CC BY
26
УДК 902.2(470.62)
РОЛЬ ЦЕНТРАЛЬНЫХ НАУЧНЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ В СТАНОВЛЕНИИ КУБАНСКОЙ АРХЕОЛОГИИ ПОСЛЕ 1917 г.
А.Н. Ткачев
Б01 10.23683/ 2072-0181-2017-91-3-90-93
Благодаря возросшему с конца 1980-х гг. интересу к истории археологии, своеобразному «историографическому буму», на сегодня достаточно хорошо освещены некоторые научные традиции и подходы в русской археологии. В первой трети XX в. одним из ведущих в отечественной археологии стало палеоэтноло-гическое направление, сложившееся на рубеже Х1Х-ХХ вв. О работах на Кубани ведущих палеоэтнологов (Б.С. Жукова, А.А. Миллера) известно достаточно хорошо. Но что можно сказать о местных ученых того времени? В каком русле они работали и какова роль экспедиций центральных учреждений в становлении археологии в регионе после Октябрьской революции?
Ярким представителем палеоэтнологиче-ской школы в русской археологии был Александр Александрович Миллер (1875-1935). Им была разработана новая методика исследования памятников поселенческого типа, поскольку существовавшие к тому времени методы изучения бытовых памятников с научной точки зрения были неудовлетворительны. Отработка новой методики проходила при раскопках Кобякова городища в 1924-1925 гг. Главной проблемой, как отмечал сам А.А. Миллер, был вопрос высотных соотношений отдельных точек в раскопе. Чтобы решить эту задачу, была пронивелирована вся поверхность городища с высотными отметками на расстоянии 1 м. Получилась сетка квадратов, имевших буквенно-цифровое обозначение, например 07, Б4 [1, с. 59]. Такой «квадратно-послойный метод» предполагал последовательное снятие грунта слоями по 10 см в каждом квадрате с обязательной фиксацией всех находок. При изучении слоев, помимо их зарисовывания и фотографирования, делались
Ткачев Алексей Николаевич - соискатель кафедры всеобщей истории и международных отношений Кубанского государственного университета, 350040, г. Краснодар, ул. Ставропольская, 149, e-mail: alexey_tk@ mail.ru, т. 8(861)2199628.
вырезки с соответствующими отметками, стратиграфия воспроизводилась с помощью зарисовки в красках. При производстве раскопок велись журналы, в которые вносились все необходимые сведения: номера и высотные отметки пикетов, глубинные залегания, данные о слоях, а также перечислялись находки. В Государственную академию истории материальной культуры (ГАИМК) для детального изучения передавались фрагменты керамики, изделия из металла, остатки дерева, раковины, кости рыб, млекопитающих, вырезки из культурных слоев [2, с.108].
На Кубань первая крупная экспедиция (в составе Северо-Кавказской экспедиции ГАИМК) была организована в 1925 г. Были проведены разведки в Адыгее, по р. Лабе и правому берегу р. Кубани, раскопаны 10 погребений могильника в ст. Усть-Лабинской (руководитель отряда А.А. Иессен). Отряд С.Н. Замятнина обследовал Ильскую палеолитическую стоянку [2, с. 72].
Значимым событием в истории археологического изучения Кубани стала Таманская экспедиция Государственной академии истории материальной культуры (ГАИМК) 1930-1931 гг. под руководством А.А. Миллера. Задачей экспедиции было изучение в пределах ограниченной территории всего процесса развития материальной культуры. Отдельными партиями экспедиции были проведены разведки, охватившие западную часть Таманского полуострова. Всего было обследовано около 60 остатков древних поселений, а на Таманском городище и у ст. Сенной проведены разведочные раскопки.
В отчете А.А. Миллера вновь отчетливо видна палеоэтнологическая установка: отмечены природные особенности Таманского полуострова в связи с местоположением
Alexey Tkachev - Kuban State University, 149 Stavropolskaya Sstreet, Krasnodar, 350040, e-mail: alexey_ [email protected], те!. +7(861)2199628.
древних поселений (своеобразное сочетание низменной дельты с массивами довольно значительных возвышенностей). Ученым отмечена переменчивость в системе протоков и лиманов, происходившая в разные периоды деятельности человека на полуострове. Дана оценка «Киммерийскому валу» (не фортификационное сооружение, а гидротехническое). Раскоп, заложенный на Таманском городище, позволил последовательно проследить слои архаического, классического, эллинистического, римского, раннесредневекового и турецко-татарского времени. По сути, было положено начало систематическим раскопкам Таманско -го городища [1, с. 58].
А.А. Миллер стал учителем целого поколения ленинградских археологов, включивших кубанские древности в круг своих научных интересов (А.А. Иессен, М.И. Артамонов, Б.Е. Деген-Ковалевский, С.Н. Замятнин, Н.И. Репников и др.). С 1918 г. в Археологическом институте он читал курс бытовой археологии, а с 1923 г. в Ленинградском университете вел семинары по методике археологических раскопок и разведок. С 1927 г. А.А. Миллер на факультете языкознания и материальной культуры ЛГУ вел практические занятия по археологии Северного Кавказа (по материалам собственных раскопок).
В целом об экспедициях А.А. Миллера можно сказать, что их основными задачами было всестороннее комплексное изучение культур в тесной увязке археологических, этнографических и иных источников, выявление и исследование древних поселений, неизвестных до тех пор на Северном Кавказе, установление относительной периодизации изученных памятников. Экспедиции Миллера стали ведущей школой в отечественной археологии 1920-х - начала 1930-х гг.
Другим видным палеоэтнологом был Б.С. Жуков (1892-1933). Профессор палеоантропологии, заместитель директора НИИ антропологии МГУ, Б.С. Жуков с апреля 1924 г. состоял в Московской секции ГАИМК [3, с. 234]. Под его руководством в 1929-1930 гг. работала Черноморская археологическая экспедиция, организованная Антропологическим институтом МГУ. Экспедиция провела раскопки средневековых могильников «Геленджик I» и «Геленджик II» (всего раскопано три кургана) и стоянки «раковинной культуры» близ цементного завода. Также в долине реки Жане было раскопано 10 курганов и обследовано
30 дольменов [4].
Б.С. Жуков, сторонник комплексного подхода к изучению древних культур, считал главными природные факторы (а не социально-экономические). В его экспедициях, помимо археологических исследований, изучались природная среда, современный антропологический облик населения, языковые диалекты. Много внимания уделялось методике полевых и лабораторных исследований. В полевой работе первостепенное значение имело привлечение геологических, палеозоологических, палеоботанических данных, обработка вещественного материала по слоям, фиксация стратиграфических разрезов [3, с. 236].
В основу хронологической классификации археологического материала по эпохам Б.С. Жуков ставил принципы технологии, формы, орнаментации. Он создал палеоэтно-логическую лабораторию, ставшую методическим центром. Особое внимание уделялось анализу массового керамического материала. Б.С. Жуков считал керамику самым показательным материалом, в котором наиболее четко отражаются эволюционные изменения и локальные особенности. Им сделана попытка выделить основные признаки, характеризующие эту категорию материала: состав глины, техника изготовления, характер наружной и внутренней поверхности сосуда, его форма, элементы орнамента, их расположение. Во время раскопок керамический материал брался послойно по участкам и притом полностью, без оставления каких либо объектов на месте. Сосуды тщательно склеивались и реконструировались [5, с. 180].
Одновременно с палеоэтнологическим направлением существовала «школа Город-цова», использовавшая в основном типологический метод. Находясь в постоянной «открытой дискуссии», эти две школы, тем не менее, в какой-то мере взаимно обогащались. В.А. Городцов неоднократно подвергался критике за недостаток комплексного подхода, оторванность от естественно-исторического и этнологического базисов [5, с. 206].
Однако сам В.А. Городцов вовсе не пренебрегал естественно-историческими дисциплинами при изучении археологического материала. При раскопках он внимательно анализировал характер почв, хорошо ориентировался в геологии. Более того, известны примеры попыток привлечения им этнографического материала. Во время раскопок
НАУЧНАЯ МЫСЛЬ КАВКАЗА
2017
№ 3
91
Елизаветинского городища на Кубани в 1935 г. было проведено исследование конструктивных особенностей современных жилых домов станицы Елизаветинской и отмечена их схожесть с деталями жилых построек на городище. Тип гончарных печей, открытый им на городище, показал их схожесть с существующими в то время на Кубани. Для подтверждения этому были опрошены работники артели гончаров. В.А. Городцов отмечает, что елизаветинские гончары считаются лучшими на всей Кубани, что объясняется наличием на территории древнего городища самого лучшего сорта гончарной глины, не встречаемого в других местах Прикубанья. С привлечением современных образцов им также реконструированы древние типы колодцев, мельниц [6, с. 174-176].
Повышенное внимание к географической среде обитания древнего человека, технике изготовления и функциям археологических предметов, характерное для палеоэтнологиче-ской школы, можно проследить и у местных ученых, живших и работавших на Кубани в 1920-1930-х гг.: А.Ф. Лещенко, С.Ф. Войце-ховского, Н.А. Захарова, М.В. Покровского, Н.В. Анфимова.
Археологические работы кубанских ученых начались вскоре после образования в 1924 г. при Краснодарском пединституте литературно-исторического и этнологического общества (ЛИЭТО), где в секции археологии состояли директор Кубанского научного музея А.Ф. Лещенко и школьный учитель М.В. Покровский. Первыми памятниками, которые исследовали члены ЛИЭТО стали кубанские городища: у переправы через р. Кубань, на р. Карасун, городище близ тюрьмы, Панский Кут, близ ст. Пашковской, близ ст. Старокорсунской, в станице Усть-Ла-бинской, городища близ станиц Тбилисской, Некрасовской и Ново-Джерелиевской [7].
Многое в работах кубанских ученых было созвучно взглядам па-леоэтнологов. Так, археологические данные сопоставляются ими с данными географии, рассматривается соотношение культуры и природной среды. Н.А. Захаров впервые попытался увязать городища Прикубанья раннежелезного века с меотами античных авторов. В статье «Древнее наименование реки Кубани» он высказал мнение, что население Прику-банья составляли «земледельцы-меоты» и «сармато-меотские племена» [8, с. 55].
Н.А. Захаров считал керамику важным источником изучения древнего прошлого Кубани. Указывая на оригинальность местной керамики (серого цвета, «слабого обжига» и т.д.), он призывает к изданию «Согр^'а» типов керамики Северного Кавказа, аналогичного уже имеющимся по крупнейшим античным центрам [9, с. 86].
Местные археологи (А.Ф. Лещенко, Н.А. Захаров, М.В. Покровский) занялись систематическим изучением памятников поселенческого типа (городищ), при этом проводя разведочные работы и раскопки на новом методическом уровне. Во время работ на городище КРЭС в 1927 г. уже велись не только наблюдения и сбор материала, но и делались обмеры, съемки, зарисовки, фотографирование, описание стратиграфии разрезов и культурного слоя, систематизация собранного материала. По вопросам, связанным с почвоведение, анатомией животных, обращались за консультациями к научным работникам местных вузов [10, с. 6].
Необходимо отметить плодотворное научное взаимодействие кубанских археологов в 1920-е гг. с ленинградскими и московскими коллегами, связанное с обменом опыта. Центральные экспедиции получали всяческую поддержку со стороны местных сил. Сотрудниками экспедиций А.А. Миллера (А.А. Иессен, С.Н. Замятнин, студенты ЛГУ) проводились работы по классификации памятников в местных музеях, на раскопки организовывались экскурсии. Местные археологи (Н.А. Захаров, А.Ф. Лещенко, А.Г. Остроумов, С.Ф. Войцеховский) участвовали в экспедициях А.А. Миллера и А.С. Башкирова по изучению Таманского полуострова в 1926-1927 гг. [11, с. 60].
Однако вскоре последовал организационный разгром краеведения, начались преследования археологов и этнографов, политические репрессии, жертвами которых стали А.А. Миллер, Б.С. Жуков, А.Ф. Лещенко, Н.А. Захаров [12, с. 122, 202]. Первая половина 1930-х явилась переломным этапом, когда археология становится марксистской наукой. Но методологические установки, заложенные первыми послереволюционными исследователями кубанских древностей, их работы на ранее не исследовавшихся типах памятников и оценка полученных археологических источников явились фундаментом для
последующих крупных работ и обобщающих
исследований.
ЛИТЕРАТУРА
1. Миллер А.А. Таманская экспедиция ГАИМК в 1931 г. // Сообщения ГАИМК. 1932. № 11-12. С. 58-60.
2. Миллер А.А. Краткий отчет о работах Северо-Кавказской экспедиции Государственной Академии истории материальной культуры в 1924 и 1925 гг. // Сообщения ГАИМК. 1926. Т. 1. С. 71-142.
3. Бадер О.Н. Памяти Б.С. Жукова // Советская археология. 1968. № 4. С. 234-238.
4. Археологические экспедиции Государственной академии истории материальной культуры и Института археологии АН СССР 1919-1956 гг. Указатель / Под ред. Н.Н. Воронина, М.А. Тиха-новой. М.: АН СССР, 1962. С. 62.
5. Платонова Н.И. История археологической мысли в России. Вторая половина XIX - первая треть XX века. СПб.: Нестор-История, 2010. 316 с.
6. Городцов В.А. Елизаветинское городище и сопровождающие его могильники по раскопкам 1935 года // Советская археология. 1936. Вып. 1. С. 171-186.
7. Захаров Н.А. Первые шаги систематического изучения городищ северо-западного Кавказа // Вторая конференция археологов СССР в Хер-сонесе 10-13 сентября 1927 г. Севастополь: Издание Херсонесского музея, 1927. С. 57-58.
8. Захаров Н.А. Древнее наименование реки Кубани // Известия Государственного русского географического общества. 1930. Т. XII. Вып. 1. С. 55-72.
9. Захаров Н.А. Одна из очередных задач археологии на Северном Кавказе (к вопросу об изучении древней керамики) // Краеведение на Северном Кавказе. 1928. № 1-2. С. 84-86.
10. Захаров Н.А. Общий обзор обследования и работ на городище в г. Краснодаре // Записки Северо-Кавказского общества археологии, истории и этнографии. Кн. 1. Т. 3. Вып. 3-4. Ростов н/Д, 1928. С. 1-10.
11. Лунин Б.В. Археологические раскопки и разведки на Северном Кавказе в 1927 г. // Краеведение на Северном Кавказе. 1928. № 1-2. С. 58-84.
12. Формозов А.А. Русские археологи и политические репрессии 1920-1940-х гг. // Российская археология. 1998. № 3. С. 191-206.
REFERENCES
1. Miller A.A. Soobshcheniya GAIMK, 1932, no. 11-12, pp. 58-60.
2. Miller A.A. Soobshcheniya GAIMK, 1926, vol. 1, pp. 71-142.
3. Bader O.N. Sovetskaya arkheologiya, 1968, no. 4, pp. 234-238.
4. Arkheologicheskie ekspeditsii Gosudarstvennoy akademii istorii material'noy kul'tury i Instituta arkheologii AN SSSR 1919-1956 gg. [Archaeological expedition of the State Academy of history of material culture and the Institute of archaeology, USSR Academy of Sciences 1919-1956]. Ed. by N.N. Voronina, M.A. Tikhanovoy. Moscow, USSR Academy of Science, 1962, p. 62.
5. Platonova N.I. Istoriya arkheologicheskoy mysli v Rossii. Vtoraya polovina XIX - pervaya tret' XX veka [A history of archaeological thought in Russia. The second half of the 19th - first third of the 20th century]. St.-Petersburg, Nestor-Istoriya, 2010, 316 p.
6. Gorodtsov V.A. Sovetskaya arkheologiya, 1936, issue 1, pp. 171-186.
7. Zakharov N.A. Pervye shagi sistematicheskogo izucheniya gorodishch severo-zapadnogo Kavkaza [First steps the systematic study of the settlements of Northwest Caucasus]. In: Vtoraya kon-ferentsiya arkheologov SSSR v Khersonese 10-13 sentyabrya 1927 g. [2nd Conf. of archaeologists of the USSR in Hersonissos, September 10-13, 1927]. Sevastopol, The publication of the Museum of Chersonesos, 1927, pp. 57-58.
8. Zakharov N.A. Izvestiya Gosudarstvennogo russkogo geograficheskogo obshchestva, 1930, vol. 12, issue 1, pp. 55-72.
9. Zakharov N.A. Kraevedenie na Severnom Kavka-ze, 1928, no. 1-2, pp. 84-86.
10. Zakharov N.A. Arkheologicheskie raskopki i razvedki na Severnom Kavkaze v 1927 g. [Archaeological excavations and surveys in the North Caucasus in 1927]. In: Zapiski Severo-Kavkazsko-go obshchestva arkheologii, istorii i etnografii. Book 1. Vol. 3. Issue 3-4. Rostov-on-Don, 1928, pp. 1-10.
11. Lunin B.V. Kraevedenie na Severnom Kavkaze, 1928, no. 1-2, pp. 58-84.
12. Formozov A.A. Rossiyskaya arkheologiya, 1998, no. 3, pp. 191-206.
23 августа 2017 г.
НАУЧНАЯ МЫСЛЬ КАВКАЗА
2017
№ 3
93
