CC BY
0
Вестник Томского государственного университета. История. 2024. № 89
Tomsk State University Journal of History. 2024. № 89
ПРОБЛЕМЫ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ PROBLEMS OF HISTORY OF RUSSIA
Научная статья
УДК 94/94(930.85)
doi: 10.17223/19988613/89/1
Роль Русской Православной Церкви в аккультурации народов Северного Кавказа
(середина XVIII - середина XIX в.)
Надежда Оскаровна Блейх
Северо-Осетинский государственный университет им. К.Л. Хетагурова, Владикавказ, Россия,
nadezhda-blejjkh@mail. ru
Аннотация. Предпринята попытка изучения одной из областей конфессиональной политики России на Кавказе -культурной составляющей деятельности Русской православной церкви. Делается вывод, что восстановление православия под руководством РПЦ в крае в середине XVIII - середине XIX в. было прогрессивным явлением, так как несло с собой аккультурацию горских народов, включающую приучение их к христианским ценностям, образованию, культовому строительству. Это обогащало культуру кавказцев, в результате чего появилась горская интеллигенция, вставшая на путь просвещения своих народов.
Ключевые слова: Российская держава, Северный Кавказ, аккультурация, просвещение, христианство, православие, церковь
Для цитирования: Блейх Н.О. Роль Русской Православной Церкви в аккультурации народов Северного Кавказа (середина XVIII - середина XIX в.) // Вестник Томского государственного университета. История. 2024. № 89. С. 5-14. doi: 10.17223/19988613/89/1
Original article
The role of the Russian Orthodox Church in the acculturation of the peoples of the North Caucasus (mid-18th - mid-19th centuries)
Nadezhda O. Blejkh
North Ossetian state University named after C. L. Khetagurov, Vladikavkaz, Russian Federation,
nadezhda-blejjkh@mail. ru
Abstract. The subject of this research is the activity of the Russian Orthodox Church, aimed at acculturation of the mountain peoples of the North Caucasus from the mid-18th to the middle of the 19th centuries. The goal is to analyze the role of the Russian Orthodox Church in the cultural construction of the North Caucasus in a specified period of time. The author considers the political-geographical, sociocultural determinants of the highlanders, contributing to the emergence of Orthodoxy.
The novelty of the claimed topic is seen in the author's attempt to explain the causes and conditions of the Russian Orthodox Church's cultural mission in the North Caucasus region with the help of little-known archival and narrative materials, which to some extent fill the gaps existing in Caucasian studies on this issue. When developing the problem, the main emphasis is placed on a systematic study of the goals of the religious institutions of Orthodoxy, the state of their spiritual values, the methods of enlightenment of missionaries who are examined on the spot from the halo of mountain peoples and the political and religious situation in the region. A special contribution of the author is that for the first time a historical and comparative study of acculturation of the Russian Orthodox Church in various ethnocultural environments - Ossetian, Ingush and Balkar - is proposed. Along with the introduction into the scientific circulation of new sources, an attempt is made to interpret the already known materials.
The methodological basis of the study were modern concepts about the epistemological admissibility of using the methods and principles of retrospective analysis. The latter include: the principle of science (attracting a multifaceted source base), the principle of objectivity (the inconsistency of the educational activities of the Russian Orthodox Church in the region), the principle of historicism (studying the history of the religious life of the mountain peoples before they became part of the Russian state). The research methods were problem-chronological, which allow one to study the histo-riographic analysis of the topic, to outline the main stages in the chronology of the studied processes and phenomena, and retrospective, which help to penetrate the historical past, to reconstruct the various stages in the missionary activity of the Russian Orthodox Church aimed at acculturation of the highlanders.
© Н.О. Блейх, 2024
The practical significance lies in the fact that the reconstruction of the cultural heritage of the peoples of the North Caucasus, brought in by the RSP, will help scientists overcome stereotypes regarding the spiritual values of ethnic groups in Russia and provide modern politicians with interesting material that will contribute to a thoughtful and balanced consideration of topical contemporary issues related to interfaith tolerance. Keywords: Russian state, North Caucasus, acculturation, enlightenment, Christianity, Orthodoxy, church
For citation: Blejkh, N.O. (2024) The role of the Russian Orthodox Church in the acculturation of the peoples of the North Caucasus (mid-18th - mid-19th centuries). Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Istoriya - Tomsk State University Journal of History. 89. pp. 5-14. doi: 10.17223/19988613/89/1
Введение
В наше время в России происходит модернизация всех сфер жизни общества. Преобразования касаются как социально-экономических основ, так и духовно-нравственных ориентиров. Большую роль в процессе духовной реконструкции нации играет религиозный фактор, который оказывает влияние на конфликтно-консенсусные отношения. Однако до сих пор не умолкают споры о роли и месте православия в социокультурной жизни страны, вызванные недостаточным знанием исторических фактов функционирования системы государственно-конфессиональных связей.
Вся история нашей Церкви свидетельствует о ее толерантности, которая была и остается отличительной чертой российского православия. Христианская церковь на протяжении многих веков стояла на защите нравственных устоев, в трудные годы являлась защитницей от всех бед и напастей. И в сегодняшних условиях борьбы с нацизмом вера в Бога стала тем маяком, который помогает многим людям обрести духовность и не утратить свою идентичность. Поэтому и мы обратились к идеям духовного обновления нации, ища в опыте прошедших лет ответы на вызовы современности.
Такая реверсия к духовной культуре и религиозным ценностям создает возможности для укрепления конфессиональных институтов и более глубокого изучения различных сторон религиозной жизнедеятельности полинациональной России в разные исторические эпохи. Здесь наиболее интересна культурная составляющая деятельности русского православия и его адептов в разных уголках государства, в его периферийных районах, одним из которых является седой Кавказ, являющийся представителем одного из древнейших очагов православия. Процесс установления христианской идеологии среди автохтонов края являет собой один из малоизученных периодов истории РПЦ.
Северный Кавказ отличается от других областей Российского государства неповторимым ландшафтом, психологической идентификацией, этнонациональны-ми традициями и обычаями и обладает полиэтнично-стью и религиозным синкретизмом. Большинство автохтонов, проживающих в национальных республиках края, исповедуют мусульманство. Исключение составляет только Северная Осетия. Христианскими областями считаются также Ставропольский и Краснодарский края, заселенные в основном православными людьми, которые до сих пор не утратили те культурные ценности, которые оставила им в наследство религия со времен своего появления в крае.
Сегодня изучение данной темы приобретает особую актуальность, так как рассмотрение опыта культурной деятельности РПЦ среди насельников края позволяет значительно расширить сформировавшиеся в кавказоведческой науке представления о процессах, относящихся ко времени вхождения горцев в состав Российской державы. Постановка вопроса предполагает преодоление сложившейся в историческом знании акцентуации на политических, экономических и социальных проблемах: в научное обращение вводится тематика, связанная с коммуникациями в культурной сфере между церковными институтами и горскими племенными объединениями, что дает возможность более полно раскрыть палитру взаимоотношений между центром и периферийным округом Российского государства.
Словосочетание «православная аккультурация» означает процесс внедрения религиозного учения в непривычную атмосферу или самобытный для нее ареал, а в нашем случае - принятие горцами ценностей христианской культуры, адаптацию к ней.
По данной проблеме имеется довольно обширная литература, представленная трудами дореволюционных (И. Беляев, П. Бутков, А. Васильев, Н. Калистов, М. Краснов, Ю. Кулаковский, Т. Люлье, И. Матвеев, Н. Царе-градский, В. Щербина, П. Услар и др.), советских (Х. Ар-дасенов, В. Дякин, Н.М. Никольский, Д. Гугкаев, М. Джанишвили, Б. Скитский, М. Тотоев, Т. Феофлак-това. Е. Хатаев и др.) и современных авторов (Н. Блейх, М. Данилюк, Л. Дзанагова, Т. Дзеранов, Ф. Кокаева, Ф. Кулиев, Е. Наскидаева, Р. Остапенко, В. Федоров и др.) [1. С. 45-46]. Особый пласт в изучении темы составляют труды представителей православия - митрополита Ставропольского и Бакинского Гедеона, епископа Кавказского и Екатеринодарского Германа, епископа Ставропольского и Екатеринодарского Владимира, архиепископа Харьковского Макария, епископа Майкопского и Адыгейского Пателеймона и др. [2. С. 10].
Во всех вышеперечисленных научных изысканиях рассматриваются правовые, миссионерские, политические аспекты деятельности РПЦ на Кавказе, однако не совсем полно освещается вопрос о ее роли в культурном строительстве края, оставляя исследователям возможность для дальнейшего размышления.
Обсуждение
Впервые православие проникло в северокавказский край из Армении, Албании, Византии, Грузии в начале первого тысячелетия н.э., а наивысшего подъема добилось в X-XП вв., когда к распространителям веры
присоединилась Русь. В 914 г. христианство приняло Аланское царство, и здесь возникла митрополия. Золо-тоордынское иго способствовало ослаблению религии, поэтому у народов Кавказа эпизодически вспыхивало желание возрождения христианства. Это стремление поддерживали православные государства Византия, Грузия, Россия, конфессиональные устремления которых были продиктованы большей частью политическими целями. После вхождения Северного Кавказа в социокультурное поле Российской державы и принятия подданства его народами приоритетные позиции заняла Русская православная церковь. Ей досталась тяжелая миссия: вера находилась в упадке, народы Кавказа повсеместно стали принимать ислам. Однако оставались еще «островки верности» в Осетии и Балкарии, где уровень осмысленности христианских догматов был высоким.
В исследуемом нами XVIII веке мусульманство еще не перешагнуло традиционных языческо--христианских воззрений, бытовавших у горских народов. В таких условиях появление идеи распространения православия в крае выглядело целесообразным и своевременным. Правительство видело в христианизации эффективное консолидирующее средство, могущее привести горские племена в лоно Российской империи. Для этого решено было укрепить свои позиции в крае при помощи христианских миссий. Миссионеры обошли весь Кавказ и встретили наибольшее понимание в Осетии и Ставрополье.
Заинтересованная важным стратегическим положением Северного Кавказа и его природными ресурсами, императрица Елизавета Петровна решила создать комиссию для отправки на Кавказ. Идею учреждения этого церковного института подали царице архиепископ Иосиф и архимандрит Николай. Духовные лица обосновали это тем, что «осетинцы издревле были христианы. То доказывают состоящие и поныне в жи-тельствах их каменные со святыми иконами церкви, к коим они охотно прибегают, и посты содержат и когда по случаю увидят какую христианскую духовную персону, с оною поступают ласково и желательно в дом к себе для посещения неотступно просят, и к принятию греческого вероисповедания весьма склонны, да и мольбищ идолопоклоннических у них нет, но не получая проповеди Слова Божия молитву творят, взирая только на небо» [3. Л. 29-30]. Их челобитная не осталась без внимания и была всецело поддержана российскими властями, стремившимися завоевать эту территорию, известную своим выгодным стратегическим положением, природными и человеческими ресурсами.
Однако не так просто было отправить духовную миссию на Кавказ: мешала внешнеполитическая обстановка. По Белградскому трактату Россия не имела права вторгаться в пределы края. Тем не менее нашелся выход из положения: посылка в Осетию лиц грузинского (а не русского) происхождения с миссией ни у кого не могла вызвать недовольства. Акт отправки проповедников-мигрантов послужил начальным звеном российской политики на Кавказе. Вскоре члены комиссии, руководимые архимандритом Пахомием, прибыли в христианскую Осетию. Они обосновались
в урочище Хускадаг, назвав свое поселение Осетинским подворьем; оно было весьма невелико и состояло из небольшой церквушки и избы. Основной целью церковной организации были христианизация горцев и приведение их к культурной ассимиляции с Россией.
Однако христианизация продвигалась слабо, что наглядно подтверждают мемуары современников и донесения начальствующих лиц. Так, академик Юлиус Генрих Клапрот вспоминал: «Все их обращение ограничивается крещением. Многие повторяли этот обряд вследствие того, что окрещенным выдавалось за счет государства 12 аршин грубого полотна на сорочки и штаны, две высушенные севрюги и один латуневый крест, однако о христианстве горцы ничего не узнавали кроме того, что они называли себя христианами и умели делать знак креста» [4. С. 24]. «Работа Осетинской комиссии показала 2 085 душ обоего пола, обращенных в христианство. Однако обращающихся удостаивали Св. Крещением с чрезвычайной поспешностью и дабы склонить их к принятию сего таинства употребляли средства более мирские, нежели духовные. А тем самым не исполняли в точности возложенного на них звания», - писал сенатор Петр Бутков [5. С. 76]. «Нельзя не заметить чрезвычайно важной ошибки, сделанной проповедниками при самом начале действия ея: народу полудикому, в коем рассудок не есть путеводитель страстей, от природы жадному к прибыли и по скудости природных средств живущему в крайней нищете, для успеха действий своих она проповедовала свободу и неповиновение властям, законами утвержденными, а также и уничтожение платежа податей в пользу правительства для тех, кои примут христианство», - докладывал начальству статский советник А. Якушев [6. Л. 933]. Этими документами очевидцы рассказывают о заурядном подкупе жителей. Понимая нецелесообразность траты казенных средств, власти вскоре такой способ обращения решили отклонить. Наставникам разъяснялось, что механическое приращение числа новообращенных должно перерасти в фактическое, т.е. проповедники сами должны разделять проповедуемые ими взгляды. Это было нелишне, так как грузинские проповедники больше приторговывали рыбой и промышляли приисканием провожатых по кавказским горам, в которых бесчинствовали абреки.
Сам же Пахомий в отчете императрице о деятельности Осетинской духовной комиссии писал: «...в священниках имеется тамо нужда для отправления божественные службы и протчих потребностей и повелено б было мне на первый случай хотя пять человек священников, а церковных служителей потребное число. А в Осетии ныне имеется церковь в Куртатинском уезде - полотняная, походная, вторая церковь в Захин-ском уезде, походная, во имя богоявления Господня, третья церковь в Дигории, каменная, в Осетии в разных местах и уездах оного народу... докрестилось числом более тысячи душ и для них потребно церквей, священников и протчих церковных причетников...» [7. Л. 855].
Деятельность духовной комиссии параллельно распространялась и на соседей осетин - ингушей, которые считали, что только путем крещения они могут рассчитывать на экономико-политические привилегии,
такие как решение земельного вопроса и защита от внешних врагов. В 1756 г. произошли массовые крещения вайнахов, просивших «в какой милости осетинцы и под покровом всемилостивейшей нашей государыни обретаютца и свободно приезжают в Кизляр, в такой же милости и под покровом их, киштинцев, иметь и свободно ж в Кизляр им ездить дозволить» [8. Л. 4]. Этим актом достигалась двусторонняя выгода: вайна-хи добились права беспошлинной торговли в Кизляре и получили равнинные земли, а русские, переселяя новообращенных горцев, укрепили свои южные границы «ради скорейшего усиления Кизлярского края против тамошних варварских народов» [9. Л. 12]. Процесс миграции сочетался с выдачей денежного пособия переселенцам: владетелям по десять, а простым по пять рублей на каждую семью», - горцы же за это «обесча-ли для обучения грамоте и познания нужных артикулов детей своих отправить в Моздок» [10. Л. 7].
Здесь мы видим тесное взаимодействие политики и культуры. Посредством политических устремлений русское руководство прививало горцам российские ценности. В «Инструкции по обращению с горцами» излагалось: «...завися от отношений политических и обстоятельств, более или менее благоприятных, также случаев неожиданных, рассмотрение коих не подлежит предмету сему, средства сии не могут быть определены положительно; но есть некоторые заслуживающие особенного внимания и долженствующие быть приведенными в исполнение совокупными усилиями властей духовной и военно-гражданской; таковы суть учреждение училищ для образования горцев; установление письмен для господствующих в горах наречий и, наконец, перевод на оный, как необходимый для христианина, книг церковных, так равно и кратких удобно-понятных исторических рассказов, в особенности о России, и других начальных полезных сведений» [11. Л. 3 об.]. Здесь конкретно говорится, что политическая пропаганда должна была быть связана с просветительской посредством расширения знаний автохтонов.
Для этих целей в 1753 г. миссионеры предприняли попытку учреждения духовной школы при Осетинском подворье. Известны донесения архимандрита Пахо-мия, человека всесторонне образованного, Св. Синоду об обучении горских детей: «Я с прежде взятых. малолетних три человека уже грамоте совершенно мною и моим коштом обучил, из которых один в Астрахань мною привезен был, во иерея посвящен и в Осетию отправлен, а двое к тому еще обученные приготовлены к посвящению» [12. С. 39]. Церковные руководители одобрили проект Пахомия, сказав, что школа должна будет выпускать пастырей. Однако этому желанию не суждено было сбыться. По политическим причинам в 1764 г. школу решено было перенести в Моздок.
Еще одним видом просветительской деятельности членов комиссии были перевод и издание книг. Они стали основоположниками осетинской книжной литературы. Об этом мы узнаем из рапорта Пахомия 1753 г.: «От Св. пр. синода постановлением велено было нам, нижайшим, грузинское божественное писание переводить на осетинский язык с употреблением грузинских
литеров, о чем мы, нижайшие, и стараемся, и некоторые уже стихи из божественных писаний нами на осетинский язык и переведено» [13]. В те времена вся трансфертная литература печаталась в грузинской типографии. Профессор М. Джанашвили нашел свидетельства этому: «В царствование Ираклия II стали появляться богослужебные книги на осетинском языке, печатаемые в царской типографии грузинскими церковными буквами с добавлением некоторых знаков, свойственных осетинскому. Первая такая книга вышла из печати в 1753 году» [14. С. 64].
Здесь уместно сказать, почему первые осетинские книги стали выходить на основе грузинской графики, а не русской. Тому имелось несколько причин. Во-первых, пионерами осетинской книжной литературы явились духовные лица грузинской национальности; во-вторых, церковно-славянские буквы осетинам в те времена были неизвестны, тогда как грузинская письменность им была знакома (об этом свидетельствуют грамоты осетинам от грузинских царей); в-третьих, социально-экономические и духовные связи с Московским государством тогда были весьма слабыми, а грузины являлись ближайшими соседями осетин; в-четвертых, сдерживающим фактором был Белградский трактат, запрещавший России любые вмешательства на Кавказе, и печатание церковно-славянским шрифтом могло бы усложнить внешнеполитическую ситуацию (только после подписания Кучук-Кайнарджийского мирного договора (1774) Россия смогла открыто демонстрировать свои позиции на Кавказе).
Вскоре на комиссию стали обрушиваться несчастья -как внешние (Порта выдвинула России ультиматум за незаконное вторжение на кабардинские земли), так и внутренние (убийство архимандрита Григория и последующее разорения кабардинцами Подворья). Это подтолкнуло в 1771 г. Св. Синод, в ведении которого была данная миссия, назначить ее руководителем русского протопопа Афанасия Лебедева и перенести место пребывания Комиссии в город Моздок. При этом А. Лебедеву вменялось в обязанность осетинских и ингушских людей учить законам и иметь за ними присмотр [15. С. 289]. В свою очередь, начальствующий Духовной комиссии поручил полковнику Гаку в короткие сроки организовать школу начального порядка для обучения горцев православному закону и российской грамоте. Во исполнение этих целей решено было восстановить открытую еще Пахомием Моздокскую школу, которая обветшала и была в жалком состоянии, о чем и было доложено императрице: «Ныне при обветшании и разрушении школьных покоев остались ученики без пристанища и скитаются по разным домам у поселившихся осетинцев и претерпевают крайнюю бедность и недостаток, не имея ни обуви, ни рубах по причине отбираемого у них жалованья отцами и родственниками во время их в Моздок приездов, для чего не только по городу, но и в школу ходить не могут; к чему и отведена деревянная изба, в которой летом от течи, а зимою от угаров великое беспокойство и ученикам и учителям причиняются» [16. С. 83].
В ответ на это послание Елизавета Петровна обязала генерал-губернатора Астрахани Ивана Якобия срочно
привести школьный корпус в порядок. Она утверждала: «.нет лучшего способа по обстоятельствам осе-тинцев и ингушевцев и прочих горцев учинить их прямыми христианами и к здешней стороне приверженным, как просвещением из них молодых людей» [17. Л. 7]. Данное образовательное учреждение правительством воспринималось как важный стратегический объект, имеющий богатый культурный ресурс утверждения православной веры, что было немаловажно, так как соседняя Кабарда предпринимала неоднократные попытки усиления ислама. Имелись случаи, описанные игуменом Григорием, когда «адыги присылали от себя к тем осетинцам человека с увещеванием, дабы они не могли детей своих в российские руки отдавать, потому что если оне такую отдачу учинят, то дети их... в России останутся, и обратно возвращены к ним не будут» [18. Л. 6].
Для ликвидации подобных слухов было решено выдавать всем воспитанникам стипендию со своеобразной дифференциацией - детям простых людей 3 рубля, детям знатных фамилий 5 рублей. Ответственными за школу назначались комендант Кизляра и губернатор Астрахани. Первым директором школы был архиепископ Пахомий, а после него - игумен Григорий, которому было поручено проводить набор учеников, что оказалось нелегким делом. Напуганные горцы боялись отдавать свою детвору на обучение. В первый год после открытия школы Григорий, руководствуясь приверженностью родителей российскому курсу, зачислил 7 человек. История сохранила их имена: Андрей Бита-ров, Иван Елиханов, Павел Давыдов, Феофан Карабу-гаев, Пётр Париев, Харитон Хетагуров, Христофор Хетагуров. На протяжении остальных лет функционирования школы количество детей доходило до 46 человек [19. Л. 12].
Основной целью учебного заведения была подготовка грамотных священников, лояльных к российской власти, из местного населения, поэтому обучение в нем было примитивным. Преподавались лишь основы русской и осетинской грамоты, чтение. Основной упор делался на толкование духовных книг и церковное пение, «дабы осетинцы обучены были грамоте на российском, а не на другом каком диалекте... дабы из осе-тинцов могли быть достойные к производству в духовные чины и к употреблению в должности переводческие» [20. Л. 18 об.]. Как видим, по замыслу церковного ведомства, выпускники должны были стать либо священнослужителями, либо переводчиками и привлекаться к работе в Духовной комиссии. Для «увеличения учености» наиболее смышленые воспитанники отправлялись в Астраханскую духовную семинарию.
По понятным причинам методика обучения в Моздокской школе нуждалась в существенной коррекции: «Учебное заведение Комиссии в Моздоке, если бы оно было общеполезным и его доходы разрешали бы более значительную подготовку, могло бы явиться основой преобразования этой нации. А для этого учащихся следовало бы учить не только молиться по псалтырю, но и другим более полезным вещам», отмечал полковник Л.Л. Штедер [21. С. 37]. Но все-таки вклад этого первого учебного заведения в культурное строитель-
ство края был несомненен: в его стенах открылась первая типография, выпускавшая учебники и церковную литературу на русском и местном диалекте; оно явилось источником первой плеяды осетинской интеллигенции, знавшей русскую грамоту и являющейся проводниками российской политики.
Первая духовная российская школа просуществовала 30 лет и была закрыта в 1793 г. из-за восстания шейха Мансура, мешавшего доставке детей в учебное заведение. Причины закрытия хорошо объяснил просветитель и литератор К.Л. Хетагуров: «Немногое могла совершить в то время Моздокская комиссия для успешного распространения евангельского учения, но если принять во внимание, что ею отпечатана первая церковная книга на осетинском языке, создано несколько церковнослужителей из природных же осетин, то и эти результаты нужно признать довольно значительными. Судя по времени и обстоятельствам тогдашней боевой жизни края» [22. С. 56].
Действительно, крещение горцев проходило весьма непросто. Однако известно, что в период с 1771 по 1792 г. Осетинская духовная комиссия обратила в веру 6 657 горцев. В это время были окрещены осетинские владетели Петр Цаликов, Курман Кубатиев, Ахмет Дударов, Айтек Туганов, Кайтук и Максим Дударовы, Соломон Гуриев, Созрук Аристанов и др. Все окрестившиеся получили различные чины и привилегии, а российская самодержица дала поручение управляющему главе И.В. Гудовичу: «Почитая обращение сих народов в христианство и в политическом виде для нас полезным, поелику большая часть их обращалась бы в магометанство, тем более находим их достойными всякого внимания и всякого о них призрения и попечения» [23. Л. 15].
Что касается ингушей, то их обращение в православие приостановилось в связи с угрозой кабардинских владетелей. Об этом факте еще в 1773 г. сообщало Екатерине Святое ведомство: «В киштинском народе в минувшую осень зделалось смятение таковое, а имян-но: Большия Кабарды владельцы, злобствуя на них в том, что они, отринувши их подданство, отдались в полное защищение ея императорского величества и принимают крещение, отогнали у них полторы тысячи скота, а потом и войну объявили, прислав к ним обнаженную стрелу с тем изъявлением, чтоб всех их попленить и жилища их сожещи. Затем они и священников наших от себя выслали честно, чтобы и они с ними не погибли. И так в том народе теперь крещение остановилось» [24. Л. 56]. Но не исчезло стремление ингушского народа к образованию. Православное ведомство они просили о принятии детей во Владикавказское духовное училище и даже давали расписки, что по окончании его обязуются отдать ребят в священники. Помимо Владикавказского училища ингушские дети получили право на образование в крупных российских городах -в Ставропольской классической гимназии, Воронежской военной гимназии, Краснодарской реальной прогимназии и т.д.
Одновременно с крещением ингушского народа российские власти обратили внимание на чегемцев и балкарцев, которые были адептами «религии идолопо-
клоннической. А посему необходимо было у них ввести религию христианского закона, как у осетинцев и прочих около Владикавказа смежных народов» [25. Л. 34]. Данный факт стал возможен с учреждением Моздок-ско-Манжарской епархии (1793-1799) во главе с архимандритом Гайозом Бараташвили, образованной на месте Осетинской духовной комиссии.
Помимо этого Гайозу вменялось в обязанности наравне с христианизацией населения содействовать возведению церквей и монастырей «для обучения юношества тамошнего обоего пола закону и мастерством в общежитии потребным» [26. Л. 12]. Для этого ему следовало «прилагать свое попечение к Моздокской школе с тем, дабы учение в ней происходило с желаемым успехом, в пристойном порядке и удовольствии их пищею и одеянием, стараясь и об умножении оных согласными расположению тамошних жителей средствами» [27. Л. 1-2]. Что касалось реставрации старых храмов и постройки новых, то он должен был рассматривать это на основании пожелания жителей. В бытность Гайоза только в одном Моздоке было открыто 3 православных и 2 григорианских храма. Всего при нем было основано 75 церквей, в том числе 2 соборных, 53 приходских и 20 молитвенных домов [28].
К тому же владыка Гайоз прилагал немало усилий в борьбе с ненадлежащим поведением священников. Если он замечал у кого-нибудь из них пьянство, то обещал тому расстрижение и отдачу на военную службу. Вместе с тем владыка заботился об улучшении жилищно-бытовых условий своего клира, не забывая ни на минуту о своей культурной миссии. Всестороннее образованный, он перевел на дигорский диалект «Начальное учение человеком, хотящим учитися книг Божественного Писания», в Пензе просветитель помог основать семинарию и встал во главе нее в первое, самое трудное время ее существования. Однако, несмотря на заслуги Гайоза, епархию расформировали, а православные городов Моздок, Кизляр, Георгиевск, Александров и Ставрополь были присоединены к Астраханской епархии.
С закрытием Моздокско-Маджарской епархии многие горцы, оставшиеся без должного попечения, стали обращаться в ислам, чему немало способствовало соседство с Кабардой. Известно немало случаев, когда адыги грабили церкви и изгоняли священников. Чтобы подобное больше не повторялось, в 1800 г. архиепископ Платон Любарский (1738-1811) вменил в обязанность всему православному клиру в воскресные и праздничные дни читать прихожанам «катехизические проповеди с ясным снисходительным понятию слушателей толкованием» и написать по три заповеди, произнося их с амвона «непременно наизусть» [29. Л. 11].
Одновременно с этим решено было открывать школы грамотности. Подобным образом было учреждено две школы - в Моздоке и Кизляре, и два духовных училища - в Георгиевске и Кизляре. Сам же благочинный Платон Любарский обязал духовные правления прислать в Астраханскую семинарию для обучения детей церковнослужителей, имеющих возраст от 10 до 15 лет. Однако духовные лица под разными предлогами
старались уклониться от такого предложения. В итоге набралось всего 7 мальчиков. Тогда вышло предписание о наборе в семинарию «пристроившихся к месту детей», т.е. тех, кто уже занимали низшие церковные должности.
Отсутствие желания обучать детей в Астраханской гимназии священнослужители объясняли дальностью, небезопасностью дороги, скудным содержанием. К тому же широко было распространено мнение, что духовный сан можно получить и без окончания учебного заведения, благо много мест оставалось вакантными. Пополняли эти ряды обычно дети духовных пастырей. Их вместо обучения готовили к служению. «При церкви моего прихода причетнические места состоят праздны. А как у меня есть два сына - Иван 11 лет и Николай 9 лет, то и прошу определить их - одного дьячком, а другого пономарем» [30. Л. 5], - читаем мы в прошении батюшки Московитской церкви. Из-за нежелания учиться духовные лица в большинстве своем были полуграмотными. К тому же они потворствовали нравственным грехам своей паствы, порожденным суровостью военного времени и отдаленностью от епархиальных центров.
Начало XIX столетия в развитии православной культуры у горских народов было отмечено рядом знаменательных событий. В этом плане отметим выдающуюся подвижническую деятельность протоиерея Черноморского войска Кирилла Васильевича Россинского (17741825 гг.), попавшего на Северный Кавказ в 1803 г. Благодаря своим незаурядным способностям отец Кирилл завоевал уважение черноморских казаков, многих из них самолично стал обучать церковному ремеслу и отправлять на служение в уже имеющиеся и вновь строящиеся церкви, которых в его правление было образовано 27.
Однако Отец Кирилл был известен не только возведением храмов. Он сыграл огромную роль в просветительской деятельности и тем самым завоевал звание «просветителя Черноморского края» [31. Л. 2-9 об.]. Стараниями Благочинного Екатеринодарская начальная школа, доселе влачившая убогое существование, была переоборудована в 1806 г. в уездное училище. Содержанием этого учебного заведения стал заниматься войсковой штаб, выдавая каждый год приличную по тем временам сумму - 1 562 рубля. Сам Кирилл Васильевич встал во главе этого училища. Вскоре оно снискало славу среди горцев своим педагогическим составом (многих учителей Кирилл пригласил из центральных городов России) и приличной методической базой, для чего Кирилл сам разрабатывал пособия для обучения. В итоге через 5 лет в стенах школы появился гимназический класс, который стал основой появления гимназии, о которой мечтал протоирей.
Она открылась 17 мая 1820 г. Гордостью этой гимназии стала библиотека, в которой помимо учебных пособий и церковных книг имелись и светские, которые заказывала войсковая канцелярия. В гимназии помимо основных дисциплин преподавались экономические - политическая экономия, коммерция, «изящные» - риторика, история, военные - артиллерия и фортификация. Кирилл хотел добавить к ним еще и турецкий язык, но преподавателя не нашли.
Для гимназии нужен был контингент учащихся, для чего еще раньше решено было открыть духовно-приходские школы начального порядка. И такие учебные заведения появились в 1818 г. в станицах Щербиновке, Брюховецкой и Темрюке. Они содержались на средства зажиточных граждан и войскового комитета. Для улучшения образования в них Кирилл ввел преподавание латинского языка и нотного пения. Через год к этим школам прибавились прогимназии в станицах Леуш-ковской, Риговской, Кущевской, Темрюке, Медведов-ской и Пластуновской и духовное училище в Гривном [32. Л. 80].
Сам же Кирилл Россинский сотрудничал с известными журналами «Украинский вестник», «Соревнователь просвещения» и состоял в просветительских организациях: Харьковском обществе наук, Петербургском вольном обществе любителей российской словесности, Московском императорском человеколюбивом обществе. Его перу принадлежат «Краткие правила российского правописания», увидевшие свет в 1815 г. и дважды переизданные в Харькове. Таким образом, стараниями просветителя Кирилла Россинского построено свыше 27 храмов, организован войсковой хор церковных певчих, учреждено 10 церковно-приходских школ в казачьих станицах и основано три училища в Екатеринодаре - войсковое, духовное и начальное, ставшее первой гимназией в крае, что явилось значительным достижением для развития горской культуры.
В 1814 г. возобновилась деятельность Осетинской духовной комиссии, состоящей из 12 священников и 5 светских лиц. Ее главой был поставлен грузинский архиепископ Досифей (Пицхелаури) (1774-1830). Этот церковный институт начал работу в Тифлисе с христианизации южных осетин. Вскоре там обратились в православие 14 219 душ. Комиссии каждый год выделялось 28 тысяч рублей на подкуп влиятельных горцев [33. Л. 5-6]. Помимо этого, ее члены занимались сооружением и восстановлением храмов, переводом богослужебных книг. Досифей дал указание миссионерам «идти на дело для благовестия без малейшей огласки и без конвоя и выдавать себя не за посланных от правительства, но за простых странников, желающих всем человекам спасения. Не преподавать крещения спешно, но удостоверяться многими опытами в искренности обращения» [34. С. 71]. Такое отношение к горцам было обусловлено тем, что учение Христово стало проповедоваться жителям труднопроходимых ущелий вдоль стратегически важной для России и всего Кавказа Военно-Грузинской дороги - грузинам-мтиулам, гудамакарцам и осетинам. Несмотря на то, что проповедническая деятельность архиепископа До-сифея в Осетии была успешной, его идея о конфискации богатых имений в пользу казны провалилась, и Досифей был смещен с занимаемой должности.
Наибольшего успеха Осетинская комиссия добилась под руководством владыки Феовилакта (1765-1821): за 1817-1822 гг. в христианство было обращено 47 100 человек, построено и реконструировано 29 православных святилищ. Службы велись на трех языках - грузинском, армянском и греческом [35. Л. 15]. Преосвященный привлек к просветительской деятельности И. Ялгу-
зидзе (Габараева; 1770-1830), который перевел на осетинский язык букварь-молитвенник, Евангелие, создал два алфавита: один - на основе светской графики, другой - грузинской церковной [36. С. 254].
В 1822 г. Синодом было принято решение о продолжении миссионерства в Балкарии. Для этого архиепископ Иона, обращаясь к «проконсулу Кавказа» А.П. Ермолову, отмечал: «Между горскими народами, окружающими Грузию, остаются в язычестве бассияне и ингуши. Оба этих народа, по удостоверению миссионеров Осетинской духовной комиссии, к ним отправлявшихся, склонны к принятию христианства, но боятся обиды от черкес». Однако главноуправляющий ответил, что еще не пришло время, «ибо народ сей по-прежнему остался во мраке безбожия. Просвещение народов сих светом Евангелия надо предоставить до времени особенной благодати божьей» [37. Л. 67].
Сами члены Духовной комиссии отмечали, что истинной христианизации среди местного населения можно добиться только подготовкой из их детей священнослужителей. Для этого в 1824 г. были открыты уездные духовные училища сразу в нескольких кавказских районах: в Ставрополе, Моздоке, Екатеринбурге.
Следующим этапом продвижения православия стало учреждение 16 января 1843 г. Кавказской епархии, получившей название Ставропольской. Впоследствии от нее отмежевались Владикавказская и Сухумская митрополии. Сфера деятельности Ставропольской епархии распространилась на адыгские народы, проживающие в Майкопской области. Именно оттуда началось введение школ русской грамоты, целью которых явилось, по словам атамана Кубанской области, «просвещение горцев в духе православия» [38. Л. 2 об.]. Однако открытые школы Джерокаевская, Егерохаевская, Калмонарская, Ходзьская, Хатукаевская, Хачимзиев-ская, где арабский язык вели старшие аульные эфенди, не знающие основ православия и русского языка, не отвечали требованиям и вызовам времени. К тому же население до конца не понимало, почему оно должно было материально обеспечивать такие школы. Этот факт нашел отражение в рапорте инспектора народных училищ Кубани: «Во всех этих школах учителями состоят лица, далеко не подготовленные не только вести эти школы в миссионерских целях, но даже удовлетворительно простое обучение инородцев русскому языку» [39. Л. 12 об.].
Действительно, школы грамоты были известны низким уровнем преподавания и изучения православного Закона Божьего. Это едва не явилось причиной возмущения местных жителей, которые и так с большой неохотой под принуждением местной администрации отправляли туда своих детей. Известно, что население аула Ульский отстранилось от помощи миссионерской школе, узнав, что та находится на пансионе православного ведомства.
Инспектор народных училищ, видя такое положение дел, справедливо посчитал, что школы русской грамоты не выполняли возложенной на них просветительской миссии. К тому же они обходились казне дорого. Это осознали и в Петербурге. Вскоре, в конце
XIX в., вышло «Положение о церковных школах», где наряду с общими рекомендациями по устроительству духовного образования указывалось, что русские школы грамоты могут учреждаться только в православных районах [40. С. 96]. У адыгских народов эти школы сразу же исчезли, а преподаватели, работавшие в них, были с позором изгнаны и едва не избиты. Такая же картина происходила и на Восточном Кавказе. Православные школы не прижились среди местного мусульманского населения и потому были ликвидированы.
Заключение
Подводя итог, отметим, что впервые православие проникло в Северокавказский край из Армении, Албании, Византии, Грузии в начале первого тысячелетия н.э., а наивысшего подъема добилось в Х-ХП вв., когда к распространителям веры присоединилась Русь, которая преследовала цели не столько культовые, сколько политические. Поэтому религия горских народов на протяжении нескольких веков претерпевала смены различных верований, приведшие в итоге к синкретизму (смеси язычества и христианства). После присоединения северокавказских земель к Российскому государству (середина ХУШ - середина XIX в.) и появления здесь славянских, украинских и казачьих поселений в крае начинается самый плодотворный период экспансии православия.
Наибольший успех в деле аккультурации народов Северного Кавказа миссионеры РПЦ имели в Осетии. В Ингушетии введение православия не означало особых перемен в сознании народа: вера у них была не-
глубокой и определялась в основном политической и экономической выгодой. И совсем не удалось внедрить культурные ценности христианства среди балкарского этноса, что объясняется труднопроходимостью горских ущелий и запоздалостью предпринимаемых светскими и религиозными властями мер. К тому же у имперского правительства не было опыта коммуникации с властью церковной, что послужило причиной низкого морального, социального и образовательного уровня кавказского духовенства.
Однако деятели РПЦ все же смогли внести огромный вклад в дело аккультурации местного населения своим подвижническим трудом: строительством и восстановлением храмов, большим количеством обращенных в веру, созданием православного клира среди горцев, учреждением церковно-приходских школ и училищ, разработкой алфавитов, переводных изданий. В результате их деятельности появилась молодая горская интеллигенция в лице священников А. Аладжи-кова, А. Гатуева, П. Жускаева, Е. Караева, А. Колиева, М. Сухиева, положивших свои жизни на алтарь просвещения кавказских народов.
Из задуманного имперскими и церковными властями по культурному строительству Кавказа далеко не все получилось осуществить, однако миссионерская практика служителей православия не прошла хря. Христианская вера смогла сохранить свои позиции на Кавказе и внести неоценимый вклад в дело культурного обустройства этого проблемного и полного тревог края. Поучительный опыт аккультурации автохтонного населения, предпринятый в прошлые века, по-прежнему будет вызывать интерес у нынешних и будущих поколений.
Список источников
1. Блейх Н.О. Исторические вехи становления и развития просветительства на Северном Кавказе в русле российской цивилизационной поли-
тики. М : Русайнс, 2017. Т. 1. 282 с.
2. Дзанагова Л.В. Роль православного христианства в духовно-нравственном развитии горских народов Кавказа (конец XVIII - начало XX вв.).
Владикавказ : Изд-во СОГУ, 2000. 121 с.
3. Российский государственный архив (РГИА). Ф. 79 (Общее управление кавказской областью). Оп. 1/194. Д. 331, ч. 4.
4. Клапрот Ю. Путешествие по Кавказу и Грузии, предпринятое в 1807-1808 гг. Дзауджикау, 1948. 321 с. (Известия Северо-Осетинского ин-
ститута гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева (СОИГСИ); т. XII).
5. Бутков П. Материалы для новой истории Кавказа, с 1722 по 1803 год. СПб. : Тип. Имп. Акад. наук, 1869. 602 с.
6. Государственный архив Ставропольского края (ГАСК). Ф. 135 (Общее управление Ставропольского края и Кавказской области). Оп. 2. Д. 223.
7. Архив внешней политики Российской Федерации (АВПР). Осетинские дела. Оп. 128/2. Д. 1.
8. Центральный государственный архив Республики Северная Осетия - Алания (ЦГА РСО-А). Ф. 11 (Канцелярия общего присутствия).
Оп. 11. Д. 112.
9. РГИА. Ф. 1268 (Кавказский комитет). Оп. 1. Д. 39.
10. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 109 (Третье отделение Е.И.В. Канцелярии). Оп. 376. Д. 11.
11. ЦГА РСО-А. Ф. 123 (Дирекция народных училищ). Оп. 45. Д. 67/1.
12. Материалы по истории Осетии. Дзауджикау, 1947. Т. 5. 178 с.
13. Джанашвили М. Известия грузинских летописей // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Тифлис : Изд. Упр. Кавказ. учеб. округа, 1899. Вып. 26. С. 34.
14. Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Тифлис : Изд. Упр. Кавказ. учеб. округа, 1897. Вып. 22. [643] с. разд. паг.
15. Bleich H.O. The Contribution of Russian and Mountaineer enlighteners to the Making of Writing Culture in the North Caucasus // Былые годы. Российский исторический журнал. 2015. № 36 (2). С. 289-295.
16. Бутков П. Материалы для новой истории Кавказа, с 1722 по 1803 год. СПб. : Тип. Имп. Акад. наук, 1869. 602 с.
17. Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 468 (кабинет Е. И. Величества). Оп. 453. Д. 354.
18. РГАДА. Ф. 23 (Кавказские дела). Оп. 13. Д. 34.
19. ЦГА РСО-А. Ф. 12 (Канцелярия начальника Терской области). Д. 123.
20. ЦГА РСО-А. Ф. 123 (Владикавказская духовная консистория). Д. 32.
21. Штедер Л.Л. Дневник путешествия из пограничной крепости Моздок во внутренние местности Кавказа, предпринятого в 1781 году. Владикавказ : СОИГСИ ВНЦ РАН, 2016. 367 с.
22. Хетагуров К.Л. Полное собрание сочинений : в 5 т. Орджоникидзе, 1967. Т. 3. 235 с.
23. РГАДА. Ф. 1276 (Документы Совета министров по Кавказскому правлению). Оп. 127. Д. 45.
24. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 482 (Фонд военных действий в Закавказье и на Северном Кавказе). Д. 123.
25. РГВИА. Ф. 482. Д. 192.
26. РГАДА. Ф. 796 (Канцелярия Синода). Д. 256.
27. ЦГА РСО-А. Ф. 233 (Моздокская духовная консистория). Д. 27.
28. Моздокско-Маджарское викариатство в Астраханской епархии // Астраханские епархиальные ведомости. 1880. № 32. С. 12.
29. ГАСК. Ф. 135 (Епархиальная духовная консистория). Д. 234. Оп. 14.
30. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. 454 (Переписка о Кубанских школах министерства народного просвещения). Оп. 1. Д. 576.
31. ГАКК. Ф. 774 (Переписка с главнокомандующим Кавказской армией о принятии христианства горцами). Оп. 2. Д. 94.
32. ГАКК. Ф. 454 (Дело об открытии школ среди горского населения). Оп. 4. Д. 149.
33. РГВИА. Военно-учетный архив. Д. 18491.
34. История грузинской иерархии с присовокуплением обращения в христианство осетин и других горских народов по 1 генваря 1825 г. М. : Синодальная тип., 1853. 81 с.
35. ГАСК. Ф. 439 (Епархиальный миссионерский совет). Оп. 254. Д. 78.
36. Бигулаев Б. Из истории осетинского письма // Известия СОНИИ. Дзауджикау, 1948. Т. 12, вып. 1. 321 с.
37. РГАДА. Ф. 18 (Духовное ведомство). Оп. 354. Д. 1123.
38. ГАКК. Ф. 774 (Канцелярия помощника начальника Кубанской области по управлению горцами). Оп. 2. Д. 173.
39. РГАДА. Ф. 733 (Департамент народного просвещения). Оп. 3. Д. 552.
40. Блейх Н.О., Дзанагова Л.В. Специфика просветительских тенденций у народов Северного Кавказа во второй половине XVIII - начале ХХ века // Диалог со временем. 2018. № 62. С. 96-108.
References
1. Blejkh, N.O. (2017) Istoricheskie vekhi stanovleniya i razvitiya prosvetitel'stva na Severnom Kavkaze v rusle rossiyskoy tsivilizatsionnoy politiki
[Historical milestones in the formation and development of enlightenment in the North Caucasus in the mainstream of Russian civilizational policy]. Vol. 1. Moscow: Rusayns.
2. Dzanagova, L.V. (2000) Rol pravoslavnogo khristianstva v dukhovno-nravstvennom razvitii gorskikh narodov Kavkaza (konets XVIII — nachalo XX vv.)
[The role of Orthodox Christianity in the spiritual and moral development of the mountain peoples of the Caucasus (late 18th - early 20th centuries)]. Vladikavkaz: SOGU.
3. The Russian State Archives (RGIA). Fund 79. List 1/194. File 331. Part 4.
4. Klaprot, Yu. (1948) Puteshestvie po Kavkazu i Gruzii, predprinyatoe v 1807—1808 gg. [Journey across the Caucasus and Georgia, undertaken in 1807-
1808]. Dzaudzhikau: [s.n.].
5. Butkov, P. (1869) Materialy dlya novoy istorii Kavkaza, s 1722 po 1803 god [Materials for the new history of the Caucasus, from 1722 to 1803].
St. Petersburg: Imperial Academy of Sciences.
6. The State Archives of Stavropol Krai (GASK). Fund 135 (General Administration of Stavropol Krai and the Caucasus Region). List 2. File 223.
7. The Archives of Foreign Policy of the Russian Federation (AVPR). Ossetian Affairs. List 128/2. File 1.
8. The Central State Archives of the Republic of North Ossetia - Alania (TsGA RSO-A). Fund 11 (General Administration Office). List 11. File 112.
9. The Russian State Archives (RGIA). Fund 1268 (The Caucasian Committee). List 1. File 39.
10. The State Archives of the Russian Federation (GARF). Fund 109 (Third Section of His Imperial Majesty's Chancellery). List 376. File 11.
11. The Central State Archives of the Republic of North Ossetia - Alania (TsGA RSO-A). Fund 123 (Directorate of Public Schools). List 45. File 67/1.
12. Anon. (1947) Materialy po istorii Osetii [Materials on the history of Ossetia]. Vol. 5. Dzaudzhikau: [s.n.].
13. Dzhanashvili, M. (1899) Izvestiya gruzinskikh letopisey [News of the Georgian Chronicles]. In: Sbornik materialov dlya opisaniya mestnostey i plemen Kavkaza [Collection of materials for describing the localities and tribes of the Caucasus]. Vol. 26. Tiflis: Administration of the Caucasian. Educational District. p. 34.
14. Anon. (1897) Sbornik materialov dlya opisaniya mestnostey i plemen Kavkaza [Collection of materials for describing the localities and tribes of the Caucasus]. Vol. 22. Tiflis: Administration of the Caucasian. Educational District.
15. Bleich, N.O. (2015) The Contribution of Russian and Mountaineer enlighteners to the Making of Writing Culture in the North Caucasus. Bylye gody. Rossiyskiy istoricheskiy zhurnal. 36(2). pp. 289-295.
16. Butkov, P. (1869) Materialy dlya novoy istorii Kavkaza, s 1722 po 1803 god [Materials for the New History of the Caucasus, from 1722 to 1803]. St. Petersburg: Imperial Academy of Sciences.
17. The Russian State Archive of Ancient Acts (RGADA). Fund 468 (His Majesty's Cabinet). List 453. File 354.
18. The Russian State Archive of Ancient Acts (RGADA). Fund 23 (Caucasian Affairs). List 13. File 34.
19. The Central State Archives of the Republic of North Ossetia - Alania (TsGA RSO-A). Fund 12 (Chancery of the Head of the Terek Region). File 123.
20. The Central State Archives of the Republic of North Ossetia - Alania (TsGA RSO-A). Fund 123 (Vladikavkaz Spiritual Consistory). File 32.
21. Shteder, L.L. (2016) Dnevnikputeshestviya iz pogranichnoy kreposti Mozdok vo vnutrennie mestnosti Kavkaza, predprinyatogo v 1781 godu [Diary of a Journey from the Border Fortress Mozdok to the Interior of the Caucasus, Undertaken in 1781]. Vladikavkaz: RAS.
22. Khetagurov, K.L. (1967) Polnoe sobranie sochineniy: v 5 t. [Complete Works: in 5 vols]. Vol. 3. Ordzhonikidze: [s.n.].
23. The Russian State Archive of Ancient Acts (RGADA). Fund 1276 (Documents of the Council of Ministers for the Caucasian Government). List 127. File 45.
24. The Russian State Military Historical Archive (RGVIA). Fund 482 (The Fund of Military Operations in Transcaucasia and the North Caucasus). File 123.
25. The Russian State Military Historical Archive (RGVIA). Fund 482. File 192.
26. The Russian State Archive of Ancient Acts (RGADA). Fund 796 (Chancery of the Synod). File 256.
27. The Central State Archives of the Republic of North Ossetia - Alania (TsGA RSO-A). Fund 233 (Mozdok Spiritual Consistory). File 27.
28. Astrakhanskie eparkhial'nye vedomosti. (1880) Mozdoksko-Madzharskoe vikariatstvo v Astrakhanskoy eparkhii [Mozdok-Madzhar Vicariate in the Astrakhan Diocese]. 32. p. 12.
29. The State Archives of Stavropol Krai (GASK). Fund 135 (Diocesan Spiritual Consistory). File 234. List 14.
30. The State Archives of Krasnodar Krai (GAKK). Fund 454 (Correspondence on the Kuban schools of the Ministry of Public Education). List 1. File 576.
31. The State Archives of Krasnodar Krai (GAKK). Fund 774 (Correspondence with the Commander-in-Chief of the Caucasian Army on the Adoption of Christianity by the Highlanders). List 2. File 94.
32. The State Archives of Krasnodar Krai (GAKK). Fund 454 (The case of opening schools among the highland population). List 4. File 149.
33. The Russian State Military Historical Archive (RGVIA). Military Registration Archive. File 18491.
34. Anon. (1853) Istoriya gruzinskoy ierarkhii s prisovokupleniem obrashcheniya v khristianstvo osetin i drugikh gorskikh narodov po 1 genvarya 1825 g. [History of the Georgian hierarchy with the addition of the conversion of the Ossetians and other highland peoples to Christianity by January 1, 1825]. Moscow: Sinodal'naya tip.
35. The State Archives of Stavropol Krai (GASK). Fund 439 (Diocesan Missionary Council). List 254. File 78.
36. Bigulaev, B. (1948) Iz istorii osetinskogo pis'ma [From the history of Ossetian writing]. Izvestiya SONII. 12(1).
37. The Russian State Archive of Ancient Acts (RGADA). Fund 18 (Spiritual Department). List 354. File 1123.
38. The State Archives of Krasnodar Krai (GAKK). Fund 774 (Office of the Assistant Head of the Kuban Region for the Management of the Highlanders). List 2. File 173.
39. The Russian State Archive of Ancient Acts (RGADA). Fund 733 (Department of Public Education). List 3. File 552.
40. Blejkh, N.O. & Dzanagova, L.V. (2018) Spetsifika prosvetitel'skikh tendentsiy u narodov Severnogo Kavkaza vo vtoroy polovine XVIII - nachale XX veka [The specificity of enlightenment trends among the peoples of the North Caucasus in the second half of the 18th - Early 20th century].
Dialog so vremenem. 62. pp. 96-108.
Сведения об авторе:
Блейх Надежда Оскаровна - доктор исторических наук, профессор кафедры социальной работы психолого-педагогического факультета Северо-Осетинского государственного университета им. К.Л. Хетагурова (Владикавказ, Россия). E-mail: [email protected]
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов. Information about the author:
Blejkh Nadezhda O. - Doctor of Historical Sciences, Professor of the Department of Social Work, Faculty of Psychology and Education of North Ossetian State University named after C. L. Khetagurov (Vladikavkaz, Russian Federation). E-mail: [email protected]
The author declares no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 13.04.2020; принята к публикации 15.05.2024 The article was submitted 13.04.2020; accepted for publication 15.05.2024
