CC BY
83
УДК 821.161.1-311.1.09
РОЛЬ ОБРАТИМЫХ МЕТАФОРИЧЕСКИХ МОДЕЛЕЙ В РОМАНЕ Д. РУБИНОЙ «СИНДРОМ ПЕТРУШКИ»
В.Ю. Пановица
Томский политехнический университет E-mail: [email protected]
Приведены результаты анализа обратимых метафорических моделей романа Д. Рубиной «Синдром Петрушки», которые представляют собой один из лингвокогнитивных механизмов выражения идеи двойничества; охарактеризованы аспекты семанти-ко-функциональной асимметрии обратимых метафорических моделей. Дана характеристика «куклы» как сферы-источника. Выявлены сферы метафорического моделирования.
Ключевые слова:
Метафора, обратимые метафорические модели, ключевая текстовая метафорическая модель, двойничество, Дина Рубина, «Синдром Петрушки».
Сквозной идеей романов, составляющих трилогию «Люди воздуха» Дины Рубиной, является идея двойничества как изображаемой реальности, так и героев романов. Как отмечает сама писательница, «в "Почерке Леонардо" она [реальность] двоится в зеркалах, в "Белой голубке Кордовы" - между искусством подделки и просто искусством. В новом романе ["Синдроме Петрушки"] - между куклой и человеком» [1]. Двойничество - один из вечных сюжетов не только культуры, но и самого бытия мира. По заявлению писательницы, «мир начался с двойственности. Бог создал человека по Своему образу и подобию. Мало того, сразу же создал ему пару. Ну и так далее» [2].
В анализируемых романах двойничество создается не только в сюжетных коллизиях, но проявляется на разных уровнях формирования текстового пространства: в отборе и организации языковых единиц, в том числе и метафорических, семантика которых двойственна по своей природе.
Анализ трилогии «Люди воздуха» Дины Рубиной выявил, что отличительной чертой всех романов является метафорическое моделирование действительности. Метафоры в произведениях выполняют текстообразующую функцию: они развертываются, объясняются, «продолжая свое существование» в тексте как смысловом единстве [3]. Данный прием является продуктивным способом создания художественной картины мира романов, метафорические модели предстают как текстообразующие категории, которые обнаруживаются в особенностях структурирования объектов метафорического моделирования.
Своеобразие текстового воплощения идеи двойничества в романе заключается в характере использования метафорических моделей: некоторые модели романов имеют вариант-перевертыш». Это так называемые обратимые метафорические модели - «языковые репрезентации функционально и семантически соотносимых концептуальных метафорических моделей, характеризующихся обратным соотношением сфер-источников и сфер-мишеней» [4].
В данной статье рассмотрим обратимые метафорические модели в качестве одного из лингвокогнитивных механизмов выражения идеи двойничества в романе «Синдром Петрушки»: выявим области/сферы метафорического моделирования в текстовом пространстве романа, охарактеризуем аспекты их семантической и функциональной асимметрии.
Анализ метафорического слоя романов в аспекте определения концептуальных сфер-источников метафорического уподобления показал, что художественная концепция действительности писательницей воплощается с опорой на концептуальную метафорическую модель
Пановица Валерия Юрьевна, аспирант кафедры русского языка и литературы Института международного образования и языковой коммуникации ТПУ, редактор Издательства ТПУ.
E-mail: [email protected] Область научных интересов: когнитивная лингвистика, языковая картина мира, мета-форология, национальное самосознание.
«Жизнь - это театр». «Театральные» метафоры являются «сквозными», присутствуют в каждом романе трилогии, различаясь при этом частотностью текстовой актуализации и направлениями смыслового развития.
Концептуальная метафора - это интерпретационный механизм, механизм лингвокогни-тивного моделирования действительности, формирования картины мира. Метафорическое уподобление жизни театру, на наш взгляд, связано с индивидуальной авторской картиной мира, о чем свидетельствуют и ответы писательницы на вопросы журналистов о ее отношении к театру. Так, в интервью газете Moscow News Дина Рубина говорит: «По поводу же отношений с театром... Нет, я ведь это слово употребляю в расширительном значении, в том смысле, что любое явление, любой характер, любая, даже трагическая, ситуация для меня в первую очередь - театр. Под этим углом зрения рассматривается, к сожалению, все. Такое устройство психики» [5]. Продолжая эту тему, писательница в интервью Jewish.ru пишет: «Я вообще-то не фанатка театра и редко его посещаю. В какой-то момент теряю интерес к тому, что происходит на сцене. А театр жизни меня покоряет!» [2]. (Курсив в цитатах - наш, В.П.)
В когнитивных исследованиях метафоры установлено, что театр как сфера-источник моделирует образ действительности, в которой доминируют мотивы 1) притворства, обмана;
2) неравнозначности участников метафорически отражаемых процессов, деятельности;
3) запланированности, стереотипности действий людей [6]. Также отмечаются «зрелищность» и яркость, необычность событийного ряда, моделируемого с опорой на образный потенциал театральной метафоры [6].
Анализ метафорического слоя романа «Синдром Петрушки» показал, что в романе концептуальная метафора «Жизнь - это театр» реализована в варианте ключевой текстовой метафорической модели «Жизнь - это театр кукол». Данная модель актуализирует в первую очередь такие смыслы, как 1) существование Создателя; 2) предопределенность, запланированность, неизбежность событий; 3) манипулятивность: человек предстает в позиции невольного исполнителя Воли; 4) зрелищность: человек всегда «на виду», как кукла на сцене. Такое направление образной конкретизации базовой модели прежде всего мотивировано актуализацией образа куклы.
О значении и месте куклы в культуре одним из первых заговорил советский литературовед, культуролог и семиотик Ю.М. Лотман. Позже на эту тему были написаны диссертации Т.Е. Карповой и И.А. Морозовым, идеи которого оказали значительное влияние на наше исследование.
По замечанию И.А. Морозова, «образ куклы всегда возникает там и тогда, где и когда необходимо выразить идею предопределенности и рока» [7].
Ключевая текстовая модель «Жизнь - это театр кукол», «объединяя текст произведения, придает ему смысловую и образную целостность» [8], является наиболее продуктивной метафорической моделью романа «Синдром Петрушки», порождает наибольшее количество конкретных лексических метафорических репрезентаций, в том числе метафор частной подмодели «Люди - это куклы». В то же время в тексте романа реализована и обратимая модель «Театр кукол - это жизнь» и ее частная подмодель «Куклы - это люди».
В данной статье рассмотрим обратимые метафорические модели «Люди - это куклы» и «Куклы - это люди».
Интерпретационный потенциал метафорической модели опирается на ассоциативный спектр сферы-источника уподобления: чем он ярче, тем больше возможностей для интерпретаций сферы-мишени. Концептуальная сфера «театр кукол» - чрезвычайно богатый источник моделирования. Как отмечает И.А. Морозов, тема кукол остается актуальной и востребованной ввиду того, что обращение к данной теме «позволяет поставить фундаментальные вопросы: в чем суть "человеческого"? Каковы наши отношения с тем, что дало нам жизнь - будь это Господь Бог, Мать Природа или просто наши грешные родители?» [7]. Однако, как отмечает ученый, эти вопросы до сих пор не разрешены [7]. Дина Рубина также поднимает и художественными средствами решает данные вопросы, метафорически моделируя проблемную тему. (Получение нового знания - одна из функций метафоры [3].)
В целом, феномен образов куклы как явления культуры заключается в том, что, как отмечал И.А. Морозов, они чрезвычайно быстро реагируют на происходящие события и изменения, отражают новейшие социальные и идеологические доминанты [7]. Следовательно, опора
на образ куклы становится емким и удобным механизмом символического описания действительности, выявления самых ярких и характерных черт и, что самое главное, роли человека в мире. В связи с тем, что «современная кукла впитывает в себя и отражает, как зеркало, все деструктивные проявления человеческой сущности» [7], она становится незаменимой при описании современного общества.
Чрезвычайно велик потенциал образа куклы и в реализации идеи двойничества. Куклы двойственны по природе. Так, И.А. Морозов отмечал существование «второго семантического плана» кукол [7]; Ю.М. Лотман утверждал, что «в нашем культурном сознании сложилось как бы два лица куклы: одно манит в уютный мир детства, другое ассоциируется с псевдожизнью, мертвым движением, смертью, притворяющейся жизнью. Первое глядится в мир фольклора, сказки, примитива, второе напоминает о машинной цивилизации, отчуждении, двойничестве» [9]. В своих работах оба ученых отмечали, что куклы символически обозначают смерть и псевдожизнь [7, 9].
Таким образом, двойственность природы образа куклы заключается в том, что в ней одновременно сочетаются такие диаметрально противоположные понятия, как живое/неживое, а значит, и одухотворенное/механическое, жизнь мнимая/подлинная. Как отмечал Ю.М. Лотман, само «сопоставление куклы с живым существом усиливает ее мертвенность» [9].
Ввиду того, что в обрядовых ситуациях раньше традиционно использовались куклы вместо человека, обнаруживается и такая функция куклы, как быть двойником человека, близнецом, «заместителем» [7]. В романе «Синдром Петрушки» главные герои имеют своих кукольных двойников: Петр похож и внешне, и определенными чертами характера на Петрушку, героя кукольных представлений; «заместителем» Лизы является Эллис, кукла-двойник, ее точная копия, сделанная Петром.
По принципу «двойничества» идея куклы-двойника, сделанного человеком, перекликается в романе с идеей человека-куклы - творения Создателя, что созвучно с мифологической идеей принадлежности куклы сразу двум мирам: «Будучи посредником, кукла одновременно выступает как представитель этих двух миров» [мира людей и мира Богов] [7]. «Рукотвор-ность» человека (божественное происхождение) отмечается в мифологиях многих народов. Утверждается, что «все живое "вырезается" ("кроится") божеством из различных природных материалов» [7], что уподобляет человека кукле в руках Создателя. Вследствие этого образ куклы в сознании людей связан с ролью подчиненного, зависимого от воли кукловода.
Таким образом, образ куклы как сфера-источник метафорической экспансии позволяет чрезвычайно ярко и многопланово охарактеризовать современного человека, оказавшегося под влиянием разнотипных и слабо рефлексируемых факторов, которые в то же время имеют существенное влияние на его поведение, эмоциональное состояние, выбор поступков и т. д.
I. В романе «Синдром Петрушки» доминирует метафора с исходной понятийной областью «театральная кукла», сферой-мишенью метафорического моделирования выступает человек. Рассмотрим актуализируемые в системе метафорических номинаций смыслы.
1. Сфера-источник «театральная кукла» служит основой концептуального моделирования божественного происхождения человека. Приведем типичные контексты актуализации данных смыслов [10].
• ...она стояла к нему спиной: ювелирная работа небесного механика, вся, от затылка до кроссовок, свершенная единым движением гениальной руки.
• Как назвать эту жгущую смесь восторга и тоски: восторга перед шедевром Главного Кукольника, а тоски - от невозможности смотреть на нее, не отрываясь...
• Что ж, он [Петя] рад был этим номером как-то скрасить грандиозное одиночество Творца.
• Рыжеволосая кукла - она оказалась мнннатюрнои женщннои - лежала на булыжной мостовой, и голубая сорочка так воздушно обволакивала ее хрупкое изломанное тело, и у нее... у нее были такие чудесно сделанные ножки и миниатюрные босые ступни.
2. С опорой на образ «театральной куклы» в качестве сферы-источника метафорического моделирования Дина Рубина выдвигает на первый план идею несвободы человека, проявляющуюся в его зависимости от «режиссера кукольного театра», воли Создателя.
Он [Петя] танцевал... в забытьи, с отрешенным лицом, двигаясь так, будто и сам он - всего лишь воздух, уплотненный в плоть, всего лишь божья кукла, ведомая на бесчисленных нитях добра и зла. И, прошивая сердце насквозь, от головы его тянулась в небо бесконечная золотая нить. Что ж, он рад был этим номером как-то скрасить грандиозное одиночество Творца. Он и сам поработал здесь на славу, он на совесть служил, а теперь не прочь оборвать по одной эти нити, до последней, единственной золотой, на которой вздел бы себя над мостом, даже если б не долетел до неба, а только рухнул в оловянные блики волн...
При этом одной из драматических коллизий романа является «присвоение» роли божественного кукловода Петром по отношению к Лизе-кукле.
• «- Нет, - ответил он без улыбки, все продолжая думать о своем, - нет, она будет моей главной куклой».
• « Что это было, когда он сжимал меня так, что я дышать не могла, и скрипел зубами даже во сне: он боялся расстаться со своего главной куклой».
• [Лиза]: «А ты за нитку потяни... »
• «я все отсекла в своей жизни, Боря, не оглядываясь назад, ничего не боясь. Я теперь внутренне свободна, полностью от него свободна! Я уже не марионетка, которую можно... »
• «Довольно, я полжизни провела за ширмой кукольника. И если когда-нибудь, пусть даже случайно, ты возникнешь передо мной...»
3. Рисуя внешность человека с опорой на образ куклы, писательница также косвенно выражает идею несвободы, зависимости куклы от воли создателя: образ хрупкости соседствует с образом «изломанный».
• Но он вырвался и с восторженным ужасом глядел на неподвижную фигурку, застывшую на камнях в той же позе, как летела, - будто распятая. Рыжеволосая кукла - она оказалась миниатюрной женщиной - лежала на булыжной мостовой, и голубая сорочка так воздушно обволакивала ее хрупкое изломанное тело, и у нее... у нее были такие чудесно сделанные ножки и миниатюрные босые ступни.
• Сидя на низком табурете в бутафорской, Петя во все глаза глядел на Юру, изображавшего изломанную марионетку Пьеро, и думал об отце: все было точно про него. Как по одной обрывал он все жизненные нити, все нити любви в семье, что связывали его с женой и сыном, оставаясь болтаться лишь на «золотой», на последней своей тонкой нити...
Итак, образ куклы как сферы-источника метафорического моделирования акцентирует идеи зависимости, отсутствия самостоятельности, свободы выбора, предопределенности жизненного пути, поступков, связей, отношений между людьми, их роковых чувств. Подчеркивается хрупкость не только человеческого тела, но и жизни.
II. Метафорические модели, в которых в качестве сферы-источника выступает «человек», называются антропоморфными. Антропоморфная модель «относится к числу архаических, глубинных моделей в системе языка, являя результат проецирования человеком самого себя, собственных свойств на окружающий мир» [11], и представлена в огромном количестве конкретных лексических метафор, называющих внешние по отношению к человеку предметы, их признаки, процессы. Естественность метафорического моделирования образа куклы на основе антропоморфной метафоры усиливается тем, что антропоморфность - важнейшее свойство куклы. Согласно И.А. Морозову, «ее [куклы] суть - в уподоблении человеку или животному, как можно более полному воспроизводству их облика и имитации основных черт их поведения» [7].
Ключевой статус метафорической подмодели «Куклы - это люди» в тексте романа определяется тем, что эта метафора, зеркально отображая мир людей-кукол, является средством образного моделирования второй реальности романа - мира «живых кукол».
Обратимые метафорические модели «Люди - это куклы» и «Куклы - это люди» характеризуются асимметрией в характере конкретных лексических репрезентаций, в особенностях актуализируемых ими смыслов.
1. Так, куклы метафорически уподобляются человеку в аспекте прежде всего характеристик строения тела, физических и физиологических процессов.
• И вдруг все волшебно случается: кукла ожила! Она двигается, она совершенно послушна его мыслям и той горячей волне, что бежит к ней, бежит по его руке... Вот она доверчиво
поднимает к нему лицо, прижимает к сердцу узкую ладонь с тонкими подвижными пальцами... Он чувствует, как бьется у нее сердце! Еще мгновение - и она что-то произнесет!
• Ив этом смешении и кружении слов Петя учуял ту же подспудную игру, магическую тягу к смешению и кружению смыслов, попытку завлечь, которую смутно чувствовал весь вечер, перебирая кукол, вглядываясь в их лица.
• Погоди, но при чем тут Корчмарь? Если в брюхе у него ты обнаружил крошечного Петрушку, еще не значит, что он - ритуальная кукла.
• Минуту назад совершенно живая на руке старика кукла, перекочевав на Петину руку, отказывалась дышать, прикидывалась тряпког/ с деревяшкой вместо головы...
• Да... каждую минуту чувствоват ь пул ьс кукл ы.
В призму метафорического антропоморфного моделирования «кукольного мира» романа попали ментальная и физическая деятельность человека.
• Летом довольно часто давал здесь представления со своими малышами, небольшими марионетками, которых так любят дети. Куклы взбираются к ним на плечи, обнимают, общаются на разных смешных псевдоязыках.
• Минуту назад совершенно живая на руке старика кукла, перекочевав на Петину руку, отказывалась дышать, прикидывалась тряпкой с деревяшкой вместо головы...
• Петя видел, что куклы прикидываются и что сами они, их тайная жизнь гораздо значительнее того, что на ширме происходит. Тут был заговор кукол и артиста, чьи руки извлекали тайну теплой, смешной и трогательной жизни из мертвого молчания бездушных изделий... а эти заговорщики - артист и куклы - пребывали в другом, недостижимом мире, вход в который был заказан всем обычным людям.
• И вдруг все волшебно случается: кукла ожила! Она двигается, она совершенно послушна его мыслям и той горячей волне, что бежит к ней, бежит по его руке... Вот она доверчиво поднимает к нему лицо, прижимает к сердцу узкую ладонь с тонкими подвижными пальцами. Он чувствует, как бьется у нее сердце! Еще мгновение - и она что-то произнесет!
2. Кукольный мир - это среда существования героев романа, кукла предстает как персонификация человеческих качеств, обладая особым характером, поведением.
• Конечно, это было жестокой шуткой: профессор подпрыгнул на стуле, вскочил и стал озираться: безумные черные глаза над желтым фартуком. Тогда Петя, чтоб уж не мучить его, распахнул пиджак, молча указав подбородком на внутренний карман, из которого, будто из-за ширмы, выглядывал маленький нахальный задира, продолжая выкрикивать...
• Да! Вы видели эту храбрую роту маленьких забияк. Дело в том, что в семье моей матери хранилась одна такая куколка, забавный хулиган.
Как известно, человек - существо социальное, не умеющее находиться вне общества, и эта характеристика человека является сферой метафорического моделирования мира кукол в романе, где куклы объединяются в братства, армию, роту и т. д.
• Скудно обставленная беленая комната с развешанной по стенам армией кукол выглядела нарядно.
• Круг уютного света с его руки переполз на стеклянные банки с сахаром, кофейными зернами, корицей и кардамоном, погасив безмолвное братство марионеток за его спиной.
• Да! Вы видели эту храбрую роту маленьких забияк. Дело в том, что в семье моей матери хранилась одна такая куколка, забавный хулиган.
• Пробыв в каком-нибудь городке или местечке неделю, месяц или два, он оставлял на память очередной пассии такой вот сувенир - вы видели эту бравую шеренгу [кукол].
• Всю ночь валил оглушительный снегопад, и сейчас за глубоким черным окном во дворике простерся дракон с цепью пухлых горбов, желтоватый от тихого света из комнаты. Там, за стеклом, в мельтешении снежных слепней, в хороводе призрачных кукол двигался призрачный Петя с туркой в руке.
Как видно из вышеприведенных примеров, на неодушевленные предметы - куклы -были метафорически спроецированы телесность, ментальность, физические действия, особенности поведения, черты характера и потребность в социальных объединениях людей. На человека - зависимость, отсутствие самостоятельности, свободы выбора, предопределенность пове-
дения, связей, хрупкость, беззащитность куклы перед волей создателя. Так в романе проявляется семантическая асимметрия моделей такого типа. Образ куклы в качестве сферы-источника метафорического моделирования призван подчеркнуть идею несвободы и предопределенности человеческой жизни. Образ человека в качестве сферы-источника метафорического моделировании мира кукол в романе призван подчеркнуть идею активности этого мира как среды существования главных героев. Два мира - мир героев и мир кукол - двоятся в структурах метафорических отражений, их параллельное пересечение оказывается роковым для героев романа. Таким образом, языковым воплощением идеи двойничества, пересечения миров людей и кукол является функционально-семантическая асимметрия обратимых метафорических моделей.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Вашукова М. Интервью с Диной Рубиной «Между земель, между времен» // Сайт Дины Ру-биной. 2010. URL: http://www.dinarubina.com/interview/kultura_tv_2010.html (дата обращения: 15.04.2013).
2. Александров Н. Интервью «Дина Рубина о куклах и иной реальности» // Jewish.Ru - Глобальный еврейский онлайн центр. 20.01.2011. URL: http://www.jewish.ru/culture/press/2011/01/news994292830.php (дата обращения: 15.04.2013).
3. Харченко В.К. Функции метафоры. 2-е изд. - М.: Изд-во ЛКИ, 2007. - 96 с.
4. Резанова З.И. Обратимые метафорические модели: семантико-функциональная асимметрия (статья 1) // Вестник Томского государственного университета. Серия «Филология». 2012. № 2 (18). URL: http://sun.tsu.ru/mminfo/000063105/fil/18/image/18-029.pdf (дата обращения: 15.04.2013).
5. Дунаевская О. Интервью «Любимая игра Дины Рубиной» // Сайт Дины Рубиной. 2001. URL: http://www.dinarubina.com/interview/moscownews.html (дата обращения: 15.04.2013).
6. Мещанова Н.Г. Метафоры игры в русском языке (на материале образов театральной игры и азартной игры): автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Самара, 2012. - 21 с.
7. Морозов И.А. Феномен куклы в традиционной и современной культуре (Кросскультурное исследование идеологии антропоморфизма). - М.: Изд-во «Индрик», 2011. - 352 с. URL: http://www.academia.edu/2292104/_._._._._-_2011._352 (дата обращения: 15.04.2013).
8. Резанова З.И. Метафора в художественном тексте: проблемы текстопорождения // Художественный текст и языковая личность: Матер. III Всеросс. конф. - Томск: Изд-во Томского гос. пед. ун-та, 2003. - С. 201-206.
9. Лотман Ю.М. Куклы в системе культуры // Избранные статьи в трех томах. - 2003. - Т. 1. -С. 377-381.
10. Рубина Д. Люди воздуха: трилогия: романы. - М.: Эксмо, 2011. - 976 с.
11. Резанова З.И. Концептуальные метафорические модели «человек - это мир» и «мир - это человек»: к проблеме обратимости (на материале сибирских русских народных говоров) // Актуальные проблемы русистики. - Вып. 3. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2006. - С. 287-295.
Поступила 07.05.2013 г.
