CC BY
51
РОЛЬ ПРИНЦИПОВ ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОЙ ПРАВОВОЙ КУЛЬТУРЫ В ФОРМИРОВАНИИ ПРАВОСОЗНАНИЯ
В.А. МОРОЗОВ
Признание того факта, что правосознание выступает культурно обусловленным явлением, предполагает необходимость рассмотрения вопроса о роли принципов западноевропейской правовой культуры в его формировании.
Исследуя проблемы взаимодействия правовой культуры и правосознания, как правило, исходят из того, что связь между ними осуществляется через правовой менталитет как «совокупность стереотипов правового мышления, юридической деятельности и правового поведения, основывающихся на сформированной в конкретном государственно-правовом пространстве системе правовых ценностей, правовых традиций и приоритетов, которые определяются относительно устойчивыми объективно-субъективными факторами»1. И действительно, будучи наиболее глубинным, базовым слоем правосознания, правовой менталитет непосредственно определяется духовно-культурным фоном развития правовой системы и выражает важнейшие характерные для правовой культуры общества принципы. В этой связи, собственно говоря, и появляется возможность классификации менталитетов, а соответственно, и типов правосознания не только по национальному, социальному или религиозному2, но и по культурному признаку.
Усвоение стереотипов, определяющих содержание правового менталитета, является объективным процессом и происходит непосредственно в процессе правовой социализации индивидов. Итогом социализации становится формирование специфического по своему правоментальному содержанию типа правосознания, базирующегося на строго определенных, характерных для конкретного общества правокуль-турных принципах.
Следует отметить, что, несмотря на тесную связь правовой культуры и правового менталитета как компонента правосознания, сводить функциональные проявления принципов западноевропейской культуры только лишь к формированию соответствующего типа правового менталитета было бы неверно.
Менталитет выступает хотя и базовым, но не единственным элементом в структуре правосознания, формирующимся вследствие нахождения субъекта, выступающего его носителем, в определенной социокультурной среде. Принципы западноевропейской правовой культуры оказывают воздействие и на другие составляющие правосознания, вырабатывают
в нем вполне определенные идеи, ценности, принципы, установки, эмоционально-психологические отношения, правовые чувства и т.д.
Если говорить непосредственно о тех существенных специфических чертах западноевропейского правосознания, которые формируются на основе принципов западноевропейской правовой культуры, то в первую очередь к таковым следует отнести осознание ценности позитивного права как социального института. В силу базового характера правокультур-ного принципа законности квинтэссенцией правосознания Западной Европы становится формула «пусть восторжествует правосудие, даже если погибнет мир», в которой в полной мере находит свое отражение особое отношение западноевропейского правового сознания к праву и правосудию, не характерное для представителей иных правовых культур.
Рациональность как принцип западноевропейской правовой культуры обусловливает рационально-целевую направленность правосознания. Здесь правосознанием жизнь по закону воспринимается естественной, а сами законы — целесообразными. Западноевропейское правосознание прагматично, в нем преобладают нормативно-долженствовательные, конкретные установки. Отличительной его чертой является также сочетание компромиссности мотивов действий с установками на абсолютность правовых ценностей, на их четкую различенность и неситуа-тивность.
Западное правосознание исходит из органичности, единства и взаимной подкрепленности морали и права, при этом в основе самих естественно-правовых установок правового сознания лежит принцип неотъемлемости прав человека. Однако признание естественного права для западноевропейского правосознания отнюдь не становится основанием отрицания необходимости и ценности норм позитивного права, источником которого является воля суверена, получившего право законодательствовать в результате общественного договора. Естественное право не столько рассматривается как критерий права позитивного, сколько выступает в единстве с ним. Позитивное право, таким образом, получает морально-рациональную легитимацию.
Нормы естественного и позитивного права выступают как некие рационально-этические принципы, следовать которым есть веление правового разума, в
чем находит свое проявление принцип рациональности, характерный для западноевропейской правовой культуры.
Принцип гражданственности становится основой формирования гражданского самосознания как важной отличительной черты западноевропейского правосознания. Представляя собой процесс и результат выработки человеком системы представлений о своем месте в обществе, осознание себя как субъекта самостоятельной деятельности, гражданское самосознание выступает важным ориентиром поведения личности в правовой сфере, основой построения ее взаимоотношений с обществом и государством. Одновременно оно активно задействуется в формировании относительно устойчивой системы представлений об обществе и его идеале и основанных на данных представлениях целей, интересов, идеалов и мотивов поведения.
Бесспорно, специфические черты западноевропейского правосознания, обусловленные влиянием на него принципов правовой культуры Западной Европы, не сводятся к перечисленному. Вместе с тем, с учетом того, что, с одной стороны, такие черты не являются самостоятельным предметом исследования в рамках данной статьи, их анализ направлен на подтверждение тезиса о детерминированности правосознания системой принципов западноевропейской правовой культуры, а с другой стороны, вопрос об особенностях западного правосознания в достаточной степени разработан в отечественной науке3, полагаем возможным ограничиться изложенным.
Следует отметить, что влияние принципов западноевропейской правовой культуры на правосознание обеспечивается не только усвоением базирующихся на последних установок, идей и ценностей в процессе правовой социализации, но и посредством господствующей правовой идеологии, в которой правокуль-турные принципы находят свое выражение. Указанное обстоятельство имеет место в силу того, что «правовая культура ... и правовая идеология представляют собой сугубо однопорядковые и взаимопроникающие категории и социальные явления»4.
Сам по себе вывод о возможности влияния правовой идеологии на правосознание на первый взгляд выглядит парадоксальным, поскольку в основе последнего в качестве основополагающего, базового его компонента лежит правовой менталитет, тесно смыкающийся с правовым бессознательным и в силу этого характеризующийся высокой степенью устойчивости к любым воздействиям. Однако, как справедливо отмечает Р. Першиц, «казалось бы, столь эфемерная вещь, как идеология, не должна влиять на ментальность, однако на самом деле это не так. При этом сущностное содержание идеологии особой роли не играет»5.
Принимая во внимание изложенное, а также тот факт, что проблемам связи правовой культуры и пра-
вовой идеологии в отечественной правовой литературе не уделяется должного внимания, полагаем целесообразным рассмотреть вопрос о воздействии принципов западноевропейской правовой культуры на правосознание через формируемую ими политико-правовую идеологию6 более подробно.
Правовая культура и правовая идеология соотносятся между собой как общее и особенное. «Как общее правовая культура определяет характер, уровень, формы, содержание и функциональную роль правовой идеологии»7. Соответственно, специфичность западноевропейских правокультурных принципов обусловливает формирование особой, характерной именно для Западной Европы идеологии8, которая оказывается представлена совершенно различными, зачастую даже противоречивыми концепциями и учениями — в частности, либерализмом в виде неолиберализма, консерватизмом в виде неоконсерватизма, идеологиями центра, право- и левоэкстремистскими учениями.
То обстоятельство, что базовые принципы западноевропейской правовой культуры становятся основой формирования множества различных, а зачастую даже противоречивых политико-правовых идеологий, обусловливает, особенно в условиях объединения, обострение многих старых и появление новых антиномий и конфликтов.
В результате в сфере сознания, ценностей возникает кризис доверия населения по отношению ко многим политическим силам, появляется резко критическое отношение даже демократически настроенного населения к эксцессам современной демократии, происходит дискредитация политики как таковой. Реальная политика сегодняшнего дня, в том числе и формально единая политика стран Европы, не внушает оптимизма очень многим людям на самом континенте и за его пределами.
Взяв конкретные ценности демократии, сформулируем тезис: немало авторов, исследующих тенденции в переоценке ценностей, отмечают растущий критицизм в адрес демократии западного (европейского) образца и усиливающееся недоверие населения разных стран мира, включая страны Европы, к либеральным ценностям и моделям демократического развития, что отражается в идеологии и правовой политике. При этом необходимо подчеркнуть: ценности демократии, в том числе и в их либеральном варианте, столь глубоко укоренены в сознании и деятельности европейцев, так переплетены с идеей единой Европы, что устранение их, какой бы вид ни принимали подобные попытки, уже невозможно с исторической точки зрения.
Поскольку практика свидетельствует о том, что сфера воздействия принципов западноевропейской правовой культуры на правосознание в современных условиях существенно расширяется, весьма актуальным представляется вопрос о границах действия западно-
европейской правовой идеологии как инструмента распространения соответствующих принципов.
Западноевропейская правовая идеология оказывается фактором, постепенно приобретающим все большее влияние на формирование правосознания восточноевропейских обществ.
Существенное значение такое влияние приобретает начиная с последнего периода государственного социализма. При этом, чем в большую зависимость от Запада попадали государственно-правовые системы Восточной Европы, тем легче становилось для Западной Европы оказывать на них давление, апеллируя к правам человека. С другой стороны, оппозиционные группы внутри самих государств могли использовать — и, конечно же, использовали — западноевропейскую правовую идеологию, разоблачая те или иные действия правительств. Подобного рода правозащитная деятельность с большей легкостью могла осуществляться в тех странах, которые ратифицировали некоторые международные документы по правам человека (например, Пакты ООН 1966 г.).
Углубление влияния западноевропейской правовой идеологии (а вместе с ней — соответствующих правокультурных принципов) на развитие восточноевропейских обществ было обусловлено тем, что реализация составляющих основу западноевропейской правовой культуры положений (и прежде всего связанных с обеспечением соблюдения прав человека) в 1989—1990 гг. фактически была признана условием, необходимым для «возвращения в Европу».
С одной стороны, реализация новых для бывших социалистических стран концептуальных положений выступала в роли предпосылки признания их странами Запада, то есть предпосылки моральной и экономической поддержки. С другой стороны, и новые правительства бывших социалистических стран были заинтересованы в реализации соответствующих идеологических концепций и установок, поскольку это придавало им дополнительную легитимность.
Постановка цели «возвращения в Европу» способствовала не только провозглашению, но и самопровозглашению Западной Европы, со свойственными ей правокультурными ценностями и принципами, ориентиром, эталоном развития. В конечном итоге это дало Западу право и возможность навязывать собственные правокультурные образцы и модели в качестве единственно правильных. Внешним проявлением деятельности по «европеизации» бывших социалистических стран стало существенное усиление идеологизации внешней политики ЕС и государств, являющихся его членами.
При всех трудностях, противоречиях и провалах в развитии демократии в прежде тоталитарных странах их население быстро приспосабливается к усвоению, использованию западноевропейских правокультур-ных ценностей и готово бороться за них.
В частности, и самые консервативные, самые реакционные силы — не говоря уже о демократически настроенных слоях и политиках — оперативно реагируют на малейшие нарушения прав и свобод человека (особенно если это касается их самих).
При всей трудности осуществления, а порой и пустоте некоторых демократических процедур (выборы, многопартийность и т.д.) и в таких странах у населения сохраняется «вкус к демократии». Принципы либеральной демократии стали своего рода элементарной «социальной гигиеной», исполнению которой уже и не придается чрезвычайного значения. Но без такой «гигиены» нет цивилизованности.
Следует отметить, что незавершенность «идеологической революции», которая выразилась в том, что перестройка общественного правосознания до сих пор остается незавершенной, явилась следствием целого комплекса объективных условий, среди которых далеко не последнее место занимает временной фактор. Вместе с тем сама возможность для западноевропейской правовой идеологии выступать инструментом распространения правокультурных принципов не только на западноевропейское правосознание, но и на европейское правосознание в целом, подтвердилась.
Представляется, что наличие вышеуказанной возможности было обусловлено пересечением систем ценностей и основанных на них правокультурных принципов, сближающих западноевропейское и восточноевропейское общества. При этом, чем большей оказывалась область пересечения, тем успешнее проходило распространение правокультурных принципов посредством правовой идеологии. Последнее подтверждается, в частности, тем обстоятельством, что степень трансформации под воздействием западноевропейской правовой идеологии правосознания различных восточноевропейских обществ на сегодняшний день не является одинаковой.
Следует отметить, что истории известны попытки распространения принципов правовой культуры Западной Европы посредством западноевропейской правовой идеологии и на неевропейские общества. Однако даже в тех случаях, когда экономические, политические и иные достижения западной цивилизации использовались в качестве основы для модернизации восточных обществ (как это происходило, в частности, в Японии и Южной Корее), одновременного заимствования культурных образцов, в том числе и ценностей, идей, принципов западноевропейской правовой культуры, не происходило. Более того, попытки идеологического воздействия, в том числе и в правовой сфере, неизменно стимулировали развитие традиционной правовой идеологии в ее крайней антизападной направленности, обусловливающей отказ от заимствования даже очевидно прогрессивных правокультурных моделей и принципов.
В частности, попытка модернизации на основе
западноевропейской идеологии, в рамках которой значительные усилия были направлены на формирование индивидуалистического правосознания, была предпринята в послевоенной Японии. Однако она привела к весьма специфическим результатам. Смены культурной идентичности на западную в правосознании японского общества не произошло. Была «достигнута скорее не современность, а конкурентоспособность с Западом обществ, которые сочетают технологическое развитие с сохранением традиций и достаточной закрытостью, локальной спецификой. Здесь смешались особенности как традиционного, так и современного обществ»9, и сегодня в Японии «технологическое сходство и наличие ряда демократических институтов соседствует с исключительной культурной специфичностью»10.
Бурный подъем модернизирующейся Южной Кореи реанимировал ее националистическую идеологию11. Аналогичный процесс в полной мере был характерен и для модернизирующейся Индии, в которой роль националистической идеологии играл индуистский фундаментализм12. Ту же самую роль в ряде стран сегодня играет исламский фундаментализм, несмотря на то что отрицание западноевропейской правовой идеологии мусульманскими государствами никогда не становилось препятствием для заимствования ими политических, экономических и иных моделей.
То обстоятельство, что западноевропейская правовая идеология не приживается на неевропейской почве и не приводит к существенным изменениям правосознания, характерного для азиатских обществ, свидетельствует о том, что там, где область пересечения систем ценностей правовых культур минимальна либо отсутствует, влияние принципов правовой культуры на правосознание, в том числе — посредством правовой идеологии, оказывается невозможно.
Подводя итог, можно сделать вывод о том, что воздействие правовой культуры на правосознание осуществляется по двум относительно самостоятельным направлениям: с одной стороны, ее принципы усваиваются непосредственно, в процессе правовой социализации индивидов, с другой стороны, распространяются посредством формируемой на основе таких принципов политико-правовой идеологии.
За счет того, что инструментом распространения правокультурных принципов выступает правовая идеология, сфера их воздействия на правосознание существенно расширяется. Возникает потенциальная возможность воспроизводства правокультурных принципов не только в западноевропейском правосознании, но и в правосознании других обществ. Однако в реальности степень влияния принципов правовой культуры Западной Европы на правосознание других обществ определяется степенью пересечения характерных для двух культур правовых ценностей.
Чем большей оказывается область такого пересечения, тем более сильное влияние оказывают западноевропейские правокультурные принципы на развитие и трансформацию правосознания другого общества. В тех случаях, когда область пересечения систем ценностей правовых культур минимальна либо отсутствует, воспроизводство принципов в правосознании на практике оказывается невозможно.
1 Овчиев Р.М. Правовая культура и российский правовой менталитет: Автореф. дис... канд. юрид. наук. — Краснодар, 2006. - С. 10.
2 См.: Першиц Р. Анатомия ментальности. — СПб., 2003. — С. 17—41.
3 См.: МалаховВ.П. Философия права. — М.; Екатеринбург, 2002. — С. 405—411; Русское и европейское правосознание в сравнительном освещении // Права и свободы человека и гражданина: международно-правовое и конституционное регулирование. Материалы межвузовской научно-практической конференции. — СПб., 2004. — С. 21—27; Сига-лов М.К.. Общее и особенное в западноевропейской и мусульманской правовой культуре: Дис... канд. юрид. наук. — М., 2006. — С. 114—129 и др.
4 Вихров А.А. Правовая культура, правовая идеология и международное право // Мир гуманитарной культуры академика Д.С. Лихачева: Международные Лихачевские научные чтения 24—25 мая 2001 г. — СПб., 2001. — С. 54.
5 Першиц Р. Указ. соч. — С. 47.
6 Непосредственной взаимосвязью с принципами правовой культуры, бесспорно, обладает лишь правовая идеология. Однако неразрывный характер политической и правовой идеологии предопределяет, на наш взгляд, необходимость вести речь именно о политико-правовой идеологии.
7 Вихров А.А. Указ. соч. — С. 56.
8 В связи с тем, что вопрос об особенностях такой идеологии достаточно подробно рассмотрен в специальной литературе (см., например: Березняков Д.В., Лифанов А.В., Малетин С.С. Политические идеологии современного мира. — Новосибирск, 2002; Войтоловский Ф.Г. Единство и разобщенность Запада: идеологическое отражение в сознании элит США и Западной Европы трансформаций политического миропорядка, 1940—2000-е годы. — М., 2007; Воробьев Н.Г. Современные политические идеологии. — М., 2002; Макаренко В.П. Главные идеологии современности. — Ростов н/Д, 2000 и др.), полагаем нецелесообразным останавливаться на нем.
9 Социальные знания и социальные изменения. — М., 2001. — С. 34—35.
10 Там же. — С. 34.
11 См.: Булычев Г. Национализм и индустриализация // Мировая экономика и международные отношения. — 1996. — № 8. — С. 124, 125, 127.
12 См.: Вольский А., Рашковский Е. Индия и Россия: фундаментальный вызов // Мировая экономика и международные отношения. — 1997. — № 4. — С. 93.
