CC BY
84№ 3 (41), 2011
"Культурная жизнь Юга России"
Ю. Г. БЛАГОДЕР
РОЛЬ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В РАСПРОСТРАНЕНИИ ЗНАНИЙ О КИТАЙСКОЙ КУЛЬТУРЕ
В статье представлена история изучения культуры Китая. Автор называет первые в Российской Империи образовательные учреждения, которые обучали истории, китайскому языку и китайской культуре. Оценивается вклад русских ученых в развитие китаеведения. Особое внимание уделено деятельности Н. Бичурина, В. Васильева, С. Георгиевского, Н. Кюнера.
Ключевые слова: российское китаеведение, китайская культура, русская культура, образ Китая, российские образовательные учреждения.
История изучения культуры Китая в Российской Империи неразрывно связана с развитием российско-китайских отношений. Появлению и упрочению в русском обществе интереса к Поднебесной долгое время препятствовали отдаленность приграничных территорий, своеобразие культуры двух народов, отсутствие прямых межгосударственных контактов.
В связи с тем, что до начала ХУШ века переговоры велись на монгольском, тюркском, маньчжурском и латинском языках, китайский в России был мало знаком. Впрочем, в конце XVII столетия делались слабые попытки организовать освоение языков Цинской империи: к 1668 году относятся сведения «о введении изучения монгольского и тибетского языков в Тобольске» [1]. К сожалению, это не принесло видимого результата.
С периода Петровских реформ в надежде на развитие торговых связей с Китаем российское общество проявляло значительно больший интерес к дальневосточному соседу. Первым официальным документом, поставившим дело преподавания китайского языка на государственный уровень, явился указ от 18 июня 1700 года об изучении русскими людьми восточных языков. По мере расширения наших владений в Азии формировались дипломатические и торговые цели и задачи, требовавшие открытия новых школ восточных языков и углубления программы обучения в уже существующих.
По Кяхтинскому договору (1727) учреждена постоянная Русская миссия в Пекине, при которой должны были жить трое священников и шесть учеников для изучения китайского языка, впослед-ствииполучавшиедолжность переводчиков (в 17271808 гг. обучались 24 чел.). Наиболее известные из них служили в Коллегии иностранных дел (А. Леонтьев, А. Агафонов, В. Владыкин, С. Липовцев), в Министерстве иностранных дел (П. Каменский), в Академии наук (И. Россохин), некоторые оставались работать в Иркутске и Кяхте. Многие из духовных и светских лиц, в разное время состоявших при Миссии, стали выдающимися синологами и «вошли в историю российского китаеведения как его практические зачинатели» [2]. Появление квалифицированных кадров в области истории, культуры и филологии восточных народов существенно влияло на упрочение российско-азиатских контактов.
В начале XIX столетия был заложен прочный фундамент отечественного востоковедения.
В школах при основанной в 1725 году Академии наук и при Коллегии иностранных дел (с 1798 г.) с помощью специалистов, обучавшихся в Пекине, было начато преподавание китайского языка. Весомый вклад внес приглашенный из Германии на должность профессора Готлиб Зигфрид Байер, свободно владевший европейскими и восточными языками. В 1729-1730 годах он издал в Петербурге исторический обзор европейских трудов по синологии, «Хинейскую грамматику» и составил китайско-латинский словарь. Изучение китайского языка учреждалось не только на университетском уровне. В 1798 году принимает «первоначально детей казаков, затем и детей татар и казахов на русской службе Азиатская школа» в Омске [3]. Две академические экспедиции провели ряд естественноисторических и этнографических исследований в Азии. Подобные знаменательные шаги не способствовали молниеносному успеху, но принесли косвенную пользу отечественному востоковедению XVIII столетия.
Переломным оказался XIX век, вовлекший Китай в сферу колониальных интересов крупных держав. Желание открывать новые торговые пути для развития экономического взаимодействия требовало масштабных географических исследований. Их проводили путешественники из Англии, Германии, Северной Америки и России, причем отечественным ученым удалось во многом опередить западных. Дневники и путевые записки российских дипломатов Е. Ф. Тимковского, Д. Д. Покотилова, Н. Н. Кроткова, Е. П. Ковалевского, труды Н. Я. Бичури-на (в монашестве о. Иакинфа), историко-географи-ческие исследования П. И. Кафарова (о. Палладия) быстро привлекли к себе внимание современников и, существенно дополнив имевшиеся сведения, позволили расширить представление о Срединной империи.
Особый вклад в распространение знаний о китайской культуре вносили провинциальные образовательные учреждения. Н. Я. Бичурин открыл 16 мая 1835 года в пограничном городе Кяхте первое в России училище для подготовки переводчиков. Преподавание велось на основе разработанной им «Грамматики китайского языка» (изд. в 1838 г., по грамматике Бичурина китайскому учили вплоть до начала XX в.). После овладения
в пятилетний срок разговорным языком и переводом небольших произведений, в течение 6-8-го годов пребывая в Китае, студенты должны были освоить «Четырехкнижие», которое, по мнению Бичурина, составляет ключ к переводу ученых китайских книг на другие языки. Затем обучающиеся по личному желанию могли выбрать для более основательного освоения какой-либо один из предлагаемых предметов.
Благодаря исследовательской деятельности Пекинской Духовной миссии, а также научным и педагогическим способностям сотрудников училища Кяхты, Петербургских курсов, Казанского университета в первой половине XIX века появились специальные методические пособия.
Главная трудность в изучении китайского языка, с которой столкнулся в свое время Н. Я. Бичу-рин, заключалась в отсутствии китайско-русского словаря. Его составление было первостепенно важной задачей. За основу, по замыслу ученого, следовало взять живой разговорный язык. Бичурин ходил по базарам, ярмаркам, лавкам и, показывая на какой-нибудь предмет, просил написать его название иероглифами, а также фиксировал произношение слов. Полученные таким образом сведения он перепроверял дома со своим учителем. Быстрому усвоению разговорного языка помогали беседы с крещеным китайцем Даниилом (один из крестьян деревни Дундидань) и со старшиной русской роты алабазинцев Алексеем. Спустя четыре года после начала такой работы был составлен первый небольшой китайско-русский словарь.
В последние годы пребывания в Пекине о. Иа-кинф осуществил перевод географического описания Китая «Дайцин и тунчжи», исторического сочинения «Тунцзянь ганму», «Всеобщей китайской истории, расположенной по летоисчисли-тельному принципу с XI по XVII век», а также читал и толковал «Четверокнижие» Конфуция. Все это способствовало овладению письменным китайским языком и изучению истории, географии и культуры Китая. За достаточно короткий период (1826-1834 гг.) им были опубликованы или переданы в издательство следующие книги: «Описание Тибета» (1828), «Описание Чжунга-рии» (1829), «Описание Пекина» (1829), «История первых ханов из дома Чингисова» (1829), «Троесловие» («Саньцзянцзин», опубл. в 1829), «История Тибета и Хухунора (с 2282 г. до нашей эры по 1227 г. нашей эры)» (1833), «Историческое обозрение ойратов, или калмыков, с XV столетия до настоящего времени» (1834). Эти незаурядные работы по истории народов Средней и Центральной Азии получили высокую оценку в общественно-литературных кругах, вызвали многочисленные отклики в печати. В трудах Н. Я. Бичурина проявлялась огромная симпатия к китайской культуре, по существу, впервые в нашей стране разрабатывались вопросы истории не только Китая, но и народов Средней и Центральной Азии.
В 1840-х годах большой популярностью пользовались публичные университетские лекции по вопросам отечественной и всеобщей истории и культуры. Одним из самых любимых у молодежи был признанный специалист по мировой истории профессор Московского университета Т. Н. Гра-
новский. Последнюю его работу, посвященную Китаю, - главу для учебника - можно рассматривать как своего рода образец, поскольку в ней не только констатируются факты, но и затрагиваются основные проблемы исторической науки.
Поскольку китаеведение в первой половине XIX века лишь начинало развиваться как наука, выводы исследователей, которыми пользовались неспециалисты, тот же Грановский, часто делались при недостатке информации. Это вело к произвольному толкованию китайских реалий: пополнявшиеся сведения включали в умозрительные концепции (не стоит забывать о том, что путешественники, посетившие Китай, в большей или меньшей степени впитывали красоту и своеобразие его мира - описывая увиденное, поддавались эмоциям, субъективным переживаниям; а историки, философы, эссеисты, знакомые с этой страной заочно, опирались на доводы рассудка, предлагая рациональное объяснение фактам и деталям, подмеченным другими).
Т. Н. Грановский предлагает рассматривать культуру Китая с учетом географических факторов, делает упор на изолированное положение страны (в силу которого Срединная империя «остановилась в своем развитии»), своеобразие менталитета китайцев он также в значительной степени выводит из «природных условий». После теоретического введения профессор поместил в программе своего курса лекций раздел «Китай»: хроника событий жизни этого государства, по его мнению, открывает «всеобщую историю».
Следуя составленной им схеме, автор в начале главы дает обзорный очерк (сделан акцент на таких чертах характера народа, как трудолюбие, любовь к родному очагу, преобладающее стремление к чувственным, материальным целям). От страноведческого и бытового материала Грановский переходит к изложению истории страны, постоянно подчеркивая ее однообразие («Древняя история Срединной империи ничем не отличается от Новой»). Начало рассказа выглядит следующим образом: «Сто семейств спустились с западных гор на равнину, лежащую между великими реками, и заселили ее, вытеснив или покорив первоначальных полудиких обитателей» [4]. Постоянно говоря о застое в развитии, ученый замечает: «Китайцы изобрели порох, книгопечатание, компас, бумагу, но это крайне слабо отразилось на жизни китайского народа, в то время как, завезенные в Европу, они привели к значительному изменению хода истории» [5].
Он рассказывает, как при династии Чжоу патриархальная монархия раздробилась на уделы, в сложившихся условиях Цинь Шихуанди подчинил все княжества, установив в Китае единовластие. По его мнению, происходившее в Европе дробление и объединение государств свидетельствует о сходных процессах развития. Ю. А. Саран отмечает, что тезис об однообразии, неподвижности Китая «вступает в противоречие с конкретным анализом китайской государственности», когда Т. Н. Грановский пишет «о владычестве ученых, которым вверены все государственные должности», но констатирует, что формы государственного правления «искажены и прикрывают собою испорченный и лживый порядок вещей» [6].
№ 3 (41), 2011
жизнь Юга России"
Т. Н. Грановский описывает в учебнике верования и происхождение основных религий Китая: народ перестал уважать обычаи предков «и предался опасным нововведениям». Тогда появились два мудреца: Лао-цзы и Кун-цзы (следует краткое изложение взглядов Лао-цзы, который «проповедовал человеколюбие, презрение благ земных и призывал всех к жизни созерцательной»). Более подробно историк останавливается на учении Конфуция, главную задачу которого видит в «восстановлении потрясенной нравственности своих соотечественников». Метод Конфуция трактуется так: «Предания старины <...> должны служить постоянным примером новым поколениям <... > Он смотрит на народ свой как на большое семейство и выводит из этого начала необходимость трех главных отношений: между государством и подданным, между отцом и детьми, между мужем и женой» [7].
Подобные мысли вполне прозрачно указывали и на проблемы Российской Империи времен правления Николая I - критика «китайских порядков» предназначалась во многом для нашей страны. В рамках своей научно-педагогической деятельности профессор Т. Н. Грановский, специалист по истории культуры европейского Средневековья, в определенной степени способствовал распространению сведений о Китае и направлял общественное мнение России в либеральное русло.
При увеличении числа гимназий в XIX веке в тех из них, которые были расположены в губерниях с инородческим населением, было введено преподавание местных восточных языков (упраздненное к концу столетия классической реформой). Более широкая программа существовала в Казанской гимназии, где в числе прочих преподавались китайский и маньчжурский языки. Восточное отделение Казанского университета, согласно Уставу 1835 года, делилось на три «разряда»: арабско-персидский, арабско-турецкий и монголо-санскритский; позже к ним прибавились китайский и армянский. Два года спустя была открыта кафедра китайского языка, а еще через семь лет - маньчжурского.
В 1854 году научные коллекции, собранные в Казани, переводятся в Санкт-Петербург, где при университете начал работу факультет восточных языков. Здесь в разное время читали историю Китая такие выдающиеся ученые, как В. П. Васильев, С. М. Георгиевский, Д. М. Позднеев. Первоначально численность студентов была невелика. Как отмечает В. Г. Дацышен, в 1855 году из 42 поступавших приняли трех человек на маньчжу-ро-китайское отделение, пять на монголо-татарское; в 1859-м насчитывалось пять, в 1860-м шесть слушателей, в 1898 году их количество увеличилось до 49, но «к окончанию курса хорошо овладевали языком менее 50%» [8].
Выпускник китайско-маньчжурско-монгольско-го отделения Санкт-Петербургского университета П. П. Шмидт довольно сдержанно оценивает учебную программу, по которой осуществлялась подготовка во второй половине XIX века: «Все языкове-ды-профессоры побывали в Азии и хорошо знали азиатские народы, но среди них не было ни одного настоящего языковеда, также как и этнографа» [9].
Шмидт считал, что освоение языка должно сопровождаться глубоким изучением культуры и бытового уклада его носителей. В этом смысле ярким исключением среди других был профессор В. П. Васильев, но и он учил китайскому языку «безо всякой системы и не давал хода ни одной статье про китайскую грамматику» [10]. С. М. Георгиевский «тоже учил абсолютно по своему разумению. Он был убежден в том, что все ему известные языки находятся во временном родстве» [11], а Китай представляет собой идеальное государство.
В сознании российской общественности XIX -начала XX века образ Китая претерпевал немалые изменения. Тому способствовали духовное подвижничество членов Русской Православной миссии в Пекине, исследования в стенах научно-просветительских (в том числе образовательных) учреждений и организаций, частная географо-этнографиче-ская деятельность, а также популяризация Востока средствами художественной литературы и публицистики, изобразительного и декоративно-прикладного искусства.
Консервативные тенденции, сказавшиеся на судьбах российского общества второй половины XIX века, отразились и на развитии науки. В. Г. Дацышен назвал это периодом деградации китаеведения, по его мнению, даже созданные новые школы переводчиков в Урге (1864-1865) и Куль-дже (1881) кардинально изменить ситуацию не могли.
Активизация дальневосточной политики в конце столетия повлекла за собой позитивные перемены. В 1899 году был создан Восточный институт (Владивосток), «где изучались география, история, основы права, товароведение, счетоводство, а также английский, французский, китайский и профильный (в зависимости от отделения японский, корейский, монгольский, маньчжурский) языки. На первый курс было набрано 60 студентов, и дополнительно работали вечерние платные курсы» [12]. В этом учебном заведении в 1902-1903 годах преподавал Н. В. Кюнер; тексты его лекций о Китае вышли позже отдельным изданием [13].
Изучая культуру Срединной империи, ученый пользовался достижениями современной ему российской и западноевропейской историографии. В то время были изданы замечательные по характеру и глубине исследования В. П. Васильева о китайской литературе и религиозной системе [14], исторические и культурологические обозрения С. М. Георгиевского [15].
Ученые, осознавая необходимость детального изучения Китая и Востока в целом, серьезно относились к переводам и иным направлениям страноведческой работы. Оценивая значение академического направления в изучении Китая и народов Центральной Азии, необходимо отметить, что одним из важнейших достижений явилось то, что, преодолевая европоцентризм, его представители по-новому взглянули на культуру и обычаи восточных народов. Труды профессионалов, владеющих китайским языком, отличаются достоверностью и документальностью; это не столько научная полемика, сколько своего рода первоисточники, опирающиеся на переводы важнейших
книг, описание народных обычаев и быта. Подобные работы обладают непреходящей исторической и культурной ценностью. В статьях, монографиях, учебных пособиях, лекциях исследователи сумели доказать, что история и культура Китая заслуживают такого же внимания, как и традиции европейских наций.
Деятельность представителей российской образовательной системы значима не только для синологии как науки: их труды оказали огромное влияние на общественную мысль XIX столетия. Просветительская работа отечественных востоковедов, их единомышленников и последователей строилась как борьба с (весьма распространенными в Европе и России) представлениями о Китае как стране застоя, косного национализма. Ученые выступали против упрощенного подхода к исследованию китайской истории и переноса западноевропейской системы ценностей на анализ феноменов азиатской культуры.
Немногочисленные учебные заведения (разного уровня и специализации) служили центрами, пропагандировавшими научные достижения отечественного востоковедения и влиявшими на формирование образа Китая в сознании представителей российского дореволюционного общества.
Литература и источники
1. Дацышен В. Г. Из истории востоковедения на российском Дальнем Востоке. Красноярск, 2000. С. 14.
2. Ефимов Г. В. Историко-библиографический обзор источников и литературы по Новой истории Китая. Л., 1970. С. 10.
3. Дацышен В. Г. Из истории востоковедения ... С. 20.
4. Саран А. Ю. Китай в системе исторических взглядов Т. Н. Грановского // И не распалась связь времен: сб. науч. ст. М., 1974. С. 192.
5. Там же. С. 196.
6. Там же. С. 198.
7. Там же. С. 199.
8. Дацышен В. Г. Из истории востоковедения . С. 47.
9. Стабурова Е. Ю. Китаеведение в «Моей биографии» П. П. Шмидта // Кюнеровские чтения (1998-2000). СПб., 2001. С. 203.
10. Там же. С. 204.
11. Там же.
12. Дацышен В. Г. Из истории востоковедения . С. 90.
13. Кюнер Н. В. Экономическая география Китая: лекции, читанные в Восточном институте в 1902-1903 гг. Владивосток, 1903. С. 18.
14. Васильев В. П. Маньчжурская хрестоматия для первоначального преподавания. СПб., 1863; Он же. Анализ китайских иероглифов. СПб., 1866; Он же. Религии Востока: конфуцианство, буддизм, даосизм. СПб., 1873; Он же. Очерк истории китайской литературы. СПб., 1880; Он же. Материалы по истории китайской литературы. СПб., 1883.
15. Георгиевский С. М. Первый период китайской истории. СПб., 1885; Он же. О корневом составе китайского языка в связи с вопросом о происхождении китайцев. СПб., 1886; Он же. Принцип жизни Китая. СПб., 1888; Он же. Важность изучения Китая. СПб., 1890; Он же. Мифические воззрения и мифы китайцев. СПб., 1892.
yu. g. blagoder. the role of educational institutions of the russian empire in dissemination of knowledge about Chinese culture
The article describes the history of Chinese culture study. The author names thefirst educational institutions in the Russian Empire where history, Chinese language and culture were taught. The contribution of Russian scientists into the development of Sinology is appreciated. Special attention is paid to the activity of N. Bichurin, V. Vasilyev, S. Georgievsky, N. Kyuner. Key words: study of Chinese culture in Russia, Chinese culture, Russian culture, the image of China, Russian educational institutions.
Е. Н. ГУСАРОВА
ВОЗРАСТНЫЕ ОСОБЕННОСТИ РАЗВИТИЯ ТВОРЧЕСКОЙ ЛИЧНОСТИ И ИХ ВЛИЯНИЕ НА СТАНОВЛЕНИЕ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ В СИСТЕМЕ ОБРАЗОВАНИЯ
В статье анализируется соответствие стандартов российского образования современным требованиям к уровню развития творческой личности.
Ключевые слова: творческая личность, индивидуальность, возрастные особенности, образование.
В последние годы наблюдается значительный рост числа работ, посвященных становлению творческой личности. Авторы отмечают, что основные компоненты одаренной личности проявляются уже в дошкольном возрасте; в этот период формируются и элементы творческого системного мышления [1]. По мнению Б. Г. Ананьева, Б. Ф.
Ломова и других, при изучении биологических и социальных детерминант системной организации индивидуальности должна учитываться роль педагогов и их готовность к управлению процессом обучения [2].
Существует достаточно распространенная точка зрения, что каждый ребенок талантлив от рождения,
