CC BY
172
Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 43 (181).
Филология. Искусствоведение. Вып. 39. С. 98-102.
РОЛЬ ОКСЮМОРОНОВ В СЕНСОРНОЙ КАРТИНЕ МИРА
И. А. БРОДСКОГО
Статья посвящена аспектам функционирования оксюморонов в поэтическом творчестве И. А. Бродского. В работе рассматривается соотношение и взаимодействие оксюморонных сочетаний в перцептивном поле зрительного, аудиального и тактильных модусов восприятия. Изучение данной области позволяет выявить не только индивидуальность языковой картины мира Бродского, но и закономерности появления некоторых антиномий в языке.
Ключевые слова: лингвистика, языковая картина мира, оксюморон, антиномия, И. А. Бродский, языковые оппозиции, перцептивный модус, концепт.
Языковая картина мира И. А. Бродского сложна и противоречива, она вся состоит из антитез и антиномий, которые порождают новый смысл, новый взгляд на вещи. Поэтому возникновение такого явления, как оксюморон в творчестве И. А. Бродского неслучайно. Исследователи М. Крепс1, М. Липовец-кий2 обращали внимание на использование поэтом оксюморонных сочетаний и связывали это с продолжением традиции поэтов-метафизиков: «Метафизическую традицию отличает предельная метафорическая насыщенность в сочетании с нарочито сниженным слогом, словесная эквилибристика, пристрастие к оксюморонам и антитезам, гиперболе и гротеску, парадоксальная заостренность поэтических формул. В этом смысле Бродский учился у англо-американских метафизиков сдержанности в выражении поэтических чувств, универсальному значению и тревожной примеси абсурда»3.
Проблема выделения оксюморонов очень сложна, как и проблема разграничения антонимов. Она состоит в том, что лексические единицы, входящие в состав оксюморона, должны относиться к одному семантическому полю и быть одинаковы по стилистической окраске. Как известно, языковой базой для построения оксюморона служит антонимия. Степень проявления антонимичности позволяет говорить о взаимовлиянии полярности и динамики: чем больше полярность, тем больше динамики, чем меньше полярности, тем меньше динамики. По словам Г. Г. Курегян, «.. .оксюморонная единица выступает проекцией антонимии и становится знаком денотата, воспринимаемого через полярности»4. В языке оксюморон выступает как стилистическая фигура, служащая средством восполне-
ния словарной недостаточности.
Оксюмороны, соединения противоположностей, более характерны для зрелого Бродского. Ломая штампы и привычные сочетания, поэт создает свой неповторимый язык, который не сочетается с общепринятыми стилистическими нормами. Исходя из отобранных нами оксюморонов, стоит сказать, что в поэтических текстах И. А. Бродского они носят в основном перцептивную окраску. Осюморонные сочетания в поэзии Бродского представлены достаточно широко. Автор не ограничивается стандартной схемой построения оксюморона: существительное + прилагательное, в прямом значении, имеющих взаимоисключающий характер (стандартный поэтический оксюморонный эпитет). Например, немая речь, холодных костров и т. д. В поэтических тестах появляются выражения: глухота звуков (существительное в И. п. + существительное в Р. п.), поешь безмолвно (глагол + нар.) и др.
В связи с этим мы выделяем три оппозиции антонимов на основе слухового и тактильного модусов:
1) оппозиция ‘тишина - звук’;
2) оппозиция ‘холод - тепло’;
3) оппозиция ‘свет - тьма’.
Выбранные оппозиции являются общеупотребительными языковыми антонимами. Их выбор обусловлен частотностью употребления в поэтических текстах Бродского как в свободной функции, так и в функции оксюморона. В процессе работы с данными оппозициями мы пришли к выводу, что в поэтических текстах И. А. Бродского три группы противопоставлений очень тесно связаны между собой. Их объединяющим концептом является концепт ‘пустота’. Данный концепт
является очень важным в мировоззренческой картине мира И. А. Бродского, так как именно пустота в поэзии Иосифа Александровича имеет многозначную структуру. Она выступает как потенциальное содержание сущности всех вещей, «мир непроявленных идей», «память», иногда выступает синонимом лексемам ‘смерть’, ‘загробный мир’, ‘небытие’, ‘бог’. С лексемой ‘пустота’ также часто бывает связано душевное состояние лирического героя и т. д.
Концепт ‘пустота’ представлен в языке тремя модальностями восприятия. В поэтических текстах Бродского данный концепт актуализирует себя в структуре оксюморона.
стах И. А. Бродского, построенных на основе антонимии ‘тишина - звук’. Среди оксю-моронных сочетаний можно выделить такие как: «звенит тишина»6 [6. С. 11], «издавать вразнобой тишину»1 [7. С. 50], «тишина как ржание чугунной кобылы» [7. С. 49] тишина обрастает бемолью [7. С. 70], «крича, не разжимая уст» [8. С. 62], глухота звуков9 [9. С. 48], крик молчания [8. С. 18], немая речь [8. С. 22], поешь безмолвно [9. С. 41], выступает глуховатый бард [6. С. 14] и др.
Анализируя тексты И. А. Бродского, мы пришли к выводу, что оксюмороны с семантикой тишины, издающей звук, появляются тогда, когда в стихотворение возникает значение
Языковая реализация концепта ‘пустота’
Аудиальный модус Зрительный модус Тактильный модус
В свободной позиции (общеязыковое значение) В комнате тихо В комнате пусто (ничего нет) В кармане пусто
В позиции оксюморона (метафорическое значение в поэзии Бродского) Оппозиция ‘тишина - звук’: поешь безмолвно, крик молчания, издавать тишину Оппозиция ‘темнота - свет’: черный свет, черный снег Оппозиция ‘холод - тепло’: сгусток пустоты, пламя зимы, холодные костры, холодный угар
Обратимся к каждой из этих оппозиций.
1. Оппозиция ‘тишина - звук ’ (на основе слухового модуса восприятия)
Данная оппозиция является наиболее частотной в поэтических сборниках И. А. Бродского. Это связано с особым отношение поэта к метафизической сущности тишины. Лексема ‘тишина’ имеет ассоциативную связь с лексемами ‘немота’, ‘безмолвие’, ‘молчание’, которые входят в ассоциативное поле концепта ‘пустота’. Семантическая наполненность лексемы ‘тишина’ в поэтических текстах И. А. Бродского очень сложна. Это и одно из синонимов лексемам ‘смерть’, ‘небытие’. «Пустое пространство потенциально содержит в себе структуры всех подлежащих созиданию тел. В этом смысле оно подобно божественному творческому слову, включающему в себя все будущие творения и судьбы. Поэтому пустота богоподобна», - отмечают в связи с художественной философией Бродского М. Ю. Лотман и Ю. М. Лотман5.
Обратимся непосредственно к примерам оксюморонных сочетаний в поэтических тек-
(скрытое или явное) близкой смерти. Так в стихотворении «1972 год» появляются строки: Данная песнь не вопль отчаянья.
Это - следствие одичания.
Это - точней - первый крик молчания, царствие чье представляю суммою звуков, исторгнутых прежде мокрою, затвердевающей ныне в мертвую как бы натуру, гортанью твердою.
Это и к лучшему. Так я думаю. [8. С. 18] В семантике оксюморонного выражения «крик молчания» просматривается страх перед смертью. Если обратиться к толкованию данной лексемы, то можно заметить, что крик в переносном значении «выражение сильного чувства, переживания»10. Молчание - действие по глаг. молчать; состояние молчащего человека11. Таким образом, оксюморон ‘крик молчания’ явно выражает состояние молчащего человека, испытывающего сильные чувства и переживания. Контекст стихотворения подтверждает данный тезис:
Впрочем, дело, должно быть, в трусости.
В страхе. В технической акта трудности.
Это - влиянье грядущей трупности [8. С. 8].
Еще одно значение, связанное с антонимами ‘тишина - звук’ - это тема творчества и реализаций себя как поэта в своей родной стране. Яркий пример тому строки из стихотворения «Сонет»:
Еще ты слышишь пенье заключенных и топот надзирателей безгласных еще ты сам поешь, поешь безмолвно [9. С. 41].
Семантическая наполненность оксюморона ‘поешь безмолвно’ сводится к отсутствию способности говорить, писать, публиковаться на родине. Внутренний голос поэта контрастирует с внешним шумом безгласых надзирателей - это еще один оксюморон, скрытый в структуре стиха, который также частотен в творчестве Бродского.
Сам процесс творчества для И. А. Бродского - достаточно сакральный процесс. По словам М. Липовецкого, «поэтическая речь у Бродского всегда исходит из пустоты и обращена к пустоте»12.
Так страницу мараешь ради мелкого чуда.
Так при этом взираешь на себя ниоткуда [8. С. 50].
Яркий пример тому строки из стихотворения «Бабочка»:
Так делает перо, скользя по глади расчерченной тетради, не зная про судьбу своей строки, где мудрость, ересь смешались, но доверясь толчкам руки, в чьих пальцах бьется речь вполне немая, не пыль с цветка снимая, но тяжесть с плеч [8. С. 26].
«В чьих пальцах бьется речь вполне немая» - синестетическое выражение, в которое включен оксюморон ‘немая речь’. В контексте дистрибуции данный оксюморон теряет качество антонима, так как автор подразумевает написанный текст (лексема ‘пальцах’), а он лишен звуковой функции.
Еще один случай появления оксюморонов, связанных с антонимией ‘тишина - звук’, когда Бродский пытается описать картинку как отпечаток памяти, которая легко выводит из подсознания визуальные картины, редуцируя
при этом слуховые ощущения. Как правило, это пейзажные стихотворения. Так, например, в «Венецианских строфах» читаем: Мокрая коновязь пристани. Понурая ездовая
машет в сумерках гривой, сопротивляясь сну.
Скрипичные грифы гондол покачиваются, издавая
вразнобой тишину [7. С. 63].
С одной стороны, перед нами предстает достаточно динамичный пейзаж: «понурая ездовая машет гривой», «скрипичные грифы гондол покачиваются, издавая вразнобой тишину». Последняя развернутая метафора заключает в себе оксюморон. Существительное ‘тишина’ имеет лексическое значение «отсутствие каких-либо звуков, тогда как дистрибуция данной лексемы свидетельствует об обратном: «скрипичные» - скрипичный ключ в нотном строе, в данном случае, метафорический эпитет, основанный на принципе схожести. Глагол ‘издавая’ тоже несет в себе звуковую семантику и предполагает сочетание с существительным ‘издавать звук’. Таким образом, за счет оксюморона, основанного на антонимии ‘тишина - звук’, создается противоречие: статика в динамике.
Обратимся к периферии оксюморонного поля в поэтических текстах И. А. Бродского к метафорическим выражениям, в которых проявляется оксюморонная семантика. Достаточно интересными, на наш взгляд, являются лексемы, выражающие приглушенные звуки: «кашляют грачи», «фонтан мурлычет», - это, как правило, звуки природы или звуки прошлого и лексемы, выражающие звуки, максимально приближенные к тишине шелест, хруст, шепот. Нередко в метафорических сочетаниях с ними появляется оксюмо-ронное значение:
Шелест кизилового куста оглушает сидящего на веранде человека в коричневом [7. С. 21].
То есть оппозиция между тишиной и звуком нивелируется, и переход звука в тишину незаметен, в результате чего мы можем говорить о диалектизме в поэзии И. А. Бродского.
2. Оппозиция ‘свет - тьма ’ (на основе визуального модуса восприятия)
Данная оппозиция является комплиментарной, как и сходная ей оппозиция прилагательных ‘белый - черный’. Соответственно, в ассоциативном словаре мы можем найти
следующие промежуточные лексемы: свет, светлый, блеклый, яркий, белый, воздушный, прозрачный, белизна, молоко, снег, темнее, черно-белый, серый, мутный, темный, тьма, мрак, чернота, черный, уголь13 и т. д. На основе данных лексем появляются такого рода оксюмороны: черный снег, черное молоко, метафорические: светлая грусть, темная радость, печаль светла и т. д.
Антиномия представлена достаточно широко в оксюморонных сочетаниях в поэтических сборниках И. А. Бродского. Лексема ‘тьма’ в поэзии И. А. Бродского, как уже было отмечено выше, реализует себя через концепт ‘пустота’ (потенциальное содержание вещи, небытие, смерть, мир непроявленных идей). К визуальным составляющим данного концепта мы можем отнести такие лексемы, как темнота, мрак, тьма, ночной покой, черная вода, ничто, визуальная «пустота», а также колоративное прилагательное ‘черный’ и производные от него ‘чернота’, и антиколора-тивное прилагательное ‘бесцветный’.
Рассмотрим примеры оксюморонов, построенные на оппозиции ‘свет - тьма’. В стихотворении «24 декабря 1971 года» появляется такое лексическое выражение:
Пустота. Но при мысли о ней видишь вдруг как бы свет ниоткуда [8.С. 4].
Отмеченные выше ассоциативные связи лексемы ‘пустота’ (темнота) не предполагают наличие в лексическом значении данного слова семы ‘свет’, поэтому данное сочетание - оксюморонное выражение (оговоримся, в поэтической картине мира И. Бродского). Отметим, что в данном случае, концепт пустоты имеет положительную оценочность. Вообще, попытка Бродским дать концепту ‘пустота’ колоративную семантику всегда приводит либо к оксюморонным сочетаниям, либо к антиколоративным. К примеру, в стихотворении «Лагуна» появляются строки:
Там, за нигде, за его пределом
- черным, бесцветным, возможно, белым [8. С. 31], или:
Может, лучшей и нету на свете калитки в Ничто.
Человек мостовой, ты сказал бы, что лучшей не надо,
вниз по темной реке уплывая в бесцветном пальто [8. С. 21].
В более поздних сборниках лексема ‘пустота’ заменяется синонимичной лексемой
‘воздух’, который может принимать различные формы, отсюда появляются такие оксюмороны, как: «тешить глаз формами пустоты» [7. С. 96], «сгусток пустоты» [8. С. 5], «воздух входит в комнату квадратом» [8. С. 5], «стул состоит из чувства пустоты плюс крашенной материи» [7. С. 3], которые имеют уже синестетическую природу (кинестетический модус пересекается с визуальным). Данные сочетания располагаются уже на дальней периферии оксюморонного поля.
3. Оппозиция ‘холод - жара ’ (на основе тактильного модуса восприятия)
Языковая пара ‘холод - жара’ является комплиментарной антонимической парой. Соответственно, в ассоциативном словаре мы можем найти следующие промежуточные лексические элементы: существительные: холод, прохлада, тепло, теплота, зной, жара, снег, лед, кипяток; прилагательные: ледяной, холодный, прохладный, теплый, горячий, обжигающий, жаркий и т. д.; глаголы: холодить, заморозить, согреть; наречия: жарко, тепло, знойно и т. д.14 На основе данных лексем рождаются следующий общеязыковые оксюмороны: горячий лед (снег), теплая прохлада. холодный кипяток, согреть холодом и т. д.
Языковая оппозиция ‘холод - тепло’ в поэтических текстах Бродского представлена не так широко, как оппозиция ‘тишина - звук’.
Большинство лексем, находящихся в антонимическом отношении, встречаются в посвящениях Марине Басмановой. Причем себя Бродский соотносит с холодной составляющей этой пары, а свою возлюбленную - с горячей:
Это - твой жар, твой пыл!
Не отпирайся! Я
твой почерк не позабыл,
обугленные края [7. С. 92].
Это ты, горяча,
ошую, одесную,
раковину ушную
мне творила, шепча [7. С. 94].
Бродский же говорил, «Север - честная вещь» [7. С. 76], «Я нанизан на холод как гусь на вертел...» [7. С. 76], «все стороны света сводятся к царству льда» [6. С. 53]. Лексическое наполнение данных сочетаний свидетельствует об утрате любимого человека,
об одиночестве вдали от Родины, о попытке справиться с чувствами (буквально «заморозить их»). Но сквозной образ домика в «городке, занесенного по самую ручку двери»
[8. С. 56], который появляется в стихотворениях заграничного периода, часто наполняется внутренней теплотой воспоминаний. Контраст внешней зимы и внутренней теплоты рождает оксюморонные сочетания:
Эта внешняя щедрость, этот, на то пошло, дар - холодея внутри, источать тепло [7. С. 89]
Пылай, пылай предо мной, рваное, как блатной, как безумный портной, пламя еще одной зимы! Я узнаю патлы твои [7. С. 92].
Антонимичность лексем ‘пламя’, ‘костер’ и ‘холод’ встречается в поэтических текстах И. А. Бродского и в другом контексте - концепта ‘смерть’, ‘небытие’. Отметим оксюмороны, появляющиеся на пересечении данных антонимов: «холодных костров пустырей» (Ты поскачешь во мраке) [8. С. 83]. Оксюморон основан на тактильном прилагательном с семантикой «низкой или относительно низкой температуры»15 + существительное с семантикой тепла. Другой показательный пример: «с полей наплывает холодный угар» (Под вечер он видит) [9. С. 3].
Итак, оппозиция ‘тепло - холод’ менее продуктивна в оксюморонных моделях. Это связано с тем, что доминирующими модусами восприятия являются визуальный и ауди-альный модусы. Тактильный модус проявляет себя в синестетических сочетаниях
Таким образом, с помощью метода оппозиций мы выявили основные оксюморонные сочетания в перцептивном поле зрительного, аудиального и тактильного модусов.
В поэтических текстах И. Бродского оксюмороны - достаточно частотное явление. Это говорит о том, что поэт видит мир амбивалентно и отражает в своих стихах противоречивость жизни. Прежде всего, противоречивость заключена в антонимической паре ‘бытие -небытие’, которая является центральным конфликтом в мировоззренческой лингвокогнитивной картине мира Бродского. Антонимия ‘бытие - небытие’ проявляется в синонимических контекстуальных оппозициях ‘жизнь
- смерть’, ‘свет - темнота’, ‘звук - тишина’ и менее продуктивной ‘тепло - холод’.
На основе данных оппозиций возникают оксюмороны, которые мы включили в ядро оксюморонного поэтического поля («черный прожектор», «крик молчания», «холодные костры» и др.) На периферии оказываются синестетические сочетания, которые также отражают противоречивость восприятия Бродским окружающей действительности («бецветный голос», «вещи терзают глаз», «в пальцах бьется речь немая»).
Примечания
1 Крепс, М. О поэзии Иосифа Бродского. иЯ1 : http://www.krugosvet.ru. С. 25.
2 Липовецкий, М. Критерий пустоты // Урал. 2001. № 7. Журн. зал. ИКЬ : http://magazines. russ.rU/ural/2001/7/lipov.html. С. 35.
3 Куллэ, В. Поэтическая эволюция Иосифа Бродского в России (1957-1972). М., 1996. С. 43.
4 Курегян, Г. Г. Лингво-прагматический статус оксюморона (на материале русского языка) : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Майкоп, 2007. С. 9.
5 Лотман, Ю. М. Между вещью и пустотой / Ю. М. Лотман, М. Ю. Лотман // О поэтах и поэзии. СПб., 1996. С. 315.
6 Здесь и далее все тексты И. А. Бродского приводятся с указанием номера ссылки и страницы сборника в квадратных скобках по изданию: Бродский, И. Новые стансы к Августе. М. : Азбука, 2004. 160 с.
7 Бродский, И. Урания. М. : Азбука, 2004. 224 с.
8 Бродский, И. Часть речи. М. : Азбука, 2007. 144 с.
9 Бродский, И. Остановка в пустыне. М. : Азбука, 2007. 253 с.
10 Толковый словарь русского языка / под ред. Д. Н. Ушакова : в 4 т. Т. 1. М., 2000. С. 1516.
11 Там же. Т. 2. М., 2000. С. 252.
12 Липовецкий, М. Критерий пустоты. С. 22.
13 Русский ассоциативный словарь. Кн. 1. Прямой словарь : от стимула к реакции / сост. Ю. Н. Караулов и др. М., 1994-1998. С. 42.
14 Там же. С. 241.
15 Ожегов, И. С. Словарь русского языка / под ред. Н. Ю. Шведовой. М., 1987. С. 753.
