CC BY
424
УДК 94 DOI 10.23683/0321-3056-2019-3-63-69
РОЛЬ ПРОПАГАНДЫ В СТАНОВЛЕНИИ И УКРЕПЛЕНИИ НАЦИСТСКОГО РЕЖИМА
© 2019 г. Е.А. Паламарчук а
а Ростовский институт (филиал) Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России), Ростов-на-Дону, Россия
Паламарчук Евгений Александрович -доктор исторических наук, профессор, Ростовский институт (филиал) Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России), пер. Соборный, 26, г. Ростов-на-Дону, 344002, Россия.
E-mail: [email protected]
Анализируются значение, которое национал-социалистические лидеры придавали пропагандистскому воздействию на массы, роль, которую были призваны сыграть в указанном отношении основные пропагандистские ведомства нацистской Германии - рейхсминистерство народного просвещения и пропаганды и имперская палата культуры, возглавлявшиеся Геббельсом и установившие тотальный контроль за духовной сферой в Третьем рейхе. Особое внимание уделяется антиеврейской пропаганде довоенных лет и периода Второй мировой войны, радиопропаганде и кинопропаганде, которые Геббельс рассматривал как приоритетные.
В итоге созданная Геббельсом пропагандистская система способствовала консолидации вокруг режима большинства немцев, которые сохраняли ему лояльность вплоть до его краха.
Ключевые слова: пропаганда, нацизм, пресса, кино, радиовещание, нация, масса, антисемитизм, евреи, раса, тотальная война, эффективность, Третий рейх, толпа, цензура.
Несмотря на прошедшие с момента окончания Второй мировой войны десятилетия, в течение которых проблемы изучения различных аспектов нацизма (от истоков национал-социалистического движения до основных направлений внутренней и внешней политики гитлеровского режима) неизменно находились в центре внимания представителей научного сообщества, они по-прежнему сохраняют свою актуальность. Более того, их рейтинг (как научный, так и политический) в связи с резким обострением миграционной ситуации в современном мире, в первую очередь в странах Европейского Союза, и ставшего следствием этого усиления в них праворадикальных настроений, лишь неуклонно возрастает.
Новые реалии благоприятствуют рождению многочисленных прогнозов, касающихся будущего развития Европы, в том числе носящих «апокалиптический» характер. Среди последних -возможность появления в более или менее отдаленной перспективе «четвертого рейха», в том числе на межгосударственной основе. Как бы то ни было, если сложившаяся ситуация сохранится и неспособность европейской демократии к кардинальному решению миграционной про-
блемы станет окончательным диагнозом, то это, несомненно, приведет к нарастанию авторитарных тенденций на европейском континенте.
В связи с вышеуказанными обстоятельствами представляется актуальным обратиться к анализу одного из важнейших факторов, способствовавших консолидации немецкого общества в период нацизма. Несмотря на то что отдельные аспекты проблемы, рассматриваемой в статье, исследовались, в том числе автором, списывать ее в архив преждевременно. Поскольку формат данной публикации не позволяет подробно остановиться на всех направлениях нацистской пропаганды, мы больше внимания уделяем анализу тех из них, которые в глазах самих нацистов носили приоритетный характер.
13 марта 1933 г., спустя менее чем два месяца после назначения Гитлера рейхсканцлером Германии, было учреждено новое ведомство -имперское министерство народного просвещения и пропаганды во главе с амбициозным Паулем Йозефом Геббельсом, который к тому моменту уже руководил партийной пропагандой.
Этот шаг был логически обусловлен тем огромным значением, которое национал-социалисты придавали пропагандистскому воз-
действию на массы. В «Mein Kampf» Гитлер много рассуждает о значении пропаганды, подчеркивая, что к ней следует относиться как к инструменту, оружию, «правильное применение» которого сродни подлинному искусству. Последнее «должно заключаться в том, чтобы заставить массу поверить: такой-то факт действительно существует, такая-то необходимость действительно неизбежна, такой-то вывод действительно правилен ...». Говоря о необходимости сделать пропаганду доступной для массы, он подчеркивает: «.Ее уровень должен исходить из меры понимания, свойственной самым отсталым индивидуумам из числа тех, на кого она хочет воздействовать. Чем к большему количеству людей обращается пропаганда, тем элементарнее должен быть ее идейный уровень. Чем меньше так называемого научного балласта в нашей пропаганде, чем больше обращается она к чувству толпы, тем больше будет успех.» [1, с. 147, 150]. Геббельс в одной из более ранних бесед с Гитлером, отстаивая целесообразность учреждения подобного министерства, заявил о необходимости после того как это произойдет передачи в его ведение всего комплекса вопросов, касающихся «пропаганды, новостей и культуры в пределах рейха», а в военное время - и на оккупированных территориях [2, р. 424]. С тою же целью помимо министерства Геббельс возглавил образованную 15 ноября 1933 г. имперскую палату культуры. Она состояла из семи подразделений, также именовавшихся имперскими палатами - литературы, прессы, радиовещания, театра, музыки, изобразительного искусства, кинематографии. Членство в них было обязательным для всех деятелей культуры, пользовавшихся доверием властей. Те же, кому в кредите доверия было отказано (по причинам недостаточной лояльности или расового происхождения), подлежали профессиональной и творческой дисквалификации со всеми вытекавшими отсюда последствиями.
Уже через два дня после своего назначения Геббельс выступил с программным заявлением, касающимся задач министерства. Он заявил, что его учреждение представляло собой «революционный акт», свидетельствовавший о том, что новое правительство («народное в полном смысле этого слова») было намерено покончить с положением, при котором люди были предоставлены сами себе. «Я предусматриваю, - подчеркнул Геббельс, - что новое министерство обеспечит живой контакт между режимом и
народом... У нас нет иной цели, кроме сплочения нации вокруг идеала национальной революции.» [3, p. 408]. На состоявшейся же 16 марта 1933 г. правительственной пресс-конференции Геббельс еще более конкретизировал задачу министерства как состоявшую в том, чтобы люди начали «думать единообразно, действовать единодушно и предоставлять себя душой и телом в распоряжение правительства [4, p. 14]. Выступая на съезде Национал-социалистической германской рабочей партии (НСДАП) 1934 г. и развивая тезис о безграничных возможностях пропаганды, Геббельс провозгласил: «Пусть яркое пламя энтузиазма никогда не погаснет! Оно одно дарит свет и тепло созидательному искусству современной политической пропаганды. Оно исходит из самого сердца людей. Возможно, хорошо иметь власть, основанную на силе оружия, но лучше и приятнее завоевать и удержать сердце народа» [3, p. 407].
В кратчайшие сроки «маленький доктор» (так за глаза называли его современники) обеспечил беспрецедентное расширение полномочий своего ведомства, добившись передачи ему целого ряда функций, ранее относившихся к прерогативам других министерств - иностранных дел, внутренних дел, экономики, транспорта и др. [5, p. 68], и превратив его в авторитарный орган изучения и формирования общественного мнения в стране. Ежедневно из всех регионов рейха в министерство стекалась разнообразная информация, исходившая из многочисленных источников, включавших и отделения службы безопасности (СД). Регулярно пользуясь отчетами последних, Геббельс одновременно критиковал методы, которыми сотрудники СД пользовались при изучении общественного мнения, сравнивая их с теми, которые были взяты на вооружение Институтом Гэллапа [2, p. 422].
Начиная с 1933 г. все СМИ подлежали наци-фикации. Особенно стремительными темпами этот процесс происходил в сфере печати. Если в первые месяцы существования нацистского режима НСДАП контролировала менее трех процентов всех выходивших в Германии периодических изданий, то к 1944 г. этот показатель составлял 82 %. При этом количество последних подвергалось перманентному сокращению. Только за период с 1933 по 1938 г. оно уменьшилось вдвое - с десяти до пяти тысяч. В 1944 г. на плаву оставалось лишь 977 газет [6, p. 47].
Ежедневно в Министерстве Геббельсом проводились планерки («конференции доктора Геббельса»), которые фактически представляли собой высокочувствительный камертон, позволявший улавливать малейшие колебания настроений различных слоев и групп германского населения и мгновенно реагировать на них в необходимом гитлеровскому режиму направлении. Здесь средства массовой информации получали четкие директивы по поводу того, какая информация и под каким углом зрения должна была доводиться до сведения немцев, а какую следовало адресовать лишь зарубежной аудитории (подробнее см.: [7, с. 223 -230]). Последнее обстоятельство приобрело особое значение в годы войны. В качестве примера можно привести введение запрета на распространение в Германии слухов о мнимом каннибализме граждан СССР, чтобы не сеять панику среди немцев, чьи близкие воевали на Восточном фронте [2, p. 431-432].
К числу основных направлений деятельности пропагандистских структур рейха, призванных оказать консолидирующее воздействие на общество (последнее, по мысли нацистских идеологов, должно было представлять собой расово однородное немецкое «народное сообщество»), следует отнести антиеврейскую пропаганду. Одним из трагикомических проявлений нагнетаемой в стране антисемитской истерии стало распространение в народе слухов о еврейском происхождении самого фюрера, основанием для которых послужило «неарийское» звучание фамилии Шикльгрубер и отсутствие полной ясности в вопросе о том, кто был дедом рейхсканцлера по отцовской линии. Узнав об этом, «я была очень возмущена, - записала 15 августа 1934 г. в дневнике известная германская журналистка, еврейка Белла Фромм. - Если бы это было правдой, то это стало бы самым унизительным ударом из всех обрушившихся на евреев! Неужели мы недостаточно выстрадали, чтобы добавить к нашему бремени еще и еврейского Гитлера!» [8, p. 178]. Именно Геббельс, который даже среди нацистских лидеров выделялся своей воинствующей юдофобией, являлся главным вдохновителем и организатором общеимперского еврейского погрома 1938 г., вошедшего в историю как «хрустальная ночь».
Поскольку среди немцев было немало сочувствовавших евреям, считавших предпринимавшиеся по отношению к ним меры ограничительного характера неоправданно суровыми, то
в многочисленных пропагандистских материалах, распространявшихся ведомством Геббельса, содержалась едкая критика в их адрес. В одном из таковых, имевшем характерное название: «Что говорит друг евреев», разъяснялось: «Друзья евреев утверждают: "Еврей говорит на немецком языке и, следовательно, является немцем". Мы отвечаем: "В таком случае негр или монгол, выучивший язык (немецкий. -Е.П.), также стал бы немцем! Но нельзя выучиться быть немцем, это можно только пережить!", что возможно лишь при наличии немецкой крови» [9, л. 57 об. - 58].
Особое значение антиеврейская пропаганда приобрела в годы Второй мировой войны. Нацистские лидеры трактовали ее как «великую расовую войну», от исхода которой зависело, будут ли в послевоенном мире «доминировать немцы и арийцы» или же он «окажется во власти евреев» [10, p. 6].
Для того чтобы мишень, в которую были превращены евреи в Третьем рейхе, сделать более уязвимой, власти сочли необходимым отметить их своего рода «каиновой печатью». 1 сентября 1941 г. шеф Главного управления имперской безопасности (РСХА) Р. Гейдрих издал приказ об обязательной идентификации евреев. В соответствии с ним всем евреям старше шести лет запрещалось появляться в общественных местах без «иудейской звезды» под угрозой уплаты штрафа в сумме до 150 рейхсмарок или тюремного заключения на срок до шести недель [11, p. 488].
В связи с намеченным введением указанной меры, о чем Геббельс известил руководящий состав своего министерства еще 21 августа 1941 г., он поставил перед своими подчиненными задачу создать к указанному сроку «психологические предпосылки», которые бы позволили избежать «жалоб некоторых сентиментальных интеллигентов о "достойных сожаления евреях"» [12, л. 186]. Позднее, 9 мая 1943 г., в опубликованном в «Das Reich» очерке с броским заголовком «Война и евреи», Геббельс гневно обрушился на тех немцев, которые все еще в силу своей «наивности» не прониклись пониманием истинного характера войны и той судьбоносной роли, которую в ней играл «еврейский вопрос», в очередной раз возложив на мировое еврейство вину за развязывание глобального военного конфликта [13, S. 263-264].
Важнейшая роль отводилась Геббельсом радиопропаганде. 15 марта 1933 г. он заявил, что
именно на ней лежит ответственность за установление более тесной связи между народом и национал-социалистическим государством. «Наша радиопропаганда, - подчеркнул он, -производится не в вакууме, не на радиостанциях, но в атмосфере переполненных залов во время массовых собраний. Я представляю себе новое, актуальное радиовещание, радиовещание, которое в реальности отвечает духу нашего времени. радиовещание, которое осознает свою великую ответственность перед нацией» [6, р. 38]. Именно в радиопропаганде Геббельс видел один из главных инструментов, позволявших оперативно воздействовать на общественное мнение. Поскольку министр делал ставку на охват ею всего населения, то уже в мае немецкие промышленники, уступив нажиму властей, приступили к производству дешевого радиоприемника, рассчитанного на массового потребителя. Он получил в народе прозвище «народного радиоприемника» (по аналогии с «народным автомобилем» - фольксвагеном), или «бластера Геббельса». На протяжении нескольких месяцев было произведено сто тысяч подобных приемников, а к началу Второй мировой войны их число возросло до трех с половиной миллионов. К этому времени они имелись в 70 % домовладений. Помимо пропагандистского эффекта это имело и огромное финансовое значение для министерства: в период с 1933 по 1943 г. 90 % текущих расходов последнего покрывалось за счет продажи радиолицензий [4, р. 17-18].
Наряду с радиопропагандой нацисты огромное внимание уделяли использованию пропагандистских возможностей кинематографа. По мнению Гитлера, кино, в силу присущих ему зрительных и эмоциональных (но не интеллектуальных!) эффектов, как средство пропаганды было призвано выступать мощным инструментом воздействия на психологию масс [14, р. 206]. Вторя своему шефу, Геббельс заявил: «Мы убеждены, что кино представляет собой самое современное и научно обоснованное средство воздействия на массы, которым не следует пренебрегать» [15, с. 328]. При этом Геббельс считал возможным учиться у врага, если это могло послужить упрочению нацистского режима. В одном из своих выступлений перед немецкими кинематографистами он заявил о необходимости создания фильма, сравнимого по силе воздействия на зрительскую массу с «Броненосцем Потемкиным» Сергея
Эйзенштейна. Если сегодня националист смотрит этот фильм, пояснил министр, то «он подвергается риску стать коммунистом» [4, р. 19].
Принятый 16 февраля 1934 г. имперский закон о кино вводил предварительную цензуру художественных фильмов. Ведомство цензуры возглавлялось рейхсфильмдраматургом [14, р. 207]. Поправки, внесенные в Закон в 1935 г., наделяли министра правом запрещать любой фильм, если это отвечало «интересам народного блага» [4, р. 42].
Хорошо известно, что в нацистской Германии снималось множество развлекательных фильмов. По некоторым данным, к таковым относилось 1200 из 1350 кинолент, созданных за весь период существования Третьего рейха. Эта тенденция сохранилась и даже усилилась в период войны. В октябре 1941 г. Геббельс так объяснил этот феномен: «В то время как вся нация несет на себе тяжкий груз забот и лишений, развлечения представляют собой особую ценность для национальной политики» [14, р. 209-210]. Наибольший общественно-политический резонанс имели художественные фильмы, обладавшие ярко выраженным пропагандистским содержанием. В первую очередь это относится к фильму «Еврей Зюсс» (режиссер Файт Харлан), премьера которого состоялась 24 сентября 1940 г. Еще в 1938 г. в связи с событиями «хрустальной ночи» Министерством пропаганды была издана директива, согласно которой каждая немецкая кинокомпания должна была снять антиеврейский фильм, а Гитлер в одной из своих речей 1939 г. выступил с угрозой начать производство антисемитских фильмов в ответ на планы американских киноконцернов, касавшиеся создания кинокартин антигерманского содержания [4, р. 129]. Одним из следствий всего этого и стало появление снятого на киностудии «Тер-ра» кинофильма, сюжетную основу которого составила судьба Зюсса Оппенгеймера, бывшего в XVIII в. финансовым советником герцога Вюртембергского. Зюсс и сохранявшие с ним связь евреи представлены средоточием всех мыслимых пороков [15, с. 375]. По распоряжению рейхсфюрера СС Г. Гиммлера этот фильм должен был в обязательном порядке демонстрироваться в военных частях, эсэсовских и полицейских подразделениях. Данная кинолента стала одной из самых кассовых: к 1943 г. ее посмотрели около 20,3 млн человек [14, р. 214 -215]. Фактически она явилась одним из средств психологической подготовки немецкого населе-
ния к политике «окончательного решения еврейского вопроса», проведение которой было начато нацистами в годы войны.
Как справедливо отметил кинокритик из США Э. Рентшлер, «Геббельс понял, что стандартизированная массовая культура представляла собой секретную формулу для успешного манипулирования массами» и «явилась важной предпосылкой массового убийства» [16, p. 323]. Не меньшим пропагандистским успехом «Еврей Зюсс» пользовался и в странах-сателлитах нацистской Германии. Так, после показа фильма в марте 1941 г. в Будапеште находившаяся в кинозале публика во время сцены казни Зюсса пришла в возбуждение и кричала, что так же следует поступить с будапештскими евреями. Геббельс отнесся к данному сообщению с чувством глубокого удовлетворения и постарался, чтобы об этом событии узнал Гитлер [4, p. 146].
Наряду с художественными кинолентами важная пропагандистская роль отводилось документальному кино. В довоенный период самыми знаменитыми фильмами, относившимися к указанной категории, стали киноленты «Триумф воли» и «Олимпия», снятые выдающимся кинорежиссером Лени Рифеншталь. Первый, посвященный съезду НСДАП 1934 г., по определению С. Тегель, которое мы в полной мере разделяем, представлял собой «пропагандистский фильм, замаскированный под документальный» [4, p. 76]. Что касается второго, ставшего гимном Олимпиаде 1936 г., то, по словам некоего критика, он способствовал созданию «позитивного... имиджа Германии» в мире [17, p. 250].
В январе 1942 г. по инициативе Геббельса была образована гигантская холдинговая кинокомпания «УФА фильм ГМБХ», главная цель которой заключалась в осуществлении тотального контроля не только над германской киноиндустрией, но и над ее отраслями в оккупированных странах [14, p. 207]. 19 мая того же года Геббельс провозгласил задачу превратить Германию в ведущую кинодержаву Европы. Ранее, в 1940 г., он развивал идею об использовании постоянно наращиваемого потенциала немецкого кинематографа для завоевания мира [16, p. 318-319].
По мнению Р. Э. Герцштейна, среди средств, которыми располагала геббельсовская пропаганда периода войны, наибольший эффект имело «Германское еженедельное кинообозрение» («Die Deutche Wochenchau»), выпуски которого, как он считает, значительно превосходили «ана-
логичные киножурналы союзников по способности слить воедино музыку и зрительный ряд, действие и комментарии к нему» [15, с. 276277]. В то же время в декабре 1941 г. на обеде у фюрера последний в присутствии ряда соратников, включая самого Геббельса, подверг «Вохеншау» критике за неспособность оказывать мобилизующий эффект на нацию и на немецкий кинематограф в целом, за отсутствие нацистского духа [15, с. 90]. Один из ведущих идеологов Третьего рейха Альфред Розенберг, ненавидевший Геббельса, с нескрываемым удовлетворением описывая этот случай в своем Политическом дневнике, приводит слова фюрера: «Вохеншау» - серый киножурнал, делающийся без интереса. Мобилизация народа в Германии принимает невероятный размах, однако в кинофильмах об этом нет ни слова... В художественном кинематографе он не увидел ни одного фильма, свидетельствовавшего бы о том, что у нас произошла национал-социалистическая революция. Ни малейшего следа этой тематики». И в ответ на осторожное возражение Геббельса («Но ведь у нас есть хорошие национальные фильмы»), - «Да, несколько общепатриотических фильмов, но национал-социалистических нет» [18, с. 218].
18 февраля 1943 г., вскоре после сокрушительного поражения германских войск под Сталинградом, Геббельс произнес в берлинском Дворце спорта одну из своих самых известных речей, посвященную тотальной войне (о необходимости перехода к ведению последней министр упоминал и в ежегодном радиообращении к нации, с которым он обратился к немцам 30 января того же года от имени и по поручению Гитлера) [19, p. 105]. Среди присутствовавших речь имела оглушительный успех. Сам же Геббельс прокомментировал это событие в свойственной ему циничной и не лишенной самодовольства манере: «Час идиотизма! Если бы я потребовал от этих людей выброситься с третьего этажа, они бы выбросились» [15, с. 33].
Подводя итог, следует признать тот факт, что пропаганда, приобретшая в Германии тотальный характер задолго до провозглашения перехода к тотальной войне, доказала свою эффективность в решении задачи сплочения подавляющей части немецкого населения вокруг нацистского режима (разумеется, свой вклад внесли проводившаяся нацистами активная социальная политика и террористические методы подавления малейшего проявления нелояльно-
сти к властям). Ведущая роль в этом достижении, безусловно, принадлежит Геббельсу, чей ораторский и организаторский талант признавали многие современники из лагеря противников нацизма. В частности, посол США в Германии Уильям Додд в дневниковой записи от 7 марта 1934 г., относя Геббельса наряду с Гитлером и Герингом к числу «трех совершенно невежественных и тупых фанатиков», тут же отдает дань его способностям: «Если Гитлер - неплохой оратор, принимая во внимание общий уровень этого искусства в Германии, то Геббельс -просто непревзойденный мастер красноречия. Он подчинил себе прессу, радио, издательства, творческие организации и, создав единую пропагандистскую машину огромных размеров, стремится с ее помощью объединить всех немцев в сплоченную нацистскую фалангу» [20, с. 138 - 140]. Интересна и оценка Геббельса-оратора, данная советским журналистом И.Ф. Филипповым, находившимся в Берлине с мая 1939 г. до начала агрессии Германии против СССР: говорил Геббельс «свободно и своим "бархатным" голосом как бы стремился глубже проникнуть в источники человеческих чувств, вкрапливая туда яд своей пропаганды» [21, с. 127]. Более того, Уинстон Черчилль ставил рейхсминистерству пропаганды в «заслугу» снижение эффективности последствий бомбардировок английской авиацией германских городов. «Благодаря железной дисциплине, введенной Геббельсом, - отмечал он, - гражданское население держалось стойко и местные катастрофы не приобретали размеров общенационального бедствия» [22, с. 286-287]. Сам же Геббельс еще в 1941 г. признал своим самым выдающимся пропагандистским достижением создание мифа Гитлера [23, р. 47]. На наш взгляд, это в полной мере соответствует действительности. Именно мифологизированный образ вождя сыграл важнейшую интегративную роль в немецком обществе [24].
В целом следует признать, что даже сокрушительные поражения на Восточном и неудачи на Западном фронтах на заключительном этапе войны не смогли вбить клин между нацистами и основной массой немцев. Несмотря на широко распространенное недовольство тяготами, выпавшими на их долю в этот период, большинство немцев сохраняло лояльность режиму вплоть до его последних дней. Этим нацистский режим был в значительной степени обязан Геббельсу и созданной им пропагандистской системе.
Литература
1. Гитлер А. Моя борьба. Ашхабад: Т-Око, 1992. 598 с.
2. Doob L. W. Goebbels's Principles of Propaganda // The Public Opinion Quarterly. 1950. Vol. 14, № 3. P. 419-442.
3. Welch D. Propaganda and Indoctrination in the Third Reich // European History Quarterly. 1987. Vol. 17, № 4. P. 403-422.
4. Tegel S. Nazis and the Cinema. L.: Hambledon Continuum, 2007. 324 p.
5. Bramstedt E. K. Goebbels and National Socialist Propaganda 1925-1945. London, 1965, 488 p.
6. Welch D. The Third Reich. Politics and Propaganda. L.; N. Y.: Routledge, 2002. 246 p.
7. Паламарчук Е. А. Портрет рейхсминистра в рабочей обстановке: ежедневные конференции доктора Геббельса (первые годы войны) // Актуальные проблемы всеобщей истории : межвуз. сб. науч. ст. Вып. 5 : Личность в истории. Ростов н/Д. : Изд-во РГПУ, 2006. С. 223-230.
8. Fromm B. Blood and Banquets. A Berlin Social Diary. N.Y.; L., 1942. 332 p.
9. РГВА. Ф. 1372. Оп. 6. Д. 80.
10. Baird J.W. The Mythical World of Nazi War Propaganda, 1939-1945. Minneapolis : University of Minnesota Press, 1974, 329 p.
11. Noakes J., Pridham G. Documents on Nazism, 1919-1945. N. Y. : The Viking Press, 1975. 704 p.
12. РГВА. Ф. 1363. Оп. 3. Д. 23.
13. Goebbels J. Der Krieg und die Juden // Der Steile Aufstieg: Reden und Aufsätze aus den Jahren 1942/43. Münich, 1944. S. 263-264.
14. Shoeps K.-H. Literature and Film in the Third Reich. N. Y. : Camden House, 2003. 371 p.
15. Герцштейн Р.Э. Война, которую выиграл Гитлер. Смоленск : Русич, 1996. 608 с.
16. Rentschler E. The Testament of Dr. Goebbels // Film History. Cinema and Nation II. 1996. Vol. 8, № 3. P. 316-326.
17. Petropoulos J. Artists Under Hitler. Collaboration and survival in Nazi Germany. New Haven; L. : Yale University Press, 2014. 407p.
18. Розенберг А. Политический дневник. 19341944. М. : Историческая память; Русская книга, 2015. 448 с.
19. Goebbel's Speech of January 30, 1943 // Bulletin of International News. 1943. Vol. 20, № 3. P. 104105.
20. Дневник посла Додда. 1933-1938. М. : Соцэкгиз, 1961. 568 с.
21. Филиппов И. Ф. Записки о Третьем рейхе. М. : Международные отношения, 1966. 258 с.
22. Черчилль У. Вторая мировая война. Кн. 3. Т. 5-6. М. : Воениздат, 1991. 702 с.
23. Kershaw I. Hitler and the Germans // Life in the Third Reich / ed. by R. Bessel. L. : Oxford University Press, 2001. P. 41-55.
24. Паламарчук Е.А. Пропагандистский образ фюрера в восприятии немецкого общества (19331945) // Научная мысль Кавказа. 2017. № 3. С. 65-74.
Поступила в редакцию 16 сентября 2019 г.
