CC BY
69
УДК 069.5 (= 511.1) Г.А. Никитина
РОЛЬ РЕГИОНАЛЬНЫХ КОРРЕСПОНДЕНТОВ
В ФОРМИРОВАНИИ ЭТНОГРАФИЧЕСКИХ КОЛЛЕКЦИЙ РУССКОГО МУЗЕЯ (ПО ФИННО-УГОРСКИМ МАТЕРИАЛАМ И.К. ЗЕЛЕНОВА)'
На базе оригинальных документов, выявленных в фондах Российского музея этнографии и Национального музея УР им. К. Герда, рассмотрена роль внештатного корреспондента Русского музея И.К. Зеленова в формировании его фондов. В статье представлены наиболее примечательные биографические данные и информация о деятельности корреспондента по комплектованию этнографических коллекций музея по финно-угорским и другим народам Волго-Вятского региона.
Ключевые слова: Русский музей, внештатные корреспонденты, этнографические коллекции, удмуртские раритеты, финно-угорские и иные народы Волго-Вятского региона.
В опубликованном в 2001 г. юбилейном издании, посвященном 100-летию Российского этнографического музея (РЭМ), авторы-составители отдали должное внештатным региональным корреспондентам, сыгравшим в свое время большую роль в формировании фондов этнографических коллекций и источников по разным народам Российской империи. Среди фамилий собирателей меня больше всего интересовало имя Ивана Константиновича Зеленова - учителя двухклассного земского училища из села Шаркан Сарапульского уезда Вятской губернии (ныне - с. Шаркан Шарканского района Удмуртской Республики), бывшего в 1904-1911 гг. корреспондентом этнографического отдела Русского музея, чья собирательская деятельность в книге оценена весьма высоко. Отмечены содержательность и научная полновесность коллекций, приобретенных им для музея, четкость системы сбора предметов материальной культуры, способность и умение заниматься собирательской работой1.
Необходимо признать, что имя И.К. Зеленова в Удмуртии известно лишь узкому кругу музейных работников, отдельным исследователям (в основном этнографам), и его подвижническая деятельность по сбору коллекций по материальной и духовной культуре народов Урало-Поволжья для Русского музея еще не оценена по достоинству. Мало кому известна и история его жизни, его судьба. Расширить объем знаний об этом талантливом и преданном своему делу собирателе позволяет дело, хранящееся в фондах РЭМ. Называется оно «Переписка с И.К Зеленовым о собирании этнографических материалов среди вотяков11 Вятской губернии, а также башкир, черемисов111, бесермян™, чувашей и др.» и охватывает период с 9 апреля 1904 по 28 апреля 1911 г.2 Научно-познавательную значимость названного документа, на мой взгляд, переоценить сложно.
Дело открывается письмом И. Зеленова на имя Д.А. Клеменца, заведующего музеем (1902 -1909 гг.), которому автор напоминает о встрече в этнографическом отделе музея в конце февраля 1904 г. и своем предложении стать собирателем коллекций по быту и духовной культуре удмуртов, с которыми хорошо познакомился за годы работы в Шаркане. Сообщает также о том, что уже начал сбор вещей и даже представил перечень направлений, по которым намерен комплектовать коллекции: «Одежда во всех ее видоизменениях, украшения и предметы роскоши, предметы домашнего обихода, орудия, принадлежности религиозных обрядов, музыкальные инструменты, игрушки». Информировал он и о том, что его ближайшими помощниками станут А.З. Ларионов, удмурт, уроженец исследуемых мест, а также его жена А.Н. Зеленова, учительница3.
' Статья подготовлена в рамках Программы фундаментальных исследований Президиума РАН «Историко-культурное наследие и духовные ценности России» (проект «Новые источники по истории и культуре финно-угорских народов Среднего Поволжья и Приуралья»).
II Один из экзоэтнонимов; в настоящее время, за исключением научной литературы, практически не употребляется.
III Экзоэтноним, в настоящее время практически не употребляется.
IV Коренной малочисленный народ, расселенный в северо-западных районах Удмуртии. Бесермяне говорят на одном из диалектов удмуртского языка, в их этническом оформлении возможно участие части булгарского населения, родственной чувашам, отсюда - сходство антропологических типов и элементов материальной культуры.
Предложение И. Зеленова было принято, и в июне 1904 г. он, похоже, встречался с Н.М. Моги-лянским, антропологом, этнографом, в то время хранителем этнографического отдела музея (1902— 1909 гг.), от которого получил открытый лист, фотоаппарат с принадлежностями и аванс на приобретение коллекций. Об этом позволяет судить письмо Н. Могилянского И. Зеленову: «Буду в Казани и оттуда сообщу, когда буду пароходом в Сарапуле, там встретимся и обо всем поговорим, обо всем
4
условимся» .
Первая коллекция вместе с описями предметов и счетами, отправленная собирателем, состояла из 156 предметов5, в дальнейшем они поступали в музей с завидным постоянством, хотя их сборы не всегда были легкими. Как сообщал в одном из писем сам корреспондент, «работу продолжаем. Кое-что приобретено из принадлежностей культа и бытовых предметов. Денежные украшения приобретены, хотя пока еще не все. С этим особенно трудно. Обращался к местному инспектору за разрешением допустить объехать вотские школы с целью побеседовать с ребятами об их играх и игрушках, отказал, мотивируя тем, что он без разрешения учительского совета не может допустить, а проводить через училищный совет долго. Придется отложить»6. Чуть позже в телеграмме Н. Могилянскому он жаловался на земского начальника 8-го участка в Шаркане, который «через старшину вызывает и допрашивает его ямщика, зачем он ездит по вотским деревням», и просил телеграфом объяснить цель поездок, «иначе вмешательство земского поселяет недоверие среди населения»7.
Можно полагать, что проблемы, возникающие из-за вмешательства местных властей в собирательскую работу, действительно беспокоили и даже раздражали И. Зеленова. Не случайно он писал о том, что он и его помощники и без того испытывают затруднения в общении с местными удмуртами: «Что касается самих вотяков, то, несмотря на обширные знакомства, превосходное знание обычаев одного из исследователей (имеется виду А.З. Ларионов. - Н.Г.), приходилось не раз наталкиваться на недоверие и почти всегда на недоумение. Особенно трудно было добывать денежные украшения и предметы культа». В подобной ситуации важны были любая помощь и содействие, и потому вызывает чувство уважения, что корреспондент не забывает информировать руководство этнографического отдела музея о людях, помогающих ему в полевых сборах: «Считаю долгом упомянуть о лицах, оказавших особые услуги при исследовании: крестьянин дер. Титовой Шарканской вол. Сарапульского уезда Павел Павлович Титов, лесной объездчик из с. Якшур-Бодья Степан Ионович Ходырев, священник с. Понино Глазовского уезда Степан Константинович Крекнин1, ученик Ижевской оружейной школы Федор Максимов Хорьков»8.
В переписке с И.К. Зеленовым большой интерес представляют обширные комментарии собирателя к отправляемым коллекциям. Их с полной уверенностью можно отнести к новым, доселе неизвестным, источникам по хозяйственным занятиям, материальной и духовной культуре удмуртов и других народов Урало-Поволжского региона. К примеру, на листах 48-49 собиратель подробно описывает земледельческие орудия и процесс уборки хлеба у удмуртов Сарапульского уезда Вятской губернии: «Соха (№ 116)11 приспособлена для распахивания угоров. Приспособление состоит в том, что шабалу у ней можно по желанию поворачивать так, что пласт земли всегда будет валиться под гору. Она была в употреблении, когда вотяки, живя в лесах, обрабатывали преимущественно горы, так как ровные места были болотисты, а в настоящее время все ровные места распаханы, а угоры тоже как истощенные забрасываются, а вместе с ними и вотская соха заменяется русскою сохою, называемою сабаном, иногда косулей. Уборка хлеба отличается до сих пор своеобразностью. Статые (т. е. поставленные. - Н.Г.) снопы они сгибают или ломают и оставляют на полосах сохнуть стоймя... (в документе есть рисунок, как выглядит сноп: верхушка согнута и слегка пригнута к земле. - Н.Г.). Когда снопы несколько просохнут, их собирают в груды по одному возу. Для чего втыкают в землю кол ючись1" (№ 229). А чтобы снопы лучше держались на нем и не очень плотно ложились друг на друга, в средине сучки обрубаются не у самого основания. Вершина же кола обчищается, чтобы удобнее было продевать снопы сверху при помощи лобытое™ (№ 217, 218). Формы грудок ржаных снопов и долгого овса бывают круглые, похожие на стог сена, а остальные бывают плоские (для точного представления желателен фотографический снимок). В этих грудках снопы уже не мокнут от дождя, кроме самого верхнего, которым закрывается
I Крекнин С.К. - священник, педагог, краевед, автор работы «Вотяки Глазовского уезда и краткий очерк христианской миссии среди них» (Вятка, 1899). Об остальных названных лицах сведений нет.
II Здесь и далее в скобках указаны номера негативов.
III Ючись - стожар, вешало, кол, на который укладывались снопы. (Здесь и далее удмуртские наименования даны курсивом. - Г.Н.)
IV Лобыт - узкие вилы для подачи снопов.
грудка. Так кладут грудки вотяки в Шарканской, Сосновской, Якшур-Бодьинской, Бурановской, Завья-ловской волостях. Вотяки же Больше-Пургинской, Тыловайской, Дебесской, Зюзинской волостей кладут в общем так же, только вместо одной возовой кладут около четырех тоненьких. Из этих груд снопы возят на волокушах (№ 261) для укладки в клади. Причем верхние снопы с грудки снимаются теми же лобытами, которыми вдеваются, а подавать снопы с возу на кладь употребляются эти же, или специально приготовленные, более удобные. Клади кладут на поле круглые, похожие на опрокинутый горшок (тоже желателен фотографический снимок)»9.
На листах 255-259 представлена чрезвычайно любопытная и едва ли не исчерпывающая информация о молении удмуртов с. Як-Бодья Сарапульского уезда божеству леса Нюлэсмурту. Сведения эти особо ценны хотя бы потому, что, будучи по своей сути комментариями к негативам фотографий, они не ограничены констатацией только того, что снято на фото. Так, в начале исследователь дает достаточно обширную характеристику объекту моления удмуртов: «Нюлес мурт (так в оригинале текста. - Н.Г.) живет в лесу, имеет собственное хозяйство и семью. По одежде и образу жизни он похож на людей, как люди устраивает браки и торгует. Путь, по которому проехала свадьба, отличается множеством сломанных деревьев. От людей отличается высоким ростом (рост самых высоких деревьев) и черным цветом коней. Нюлесмурты разрешают зверям залегать в норы и берлоги, посылают охотникам добычу, скотине корм, помогают войску одержать победу, благодаря своей особой способности производить ветер и бросать песок в глаза. Моления ему бывают 2 раза в год: осенью перед зимней охотой и весной. В жертву приносят птиц (гуся, утку) и иногда барана. Негативы воспроизводят сцены осеннего моления в 1909 г.».
Столь же пространны и содержательны комментарии исследователя к 14 негативам фотографий, на которых запечатлены семейные и общественные бревенчатые святилища удмуртов куала. «(Быдзим ква»1, - пишет собиратель, - капище, шалаш общественный, большой, великий (быдзим) храм, выстроенный из нетолстых бревен, немшеный, крыша из досок, близко сходящихся между собой. Дверь всегда устраивается в поперечной стене, пол земляной. Размеры ква различные, но обычно не превышают в длину 10-12 аршин, 6-8 в ширину.
Общественная ква устраивается для отдельного рода и ставится где-либо вблизи деревни. Обычно приходится такой шалаш один на деревню, но иногда приходится строить и два и даже три, если в деревне живут вотяки из нескольких разных родов-воршудов11. Иногда ква устраивается в небольшой роще и обносится изгородью, но это не обязательно. Негатив № 6 - ква с лицевой стороны, на открытом месте, № 7 - на опушке леса и обнесена изгородью. У стены, противоположной входу, устроена полка, посредине которой поставлен толстый брусок (столб). В столбе или иногда на столбе ставится воршуд, а на полке хранится жертвенная посуда (№ 8 - столб и одна полка; в столбе помещен воршуд).
№ 9 - заброшенная (оставленная) быдзим ква. Обычно когда под тем или иным влиянием оставляются языческие моления, тем не менее, не решаются разрушить капища, а представляют это сделать времени. Бывает, впрочем, что после нескольких лет подобные капища вновь отстраивались.
Кроме общественного капища, раньше во дворе у каждой семьи устраивались капища для семейных молений, в летнее время служили летним жилищем. Устройство их такое же, как и общественных ква, только меньшего размера. В настоящее время ква можно встретить еще очень часто среди вотяцких построек.
Передняя стена в ква расположена против входной двери со столбом и полками. В столбе или на столбе - воршуд - жертва богам, а на полке - посуда и принадлежности молений. В последнее время среди языческих принадлежностей можно встретить и икону10.
По-видимому, Иван Константинович был настолько охвачен своей собирательской работой, полон энтузиазма и желания представлять в музей не отдельные, случайные предметы, а именно коллекции, что в письме Н. Могилянскому от 7 мая 1910 г. предложил «приобрести целиком удмуртское языческое капище (шалаш «быдзим ква»)». Как писал собиратель, «трудная вещь, конечно, для при-
I «Быдзим ква», правильно - «Быдзым куа» (или - куала) - «Великая куала», в котором проводились общественные (родовые) моления.
II Под терминами «род», «родовые» следует понимать группу родственников типа патронимии. Воршуд - покровитель рода, в религиозно-мифологической картине мира удмуртов также изображение божества, объединение родственников, имеющих одного покровителя. Обитает в родовом или семейном святилище, где хранились его зоо- , орнито- или антропоморфные изображения, а также особая воршудная коробка с ее содержимым. См. об этом подробнее: Удмуртская Республика. Энциклопедия. Ижевск, 2000. С. 239-241.
обретения, но попробовать можно, обстановку придется собирать по частям, во всяком случае с теми коллекциями, что имеются уже в музее, можно обставить довольно точно». И далее автор перечисляет предметы культа (скамейки из корней деревьев, деревянные рюмки-чекушки, ковши, жертвенную коробку, колпак жреца и т. д.), которые им были отправлены в свое время в музей. Заканчивается письмо словами: «Меня тем более соблазняет, потому что я думаю летом собрать материал о вотяцких капищах, воршудах в связи с молениями и обработать его»11.
Судя по всему, идея приобретения Великой удмуртской куалы не была реализована, но именно коллекции удмуртских культовых предметов, приобретенных собирателем, получили наиболее высокую оценку сотрудников музея. К числу значимых и интересных экспонатов также были отнесены чувашские раритеты дохристианских верований, приобретенные И. Зеленовым в Чебоксарском, Яранском, Козьмодемьянском и Цивильском уездах Казанской губернии12.
Не понятной для читателя интригой пронизана переписка работников музея с И.К. Зеленовым и некоторыми чиновниками в период со второй половины августа до конца сентября 1905 г., отраженная на листах 66-81. Хронологическая последовательность расположенных в деле корреспонденций вызывает некоторые вопросы, поэтому остановимся на наиболее интересных из них. 19 августа 1905 г. Д. Клеменц отправляет И. Зеленову телеграмму: «Прошу вас прекратить временно собирание этнографических предметов для Русского музея и сообщить, когда вы можете пожаловать в Петербург для сообщений о результатах вашей экскурсии и обстоятельствах, ее сопровождавших». Далее на этом же листе следует информация, что телеграмма «от 5/8 Зеленову не доставлена не проживанием Шаркане адресата». Дата этой корреспонденции наводит на мысль, что собирателю до этого была уже отправлена телеграмма.
Автор следующего письма и его адресат пока остаются неизвестными, но его содержание только усугубляет интригу изучаемого процесса: «Многоуважаемый Александр Александрович, так как я о г. Зеленове понятия (кажется) не имею, то не считаю себя в праве впутываться в распоряжения Вятского губернатора; подождем, что дальше будет. Весь Ваш ..Л>.
На листе 74 приведен текст еще одного, не датированного письма: «Милостивый государь Иван Константинович. Прошу Вас прекратить временно собрание этнографических предметов для Русского музея и сообщить, предполагаете ли Вы и в какое время можете пожаловать в Петербург для обсуждения дальнейшей Вашей работы по этнографическому отделу. Заведующий этнографическим отделом Д. Клеменц».
Судя по всему, после этого письма И. Зеленову была отправлена новая корреспонденция от имени Н. Могилянского, на имя которого 28 сентября приходит письмо: «Работать продолжаю. Взяты черемисы Вятской и Казанской губерний, уезды Уржумский, Яранский, Сарапульский, Елабуж-ский (Вят), Царевококшайский и Чебоксарский (Казанской губ.). Пришлось ездить по нескольку раз в одно место. Завтра выезжаю к бесермянам (Глаз. у. Вят. губ.). Учительствовать и вообще занимать какую-либо общественную должность в пределах Вятской губернии не приходится, занимаюсь и живу только этнографией. Коллекции буду отправлять по ж. д. прямо в Петербург в конце октября или в начале ноября.». В конце адрес - «Вятка, Никитская улица, дом Дружининой», то есть по неизвестным для коллег из музея причинам исследователь переехал из Шаркана в Вятку.
Налет части тайны спадает лишь после ознакомления с письмом Н. Могилянского: «Милостивый Иван Константинович! В мое отсутствие из Петербурга пришла в Музей бумага от Вятского губернатора, в которой пребывание Ваше для сборов коллекций в деревнях признавалось нежелательным «в виду прошлого г. Зеленова». В чем заключалось Ваше «прошлое», нам не было сообщено. Администрация музея, опасаясь главным образом за Вас, чтобы Вам не было сделано какой-нибудь11 . неприятности, решила временно прекратить Вашу работу .до выяснения ... дела. Этим и объясняется посланная на Ваше имя телеграмма. Приезжайте в Петербург, присылайте коллекции, регистрация их будет оставлена за Вами. Тогда и выясним все дело. Очень сожалею, что все это так вышло, и что Вам не дали закончить сборы среди бесермян. Ну, пока не унывайте. И до скорого свидания. Если будет время, то напишите подробнее, что у Вас там вышло, отчего Вы не учительствуете более. Жму Вашу руку». Ответ собирателя был краток: «Часть коллекции высылаю Буду конце декабря Зеленов»13.
Всю подоплеку произошедших в жизни И. Зеленова изменений удалось восстановить только благодаря опубликованной в одном из номеров журнала «Советская этнография» за 1990 г. статье14.
I Подпись неразборчива.
II Здесь и далее текст не удалось разобрать.
Она принадлежит перу невестки собирателя, и знакомство с ней снимает многие вопросы, в том числе связанные с биографическими данными и рассмотренным выше эпизодом переписки.
Оказывается, семья Зеленовых жила в Нижнем Новгороде, но родился Иван Константинович в Судоготском уезде Владимирской губернии, куда его мать уехала на время родов. После начальной школы он окончил Нижегородское Владимирское городское училище, поступил в Порецкую учительскую семинарию в Алатырском уезде Симбирской губернии, и в 1897 г. после окончания семинарии был направлен учителем двухклассного земского училища в с. Шаркан. В 1899 г. стал его заведующим. В 1903 г. И.К. Зеленов был уволен из училища как политически неблагонадежный. Именно после этого он предложил свои услуги Русскому музею, и, уже будучи его корреспондентом, был выдворен из губернии. И. Зеленов какое-то время жил в Вятке, работал в Пермском научно-промышленном музее, в Осинском уездном земстве Пермской губернии, а в конце 1914 г. уехал в Нижний Новгород. После революции 1917 г. был ассистентом кафедры антропологии и этнографии биологического факультета Нижегородского университета, которой руководил В.П. Налимов1. Последним местом работы И. Зеленова стала Горьковская опорная библиотека Наркомтяжпрома, где он работал до самого начала Великой Отечественной войны. В ночь с 22 на 23 июня 1941 г. Иван Константинович был арестован, и в апреле 1942 г. скончался в лагере Буреполом Горьковской области. В 1989 г. был реабилитирован за отсутствием состава преступления15.
Вернемся к обнаруженному в фондах РЭМ делу № 280. О масштабах собирательской деятельности, географии разъездов И. Зеленова свидетельствуют обширные отчеты и счета на приобретенные предметы, представляемые им в музей. Так, за май - октябрь 1906 г., в течение 104 дней, исследователь провел сбор этнографических раритетов в Вятском, Слободском, Орловском, Глазовском, Уржумском, Яранском, Сарапульском, Елабужском уездах Вятской губернии и Казанском, Мама-дышском, Чебоксарском, Козьмодемьянском уездах - Казанской губернии16. Им были приобретены отдельные вещи и предметы в татарских, горномарийских, чувашских, удмуртских, бесермянских, русских деревнях17.
В августе 1907 г. в письме на имя Н. Могилянского И. Зеленов сообщает, что собрал коллекции предметов и сделал фотосъемки среди чувашей Казанской губернии в Чебоксарском, Яранском, Козьмодемьянском и Цивильском уездах: «Всего около 400-500 предметов и фото, главным образом вышивка и костюмы. Если надо приобрести или хотя бы осмотреть, то прошу уведомить, где и когда можно будет увидеть Вас или кого-нибудь из хранителей. Я могу быть в Казани числа 28, в Перми -31-1-2, а потом недели на 2-3 поеду к пермякам в Чердынский и Соликамский уезды, а может быть, и к вогулам11, после чего буду в Вятке»18. В ответном письме корреспонденту было предложено отправить коллекцию посылкой, сообщив цены на предметы и фотоснимки. После экспертизы дирекция музея оценила ее в 400 руб.19
Несмотря на всю, казалось бы, невозможность реализации идеи о поездке на Север, И. Зеленов все-таки побывал не только у пермяков Чердынского уезда, но и у манси. Об этом можно судить по содержанию письма, в котором собиратель предлагает музею приобрести негативы около 60 фотоснимков, сделанных среди чувашей, кряшен (по выражению Зеленова, «татар-старокрещеных»), а 20
также пермяков .
Автору было предложено сопроводить негативы комментариями, и на следующих листах дела мы видим развернутые описания снимков, сделанных среди чувашей, удмуртов, бесермян21, и, что
важно для нас в данном случае - манси. Судя по комментариям, автору посчастливилось зафиксиро-
22
вать многие религиозные ритуалы этого народа .
Фотоснимки И. Зеленова, на мой взгляд, заслуживают того, чтобы сказать о них особо. В ряду даже самых современных высокотехнологичных средств изображения фотография не теряет своего особого значения хотя бы потому, что визуальный источник делает образ видимым, наблюдаемым, придает ему осязаемый характер, усиливая тем самым воздействие изучаемого культурного явления. По описаниям, сопровождающим негативы снимков собирателя, можно судить о широте его охвата объектов внимания. Снимки лиц людей (детей и молодых, взрослых и стариков), молений, предметов культа, костюмов и украшений, бытовой утвари, орудий труда, средств передвижения и приспособ-
I Налимов В.П. (1879-1938) - коми этнограф. В 1907 и 1908 гг. ездил с видными финскими учеными в совместные экспедиции в Коми край, Прикамье и Поволжье. В 1912 г. окончил Московский университет по специальности «антропология и география» и в последующие годы преподавал в разных городах, в том числе Нижнем Новгороде. См. подробнее: История Коми с древнейших времен до конца XX века. Сыктывкар, 2004. Т. 2. С. 157, 158.
II Вогулы - устаревший экзоэтноним манси.
лений для переноски тяжестей и детей и многие другие представляют собой замечательный этнографический первоисточник. Они позволяют расширить объем научных знаний по различным сторонам жизнеобеспечения и жизнедеятельности финно-угорских и иных народов Урало-Поволжского региона. Не случайно, к примеру, этнограф Е.В. Попова, ознакомившаяся с фотофондами РЭМ, подчеркивает особое значение бесермянской коллекции И. Зеленова, достаточно полно аннотированной, «с указанием особенностей бытования отдельных предметов» и дополняемой фотографиями, «среди которых есть редкий снимок рощи для общественных молений кереметь в деревне Шамардан Гла-зовского уезда»23.
Примечательны расшифровки И. Зеленова к 46 негативам, на которых запечатлены удмурты из 14 деревень Сарапульского уезда24. Для примера приведем один из образцов комментариев: «Пермя-кова Дарья, 16 лет. Волосы светло-русые, мягкие, прямые, редкие. Цвет радужной оболочки глаз -голубой. Д. Нижние Быги Шарканской волости. Фас»25.
В целом можно сказать, что преобладающая часть коллекций И. Зеленова собрана именно в удмуртских деревнях (около 1000 предметов). По-настоящему уникальными среди них являются раритеты дохристианских верований. Всего же им было приобретено для музея 1985 предметов, составивших 10 коллекций26.
Содержательность переписки с организаторами этнографического отдела музея с Д. Клеменцем, Н. Могилевским, научная достоверность описей и развернутых характеристик вещевых коллекций и фотоснимков могут, на мой взгляд, стать серьезной познавательной базой по истории и культуре фин-но-угров Среднего Поволжья и других, сопредельных с ними, народов региона. В развернутых описаниях коллекций, связанных с земледелием и домашним животноводством, религиозными верованиями, организацией и проведением ритуалов семейно-родового и календарного циклов, содержится ценная информация о характере и образе жизни удмуртов, их традиционных верованиях. Каждую коллекцию (будь то одежда, утварь, украшения, средства передвижения, орудия труда, предметы культа), а также негативы фотосъемок И.К. Зеленов сопровождает подробнейшей характеристикой, напоминающей научную статью. Здесь еще раз вспомним комментарии к негативам фотографий, снятых на осеннем молении Нюлэсмурту около с. Як-Бодья. И. Зеленов часто бывал в Як-Бодье, так как после его увольнения из Шарканского училища вскоре была уволена и его жена. Она какое-то время работала в Музее наглядных пособий Вятского губернского земства в Вятке, где к тому времени уже жил Иван Константинович. В 1906 г. ей было предоставлено место учительницы в Якшур-Бодье, где она проработала до конца 1910/11 учебного года. А сам И. Зеленов в том же 1906 г. по распоряжению вятского губернатора был выслан из губернии «ввиду его крайне вредной противоправительственной деятельности»27.
Особое внимание к документам, выявленным в архиве РЭМ, не случайно. В них - жизнь и подвижнический труд человека, внесшего вклад в становление этнографической науки в России, в формирование фондов одного из самых авторитетных отечественных музеев. В то же время профессиональная биография И.К. Зеленова неотделима от истории Удмуртии и этнографии удмуртского народа, других финно-угорских народов Волго-Вятского региона. Необходимо подчеркнуть, что самая большая этнографическая коллекция музея по удмуртам была собрана именно им.
Научная деятельность И.К. Зеленова примечательна и тем, что он, похоже, сыграл не решающую, но, тем не менее, не случайную и добрую роль в первых полевых этнографических сборах С.И. Руденко, автора первого сводного научного труда «Башкиры. Историко-этнографические очерки» (М; Л., 1955). Дело в том, что на имя Ивана Константиновича из музея было отправлено письмо с просьбой «не отказать в содействии» в то время еще студенту Петербургского университета С. Ру-денко, который этнографическим отделом Русского музея командируется «для собирания этнографических материалов среди башкир Уфимской, Пермской, Самарской и Оренбургской губерний». По контексту письма можно понять, что до этого с И. Зеленовым состоялся предварительный разговор, в котором он выразил согласие назвать людей, «которые могут быть полезны музею при собирании
этнографических предметов в Башкирии». По поводу этих людей и должен был обратиться к нему
28
молодой студент .
С.И. Руденко в предисловии ко второму изданию монографии «Башкиры. Историко-этнографические очерки» пишет: «Задавшись целью написать этнологическую монографию о башкирах, я приступил к сбору материалов в 1905 г. и закончил свои исследования в 1908 г.»29. Таким обра-
1 Кереметь - заимствованный у поволжских татар религиозно-мифологический образ злого божества, а также священной рощи, жертвенного места. Культ Кереметь слился с древнеудмуртским культом священной рощи Луд, но сохранил свою специфику.
зом, возможно, именно в этом отрезке времени произошло знакомство будущего выдающегося ученого-этнографа С.И. Руденко с собирателем И. Зеленовым.
Есть большая уверенность в том, что архивные изыскания в регионах, в которых довелось работать собирателю, могут многое прояснить, дополнить и обогатить наши знания о нем, оказаться достаточно плодотворными и впечатляющими. Необходимо продолжить поиски не только в фондах РЭМ, но и в Центральном государственном архиве УР, в государственных архивах Пермского края (ГАПО), Кировской (ГАКО) и Нижегородской областей, Музея антропологии и этнографии РАН, архива РАН (особенно его филиала в Санкт-Петербурге). Одним из результатов этой работы как минимум может стать расширение знаний о жизни, творческой и собирательской деятельности И.К. Зеле-нова, как максимум - публикация архивных документов, связанных с замечательным собирателем и описателем финно-угорских этнографических раритетов.
Кстати, работа в фондах Национального музея УР им. К. Герда уже дала первые результаты. Известный удмуртский этнограф, один из самых опытных собирателей музейных коллекций Удмуртии С.Х. Лебедева в 1986 г. приобрела у сына И. Зеленова - Бориса Ивановича, проживающего с семьей в Москве, - 51 предмет, в том числе - личные вещи Ивана Константиновича. Среди них - фонограф, с которым исследователь каждое лето выезжал в экспедиции и записывал народные песни, стереоскопические фотоаппараты, дорожный саквояж, специально приобретенный для поездок, а также альбом с фотографиями, снятыми в Архангельской губернии, Сибири, Средней Азии, на Сахалине и Урале30.
Надо признаться, фотографии собирателя произвели большое впечатление: помимо огромной их ценности как этнографических источников, они к тому же свидетельствуют о значительном расширении территориальных рамок собирательской деятельности И. Зеленова. Однозначно можно сказать, что после выселения из Вятской губернии Иван Константинович не прервал свои творческие связи с Русским музеем, по-прежнему оставаясь его внештатным корреспондентом. Правда, география его сборов, судя по фотографиям, изменилась, и хронологически они охватывали уже более поздний период времени: примерно с 1910-1911 гг. до 1914 г.
Благодаря фондам музея удалось также узнать, что со своей будущей женой - А.Н. Вострецо-вой, уроженкой поселка Ижевский завод, - И. Зеленов познакомился в Шаркане (она учительствовала в том же училище, куда был направлен он). Судя по словам, записанным С.Х. Лебедевой от родственников исследователя, он поддерживал тесные контакты с социал-демократами Ижевска и Сарапула, за что и был выслан за пределы Вятской губернии31.
Резюмируя все изложенное выше, необходимо подчеркнуть, что переписка музея с И. Зеленовым - не единственное дело, из которого можно почерпнуть информацию о корреспондентах Русского музея, вложивших свою лепту в формирование его финно-угорских коллекций. Так, ждут своего исследователя материалы переписки музея с профессором Казанского университета И.Н. Смирновым. Он в статусе внештатного корреспондента музея в 1902-1904 гг. собирал материалы по этнографии чувашей, марийцев, мордвы в Казанской, Уфимской, Самарской и Симбирской губерниях32. А.И. Емельянов, ди -ректор Казанской учительской семинарии, автор труда «Курс по этнографии вотяков: Остатки старинных верований и обрядов вотяков» (Казань, 1921) в 1910-1911 гг. занимался сбором этнографических материалов по марийцам Казанской и Вятской губерний. Среди прочих предметов им были представлены в музей и некоторые предметы из удмуртского села Круглово Вятской губернии - женские кос-
33
тюмы, нагрудные украшения, утварь, орудия охоты на зайцев, тетеревов и др.
В августе 1910-феврале 1912 г. сбором этнографических материалов в Пермской губернии занимался А.Ф. Теплоухов - главный лесничий пермского имения Строгановых. Он происходил из рода известных собирателей археологических и этнографических древностей Пермского края. Для Русского музея им была приобретена коллекция этнографических предметов по культуре коми-пермяков. Существенным дополнением к вещевым памятникам стали его фотографии, выполненные в Соликамском и Чердынском уездах Пермской губернии. Занимался также сбором материалов по этнографии русских и манси34.
Представляет интерес переписка музея со священником Зубаревым из Глазовского уезда Вятской губернии о продаже музею удмуртского воршуда35.
Возможно, интересующую нас информацию содержит также дело о переписке с А.К. Сержпу-товским, в 1910-1917 гг. в качестве корреспондента музея собиравшим этнографические материалы в Вятской, Уфимской, Пермской губерниях36.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См. подробнее: РЭМ. 1902-2002. СПб., 2001. С. 128, 129.
2 Архив РЭМ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 280. 271 л.
3 Там же. Л. 1-2.
4 Там же. Л. 4.
5 Там же. Л. 6, 7-27.
6 Там же. Л. 28.
7 Там же. Л. 50.
8 Там же. Л. 53.
9 Там же. Л. 48-49.
10 Там же. Л. 260-262.
11 Там же. Л. 209-211.
12 См. подробнее об этом: РЭМ. 1902-2002. С. 129.
13 Архив РЭМ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 280. Л. 66-81.
14 Зеленова-Чешихина Н.В. Иван Константинович Зеленов - исследователь культуры и быта народностей Прикамья и Приуралья // Советская этнография. 1990. № 5. С. 98-107.
15 См. подробнее об И.К. Зеленове: Зеленова-Чешихина Н.В. Указ. соч. С. 98-107.
16 Архив РЭМ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 280. Л. 190 об.
17 Там же. Л. 148-190.
18 Там же. Л. 195.
19 Там же. Л. 203, 204.
20 Там же. Л. 213.
21 Там же. Л. 215-232.
22 Там же. Л. 233-253.
23 Попова Е.В. Календарные обряды бесермян. Ижевск, 2004. С.24.
24 Архив РЭМ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 280. Л. 264-271.
25 Там же. Л. 264.
26 РЭМ. 1902-2002. С. 128.
27 Зеленова-Чешихина Н.В. Указ. соч. С. 103.
28 Архив РЭМ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 280. Л.128.
29 Руденко С.И. Башкиры. Историко-этнографические очерки. Уфа, 2006. С. 5.
30 Фонды Национального музея УР им. К. Герда. Легенда к акту № 226 от 29.IX - 1987 г. // Д. 6. Л.66-67.
31 Там же. Л. 68; См. также: Фонды Национального музея УР ... // Мемориальная карта И.К. Зеленова.
32 Архив РЭМ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 600, 93 л.; Там же. Д. 599.
33 Там же. Ф. 1. Оп. 2. Д. 258. 11 л.
34 Там же. Ф. 1. Оп. 1. Д. 623. 21 л.
35 Там же. Ф. 1. Оп. 1. Д. 283. 1910 г. 4 л. Здесь под выражением «о продаже музею удмуртского воршуда» скорее всего речь идет о продаже воршудного короба.
36 Там же. Ф. 1. Оп. 1. Д. 578. 84 л.
Поступила в редакцию 29.01.10
G.A. Nikitina, doctor of history, professor
The role of the region correspondents in forming of the ethnographic collections of the Russian Museum (based on Finno-Ugric data of I.K. Zelenov)
The role of the Russian Museum stringer correspondent I.K. Zelenov in forming its fund is studied on the basis of unique documents, which was found in the Russian Museun of ethnography and the National Museum of Udmurt Republic. The notable biographic facts and information on correspondent activity in forming museum ethnographic collections of Finno-Ugric and other peoples of Volga-Vyatka region, are presented in the article.
Keywords: Russian Museum, stringer correspondent, ethnographic collections, Finno-Ugric and other peoples of Volga / Vyatka region.
Никитина Галина Аркадьевна, доктор исторических наук, профессор Удмуртский ИИЯЛ УрО РАН 426004, Россия, г. Ижевск, ул. Ломоносова, 4 E-mail: nikitina@uni.udm.ru
