CC BY
54Петров А.Н., Гулецкий Д.В.
Роль вспомогательных исторических дисциплин в изучении государства и права Полоцкой земли времен правления Рогволода I
Возникновение государства и права у восточных славян является одной из наиболее актуальных проблем, которая постоянно привлекает к себе внимание исследователей из разных стран [Славяне и Русь 1990, с. 3-4]. Историография Беларуси традиционно ведет отсчет национальной государственности со времен Полоцкого княжества[Марзалюк. 2012, с. 109]. Член-корреспондент Национальной академии наук А.А. Коваленя и директор Института истории Национальной академии наук В.В. Данилович в целом поддержали ставшую общепринятой теорию о том, что летописные источники о первом полоцком князе Рогволоде «убедительно свидетельствуют о начальном этапе становления государственности на территории Беларуси» [Коваленя, Данилович. 2012, с. 104]. Белорусский историк М.Н. Самонова [Самонова. 2015, с. 8-26] полагает, что родственников полоцкого князя Рогволода I следует искать в одной из трех норвежских семей: Рагнвальда Эйстейнссона, Харальда Прекрасно-волосого и Хокуна Могучего (здесь и далее переводы А.Н. Петрова). Она определяет княжеское имя, а также имя княжны Рогнеды как изначально норвежские. В России на скандинавские корни Рогволовичей указывает целый ряд исследователей: «весьма авторитетным в этой
связи представляется утверждение Е.А. Рыдзевской, что имя Рогволода, «прочно вошедшее в традицию в роду полоцких князей, а также имя его дочери (Рогнеды. — Т.Д. ) правдоподобно объясняются как скандинавские и обладают характерной аллитерацией» [Джаксон. 2001, с. 125].
Норвежский ярл Хокун в скальдической песне и королевской саге: центральные вопросы перевода и толкования источников
Известный историк и археолог Л.В. Алексеев склонялся к мысли о том, что «захват Полоцка варяжским князем надлежит отнести к 60-70-м годам Х в.» [Алексеев. 1966, с. 238]. Ответ на вопрос, какое именно событие привело к появлению варяжской династии Рогволода в Полоцке, может дать скальдическая песнь Вельлекла, Vellekla, созданная исландским скальдом Эйнаром Сколагламом (Einarr Helgason Skaulaglam). Норвежские исследователи включают ее в число 5 подлинных песен, написанных скальдами — современниками событий IX и X вв. [Andersen. 1977, p. 26]. Появление песни относят самое позднее к 986 г.
Эйнар был одним из скальдов норвежского ярла Хокуна Могучего, вошедшего в историю под именами Haukon jarl inn riki, Haakon Sigurdsson, Haakon ladejarl, Haakon jarl den mektige. Именно ярлу была продана Вельлекла, которая в переводе значит «Мало золота». Ряд исследователей связывает название с тем, что поэт не получил от Хокуна достаточную оплату за свой труд. Скальд написал песню «дружинным размером» drouttkvaett — наибо-
лее сложным скальдическим размером. Это боевая песня draupa, принятый перевод на русский язык «драпа». В ее 9-м стихе рассказано о походе на Восток, о том, что викинги покорили, захватили ^оеМ) земли на Востоке (аш^ 1оеп^. Ярлом была продемонстрирована власть, могущество — пкь
Mart vard el, audr, Aula austr loend at mun banda randar lauks, af riki, roekilundr of toeki.
Были большие сражения перед тем, Как по воле богов Силой воин с мечом Земли на Востоке захватил.
Пересказ в прозе
{Mart el Aula} vard, audr {roekilundr {lauks randar}} of toeki loend austr af riki at mun banda.
{Много шторма <морского конунга> Ола} [СРАЖЕНИЙ] было, перед тем как {заботливое дерево {у лука щита}} [МЕЧ > ВОИН] захватил земли на Востоке силой по воле богов.
Морской конунг Ола Сильный — это один из легендарных конунгов в сагах: Ola, Ole, Aale, Ale den starke. Поэтическое выражение «Шторм Ола» в данном месте драпы означает сражение, битву. Профессор М.И. Стеблин-Каменский указывал, что поэзия скальдов очень непохожа на поэзию в современном смысле слова. Литературоведы обычно отмечают, что она «не поэзия» в общепринятом смысле. Поэзия скальдов была как бы зашифровкой того или иного сообщения посредством шифра, настолько за-
мысловатого и вычурного, что сутью этой поэзии было не само сообщение, а по большей части его расшифровка. В современных изданиях скальдические стихи всегда сопровождаются пересказом их в прозе. Иначе их понять невозможно [Младшая Эдда 1994, с. 214].
С точки зрения источниковедения поэзия викингов может и должна использоваться в реконструкции ранней полоцкой истории государства и права. При этом поэтический источник требует грамотного перевода на русский и белорусский языки. Перевести то, в чем путались современники поэта, носители языка, требует соответственной филологической подготовки исследователя. Подобное усложненное введение иностранного источника в научный оборот является частным проявлением общей вариативности научных переводов. Достаточно упомянуть, что только в Японии к 1978 г. существовало пять различных переводов «Слова о полку Игореве» [Робинсон. 1978, с. 191-192].
Детали похода ярла Хокуна в X в. сообщает поздняя королевская сага «Красивая кожа» XIII в. В ней уже без скальдического шифра повествуется о том, что норвежец рано потерял отца, вслед за этим снарядил «свои корабли» (зк1р1 8ши), набрал и «хорошо вооружил» судовые команды (уае1 а! vapnom). Норвежские суда пошли морем сначала к району современного Осло (^к), а затем направились в Балтийское море. Морской поход Хокуна завершился в Рижском заливе, где викинги напали на о. Сааремаа ^уз1о) и на Курляндию (Кига): «Ьапп haeriade ит Svia уе1Ы1 ос Gauta Vinnda ос 1Кига a11t austr ит Sys1o» [Fagrskinna 19023, р. 58].
Как следует из «Красивой кожи», поход викингов Хоку-на состоялся вслед за гибелью отца, то есть ок. 962 г. Нередко средства, собранные руководителем викингов в походе, по возвращении пускались на оплату войска, при опоре на которое велась борьба за власть. Наш случай не исключение: вслед за отцовской смертью последовали утеря сыном титула ярла, поход по Варяжскому морю, сражения, сближение с королем Дании. Борьба родовитого изгнанника за возвращение во власть успешно завершилась к 970 г. При поддержке датского короля вернувший титул ярла Хокун стал датским наместником, регентом, «ярлом всей Норвегии» (Haakon Sigurdsson, Ladejarl). Источники свидетельствуют, что ярлы традиционно занимали в Норвегии высокую социальную позицию. В Младшей Эдде указано: «Конунга, которому подчиняются конунги-данники, правильно называть «конунгом конунгов». За ним следует конунг, правящий большой державою. Следом идут мужи, называемые ярлами или конунгами-данниками...» [Младшая Эдда 1994, с. 159].
Привлечение письменных источников позволяет рассматривать восточный поход Хокуна ок. 962 г. как основную причину возникновения варяжской власти в Полоцке. Появление в Курляндии викингов из Норвегии приходится на время утверждения в Полоцке власти скандинавов, о чем писал Л.В. Алексеев, датировав события 960-970 гг. При этом он исходил из археологических и летописных свидетельств, никак не связанных со скальдической поэзией и сагами. С учетом сведений королевской саги «Красивая кожа» возможно сузить интервал установления норвежской династии до года: викинги захватили Полоцк при-
мерно в 962 г., подойдя к городу по Западной Двине из Рижского залива, от Курляндии. Новая династия, как следует из источников, захватила власть силой. Боевая песнь Вельлекла и королевская сага говорят о том, что викинги Хокуна участвовали в сражениях. Тем самым Л.В. Алексеев верно назвал захватом вокняжение норвежской династии в Полоцке.
Е.А. Мельникова в одной из своих статей сделала довольно неожиданное предположение в области источниковедения. Она допустила, что летописные свидетельства славян о Рюрике имели в основе скальдическую поэзию, образец которой использован в статье: «Не исключено, что сказание о Рюрике изначально имело поэтическую форму или включало поэтический текст — хвалебную песнь (драпу). На это, как кажется, указывают стилистические особенности текста» [Мельникова. 2001, с. 228]. С нашей точки зрения, здесь чрезвычайно преувеличены литературные возможности восточнославянских летописцев и переводчиков. Ведь скальдическая поэзия, на примере драпы, состояла из сложной комбинации вычурных и замысловатых кеннингов и бесчисленных хейти, а также строгого размера: определенного количества слогов и строк, очень трудного узора внутренних рифм и аллитераций (начальных рифм), переплетения предложений и словосочетаний, совершенно противоестественного порядка слов. При этом Е.А. Мельникова утверждает, что на драпу, то есть скальдическую поэзию, указывает то, что в славянском летописании присутствуют многочисленные пары формульного типа, образованные существительными, глаголами и прилагательными.
Не будет преувеличением сказать, что практически никто в родоплеменном обществе славян или скандинавов эпохи викингов не мог сделать переводов скальдической поэзии на древнерусский. Полный перевод на русский язык даже такого важного памятника, как Старшая Эдда, появился лишь в 1963 г. А вот Младшую Эдду специалисты опубликовали по-русски значительно позже, только в 1994 г. Многие скальдические стихи по-прежнему ждут научного перевода. Отметим также, что все скальды известны и расписаны между датскими, норвежскими и шведскими правителями, при дворах которых они творили. Новгородских, киевских и полоцких князей в перечне скандинавских королей, конунгов и ярлов не существует, так что, разумеется, не встречены и упоминаний про них у придворных поэтов Скандинавии.
Поход Хокуна ок. 962 г. освещен в норвежской историографии на основе данных, почерпнутых из «Красивой кожи» и Вельлеклы. Существуют их переводы на современные датский и норвежский языки. Указание на поход судов Хокуна в земли на Востоке, над которыми он установил власть, содержится в Норвежском биографическом словаре: «Fagrskinna sier derimot at Haakon roemte landet etter farens doed og laa i viking i austerveg. Det siste stoettes for saa vidt av Vellekla, som bl.a. sier at han «fikk landene i aust i sin makt» [Fagrskinna 1972, MCMLXXII]. Норвежский викинг Рагнвальд, по всей видимости, оказался важным участником похода Хокуна. Рагнвальд (Рогволод) переводится как Вождь-наставник. Его имя встречается в рунических надписях эпохи викингов: Ragnvaldr: Rawald, Regnwald, Ragnvald, Roegnvaldr [Peterson. 2007, p.180, 279,
292]. На его высокое положение в Полоцке после вокня-жения прямо указывают славянские летописи, ведь борьба князя Владимира с князем Рогволодом принципиально отличалась от конфликта Олега с Аскольдом и Диром. Киевским варягам было заявлено об их низком происхождении, а князь Владимир Святославич, напротив, добивался заключения династического брака с дочерью полоцкого князя. Имя княжны Рагнхильда (Рогнеда) переводится как «Наставница в сражении» и встречается в рунических надписях Скандинавии эпохи викингов: Ragnhildr: Regnhild, Ragnhild(a), Ragnhildr [Peterson. 2007, p. 180, 292]. Сваты Владимира получили отказ, так как норвежка при выборе между братьями предпочла Владимиру киевского князя Ярополка.
Владимир имел военные причины добиваться союза Новгорода, где он правил, с Полоцком посредством династического брака с полоцкой княжной. Поход Владимира из Новгорода на Киев, где правил князь Ярополк, не мог состояться до тех пор, пока в тылу войска оказывался несоюзный Полоцк, где правил князь-норвежец. При этом разборчивость невесты, неудачное сватовство к полоцкой княжне, да и сам брак во время междоусобиц на Руси могут объясняться, кроме военных соображений, близостью Рогволода и его детей к ярлу Хокуну. Владимир в годы междоусобной борьбы мог стремиться к тому, чтобы породниться с родственниками и близкими людьми регента Норвегии, которым Хокун Могучий стал примерно в 970 г. А так как за спиной норвежского наместника стоял датский король Харальд Синезубый, брачный союз с Рогнедой принимал важное международное значение.
Летописание утверждает, что после захвата Полоцка войском Владимира Рогнеду насильно сделали его супругой, тогда как князь Рогволод с сыновьями погибли. Судьба полоцкой княгини, матери Рогнеды, в летописях не отражена. Нам остается лишь утверждать, что она была свободной женщиной, в то время как мать Владимира была рабыней. Рогнеда отказалась от брака с ним формально из-за того, что он был сыном рабыни Малуши.
Применение Владимиром вооруженной силы для достижения амбициозных брачных альянсов впоследствии кульминировало в случае с браком с византийкой Анной. Князь ставил перед собой крупные военно-политические цели и шел к ним, невзирая на противодействие. Вслед за тем, как он добился руки сестры византийского императора, династический брак с Рогнедой аннулировали: «Владимир, после того как крестил своих сыновей, обратился к Рог-неде с предложением выйти вторично замуж за одного из вельмож. Но та ответила, что не желает выходить замуж... и уехала вместе со старшим сыном Изяславом в Полоцкую землю» [Рапов. 1988, с. 322-323].
В древнерусском летописании упомянуто, что отец Рогнеды некогда пришел в Полоцк из-за Балтики: «Этот Рогволод пришел из-за моря и держал власть свою в Полоцке...» [Вот повести минувших лет... 1989, с. 177]. Водный путь к городу начинался на территории исторической Курляндии, в месте впадения р. Западная Двина в Рижский залив [Atlas zur Geschichte in zwei Banden 1917, p. 25]. В Х в. суда норвежцев могли быстро подняться из залива до Полоцка с его знаменитым речным портом, куда «приставали ладьи, груженные восточными, византийскими и западно-
европейскими товарами. В этом «западнорусском Новгороде» раздавалась речь на многих языках тогдашнего мира» [Алексеев 1966, с. 134]. Отметим, что Полоцк получит прямой выход к морю в XI в., им были основаны подвинские города-форпосты Герцике и Кукенойс, город Браслав и система крепостей вокруг него [Дук. 2012, с. 68; Atlas zur Geschichte 1989, р. 26-II].
Несмотря на ввод в оборот ряда скандинавских источников и коплексный подход к письменным и археологическим свидетельствам, отношения Рогволода и Хокуна Могучего по-прежнему остаются непроясненными. Источники не дают ясного ответа на вопрос, были ли Рогволод и Хо-кун родственниками. Косвенные свидетельства позволяют утверждать, что, по всей видимости, викинги были в родстве и их родственные связи в дальнейшем сыграли важную роль. Начать разбор вопросов генеалогии следует с того, что «из рунических надписей и саг мы знаем, что нередко в викингских походах участвовало несколько родичей: братьев, двоюродных братьев и т.д.» [Мельникова 2011, с. 228]. Древнескандинавское общество было родопле-менным (aettesamfunn). В нем доминировали семейные, родственные отношения, хотя была и дружба [Sigurdsson. 2010]. Хокун Могучий был единственным ребенком в семье, он стал правителем Норвегии, и его родословная достаточно хорошо изучена. Князь Рогволод определенно не был родным братом норвежского ярла. С учетом династических замашек князя Владимира также можно не сомневаться, что он все-таки имел отношение к семье будущего «ярла Норвегии», которое, однако, не нашло отражения в дошедших письменных документах. Не следует
отказываться от предположения, что Рогволод являлся или другом, или дальним родственником ярла, или же родичем его будущей супруги — поразительно красивой женщины по имени Тура Скагесдаттер (Tora Skagesdatter). К сожалению, сохранились упомянания только об одном брате норвежской красавицы, по имени Скуфте Скагесон (Skofte Skageson). Перевод отрывка из саги об Улаве Триггвасоне гласит: «Хокун ярл жeнился м дeвyшкe, которую звaли Tуpa, дочь &are Скуфтесона, могущественного человека. Tуpa бь^ необыкновенно кpacивой женщиной. Хокун тaк любил Туру, что блaгoвoлил к ee poдичaм много бoльшe, чeм к каким-то другим; брата Скуфте он ставил даже выше всех ее родственников. Ярл дaл eмy больште пoмecтья в Mеpe» [Sturluson. 1993, р. 134].
Отцом Туры и Скуфте был херсир Скаге. Вот что говорится о херсирах в Младшей Эдде: «всякий державный конунг, повелевающий многими землями, назначает себе в помощники правителями этих земель конунгов-данников и ярлов. А в каждой земле есть много областей, и конунги обычно ставят над этими областями правителей, вверяя им столько областей, сколько находят нужным. Эти правители зовутся по-датски херсирами или лендрманнами, в Стране Саксов — графами, а в Англии — баронами» [Младшая Эдда 1994, с. 159-160]. Мало сомнений в том, что херсир Скаге попал в сагу благодаря тому, что его дочь стала женой правителя Норвегии, а сын фаворитом ярла. Почему при этом не была упомянута, например, мать Туры, неизвестно. Саги, так же как и летописи, многих обходят вниманием. Исходя из комплексного анализа приходится делать вывод, что Рогволод — один из дальних родственников или
близких друзей Хокуна. Он мог вместе с Хокуном уйти в поход тогда, когда тот оказался нетитулованным аристократом, знатным норвежцем-викингом без титула ярла, отошедшего к дяде. Полоцк являлся важным портовым городом, а про великое будущее Хокуна к 962 г. не было известно даже ему самому. Из-за своего решения остаться и княжить у полочан викинг Рагнвальд попал не в саги или скальдическую поэзию, а в древнерусские летописи под именем князя Рогволода.
Палеографические и сфрагистические черты первых полоцких печатей
Историками и археологами принято считать, что в Полоцке при преемнике Рогволода князе Изяславе создавались актовые материалы [Алексеев 1966, с. 229]. О существовании несохранившихся документов свидетельствует одна вислая печать. Отрывочные надписи на ней порой называют одним из древнейших образцов восточнославянского письма. Новые находки поколебали устоявшиеся представления. Появились две новые актовые печати, на которых оттиснуто имя Рогволода и его изображение [Эйдель. 2012; Жуков. 2015]. Первую печать нашли в 2006 г. в Бородянском р-не Киевской обл. Украины, вторую — в 2014 г. в Минском р-не Минской обл. Беларуси. Сфрагистический и палеографический анализ позволяет предполагать, что мы имеем дело с появлением археологических свидетельств о существовании родоначальника первой полоцкой династии — летописного викинга Рогволода.
Печати с его именем имеют ряд архаических черт. Так, княжеское имя на аверсе вырезано с гласной Ъ в двух по-
зициях. Первый раз ее написали в середине слова. В этой позиции Ъ использовали в X-XI вв. для обозначения твердости на письме, если далее идет полный слог: РОГЪ-ВО. Второй раз Ъ написали, т.к. правила требовали писать эту букву в конце славянских слов, заканчивающихся на согласную: РОГЪВОЛОДЪ. Судя по печати, Рогволода крестили под именем Василий. На реверсе вырезано имя его тезоименитого святого и знак агиос/святой: св. Василий Кесарий-ский ВАСНЛ(НОС). Имя святого дано в краткой форме, хотя грецизм, транслитерация греческого имени BaaiXetog, порой встречается на вислых печатях Руси полностью, см. ВАСНЛНОС [Янин, Гайдуков. 2000, № 230в-2].
Сравнительный анализ подкрепляет уверенность в сделанной атрибуции. Так, белорусский город Туров всемирно известен своим евангелием, рукописью XI в. на кириллице, которая относится к памятникам русской редакции старославянского языка. Так называемое Туровское евангелие является одним из немногих сохранившихся древнейших памятников славянской письменности [Гильтебрандт. 1869]. Памятник важен при палеографическом анализе надписей на печатях Рогволода из-за того, что в нем также отражен ряд древних черт. Редуцированные Ъ и Ь в Туровском евангелии употребляются в основном правильно, пропуски слабых редуцированных Ъ и Ь встречаются редко [Стеценко. 1984, с. 114]. Поэтому мы можем предполагать, что одинаковое использование Ъ на печатях и в евангелии отражает единые языковые процессы в Полоцкой земле последней четверти X-XI вв.
Остромирово евангелие, написанное кириллицей в XI в., также сохраняет в основном правильное употреб-
ление редуцированных Ъ и Ь [Стеценко. 1984, с. 97]. Подготовленное дьяконом Григорием для новгородского посадника Остромира евангелие отражает древнейшие черты старославянского языка. Вместе с тем оно содержит некоторые черты древнерусского языка, внесенные переписчиком в старославянский текст, тем самым позволяя сопоставлять особенности старославянского и древнерусского языков в памятниках XI в. Интерес для нас представляют и Киевские листки как один из древнейших памятников старославянского языка, написанный глаголицей в Х в. Это отрывок из католической обедни [Черепнин. 1956, с. 95]. Памятник имеет западнославянское происхождение. В обедне правильно употреблены интересующие нас буквы, что встречается в такой правильной форме лишь в новгородском Остромировом евангелии.
Не вдаваясь далее в дискуссию о старославянском и древнерусском языках на печатях и в письменных источниках Х—Х! вв., мы хотели бы остановиться на том, что Новгород, Туров, Полоцк, а также часть западнославянского мира развивались в схожей языковой ситуации: «Процесс разложения первобытно-общинных отношений, происходивший неуклонно на протяжении Г^ГХ вв., способствовал распространению письменности, расширению ее сферы, углублению ее задач, сближению и взаимодействию форм письма, сложившихся в разных районах, у различных племен. Этому сближению содействовало развитие торговли, а также установление политических связей в результате появления первых государственных образований у восточных славян» [Черепнин 1956, с. 82].
В XII в. падение редуцированных Ъ и Ь набирает силу. Наблюдается утрата слабых редуцированных гласных в середине и в конце слов. Утрата на письме часто отражается их пропуском или смешением, совпадением ряда сочетаний в слоговых плавных. Сильные редуцированные Ъ и Ь нередко передаются через другие буквы. На Рогволодовом камне из Беларуси, датируемом 1171 г., имя князя Рогволода вырезали без Ъ перед полным слогом в середине слова: РОГВОЛОД [Алексеев 1966, с. 230]. Далее следует отметить, что буква У в имени князя на камне записана «расщепом» как V. Судя по палеографическим чертам, печати с именем Рогволода требуется отнести к числу древнейших кириллических памятников Х в., а надпись на Рогволодовом камне охарактеризовать как свидетельство эволюции языка в Полоцкой земле XII в. С точки зрения палеографии, Рогволодом на новых архаических печатях следует считать основателя династии Рогволодовичей. В этом случае первые акты на пергамене со свинцовыми вислыми печатями использовались в Полоцке в его княжение, самое позднее в 978 г. Именно в этом году обрывается жизнь князя. Появление же в его правление актов наглядно свидетельствует о раннем этапе складывания государства и права в Полоцкой земле.
Опубликовавший первый экземпляр печати Рогволода, выявленной в 2006 г., Е.М. Эйдель прочел колончатую легенду, размещенную рядом с изображением правителя, как РОСЪВОЛОДЪ. Впоследствии И. А. Жуков, работавший со вторым экземпляром печати от 2014 г., где данное место прочеканилось более отчетливо, исправил С на Г. Он также осуществил атрибуцию печати, отнеся ее ко време-
нам правления князя Рогволода Борисовича, в крещении Василия (1128, 1146 -1151, 1159-1162), то есть к середине XII в. [Жуков 2015, с. 9]. Решение об атрибуции принималось достаточно легко, автор предполагал существование трех полоцких князей с именем Рогволод. Один из них, с христианским именем Борис, как убедительно доказал Э.М. Загорульский, на самом деле Рогволодом не был. Так или иначе, Борис изначально не подходил на роль эмитента печати, поскольку на ней изображен св. Василий Кесарий-ский. Раз св. Василий изображен на обороте печатей, значит, Рогволод с печатей должен был креститься под именем Василий. Выбор пришлось делать между Рогволодом из Х в. и Рогволодом из XII в. Возможность атрибуции печати варягу Рогволоду отклонялась с минимальной аргументацией: «очевидно, что Рогволод I не был христианином, поэтому рассматриваемую буллу нельзя отнести к этому князю, несмотря на ее достаточную архаичность» [Жуков 2015, с. 7].
Исходя из особенностей источниковой базы, более корректная формулировка звучала бы так: на основе летописных данных невозможно установить религию Рогволода I. Основой для вывода И.А. Жукова о язычестве викинга послужила информация В.Н. Татищева, почерпнутая из утраченной Иоакимовской летописи, а также сведения Повести временных лет и Суздальской летописи по Лаврентьевско-му списку. В документах ничего не упоминается о крещении родоначальника полоцкой династии Рогволодовичей и не приведено его христианское имя. На этом использование собственно исторических источников И.А. Жуковым завершается. Он исходит из молчания о вере викинга
в летописях как о неоспоримом свидетельстве язычества. С методической точки зрения, подобное привлечение летописания, в котором не содержится сведений о том или ином факте из биографии государственного деятеля Х в., следует относить к отступлению от принципов критики исторических источников.
Для того чтобы объяснить появление в XII в. двух архаических печатей с именем Рогволода, появляется теоретическое допущение И.А. Жукова о том, что черты Х-Х1 вв. в полоцкие буллы смогли привнести извне, заимствовать. Признавая архаичность типа булл, аналоги которого известны лишь в конце X — начале XI вв. как в русской, так и в византийской сфрагистике, автор утверждает, что «архаичность печати полоцкого князя Рогволода Борисовича можно объяснить тем, что после одиннадцатилетнего пребывания князя в изгнании — в Византии, он выбрал себе как образец не русский, а византийский вид печати» [Жуков 2015, с. 9]. Византийские вислые свинцовые печати Х-Х1 вв., которые влияли на архаические древнерусские буллы, действительно встречены археологами на территории Восточной Европы. Государственный Эрмитаж хранит, в частности, печати византийских императоров: Иоанна I Цимисхия (969-976), Василия II и Константина VIII (976-1025) [Гайдуков, Калинин. 2012, с. 402-435]. Однако в XII в., когда Рогволод Борисович оказался в Византии, стиль и тип византийских печатей претерпел изменения. Общепринятый тип княжеских печатей на Руси также эволюционировал.
Исчерпав обзор сведений, получаемых об актовых печатях Рогволода из статьи И.А. Жукова, рассмотрим пуб-
ликации Е.М. Эйделя. Им проведена первичная атрибуция одной печати Рогволода, которую автор относил или к Владимиру Мономаху (1093-1125), или к Владимиру Святославичу (978-1015). Оба при крещении получили имя Василий [Эйдель. 2012, 2014]. Верное прочтение имени РОГЪВОЛОДЪ на лицевой стороне печати делает подобную атрибуцию устаревшей.
Хотя древнейшие полоцкие акты X в. на пергамене не сохранились, они, по всей видимости, имели внешнеполитический характер, подобно древнейшим сохранившимся актам Руси — международным договорам с Византией от 911, 944 и 971 гг. К наиболее ранним русским актам относят церковные уставы, старейшим среди которых считается устав киевского князя Владимира Святославича. В его основе — уставная грамота Владимира конца X — начала XI вв. По форме этот документ являлся дипломатическим, т.к. в грамоте содержался брачный договор киевского князя с сестрой византийского императора.
В случае дипломатической активности Полоцка во второй половине Х в. становится объяснимым, почему печати первых двух полоцких князей — Рогволода и Изяслава — обнаружены столь далеко от города в Беларуси, Украине и России. С Киевом и Новгородом Полоцк связывали межгосударственные отношения, а находка печати под Минском может указывать на внешнеполитическую активность Полоцка по направлению и к Киеву, и к Турову, в котором одно время правил варяг Тур [Прохоров. 2011, с. 46, 71]. Подобно Киеву название Турова образовалось от личного имени князя-эпонима, тогда как дипломатическая активность и связанные с ней акты отражали
региональную политику скандинавских династий: «В это время в различных частях Руси еще существовали самостоятельные, не связанные родством с киевскими князь-ями-«Игоревичами» правители: таковым был Рогволод в Полоцке, скандинавская династия в Пскове, оставившая богатый некрополь с камерными гробницами, возможно, некий Туры в Турове (время его правления неизвестно). Летописцы упоминают о них случайно и вскользь: они создают историю рода современных им князей-Рюриковичей, единственных законных правителей Руси» [Мельникова 2011, с. 239]. При этом давно и хорошо известно о практике умолчаний и тщательном редактировании в домонгольских летописях свидетельств о династических союзах Рюриковичей с западноевропейскими династиями: шведскими, англосаксонскими, венгерскими, норвежскими, французскими.
Источниковедческие замечания о христианизации Полоцкой земли
Надписи на печатях Рогволода I свидетельствуют о том, что первый полоцкий князь был крещен как Василий. Никаких иных источников о его вере не сохранилось. Это тесно связано с известным в источниковедении феноменом — из летописей практически ничего не известно о крещении полочан. В своей монографии московский историк О.М. Рапов отметил: «Летописи не сообщают о времени и обстоятельствах крещения Полоцкой земли» [Рапов. 1988, с. 373]. Из-за этого раннюю историю христианства у полочан приходится реконструировать без опоры на летописные свидетельства. Это красноречиво подтверждает
верность ранее сделанного вывода, что отказ от оценки достоверности и полноты летописных свидетельств стал одной из методических слабостей, приведших И.А. Жукова к неточной атрибуции. Неверно считать, что раз в сохранившихся письменных источниках не найдены указания на веру Рогволода и его крестильное имя, то значит викинг был язычником. Ведь не только личное крещение полоцкого князя, но и крещение городского населения Полоцка, да и всего Полоцкого княжества практически не поддается целостной исторической реконструкции на основе древнерусского летописания. Однако то, что Иоакимовская и другие летописи молчат о таком важном процессе, не делает всех полоцких кривичей язычниками. Еще в советской археологии утвердился комплексный подход к христианизации в регионе. Так, Л.В. Алексеев и В.В. Седов указывали на материальные свидетельства борьбы христианства с язычеством в среде полочан в Х и XI вв. [Рапов 1988, с. 374-375]. В силу этого при атрибуции полоцких актовых печатей Х в. не следует абсолютизировать летописные свидетельства.
Требуется комплексный анализ письменных источников с привлечением вспомогательных исторических дисциплин: сфрагистики, палеографии, генеалогии, археологии. Использовать сохранившиеся свидетельства о событиях Х в. требуется с учетом того, как они создавались, кем, когда, какая информация зафиксирована и с какими целями, насколько она достоверна и полна. К примеру, отголоски христианизации в Полоцкой земле попали в скандинавские саги, хотя никак не отражены в летописании. Епископская «Сага о крещении» повествует о двух исландцах, которые
в 1000 г. ушли в путь через Палестину, Константинополь, Киев. Один из них скончался в Полоцке и был там похоронен, стяжав ореол святости [Джаксон. 2001, с. 136]. Этот исландец, как следует из одной редакции «Пряди о Тор-вальде Путешественнике», основал на Руси монастырь. Правда в другой редакции основание монастыря не связано ни с Полоцком, ни вообще с Русью [Джаксон 2001, с. 138].
Какой бы большой личный вклад ни внес исландский миссионер, возвращавшийся по «Восточному пути» в Скандинавию, он не имел ни времени, ни ресурсов для масштабного крещения Полоцкого княжества, о котором свидетельствует археология. Противостояние христианства и язычества здесь зарегистрировано уже в Х в., а в середине XI в. в Полоцке возводится третий на Руси — как в Киеве и Новгороде — Софийский собор, подражавший константинопольской архитектуре. Факт строительства демонстрирует крупное достижение византийской церкви и дипломатии: «распространение христианства также было одним из важнейших дипломатических средств императоров Византии на протяжении многих столетий. В К—К вв. христианство усиленно распространялось среди славянских народов (Моравия, Болгария, Сербия, Русь). Миссионеры были в то же время дипломатами, трудившимися над укреплением византийского влияния» [Удальцо-ва. 1989, с. 247].
Софийский собор в Полоцке, евангелие из Турова и полоцкие вислые печати могут в комплексе рассматриваться как важные свидетельства становления государства и права, широкого распространения христианства и грамотности
на территории современной Беларуси в X-XI вв. Прогресс оказался во многом связан с усвоением византийской культуры. При этом разобраться в перипетиях крещения полочан непросто и из-за того, что выборочно молчат не только русские, но и византийские письменные источники. Их составители, похоже, вообще имели разные взгляды на начало христианизации Древней Руси и ее этапы. В книге польского историка А.В. Поппэ подмечено, что существует вопрос о крещении Руси при Владимире, который не дает ученым покоя: «почему как современные, так и более поздние византийские авторы проявляют столь странное молчание по поводу такого важного события, как обращение Руси в христианскую веру? На мой взгляд... ответ находится не там, где его ищут. Согласно византийскому официальному мнению, отраженному в ее историографии, обращение Руси в христианство состоялось гораздо раньше — приблизительно в 867 г., как сообщает Фотий в окружном послании к восточным патриархам. Эта же дата названа и императором Константином Багрянородным восьмьюдесятью годами позже... а имевшие место события рассматривали не более как личное крещение Владимира и вместе с ним тех русов, которые раньше не были крещены» [Поппэ. 1989, с. 205].
Если придерживаться позиции польского ученого, то становится очевидным, что Русь во времена Рюрика попала под влияние византийской церкви. Тогда приходится вспомнить, что в русском летописании говорится про то, как Рюрик отдал одному из своих «мужей» Полоцк, а значит, допустить, что при «муже», возможно, и началось крещение в понимании византийцев. Становится понятно,
почему летописи ничего не сказали о крещении полочан при Владимире. Если следовать византийской историографии, они к этому времени были уже сто лет как обращены в православие.
Возвращаясь к теме христианства первого полоцкого князя, отметим, что задолго до своего Балтийского похода викинги Рагнвальд и Хокун должны были быть не просто знакомы с этой религией, но и испытывать ее воздействие. Христианство достаточно распространилось среди исландцев и норвежцев [Ugulen. 2009, p. 506]. В Норвегии сегодня говорится о существовании трех норвежских королей-миссионеров, первым из которых называют Хокуна Доброго (Haakon den Gode Adalsteinsfostre). Будущего короля покрестили в Англии, он правил на западе Норвегии с ок. 933 до ок. 961 гг., предприняв попытку крестить своих подданных, однако встретил сильный отпор язычников. Нет сомнений в том, что норвежцы перед уходом в поход примерно в 962 г. знали о религиозной политике своего короля. Ничего удивительного, необычайного в монотеизме ряда норвежских викингов не усматривается. Если норвежского короля крестили англосаксы, то почему первого полоцкого князя не могли покрестить византийцы? Он мог быть крещен англосаксами и до ухода в поход, причем церковь в те времена была единой, до раскола было далеко.
Ставшее хрестоматийным вокняжение в Полоцке варяга со славянизированным именем Рогволод — также вполне обычное событие для эпохи викингов. Рагнвальды правили в Х в. за пределами Скандинавии не только у полоцких кривичей, но и на севере Англии. Там скандинавское имя правителей изменялось из-за особенностей местных язы-
ков: одного короля в Йорке звали Рагналл Уа Имар (Ragnall ua Imair), еще одного со-короля (соправителя) в том же Йорке назвали Рагналл Мак Гофрайд (Ragnall mac Gofraid).
Е.А. Шервуд подчеркивает, что высшая власть в родо-племенном обществе тех времен претерпевала эволюцию, короли в Англии изначально являлись «представителями не англов, саксов и т.д., а родов англов, саксов и пр. Однако размывание социальных граней в ходе развития общества приводило к ослаблению гентильных представлений...», [Шервуд. 1988, с. 229]. Подобно скандинавским королям Йорка, в Полоцке в родоплеменном славянском обществе Х в. вокняжился норвежский викинг, названный летописцами Рогволодом. Интерес к государственной власти вполне объясняется экономическими выгодами транзитной торговли, так как «Полоцкая земля была основным звеном, соединяющим Прибалтику с землями южной Руси, Византией и странами халифата» [Алексеев 1966, C. 108]. С точки зрения вспомогательных исторических дисциплин, норвежскому викингу Рогволоду повезло несколько более, чем шведскому варягу Рюрику. К сфрагистам попали две печати с именем князя. Надо признать, что ввод в научный оборот новых артефактов эпохи викингов, а также продолжительные дебаты об атрибуции находок стали привычным делом не только в Восточной Европе, но и в Англии, испытавшей на себе скандинавское влияние. Статьи Е.М. Эйделя и И.А. Жукова как нельзя лучше демонстрируют общеевропейскую ситуацию.
В 2017 г. в Норвегии появилось интересное интервью с Г. Вилльямсом — куратором раннесредневекового монетного дела в Британии и Европе Департамента монет
и медалей при Британском музее в Лондоне [Morgenstierne. 2017, p. 13-17]. В нем подняты темы, многие из которых созвучны темам в нашей статье: постоянный приток новых находок эпохи викингов, сохраняющийся недостаток информации о событиях того времени, необходимость составлять мозаику из имеющихся в распоряжении данных, порой пересматривать ее части, взгляд на монеты как источники с текстом, то есть письменные документы. В случае с Полоцком речь идет о печатях с текстом, но по существу они, как и монеты в Англии, несут новую важную информацию. В интервью с Г. Вилльямсом говорится о монетах с именами ранее неизвестных королей, монеты также могут уточнять ряд англо-саксонских хроник, которые приукрашивали действительность. Тем самым ввод в научный оборот новых монет и печатей придает вспомогательным историческим дисциплинам важную функцию в формировании современного взгляда на государственность Европы эпохи викингов.
Каталог актовых печатей Полоцкого княжества князь Рогволод I, годы правления ок. 962-978, место выпуска печатей — Полоцк, годы выпуска ок. 976-978
Качество вислых печатей к государственным актам высокое, с безусловным влиянием развитого византийского искусства: «Искусство Византии второй половины IX-X в. свидетельствует, что при представителях Македонской династии (867-1056) наступил новый его расцвет» [Лихачева. 1989, с. 470]. По стилю и типу актовые печати Рогволода близки вислым свинцовым печатям византийского императора Македонской династии Василия II Болгаробойцы.
Единоличное правление императора началось в 976 г. Так как Рогволод погиб в 978 г., буллы с его именем могли использоваться с 976 по 978 гг.
Лицевая сторона. Поясное изображение князя анфас, на голове шапка и корона. Корона выполнена по образцу корон-диадем византийских императоров и представляет из себя обруч с подвесками по бокам, так называемую стемму с пропендулиями. Точками на короне обозначены драгоценные вставки, а на концах подвесок жемчужины. В руках князя копье и держава с крестом. Рогволод одет в тунику с длинными рукавами и византийскую мантию, закрепленную на правом плече. Слева от князя колончатая надпись РО/ГЪВ/ОЛО/ДЪ Ниже княжеского имени вырезана христограмма р. Строчная греческая буква р (Р, р — греч. р«, русс. ро). Либо буква является элементом монограммы (христограммы) из первых двух греческих букв имени Христа Хрютбд, либо одной буквой записали все имя. Так как «ро» — вторая буква в имени Христа, она должна быть строчной (Х)р(ют6д). Справа от князя богородичная восьмилучевая звезда, которая вела волхвов на поклонение младенцу Христу. Вдоль гурта ободок из точек.
Оборотная сторона. Бюст Василия Кесарийского в ризе, с нимбом из точек анфас. Лицо с бородой, на голове митра. Правая рука благословляет, в левой шестиконечный крест. Слева от бюста колончатая надпись В/А/СН/Л. Справа от бюста знак святости агиос. Насыщенность религиозной символикой ранних государственных актовых печатей Полоцка связана с византийским влиянием. Прочный союз христианской церкви и государства был призван укрепить власть императора, который получал ее не всегда по наслед-
ству, как в случае с основателем Македонской династии Василием I. К тому же решение Никейского собора 787 г. о церковном контроле в области искусства по-прежнему оставалось в силе. Вдоль гурта ободок из точек.
Гурт. Плоский, с двух сторон отверстия для канала под шнур.
1. РЬ, д. 26-27 мм, толщ. 3 мм, вес 17,7 г.
Место находки: Беларусь, Минская обл., Минский р-н, д. Лецковщина, 2014 г. Лит: Жуков И.А., 2015.
2. РЬ, д. 26 мм, толщ. 3 мм, вес 19 г.
Место находки: Украина, Киевская обл., Бородянский р-н, 2006 г. Лит: Эйдель Е.М., 2012, 2014; Жуков И.А., 2015.
Источники и литература:
1. Алексеев Л.В. Полоцкая земля (очерки истории северной Белоруссии) в IX-XШ вв. Академия наук СССР, Институт археологии. М., 1966.
2. Вот повести минувших лет, откуда пошла Русская земля, кто в Киеве стал первым княжить и как возникла Русская земля // Как была крещена Русь. М., 1989.
3. Гайдуков П.Г., Калинин В.А. Древнейшие русские монеты // Русь в IX-X веках. Археологическая панорама. Российская академия наук, Институт археологии. Москва-Вологда, 2012.
4. Гильтебрандт П.А. Туровское Евангелие одиннадцатого века. Вильна, 1869.
5. Джаксон Т.Н. Лийг 1 G6rЗum: древнерусские топонимы в древнескандинавских источниках. Издание осуществлено при под-
держке Посольства Исландии в Российской Федерации. М., 2001.
6. Дук Д. Полоцк-1150. Истоки государственности на белорусских землях // Российский исторический журнал «Родина» № 9, сентябрь 2012. Можайск, 2012.
7. Жуков И.А. Вислые печати полоцкого князя Рогволода (Василия) Борисовича(1144-1151, 1159-1162) и его жены княгини Олины // Русь. Литва. Орда в памятниках нумизматики и сфрагистики, выпуск 1. Минск, 2015.
8. Коваленя А., Данилович В. Россия и Беларусь: общность исторической судьбы // Российский исторический журнал «Родина» № 9, сентябрь 2012. Можайск, 2012.
9. Лихачева В.Д. Изобразительное искусство // Культура Византии. Вторая половина VII-XII в. Академия наук СССР, Институт всеобщей истории. М., 1989.
10. Марзалюк И. Образ Полоцкого центра. Первая форма белорусской государственности глазами историков XIX — начала XX века // Российский исторический журнал «Родина» № 9, сентябрь 2012. Можайск, 2012.
11. Мельникова Е.А. Древняя Русь и Скандинавия. Избранные труды. Российская академия наук, Институт всеобщей истории. М., 2011.
12. Младшая Эдда. Печатается по решению Редакционной коллеги серии «Литературные памятники» Российской академии наук. М., 1994.
13. Поппэ А.В. Политический фон крещения Руси (русско-византийские отношения в 986-989 годах) // Как была крещена Русь. М., 1989.
14. Прохоров А.А. Князь Тур: история легенды. Минск, 2005.
15. Рапов О.М. Русская церковь в IX — первой трети XII в. Принятие христианства. М., 1988.
16. Робинсон А.Н. О задачах сближения славистической и тюркологической традиций в изучении «Слова о полку Игореве» // «Слово о полку Игореве». Памятники литературы и искус-
ства XI-XVII веков. Академия наук СССР, Институт мировой литературы им. А.М. Горького. Исследования и материалы по древнерусской литературе. М., 1978.
17. Самонова М.Н. Рогволод и Рогнеда: скандинавские корни полоцкой княжеской династии // ALBA RUSCIA: белорусские земли на перекрестке культур и цивилизаций (X-XII вв.). М., 2015.
18. Славяне и Русь (в зарубежной историографии). Сборник научных трудов. Академия наук Украинской ССР, Институт археологии. Киев, 1990.
19. Стеценко А.Н. Хрестоматия по старославянскому языку. М., 1984.
20. Удальцова З.В. Дипломатия // Культура Византии. Вторая половина VII-XII в. Академия наук СССР, Институт всеобщей истории. М., 1989.
21. Шервуд Е.А. От англосаксов к англичанам. Академия наук СССР, Ордена Дружбы народов Институт этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая. М., 1988.
22. Черепнин Л.В. Русская палеография. М., 1956.
23. Эйдель Е.М. Буллы князей Ярополка-Петра и Владимира-Василия: атрибуция и датировка // Материалы докладов и сообщений международной нумизматической конференции «Эпоха викингов в Восточной Европе в памятниках нумизматики VIII-XI вв.». СПб, 2014.
24. Эйдель Е.М. Буллы князей Ярополка-Петра и Владимира-Василия: атрибуция и датировка // Сфрапстичний щорiчник № 3. Кшв, 2012.
25. Янин В.Л., Гайдуков П.Г. Древнерусские вислые печати, зарегистрированные в 1998-1999 гг. Печати неопределенных князей // Новгород и новгородская земля. История и археология. Вып.14. Великий Новгород, 2000.
26. Andersen, P.S. Samling av Norge og kristning av landet. 800-1130. Bind 2. Bergen-Oslo-Tromsoe, 1977.
27. Atlas zur Geschichte in zwei Banden. Band 1: Von den Anfangen der menschlichen Gesellschaft bis zum Vorabend der Grossen Sozialistischen Oktoberrevolution 1917. Zentralinstitut fur Geschichte der Akademie der Wissenschaften der DDR. 1989.
28. Baltic Lands 1000 A.D. Maps of the Baltic Lands 1000 A.D. — 1809 A.D. Perry-Castaneda Library, Map Collection. University of Texas Libraries. The University of Texas at Austin.
29. Fagrskinna. Noregs kononga tal. Utgivet for Samfund til utgivelse af gammel nordisk litteratur ved Finnur Jounsson. Koebenhavn. 1902-03.
30. Fagrskinna, en norsk kongesaga. Oversatt og med innledning av Johan Schreiner. Annen utgave. Oslo. 1972. MCMLXXII.
31. Haakon Sigurdsson, Ladejarl. Norsk biografisk leksikon.
32. Morgenstierne E. Professorene motes paa Vikingskipshuset / / Mynt & historie № 3. 2017.
33. Peterson L. Nordisk runnamnslexikon. Institutet foer spraak och folkminnen (Dictionary of proper names in Scandinavian Viking Age runic inscriptions. Fifth, revised edition). Uppsala, 2007.
34. Sandnes, J. Haakon Sigurdsson. Norsk biografisk leksikon.
35. Sigurdsson J.V. Den vennlige vikingen. Vennskapets makt i Norge og pa Island 900-1300. Oslo, 2010.
