CC BY
109
КРИМИНОЛОГИЯ ЗАКОНА
УДК 343.9 ББК 67.51
Л.В. Сердюк, И.Р. Диваева
РОЛЬ СУДЕБНОГО УСМОТРЕНИЯ В ДОСТИЖЕНИИ СПРАВЕДЛИВОСТИ ПРИ НАЗНАЧЕНИИ НАКАЗАНИЯ ЗА ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Аннотация: Законодатель вкладывал в понятие «социальная справедливость», как цель наказания за преступления, не только справедливую оценку судом действий виновного, но и стремление по возможности восстановить нарушенные права потерпевшего.
Ключевые слова: судебное усмотрение; функции наказания; принцип справедливости. L.V. Serdyuk, I.R. Divaeva
THE ROLE OF TRIAL IN PROVIDING JUST PUNISHMENT FOR THE OFFENCE
Summary: The legislator meant by the concept «social justice», as a purpose of punishment for crime, not only fair assessment of the guilty' s actions but an urge to find an opportunity to reinstate violated rights of the victim.
Key words: judicial discretion; functions of punishment; principle of justice.
Может показаться, что принципы гуманизма и справедливости в уголовном праве находятся в состоянии конкуренции, противоречат друг другу. Гуманизм относится к лицу, совершившему преступление, и всё больше проявляется сегодня в современной уголовной политике, касающейся совершенствования уголовного законодательства (сокращается лишение свободы по отдельным категориям преступлений, преступления небольшой и средней тяжести переводятся в административные проступки и т.д.).
Сегодня уже на официальном уровне идёт речь о том, чтобы к лицам, совершившим впервые преступления небольшой и средней тяжести, вообще не применять уголовное наказание, ограничиваясь административным взысканием, и только повторное совершение подобных действий рассматривать как преступные со всеми вытекающими последствиями уголовно-правового характера.
Достаточно ярко гуманизм к преступнику выражен и в практике судов при назначении наказания за совершённые преступления. Суды часто назначают предельно мягкие наказания, пользуясь предоставленной им возможностью «судебного усмотрения», которое основывается на выражении мнения суда при
оценке фактических обстоятельств уголовного дела.
Таким образом, государство всё больше проявляет заботу о лице виновном в совершении преступления, умалчивая в этом плане о нарушенных правах и интересах потерпевшего.
Гуманность по отношению к преступнику в России начала проявляться на уровне уголовного закона и суда только к концу XIX века. Ранее, в период жестоких наказаний за преступления, когда даже за кражу предусматривалась законом и часто назначалась смертная казнь, гуманность по отношению к преступнику существовала в умах и высказываниях отдельных учёных и мыслителей.
Выражая протест жестокости наказаний, Ч. Беккариа, писал: «Чем больше свободы сохраняет суверен за подданными, тем справедливее наказание» [3, с. 91]. Виктор Гюго, решительно выступая против смертной казни, писал в защиту преступника, приговорённого к смерти: «Для меня и для всех нас этот убийца более не убийца, этот поджигатель более не поджигатель. Это дрожащее существо, и я хочу его защитить... Разве вы не будете думать с содроганием, что ветер, который будет свистеть в ваших снастях, встретил на своем пути эту веревку и этот труп» [11, с. 183].
1 (40) 2016
ЕНДРЧ»
Так образно и так искренне была выражена гуманность даже к убийце и поджигателю. Но в этих рассуждениях и тогда не было и тени заботы о потерпевшем. Логика отсутствия этой заботы в том, что причинённый вред уже в прошлом, помогать потерпевшему и даже говорить о нём уже нет смысла. По логике гуманистов, преступнику ещё можно помочь, будет жестоко отказать ему в этом, тем более мстить.
И сегодня в юридической литературе не утихает полемика учёных о месте и значении восстановления социальной справедливости как цели уголовного наказания. Некоторые криминологи просто не признают эту цель. «Выражение «социальная справедливость» лишено правового содержания», - пишут, например, некоторые авторы. Они считают, что «признание восстановления социальной справедливости приоритетной целью наказания фактически означает сведение целей наказания всё к той же каре» [22, с. 342; 12, с. 17].
Признавая эту цель наказания, О.Ю. Бунин характеризует её неопределенно и фактически упрощает: «Наказание и иные меры уголовно-правового характера, устанавливаемые и применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, т.е. соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного» [4, с. 41].
В УК РФ закреплены следующие цели наказания: восстановление социальной справедливости, исправление осуждённого, предупреждение совершения новых преступлений. Д.А. Шестаков пишет о неприемлемости первых двух: первой - за заложенную в ней порочную идею возмездия, второй - за нереальность [27; 26]. Он же взамен существующих целей предлагает криминологически обоснованные функции наказания: удержание лица, совершившего преступление, от возобновления подобного (защита человека); реституция (восстановление положения потерпевшего); ресоциализация осуждённого [25].
Нам представляется, что законодатель вкладывал в понятие «социальная справедливость», как цель наказания за преступления, не только справедливую оценку судом действий виновного, но и стремление по возможности восстановить нарушенные права потерпевшего. Более определённо этот смысл проявлялся
в формулировке старого уголовного закона советского времени, где указывалось на «восстановление нарушенного права», что, прежде всего, акцентирует внимание на правах и законных интересах потерпевшего. Именно на это, на наш взгляд, следует обращать внимание суду в момент разбирательства по каждому уголовному делу, где основную роль должно играть, так называемое «судейское усмотрение».
Вопрос о пределах судейского усмотрения практически всегда был дискуссионным. Одни авторы отстаивают его расширение, другие считают, что это нецелесообразно. Например, В.К. Дуюнов достаточно убедительно обосновывает наличие целей наказания в законе «необходимостью ориентировать правосудие в тех практических результатах, достижение которых является желательным посредством применения наказания», т.е. фактически ратует за расширение судейского усмотрения [8, с. 80]. И.М. Рагимов прямо пишет: «Законодатель должен идти по пути существенного расширения рамок судейского усмотрения» [20, с. 101].
Однако С.А. Поляков, напротив, заявляет, что «одно лишь наличие широких полномочий суда подрывает авторитет закона, самой судебной власти и может на практике привести к произволу» [19, с. 10-12]. С ним соглашается К.В. Калюжин, который приходит к выводу, что «право суда на усмотрение является очень тонким инструментом, т.к. уже в силу самого определения может рассматриваться и как произвол, что вряд ли найдёт позитивный отклик в сознании юридической общественности» [9, с. 44].
Думается, с этими выводами также нельзя не согласиться, но нельзя и не признать, что судейское усмотрение в процессе поиска решения по уголовному делу необходимо, так как закон не может предусмотреть всех обстоятельств совершённого преступления. Кроме того, у нас нет оснований подозревать суды в необъективности, хотя и они не застрахованы от ошибок.
«История права есть также история расширения или сужения судейского усмотрения в различные времена и при различных обстоятельствах... Реальный вопрос состоит не в том, следует или не следует допускать существование судейского усмотрения. Реальный вопрос - это должный объём пределов
судейского усмотрения», - пишет А. Барак [1, с. 352].
Надо признать, что наиболее широким, почти беспредельным судейское усмотрение в России было в период сталинских репрессий, когда уголовный закон выступал не в качестве основания, а лишь как оправдание судейского усмотрения не только судей, но и работников службы безопасности государства. Мы прекрасно помним результаты этого широкого «судейского усмотрения», граничащего с произволом власти, когда люди по любому доносу без суда и следствия включались в число неугодных власти по первой категории - расстрел, по второй - каторга.
Председатель Верховного Суда Российской Федерации В.М. Лебедев считает, что «законодатель всё-таки идёт по пути сужения рамок судейского усмотрения при назначении наказания» [13, с. 1; 24, с. 128]. Нельзя не признать, что суды строго ориентируются на требования закона. Однако при внимательном рассмотрении изменений в уголовном законодательстве и изучении материалов судебной практики с утверждением о сужении рамок судейского усмотрения вряд ли можно согласиться. Условные наказания назначаются даже за убийства, автодорожные происшествия с человеческими жертвами, а расхищение государственной собственности в особо крупных размерах - преступление, которое в советское время каралось вплоть до смертной казни (ст. 93.1 УК РСФСР), - сегодня вообще не признаётся опасным преступлением.
Большинство авторов признают, что ориентация суда на восстановление социальной справедливости при вынесении приговора предполагает достаточно широкий круг вопросов, которые судья должен решить при назначении наказания не только руководствуясь законом, но и своим правосознанием. Однако никто из них не произносит слово «потерпевший» и не определяет его место при достижении судом этой цели - «восстановление социальной справедливости». Нет этого и в международном праве, где речь также идёт лишь о справедливости самого наказания, т.е. проявляется забота о преступнике, чтобы не причинить ему лишних страданий, и умалчивается о нарушенных правах потерпевшего [10; 16].
Можно сказать, что указанная в ст. 43 УК РФ цель наказания - «восстановление соци-
альной справедливости» лишь декларируется. Логически вытекает, что восстановить справедливость, значит, исправить то, что нарушено виновным. Изначально ориентированное на справедливую и гуманную судебную практику законодательство в сфере противодействия преступности фактически при его применении является однобоко гуманным, а потому не всегда справедливым. Особенно это касается проблемы противодействия семей-но-бытовому насилию, где действие принципа гуманизма чаще всего относится к семейным насильникам при молчаливом согласии с этим жертв насилия. Мы не имеем в виду мягкость наказания. Главное, здесь отсутствует неотвратимость уголовной ответственности по причинам закрытости семейно-бытовой сферы от правосудия и всепрощения со стороны потерпевших.
А.Г. Безверхов, рассматривая цели наказания, вообще отрицает их значение. Он пишет: «Правосудие не может ориентироваться одновременно на несколько не всегда взаимосвязанных между собой целей без вреда для процесса принятия судебного решения, и должно быть освобождено от такой обязанности» [2, с. 16].
Аналогичной позиции придерживался С.В. Познышев. Ещё в начале прошлого века он доказывал, что «наказание может иметь лишь одну цель. Если поставить ему несколько целей, то они или объединятся в одной более общей цели, или, если останутся самостоятельными, будут в непримиримом противоречии друг с другом. Из каждой из них будут вытекать свои особые требования» [18, с. 73].
А.И. Марцев считает, что и цель исправления не принадлежит наказанию, а относится к «исполнению наказания с широкой системой форм и методов воспитательного воздействия на правонарушителя» [15, с. 57].
Однако бесцельным назначение наказания быть не может. Представленные в ст. 43 УК РФ цели наказания, на наш взгляд, не только не противоречат одна другой, но и дополняют друг друга. Более того, каждая из названных в законе целей способствует достижению другой. В том числе и стремление суда к вынесению справедливого приговора должно способствовать достижению цели исправления виновного. По сути, от суда в данном случае требуется соблюдение не только принципа законности при назначении наказания, но и принципа справедливости. Оба эти принципа
1 (40) 2016
взаимосвязаны и в равной степени касаются и виновного, и потерпевшего. Данное требование, по нашему мнению, является важным ориентиром для суда при назначении наказания, так как у нас уже имеется горький опыт вынесения якобы законных, но несправедливых и жестоких приговоров в не столь далёком прошлом.
Институт наказания относится к наиболее сложным и до настоящего времени до конца не разработанным в уголовном праве. Многие учёные сегодня именуют эту проблему кризисом уголовного наказания. Например, С.Ф. Милюков справедливо пишет о том, что «эволюционный подход к эволюционному праву, состоявший в глубоком изучении законодательных конструкций, периодически сменялся на диаметрально противоположный, предполагающий скачкообразное обновление уголовно-правовой материи с полным отрицанием сложившейся правовой традиции» [17, с. 43].
Однако законодателя можно понять. Он ищет наиболее оптимальные пути реализации социальной справедливости при определении степени общественной опасности совершаемых преступлений и при назначении за них наказания. Другое дело, что с помощью наказания часто бывает невозможно не только достичь социальной справедливости, но и исправить преступника.
Ю.В. Голик в одной из своих работ выражает, на наш взгляд, конструктивную мысль о том, что поскольку одним наказанием добиться высокой эффективности воздействия на человека ещё никогда не удавалось, надо использовать и поощрение [5, с. 36]. Это немного странно звучит, поскольку речь опять же идёт о поощрении лица, виновного в совершении преступления. Однако законодатель уже идёт по этому пути, и этот путь во многом оказывается более эффективным, в том числе, в достижении справедливости. Особенно это относится к уголовной ответственности несовершеннолетних. Но речь идёт и о введении дополнительных поощрительных мер в отношении взрослых преступников там, где это не касается тяжких преступлений. В частности, такая правовая мера, как примирение сторон, нам представляется наиболее перспективной в системе справедливого урегулирования се-мейно-бытовых конфликтов. Ст. 76 УК РФ «Освобождение от уголовной ответственно-
сти в связи с примирением сторон» должна играть, на наш взгляд, в этом более значительную роль, так как наказание одной из сторон, как правило, способствует только разжиганию конфликта.
Идея расширения института примирения сторон далеко не нова. Расширение применения этого института в уголовном праве предполагается за счёт внедрения в данный процесс медиации. Это именуется «восстановительным правосудием», что означает - разрешение конфликтов на основе примирения с участием посредников. Некоторые учёные видят в этом большой потенциал при разрешении уголовно-правовых конфликтов [7, с. 41].
Разработка данной проблемы была осуществлена сотрудниками общественного центра «Судебно-правовая реформа» ещё в 1998 году. Предлагалось использовать комплексную социальную технологию примирения с участием представителей уголовной юстиции, различных государственных и общественных организаций, выполняющих роль посредника. Авторы аргументировали развитие института примирения тем, что, во-первых, станет возможным введение в действие дополнительного механизма адресного возмещения вреда потерпевшему, во-вторых, потерпевшему и правонарушителю будет предоставлена роль в разрешении конфликта (для первого она будет означать возмещение ущерба и осознание справедливости, для второго - возвращение к нормальным общественным отношениям). Кроме того, это позволит сократить расходы на уголовное преследование по преступлениям небольшой тяжести, снизить крайне высокую загруженность судов и следствия, освободив им время для противодействия тяжким преступлениям [14, с. 34].
Развитие рассматриваемой идеи мы находим в работе М.Т. Тащилина, обращающего внимание на целесообразность совершенствования ст. 76 УК РФ. Автор считает, что принципам справедливости и равенства граждан перед законом будет соответствовать освобождение от уголовной ответственности в связи с примирением сторон любого гражданина, привлечённого к уголовной ответственности за совершение преступления небольшой или средней тяжести, независимо от неоднократности привлечения к уголовной ответственности и судимости. Предлагается для освобождения от ответственности убрать из закона
обязательное условие, чтобы лицо «загладило причинённый вред», позволив виновному это сделать в будущем, если он не в состоянии сделать это немедленно по каким-то объективным причинам. В этой связи автор предлагает ввести в научный оборот понятие «согласительного наказания», которое представляет собой меру принуждения, определённую соглашением сторон при прекращении уголовного дела за их примирением [21, с. 20].
Идея замены лишения свободы при ответственности за семейно-бытовые преступления существовала также в виде предложения применения специальных психологических программ при освобождении от уголовной ответственности, условном осуждении и условном освобождении от наказания [28]. Эта идея в России не прижилась из-за сложности её организации. Но в сочетании с расширением института примирения она вполне способна, на наш взгляд, получить новый реальный импульс в качестве психологической составляющей в системе организационных мер примирения.
Многие криминологи сегодня совпадают во мнении, что нужна смена целевых ориентиров в работе правоохранительных органов - не противодействие преступности, а защита от совершаемых преступлений каждого гражданина. Иными словами, в этой деятельности потерпевший с его законными интересами должен быть поставлен на первое место при восстановлении социальной справедливости, о чём преступностиведы писали ещё 40 лет назад [23, с. 185].
Надо заметить, что программы мирного урегулирования конфликтов среди граждан давно апробированы странами Западной Ев-
ропы, США и Канады, которые уже давно ищут пути снижения числа лиц, лишённых свободы. В США, например, по статистике в 2013 г. на 100 тыс. населения приходилось 716 заключённых (в России - 502). Начиная с 70-х годов прошлого века, в США число заключённых увеличилось в 7 раз. Ежегодно из тюрем освобождается около 700 тыс. и такое же число идёт на их место [6, с. 15].
В Канаде с 1983 года действовало более 40 проектов посредничества и примирения. Франция приняла в 1978 г. декрет, предписывающий судам назначать посредников при разрешении уголовных дел в части проблем примирения гражданско-правового характера. В 1981 году в этой стране была создана новая модель посредничества и примирения. Подобная система разрешения споров путём примирения была создана в Австрии, Португалии, Турции и Греции. В Англии и Уэльсе программы посредничества включают в число посредников работников полиции. Опыт Норвегии по организации примиренческих советов в 1995 г. был одобрен Советом Европы в Барселоне на специальном семинаре по проблемам примирения и посредничества.
Подобные организации примирения сторон существуют и в ряде других европейских стран. Системы примирения и посредничества на законодательном уровне находят своё признание в мире и, несомненно, являются выражением прогресса в сфере правосудия. В этом во многом заключается положительная замена неотвратимости наказания и одновременно осуществляется примирение принципов гуманизма и справедливости при судебном разрешении межличностных конфликтов небольшой и средней тяжести.
ПРИСТАТЕЙНЫЙ СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Барак А. Судейское усмотрение / Пер. с англ. М., 1999.
2. Безверхов А.Г. О законодательном закреплении дефиниции уголовного наказания // Российская юстиция. 2010. № 12.
3. Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М.: ИНФРА-М, 2004.
4. Бунин О.Ю. Реализация принципа справедливости при установлении санкций уголовно-правовых норм. М.: «Проспект», 2006.
5. Голик Ю.В. Категория «цель» и её выражение в уголовном праве и уголовном законе. СПб: Юридический центр Пресс, 2009.
6. Гондолф Э. Основные тенденции в американской криминологии // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2013. № 3 (30). С. 13-17.
7. ДикаеваМ.С. Примирение как возможность избежания уголовного наказания // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2014. № 2 (33). С. 41-44.
1 (40) 2016
ЕНДРЧ»
8. Дуюнов В.К. Проблемы уголовного наказания в теории, законодательстве, судебной практике. Курск, 2000.
9. Калюжин К.В. Пределы судейского усмотрения и его влияние на достижение социальной справедливости при назначении наказания за убийство // Юрист-Правовед. 2012.
10. Конвенция Совета Европы о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. // СЗ РФ. 2001. № 2. Ст. 163.
11. Короленко В.Г. Бытовое явление. М., 1971.
12. Курс уголовного права. Общая часть: Учебник для вузов / Под ред. Н.Ф. Кузнецовой и И.М. Тяж-ковой. М., 1999. Т. 2.
13. Лебедев В.М. О некоторых вопросах назначения судами уголовного наказания // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1999. № 9.
14. Максудов Р., Флямер М., Грасенкова А. Институт примирения в уголовном процессе. Необходимость и условия развития // Уголовное право. 1998. № 1.
15. Марцев А.И. Диалектика и вопросы теории уголовного права. Красноярск, 1990.
16. Международный пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1996 г. // Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключённых с иностранными государствами. М., 1978. Вып. XXXII.
17. Милюков С.Ф. Кризисные явления в уголовно-правовой политике России // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2003. № 1 (6). С. 43-50.
18. Познышев С.В. Основные начала науки уголовного права. Общая часть уголовного права. М., 1912.
19. Поляков С.А. Санкции в уголовном законодательстве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 1996.
20. Рагимов И.М. Философия наказания и проблемы его назначения. Баку, 1998.
21. Тащилин М.Т. Назначение наказания судом с участием присяжных заседателей по уголовному праву Российской Федерации: автореф. дисс. ... докт. юрид. наук. Краснодар, 2003.
22. Уголовное право России. Часть общая: Учебник для вузов / Отв. ред. Л.Л. Кругликов. М., 1999.
23. Франк Л.В. Виктимология - одно из направлений в советской криминологии. Вопросы изучения преступности и борьбы с нею / Сб. материалов III научного семинара по проблемам криминологии. М., 1975.
24. Фролов Е.А. Стабильность закона и соотношение формально-определённых оценочных понятий в уголовном праве // Сборник учёных трудов Свердловского юридического института. Свердловск, 1973.
25. Шестаков Д. А. Преступность и правосознание в свете российской критической криминологии // Региональные особенности состояния правопорядка, уровня правосознания и защищённости населения. Волгоград, Московский институт потребительской кооперации. Волгоградский филиал. Юридический факультет. 2003. С. 14-27.
26. ШестаковД.А. Криминология. Краткий курс. Преступность как свойство общества. СПб.: «Лань», 2001. С. 153-155.
27. Шестаков Д.А. Российская уголовно-правовая политика под углом зрения исторической тенденции к смягчению репрессии // Правоведение. 1998. № 4. С. 154-161.
28. Шестаков Д.А. Семейная психотерапия и предупреждение преступности (к вопросу о групповом уровне криминологической профилактики) // Вестник ЛГУ 1989. № 6. С. 56-61.
REFERENCES
1. Barack O. Sudeyskoe usmotrenie. [Judicial discretion]. Per. s angl. M., 1999.
2. BezverkhovA.G. O zakonodatel'nom zakreplenii definitsii ugolovnogo nakazaniya. [On legislative fixation of the definition of criminal punishment]. Rossiyskaya yustitsiya. 2010, no. 12.
3. Beccaria C. O prestupleniyakh i nakazaniyakh. [On crimes and punishments]. M.: INFRA-M, 2004.
4. Bunin Y.V. Realizatsiya printsipa spravedlivosti pro ustanovlenii sanktsiy ugolovno-pravovykh norm. [Implementation of the concept of justice in imposing sanctions of criminal law standards]. M.: «Prospekt», 2006.
5. Golik Y.V Kategoriya «tsel'» i ee vyrazhenie v ugolovnom prave i ugolovnom zakone. [The category «purpose» and it expression in criminal law]. SPb.: Yuridicheskiy tsentr Press, 2009.
6. Gondolf E. Osnovnye tendentsii v amerikanskoy kriminologii. [The main tendencies in American criminology]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra - Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow, 2013, no. 3 (30), pp. 13-17.
7. DikaevaM.S. Primirenie kak vozmozhnost' izbezhaniya ugolovnogo nakazaniya. [Conciliation as a chance to avoid criminal punishment]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra - Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow, 2014, no. 2 (33), pp. 41-44.
8. Duyunov V.K. Problemy ugolovnogo nakazaniya v teorii, zakonodatel'stve, sudebnoy praktike. [Problems of criminal punishment in theory, legislation and jurisdiction]. Kursk, 2000.
9. KalyuzhinK.V. Predely sudeyskogo usmotreniya i ego vliyanie na dostizhenie sotsial'noy spravedlivosti pri naznachenii nakazaniya za ubiystvo. [The limits of judicial discretion and its influence on achievement of social justice in sentencing for murder]. Yurist-Pravoved, 2012.
10. Konventsiya Soveta Evropy o zashchite prav cheloveka i osnovnykh svobod ot 4 noyabrya 1950 g. [The Council of Europe Convention for the protection of human rights and fundamental freedoms of November 04, 1950]. SZ RF. 2001, no. 2, st. 163.
11. Korolenko V.G. Bytovoe yavlenie. [Everyday occurrence]. M., 1971.
12. Kurs ugolovnogo prava. Obshchaya chast': Uchebnik dlya vuzov. [The course of criminal law. General part: Textbook]. Pod red. N.F. Kuznetsovoy i I.M. Tyazhkovoy. M., 1999, T.2.
13. Lebedev V.M. O nekotorykh voprosakh naznacheniya sudami ugolovnogo nakazaniya. [On some issues of criminal sentencing by courts]. Byulleten' Verkhovnogo Suda RF - Bulletin of the Supreme Court of the Russian Federation. 1999, no. 9.
14. Maksudov R., Flyamer M., Grasenkova A. Institut primireniya v ugolovnom protsesse. Neobkhodimost' i usloviya razvitiya. [Institute of reconciliation in criminal proceedings. The necessity and conditions for development]. Ugolovnoe pravo. 1998, no. 1.
15. MartsevA.I. Dialektika i voprosy teorii ugolovnogo prava. [Dialectics and theory of criminal law issues]. Krasnoyarsk, 1990.
16. Mezhdunarodniy pakt o grazhdanskikh i politicheskikh pravakh ot 16 dekabrya 1996 g. [The international pact on civil and political rights of December 16, 1996]. Sbornik deystvuyushchikh dogovorov, soglasheniy i konvetsiy, zaklyuchennykh s inostrannymi gosudarstvami. M., 1978. Vyp. XXXII.
17. Milyukov S.F. Krizisnye yavleniya v ugolovno-pravovoy politike Rossii. [Crisis in the Russian criminal policy]. Kriminologiya: vchera, segodnya, zavtra - Criminology: Yesterday, Today, Tomorrow, 2003, no. 1 (6), pp. 43-50.
18. Poznyshev S.V Osnovnye nachala nauki ugolovnogo prava. [The basic principles of the science of criminal law]. Obshchaya chast' ugolovnogo prava. M., 1912.
19. Polyakov S.A. Sanktsii v ugolovnom zakonodatel'stve: avtoref. dis... kand. yurid. nauk. [Sanctions in criminal legislation]. SPb., 1996.
20. Ragimov I.M. Filosofiya nakazaniya i problemy ego naznacheniya. [Philosophy of punishment and problems of its imposition]. Baku, 1998.
21. Tashchilin M.T. Naznachenie nakazaniya sudom s uchastuem prisyazhnykh zasedateley po ugolovnomu pravu Rossiyskoy Federatsii: avtoref. diss. dokt. yurid. nauk. [Imposition of punishment by court of jury under criminal law of the Russian Federation]. Krasnodar, 2003.
22. Ugolovnoe pravo Rossii. Chast' obshchaya: Uchebnik dlya vuzov. [The Russian Criminal Law. General part: textbook]. Otv. red. L.L. Kruglikov. M., 1999.
23. FrankL.V. Viktimologiya - odno iz napravleniy v sovetskoy kriminologii. Voprosy izucheniya prestupno-sti i bor'by s neyu. [Victimology - one of the branches of Soviet criminology. Issues of study and prevention of crime]. Sb.materialov III nauchnogo seminara po problemam kriminologii. M., 1975.
24. Frolov E.A. Stabil'nost' zakona i sootnoshenie formal'no-opredelennykh ostenochnykh ponyatiy v ugolovnom prave. [Stability of the law and evaluative concept ration in criminal law]. Sbornik uchenykh trudov Sverdlovskogo yuridicheskogo institute. Sverdlovsk, 1973.
25. Shestakov D.A. Prestupnost' i pravosoznanie v svete rossitskoy kriticheskoy kriminologii. Regional'nye osobennosti sostoyaniya pravoporyadka, urovnya pravosoznaniya i zashchishzhennosti naseleniya. [Crime and legal awareness in the light of the Russian critical criminology. Regional features of law and order state, level of legal awareness and public protection]. Volgograd, Moskovskiy institute potrebitel'skoy kooperatsii. Volgograds-kiy filial. Yuridicheskiy fakul'tet. 2003, pp. 14-27.
26. Shestakov D.A. Kriminologiya. Kratkiy kurs. Prestupnost' kak svoystvo obshchestva. [Criminology. Short course. Criminality as a property of the society]. SPb.: «Lan'», 2001, pp. 153-155.
27. Shestakov D.A. Rossiyskaya ugolovno-pravovaya politika pod uglom zreniya istoricheskoy tendentsii k smyagcheniu repressii. [The Russian criminal policy from the perspective of historical tendency to mitigation of repression]. Pravovedenie. 1998, no. 4, pp. 154-161.
28. Shestakov D.A. Semeynaya psikhoterapiya i preduprezhdenie prestupnosti (k voprosu o gruppovom urovne kriminologicheskoy profilaktiki). [Family psychotherapy and crime prevention (to the question on group level of crime prevention)]. Vestnik LGU- Bulletin of Leningrad State University. 1989, no. 6, pp. 56-61.
1
16
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
Леонид Васильевич Сердюк - доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права и криминологии Уфимского юридического института МВД России (Уфа, Россия); e-mail: [email protected]
Ирина Рафаэловна Диваева - кандидат юридических наук, доцент, начальник кафедры уголовного права и криминологии Уфимского юридического института МВД России (Уфа, Россия); e-mail: irina_ [email protected]
INFORMATION ABOUT AUTHOR
Leonid Vasilievich Serdyuk - doctor of Laws, professor, professor of the department of criminal law and criminology at Ufa Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia (Ufa, Russia); e-mail: leonid-pro@ mail.ru
Irina Rafaelovna Divaeva - PhD in Laws, associate professor, head of the department of criminal law and criminology at Ufa Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia (Ufa, Russia); e-mail: irina_di77@ mail.ru
риминология
ВЧЕРА СЕГОДНЯ ЗАВТРА
