CC BY
94
зиторской школы, которая их высоко ценила, «потому что живо чувствовала не только громадность их таланта, но и независимость их мысли и смелость «дерзания» на новые пути» [3, с. 450].
Список литературы:
1. Друскин М.С. Избранное. Монографии. Статьи. - М.: Сов. комп., 1981.
2. Конен В.Д. Очерки по истории зарубежной музыки. - М.: Музыка, 1997.
3. Стасов В.В. Избранные сочинения. Т. 3. - М.: Искусство, 1952.
4. Холопова В.Н. Формы музыкальных произведений. - СПб.: Лань, 2001.
5. Хохлов Ю.Н. Фортепианные сонаты Франца Шуберта. - М.: Эдито-риал УРСС, 1998.
6. Щербакова А.И. Музыка. Человек. Культура: Опыт социально-философского анализа: моногр. / А.И. Щербакова. - М.: РГСУ, 2009.
РОМАНТИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ РУССКОЙ ФОРТЕПИАННОЙ ШКОЛЫ КАК НЕОТЪЕМЛЕМЫЙ КОМПОНЕНТ «ПЕДАГОГИКИ ИСКУССТВА»
© Мелешкина Е.А.*
Российский государственный социальный университет, г. Москва
В статье подчеркивается значение многогранной деятельности великого музыканта - Антона Рубинштейна в деле формирования романтической традиции русской фортепианной школы, признанной во всем мире, и сохранение которой является одной из основных целей художественно-эстетического воспитании современных музыкантов.
В статье речь идет также о великих наследниках «рубинштейновско-го пианизма» и их высочайших достижениях в области русского фортепианного исполнительства и педагогики.
Задачей лучших представителей русской фортепианной педагогики всегда было и остается формирование личности ученика, который вправе называться художником и который способен свободно реализовывать свои художественные устремления и в области исполнительства, и в области педагогики. Такова была позиция А. Рубинштейна, оказавшего значительное влияние своей многогранной личностью на современников.
История русской фортепианной романтической традиции в первую очередь связана с его деятельностью как выдающегося исполнителя, композитора, педагога-пианиста, общественного деятеля. В своей работе «Шопен и русская пианистическая традиция» Г. Цыпин подчеркивает, что «Антон Рубинштейн был не просто великим артистом, вставшим вместе с Листом на высшую ступень в фортепианно-исполнительском искусстве XIX века. Он был
* Доцент кафедры Социологии и философии культуры, кандидат педагогических наук, доцент.
создателем определенной эстетики в национальной пианистической культуре - основоположником традиции... Он наметил и очертил те идеалы, которые стали идеалами и оставались таковыми на протяжении нескольких десятилетий - для большинства его соотечественников и коллег» [5, с. 9].
Эти идеалы вдохновляли его коллегу и единомышленника Т. Леше-тицкого, в классе которого учились А. Есипова и М. Бенуа, В. Пухальский и В. Сафонов. С. Майкапар в своих воспоминаниях о Лешетицком подчеркивал, что романтическая традиция, обращающая максимальное внимание на личность, господствовала в классе Лешетицкого, что чем талантливее был ученик, тем выше поднималось педагогическое творчество учителя, что педагог придавал огромное значение не только воспитанию блестящих исполнителей, но и высоко профессиональных педагогов, которые бы продолжали дело, начатое учителем во имя служение искусству. «Особенно велики заслуги Лешетицкого перед нашей русской педагогикой. Он дал столько крупных педагогов нашим консерваториям, что по справедливости может быть назван отцом высшей нашей русской фортепианной педагогики» [2, с. 175], - писал Майкапар, подчеркивая важность этой задачи для России, только вступившей на путь профессионального музыкального образования. А вслед за А. Рубинштейном молодые музыканты: Ф. Блумен-фельд, К. Игумнов, А. Гольденвейзер и другие его современники сохраняли и приумножали традицию, созданную А. Рубинштейном. «В своих мемуарах и устных рассказах они нарисовали достоверную и выразительную картину того, что и как делал за роялем А. Рубинштейн. Более того, в своей собственной концертно-исполнительской практике, в своей педагогической деятельности и Блуменфельд, и Игумнов, и Гольденвейзер, и другие русские музыканты следовали в меру сил и возможностей путем А. Рубинштейна: руководствовались его художественными критериями, приобщали к его «школе» последующие поколения пианистов» [5, с. 9].
Романтический пианизм А. Рубинштейна демонстрировал современникам то единение эмоционального и интеллектуального начал, при котором рождаются вдохновенные и значительные интерпретации. Исторические концерты, в которых были исполнены сочинения различных художественных направлений и стилей, их просветительский пафос, желание проникнуть во все пласты музыкальной истории оказали влияние на современников, осознавших необходимость единения эмоционального и интеллектуального начал как залога успеха и в музыкально-педагогической деятельности.
Таким образом, можно с уверенностью утверждать, что достижения русской фортепианной педагогики, признанные во всем мире, в значительной степени связаны с романтической исполнительской традицией, сохранение которой является одной из целей эстетически-художественного воспитания современного музыканта в стенах музыкально-педагогического вуза. Обращение к педагогическому творчеству А. Рубинштейна и В. Сафонова, К. Игумнова и, Г. Нейгауза и С. Фейнберга, Л. Оборина и Г. Гинзбурга, Я. Миль-
штейна и Я. Зака, Б. Яворского и Г. Когана, А. Савшинского и Л. Николаева и многих других педагогов-пианистов, представляющих русскую фортепианную школу, позволяет говорить о романтической традиции как неразрывном компоненте личностного становления музыканта.
Достаточно назвать три имени, которые ассоциируются с русской фортепианной школой, чтобы стал ясен ее масштаб. Это А. Скрябин (ученик В. Сафонова), С. Рахманинов (ученик А. Зилоти) и Н. Метнер (ученик В. Сафонова). «Скрябин, Рахманинов, Метнер - эти великие русские музыканты завладели умами своих современников и прочно вошли в историю русской музыки. Несмотря на огромные различия между ними, их имена можно и естественно произносить как бы на одном дыхании. Есть важное (хотя и несколько «внешнее») свойство их объединяющее: они были главным образом творцами фортепианной музыки. Благодаря им неслыханные, казалось непревзойденные достижения в этой области Шопена и Листа получили дальнейшее, неожиданное и в то же время глубоко закономерное развитие, являющееся целиком заслугой русского гения» [3, с. 31]. Таково мнение Г. Нейгауза о великих традициях русской фортепианной школы, способной воспитывать в своей среде гениев.
Эти три имени, сами ставшие на высшую ступень музыкального Олимпа, тесно связаны с рубинштейновской традицией. Посещая Москву, А. Рубинштейн слушал игру молодых воспитанников московской консерватории, а они не пропускали ни одного из его знаменитых исторических концертов. О них пишет в своих воспоминаниях С. Рахманинов, отмечая необычайную музыкальную эрудицию А. Рубинштейна, исполнявшего во время этих концертов полный обзор фортепьянной литературы, от Баха, старых итальянцев, Моцарта, Бетховена и Шопена до Листа и современных русских композиторов. Рахманинов сохранил, по его выражению, изумительные, ни с чем не сравнимые воспоминания, об этих концертах А. Рубинштейна. Ошеломляла не столько великолепная техника пианиста, сколько глубокая одухотворенность великого мастера. Рахманинов всю жизнь почитал А. Рубинштейна как единственного в своем роде, самого оригинального и ни с кем не сравнимого пианиста в мире.
Наследником «рубинштейновского пианизма» был и один из величайших пианистов ХХ века Святослав Рихтер, ученик Г. Нейгауза, сохранивший и приумноживший достижения русской пианистической школы. В. Дельсон писал о нем, что «история музыкального исполнительства знает не так много примеров столь интенсивного развития в одном художнике интеллектуального и эмоционального начал, сочетания яркости и глубины, артистичности и мастерства, монументальности и динамизма, виртуозного блеска и безупречного вкуса» [1, с. 6]
Продолжателем романтической традиции был и ученик К. Игумнова Я. Флиер. Вспоминая о творческом облике Я. Флиера, ставшего одним из выдающихся исполнителей и педагогов, Г. Цыпин пишет, что это «пианист
ярко выраженного романтического склада. Его игра - это страстный порыв, бурная патетика, ярко выраженный драматизм музыкального повествования» [4, с. 7]. Далее, подчеркивая тесную связь исполнительской манеры Я. Флиера с романтическими традициями русской фортепианной школы, Г. Цыпин отмечает: «Романтическая взволнованность, буйство ослепительно ярких красок, стихийный волевой напор - то, что издавна понималось под «рубинштейновской традицией» и приветствовалось демократическими аудиториями в России, - все это с лушатель в избытке находил в искусстве Флиера... Мироощущение артиста, проникнутое героической динамикой, просветленным романтизмом, пафосом жизнеутверждения, разделялось большинством его современников и соотечественников» [4, с. 11]. Это мироощущение определяло и педагогический стиль Я.Флиера.
Таким образом, история русской фортепианной школы несет в себе множество высочайших достижений, связанных с рубинштейновской романтической традицией, в которой яркое, глубокое чувство всегда соединяется с пытливой, ищущей мыслью, в которой эмоция является психологическим стимулом к познанию, а интеллект постоянно подкрепляет жажду познания устремленностью к новому знанию, к новым художественным открытиям.
Список литературы:
1. Дельсон В.Ю. Святослав Рихтер. - М.: Гос. муз. изд-во, 1961.
2. Кабалевский Д.Б. Прекрасное пробуждает доброе. - М., 1973.
3. Метнер Н.К. Воспоминания. Статьи. Материалы / Сост., авт. вст. статьи и коммент. З.А. Апетян. - Сов. комп., 1981.
4. Флиер Я. Статьи. Воспоминания, интервью. - М.: Всесоюз. Изд-во Сов. комп., 1983.
5. Цыпин Г.М. Шопен и русская пианистическая традиция - М.: Музыка, 1990.
6. Щербакова А.И. Философия музыки и музыкального образования. Ч. II: Учебное пособие. - М.: «ГРАФ-ПРЕСС», 2008.
ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНАЯ ТОПОГРАФИЯ ЯРМАРОЧНЫХ ГОРОДОВ РОССИИ В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XX ВВ.
© Мельникова Л.А.*
Уральский юридический институт МВД России, г. Екатеринбург
В статье рассматривается проблема формирования историко-культурной топографии ярмарочных городов России в конце XIX - начале XX вв. Для проведения ярмарки в ярмарочных городах были построе-
* Старший научный сотрудник Научно-исследовательского отдела.
