CC BY
41
Нейтральные в стилистическом отношении слова тематической группы «хищное животное» (чакъан «шакал», бёрю «волк», тюлкю «лиса») при обозначении понятия «человек с
Библиографический список
нравственным недостатком» (чакъан, бёрю «ненасытный человек», тюлкю «хитрый, коварный человек») имеют презрительную коннотацию.
1. Арутюнова Н.Д. Метонимия. Лингвистический энциклопедический словарь. Москва, 1990: 300 - 301.
2. Биджиева С.Р Многозначность имен существительных в карачаево-балкарском языке и её лексикографическая разработка. Диссертация ... кандидата филологических наук. Карачаевск, 2001.
3. Гузеев Ж.М. Современный карачаево-балкарский литературный язык. I часть (на карачаево-балкарском яз.) Нальчик, 1998.
References
1. Arutyunova N.D. Metonimiya. Lingvisticheskij 'enciklopedicheskijslovar'. Moskva, 1990: 300 - 301.
2. Bidzhieva S.R. Mnogoznachnost'imen suschestvitel'nyh vkarachaevo-balkarskom yazyke iee leksikograficheskaya razrabotka. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Karachaevsk, 2001.
3. Guzeev Zh.M. Sovremennyjkarachaevo-balkarskijliteraturnyjyazyk. I chast' (na karachaevo-balkarskom yaz.) Nal'chik, 1998.
Статья поступила в редакцию 02.12.17
УДК 81'373.211.1
Bukharova G.H., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Bashkir State Pedagogical University n.a. M. Akmulla (Ufa, Russia),
E-mail: buharova_g@mail.ru
THE ROLE OF THE SUBSTRATE TOPONYMY IN STUDYING THE PROBLEMS OF ETHNOGENESIS AND ETHNIC HISTORY OF THE BASHKIRS. The substrate toponymy preserves the archaic vocabulary, which goes back to the depths of the centuries, and confirms the ancient contacts of the local population. Identification, systematic description and comprehensive analysis contribute not onlyto the solution of many topical linguistic problems, but also to clarify the issues of history, ethnogenesis, contacts between peoples, the interaction of languages and cultures, etc. The article reconstructs the substrate landscape terms of the Indo-Iranian and Finno-Ugrian origin, whichparticipate in the formation of Bashkir toponyms, as well as ethnonyms.
Key words: Bashkir language, Bashkortostan, toponymy, ethnolinguistics, etymology, Indo-Iranian substrate, Finno-Ugric substratum, ethnic contacts, ethno-toponym.
Г.Х. Бухарова, д-р филол. наук, доц., проф. Башкирского государственного педагогического университета
им. М. Акмуллы, г. Уфа, E-mail: buharova_g@mail.ru
РОЛЬ СУБСТРАТНОЙ ТОПОНИМИИ В ИЗУЧЕНИИ ПРОБЛЕМ ЭТНОГЕНЕЗА И ЭТНИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ БАШКИР
Публикация подготовлена в рамках поддержанного РФФИ научного проекта № 15-04-00414.
В субстратной топонимии сохраняется архаическая лексика, уходящая корнями в глубину веков, и подтверждающая древние контакты местного населения. Выявление, системное их описание и всесторонний анализ способствуют решению многих актуальных не только лингвистических проблем, но и выяснению вопросов истории, этногенеза, контактов между народами, взаимовлияния языков и культур и т. д. В данной статье реконструируются субстратные географические термины индоиранского и финно-угорского происхождения, участвующие в образовании башкирских топонимов, а также этнонимов.
Ключевые слова: башкирский язык, Башкортостан, топонимия, этнолингвистика, этимология, индоиранский субстрат, финно-угорский субстрат, этнические контакты, этнотопоним.
В башкирской топонимии находит отражение субстратная местная географическая терминология индоиранского и финно-угорского происхождения, участвующие в образовании башкирских топонимов, а также этнонимов. Субстрат (из лат. substerno - «подкладывать, подстилать») определяется как топонимический (языковой, этнический) слой, который не объясняется из современных языков, а принадлежит языкам предшествующих народов, отдельные элементы этого слоя сохранились в языке последующих поколений и более четко в географических названиях, не поддающихся этимологиям без специальных научных изысканий [1, с. 25].
Роль субстратной топонимии в изучении проблем этногенеза и этнической истории неоценима, потому что в них фиксируются этнические и языковые явления, свидетельствующие о ранее существовавших или исчезнувших народах, об их этноге-нетических связях с местным населением.
Еще в 50-е-годы прошлого века, раскрывая сущность языкового субстрата, В.И. Абаев пришёл к выводу о том, что языковый субстрат предполагает субстрат этнический. По его мнению, явление субстрата возникает в тех случаях, когда имеет место массовое усвоение коренным населением чужой речи в результате, скажем, завоевания, этнического поглощения, политического господства, культурного преобладания и пр. При этом местная языковая традиция обрывается, и народ переключается на традицию другого языка. Особо важным в вопросах трактовки субстрата является его вывод о том, что субстрат не есть понятие чисто лингвистическое, а явление субстрата предполагает этно-
генетический процесс, сопровождающийся определенными языковыми последствиями. Он утверждает, что выдающийся интерес проблемы субстрата заключается, именно в том, и это - одна из тех проблем, где наиболее очевидным и осязаемым образом история языка переплетается с историей народа (выделение - В.И. Абаева). Он приходит к выводу о том, что языковый субстрат предполагает субстрат этнический. Первый без второго не имеет смысла [2, с. 57].
В результате историко-лингвистических исследований башкирскими языковедами установлено наличие нескольких хронологических пластов в топонимии Башкортостана. Наиболее древним, «нижним» пластом считаются названия индоевропейского (иранского) происхождения и финно-угорские (пермские, угорские и волжско-финские) названия. «Средний» пласт составляют тюркские топонимы [3, с. 4].
Впервые на наличие в топонимии Южного Урала и Средней Азии субстратных топонимов иранского происхождения указал известный уральский топонимист А.К. Матвеев [4, с. 133 - 142]. Позднее его идея на материале топонимов Башкортостана была подтверждена в исследованиях Н.Д. Гариповой и Т.М. Гарипо-ва [5, с. 185 - 189], Дж.Г. Киекбаева [6, с. 115]. Географические названия с элементами даръя, зиргэн//ергэн, уаил, лабау, ман//мэн, мал, малыш, ра//рэ, рэз//эрэз, тэйрYK, узала, ятек и др. башкирские топонимисты относят к названиям древнеиран-ского происхождения. По их мнению, эти названия более или менее удовлетворительно могут быть объяснены с позиций современных персидского и осетинского языков [3, с. 3; 7, с. 5].
А названия с формантами бе$//би$, бигэш, ва, варяш//вэрэш, вас, вашаш, егэн, идэш, кэл, кэтеYш, кондорош, магаш, мар, мэйгэш, нвр, нарыш, нарыс, тор, твй, шакша, ыйык, ык, эри, эр, эйек они связывают с финно-угорскими языками и подчеркивают их близость к современным коми, мансийскому, хантыйскому и венгерскому языкам [3, с. 3; 7, с. 6]. Однако далеко не полный ряд названных топонимов можно отнести к финно-угорским языкам. Среди них имеются лексемы индоиранского и собственно тюркского происхождения: шакша, ыйык, ык, мэйгэш и др.
Неоценимую роль в определении языковой принадлежности субстратных топонимов, и свзяанных с ними этнонимов, играют труды известного башкирского языковеда тюрколога Дж.Г. Киекбаева. Происхождение этнонимов Дыуан и Табын ученый разъясняет на примере языков иранских, ираноязычных аланских племен, обитавших во II—IV вв. н. э. на Южном Урале. По его мнению, происхождение этнонимов Дуван (Дуваней) и Табын восходит к иранскому диван «совет, сбор, сборище», табын «круг, совет». Дж. Г. Киекбаев считает, что форма Дуван должна быть древнее, чем современная персидская форма диван и добавляет: «В китайских исторических картах, относящихся к III веку до н.э., мы имеем дело с формой Давань - со звуком а в первом слоге вместо у или и. Древнее ираноязыное государство Давань находилось в соседстве с Конгийским (хорезмийским) государством, южнее последнего, приблизительно на территории современного Узбекистана [8, с. 154 - 155]. Дж.Г. Киекбаев указал и на общие этнонимы башкир и венгров (дьярмат, йэне, кэси), раскрыл этимологию этнонимов "башкорт" и "венгр", возведя их к одному корню: венгр > вон угор > ун угор "десятиплеменные угры", башкорт> бэш угор "пятиплеменные угры", а элемент т в конце этого этнонима он считал обско-угорским показателем множественного числа [8].
Возможно, имеется основание отнести данные этнонимы как башкирам, так и венграм. Как пишет В.В. Бартольд, басджирт (пишется также башджирд, баштирт, башгирд и башкирд или башкурд) - арабское название народов башкир и мадьяр. Монахи венгерского происхождения, которые бывали там еще до появления татар, говорили Рубруку, что язык башкир (Pascatur) такой же, как у венгров. ... Замечательно, что даже во время похода 1849 г. русские казаки, как сообщают, называли мадьяров «башкирами» [9, с. 494, 495].
Интересно отметить, что этноним булгар Дж. Г. Киекбаев рассматривал в одном ряду с данными этнонимами. Учитывая закономерность звуковых переходов в тюркских языках, он доказал, что булгары - это бэшугоры. Здесь уместно будет привести его рассуждения: «Общетюркский звук л в чувашском языке соответствует звуку ш, например, общетюрк. алтмыш и чув. ултмал «шестьдесят»; общетюрк. беш, сибирско-татар. пиш, чув. пилек «пять» и т. д. Поэтому вполне закономерно, что наряду с этнонимом бэшугор-бэшгор мог образоваться и этноним бэлугор > бъл-гор > булгар». Происхождение слова кальчир в составе этнонима кальир-табынцев ученый объяснил на почве общеугорского кал «рыба», кал+чи «рыбак», калчир «рыбаки» (р - показатель множественного числа). Действительно, в финно-угорских языках kal или kol означает «рыбу вообще»: финское kala, мордовское, марийское, мансийское ко1 и др. По мнению Дж.Г. Киекбаева, название башкирского села Каварды имеет этимологическую связь с древневенгерским этноним кавар. Дж.Г. Киекбаев этноним салйугут (башк. Ь|алйот) объяснил как "оленевод", связывая с мансийским словом сали "олень", сали+иг "два оленя", сали +т "олени". Аллоэтноним башкир иштэк//истэк ученый возводил к этнониму остяк [8, с. 113 - 139]. Как утверждал Дж. Г. Киекбаев, этноним Йэнэй-Йенээ в древности могло иметь и форму Йэнег, так как переход звука г в звук й является закономерным для многих урало-алтайских языков, в том числе и для венгерского и башкирского. Этот этноним восходит к мансийскому слову йа-ныг «большой, огромный», в нанайских диалектах йанэй - в том же значении «большой». В башкирском языке древний звук г (f) также перешел в спирант й, ср., например, др. тюрк. угрэн, башк. ейрэн «научиться»; сравните еще: венг. сэг «гвоздь» и башк. сей - в том же значении. Переход дифтонга ай/эй в долгий гласный звук (например, йанэй > йэнее > йэнее) считается обычным фонетическим явлением. Таким образом, Дж.Г.Киекбаев на ярких примерах убедительно доказал происхождение этнонима йэнее-йэнэй от угорского (нанайского) слова йаныг-йанэй [8].
В 80-е-90-е годы прошлого века известные языковеды Т.М. Гарипов, А.А. Камалов, Ф.Г. Хисамитдинова обратили внимание на финно-угорский субстрат в башкирской топонимии, объяснили этимологию многих башкирских топонимов финно-у-
горского просхождения [10, с. 111; 12]. Однако данная проблема остается все еще малозученной.
В начале XXI века известный уральский топонимист А.К. Матвеев писал о том, что на Южном Урале господствует тюркская (башкирская) топонимия, которая образует верхний слой названий. И он особо подчеркнул, что башкирские ученые сделали немало в области изучения структуры и семантики тюркских географических названий, сама по себе тюркская топонимия изучена уже достаточно хорошо, проблему создают довольно многочисленные дотюркские названия, подступы к «расшифровке» которых серьезно затрудняются их переработкой в тюркской среде. По его мнению, интерпретация дотюркских названий может иметь радикальные последствия для реконструкции лингвоэтнической карты Южного Урала в древности. А.К. Матвеев, активно участвовавший в разработке и обсуждении двух труднейших вопросов, связанных с происхождением субстратной топонимии Южного Урала, а именно с поиском древневенгерских и иранских топонимических реликтов в этих местах, предложил ряд этимологий субстратных топонимов. Говоря об актуальности и сложности этой проблемы он отметил: ««прорывных» исследований в этой области пока нет. Однако фактов довольно много, и надо надеяться, что рано или поздно ключ к ним будет подобран» [13, с. 9].
Как известно из истории, во I I- I тыс. до н. э. существовала индоиранская общность - арийцы, предки современных индийских и иранских народов, которые оставили заметный след и на Южном Урале. Об этом нам свидетельствует башкирская топонимия. Протоиндоиранцы - предки индийцев и иранцев, называются «арья» (агуа). Арийцами в древние времена называли себя восточные индийцы. В наше время арийцами называют в основном иранцев. Происхождение этнонимического термина арий трактуется следующим образом:*апа-, *апа- «ариец; иранец» -из арийск. *апа-, *апа-, др.-инд. агуа- «ариец; принадлежащий к одной из высших каст арийского общества». Предположительно происхождение связывается с и.-е. *апо- «господин; свободный человек». Образование *апа- «ариец» считается производным от обозначения «гостеприимный хозяин дома, господин» (ср. вед. агуа- «хозяин дома» (ср. вед. агуа-, агуа-), связанного, в свою очередь с арийск. *ап- «чужак, чужой» (ср. др.-инд. ап- «незнакомец, чужой; пришелец; иноплеменник») с семантическим изменением через этап «чужак, не враждебный ведическому обществу и культуре», первоначальное значение *апа- «оказываю гостеприимство чужому» [14, с. 222]. Интересно отметить, что в современном башкирском языке сохранились некоторые значения слова арий, перечисленные выше. Так, например, в среднем говоре южного диалекта башкирского языка имеется слово арйа, которое употребляется в значении «чужой, чужак» [15, с. 25]. Элемент ар- присутствует и в родоплеменном названии «аргип-пеи». Так назывались в V веке до н. э. предки современных башкир. Как пишет Геродот, у подножия Рипейских гор обитает справедливейший народ - аргиппеи [16, с. 23]. Древние называли Урал Рипейскими//Рифейскими горами. В античных источниках говорится (в связи со скифами) о Рипейских горах, которые, вероятно, соответствуют Уралу. По Геродоту, Скифия имеет форму правильного квадрата. Южной границей «скифского квадрата» является море, а северной - мифические Рипейские горы, достигающие, по утверждениям некоторых авторов, небес. Рифей (греч.) - в мифологии это горная гряда, на которой спал бог снега и бурь Борей, имевший ледяное сердце. Поэтому Рипейские горы (Уральские горы) назывались также Гиперборейскими.
По мнению И.И. Соколова и С.Я. Лурье, аргиппеи - плешивые аборигены территории Башкирии - родственники башкир [17, 42 - 44; 18, с. 100]. Следует добавить, что древнебашкир-ское племя тазларцев (от таз «плешивый») Дж. Г. Киекбаев считал потомками аргиппеев [8, с. 116]. Вот какими благородными (по-башкирски «арыу») аргиппеи описываются Геродотом: «... как передают, ... лысые от рождения, ... говорят они на особом языке, одеваются по-скифски, а питаются древесными плодами, ...пьют сок под названием «асхи». Каждый живет под деревом, на зиму дерево всякий раз покрывают плотным белым войлоком. Никто из людей их не обижает, так как они почитаются священными (выделение наше - Г.Х. Бухарова). Они улаживают распри соседей, и если у них найдет убежище какой-нибудь изгнанник, то его никто не смеет обидеть. Имя этого народа - аргиппеи» [16, с. 242 - 243].
В структурно-семантическом отношении слово аргиппеи состоит из элемента ар- , который восходит к арья, арий и гиппея. Возможно, гиппея - греческое слово, обозначающее лошадь, от-
сюда ипподром, иппотерапия и личные имена греческого происхождения: Ипполит, Филипп, Ипполинария. Можно предположить о том, что аргиппеи - это арии - укротители лошадей. Элемент ар-, общий с башкирским и иранскими языками, имеется и в топонимии Республики Башкортостан: Арлар - село в Ишимбайском районе, от этнонима ар и аффикса множественного числа - лар; деревня Ариево (башк. Арый) в Дуванском районе. Но, как правило, этнонимический термин ар в тюркских языках Поволжья и Предуралья - татар, башкир и чувашей - связывается с удмуртами, так эти народы называют удмуртов. Автор этимологического словаря удмуртского языка В. И. Алатырев объясняет происхождение этнонима ar на почве индоиранских языков [19, с. 100 -101]. Родовое подразделение ар присутствовало и в составе башкирского племени йэнэй.
Список башкирских топонимов и связанных с ним этнонимов, которые объясняются на материале индоиранских языков, можно продолжить. По нашему мнению, башкирское родоплемен-ное название Упей (Эпэй) образовано от индоевропейского*ира «вода, река» и аффикса -эй. Как известно, башкиры племени упей, упейцы расселены в настоящее время на правобережье реки Уфа. Племя, занимавшее земли по реке Уфа (Уппа) (на старых картах, в частности, на карте России Н.Сансона 1688 года, название реки Уфы обозначено как Уппа) получило родоплемен-ное название Эпэй (упей). Сравните: Упай - правый приток Ра-узяка в Ишимбаевском районе, Упай яланы - поляна в Бурзян-ском районе, Уппа - река в Севастополе.
На материале ландшафтной лексики индоиранских языков можно объяснить происхождение башкирского топонима и этнонима бврйэн «бурзян». Как известно, бурзянцы, как и тамъянцы, катайцы, тазларцы, табынцы, дуванцы, юрматынцы, зилаирцы, салжугуты являются древними автохтонными башкирскими племенами. Архетипом слова бврйэн могло быть слово борджан, состоящее в структурно-семантическом отношении из иранского борджь "высота", "гора", "холм" и аффикса названий мест в иранских языках - -ан, таким же способом образовано и Иран, Соран, Каран и мн. др. В сочинениях арабских географов и историков IX-X вв. встречается этноним аль-бурджан, но в современном башкирском языке данное слово претерпело фонетические изменения: бурджан > берйэн. Такой звуковой переход характерен для данных языков: персидское джан «душа» в современном башкирском звучит в форме йан/йэн. Борджь или Альборджь, так назывались в западной Персии (Иран) различные горы [20, с. 53]. Как писал К.Риттер, bordi в парсийском переводе означает «возвышенный», который происходит от berezat, по-санскритски vrihat «великий, высокий». Действительно, в иранских языках *barzah- (ср. др.-инд. Barhas «сила, крепость») > ав. Barazah «вершина, гора; высота»; др.-перс. *bardah «высота» *barzan «высота» > ав. п. barazan «высота»; др.-перс. *bardan «высота, глубина» [14, с. 119]. Башкирский этнотопоним Борджан//Бврй-эн этимологизируется на примере индийских и иранских языков, где *barzan «высота». Жители данной местности или бурзянцы получили этноним от названия горного рельефа. Действительно, Бурзян - самый горный район Башкортостана, где изобилует длинные высокие горы, камни, скалы, утесы.
Башкирские реки Тере Танып (быстрый Танып) - р. прав. пр. Белой, Танып - рч., лев. пр. Большого Нугуша в Бурзянском р-не, возможно, образованы от индоиранских корней *dan и av/ aw/ ap «вода»; «влага», архетипическая форма Танып, возможно, была *Danap. Имеется башкирский этноним танып. Основная часть таныпцев проживают в селах Аскинского, Татышлин-ского, Балтачевского и Караидельского районов Башкортостана. Жители, сидевшие на берегу данной реки, возможно, получили речной этноним танып, среди которых выделяются родовые подразделения Су-Танып, букв. "водные таныпцы", и Кыр-Танып, букв. «полевые, степные или горные таныпцы». Этнотопоним Танып, архетипическая форма которого *danap образована от don, *dan- «река, вода». В индоиранских языках danu: ср. др.-инд. danu- «капающее течение, капающий; капель, роса», интерпретируется как «капающий» или как «дар (небес)». Восходит к и.-е. *danu-, от глагольного корня *da- «течь; текущий». Сравните: др.-инд. dhan- «бежать, течь» и образованные от него вед. dhdn-u-, dhan-v-a- «бежать, течь», от и.-е. *dhen- «бежать, течь», скиф. *don-, *dan- «река, вода» [14, с. 450]. Данный корень имеет широкий ареал распространения, а в башкирской топониии сохранилось в названии Авдон, которое можно объяснить как «водное течение», «водный поток». Второй компонент в этнотопониме Танып, который восходит к *danap, - av/aw/ ap имеет значение «вода»; «влага», «жидкость»: др.-ир. *ар-; авест. *ар-, др.-перс.
Api-, др.-инд. ара, ср.-перс. ар, перс. ab, занг. aw, гур. aw, бел. ар, тал. ov, гил. ov, маз. ow, афг. оЬэ, ягн. ар. каш. ow, най. ой, сив. av (ай), нат. ай «вода», вон., кохр., кеш., зефр. ow, семн. ow, copx. aw «вода» [13, с. 94]. От географического апеллятива av/aw/ ap «вода»; «влага» образованы башкирские гидронимы Авзян, Ав-рюз, Авяз, Авялаш, Авянаш, Авашла, Аврез и они объяснимы на почве индоиранских языков. Например, ЭYЖЭн (Авзян) - р., прав. пр. Агидели (Белой) в Белорецком, Бурзянском районах. По нашему мнению, ЭYжэн состоит из двух основ, которые восходят к индоиранскому av «вода» и zayin «рождаться», (которое соответствует башкирскому йэнлэнеY) т.е. место просачивания подпочвенной воды, место, где пробился источник. В курдском языке avzem «просачивание воды»; «родник, источник»; «болото, болотистое место». OYpe3 (Аврюз) - левый приток Демы в Альшеевском р-не; правый приток Белой в Кугарчинском р-не. Возможно, образовано от av/aw «вода» и рез «течь, литься». Название реки Рэз - левый приток Белой в Белорецком р-не
A.К. Матвеев объясняет от иран. рез «течь, литься» [21, с. 169]. Действительно, данное слово можно сравнить с др-ир. raz-, ав. raz-, raz- 'направлять', др.-инд. raj- 'направлять', лат. rego, нем. richten 'направлять' и т.д. [22, с. 14-18].Сравните: Эуерэз (Аврюз) - рч. в Балтачевском р-не, д. Ялангач; Эурэз каяhы - ск. в Кугарчинском р-не, д. Верхний Биккужа; Эурез тау - гора в Ми-якинском р-не, деревня Уршак-Башкарамалы, OYpe3maMax (Ав-рюзтамак) - деревня в Альшеевском р-не.
О древних связях башкир и венгров свидетельствует нам этнотопоним Кунашак. Кунашак - название села и одноименного озера в Челябинской области. А. К. Матвеев происхождение ойконима объясняет от башкирского куныш "ночлег", от куныу "ночевать". По его мнению, в тюркских языках -ак часто выступает как суффикс, указывающий на место, поэтому он толкует данное название как "Место ночлега" и добавляет, что здесь когда-то проходил караванный путь из казахских земель в пермские. На берегу озера путники останавливались на ночлег [23, с. 104 - 105]. Поскольку название Кунашак татары произносят в форме Кунчак, Р. Р. Гатауллин также объясняет от татарского кунчак как место ночлега [24]. Если учесть ареалы распространения названия Кунашак // Куншак и то, что Кунашак возникло как поселение на вотчинных землях башкир, то данное объяснение не соответствует истине. Как известно, многие башкирские топонимы имеют ареалы распространения в Венгрии. Там места компактного проживания венгерских кыпчаков (куманов или ку-нов) называются Надькуншаг, от венгерского надь "большая" и куншак; Кишкуншаг от тюркского кесе "малая" и куншак. Поэтому можно утверждать, что название Кунашак имеет историческую связь с кунами. На наш взгляд, второй компонент - ашак восходит к иранскому, авестийскому asah- "жизненное пространство, регион, местность, место", сравните: др.-инд. asa - "пространство, местность, место" [22, с. 241]. На картах 19-го и начала 20-го века название упоминается в также форме Кунсак. Следует добавить, что страна по-венгерски называется orszag, возможно, от ur//or "господин, государь" и szag, что восходит к иранскому asah - "место проживания". Таким образом, Кунашак можно объяснить как место поселения кунов (кыпчаков), место проживания, место жительства или страна кунов (кыпчаков).
По нашему предположению, одно из башкирских родопле-менных названий - ирэкте также может иметь связь с предками мадьяр. Об этом говорят исторические данные, относящиеся к V веку до н.э. Как пишет Геродот, «за будинами к северу сначала простирается пустыня на семь дней пути, а потом далее на восток живут фиссагеты - многочисленное и своеобразное племя. Живут они охотой. В тех же краях по соседству с ними обитают люди по имени иирки (выделено нами). Они также промышляют охотой и ловят зверя следующим образом. Охотники подстерегают добычу на деревьях (ведь по всей их стране густые леса). У каждого охотника наготове конь, приученный лежать на брюхе, чтобы меньше бросаться в глаза, и собака. Заметив зверя, охотник с дерева стреляет из лука, а затем вскакивает на коня и бросается в погоню, собака же бежит за ним. Над иирками к востоку живут другие скифские племена» [16, с. 242]. Среди них упоминаются и аргиппеи - предки современных башкир. По
B.В. Латышеву, иирки - предки мадьяр на севере Урала [16, с. 648]. Как известно, современные венгры искусно владеют конем. Возникает вопрос, этноним иирки не соответствует ли современному башкирскому этнониму ирэкте?
Башкирские археологи Н.А. Мажитов и А.Н. Султанова вслед за уральским археологом К.Ф. Смирновым считают, что название реки Яик (Йайык = Даик) происходит от этнонима даи [26].
Н.А. Мажитов пишет, что слово даик (даи, йайык, дахо) как этноним впервые упоминает Геродот в V веке до н.э. Действительно, у Геродата читаем: «Племен персидских много. Кир собрал часть из них и убедил отложиться от мидян. Вот эти племена, от которых зависят все остальные: персы, пасаргады, марафии, мас-пии. Из них самые благородные - пасаргады, к которым принадлежит также род Ахеменидов (откуда произошли персидские цари). (Возникает вопрос, не соответсвуют ли пасаргады благородным, священным аргиппеям-башкирам?!) Другие персидские племена - это панфиалеи, дерусиеи, германии. Все упомянутые племена занимаются земледелием, прочие же - даи (выделение - наше), марды, дропики - кочевники [16, с. 58]. Как видим, у Геродота даи - кочевое иранское племя. А Н.А. Мажитов племена даи (даик, йайык, дахо-массагеты) помещает в бассейне реки Урал (Яик) и считает тюркоязычными. На наш взгляд, слово даи, упомянутое еще Геродом в V веке до н. э., никак нельзя сближать со словом йайык. Божество Яик (Йайык) у тюркоязыч-ных народов связано с культом ыдукЕр-Суб. По нашему мнению, происхождение слова даи можно объяснить на почве иранских языков, где оно имеет несколько значений: *dаha- // 5ау 'человек; мужчина; народ', *daha- - название народа «дахи», отсюда, видимо, дахо-массагеты, букв. «народ массагетов» или же страна массагетов. В иранских языках, например, в ваханском 5ау, в согдийском 5ах 'муж, мужчина, человек', которые восходит к *daha-. В иранских языках *dahiu-: dahiau- имеет также значение 'страна, область, провинция; народ': например, авестиийское dahyu-: dahyav 'страна, область, край' (также 'народ; житель страны, края') [22, с. 286].
Библиографический список
Этнические связи башкир и индоиранцев, башкир и финно-у-гров, индоиранцев и финно-угров не могли не отразиться в башкирской топонимии. Наши исследования подтверждают ранее установленный башкирскими топонимистами хронологический пласт. Нами выявлен довольно большой пласт индоиранских и финно-угорских субстратных географических терминов, сохранившихся в составе топонимов, этнонимов, этнотопонимов, а также в нарицательной диалектной лексике башкирского языка. В них индоиранский пласт связывается с индоиранской мифологией, с образами индийской и иранской теонимии и демононимии, с географической терминологией, характеризующей особенности рельефа, ландшафта, водной сети и т. д. Некоторые положения и выводы автора были опубликованы в академических изданиях.
Наши выводы относительно индоиранского и финно-угорского субстрата в башкирской топонимии подтверждаются и археологическими данными. Старший научный сотрудник Института археологии РАН Т.М. Потёмкина подчеркивает особую актуальность вопроса о взаимодействии финно-угорских и индоиранских народов для Уральского и Западно-Сибирского регионов. По ее мнению, финно-угроязычное население, начиная с эпохи неолита и до современности, занимало огромную территорию южнотаежной и северолесостепной зон на протяжении от Финляндии до Иртыша, а ираноязычное - лесостепи и степи Евразии. Урал и прилегающие к нему районы (так называемый «Большой Урал») на протяжении нескольких тысячелетий оставались центральным стержнем огромных этнических массивов, своеобразным «котлом», где «варились» различного рода куль-турогенетические процессы [27].
1. Мурзаев Э.М. Очерки топонимики. Москва, 1974.
2. Абаев В.И. О языковом субстрате. Доклады и сообщения института языкознания АН СССР. 1956; 9: 57 - 69.
3. Словарь топонимов Башкирской АССР. Уфа: Башк. кн. изд-во, 1980.
4. Матвеев А.К. Древнеуральская топонимия и ее происхождение. Вопросы археологии Урала. Свердловск, 1961; Вып. 1: 133 - 142.
5. Гарипова Н. Д., Гарипов Т. М. Заметки об иранских элементах в топонимии Башкирии. Топонимика Востока. Новые исследования. Москва: Наука, 1964:185 - 189.
6. Кейекбаев Ж. Г. Башкорт теленец лексикаhы hsM фразеологияhы. ©фе: Башк. кит. нэшриэте, 1966.
7. Словарь топонимов Республики Башкортостан. Уфа: Китап, 2002.
8. Киекбаев Дж.Г. Избранные статьи. Уфа: РИОБашГУ, 2002.
9. Бартольд В.В. Работы по истории и филологии тюркских и монгольских народов. Перепеч. с изд. 1968 г. Москва: Вост. лит., 2002.
10. Гарипов Т.М. Родные наши языки. Живая память. Уфа: Китап, 1997: 211 - 230.
11. Камалов А.А. Башкирская топонимия. Уфа: Китап, 199 .
12. Хисамитдинова Ф.Г. Угорская субстратная топонимия на -ш=/-с в Башкирии// Проблемы древних угров на Южном Урале: Сборник статей. Уфа: БНЦ УрО АН СССР, 1988: 102 - 111.
13. Матвеев А.К. Топонимия Урала как памятник языка и истории. Известия Уральского государственного университета. Екатеринбург, 2001; 19: 7 - 11.
14. Этимологический словарь иранских языков. Москва: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2000; Том 1.
15. Башкорт теленец диалекттары hY?леге (Рэсэй Фэндэр академияhы. Эфе фзнни у$эгенец Тарих, тел hэм э^эбиэт институты). ©фе: «Китап», 2002.
16. Геродот. История. В 9-ти кн. Перевод Г.А. Стратановского. Москва: Ладомир, ООО «Фирма «Издательство АСТ>>, 1999.
17. Соколов И.И. Территория Башкирии и её население в свете историков древности. Уфа, 1933: 42 - 44. Фонд Ин-та истории, языка и лит-ры АН СССР.
18. Лурье С.Я. История Древней Греции. Ленинград, 1940; Ч. 1.
19. Алатырев В.И. Этимологический словарь удмуртского языка. А-Б. Ижевск, 1988.
20. Риттер К. Иран. Часть первая [единственная]. Перевел и дополнил Н. В. Ханыков. Санкт-Петербург: Издание Императорскаго Рус-скаго Географическаго Общества на счет капитала, пожертвованного П.В. Голубковым, 1874.
21. Этимологический словарь иранских языков. Москва: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2000; Том 1. Этимологический словарь иранских языков. Москва: Вост. лит., 2003; Том 2. b-d.
22. Матвеев А.К. Древнеуральская топонимия и её происхождение. Вопросы археологии Урала. Свердловск, 1961. Вып.1: 133 - 142.
23. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. Пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачеа. 4-е изд. стер. Москва: Астрель: АСТ, 2009.
24. Матвеев А. К. Географические названия Урала: Краткий топонимический словарь. Свердловск: Средне-Урал. кн. изд-во, 1987.
25. Гатауллин Р.Р. Историко-лингвистическое описание тюрко-татарской топонимии Южного Урала и Зауралья. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Казань, 2012.
26. Мажитов Н.А., Султанова А.М. История Башкортостана с древнейших времен до XVI века. Уфа: Китап, 1994.
27. Потемкина Т.М. Проблемы связей и смены культур населения Зауралья в эпоху бронзы. Российская археология. 1995; 1: 14 - 27.
References
1. Murzaev 'E.M. Ocherkitoponimiki. Moskva, 1974.
2. Abaev V.I. O yazykovom substrate. Doklady isoobscheniya instituta yazykoznaniya AN SSSR. 1956; 9: 57 - 69.
3. Slovar'toponimovBashkirskojASSR. Ufa: Bashk. kn. izd-vo, 1980.
4. Matveev A.K. Drevneural'skaya toponimiya i ee proishozhdenie. Voprosy arheologii Urala. Sverdlovsk, 1961; Vyp. 1: 133 - 142.
5. Garipova N. D., Garipov T. M. Zametki ob iranskih 'elementah v toponimii Bashkirii. Toponimika Vostoka. Novye issledovaniya. Moskva: Nauka, 1964:185 - 189.
6. Kejekbaev Zh. G. BashKort teleneH leksikahy h3m frazeologiyahy. ©fe: BashK. kit. nэshriэte, 1966.
7. Slovar'toponimovRespublikiBashkortostan. Ufa: Kitap, 2002.
8. Kiekbaev Dzh.G. Izbrannye stat'i. Ufa: RIOBashGU, 2002.
9. Bartol'd V.V. Raboty po istorii i filologii tyurkskih i mongol'skih narodov. Perepech. s izd. 1968 g. Moskva: Vost. lit., 2002.
10. Garipov T.M. Rodnye nashi yazyki. Zhivaya pamyat'. Ufa: Kitap, 1997: 211 - 230.
11. Kamalov A.A. Bashkirskaya toponimiya. Ufa: Kitap, 199 .
12. Hisamitdinova F.G. Ugorskaya substratnaya toponimiya na -sh=/-s v Bashkirii// Problemy drevnih ugrov na Yuzhnom Urale: Sbornik statej. Ufa: BNC UrO AN SSSR, 1988: 102 - 111.
13. Matveev A.K. Toponimiya Urala kak pamyatnik yazyka i istorii. Izvestiya Ural'skogo gosudarstvennogo universiteta. Ekaterinburg, 2001; 19: 7 - 11.
14. 'Etimologicheskij slovar'iranskih yazykov. Moskva: Izdatel'skaya firma «Vostochnaya literatura» RAN, 2000; Tom 1.
15. Bashv.ort telenet dialekttary hy^lege (RasajFender akademiyahy. 9fe fanni Y?ageneц Tarih, tel ham agabiat instituty). ©fe: «Kitap», 2002.
16. Gerodot. Istoriya. V 9-ti kn. Perevod G.A. Stratanovskogo. Moskva: Ladomir, OOO <<Firma «Izdatel'stvo AST>>, 1999.
17. Sokolov I.I. Territoriya Bashkiriii ee naselenie vsvete istorikov drevnosti. Ufa, 1933: 42 - 44. Fond In-ta istorii, yazyka i lit-ry AN SSSR.
18. Lur'e S.Ya. Istoriya Drevnej Grecii. Leningrad, 1940; Ch. 1.
19. Alatyrev V.I. 'Etimologicheskijslovar' udmurtskogo yazyka. A-B. Izhevsk, 1988.
20. Ritter K. Iran. Chast' pervaya [edinstvennaya]. Perevel i dopolnil N. V. Hanykov. Sankt-Peterburg: Izdanie Imperatorskago Russkago Geograficheskago Obschestva na schet kapitala, pozhertvovannogo P.V. Golubkovym, 1874.
21. 'Etimologicheskijslovar'iranskih yazykov. Moskva: Izdatel'skaya firma «Vostochnaya literatura» RAN, 2000; Tom 1. 'Etimologicheskij slovar' iranskih yazykov. Moskva: Vost. lit., 2003; Tom 2. b-d.
22. Matveev A.K. Drevneural'skaya toponimiya i ee proishozhdenie. Voprosy arheologii Urala. Sverdlovsk, 1961. Vyp.1: 133 - 142.
23. Fasmer M. 'Etimologicheskijslovar'russkogo yazyka. V 4 t. Per. s nem. i dop. O.N. Trubachea. 4-e izd. ster. Moskva: Astrel': AST, 2009.
24. Matveev A. K. Geograficheskie nazvaniya Urala: Kratkij toponimicheskijslovar'. Sverdlovsk: Sredne-Ural. kn. izd-vo, 1987.
25. Gataullin R.R. Istoriko-lingvisticheskoe opisanie tyurko-tatarskoj toponimii Yuzhnogo Urala i Zaural'ya. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Kazan', 2012.
26. Mazhitov N.A., Sultanova A.M. Istoriya Bashkortostana s drevnejshih vremen do XVI veka. Ufa: Kitap, 1994.
27. Potemkina T.M. Problemy svyazej i smeny kul'tur naseleniya Zaural'ya v 'epohu bronzy. Rossijskaya arheologiya. 1995; 1: 14 - 27.
Статья поступила в редакцию 30.10.17
УДК 82-3Чехов А. П.:792
Vakhrameeva A.I., senior lecturer, Altai State Institute of Culture (Barnaul, Russia), E-mail: avahrameeva@mail.ru
EVENT AND CANON AS TRENDS AND WAYS OF DEVELOPING DRAMATICS BY A.P. CHEKHOV. This work is part of a series of articles by the author dedicated to the study of a phenomenon of events in drama works by A. Chekhov. The main approaches to understanding the events in his plays, developed in literary criticism, theory and practice of theater, theatrical pedagogy, are considered. It is proved that the specifics of the event are the central problem of Chekhov's poetics: the attitude to the event, its interpretation, makes it possible to form various interpretations of Chekhov's texts. The history of the development of the "non-existent" dramaturgy is presented. Taking into account the specificity of the events, the analysis of the most famous productions of his plays is given. A look at the theater of Chekhov through the prism of the event, as the basic structure of the stage text, allows to focus on finding the model of the event, its relationship with the theatrical canon, and Chekhov' reading through the action.
Key words: new drama, A. P. Chekhov, scenic events, theatrical canon, technology, director's interpretation.
А.И. Вахрамеева, доц. Алтайского государственного института культуры, г. Барнаул, E-mail: avahrameeva@mail.ru
СОБЫТИЕ И КАНОН - ТЕНДЕНЦИИ И ПУТИ ОСВОЕНИЯ ДРАМАТУРГИИ А.П. ЧЕХОВА
Данная работа является частью цикла статей автора, посвящённых исследованию феномена событийности в драматургии А.П. Чехова. Рассматриваются основные подходы к пониманию события в его пьесах, сложившиеся в литературоведении, теории и практике театра, театральной педагогике. Доказывается, что особенности события являются центральной проблемой поэтики Чехова: отношение к событию, его трактовка позволяют сформировать различные интерпретации чеховских текстов. Взгляд на театр Чехова через призму события, как основополагающей структуры сценического текста, позволяет сконцентрировать внимание на поиске модели события, ее взаимоотношений с театральным каноном, прочтении Чехова действием.
Ключевые слова: новая драма, А.П. Чехов, сценическая событийность, театральный канон, технология, режиссёрская интерпретация.
Известный учёный-искусствовед, театральный критик XX -нач. XXI вв. Т. Шах-Азизова в одном из интервью на вопрос «что нового довелось узнать о Чехове?» ответила: «О самом Чехове - не слишком много. Скорее о нас, нашем времени, миропонимании, как все это через Чехова открывается. Ведь он для нас - источник самопознания. Самопоказа, наконец, если речь идет о театре. Вечное бремя Чехова» [1, с. 302]. В своё время появление драматургии А.П. Чехова стало событием, энергия, дыхание которого питает театральную мысль спустя столетие. Чеховская драма была несовместима с существующей на тот момент театральной системой. Открытие драматургии Чехова МХТ выявило новую сценическую выразительность, что было названо «театром настроения». Силуэт чайки стал навсегда эмблемой театра.
Т. Шах-Азизова рассматривает спектакли второй половины ХХ века сквозь призму канона, который «прикреплялся» к опыту МХТ. Первое правило канона - «драматизм повседневности». События теряют своё драматическое значение. «Быт и события не то, чтобы поменялись местами, - они уравнялись в своей жизненной значимости и в своих эстетических правах» [1, с. 18]. И.Н. Соловьева в предисловии к режиссерским экземплярам Станиславского пьес «Три Сестры», «Вишневый сад» отмечает: «Театр настроения» исходил из ощущения включенности человека в мир, токами которого человек пронизывается незаметно и постоянно». В постановке Художественного театра принцип «нового сценического развития «без толчков», «не сцепление драматургического механизма, а слияние, перетекание малых жи-
тейских событий» [2, с. 28]. Станиславский интуитивно первым вскрыл поэтику Чехова: «правда волнует своей неожиданностью, таинственной связью с забытым прошлым, с необъяснимым предчувствием будущего, особой логикой жизни, в которой, кажется, нет здравого смысла, которая точно глумится и зло шипит над людьми, ставит их в тупик или смеши. ... Все эти часто не передаваемые словами настроения, предчувствия, намеки, ароматы и тени чувств исходят из глубины нашей души, соприкасаются там с нашими большими переживаниями - религиозными ощущениями, общественной совестью, высшим чувством правды и справедливости, пытливым устремлением нашего разума в тайны бытия. Эта область точно пропитана взрывчатыми веществами, и лишь только какое-нибудь наше впечатление или воспоминание, как искра, коснется этой глубины, душа наша вспыхивает и загорается живыми чувствами» [3, с. 223 - 224]. Насытив сценический мир подробными обстоятельствами быта, театр создал на сцене саму фактуру жизни, «знакомую жизнь», в дальнейшем этот эффект поэтизации быта стал сдерживающим фактором, театральным штампом натуралистического Чехова. «Он утончил и углубил наши знания о жизни вещей, звуков, света на сцене, которые в театре, как и в жизни, имеют огромное влияние на человеческую душу. Сумерки, заход солнца, его восход, гроза, дождь, первые звуки утренних птиц, топот лошадей по мосту и стук уезжающего экипажа, бой часов, крик сверчка, набат нужны Чехову не для внешнего сценического эффекта, а для того, чтобы раскрывать нам жизнь человеческого духа. Как отделить нас и все, что в нас творится, от миров света, звука и
