CC BY
20НАУКА И ОБРАЗОВАНИЕ, 2007. №3
УДК 008 «312»
Роль олонхо как гипертекста культуры в формировании имиджа Республики Саха (Якутия)*
А.А. Бурцев, JI.H. Семенова
Авторы на основании анализа концепта олонхо, в частности его гипертекстуальной специфики, приходят к выводу о том, что такой уникальный культурный феномен, как якутский героический эпос, признанный «шедевром устного нематериального наследия человечества», может стать важнейшим фактором влияния на специфику бренда Республики Саха (Якутия).
Authors of the article, on the base of the analysis of "olonkho" concept, in particular, its hypertexual specific nature, come to the conclusion that such a unique cultural phenomenon as Yakut heroic epos, recognized as "a Masterpiece of Oral and Intangible Heritage of Humanity", may became the most important factor of influence on the specific nature of Republic Sakha brand.
Все 375 лет общей с Россией истории Якутии свидетельствуют об одном - мы встроены в российское культурное пространство, без которого не состоялось бы, в свою очередь, мировое. И это не имперская ностальгия, а реалии сегодняшнего дня, когда Россия - один из самых заметных сегментов на мировой карте - остается таковым благодаря регионам. Однако приходится констатировать, что информированность российской и тем более международной общественности, в том числе политической элиты, финансовых и деловых кругов, о реальном положении дел в экономике, культуре и образовании республики остается крайне недостаточной. В рекомендациях, разработанных Общественной комиссией по имиджевой политике при Президенте РС (Я), отдельной строкой отмечается особая роль науки, культуры и искусства в создании положительного имиджа республики. Не настаивая на исключительности этого источника имиджирования, нам бы хотелось остановиться на нем подробнее.
Замечено, что одной из главных особенностей современного социокультурного пространства является его чрезвычайная пестрота, в которую как будто бы несложно вписаться, но в которой тем не менее легко затеряться. Участники ежегодной научно-практической конференции, проводимой Якутским филиалом Байкальского госу-
БУРЦЕВ Анатолий Алексеевич - д.филол.н., проф., зав. каф. ЯГУ; СЕМЕНОВА Лена Николаевна-канд. культурологии, доцент каф. ЯГУ.
* Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (в рамках исследовательского проекта N9 06-04-0041За).
дарственного университета экономики и права и кафедрой рекламы и связей с общественностью Якутского государственного университета, неоднократно останавливались на проблемах стратегии, тактики и содержания имиджевой политики республики. И неоднократно звучала мысль о том, что необходимо обнаружить специфический, характерный только для нашей северной республики источник имиджирования. В числе подобных назывался и якутский героический эпос олонхо, меры по популяризации которого могут стать источником создания неповторимого имиджа Республики Саха (Якутия) [1,2].
Как известно, в конце 2005 г. произошло знаменательное событие: якутское олонхо было признано ЮНЕСКО «шедевром устного нематериального наследия человечества» («а Masterpiece of Oral and Intangible Heritage of Humanity»).
Термином олонхо принято обозначать и общее жанровое понятие якутского эпоса, и отдельные сказания, составляющие этот жанр. Сказания олонхо обычно носят название по имени главного героя, вокруг эпической биографии которого организуется сюжет («Эр Соготох», «Эрбэхтэй Бэргэн», «Нюргун Боотур Стремительный», «Кыыс Дэбилийэ»), и представляют собой эпические произведения поэтической формы, достигающие тридцати-сорока и в отдельных случаях шестидесяти тысяч строк.
Научная традиция исследования олонхо насчитывает почти вековую историю. Тексты якутского героического эпоса начали привлекать внимание российских исследователей начиная с 40-х гг. XIX века. Среди ученых, которые так или иначе рассуждали на тему олонхо, значатся имена таких
известных российских исследоватслей-якуто-всдов, как А.Ф. Миддендорф, И.А. Худяков, О.Н. Бётлингк, Э.К. Пекарский, B.JI. Ссрошев-ский. Однако первой крупной работой, посвященной филологическому исследованию олонхо, следует считать труд П. А. Ойунского «Якутская сказка (олонхо), сс сюжет и содержание».
Великий русский филолог 15.Я. Пропп, чьи исследования навсегда изменили облик гуманитарных наук, первым включил якутский героический эпос в контекст других архаических эпических традиций.
Здесь нельзя не упомянуть и труды В.М. Жирмунского, чье научное наследие теперь стало классикой сравнительного литературоведения вообще и сравнительного-типологического направления в фольклористике в частности; в его работах обращение к якутскому эпосу также оказывается довольно частым. Однако именно Е.М. Мслетинский, привлекая разнообразнейший типологический материал, первым отмстил тот важный, единственный генерализирующий принцип якутского эпоса, согласно которому главная смысловая константа олонхо - это пафос мироустройства.
Не обойдена вниманием отечественного и мирового эпосовсдения и якутская сказитсльская традиция. Речь идет об исследованиях Б.Н. Путилова, который вслед за М. Пэрри и
A. Лордом описал особенности формульного языка архаического эпоса. Якутский фольклорный материал как наиболее архаичный и иллюстративный привлекается в исследованиях ученого постоянно.
Таким образом, в отечественной и мировой фольклористике сложилась определенная традиция, согласно которой исследователи и комментаторы относят якутские олонхо к архаическому типу эпической поэзии. Поэт-переводчик
B.Державин, в чьем переводе весь Советский Союз читал олонхо I I.A. Ойунского, как-то заметил, что сказание о Нюргунс Боотуре имеет глубокие корни, идущие от шумсро-вавилонского эпоса о Гильгамеше, который оказал огромное влияние на эпические памятники многих народов мира: и на греческий эпос, и на эпосы обитателей Передней Азии, Ирана, а через них - на устную поэзию народов Средней Азии.
К архаической эпике относятся также бурятские улигеры, алтайские, тувинские, хакасские, шорские сказания, а также эпические песни народностей тунгусо-манчьжурской языковой группы. С эпическими традициями указанных этносов якугский эпос, возможно, имеет не только типо-
логические, но и генетические связи, ведь все эти народы приняли то или иное участие в этногенезе якутов. К группе архаических памятников относят и африканские эпосы (о Лианжа Псонго, Фараоне); карело-финские руны, из которых почетный член Петербургской Академии наук Элиас Ленрот составил знаменитую «Калсвалу»; нартские сказания Северного Кавказа; скандинавскую «Старшую Эдду». Следы ранней формы эпоса отчетливо проступают и в таких великих памятниках, как «Рамаяна», «Одиссея», «Беовульф», «Гэсэриада». Со всеми из этих текстов якутский эпос имеет типологические параллели, проявляющиеся как в частных (т.п. «бродячих») мотивах, так и в сю-жетно-композиционной и персонажной структуре повествования.
Например, сходный характер с содержанием самых древних пластов эпоса i юрко-монгольских народов носят космогонические представления, отразившиеся в олонхо. Типологические параллели обнаруживаются в мотивах, посвященных описанию устройства мироздания. Мир представляется трехсоставным: Верхний, Средний и Нижний. Причем, согласно якугской мифологии, в той или иной мере нашедшей отражение в якутском эпосе, два космических начала - небо и земля - изначально выступают в качестве единой стихии, но потом отделяются друг от друга мифическим демиургом. Такая версия подтверждается и в эпических памятниках других народов, в том числе алтайцев и башкиров.- Как и в индийском эпосе, в олонхо небосвод держится на подпорках. Правда, различаются они тем, что в якутском эпосе эти подпорки сделаны из монолитных глыб, каменных балок и горных утесов, а в индийской «Ригвсде» высокий небосвод удерживается горящим деревом. Индийскому эпосу также хорошо известен образ некой пространственной скрепы, связывающей три космические сферы, - это мировое древо, которое индусы называют «богатая береза», скандинавы -ясень Иггдрасиль, а якуты - Аал Луук Мае.
Наряду с типологическими параллелями, обусловленными генетическим родством, могут иметь место типологические общности, предпосылкой возникновения которых являются сходные стадии общественно-исторического и культурного развития народов. Примером подобных историко-типологичсских аналогий могут служить соответствия между древнескандинавской «Старшей Эддой» и олонхо. В эддичсских песнях и якутских богатырских поэмах обязательно присутствуют «свой» и «чужой» мир: с одной стороны, добрые «асы» («Эдда») и светлые «айыы» (олонхо), с другой - злые великаны-
150
НАУКА И ОГ.РАЗОВА11ИЕ. 2007, №3
ётуны («Эдда») и демоны - «абаасы» (олонхо). Между этими двумя полюсами происходят различные контакты и столкновения.
Эпической поэзии многих народов хорошо известен образ богатырской девы, возникший на основе бытовых отношений периода матриархата и получивший широкое распространение, в частности в кельтском (Айфс, Мсдб, Эммер) и немецком (Крнмхильда, Брюнхильда) героических эпосах. 1} якутском олонхо образ воинствующей женщины нашел воплощение в героинях типа Кыыс Нюргун, Кыыс Туйгун, Кыыс Дэбилийэ.
Великаны и хтоничсскис чудовища выступают в архаическом эпосе иногда как хранители огня, небесных светил, культурных растений и чудесных предметов, но гораздо чаще - как военные противники, похитители женщин и разрушители, в общем как представители хаоса, борющиеся против космоса. Существ, подобных «абаасы», представляющих «нижний мир», можно обнаружить и в более поздних эпико-мифологических памятниках, в частности в древнегреческой мифологии. Это циклопы и лесгригоны, в том числе Полифем, вождь циклопов, пожирающий спутников Одиссея, который, кстати, имеет божественное происхождение.
Еще одной частотной фигурой в архаических текстах является мифический кузнец. Сказания о волшебных кузнецах восходят к начальной стадии развития обработки металлов, когда кузнечное дело было особенно ценимо и окружено суеверными представлениями. В якутском эпосс это образ чудесного кузнеца Кудай Бахсы, в древнегреческом - Гефеста, в древнескандинавском - Велунда и т.д.
Наряду с классическими чертами, характерными для поэтического синтаксиса архаических фольклорных памятников (параллелизм, повтор, постоянная эпитетика, формульность языка и т.д.), «Эдда» и олонхо обнаруживают ряд других совпадений. Отдельные мифологические песни «Старшей Эдды» (например, «Прорицание Вель-вы») и олонхо содержат обширные зачины, повествующие о «ранних временах» или, по выражению A.II. Окладникова, о «изначальном детстве Вселенной». Эти эпические прологи изображают во многом идентичный пространственно-временной антураж: картину «первотворсния», своеобразный «вертикальный разрез мироздания», благословенную «среднюю землю», осененную могучим деревом изобилия. В якутских олонхо мировое древо Аал Луук Мае проливает белую благодать «илгэ», образующую молочные озера, в скандинавской мифологии у его корней
быот целебные родники, а с листьев капает живительная роса. Якутское верховное божество Улуу Тойон - глава якутского пантеона, живущее у верхушки дерева, весьма напоминает скандинавского Одина, гак же как белые шаманки, вестницы богов «айыы», поразительно напоминают валькирий из «Старшей Эдды».
Якутский эпос, как и другие памятники архаической эпики, обладает значительным набором «бродячих» мотивов и сюжетных схем. Например, в олонхо широко распространен мотив героического сватовства, вокруг которого, собственно, и построено повествование. Истории похищения и последующего возвращения женщины занимают значительное место в эпосе как гюрко-монгольских народов Сибири, так и народов Африки, Скандинавии и Ирландии. Другой древнейший типологический мотив, проникший в олонхо, - ситуация единоборства между неузнанными братьями или отцом и сыном. Этот сюжет известен в самых разнообразных национальных версиях: славянской, персидской, ирландской, германской и т.д. Причем в подавляющем большинстве случаев коллективный творец отдает победу отцу или старшему брату. По-видимому, такой исход представлялся более драматическим и имел характер ретардации, то есть способствовал активизации внимания воспринимающей аудитории.
Таким образом, материал якутской эпической традиции обнаруживает многие факты типологических схождений с фольклорными памятниками народов мира.
В проблематике якутских олонхо гармонически сочетаются общечеловеческие и национальные идеалы. С одной стороны, в них провозглашается идея планетарного единства обитателей «срединного мира», их согласия, терпимости, толерантности. Кроме того, актуальной является идея гармонического бытия людей с окружающей природой. С другой стороны, сквозной мотив олонхо - взаимопомощь и взаимоподдержка людей племени «айыы», их стремление к мирной созидательной жизни, защита рода от поползновений «абаасы», злых демонов нижнего мира. Эти идеи перекликаются с общим пафосом литературного «койне» тюркских народов — «Надписей в честь Кюль-тегина», в которых речь шла о страстном призыве к князьям-каганам жить в мире, избегать- кровавых битв, разрешать конфликты мирным путем. По большому счету обнаруживается идейное родство якугских олонхо с памятниками древнерусской словесности, в частности со «Словом о полку Игореве», тоже
содержавшим призыв к собиранию земель и народов в единый союз.
Долгое время олонхо бытовали в устной традиции. Их исполняли сказитсли-олонхосуты. Описательные и повествовательные места произносились речитативом, монологи и диалоги пелись. При этом песенный состав олонхо отличался необычайным разнообразием и включал песни-заклинания, песни-призывы, песни-плачи, песни-проклятия, песни-бахвальства богатыря, песни-повеления божеств [3].
Не случайно современные ученые воспринимают якугские героические сказания как явление словесно-музыкального творчества. Впрочем, еще И.Л. Худяков называл олонхо «зародышем народной оперы» [4], а В.Л. Ссрошсвский упоминал об их ролевом исполнении [5]. Но наиболее полную музыкальную картину мира в олонхо представила в своих работах известный музыковед А.П. Решетникова. По ее мнению, именно песенные разделы выделяют олонхо среди других национальных эпосов и придают им характер уникальной эпической системы [6].
Совершенно очевидно, что такой уникальный культурный феномен, каковым является якутский героический эпос олонхо, может стать важнейшим фактором влияния на специфику бренда нашей республики. Его духовно-нравственный потенциал, отражающий менталитет народа саха, соответствует общечеловеческим гуманистическим ценностям и свидетельствует о том, что якугская культура при всей своей уникальности неразрывно связана с мировой культурой. В этом отношении совершенно необходимо уяснить место, которое занимает олонхо в современном социокультурном пространстве.
Для древнего человека олонхо было универсальной информационной системой, вобравшей в себя все накопленные человечеством знания. Причем последние хранились в тексте в многократно перекодированном виде, в результате чего олонхо предстает перед нами в качестве наивной (донаучной) картины мира и в каковом до сих пор продолжает поражать воображение исследователей (именно на это неизменно обращает внимание А.П. Решетникова в своем блестящем исследовании «Фонд сюжетных мотивов и музыка олонхо в этнографическом контексте»). Эта роль, которую играло олонхо в жизни древнего человека, оказалась настолько масштабной, что никакой культурный феномен современности не в силах заменить его. Современному человеку остается только создать структурные аналогии.
В современном якутском (а теперь и российском) обществе олонхо трансформировалось в некий гипертекст культуры. Причем в социальном дискурсе узкое фольклористическое понимание олонхо как жанра устной народной поэзии оказывается неприемлемым, так как специальное терминологическое употребление самого слова «олонхо» встречается только в профессиональной среде. Здесь мы имеем дело со сложившимся концептом, денотат которого, то есть весь объем вкладываемых в него понятий, приобретает многозначный смысл.
Во-первых, слово «олонхо» становится заместителем словосочетания «традиционная культура». Действительно, олонхо как интегрирующий жанр легко вмещает в себя массу сведений как из области этнографических реалий, так и из области духовной культуры. В обыденном сознании олонхо по-прежнему остается самым авторитетным вместилищем памяти поколений, несмотря на то, что благодаря усилиям не одного поколения российских этнологов накоплена масса сведений по этнографии якугов.
Во-вторых, бросается в глаза, что содержание концепта «олонхо» разрастается до масштабов особого способа мышления (показателен в этом плане, например, пафос доклада A.C. Саввинова «Олонхо как способ духовного бытия народа саха» [7]), который политики склонны положить в основу национальной идеологии. В олонхо, таким образом, находит воплощение национальная мснтальность, в частности система традиционных представлений о праве, морали и власти. Эта своеобразная архаизация власти оказывается вполне понятна и российскому политическому истеблишменту, которому всегда была характерна мифологизация верховной власти. Погсстар-ные идеалы якутского олонхо оказываются вовсе не чуждыми русскому национальному идеалу централизованной власти, согласно которому самодержец обычно выступает в качестве единственной силы, преобразующей хаос в космос.
В-третьих, олонхо может быть позиционировано как явление общественной жизни. В этом случае оно как экстракт духовной культуры соприкасается с определенными сферами жизнедеятельности человека, которая включает в себя искусство, науку, сферу образования и даже политику. Здесь олонхо становится объектом творческого осмысления, научного исследования, содержанием образовательной деятельности и т.д. Именно в этой нише и находится осмысление олонхо как жанра устной народной поэзии.
152
НАУКА И ОБРАЗОВАНИЕ. 2007. №3
Эта гипертскстуальная специфика олонхо, по-лучиншая дополнительную актуальность именно в последнее десятилетие, как нельзя лучше отражает- тенденции современного информационного общества, одной из характеристик которого является мифологизация абсолютно всех сторон бытия человека. Якугское олонхо обнаруживает глубочайшие структурные аналогии со всеми понятными мифами современности. При формировании имиджа республики в первую очередь должен учитываться именно этот момент. К сожалению, мы пока осваиваем только тематику и образность олонхо, сосредоточены на его популяризации, часто выглядящей избыточной.
Между тем на фоне определенной «усталости» западных культур якутская культура поражает своей внутренней энергетикой, жизненной силой, некой «пассионарностью». Этот фактор во многом оказался определяющим, например, в нынешнем успехе якутского искусства. Особенно ярким примером здесь следует считать международное признание Саха театра, который сам является по сути удачным РЯ-проектом.
Обращает на себя внимание, как автор этого проекта А. Борисов продуманно, в течение десятилетий, от спектакля к спектаклю разрабатывал идеологию Саха театра. Сегодняшнему триумфу театра олонхо предшествовала долгая история. Государственная премия СССР, полученная в 1986 г. за спектакль «Желанный голубой берег мой...», оказалась прологом к случившемуся через двадцать лет апофеозу - премии «Золотая маска» за спсктакль-олонхо «Кыыс Дэбилийэ». В течение этих двадцати лет было пройдено несколько этапов, в течение которых режиссер последовательно формировал идеологию Саха театра.
После спектакля «Желанный голубой берег мой...» другим творческим открытием театра стал спектакль «Добрый человек из Сычуани» (1987), в Котором впервые столь убедительно раскрылся талант Степаниды Борисовой как певицы, поющей тойук. В этой постановке известной пьесы Б.Брехта впервые проявились очертания будущего театра олонхо. Авторам этого очень интересного спектакля вполне удался творческий эксперимент, когда на якутской сцене были реализованы разработанные Б.Брехтом творческие принципы «эпического театра» - использование песен-зонгов, появление модернизированного аналога античного хора, построение мизансцены по принципу кинокадра, утверждение приема «очуждения». Именно тогда А.Борисов впервые заговорил о якутском эпическом театре, позиционировав свою постановку
как переходный этап от «европейского эпического театра к якутскому эпическому театру».
Следующий этап в формировании эстетики театра олонхо связан со спектаклем «Кудангса Великий» (1990), в котором режиссер представил сценическую версию якутской мифологии. Так, впервые появившаяся в спектакле «Добрый человек из Сычуани» ярусная организация сцены и установленный космический центр, впервые использованный в «Прощании с Матерой» (1989), сложились в сценографические принципы театра олонхо. После этого спектакля стало ясно, что «в основе основ природы театральности лежат олонхо и шаманские мистерии» [8].
Наконец, спектаклем «Николай Дорогунов» (1994), чья жанровая природа была обозначена авторами как спсктакль-тойук, завершился этап поиска творческой формы театра олонхо, поэтика которого характеризуется реальным, немета-форическим совмещением пространства и текста. Именно этот изоморфизм пространства и текста, присущий, с одной стороны, шаманскому камланию, с другой - античному мистериальному театру, составляет специфику большинства постановок Саха театра. Сценография наиболее ярких постановок Саха театра устроена таким образом, что пространство, в которое помещены персонажи, есть не только театральный антураж, но и действительная картина мира. Это достигается в частности не только «простым» трехъярусным членением сценического пространства, но и присутствием в нем «космического центра» — сэргэ, звезды Чолбон или подвешенной на канатах лодки, вокруг которого организовано реальное сценическое пространство, мыслимое как мифологическое, и разворачивается само действие.
Этот не раз отмечаемый нами изоморфизм пространства и текста, характерный для театра олонхо, обнаруживает глубинное родство не столько с исконным первоисточником сюжета, сколько с современными цифровыми носителями информации. На это, собственно, обращает внимание и сам автор театра олонхо: «Как это ни парадоксально, компьютер возвращает нас к традиционной народной культуре, помогает понять се. Когда открываешь страницы олонхо, которое не сочиняется, а существует, похоже, самостоятельно, как явление, смоделированное самой природой сознания, запрограммировано, инсталлировано, открываются анфилады окон, папок и приложений, в которых легко укладываются бесконечные ряды образов, их виды, подвиды и различные модификации. «Докомпью-
БОРИСОВА
терное» сознание улавливает эту особенность олонхо с трудом» f8, с. 9J.
Таким образом, одна из особенностей олонхо - его глубокая аналогия с информационной системой. И поэтому можно утверждать, что в современном информационном обществе олонхо сохранит свои позиции в качестве универсальной кибернетической системы. Именно этот потенциал может стать источником имиджирования нашей республики, когда содержанием бренда, то есть образа, который должен выделять в сознании потребителя именно эту торговую марку в числе других, должна стать не эксплуатация образности олонхо, не меры по его популяризации, а создание структурной аналогии.
Литература
I. Ощепкова А.И. Эпос олонхо как важнейший фактор влияния на специфику регионального бренда (к постановке проблемы) // Практика формирования имиджа региона: опыт и перспективы: Материалы межрегиональной научно-практической конференции. 11 мая 2005 г. - Якутск: Изд-во ЯГУ, 2005. - С. 274-275.
2. Чаршш О.И.. Избекова Е.И., Захарова А.1С. Якутский героический эпос олонхо как шедевр человечества в информационном и культурном пространстве//Основные направления имиджевой политики Республики Саха (Якутия): Материалы межрегиональной научно-практической конференции, 19 мая 2006 г. - Якутск: Изд-во ЯГУ, 2006. - С. 254-256.
3. Емельянов Н.В., Петров В.Т. Якутский героический эпос «Кыыс Дэбилийэ»// Якутский героический эпос «Кыыс Дэбилийэ». - Новосибирск, 1993. - С. 19.
4. Худяков И.Л. Краткое описание Верхоянского округа. - Л., 1969. - 366 с.
5. Серошевский B.JI. Якуты: Опыт этнографического исследования. - М., 1993. - 592 с.
6. Решетникова А.П. Фонд сюжетных мотивов и музыка олонхо в этнографическом контексте. -Якутск, 2005. -408 с.
7. Саввинов A.C. Олонхо как способ духовного бытия народа Саха//Олонхо в театральном искусстве: Тезисы и материалы I респ. науч.-лракт. конф. -Якутск, 2006. - С. 11-14.
8. Борисов A.C. Театр олонхо//Олонхо в театральном искусстве: Тезисы и материалы I респуб. науч,-нракт. конф. - Якутск, 2006. - С. 7-10.
УДК 821.512.157.09-2
Особенности развития сатирической комедии в якутской драматургии
М.А. Борисова
Анализируется жанр сатирической комедии в якутской драматургии. Особое внимание уделяется выявлению особенностей поэтики сатирического жанра, прослеживается модификация ее жанровой структуры, что обусловлено не только внутренними закономерностями литературы, но и действительностью, социополитическими изменениями страны.
Genre of satirical comedy in Yakut dramatic art is analyzed in this article. It is paid special attention to peculiarities of poetics of satirical genre, it is traced modification of its genre structure. It is underlined that development of this genre depends on not its inner laws of the literature, but on the sociopolitical conditions of the countiy.
Якутская комедиография представлена сатирической, юмористической (лирической), иронической комедией, трагифарсом и трагикомедией. При этом каждый период в истории литературы
БОРИСОВА Мария Афанасьевна - м.н.с. ИГИ АН РС(Я).
отмечен новым содержанием жанров, перераспределением их роли в литературном процессе, доминированием одних, угасанием или отходом на второй план других.
Сатирическая комедия занимает особое место в якутской комедиографии. Следует условно выделить два периода в развитии сатирической
