CC BY
152
___________УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ КАЗАНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Том 157, кн. 5 Гуманитарные науки
2015
УДК 80/81
РОЛЬ РОМАНА «ДРАМА НА ОХОТЕ»
В ФОРМИРОВАНИИ ИДИОСТИЛЯ А.П. ЧЕХОВА
И.В. Кашина
Аннотация
Статья посвящена анализу фразеологического мастерства А.П. Чехова в раннем произведении большой формы и оценке его места в творческой эволюции автора. Приёмы трансформации общенародных фразеологизмов варьируются от структурных до выходящих за рамки структурно-семантического анализа. Все преобразования устойчивых оборотов рассматриваются как средство стилизации речи рассказчика, поэтому несовершенства языка произведения расцениваются как сознательные употребления, способствуют созданию образа рассказчика и не должны отождествляться со стилистической манерой Чехова.
Ключевые слова: фразеологизм, трансформация, пословица, латинизм.
Литературная судьба романа «Драма на охоте» необычна: нам до сих пор не известны ни история создания романа, ни высказывания о нём Чехова. Опубликованный в 1884-1885 г. в московской скандальной газете «Новости дня» А.Я. Липскерова под именем А. Чехонте, роман более не вызывал интереса автора. «Драма на охоте» трактовалась как мелодраматическое произведение для невзыскательной публики газеты: она «лишь местами поднимается над уровнем типичной газетной беллетристики, зато изобилует чрезвычайно безвкусными страницами» [1, с. 59]. Затем утвердился взгляд на «Драму...» как пародию, но и пародия оценивалась неоднозначно: либо Чехов пародировал увлечение детективными французскими романами Габорио и русского его подражателя Шкляревского (А.В. Амфитеатров), либо создал пародию на мелодраму «с её аристократами, прозябающими в своих упадочных поместьях, роковыми красавицами в красном и плетущими интриги поляками» [2, с. 142]. Есть также исследования, где драма трактуется не как чистая пародия, а как противоречивое реалистическое произведение [3, с. 215]. Представляется, что исследование языка произведения поможет прояснить вопрос о его жанровой принадлежности и своеобразии стиля писателя.
Прежде всего следует спросить, где здесь автор. «Драма.» имеет подзаголовок «Истинное происшествие», утверждая реальность рассказанного. В преамбуле говорится о передаче редактору газеты рукописи господином Камышевым: «Повесть моя написана по шаблону бывших судебных следователей, но. в ней вы найдёте быль, правду. Всё, что в ней изображено, всё от крышки до крышки происходило на моих глазах. Я был и очевидцем и даже действующим лицом»
164
РОЛЬ РОМАНА «ДРАМА НА ОХОТЕ» В ФОРМИРОВАНИИ...
165
(I, с. 244). Тут же выясняется, что повесть написана от 1 лица - лица судебного следователя, но под другой фамилией: «Роль моя в этой повести несколько скандальна. неловко же под своей фамилией.» (I, с. 245). Она подписана Сергеем Зиновьевым. Таков псевдоним Камышева. Он и есть главное действующее лицо. И вот уже после преамбулы под названием «Драма на охоте» появляется новый подзаголовок «Из записок судебного следователя». Итак, авторское Я в основном рассказе - это Я судебного следователя Зиновьева-Камышева, и язык изложения есть выражение стиля персонажа-рассказчика, то есть судебного следователя. Иными словами, Чехов имитирует слог следователя и все претензии к нему - это именно претензии к стилю рассказчика, а не к автору Чехову. Отношение же Чехова к рукописи заключено во мнении редактора, принявшего рукопись к просмотру: «Эта повесть не выделяется из ряда вон. В ней много длиннот, немало шероховатостей. Автор питает слабость к эффектам и сильным фразам. Видно, что он пишет первый раз, рукой непривычной, невоспитанной.» (I, с. 246).
Приступая к анализу языка изложения, следует сделать оговорку, что «в стиле писателя, соответственно его художественным замыслам, объединены, внутренне связаны и эстетически оправданы все использованные художественные языковые средства» [4, с. 238], и у начинающего писателя Камышева в его «Драме.» также обнаруживается взаимосвязь лингвистических единиц и появление у них новых значений и семантических оттенков как следствие объединения этих единиц для осуществления задачи. Своеобразие стиля обнаруживается при анализе единиц разных уровней языка. Выбор в качестве объекта изучения фразеологической единицы (ФЕ) обусловлен тем, что ФЕ как раздельнооформленные и сверхсловные образования позволяют творчески их обыгрывать, и в этом часто проявляется оригинальность стиля изложения, а талант Чехова преобразовывать ФЕ известен, он проявился сразу и в юмористических опусах, и в частной переписке.
Рассказчик довольно изобретателен в трансформации общеязыковых ФЕ. Отметим, во-первых, расширение состава оборота. ФЕ курить фимиам имеет значение ‘льстиво превозносить, восхвалять кого-либо’ [5, с. 218]. В тексте: Каждый находил нужным улыбаться и курить грошовый фимиам (I, с. 321). Введение определения грошовый придаёт обороту оттенок пренебрежения, уничижения.
Другой приём - замена компонентов фразеологизма. Например: Три дня ходил я [следователь] из угла в угол, как волк в клетке (I, с. 331). В ФЕ как (словно, точно) тигр в клетке (метаться, ходить, бегать <взад-вперёд, из угла в угол>) со значением ‘под влиянием сильного беспокойства, тревоги; о человеке’ [6, с. 411] замена компонента-зоонима тигр русским волк лишает оборот экзотичности, но не меняет его значения.
Любопытно обыгрывание двух фразеологизмов в следующем фрагменте:
- Я его [Урбенина] с грязью смешаю! - провизжал новоиспечённый рыцарь [граф]. <.> Урбенин сильно сдавил ей [Ольге] руку, и это вызвало скандальный побег в графский дом, теперь же на её глазах пьяный нравственный недоросль давил честное имя и лил грязными помоями на человека, который... должен был изнывать от тоски и неизвестности (I, с. 343). ФЕ смешивать
166
И.В. КАШИНА
с грязью ‘всячески унижать, оскорблять, чернить’ [5, с. 438] употреблена в речи графа (новоиспечённого рыцаря) как обещание, в речи рассказчика он же, пьяный нравственный недоросль, уже льёт грязные помои. ФЕ обливать (поливать) грязью (помоями) имеет значение ‘незаслуженно оскорблять, порочить, обвинять в чём-либо предосудительном’[5, с. 290]. Здесь два оборота с одинаковой образной основой реализуют обещание и исполнение и негативно характеризуют графа.
ФЕ кошки на душе скребут претерпевает грамматическую трансформацию: Я, облечённый в новую фрачную пару, стою позади Оленьки и держу над нею венец... На душе моей скверно и жутко, как в лесу в дождливую осеннюю ночь. Мне досадно, противно, жалко... За сердце скребут кошки, напоминающие несколько угрызения совести (I, с. 316). В ФЕ кошки скребут на душе (на сердце) со значением ‘кому-либо грустно, тоскливо, беспокойно, тревожно’ [5, с. 210] компонент-зооним занял последнее место, а компонент-соматизм вместо предложного падежа употреблён в винительном с предлогом за, что конкретизирует образную основу оборота, значение его углубляется контекстным синонимическим рядом: скверно, жутко, досадно, противно, жалко, передающим душевное состояние героя-рассказчика.
Иногда рассказчик создаёт обороты, понимание которых невозможно без соотнесения с ФЕ общеязыковыми, этот приём именуется фразеологическим развёртыванием, которое возможно лишь на основе сохранившихся компонентов оборота [7, с. 13-14]. Например: Помню, что я пошёл в лес, и, ища тропинки, не глядя вперёд, направился, куда ноги пойдут (I, с. 361). Выражение создано на основе ФЕ куда глаза глядят ‘не выбирая пути, без определённого направления, куда попало (идти, брести, ехать и т. п.)’ [5, с. 105], сохраняется синтаксическая форма и значение оборота при замене компонентов другими из тех же тематических групп: глаза ^ ноги, глядят ^ пойдут. Другой подобный случай: - Что же они [сплетницы] говорят? - спросила она [Надя Калинина]. -Они говорят, что ваш папенька и вы ловите графа и что граф, в конце концов, натянет вам нос (I, с. 356). На основе ФЕ водить за нос ‘обманывать, вводить в заблуждение, обычно обещая что-либо и не выполняя обещанного’ [5, с. 73] в устах рассказчика возникает оборот натянуть нос со значением ‘обмануть’, который характеризует возможное поведение графа, одновременно выражая к нему неодобрительное отношение.
Довольно часто при оценке ситуаций рассказчик прибегает к народной мудрости в виде пословиц и морали басен. При понимании ФЕ как воспроизводимой сверхсловной единицы допустимо включение этих образований в широкий объём фразеологии [8, с. 38]. Рассмотрим первый фрагмент: Я внял мольбе его [Урбе-нина] несчастных глаз и решился помочь ему. Как я помог ему, читатель увидит далее. Скажу только, что крыловский медведь, оказавший услугу пустыннику, в моих глазах теряет всё своё звериное величие, бледнеет и обращается в невинную инфузорию, когда я вспоминаю себя в роли «услужливого дурака». Сходство между мной и медведем заключается только в том, что оба мы шли на помощь искренно, не предвидя дурных последствий нашей услуги, разница же между нами громадная... Мой камень, которым я хватил по лбу Урбенина, во много раз увесистее (I, с. 323-324). Весь этот эпизод представляет собой
РОЛЬ РОМАНА «ДРАМА НА ОХОТЕ» В ФОРМИРОВАНИИ...
167
аллюзию басни И.А. Крылова «Пустынник и Медведь», о чём и сообщается в тексте, словно автор не доверяет эрудиции читателя. ФЕ медвежья услуга ‘неловкая помощь, услуга, причиняющая только вред’ [9, с. 356] помогает рассказчику оценить собственную «услугу» Урбенину как весьма драматичную, а свою роль «услужливого дурака» (редукция морали той же басни услужливый дурак опаснее врага в значении ‘лучше иметь дело с врагом, чем рассчитывать на помощь глупого человека’ [10, с. 203]) как преступную: камень, которым мишка хватил муху на лбу спящего пустынника, не может тягаться с «камнем» рассказчика, оказавшимся трагическим в судьбе Урбенина. В речи графа Карна-ева: У Петра-то Егорыча не грех его супругу подтибрить. Она ему не пара... Он, как собака: и сам не трескает и другим не даёт (I, с. 336) - встречаем известную пословицу как собака на сене: сама не ест и другим не даёт, объясняемую так: «Образ собаки на сене восходит к басне Эзопа о собаке, которая рычит на лошадей и не допускает их к сену, хотя сама и не ест сено. Говорят о жадном, алчном человеке» [11, с. 36-37]. Пословица выступает в усечённом виде: опущен компонент на сене, а глагольный - заменён грубо-просторечным трескает. Вся фраза характеризует графа как человека опустившегося и грубого.
Происхождение ФЕ убить двух зайцев ‘одновременно выполнить два дела; добиться осуществления двух целей’ [5, с. 487] вызвано компрессией пословицы за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь [12, с. 100], имеющей смысл ‘если возьмёшься сразу за несколько дел, не добьёшься результата ни в одном’ [13, с.120]. В тексте оборот представлен следующим образом: Граф мечтал убить сразу двух зайцев, вполне уверенный, что это ему удастся. И я в описываемый вечер наблюдал погоню за этими зайцами. Погоня была глупа и смешна, как хорошая карикатура... но никто бы не мог подумать, что эта мальчишеская погоня кончится нравственным падением одних, гибелью других и преступлением третьих! Граф убил не двух зайцев, а больше! (I, с. 339). «Зайцами» названы две барышни - Ольга Урбенина и Надя Калинина, которых собирается обольстить граф Карнаев, чьи действия обозначены как «погоня» в соответствии с образом ФЕ, а победа - убийством не двух зайцев, а больше. Завершается этот отрывок образным соотнесением с фразеологизмом делить шкуру неубитого медведя в значении ‘распределять прибыль от ещё не осуществлённого дела, предприятия’ [5, с. 132]: Он их убил, но шкура и мясо достались не ему (I, с. 339). Иносказательно констатируется «удачная охота» графа, но добыча - «шкура и мясо» - ему не принадлежит. Так цинично благодаря соотнесению образных основ фразеологизмов охарактеризована ситуация и её участники рассказчиком-следователем.
Ситуация с замужеством и изменой Ольги также заставляет вспомнить пословицу: На Ольгу я махнул рукой. Что с воза упало, то пропало; а она была именно тем, что упало с моего воза и, как я думал, безвозвратно пропало (I, с. 347). Пословица, имеющая значение ‘что потеряно, утрачено, того не вернёшь’ [13, с. 360], в свойственной рассказчику манере объясняется: потерянное -Ольга, опустевший воз - сам автор.
К пословицам прибегают и другие персонажи, в частности граф: Ты [следователь] не ездишь ко мне из боязни нарушить наш дуэт... помешать. Гость не вовремя хуже татарина, гость же в медовый месяц хуже черта рогатого
168
И.В. КАШИНА
(I, c. 348). В речи графа пословица не вовремя (не в пору) гость хуже татарина [13, с. 227], обозначающая появление человека нежелательного, усилена выражением, созданным по этой же модели и конкретизирующим ситуацию. Устами доктора Павла Ивановича объясняется смысл пословицы посади свинью за стол -она и ноги на стол, означающей ‘человек без стыда действует беззастенчиво, бесцеремонно, нагло’ [11, с. 29]: - Развратная женщина - та же свинья, -сказал мне доктор. - Когда её сажают за стол, она и ноги на стол (I, с. 354). С помощью пословиц, которые как жанр выражают народную мудрость и народный суд, осуждается поведение Ольги. Заключение же о героине передаётся фразеологизмом, смысл которого постепенно проясняется для неё в ходе развития сюжета. Впервые оборот употреблён в речи рассказчика: Ранее знавал я продажных женщин, покупал их, изучал, но у тех не было невинного румянца и искренних голубых глаз... (I, с. 346). Здесь отмечается несоответствие смысла оборота объекту называния, что озадачивает рассказчика. Затем он позволяет себе унизить девушку предложением денег и объяснением своего поступка: Есть, видишь ли, женщины... которые любят за деньги. Они продажные. Им следует платить деньги. Бери же! Если ты берёшь у других, почему же не хочешь взять у меня? Я не желаю одолжений! (I, с. 353). С удивлением он обнаруживает, что девушка не понимает его: Как я ни был циничен, нанося это оскорбление, Ольга не поняла меня. Она не знала ещё жизни и не понимала, что значит «продажные» женщины (I, с. 353). И наконец Ольга осознаёт свою роль: - Таким тоном разговаривают с развратными и продажными женщинами, - проговорила она. - Ты меня такой считаешь... ну и ступай к тем, святым! <...> Я здесь хуже, подлее всех... - Да, ты здесь хуже и подлее всех, -сказал я <...>. - Да, ты развратная и продажная. - Да, я помню, как ты предлагал мне проклятые деньги... Тогда я не понимала значения их, теперь же понимаю (I, с. 359). Здесь значение выражения продажная женщина ‘проститутка’ [9, с. 627] окончательно прояснено для героини.
Можно выделить немногочисленную группу ФЕ, устаревших или содержащих устаревшие компоненты. Так, оборот, переносно-образное значение которого складывается на основе «буквенной» символики [14, с. 455-456], употреблён в речи графа: Он [Урбенин] пьян каждый день! Нет того дня, чтоб я не видел, как он пишет мыслете! (I, с. 351). ФЕ выделывать (выписывать, писать) мыслете означает ‘идти нетвёрдым шагом, шатаясь, заплетающейся походкой; двигаться зигзагами’ [5, с. 92], она включает устаревшее название буквы М, замысловатая форма которой мотивирует значение оборота.
Другое выражение - запускать глазенапа ‘заглядывать, смотреть украдкой’ [5, с. 169]: Покорный своей привычке совать свой нос и запускать глазенапа всюду, где только возможно, он [доктор]. заглядывал в рукомойник (I, с. 288). Просторечная ФЕ в речи рассказчика характеризует его как человека резкого, циничного.
Оборот откладывать в долгий ящик включает устаревший компонент долгий ‘длинный’ и имеет значение ‘откладывать дело на неопределённое время, давать делу длительную отсрочку’ [15, с. 365], благодаря частице не он приобретает антонимичное значение: Чтобы не откладывать в долгий ящик и потом не повторяться, передам тут же читателю картину убийства (I, с. 382).
РОЛЬ РОМАНА «ДРАМА НА ОХОТЕ» В ФОРМИРОВАНИИ...
169
В тексте есть оборот, который не фиксируется фразеологическими словарями: В одно прекрасное утро, когда я запечатывал пакет, чтобы отправить с ним Урбенина в город, в тюремный замок... (I, с. 393). Или: ... да и мне достанется за то, что я не отправил вас в тюремный замок... (I, с. 401). Лишь Ушаков отмечает, что это ‘название некоторых тюрем (дореволюц.)’ [16, с. 986]. Примечательно, что рассказчик-следователь не употребляет слово тюрьма, только это выражение.
И последний устаревший оборот - ФЕ кувшинное рыло ‘о лице с резко вытянутыми вперёд, как бы сходящимися вместе носом и губами’ [9, с. 320]. В тексте эта ФЕ обобщает впечатление о персонаже: Лицо его, исписанное синими жилочками, было украшено фельдфебельскими усами и бачками и в общем напоминало птичью физиономию. Всё лицо было вытянуто вперёд, словно стремясь к кончику носа. Такие лица называют, кажется, «кувшинными рылами» (I, с. 273).
Рассказчик не чужд желания блеснуть образованностью. Будучи причастным к правовой сфере, он как профессионал многие явления обозначает латинскими оборотами. Так, ФЕ casus belli ‘повод к войне’ [17, с. 113] характеризует отношения с доктором Вознесенским: Между мной и им, как чёрная кошка, прошла женщина. Этот вечный casus belli породил между нами счёты, но не поссорил нас (I, с. 291).
Непонятое обозначается ФЕ terra incognita ‘нечто неизвестное, недоступная, непостижимая область’ [17, с. 795]: Омертвение костей черепа, воспаление мозга, смерть и другие ужасы так и сыпались из его [доктора] рта с бесконечными объяснениями... процессов, сопровождающих эту туманную и не интересную для меня terram incognitam (I, с. 291).
Обстоятельство названо выражением volens-nolens ‘волей-неволей, хочешь не хочешь’ [17, с. 872] в следующем фрагменте текста: ... и я volens-nolens должен был ехать (I, с. 352).
Латинское изречение, означающее ‘человеку свойственно ошибаться’ [17, с. 224], использовано как оправдание, но уже не рассказчиком Зиновьевым, а его прототипом и автором «Драмы.» следователем Камышевым при последней встрече с редактором: - Не Урбенин ведь убил! - Как же? - спросил Камышев, придвигаясь ко мне. - Не Урбенин! - Может быть. Humanum est errare - и следователи несовершенны: судебные ошибки часты под луной (I, с. 409-410).
В речи доктора появление латинизма тоже уместно: Нередки случаи, когда... самая пустая рана головы... оканчивалась омертвением костей черепа и, стало быть, путешествием ad patres (I, с. 291), смысл фразы - ‘к праотцам, к предкам, то есть на тот свет’ [17, с. 40].
Несколько странным представляется появление ФЕ-латинизма со значением ‘для понимающего достаточно’ [17, с. 707] в объяснении редактора, прочитавшего повесть: ... Думаю, что и напечатанного достаточно для характеристики моего героя. Sapienti sat... (I, с. 408). Странно именно потому, что его стиль должен отличаться от стиля рассказчика, тем более что он человек с литературным вкусом, отсеивающий рукописи многочисленных писателей или желающих стать таковыми.
170
И.В. КАШИНА
Все эти обороты были в арсенале интеллигентной читающей публики, как и французский оборот jeune premier ‘актёр на роль первых любовников’ [18, с. 699], называющий актёрское амплуа: Я говорил с искренним увлечением, с чувством и, как jeune premier, исполняющий самое патетическое место в своей роли (I, с. 327).
Иноязычные обороты носят книжный характер, но в контексте способны выражать различные эмоционально-экспрессивные оттенки. Так, антропоним Фемида ‘правосудие’ [19, с. 641] в составе оборота жрец Фемиды в устах доктора звучит иронически как перифраз для называния следователя Зиновьева: Жрецу Фемиды судиться за побои... ведь это скандал (I, с. 291).
Возвращаясь к вопросу о жанре «Драмы на охоте», следует признать её детективным романом, отчасти пародийного характера. Действительно, роман «предвосхищает сюжеты Агаты Кристи: следователь Камышев, который подтасовал факты, чтобы найти обвиняемого, сам разоблачается (...благодаря смекалке редактора) как убийца» [2, с. 142]. Пародийным является представление жизни графа и обитателей его усадьбы, бесконечные застолья и попойки, сказывается поверхностное знание Чеховым этой среды. В преамбуле к «Драме. » устами редактора Чехов называет недостатки и достоинства повести (так в тексте определён жанр) Камышева. Главный недостаток - длинноты, эффектные фразы, ходульные выражения. Действительно, анализ ФЕ наглядно демонстрирует оригинальничание в этой области: трансформация ФЕ до сохранения лишь отдельных компонентов, помогающих восстановить оборот (натянуть нос, шкура и мясо), замена компонентов (как волк в клетке, куда ноги идут), излишнее объяснение пословиц (что с воза упало, то пропало; незваный гость хуже татарина; как собака на сене: сама не ест и другим не даёт; посади свинью за стол, она и ноги на стол), употребление архаичных выражений (тюремный замок, пишет мыслете, кувшинное рыло, запускать глазенапа), бравирование иноязычными фразами (casus belli, terra incognita, ad patres, volens-nolens, jeune premier и пр.). Всё это говорит о том, что автор-рассказчик не доверяет читателю, стремится представить себя в благоприятном свете, заботится о производимом впечатлении. Но все эти несовершенства есть и у самого Чехова, достаточно назвать повесть «Цветы запоздалые» (1882), пародию на мелодраму из жизни разоряющихся дворян, которые чахнут и вянут и именуются цветами запоздалыми. В повести встречаются те же самые ФЕ и те же приёмы их использования: Кошки, не обыкновенные, а с длинными жёлтыми когтями, скребли её за сердце (II, с. 416). Или: Она жена клубного маркера... но это ей не мешало быть полной хозяйкой в доме Приклонских. Этой свинье нравилось класть ноги на стол (II, с. 419). Такие употребления законны в пародийном жанре.
Достоинства «Драмы на охоте» Чехов устами редактора охарактеризовал так: «Но всё-таки повесть читается легко. Фабула есть, смысл тоже, и, что важнее всего, она оригинальна. Есть в ней и кое-какие литературные достоинства» (I, с. 246). К последним следует отнести пейзажные зарисовки, индивидуализацию речи персонажей, портреты, выделяющие характерную черту в образе героев. По словам Рейфилда, «вся история поэтична, оригинальна и вместе с тем не лишена элемента скандальности» [2, с. 142]. Это единственный роман Чехова, автору 24 года, он известен как юморист, автор сценок, фельетонов. Роман
РОЛЬ РОМАНА «ДРАМА НА ОХОТЕ» В ФОРМИРОВАНИИ...
171
можно рассматривать как попытку освободиться от имиджа, созданного газетными публикациями, Антоша Чехонте стремится стать Антоном Чеховым. Чехов испытывает неудовлетворённость как литератор, он пробует себя в новой форме -осторожно называет её повесть, нащупывает путь прозаика-реалиста, но свои искания он скрывает изобретательно: перед нами рассказ в рассказе, точнее «Драма на охоте» в объяснении-представлении редактора газеты(!). Отсюда все несовершенства, в том числе и несовершенства языка, приписаны рассказчику, хотя Чехов знает все свои недочёты лучше любых критиков. Неуверенность в правильности исканий подтверждается тем, что Чехов никогда больше не обращается к большой прозаической форме, он становится мастером рассказа.
Роман «Драма на охоте» является также свидетельством работы автора над стилем, он ищет его, если можно так выразиться, от противного, знает, чего нужно избегать: критически оценивает длинноты и эффекты, это касается и использования ФЕ, в дальнейшем отказывается от обыгрывания их, употребления архаичных и иноязычных оборотов, пространного объяснения общеизвестных истин-пословиц, стремясь к предельной точности и краткости, о которой замечательно сказано при характеристике мастерства Тригорина в «Чайке»: «У него на плотине блестит горлышко разбитой бутылки и чернеет тень от мельничного колеса - вот и лунная ночь готова.» [20, с. 451].
Summary
I.V. Kashina. The Role of “A Hunting Drama” in the Formation of A.P. Chekhov’s Idiostyle.
This paper analyzes A.P. Chekhov’s idiomatic mastery in his early work of the large fictional format and evaluates its role in the author’s creative evolution. Transformations of the nation-wide idioms vary from structural ones to those falling beyond the frameworks of structural and semantic analysis. All modifications of the stable expressions are considered to be the means of speech stylization used by the narrator. Thus, the language imperfections of the literary work are regarded as being used deliberately and contributing to the formation of the narrator’s image. They should not be identified with A.P. Chekhov’s stylistic manner.
Keywords: idiom, transformation, proverb, Latinism.
Источники
I - Чехов А.П. Драма на охоте // Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем: в 30 т. - М.:
Наука, 1983. - Т. 3. - С. 241-416.
II - Чехов А.П. Цветы запоздалые // Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем: в 30 т. - М.:
Наука, 1983. - Т. 1. - С. 392-431.
Литература
1. Дерман А.Б. Антон Павлович Чехов: Критико-биографический очерк. - М.: Госли-тизд, 1939. - 212 с.
2. РейфилдД. Жизнь Антона Чехова. - М.: Б.С.Г.-Пресс, 2008. - 779 с.
3. Вуколов Л.И. Чехов и газетный роман («Драма на охоте») // В творческой лаборатории Чехова. - М.: Наука, 1974. - С. 208-217.
4. Виноградов В.В. Язык художественного произведения // Виноградов В.В. Проблемы русской стилистики. - М.: Высш. шк., 1981. - С. 231-238.
172
И.В. КАШИНА
5. Фразеологический словарь русского языка / Под ред. А.И. Молоткова. - М.: Сов. энцикл., 1967. - 543 с.
6. Огольцев В.М. Краткий словарь устойчивых сравнений русского языка. - Ижевск: Изд-во Удм. ун-та, 1994. - 511 с.
7. Дергилёва О.С. Индивидуально-авторские приёмы преобразования фразеологических единиц (на материале художественных произведений М.А. Булгакова): Авто-реф. дис. ... канд. филол. наук. - М., 2009. - 20 с.
8. Ожегов С.И. О структуре фразеологии (в связи с проектом фразеологического словаря русского языка) // Лексикографический сборник. - М.: Изд-во АН СССР, 1957. - Вып. 2. - С. 31-53.
9. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. - М.: Азъ.Ltd, 1992. - 960 с.
10. Кимягарова Р.С. Словарь языка басен Крылова. И.А. Крылов. Избранные басни. -М.: Оникс: Мир и Образование: Рус. словари, 2006. - 928 с.
11. Русские пословицы и поговорки: Учеб. словарь / В.И. Зимин, С.Д. Ашурова и др. -М.: Школа-Пресс, 1994. - 320 с.
12. Жуков В.П. Русская фразеология. - М.: Высш. шк., 1986. - 310 с.
13. Жуков В.П. Словарь русских пословиц и поговорок. - М.: Рус. яз.: Медиа, 2005. -537 с.
14. Мокиенко В.М. Почему так говорят? От Авося до Ятя: Историко-этимологический справочник по русской фразеологии. - СПб.: НОРИНТ, 2006. - 512 с.
15. Фелицына В.П., Мокиенко В.М. Русский фразеологический словарь. - М.: ЭКСМО-Пресс, 1990. - 400 с.
16. Толковый словарь русского языка: в 4 т. / под ред. Д.Н. Ушакова. - М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1935. - Т. I. - 1565 с.
17. Бабичев Н.Т., Боровский Я.М. Словарь латинских крылатых слов. - М.: Рус. яз., 1986. - 960 с.
18. Бабкин А.М., Шендецов В.В. Словарь иноязычных выражений и слов, употребляемых в русском языке без перевода: в 2 т. - М.; Л.: Наука, 1966. - Т. I. - 712 с.
19. Современный словарь иностранных слов. - М.: Рус. яз., 1993. - 741 с.
20. ЧеховА.П. Чайка // Чехов А.П. Избранные произведения: в 3 т. - М.: Худож. лит., 1964. - Т. 3. - С. 404-455.
Поступила в редакцию 19.08.15
Кашина Ирина Владимировна - кандидат филологических наук, доцент кафедры русского и татарского языков, Казанский национальный исследовательский технический университет им. А.Н. Туполева, г. Казань, Россия.
E-mail: kair2008@inbax.ru
