дел. Пусть эти события не были прямо связаны между собой, но подозрения в тайной политике немедленно обострились. Эти обстоятельства использовал П. Н. Милюков в своём знаменитом выступлении в Думе 1 ноября 1916 г. Отлично знавший обстоятельства встречи Ф. Варбурга и А. Д. Протопопова, он, тем не менее, ничего не сделал для того, чтобы развеять разные домыслы, а, наоборот, только усилил их. Лидер Прогрессивного блока окончательно перевёл проблему сепаратного мира из внешнеполитической во внутриполитическую плоскость.
Знаменитой речи предшествовало усиленное распространение слухов о сепаратном мире в обществе. 16 октября 1916 г. это зафиксировал в дневнике М. Палеолог: «уже несколько дней» «уверяют, что Штюрмер доказал, наконец, императору необходимость кончить войну, заключив в случае надобности сепаратный мир». Посла посетили с расспросами об этом «более 20 лиц» [54].
Оборотной стороной этих слухов стали также резко активизировавшиеся разговоры о дворцовом перевороте, причём среди весьма высокопоставленных собеседников. 19 октября 1916 г. М. Палеолог встречался с А. Ф. Трёповым. Конечно, разговор вращался вокруг сепаратного мира. Министр уверил посла, что император - приверженец войны до победы. Однако он косвенно подтвердил существование в столице круга, который выступает за прекра-
щение войны, назвав их безумными (мир «без полной победы это - немедленная революция»). Но Николай II слаб. Вывод напрашивается сам собой - необходим дворцовый переворот, но не в пользу Александры Фёдоровны. Его сделал М. Палеолог, А. Ф. Трёпов не согласился, но не опроверг главный тезис дипломата: германофилы станут действовать за спиной императора, и однажды «его поставят перед совершившимся фактом. Тогда он уступит или, точнее, махнёт рукой и покорится» [55]. Союзники очутились в неприятном тупике: чтобы предотвратить сепаратный мир, следовало отстранить от власти окружение Николая II, а может быть, и его самого. Но западные дипломаты были уверены, что в случае переворота Россия немедленно выйдет из войны. Внутренняя ситуация складывалась так, что только status quo сохраняло шансы на продолжение военных усилий России, и не факт, что до победы. Понятно, что дипломаты Антанты боялись дворцового переворота больше, чем ему способствовали.
Возможно, именно этот фактор - сепаратного мира - мог сыграть решающую роль в отстранении Б. В. Штюрмера: его отставка в остальном выглядела как уступка Думе, что было нежелательно для Николая II. Показательно, что за назначением Н. Н. Покровского в декабре 1916 г. во главе Министерства иностранных дел последовало его немедленное заявлением в Думе, что Россия не помышляет о сепаратном мире. Но оставался ещё Г. Е. Распутин, прочно связанный молвой с сепаратным миром. И не только ей. В распоряжении союзников неожиданно оказалась информация, подтверждающая их самые мрачные догадки, причём источником её являлся весьма осведомлённый человек - Илиодор.
Илиодор (С. М. Труфанов), близкий Г. Е. Распутину настоятель Свято-Духова монастыря в Царицыне, в начале 1912 г. рассорился со «старцем». Илиодор был лишён сана и уехал к себе на родину на Дон, а в июле 1914 г. из-за преследования властей бежал за границу. Он появился в Христиании (Осло) с замыслом окончательно «разоблачить» своего врага -Г. Е. Распутина. В конце 1914 г. беглый монах-расстрига начал работу над текстом «Святого чёрта», одновременно он подыскивал издателя книги как в России, так и за границей. Возможно, первыми, к кому Илиодор обратился, стали немцы. Уже в ноябре 1914 г. экс-приятель «старца» посетил германскую дипломатическую миссию в Осло, предлагая приобрети рукопись ещё не законченного сочинения. Б. И. Колоницкий полагает, что С. М. Труфанов подгонял её содержание под покупателя: так, он сообщал немцам, что война начата по инициативе «старца», что не соответствовало действительности [56]. Судя по немецким документам, несмотря на скептическую реакцию дипломатов, «разоблачителем» заинтересовался Генеральный штаб, и Илиодор в феврале 1915 г., когда его работа над текстом уже подходила к концу, побывал в Берлине. Итоги его поездки неизвестны, но очевидно, что сделка по приобретению рукописи не состоялась [57].
25 января 1916 г. квартиру Илиодора в Христиании вдруг посетил журналист Б. М. Ржевский, якобы посланный А. Н. Хвостовым для того, чтобы через беглого экс-монаха подыскать людей, готовых убить Г. Е. Распутина. Достоверность этой истории, изложенной Илиодором, а также известной со слов С. П. Белецкого и А. С. Симановича, вызывает сомнение: зачем министру внутренних дел почти открыто обращаться за содействием к беглецу? Для темы завершения войны интересно другое: якобы в ходе разговора Илиодор зачем-то сообщил «посланцу» о своей рукописи, а тот завоевал расположение собеседника тем, что в ответ рассказал ему, ни больше, ни меньше, о готовящемся Г. Е. Распутиным сепаратном мире [58].
Вслед за Б. М. Ржевским супруга Илиодора (бывшая поклонница «старца») Н. А. Перфильева в конце марта 1916 г. приехала в Петроград (муж уверял - «лечиться») [59]. Там она встретилась с Г. Е. Распутиным и рассказала ему про визит Б. М. Ржевского, объяснив желание мужа убить его историей с сепаратным миром. «Старец» не только подтвердил намерение заключить мир, но и обещал обеспечить возвращение Илиодора в Россию, а также дать денег, если тот откажется от публикации книги. Г. Е. Распутин также был весьма откровенен, почему-то поведал супруге своего злейшего врага немало интересного, в том числе о Б. В. Штюрмере, сепаратном мире и т. п. [60]
Известно, что летом 1914 г., в канун войны, Г. Е. Распутин был против её начала, но также известно и то, что «старец» легко менял свою позицию. Его «пацифизм» усилился в 1916 г., когда начался призыв ратников II разряда, в число которых попал его единственный сын Дмитрий. Разумеется, Г. Е. Распутин не имел в виду никакого сепаратного мира, да и
вряд ли вполне понимал, что это такое, он выступал за прекращение конфликта. Об этом сохранилось немало свидетельств. Некоторую парадоксальность взгляда Г. Е. Распутина на войну отметила В. И. Баркова, дочь И. Ф. Манасевича-Мануйлова, которая, после ареста отца в августе 1916 г., полтора месяца провела в квартире Г. Е. Распутина. В это время - конец августа - начало октября 1916 г. - Г. Е. Распутин выступал «против войны как войны - грех. ...А мир заключить - это не корову купить, а устал народ воевать. Ах, как устал» [61].
Но это были разговоры. Илиодор же решил разыграть политическую карту, используя написанную им книгу. Монах-расстрига отправился за океан, в Нью-Йорк он прибыл 18 июня 1916 г. Заинтересованные издатели его «откровений» нашлись быстро («Метрополитен» и Герман Бернштейн), но издание начало тормозить русское посольство [62]. Сам факт острого интереса представителей России к сочинению Илиодора придавал ему серьёзное значение -это означало, что «мемуаристу» было что рассказать. Илиодор максимально использовал этот интерес: 26 декабря 1916 г. расстрига собрал в Нью-Йорке представителей американской, еврейской и русской печати и стал пересказывать своё сочинение в части влияния Г. Е. Распутина на царскую семью, пообещав организацию массовых митингов в ряде городов Америки, где намеревался публично зачитывать свои разоблачения [63]. Вероятно, поэтому беглецом заинтересовалась английская дипломатическая миссия. Илиодор, со слов своей супруги Н. А. Перфильевой, с удовольствием сообщил им о событиях в России и представил своё сочинение о Г. Е. Распутине, дополнив его рассказом о сепаратном мире, что, по справедливому предположению, должно было заинтересовать Лондон. Якобы англичане встревожились. Через некоторое время Илиодору, согласно его рассказу, сообщили, что Б. В. Штюрмер и его кабинет скоро будут смещены, русская армия перейдёт под контроль англичан, а Г. Е. Распутина либо привезут в Лондон, либо убьют. Если же Николай II воспротивится такому развитию событий, то в России произойдёт революция [64]. Все эти рассказы похожи на фантазии, но Илиодор называл имена. Например, сотрудника английского консульства в Нью-Йорке литовца Казимира Пиленаса, якобы хорошо известного в шпионских кругах, который поддерживал контакт с ним и рассказывал многое о событиях в России [65].
Естественным решением проблемы в Лондоне, вероятно, представлялось устранение влияния Г. Е. Распутина на государственные дела. Отсюда понятен интерес англичан к планам его убийства, который уже отмечали некоторые исследователи [66]. Сведения, почерпнутые из записок Илиодора, лишь подкрепляли подозрения Лондона, поэтому не будет преувеличением предположить, что монах-расстрига получил в Англии некоторый кредит доверия. Этому есть косвенные подтверждения. Так, летом 1917 г. американцы пытались использовать расстригу в борьбе против распространения германского влияния в России как несомненного противника немцев [67]. Однако убийство Г. Е. Распутина никак не повлияло прямо на возможность выхода России из войны.
В целом, следует признать, что ставка немцев на выход России из войны с помощью заключения сепаратного мира, сделанная ими ещё в конце 1914 г., не сработала. Несмотря на неудачи на фронтах, особенно в 1915 г., ни российское общество, ни власть не выказывали желание нарушить союзнические обязательства, намереваясь воевать до победы. Ошибочен был и расчёт Берлина на колебания Николая II и немецкое происхождение его супруги: и он, и Александра Фёдоровна ни разу не выразили ни малейшего намерения пойти на сепаратный мир. Наконец, ставка на революционное и национальные движения также не дала результата: они оказались недостаточно сильны, чтобы создать реальные проблемы самодержавной власти в годы войны. Об их относительной слабости свидетельствует история Февральской революции, после которой ни одна политическая сила либо партия не могла утверждать, что это она добилась свержения монархии. Другое дело, что после свержения самодержавия этот фактор оказал решающее влияние на неспособность России продолжать войну до победы Антанты. С другой стороны, союзники, обеспокоенные слухами о готовности самодержавия выйти из войны, также не преуспели в сохранении status quo. Устранение Г. Е. Распутина всё-таки не было делом их рук, да и не привело к желанным изменениям в политике. В основе Февральской революции, коллапса империи и последовавшем спустя почти год выходе из войны лежали в первую очередь внутренние причины.
Примечания
1. Семенников В. П. Политика Романовых накануне революции (от Антанты к Германии). По новым документам. М.; Л., 1926. С. 37, 62 и др.
2. Мельгунов С. П. Легенда о сепаратном мире (канун революции). Париж, 1957.
3. Дякин В. С. Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны (1914-1917). Л., 1967.
С. 286.
4. Ганелин Р. Ш. Сторонники сепаратного мира с Германией в царской России // Проблемы истории международных отношений: сб. ст. памяти академика Е. В. Тарле. Л., 1972. С. 126-155. Сейчас эта работа переиздана: Ганелин Р. Ш. В России двадцатого века. Статьи разных лет. М., 2014. С. 370-400.
5. Евдокимова Н. П. Между Востоком и Западом. Проблема сепаратного мира и маневры дипломатии австро-германского блока в 1914-1917 гг. Л., 1985.
6. Дьяконова И. А. Сепаратные контакты царской России и кайзеровской Германии в Первую мировую войну // Вопросы истории. 1984. № 8.
7. Сборник договоров России с другими государствами 1856-1917. М., 1952. С. 425.
8. Евдокимова Н. П. Указ. соч. С. 11-12, 37-40, 47-51; Новикова И. Н. «Между молотом и наковальней»: Швеция в германо-российском противостоянии на Балтике в годы Первой мировой войны. СПб., 2006. С. 270-274.
9. Ананьич Б. В., Ганелин Р. Ш. Сергей Юльевич Витте и его время. СПб., 1999. С. 384-386.
10. Палеолог М. Дневник посла. М., 2003. С. 617. Запись 2 ноября 1916 г. (новый стиль) содержит рассказ посланника Японии в Петрограде И. Мотоно, которого С. Ю. Витте в декабре 1914 г. безуспешно убеждал в недопустимости для Страны восходящего солнца послать свои войска на театр военных действий в Европу. В начале 1915 г. из окружения графа к итальянскому послу попала записка с планом прекращения войны, в которой предполагалось решить основные проблемы между Петроградом, Берлином и Парижем за счёт Австро-Венгрии, Лондон же оставался за бортом переговоров (телеграмма А. Карлотти С. Санино 6(19) января 1915 г. // Международные отношения в эпоху империализма. Документы из архивов царского и Временного правительств. 1878-1917 гг. Серия III. 1914-1917 гг. (далее - МОЭИ). Т. 7. 14 января 1915 г. - 23 мая 1915 г. Ч. 1. М.: Л., 1935. С. 47-48).
11. Колоницкий Б. И. «Трагическая эротика»: образы императорской семьи в годы Первой мировой войны. М., 2010. С. 304-306. Александра Фёдоровна поддерживала до конца 1916 г. переписку со своим братом великим герцогом Гессенским Эрнестом-Людвигом. Ныне письма российской императрицы опубликованы (Correspondence of the Empress Alexandra of Russia with Ernst Ludwig and Eleonore, Grand Duke and Duchess of Hesse 1878-1916 / еd. by Petra H. Kleinpenning. Norderstedt, 2010). Эта корреспонденция носила по преимуществу неполитический характер.
12. Шацилло К. Ф. К попыткам сепаратных переговоров во время Первой мировой войны (март -май 1915 г.) // Вопросы истории. 1970. № 9. С. 105-112.
13. Дьяконова И. А. Указ. соч. С. 83-85; Дневники императрицы Марии Фёдоровны (1914-1920, 1923 годы). М., 2005. С. 87. Запись 6(19) июля 1915 г.
14. Новикова И. Н. Указ. соч. С. 274-276.
15. Семенников В. П. Указ. соч. С. 11-37.
16. Возмущённая тем, что в газетах и журналах (в частности, в «Историческом вестнике») в 1917 г. появилась всякая нелепица о её возвращении в Россию в 1915 г., она стремилась опровергнуть ложь в печати (М. А. Васильчикова - в редакцию «Русского слова» 31 мая (13 июня) 1917 г. // Отдел рукописей российской государственной библиотеки (ОР РГБ). Ф. 259. К. 12. № 11. Л. 1-4). Позднее её рассказы воспроизвёл Д. А. Олсуфьев (Олсуфьев Д. А. Фрейлина трёх царствований. Из воспоминаний сословных и политических. 1. Общественное положение и характер кн. Васильчиковой // Возрождение. 1934. 30 сент. № 3406).
17. Цит. по: Земан З., Шарлау В. Парвус - купец революции. Нью-Йорк, 1991. С. 181.
18. М. А. Васильчикова - Николаю II 25 февраля (10 марта) 1915 г. // МОЭИ. Т. 7. Ч. 1. М.; Л., 1935. C. 444-446.
19. МОЭИ. Т. 8. Ч. 1. М.; Л., 1935. С. 34-39.
20. Семенников В. П. Указ. соч. С. 21.
21. Колышко И. И. Великий распад. Воспоминания. СПб., 2009. С. 269.
22. Новикова И. Н. Указ. соч. С. 266-348.
23. Germany and the Revolution in Russia, 1915-1918 / ed. by Z. A. B. Zeman. L., 1958. P. 92.
24. В. С. Дякин отметил, что одновременно с последовавшими переговорами И. И. Колышко в Стокгольме Б. В. Штюрмер добился отставки С. Д. Сазонова, а в столице поползли настойчивые слухи, что война будет окончена к концу года (Дякин В. С. Указ. соч. С. 279-280).
25. Колышко И. И. Указ. соч. С. 101-102. Схожую версию И. И. Колышко изложил своему приятелю журналисту М. А. Сукенникову (Мельгунов С. П. Указ. соч. С. 312-313).
26. Ганелин Р. Ш. Указ. соч. С. 136-137.
27. Дьяконова И. А. Указ. соч. С. 86-87.
28. Ганелин Р. Ш. Указ. соч. С. 142.
29. Г. М. Катков - Б. И. Николаевскому 12 марта 1962 г. // Фельштинский Ю. Г. Германия и революция в России. 1915-1918. Сборник документов / ред.-сост. Ю. Г. Фельштинский. М., 2013. С. 475-476.
30. Аронсон Г. Россия накануне революции. Исторические этюды. Мадрид, 1986. С. 103.
31. М. Эрцбергер - Э. Лангверту 21 апреля 1917 г. Приложение 3 // Николаевский Б. И. Тайные страницы истории. М., 1995. С. 303-304.
32. Троцкий И. Со ступеньки на ступеньку (к портрету И. И. Колышко) // Новое русское слово. 1962. 2 дек.
33. У. Ранцау - в МИД 16 марта 1917 г. // Николаевский Б. И. Указ. соч. С. 281-282.
34. М. Эрцбергер - А. Циммерману 31 марта 1917 г.; М. Эрцбергер - Э. Лангверту 21 апреля 1917 г. Приложение 3 // Там же. С. 287-292, 298-304.
35. М. Н. Павловский - Р. А. Абрамовичу 2 мая 1959 г. // Фельштинский Ю. Г. Указ. соч. С. 458-464.
36. Ещё раз о Ленине и немецких деньгах (публикация Ю. Г. Фельштинского) // Континент (Париж). 1986. Кн. 50. С. 313-316.
37. Scharlau W. B., Zeman Z. A. Freibeuter der Revolution : Parvus-Helphand. Eine politische Biographie. Köln, 1964 (русский перевод: Земан З., Шарлау В. Парвус - купец революции. Нью-Йорк, 1991); Соболев Г. Л. Тайный союзник. Русская революция и Германия. СПб., 2009.
38. Lyandres S. The Bolsheviks «German Gold» Reviseted. An Inquiry into the 1917 Accusation. Pittsburg, 1995.
39. Попова С. С. Между двумя переворотами. Документальные свидетельства о событиях лета 1917 г. в Петрограде (по французским и российским архивным источникам). М., 2010.
40. Там же. С. 34.
41. Например: Бьёркегрен Х. Скандинавский транзит. Российские революционеры в Скандинавии. 1906-1917. М., 2007.
42. Zetterberg S. Die Liga der Fremdvölker Russlands 1916-1918. Ein Beitrag zu Deutschlands antirussischem Propagandakrieg unter den Fremdvölkern Russlands im Ersten Weltkrieg. Helsinki, 1978; Futrell M. Northern Underground. Episodes of Russian Revolutionary Transport and Communications through Scandinavia and Finland, 1863-1917. L., 1963; Греков Б. И. Национальный аспект внешней политики Германии в годы Первой мировой войны (Лига нерусских народов России) // Первая мировая война. Пролог ХХ века. М., 1998. С. 419-431; Новикова И. Н. Указ. соч. С. 324-329.
43. Hoffman J. H. V. Stepankovsky, Ukrainian Nationalist and German Agent // The Slavonic and East European Review. 1972. Vol. 50. № 121 (October). P. 594-602; Симоненко Р. Г. Про авантюристичну дiяльнiсть украшьского буржуазного нацiоналiзму на мiжнароднiй ареш в 1917-1918 рр. // Iсторiя та iсторiографiя Украши: збiрник наукових статей. Кшв, 1985. С. 137-173.
44. Ukranian movement in Switzerland (report from Geneva) 1.12.1917 // Public Record Office. Foreign Office (PRO FO). 371/3020. P. 235.
45. Протокол допроса В. Я. Степанковского 9 августа 1917 г. (копия) // Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб). Ф. 934. Оп. 1. Д. 3. Л. 16-20.
46. Ukranian movement in Switzerland... P. 234.
47. Мельгунов С. П. Указ. соч. С. 229-242 и др.; Ганелин Р. Ш. Указ. соч. С. 143-147, 151-152; Дьяконова И. А. Указ. соч. С. 87-91.
48. Русское слово. 1917. 19 янв. № 15. Содержание публикации подробно пересказано В. П. Семенниковым (Семенников В. П. Указ. соч. С. 38-41).
49. Спиридович А. И. Великая война и Февральская революция 1914-1917 гг. Т. 2. Нью-Йорк, 1960. С. 102-103.
50. Дьяконова И. А. Указ. соч. С. 90.
51. Ганелин Р. Ш. Указ. соч. С. 145.
52. Е. Ховард (английский посланник в Стокгольме) - в Форин офис 3 октября 1916 г. // PRO FO. 371/2746. P. 399.
53. Показания С. Д. Сазонова в Чрезвычайной следственной комиссии 24 марта 1917 г. // Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 1467. Оп. 1. Д. 547. Л. 2-9.
54. Палеолог М. Указ. соч. С. 601. Запись 16 октября 1916 г. (новый стиль).
55. Там же. С. 605. Запись 19 октября 1916 г. (новый стиль).
56. В опубликованном в России в 1917 г. варианте «Святого чёрта» говорится, что в июне 1914 г. Г. Е. Распутин заявлял о необходимости «проучить» немцев (Илиодор. Святой чёрт (записки о Распутине). М., 1917. С. 98).
57. Колоницкий Б. И. Указ. соч. С. 538-539.
58. Iliodor. The Mad Monk of Russia: Life, Memoirs and Confessions of Sergei Michailovich Trufanoff, Iliodor. N. Y., 1918. P. 297-307.
59. Если такая поездка действительно имела место, то произойти она не могла позже, чем конец февраля 1916 г.: 13 (26) марта Г. Е. Распутин отбыл из Петрограда в Покровское, вернулся он 23 апреля.
60. Илиодор - А. С. Пругавину 25 марта 1917 г. // Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ). Ф. 2167. Оп. 2. Д. 115. Л. 13.
61. Протокол допроса В. И. Барковой 6 августа 1920 г. С. 219.
62. Сведения об этой истории появились также и в российской печати (Где Илиодор? // Русское слово. 1917. 29 янв.).
63. Донесение и. о. заведующего заграничной агентурой 19 января (1 февраля) 1917 г. // ГАРФ. Ф. 102. ОО. Оп. 246. 1916 г. Д. 35-36. Л. 1-1 об.
64. Илиодор - А. С. Пругавину 25 марта 1917 г. Л. 13-14. Позднее Илиодор изложил историю своих контактов с Ржевским в мемуарах, изданных в США, повторив обвинения Г. Е. Распутина в том, что тот с начала 1916 г. начал действовать в поисках сепаратного мира (Iliodor. Op. cit. P. 296, 307).
65. Илиодор - А. С. Пругавину 25 марта 1917 г. Л. 13.
66. См.: Шишкин О. А. Убить Распутина. М., 2000. С. 116-117, 121-122, 126-127.
67. Меморандум, подготовленный англичанами для президента США В. Вильсона, о борьбе с германской пропагандой в России, 8 июня 1917 г. // The Papers of Woodrow Wilson. Vol. 42. Princeton, 1983. P. 463-466.
Notes
1. Semennikov V.P. Politika Romanovykh nakanune revolyutsii (ot Antanty k Germanii). Po novym do-kumentam [Policy of Romanovs on the eve of the revolution (from Antanta to Germany). According to new documents]. Moscow; Leningrad. 1926. Pp. 37, 62, etc.
2. Melgunov S. P. Legenda o separatnom mire (kanun revolyutsii) [Legend of a separate peace (the eve of the revolution)]. Paris. 1957.
3. Dyakin V. S. Russkaya burzhuaziya i tsarizm v gody pervoy mirovoy voyny (1914-1917) [The Russian bourgeoisie and stir in the years of the first world war (1914-1917)]. Leningrad. 1967. P. 286.
4. Ganelin R. Sh. Storonniki separatnogo mira s Germaniey v tsarskoy Rossii [Proponents of a separate peace with Germany in tsarist Russia] // Problemy istorii mezhdunarodnykh otnosheniy: sb. st. pamyati akademika E. V. Tarle - Problems of history of international relations: Proc. of art to the memory of academician E. C. Tarle. Leningrad. 1972. Pp. 126-155. This work is now reissued: Ganelin R. Sh. V Rossii dvadtsatogo veka. Stat'i raznykh let [In Russia of the twentieth century. Articles from different years]. Moscow. 2014. Pp. 370-400.
5. Evdokimova N. P. Mezhdu Vostokom i Zapadom. Problema separatnogo mira i manevry diplomatii avstro germanskogo bloka v 1914-1917 gg [Between East and West. Issue of a separate peace and maneuvers of diplomacy of Austro-German bloc in 1914-1917], Leningrad. 1985.
6. Diakonova I. A. Separatnye kontakty tsarskoy Rossii i kayzerovskoy Germanii v Pervuyu mirovuyu voynu [Separate contacts of tsarist Russia and Imperial Germany in the First world war] // Voprosy istorii - Questions of history. 1984, No. 8.
7. Sbornik dogovorov Rossii s drugimi gosudarstvami 1856-1917 - Collection of treaties between Russia and other States 1856-1917. Moscow. 1952. P. 425.
8. Evdokimova N. P. Op. cit. Pp. 11-12, 37-40, 47-51; Novikova I. N. «Mezhdu molotom i nakoval'ney»: SHvetsiya vgermano rossiyskom protivostoyanii na Baltike v gody Pervoy mirovoy voyny ["Between a rock and a hard place": Sweden in the German Russian confrontation in the Baltic sea during the First world war]. SPb. 2006. Pp. 270-274.
9. Ananich B. V., Ganelin R. Sh. Sergey YUl'evich Vitte i ego vremya [Sergei Yulyevich Witte and his time]. SPb. 1999. Pp. 384-386.
10. Paleolog M. Dnevnik posla [Diary of Ambassador]. Moscow. 2003. P. 617. Record of November 2, 1916 (new style) contains the narration of the messenger of Japan in Petrograd Imperial Motono, which S. Y. Witte in December 1914 unsuccessfully persuaded of inadmissibility for the Country of the rising sun to send its troops to the theater of war in Europe. In early 1915 the entourage of the count to the Italian Ambassador to hit the note with a plan to end the war, which was supposed to solve the main problems between Petrograd, Berlin and Paris at the expense of Austria Hungary, London was left behind negotiations (telegram A. Carlotti to S. Sanino 6(19) January 1915 // International relations in the era of imperialism. Documents from the archives of the tsarist and Provisional governments. 1878-1917. Series III. 1914-1917 (hereinafter MOAI). Vol. 7. January 14, 1915 - 23 may 1915. Pt. 1. Moscow: Leningrad. 1935. Pp. 47-48).
11. Kolonitsky B. I. «Tragicheskaya ehrotika»: obrazy imperatorskoy sem'i v gody Pervoy mirovoy voyny. ["Tragic erotic": images of the Imperial family during the First world war]. Moscow. 2010. Pp. 304-306. Alexandra maintained until the end of 1916 correspondence with his brother, Grand Duke of Hesse, Ernest Ludwig. Now the letters of the Russian Empress published (in Correspondence of the Empress Alexandra of Russia with Ernst Ludwig and Eleonore, Grand Duke and Duchess of Hesse 1878-1916 / ed. by Petra H. Kleinpenning. Norderstedt, 2010). This correspondence was carried on mostly non-political.
12. Chatzillo K. F. K popytkam separatnykh peregovorov vo vremya Pervoy mirovoy voyny (mart - may 1915 g.) [On the attempts of separate negotiations during the First world war (March - may 1915)] // Voprosy istorii - Questions of history. 1970, No. 9, pp. 105-112.
13. Diakonova I. A. Op. cit. Pp. 83-85; Dnevniki imperatritsy Marii Fyodorovny (1914-1920, 1923 gody) [Diaries of the Empress Maria Feodorovna (1914-1920, 1923)]. Moscow. 2005. P. 87. Record 6(19) July 1915.
14. Novikova I. N. Op. cit. Pp. 274-276.
15. Semennikov B. N. Op. cit. Pp. 11-37.
16. Perturbed by the fact that in the Newspapers and magazines (in particular, "Historic messenger") in 1917 appeared any nonsense about her return to Russia in 1915, she tried to refute false print (M. A. Vasilchi-kov - in edition of "the Russian word" may 31 (June 13) 1917 // Department of manuscripts of the Russian state library (RSL PR). F. 259. K. 12. No. 11. Sh. 1-4). Later her stories reproduced D. A. Olsufiev (Olsufiev D. A. Freylina tryokh tsarstvovaniy. Iz vospominaniy soslovnykh i politicheskikh. 1. Obshchestvennoe polozhenie i kharakter kn. Vasil'chikovoy [The maid of three reigns. From the memoirs of class and political. 1. The social position and character of the princess Vasilchikova] // Vozrozhdenie - Revival. 1934, Sept 30, No. 3406).
17. Cit. by: Z. Zeman, Sharlow V. Parvus - kupets revolyutsii [Parvus - the merchant of revolution]. New York. 1991. P. 181.
18. M. A. Vasil'chikova to Nicholas II on February 25 (March 10) 1915 // MOAI. Vol. 7. Pt. 1. Moscow; Leningrad. 1935. Pp. 444-446.
19. MOAI. Vol. 8. Pt. 1. Moscow; Leningrad. 1935. Pp. 34-39.
20. Semennikov B. P. Op. cit. P. 21.
21. Kolisko I.I. Velikiy raspad. Vospominaniya [Great collapse. Memories]. SPb. 2009. P. 269.
22. Novikova I. N. Op. cit. Pp. 266-348.
23. Germany and the Revolution in Russia, 1915-1918 - Germany and the Revolution in Russia, 19151918 / ed. by Z. A. B. Zeman. L., 1958. P. 92.
24. V. S. Dyakin noted that simultaneously with the subsequent negotiations of I. I. Kolisko in Stockholm B. V. Stürmer achieved resignation of S. D. Sazonova, and in the capital crept persistent rumors that the war will be over by the end of the year (Dyakin V.C. Op. cit. Pp. 279-280).
25. Kolisko I.I. Op. cit. Pp. 101-102. A similar version I.I. Kolisko explained to his friend the journalist M. A. Schennikov (Melgunov S. P. Op. cit. Pp. 312-313).
26. Ganelin R. Sh. Op. cit. Pp. 136-137.
27. Diakonova I. A. Op. cit. Pp. 86-87.
28. Ganelin R. Sh. Op. cit. P. 142.
29. G. M. Katkov to B. I. Nikolaevsky on March 12, 1962 // Felshtinsky Y.G. Germaniya i revolyutsiya v Rossii. 1915-1918. Sbornik dokumentov [Germany and the revolution in Russia. 1915-1918. Collection of papers] / Ed. Y.G. Felshtinsky. Moscow. 2013. Pp. 475-476.
30. Aronson G. Rossiya nakanune revolyutsii Istoricheskie ehtyudy [Russia before the revolution. Historical essays]. Madrid. 1986. P. 103.
31. M. Arzberg to E. Langwerth on 21 April 1917. Annex 3 // Nicholaevsky B. I. [Secret pages of history]. Moscow. 1995. Pp. 303-304.
32. Trotsky I. So stupen'ki na stupen'ku (kportretu 1.1. Kolyshko) [From step to step (to the portrait of I.I. Kolisko)] // Novoe russkoe slovo - New Russian Word. 1962, 2 Dec.
33. U. Rantzau to the foreign Ministry on March 16, 1917 // Nicholaevsky B. I. Op. cit. Pp. 281-282.
34. M. Arzberger to A. Zimmerman on March 31, 1917; M. Arzberger to E. Langwerth on 21 April 1917, Appendix 3 / / Ibid. Pp. 287-292, 298-304.
35. M. Pavlovsky to R. A. Abramovich on May 2, 1959 // Felshtinsky Y.G. Op. cit. Pp. 458-464.
36. Eshchyo raz o Lenine i nemetskikh den'gakh (publikatsiya YU. G. Fel'shtinskogo) [Again about Lenin and German money] (publication of Y.G. Felshtinsky) // Continent (Paris). 1986. Book 50. Pp. 313-316.
37. Scharlau W. B., Zeman, Z. A. Freibeuter der Revolution : Parvus Helphand. Eine politische Biographie. Köln, 1964 (English translation: H. Zeman, Sharlow C. Parvus - the merchant of revolution. New York, 1991); Sobolev G. L. Taynyy soyuznik. Russkaya revolyutsiya i Germaniya [Secret ally. The Russian revolution and Germany]. SPb. 2009.
38. Lyandres S. The Bolsheviks "German Gold" Reviseted. An Inquiry into the 1917 Accusation. Pittsburg, 1995.
39. Popova S. S. Mezhdu dvumya perevorotami. Dokumental'nye svidetel'stva o sobytiyakh leta 1917 g. v Petrograde (po frantsuzskim i rossiyskim arkhivnym istochnikam) [Between the two revolutions. Documentary evidence about the events of the summer of 1917 in Petrograd (French and Russian archival sources)]. Moscow. 2010.
40. Ibid. P. 34.
41. For example: Bjorkegren H. Skandinavskiy tranzit. Rossiyskie revolyutsionery v Skandinavii. 19061917 [Scandinavian transit. The Russian revolutionaries in Scandinavia. 1906-1917]. Moscow. 2007.
42. Zetterberg S. Die Liga der Fremdvölker Russlands 1916-1918. Ein Beitrag zu Deutschlands antirussischem Propagandakrieg unter den Fremdvölkern Russlands im Can Weltkrieg. Helsinki, 1978; M. Futrell, Northern Underground. Episodes of Russian Revolutionary Transport and Communications through Scandinavia and Finland, 1863-1917. L., 1963; Grekov B. I. Natsional'nyy aspekt vneshney politiki Germanii v
gody Pervoy mirovoy voyny (Liga nerusskikh narodov Rossii) [National aspect of the foreign policy of Germany in the First world war (the League of non-Russian peoples of Russia)] // Pervaya mirovaya voyna. Prolog KHKH veka - The First world war. The prologue of the twentieth century. Moscow. 1998. Pp. 419-431; Novikova I. N. Op. cit. Pp. 324-329.
43. Hoffman J. H. V. Stepankovsky, Ukrainian Nationalist and German Agent // The Slavonic and East European Review. 1972. Vol. 50. No. 121 (October). P. 594-602; Simonenko R.G. [Про авантюристичну дiяльнiсть украшьского буржуазного нацiоналiзму на мiжнароднiй ареш в 1917-1918 рр.] // Iсторiя та iсторiографiя Укра1ни: збiрник наукових статей. Кшв, 1985. Pp. 137-173. (in Ukr.)
44. Ukranian movement in Switzerland (report from Geneva) 1.12.1917 // Public Record Office. The Foreign Office (PRO FO). 371/3020. P. 235.
45. Protokol doprosa V. YA. Stepankovskogo 9 avgusta 1917 g. (kopiya) - Protocol of interrogation of V. Y. Stepanovsky on August 9, 1917 (copy) // Central state historical archive of St. Petersburg (TSGIA SPb). F. 934. Sh. 1. File 3. Sh. 16-20.
46. Ukranian movement in Switzerland... P. 234.
47. Melgunov S. P. Op. cit. Pp. 229-242 and others; Ganelin R. Sh. Op. cit. Pp. 143-147, 151-152; Dyakonova I. A. Decree. cit. Pp. 87-91.
48. Russkoe slovo - Russian word. 1917, 19 Jan, No. 15. The contents of this publication in detail retold by B. P. Semennikov (Semennikov B.P. Op. cit. Pp. 38-41).
49. Spiridovich A. I. Velikaya voyna i Fevral'skaya revolyutsiya 1914-1917 gg [The great war and the February revolution, 1914-1917]. Vol. 2. New York, 1960. Pp. 102-103.
50. Diakonoa I. A. Op. cit. P. 90.
51. Ganelin R. W. Op. cit. P. 145.
52. E. Howard (British Ambassador in Stockholm) - in the foreign office, October 3, 1916 // PRO FO. 371/2746. P. 399.
53. Pokazaniya S. D. Sazonova v CHrezvychaynoy sledstvennoy komissii 24 marta 1917 g [Readings of S. D. Sazonov in the Extraordinary Commission of inquiry on March 24, 1917] // State archive of the Russian Federation (GARF). F. 1467. Sh. 1. File 547. Sh. 2-9.
54. Paleolog M. Op. cit. P. 601. Record of October 16, 1916 (new style).
55. Ibid. P. 605. Record of October 19, 1916 (new style).
56. Published in Russia in 1917 version of "Holy hell," says that in June, 1914, E. Rasputin was said about the need to "punish" the Germans (Heliodorus. Holy hell (notes about Rasputin). Moscow. 1917. P. 98).
57. The Kolonitsky B. I. Op. cit. Pp. 538-539.
58. Iliodor. The Mad Monk of Russia: Life, Memoirs and Confessions of Sergei Michailovich Trufanoff, Iliodor. N. Y., 1918. P. 297-307.
59. If this trip actually took place, some place she couldn't occur later than the end of February, 1916: 13 (26) March, E. Rasputin departed from Petrograd to Pokrovskoe, he returned on April 23.
60. Heliodorus to A. S. Prugavin on 25 March 1917 / / Russian state archive of literature and art (RGALI). F. 2167. Sh. 2. File 115. Sh. 13.
61. Protocol of interrogation of the V.I. Barkova on August 6, 1920. P. 219.
62. Information about this story appeared in the Russian press (Gde Iliodor? [Where is Heliodorus?] // Russkoe slovo - Russian word, 1917, 29 Jan.).
63. Donesenie i. o. zaveduyushchego zagranichnoy agenturoy 19 yanvarya (1 fevralya) 1917 g - Report of the acting head of the foreign agents on January 19 (February 1) 1917 // SARF. F. 102. OO. Sh. 246. 1916. File 35-36. Sh. 1-1 turn.
64. Heliodorus to A.S. Prugavin on 25 March 1917. Sh. 13-14. Later Heliodorus outlined the history of their contact with Rzhewski in his memoirs, published in the U.S. by repeating accusations of E. Rasputin in the fact that since the beginning of 1916 began to move in search of a separate peace (Iliodor. Op. cit. P. 296, 307).
65. Heliodorus to A.S. Prugavin on 25 March 1917. Sh. 13.
66. See: Shishkin O. A. Ubit'Rasputina [To Kill Rasputin]. Moscow. 2000. Pp. 116-117, 121-122, 126-127.
67. The Memorandum prepared by the British for the US President C. Wilson, about the struggle with the German propaganda in Russia, 8 June 1917, / / The Papers of Woodrow Wilson. Vol. 42. Princeton, 1983. P. 463-466.
