CC BY
327
Вестник Омского университета. Серия «Право». 2008. № 3 (16). С. 170-174. © Н.А. Темникова, 2008
УДК 347.63
РОЛЬ ПОСТАНОВЛЕНИЙ ПЛЕНУМОВ ВЕРХОВНОГО СУДА В РАЗВИТИИ СЕМЕЙНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
Н.А. ТЕМНИКОВА
Законодательство Российской Федерации не предусматривает возможности судебного нормотворчества. В теории права также судебная практика, как правило, не рассматривается в качестве источника права. Однако практика применения законодательства часто демонстрирует обратное.
Право как постоянно развивающаяся система предполагает постоянное развитие, целью которого является наиболее четкое и адекватное регулирование изменчивых общественных отношений. Существуют различные способы совершенствования действующих правовых норм. Это и теоретический анализ существующих положений с целью выявления противоречий, и изучение существующих судебной практики и пробелов в правовом регулировании. Также исследователями активно изучается право зарубежных государств и возможность заимствования норм и институтов иностранного права.
В то же время недооцененным является такой способ совершенствования правовых норм, как заимствование достижений судебной практики, особенно положений, выработанных руководящими постановлениями Пленумов Верховного Суда. Хотя замечено, что именно в таком совершенствовании «выражаются максимальная определённость и полнота смысла правовых норм, ставших возможными в результате использования средств толкования, детализации, уточнения или развития отдельных элементов норм в целях точного и полного правового регулирования» [1].
Российская правовая доктрина традиционно не признает постановления Пленумов Верховного Суда источником права. Так, по мнению С.В. Бошно, в случае, если руководящее постановление содержит норму права, «это является превышением компетенции суда» [2]. Солидарна с мнением вышеназванного автора и А.М. Нечаева, полагающая, что в постановлениях Пленумов Вер-
ховного Суда по вопросам семейного права трудно, а точнее, невозможно сказать, где содержатся положения, отвечающие признакам правовой нормы [3]. Следует отметить, что в науке высказывается и иная точка зрения о том, что судебная практика является источником права и в Российской Федерации [4], но она не стала общепринятым мнением.
В отличие от России, в Казахстане руководящие постановления Верховного Суда признаются источником права. По мнению Е. Абдрасулова, «взаимодействие законодательной и судебной власти именно состоит в том, что законодатель при формировании правовых норм старается избегать чрезмерной детализации и конкретизации, поскольку при всем желании трудно обеспечить стопроцентную адекватность права жизни, точное отражение существующих общественнополитических, экономических условий жизни общества, потребностей, интересов и целей субъектов правоотношений в законодательстве» [5].
Причины, по которым суды в ряде случаев занимаются правотворчеством, отметил И.А. Покровский: «Закон, даже самый совершенный, неизбежно отстает от жизни: раз изданный, он остается неподвижным, меж тем как жизнь идет непрерывно вперед, творя новые потребности и новые отношения. <...> С другой стороны, несмотря на всякие учения о безусловном главенстве закона, в действительности судья никогда не был и никогда не может стать простым механическим применителем закона, логической машиной, автоматически выбрасывающей свои решения. Его деятельность всегда имеет
творческий элемент, и игнорировать этот последний, значит, также создавать себе вредную фикцию, закрывать глаза перед неустранимой реальностью. Закон и суд не две враждебные силы, а два одинаково необходимых фактора юрисдикции. Оба они имеют одну и ту же цель - достижение материально справедливого; закон для достижения этой цели нуждается в живом дополнении и сотрудничестве в лице судьи» [6].
Сложно отрицать, что в ряде постановлений Пленумов Верховного Суда сформулированы нормы права в общепринятом их понимании как рассчитанного на регулирование вида общественных отношений общее правило поведения, определяющее границы возможных и должных поступков в тех или иных отношениях и тем самым обеспечивающее меру свободы индивида [7]. Исходя из обязательности применения судами положений, выработанных Пленумами Верховного Суда, следует отметить наличие в ряде случаев в постановлениях Пленумов Верховного Суда не только разъяснений о применении той или иной нормы, а логических им-пликативных суждений, в которых имеются как антецедент, так и консеквент [8]. Так, например, сложно согласиться с мнением А.М. Нечаевой о том, что в Постановлении Пленума Верховного Суда от 25.10.1996 № 9 «О применении судами Семейного кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел об установлении отцовства и о взыскании алиментов» [9] невозможно установить, какие из положений отвечают признакам правовой нормы [10].
В п. 5 указанного Постановления содержится вывод суда о том, что Семейный кодекс РФ, так же как и Кодекс о браке и семье РСФСР, не исключает возможности установления происхождения ребенка от лица, не состоящего в браке с его матерью, в случае смерти этого лица, суд вправе в порядке особого производства установить факт отцовства. Такой факт может быть установлен в отношении детей, родившихся 1 марта 1996 г. и позднее, при наличии доказательств, с достоверностью подтверждающих происхождение ребенка от данного лица (ст. 49 СК РФ), а в отношении детей, родившихся в период с 1 октября 1968 г. до 1 марта 1996 г., - при наличии доказательств, подтверждающих хотя бы
одно из обстоятельств, перечисленных в ст. 48 КоБС РСФСР.
Необходимость существования такого способа защиты прав ребенка очевидна, однако думается, что, исходя из традиций российской правовой системы, более разумным подходом было бы включение этого правила поведения непосредственно в Семейный кодекс РФ. Поскольку на законодательном уровне в настоящее время регламентированы только установление отцовства (ст. 49 СК РФ) и установление факта признания отцовства, предлагаем ст. 50 СК РФ озаглавить «Установление судом факта признания отцовства и факта отцовства», сформулировав статью следующим образом:
«1. В случае смерти лица, которое признавало себя отцом ребенка, но не состояло в браке с матерью ребенка, факт признания им отцовства может быть установлен в судебном порядке по правилам, установленным гражданским процессуальным законодательством.
2. В случае смерти лица, не состоявшего в браке с матерью ребенка и не признававшего себя отцом ребенка, факт происхождения ребенка от этого лица (факт отцовства) может быть установлен в судебном порядке по правилам, установленным гражданским процессуальным законодательством».
Думается, что положение, содержащееся в п. 2 вышеназванного Постановления Пленума Верховного Суда, согласно которому при установлении отцовства суд, решая вопрос о том, какой нормой следует руководствоваться при рассмотрении дела об установлении отцовства (ст. 49 СК РФ или ст. 48 КоБС РСФСР), должен исходить из даты рождения ребенка, также следует непосредственно предусмотреть в ст. 169 СК РФ, содержащей правила применения норм СК РФ. Верховный Суд исходит из положения п. 1 ст. 169 СК РФ о том, что СК РФ применяется к семейным отношениям, возникшим после введения его в действие, однако установление отцовства, тем более факта отцовства, предполагает, что между отцом и ребенком семейные отношения, как правило, отсутствуют. Суд в данном случае решает вопрос о том, какую норму следует применить, исходя из времени рождения ребенка, хотя правовое отношение между отцом и ребенком возникнет лишь на основании решения суда, а в
случае установления факта отцовства правоотношения между отцом и ребенком возникнуть не может из-за смерти отца. Поэтому и предлагается предусмотреть вышеприведенное правило применения ст. 49 СК РФ непосредственно в законе.
Имеются положения, которые следовало бы перенести непосредственно в закон и в иных постановлениях Пленума Верховного Суда по семейным спорам. Примером тому может служить Постановление Пленума Верховного Суда от 27. 05. 1998 № 10 «О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей» [11]. Это положение принято по вопросу, может ли родитель обращаться с иском о передаче им детей от лиц, у которых они находятся на основании закона или решения суда (опекунов, попечителей, приёмных родителей, учреждений воспитательных, лечебных, социальной защиты населения и др.).
В то же время, согласно п. 3 ст. 145 СК РФ, установление и прекращение опеки или попечительства над детьми определяются ГК РФ. В нём содержатся основания для освобождения, отстранения опекуна (попечителя) от исполнения им своих обязанностей (ст. 39 ГК РФ), прекращения опеки (попечительства) (ст. 40 ГК РФ). Последнее возможно в случаях вынесения судом решения о признании подопечного дееспособным или отмены ограничений его дееспособности по заявлению опекуна, попечителя или органа опеки и попечительства; по достижении малолетним подопечным четырнадцати лет; по достижении несовершеннолетним подопечным восемнадцати лет, а также при вступлении его в брак и в других случаях приобретения им полной дееспособности до достижения совершеннолетия (п. 2 ст. 21 и ст. 27).
Соответственно, если следовать указаниям ГК РФ и СК РФ, родителям, желающим прекратить опеку с целью возврата им ребенка, необходимо оспаривать решение органа опеки в производстве по делам, возникающим из публичных правоотношений. К процессуальным особенностям этих дел относят следующие: предметом судебной деятельности являются публично-правовые отношения, суд отказывает в удовлетворении заявления, если установит, что оспариваемое решение или действие принято либо совер-
шено в соответствии с законом в пределах полномочий органа государственной власти, органа местного самоуправления, должностного лица, государственного или муниципального служащего [12].
Следовательно, суд не должен выяснять, что соответствует интересам ребенка - оставление его у опекуна или отмена опеки и возврат родителям, а выясняет законность установления опеки. Например, Центральным районным судом г. Омска рассматривалось дело по иску П.М. к Управлению образования администрации г. Омска о признании незаконным приказа об установлении опеки в отношении сына П. М. - Глеба. П.М. с женой и сыном проживали в г. Москве, там же проживает и К.А., в настоящее время являющийся опекуном Глеба. В 2003 г. жена П.М. была осуждена и в настоящее время отбывает наказание. Отец ребенка П.М. уехал в Омск, где проживают его родители, с целью поиска работы и жилья. Поскольку ребёнок не был поставлен на регистрационный учёт по месту жительства в г. Москве, его дед (по матери) - К. А., также постоянно проживающий в Москве без снятия с регистрационного учета по прежнему месту жительства в г. Омске, в 2004 г. обратился в Управление образования г. Омска с заявлением об установлении опеки, в котором было указано, что ребенок фактически остался без попечения родителей. По этому заявлению и была установлена опека. Истец пояснил, что он и его родители неоднократно приезжали в г. Москву, но родители жены препятствовали его общению с ребёнком. В настоящее время П.М. имеет жильё, работу и желает осуществлять воспитание своего сына. Суд отказал П. М. в иске, так как на момент установления опеки ребенок действительно был без попечения родителей, сведения о месте нахождения отца отсутствовали. Другой вопрос, что обстоятельства изменились, суд же должен был решать вопрос о законности вынесения органом опеки приказа, а не о том, с кем будет лучше жить ребенку. П.М. следовало обратиться в орган опеки с заявлением об отмене опеки, отказ мог быть обжалован в суд. Предусмотренный действующим законом порядок затягивает решение вопроса об отмене опеки (попечительства), ребёнок не общается с родителями.
Если же ребёнок передан на воспитание в приёмную семью, в соответствии с п. 2 ст. 152 СК РФ, расторжение договора возможно только по инициативе приёмных родителей при наличии уважительных причин и по инициативе органа опеки и попечительства, в случае возникновения в приёмной семье неблагоприятных условий для содержания, воспитания и образования ребёнка (детей), или в случае возвращения ребёнка (детей) родителям, или в случае усыновления ребёнка (детей).
В связи с тем, что очевидна необходимость предоставления родителям возможности в исковом порядке оспаривать постановления органов опеки и попечительства, в п. 7 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 мая 1998 г. № 10 «О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей» [13], допускается возможность предъявления родителями исков о передаче им детей от лиц, у которых они находятся на основании закона или решения суда (опекунов, попечителей, приемных родителей, воспитательных, лечебных учреждений, учреждений социальной защиты населения и других аналогичных учреждений). В Постановлении указывается, что при рассмотрении таких исков суду необходимо выяснять, изменились ли ко времени рассмотрения спора обстоятельства, послужившие основанием передачи ребёнка указанным лицам и учреждениям, и отвечает ли интересам детей их возвращение родителям. Следовательно, Верховный Суд РФ допускает рассмотрение исков родителей о передаче им детей от лиц, у которых они находятся на основании закона или решения суда, хотя это прямо и не предусмотрено нормами СК РФ.
Поскольку постановления высших судебных инстанций не являются источником российского семейного законодательства (к которому, согласно п. 2 ст. 3 СК РФ, относятся СК РФ, принимаемые в соответствии с ним другие федеральные законы, законы субъектов Российской Федерации), представляется, что следует именно в СК РФ предусмотреть возможность предъявления вышеназванного иска. Статью же 40 ГК РФ дополнить также таким основанием прекращения опеки и попечительства, как вынесение
судом решения о возвращении ребёнка (детей) родителям или в случае усыновления ребёнка (детей).
В то же время ряд положений, выработанных судебной практикой, на наш взгляд, нуждается в корректировке. Примером тому может служить правило п. 19 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 05.11.1998 № 15 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел о расторжении брака» [14], согласно которому течение трёхлетнего срока исковой давности для требований о разделе имущества, являющегося общей совместной собственностью супругов, брак которых расторгнут (п. 7 ст. 38 СК РФ), следует исчислять не со времени прекращения брака (дня государственной регистрации расторжения брака в книге регистрации актов гражданского состояния при расторжении брака в органах записи актов гражданского состояния, а при расторжении брака в суде - дня вступления в законную силу решения), а со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права (п. 1 ст. 200 ГК РФ).
Думается, что в случае развода супруги прекрасно знают о наличии у них права требовать раздела имущества. Вряд ли следует возможность раздела совместного имущества рассматривать как возможное средство давления на бывшего супруга. Кроме того, недопустимой является возможность наличия совместной собственности у лица с разными субъектами. Поэтому, думается, следует исчислять срок исковой давности по требованиям о разделе имущества супругов со времени прекращения брака.
Рассмотренные примеры не единственные в практике Верховного Суда, когда в постановлении Пленума содержатся по сути правовые нормы, что свидетельствует о необходимости дальнейшей ревизии их содержания с целью совершенствования семейного законодательства.
1. Вопленко Н.Н. Официальное толкование норм права. - М., 1976. - С. 23.
2. Бошно С.В. Судебная практика: способы выражения // Государство и право. - 2003. -№ 3. - С. 21.
3. См.: Нечаева А.М. Семейное право: актуальные проблемы теории и практики. - М., 2007.
- С. 166.
4. См., напр.: Лившиц Р.З. Судебная практика как источник права // Судебная практика как источник права. - М., 1997. - С. 21.
5. Абдрасулов Е. Совершенствование и развитие текущего законодательства // Юрист. - 2004.
- № 7. - С. 4.
6. Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. - М., 2001. - С. 138.
7. См., напр.: Теория государства и права: курс лекций / под ред. М.Н. Марченко. - М., 1996.
- С. 369; Матузов Н.И., Малько А.В. Теория государства и права. - М., 2004. - С. 265.
8. Более подробно о логической структуре правовой нормы см.: Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики / под общ. ред. В.А. Белова. - М., 2007. - С. 100106.
9. БВС РФ. - 1997. - № 1.
10. Нечаева А.М. Указ. соч. - С. 166.
11. БВС РФ. - 1998. - № 7.
12. См.: Гражданский процесс: учебник / отв. ред. проф. В .В. Ярков. - М., 2004. - С. 442-443.
13. БВС РФ. - 1998. - № 7.
14. БВС РФ. - 1999. - № 1.
