CC BY
40
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2008. № 6
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКИ
В.Н. Расторгуев
РОССИЯ И ПАН-ЕВРОПА1
Анти-Россия и анти-Европа
140 лет назад основоположник цивилизационного подхода в науке Н.Я. Данилевский написал бессмертную книгу "Россия и Европа". Сегодня у многих просвещенных европейцев она стоит на одной полке с манифестом Р. Куденхове-Калерги "Пан-Европа", который увидел свет в 1923 г. Новую книгу на ту же тему в наши дни можно было бы с полным правом назвать "Анти-Россия и анти-Европа". Что заставляет сделать этот вывод?
Лет 30 назад, будучи молодым преподавателем, я впервые увидел огромную карту мира, предназначенную для слушателей военной академии, где принимал экзамены. На этой карте Союз ССР обозначался красным цветом, а уже на этом фоне темно-багровыми пятнами и соответствующими символами были выделены зоны размещения ракетной техники, способной поразить любые объекты в любой точке мира. СССР напоминал собой грозовую тучу, освещенную красным заревом и нависшую над государствами Западной Европы, которые в своей разрозненности казались "карликами". Каждое из них свободно умещалось на "ладони" средней русской губернии. Позднее, когда я читал запрещенную в СССР книгу Н.Я. Данилевского, эта картина всплыла в сознании. Приведу фрагмент из книги, где он описывает свой диалог с европейцем, произошедший полтора века назад, задолго до появления "оружия судного дня": "Взгляните на карту, — говорил мне один иностранец, — разве мы можем не чувствовать, что Россия давит на нас своею массой, как нависшая туча, как какой-то грозный кошмар?"2. Именно в чувстве вполне объяснимого страха, знакомого европейцам и культивируемого
1 Статья основана на стенограмме доклада, прочитанного на традиционной Чешско-Баварской встрече в честь св. Иоанна Непомуцкого (Прага, 17 мая 2008 г.). Тема встречи — "Рихард Куденхове-Калерги и пан-Европа между Западом и Востоком". Доклад подготовлен при поддержке международной программы "Валдай — колодцы мира (защита мировой сети водораздельных гидроузлов)". Директор программы — О.К. Смирнов.
2 Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 2002. С. 18.
в течение долгого времени, кроется причина возникновения противостояния Европы и России как ее антипода — анти-Европы.
Роль анти-Европы, конечно, в разные эпохи выполняла не только Россия. Источниками смертельной опасности объявлялись в разные времена и по разным причинам Османская империя, а иногда и весь исламский мир, Германия (типичный вариант "антипода" на отдельных этапах становления европейского самосознания) и, разумеется, Британская империя, а также США — неизменный образец для подражания и в то же время конкурент-антагонист единой Европы. Антиевропейцами при необходимости всегда могли и могут быть названы не только отдельные европейские народы, государства и межгосударственные союзы, но, как показывает история, и целые культурные миры, без которых трудно представить историческое становление Европы, например, славянский мир. Апологетами антиславянства были не только нацисты, о чем хорошо известно, но и многие просвещенные европейцы — властители умов и создатели учений, изменивших мир. Не составили исключения и основоположники "научного коммунизма" — пророки общества без наций и классов, не скрывавшие своего презрительного отношения к балканским славянам, которые, по их мнению, не заслуживали свободы, поскольку якобы ничего не сделали для Европы и ее развития3.
Кто может сегодня, в начале третьего тысячелетия от Рождества Христова, после тяжелых потрясений в России и проведения границ, разделивших народы на отдельные племена, после надругательств над христианскими святынями и геноцида славян в Косово поручиться, что откровенно расистские идеи об этнонациональных селекциях по отношению к славянскому миру и России никогда не повторятся вновь? Имеет ли мировое сообщество хоть какое-нибудь противоядие от повторения внутриевропейского геноцида по отношению к отдельным этническим группам или семьям народов и от его превращения в повседневный инструмент геополитики? Эти вопросы следует отнести к разряду риторических, если учесть динамику этнокультурных и конфессиональных изменений в новой Европе, явно не готовой к широкому обсуждению, а тем более к разрешению назревающих внутри- и внешнеполитических противоречий, способных обернуться идеологическим и даже военным противостоянием между Россией и странами НАТО4.
3 См., например: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е. изд. Т. 35. М., 1964. С. 222— 223, 228—236.
4 В ходе дискуссии по докладу автору был задан ряд вопросов и, в частности, вопрос о том, почему руководство России, рассматривая Европейский Союз как важного экономического партнера, явно недооценивает его роль как ключевого актора мировой политики. По мнению докладчика, эта точка зрения не соответствует действительности, т. к. руководство России сегодня сознательно переоценивает "геополитический вес" единой Европы, учитывая ее несомненный геополитический потенциал. Очевидно, делается это не ради "политкорректности", а в расчете на
В бесчисленных проектах пан-Европы, о которых следует упомянуть, поскольку они уже два столетия конкурируют за право стать идейным фундаментом Европейского Союза, основная установка остается почти неизменной — консолидация перед лицом внешних угроз, реальных или мнимых. Причина очевидна: трудно найти более доходчивое обоснование, чем жупел общего врага. Н.Я. Данилевский в работе с говорящим названием "Горе победителям" пишет, что государства Европы получили понятие о себе как о политическом целом от противопоставления мусульманскому Востоку. "Понятно, что и в настоящее время сознание о политическом целом, именуемом Европою, точно так же является результатом сознания существования чего-то ей политически противоположного, а это противоположное, эта анти-Европа, и есть Россия и представляемый ею Славянский мир"5.
Именно в качестве анти-Европы воспринимали Россию со времен Ницше, который одним из первых высказал идею о необходимости наднационального объединения европейских стран в единый союз. При этом европейцы, по его мнению, должны будут пожертвовать даже своей суверенностью перед лицом мощной России. Если Бруно Бауер полагал, что Гегель был последним мыслителем Европы, который говорил о европейской политике без учета русской угрозы, то Ницше четко сформулировал причину этой угрозы. Россия, в отличие от европейских стран (не имеющих полного набора
будущее полноценное политическое партнерство. В настоящее же время среди реальных и влиятельных акторов геополитики можно выделить многие страны, в том числе США, Японию, Китай, Индию и, конечно, отдельные государства — члены Европейского Союза, чего, к сожалению, пока нельзя сказать о Евросоюзе в целом. Обоснование такого вывода лежит на поверхности: слишком часто судьбоносные решения, затрагивающие отношения Европы и России, принимаются в ущерб интересам европейских государств и народов под откровенным и даже демонстративным давлением "третьей стороны". Иллюстрация — размещение системы ПРО на территориях славянских стран — членов НАТО наперекор мнению и интересам подавляющего большинства европейцев, что не только не снижает, а на порядок повышает риск превращения пограничных территорий в основную арену войны (объект неизбежных превентивных точечных ударов) в случае возможного военного конфликта между сверхдержавами. А то, что такая возможность не искл ючена, не вызывает сомнений. Последний пример — отсутствие четкой и взвешенной позиции Европейского Союза по поводу геноцида осетинского народа во время агрессии в Южной Осетии, а точнее, очередной этнической чистки, осуществленной армией Грузии при военной, моральной и информационной поддержке со стороны политических элит и ведущих СМИ ряда западных стран. В этом же контексте следует оценивать и настоятельное требование представителей США о нецелесообразности использования термина "геноцид" применительно к этой военной акции, имеющей все признаки спланированного и санкционированного геноцида, не только в СМИ, но даже при обсуждении проблемы на дипломатическом уровне.
Данилевский Н.Я. Горе победителям. М., 1998. С. 230.
ресурсов, в том числе и временного ресурса для защиты своих интересов под натиском геополитических конкурентов), по его определению, подобна церкви и поэтому может ждать. К тому же в России живет народ, наделенный, по выражению Ницше, великодушием молодости и истинной силой воли, а в психике русских есть некое особое измерение, которое при определенных обстоятельствах может вынудить правителей страны действовать безжалостно. Современный английский политолог К. Коукер в книге "Сумерки Запада" анализирует эту установку Ницше, находя в ней предсказание 1917-го года, перевернувшего Россию и превратившего ее в источник саморазрушения и постоянного ожидания катастрофы для европейцев6. Вместе с тем К. Коукер демонстрирует глубокое понимание исторической миссии России. Он считает, что ее сила и слабость — в глубокой поглощенности собой. Основное отличие российского общества от западного К. Коукер находит в том, что оно по своей природе не универсалистское, а контекстуалистское, поскольку русская мысль интересовалась не столько ситуацией вообще, сколько самопознанием.
* * *
Зададим себе три вопроса. Первый: какую роль сыграли такие предсказания и ожидания в истории Европы? Второй: насколько они были оправданны? И третий: насколько они конструктивны в наши дни, когда Европа стала единой, а демократизирующаяся Россия, потерявшая значительную часть исконных территорий, только сейчас с огромным трудом и риском преодолела инерцию окончательного распада?
На первый вопрос мы уже ответили: народы объединяют общие угрозы, играющие созидательную, консолидирующую роль. Перефразируя Дидро, можно сказать: если бы общих угроз для европейцев не существовало, их надо было бы придумать. Собственно, преимущественно этим и занимались многие политики и интеллектуалы в течение ушедшего столетия.
На второй вопрос — об обоснованности страхов — ответ также лежит на поверхности. Многие из них были вполне адекватны политическим реалиям в течение долгого времени. Европа в Новое время "радикализировалась" ускоренными темпами, а Российская империя действительно пугала тех радикалов либерального и марксистского толка, которые видели в ней главное препятствие на пути к социальному прогрессу. Причем набор моделей и сценариев прогресса был чрезвычайно узок. Если для либералов-радикалов Европа должна была стать анти-Европой, т. е. "экспериментальной площадкой", предварительно "очищенной" от традиционализма, династических институтов передачи власти, а также всех национальных и конфесси-
6 См.: Коукер К. Сумерки Запада. М., 2000. С. 23.
ональных особенностей, замедлявших час окончательного торжества третьего сословия, то для марксистского проекта этот этап был всего лишь паллиативом. Окончательным решением должна была стать воистину анти-Европа — огромная строительная площадка, открытая на пространстве уходящей в небытие христианской Европы и призванная взорвать основы планетарного социального мироустройства, в том числе частную собственность и социальную иерархию: "кто был ничем, тот станет всем".
Единственной силой, сковывавшей совместные усилия антагонистов-союзников (либералов и коммунистов), оставалась Россия, нелюбовь к которой с их стороны была идеологически оправдана и неизбежна. Здесь скрыты, кстати, и корни труднообъяснимой, на первый взгляд, русофобии, которая отличает сознание доморощенных российских реформаторов и демократизаторов разных временных и идеологических популяций, в том числе "европоцентристов". Не менее, а может быть и более зловещим стал образ России для европейцев после падения самодержавия. Тогда Россия отказалась от собственного цивилизационного "я", пройденного исторического пути ("проклятое прошлое") и даже своего имени, взяв на себя именно ту роль, которую радикалы прочили обновленной Европе, если бы она полностью встала на путь "прогресса". Таким образом, Россия была превращена в анти-Европу в полном смысле этого слова — Европу "обезбоженную", технократически отмобилизованную и милитаризированную, насквозь индоктринированную и идеологизированную.
В этой ситуации европейцам ничего не оставалось, кроме объяснимого стремления любой ценой объединиться против "красной" России с учетом той угрозы, которую несет усиление милитаризирующейся Германии и нового геополитического игрока — США, не желающих упустить свой шанс вырвать преференции за счет распыленного (после Первой мировой войны) европейского потенциала. Поэтому Р. Куденхове-Калерги, самый яркий и последовательный провозвестник евроединства, пишет: "Есть только один узкий путь в лучшее будущее между Сциллой русской военной диктатуры и Харибдой американской финансовой диктатуры. Он называется пан-Европа и означает — помочь себе самим, объединив Европу в политико-экономический союз"7.
Отвечая на третий вопрос, следует произнести сакраментальное: времена меняются вместе с Европой и Россией. Европа все меньше походит ныне на мозаику изолированных друг от друга миров, но все больше — на сверхдержаву по своему военному и экономическому потенциалу. А Россия на глазах становится открытым обществом с явно выраженным стремлением восстановить основы христианской культуры и, кстати, тратит на военные расходы значительно меньшие средства, чем единая Европа, не говоря уже о США. При этом
7 Куденхове-Калерги Р. Пан-Европа. М., 2006. С. 13.
именно Европа под напором США концентрирует стратегические военные объекты на границах России, втягивая ее в гонку вооружений и принуждая ставить под прицел земли братских славянских народов, за независимость которых не раз проливали кровь русские солдаты...
Можно вспомнить и о том, что, кроме придуманных, хотя в ряде случаев и оправданных страхов, существуют и множатся все новые и совершенно реальные угрозы. Среди них ресурсный голод и "просто голод" — пищевой, не признающий границ в глобализированном и унифицированном пространстве, а также другие глобальные проблемы, которые не будут ждать, когда мировое сообщество научится устранять причины, порождающие глобальные экономические и политические болезни. Одна из них — лавинообразное исчезновение с карты мира не только большей части языков, культур и малочисленных народностей, но и великих народов, в том числе европейских. Им также угрожает культурная и конфессиональная ассимиляция в "постглобальном" и "постхристианском" европейском (постевропейском?) пространстве.
Самообразы Европы
Не существует и не может существовать ни единого для всех и во все времена самообраза Европы, ни единой и завершенной истории европейского развития, ни самой монополии на право обладания "единственно верным" образом и историей. Но сосуществуют множество различных, а иногда и конкурирующих представлений, которые легко разделить на два типа. Первый — это образы европейского прошлого и настоящего, закрепленные в языках и национальных культурах посредством написанных кем-то историй-рассказов, а вторые — проекты европейского и соответственно мирового будущего, т. е. его концептуальные прообразы, положенные в основу долгосрочных политических, социально-экономических и культурных стратегий европейского развития.
Трудность заключается не в том, чтобы создать адекватную типологию самообразов Европы. Эта задача представляется вполне выполнимой, хотя и чрезвычайно ответственной в том случае, если классификационная схема войдет в политические доктрины или отразится на определении стратегий (выражение "разделяй и властвуй" относится не только к типу правления, но и к классификациям, которых придерживаются политики). Подлинная проблема скрыта в том, чтобы в процессе политического строительства не забыть о тонкой грани, отделяющей традиционные образы от прообразов-проектов и соответственно культурную самоидентификацию народов от политических стратегий (императивов). А проводить это различие необходимо, как минимум, по трем причинам.
Во-первых, традиционные самообразы Европы — это не только часть ее многоликого культурного наследия, но и само право народов
на сбережение самобытности в унифицированном пространстве глобализирующегося мира. Обеспечение этого права — гарант сохранения цивилизационного и внутрицивилизационного многообразия, т.е. исторически сложившегося этнокультурного многообразия территорий, разрушение которого далеко не случайно почти полностью коррелирует с динамикой исчезновения регионального биологического многообразия — важнейшей основы устойчивого развития.
Во-вторых, именно политические проекты, соединяющие императивные установки и сконструированные самообразы Европы, способны радикально изменить традиционные формы ее коллективной самоидентичности, лишив наследников великих культур права на полноценное наследование. А наследие без наследования — это наследники без наследства.
В-третьих, изменение самообраза, или "перекодировка" Европы — процесс, последствия которого отразятся в лучшую или худшую сторону на всех странах и народах мира, в том числе и на той части планеты, которая обладает ресурсами долгосрочного развития Европы — на России. Поэтому так важно просчитать не только текущие и ближайшие, но и отдаленные последствия вторжения в механизмы европейской самоидентификации и скрытой переидентификации. К сожалению или к счастью, единственным судьей, способным дать окончательную оценку степени рисков, возникающих в процессе "культурной перекодировки", служит историческая практика, которая иногда отодвигает приговор за временные горизонты ныне живущих поколений, не снимая, впрочем, ответственности за содеянное с современников.
Немногим людям удалось соединить или, если быть более точным, найти способ соединения вымысла и реальности, искусственно созданного образа Европы и воплощенной политической идеи. Речь вновь идет о графе Р. Куденхове-Калерги, который стал творцом не только одного из самых продуктивных и привлекательных самообразов Европы, но и грандиозного геополитического проекта — реального прообраза ее новой истории. Он хорошо понимал, что различия между вымыслом и реальностью стираются, когда политическая идея материализуется (институционализируется). И чем выше и благороднее идея (сильная, конкурентоспособная и самостоятельная Европа без войн — действительно благородная идея), тем оптимистичнее взгляд в будущее европейских наций. По его убеждению, "нации являются симбиозом, родством между большими личностями и их народами, которые одновременно отцы, сыновья, творцы и плоды их творения", а "народ объединяют общие герои и идеальные образы"8.
Если взглянуть на историю Европы до ее объединения с этой точки зрения, то она предстает перед нами как нагромождение, а иногда как искусное сплетение нарративов — историй, случившихся
8 Там же. С. 88.
в действительности или вымышленных, добрых или злых, сохранившихся лишь в языковой структуре или написанных под диктовку преходящих политических и коммерческих интересов. По этой причине столь многообразны и непохожи друг на друга самообразы народов, действительно относящихся или причисляющих себя к европейской семье, которая то сужается, то расширяется. Не следует забывать и о самообразах отдельных людей, считающих себя по каким-то причинам (этническим или, напротив, идейно-космополитическим) подлинными европейцами, но не имеющих не то что еврогражданст-ва, но и одноразовой шенгенской визы.
Парадоксы европейской интеграции
Говоря о сужении или расширении европейской семьи народов, мы сталкиваемся с первым парадоксом, о существовании которого следует постоянно помнить, строя здание европейского мира и возводя мосты между ним и всеми другими мирами — цивилизационны-ми, конфессиональными, политическими.
При этом один из стратегических мостов, без которого у Европейского Союза нет гарантированного и безопасного будущего, — это культурный мост между ним и Россией, значительная часть населения которой в течение столетий идентифицировало самобытную русскую культуру с европейской. Сохранится ли это родство, если будет изменена преемственная межпоколенческая связь в самом сердце Европы, формирующей новую идентичность? Многое зависит от того, какие принципы будут положены в основу процесса тотальной европейской интеграции.
Суть самого парадокса заключается в том, что не расширение, а именно сужение самообраза Европы, например, до "собственно европейских" культурно-этнических и языковых или конфессиональных и доктринальных рамок в действительности не сужало, а существенно расширяло пространство Европы, ее культурный проект. Лучше других эту мысль выразил Р. Куденхове-Калерги: "Поскольку нация представляет собой империю духа, ее просторы не имеют гра-ниц"9. Носителями европейского самообраза в этом случае становились не только миллионы людей, живущих в разных уголках мира и являющихся, к примеру, единоверцами европейцев или их "этническими родственниками", но и миллионы людей, впитавших в себя либо просвещенческую культуру, либо набор философских и политических доктрин, овладевших сознанием граждан европейских государств.
Как уже отмечалось, русские всегда осознавали себя как часть Европы и, более того, постоянно расширяли культурное европейское пространство. Об этом не раз говорил Р. Куденхове-Калерги,
9 Там же. С. 94.
прозорливо считавший, что эта миссия России только усилится со временем. Причем европейский генотип русской культуры становился тем устойчивее, чем выше поднимался средний образовательный ценз населения России. Именно поэтому Россия в массе своей стала страной, настроенной проевропейски, именно в годы советской власти.
И это второй парадокс, который следует особо отметить, поскольку глобальное расширение единого европейского и российского информационного и образовательного пространства — это реальность нашего времени. Углублению этой тенденции препятствует теперь не "железный занавес", а жесткая установка на недопущение русского языка в семью языков единой Европы. Все знают, как осуществляется "вытравливание" русской речи среди русских, ставших после распада СССР гражданами новообразованных государств, которые или уже вошли в Евросоюз, или готовятся к такому вхождению.
Вместе с тем любое территориальное расширение, постоянно изменяющее сегодня самообраз единой Европы, в действительности резко сужает ее границы. Сужает до четко очерченных контуров ее нового политического организма, защищающего себя, как и всякий живой организм, от "внешней среды" — политической, этнокультурной, конфессиональной. Соответственно чем шире будет Европа политическая, тем уже будет Европа культурная. За все приходится платить, и речь идет именно о цене вопроса.
К примеру, крайне трудно предугадать, как изменится (уже изменяется) самообраз русских и соответственно русский самообраз Европы на фоне втягивания Украины в военный блок НАТО. Столь активные действия следует оценивать, с одной стороны, с учетом нарастающей конфронтации НАТО с Россией и, с другой стороны, — в контексте широкого обсуждения вопроса о перспективах вхождения Украины в Европейский Союз. В результате даже неискушенному человеку открывается военно-политический аспект расширения Европы, что изменяет не только ее образ в глазах русских и ее самообраз, но и влияет на культурную самоидентификацию русских украинцев и русских великороссов. Этот процесс разрушает заложенное в течение тысячелетней истории Российского государства представление о русских не только как о нации граждан России (русские немцы, русские татары...), но и как о государствообразующем народе, суперэтносе. А этот народ состоял прежде всего из великороссов, белорусов и украинцев.
Недоверие, насаждаемое по отношении к уже разделенной России и разделенным русским (слово "русские" обозначало единый народ, состоящий из великороссов, украинцев и белорусов), неизбежно надолго или навсегда исказит и представление о своей европейской принадлежности всех россиян. Вопрос, насколько это выгодно единой Европе и России, в этом контексте представляется риторическим. Не надо быть искушенным политологом или полити-
ком, чтобы сделать вывод о том, что даже самая либерально и прозападно настроенная политическая элита России не в силах будет остановить процесс отчуждения.
Третий парадокс требует специального и деликатного анализа на стыке философии, политологии и богословия, но о его существовании полезно упомянуть. Он заключается в том, что Европа и Россия как бы идут навстречу друг другу, но эта встреча может стать точкой размежевания, поскольку Россия возвращается к национальным (читай — проевропейским) традициям великой русской культуры и ее христианским истокам, а пан-Европа стремительно удаляется от своих традиционных самообразов и в первую очередь — от христианства. Разумеется, такое "встречное движение" отчасти снимает противоречия, существовавшие между западной и восточной ветвями христианской культуры, но снимает не в философском понимании этого слова, а в "физическом" — подобно бульдозеру, срезающему пласт земли...
К сказанному следует добавить, что сегодня даже убежденные атеисты все чаще демонстрируют понимание роли культурообразущих конфессий в установлении взаимного доверия (или недоверия) между народами и их миротворческой миссии в эпоху межцивилиза-ционных конфликтов, большая часть которых возникает в результате искусственной политизации межконфессиональных отношений10. В России православие как доминирующая культурообразующая конфессия в течение столетий была основным гарантом межэтнического согласия и межконфессионального мира, а в настоящее время и политической стабильности. А тот факт, что Русская православная церковь постоянно и уверенно восстанавливает свои позиции в жизни российского общества (к православной культуре относят себя свыше 80% граждан), позволяет надеяться, что Россия не превратится в очаг межцивилизационных войн, способных опрокинуть европейский мир, сохранит свою связь с лучшими традициями западнох-ристианского мира. Об этом говорил 2 октября 2007 г. в ходе своего визита в Страсбург Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, выступая на сессии ПАСЕ перед парламентскими делегациями 40 стран, входящих в Совет Европы. По его словам, "именно на основе традиционной нравственности, уважения к социальным моделям и образу жизни друг друга сосуществовали различные религиозные традиции в России, не знавшей религиозных войн".
Указанные тенденции и парадоксы постоянно обнаруживают себя и требуют реакции со стороны европейской политической
10 Подробнее об исторической миссии культурообразущих конфессий см.: Расторгуев В.Н. Культурообразующие конфессии — гарант мира в эпоху межцивилизационных конфликтов // Православная Византия и латинский Запад (к 950-летию разделения Церквей и 800-летию захвата Константинополя крестоносцами). М., 2005.
элиты, поскольку Европа как новообразованный союз независимых государств, пожертвовавших ради взаимовыгодного объединения существенной частью национальных суверенитетов, — это априори тесное пространство. Здесь рамки циркуляра или, к примеру, модельного закона, а тем более очевидной экономической целесообразности становятся намного важнее и значимее, чем рамки традиций, иногда тысячелетних.
Общие выводы
По нашему мнению, не единственной, но существенной гарантией устойчивого и безопасного становления Европейского Союза может быть тонкий и подконтрольный баланс между политическим образом новой Европы и ее традиционными самообразами, которыми следует дорожить, как, в частности, и европейским самообразом русских.
Не менее существенный вывод сводится к тому, что становление единого европейско-российского пространства — информационно-образовательного, культурного и, разумеется, экономического — следовало бы начать не только с разрешения энергетических проблем, но и с опережающего согласования ряда позиций, которые не позволят превратить энергетический вопрос в условиях растущего ресурсного дефицита в проблему сугубо политическую. Политизация этой жизненно важной для Европы проблемы делает ее заложником политических конфликтных отношений, от кого бы они ни исходили — от основных участников сотрудничества или от третьих сторон.
Назовем три позиции, позволяющие, как нам кажется, обеспечить гарантированное будущее Европы и безопасное развитие России, ориентированной на Европу.
Позиция первая: чем меньше коммуникационных барьеров, тем стабильнее сотрудничество в долговременной перспективе. Поэтому так важны курс на поддержку русского языка как языка Евросоюза и принципиальный отход от любых проявлений дискриминационной политики по отношению к русскому языку (Украина, прибалтийские страны). На этом европейском языке думают, говорят и творят миллионы русских и русскоязычных европейцев, проживающих после распада исторической России на территориях новообразованных государств, вошедших (или стремящихся войти) в Европейский Союз. Заметим, что позитивный пример конструктивного отношения к потенциалу русского языка ныне демонстрируют даже страны, никогда не входившие в состав Российского государства, в том числе Израиль, где значительная часть населения воспитана в духе русской культуры и где обсуждается вопрос о придании этому языку статуса второго государственного.
Позиция вторая: энергетические стратегии, как и любые отраслевые стратегические проекты, должны "врасти" в долгосрочные системные стратегии развития и Евросоюза, и России. Только это
может быть залогом устойчивых связей, не зависящих от политической конъюнктуры и "третьих лиц". Важнейшее звено таких стратегий, по сути "рельсы" сверхдолгосрочного синхронизированного развития — это природосбережение и народосбережение, т. е. совместная экологическая политика, направленная на сбережение уникального регионального биоразнообразия, и совместная социальная политика, призванная сберечь не только поколения живущих ныне, но и сохранить все европейские и российские народы, исторически представленные на этих территориях. Только в этом — гарантия жизни для будущих поколений. Если эти "рельсы общей российско-европейской стратегии" будут проложены синхронно и параллельно, то и "шпалы общей стратегии" (единая энергетическая, финансовая, информационно-образовательная, научная политика — и так по всему списку отраслевых политик) нам придется укладывать сообща. А это — работа на вечность!
Позиция третья: начинать эту масштабную работу целесообразнее с совместных пилотных проектов на доктринальном, законодательном и практическом уровнях. Россия уже идет по этому пути. В частности, при разработке Экологической доктрины РФ мы (автор входил в группу инициаторов и разработчиков доктрины11) ориентировались на соответствующие доктринальные документы ЕС, а ныне в процессе разработки Социальной доктрины РФ12 мы в значительной степени ориентируемся на Европейскую социальную хартию. Наиболее значимым практическим проектом, осуществляемым нашей группой, является международная программа "Валдай — колодцы мира (защита мировой сети водораздельных гидроузлов)". Суть программы — системный мониторинг уникальных природных регионов планеты, от состояния которых зависит качество питьевой воды.
Для того чтобы предельно сжато охарактеризовать суть проблемы, придется вновь обратиться к Н.Я. Данилевскому, поскольку он соединял в одном лице и естествоиспытателя, и философа, и поли-
11 О работе над доктриной см.: Колодцы мира. Великий водораздел двух тысячелетий и трех морей (Экологическая доктрина России: от замысла к пилотным проектам). М., 2004.
1 Проект Социальной доктрины РФ подготовлен по инициативе Координационного совета по социальной стратегии при Председателе Совета Федерации и в настоящее время проходит стадию широкого обсуждения с участием государственных органов власти и институтов гражданского общества. Из последних публикаций автора на эту тему см.: Экологическая политика и социальная ответственность // Вестник Московского университета. Сер. 12. Политические науки. 2005. № 5; Экономическое обоснование Социальной доктрины Российской Федерации // Экономист лечебного учреждения. 2007. № 12; Социальная стратегия России: реальные угрозы и основания для оптимизма // Оптинский форум. Наследие России и духовный выбор российской интеллигенции. М.; Калуга; Оптина пустынь, 2007; Природа социального разлома и долгосрочная стратегия России // Трибуна русской мысли. 2008. № 9.
толога. "Надел, доставшийся русскому народу, — пишет Н.Я. Данилевский, — составляет вполне естественную область, — столь же естественную, как, например, Франция, только в огромных размерах, — область, резко означенную со всех сторон (за некоторым исключением западной) морями и горами. Область эта перерезывается на два отдела Уральским хребтом, который, как известно, в своей средней части так полог, что не составляет естественной этнографической перегородки. Западная половина этой области прорезывается расходящимися во все стороны из центра реками: Северною Двиною, Невою — стоком всей озерной системы, Западною Двиною, Днепром, Доном и Волгою <...> Восточная половина прорезывается параллельным течением Оби, Енисея и Лены, которые также не разделены между собою горными преградами. На всем этом пространстве не было никакого сформированного политического тела, когда русский народ стал постепенно выходить из племенных форм быта и принимать государственный строй"13.
Не уходя в эту тему, бесконечно важную для российской политики и ее геополитической стратегии, следует отметить, что одна из наиболее перспективных федеральных программ, которая предшествовала программе "Колодцы мира" и успешно осуществлялась в 90-х гг. прошлого века, — это Государственная программа социального и культурного развития Тверской области — территории Великого водораздела Русской равнины14. Именно об этой особо ценной природной и историко-культурной территории так точно говорил Н.Я. Данилевский. Подобные проекты — не что иное, как надежные дороги, ведущие к взаимопониманию всех народов Европы (пан-Европы и России).
В заключение хотелось бы привести слова Р. Куденхове-Калерги о том, что панъевропейское движение должно "по своим целям отвергать войну, поддерживать экономику и цивилизацию; принципиально отвергать наступательные и агрессивные тенденции, в том числе и гегемонию"15.
13 Данилевский Н.Я. Россия и Европа. С. 19.
14 Автор доклада был научным руководителем программы.
15 Куденхове-Калерги Р. Указ. соч. С. 52.
