CC BY
365ПРАКТИКА
DOI: 10.24411/2587-6783-2020-10007
РОЛЬ НАДЕЖНОЙ ПРИВЯЗАННОСТИ В ТЕРАПИИ ТРАВМЫ. ЭМОЦИОНАЛЬНО-ФОКУСИРОВАННЫЙ ПОДХОД.
Микаэлян Л.Л. Центр системной семейной терапии (ЦССТ)
Аннотация: Согласно теории Джона Боулби, привязанность - поиск и поддержание контакта со значимыми другими - является базовой человеческой потребностью на протяжении всей жизни. Потребности в привязанности актуализируются в ситуациях нужды, стресса и неопределенности. Согласно исследованиям, надежная привязанность, характеризующаяся доступностью, отзывчивостью и эмоциональной вовлеченностью в отношения, является естественной защитой в подобных ситуациях. Надежная привязанность особенно актуальна в случае психических травм различной этиологии, поскольку любая травма разрушает базовое ощущение безопасности, в то время как надежная привязанность его создает. В статье говорится о терапии травмы в рамках эмоционально-фокусированного подхода (современной интегративной модели, разработанной Сью Джонсон), целью которого является построение надежной привязанности. Для иллюстрации терапевтического процесса используются материалы клинического случая.
Ключевые слова: надежная привязанность, травма, эмоционально-фокусированная терапия, ЭФТ.
THE ROLE OF RELIABLE ATTACHMENT IN TRAUMA THERAPY. EMOTIONALLY FOCUSED APPROACH
Lucy Mikayelyan Center of Systematic Family Therapy
Annotation: According to John Bowlby's attachment theory, searching for and maintaining the contact with significant others is a basic human need during one's life span. The demand for attachment intensifies in situations of (acute) need, stress or uncertainty. Research shows that the secure attachment, characterized by the availability, responsiveness, and emotional involvement in the relationship is a natural defense in such circumstances. Secure bonds are of crucial importance in case of traumas of different etiology: any trauma destroys the sense of safety on a very basic level, while secure attachment provides this safety. The following article is specifically focused on the trauma healing by means of emotionally-focused therapy, the modern integrative model developed by Sue Johnson, with the goal of building/forming secure attachment bonds. The therapeutic process is illustrated by means of a clinical case.
Keywords: secure attachment, trauma, emotionally-focused therapy, EFT.
Вступление
В статье предпринята попытка сопоставить феномены надежной привязанности и психической травмы и проследить их влияние на ключевые аспекты жизни человека, а именно на способность к эмоциональной регуляции, на создание/поддержание образа себя и другого и на построение картины мира, позволяющей адекватно взаимодействовать с окружающей реальностью.
Идея сопоставления родилась из многолетнего опыта автора, консультирующего супружеские пары с нарушенными отношениями в рамках эмоционально-фокусированной терапии, опирающейся на теорию привязанности Дж. Боулби и его последователей ( Джонсон, 2013) .
По наблюдениям автора:
• эффектами травмы и надежной привязанности состоит в том, что травма разрушает базовое ощущение безопасности, в то время как надежная привязанность его создает ( Джонсон, 2013; Микаэлян, 2011; Van der Kolk, 2015) У партнеров высока частота не диагностированных травм, полученных в близких отношениях, причем, как в родительских семьях, так и во взрослом возрасте.
• Восстановление отношений в паре (построение надежной привязанности) оказывает целительное влияние на индивидуальные травмы партнеров.
• Изменения происходят благодаря фокусировке на эмоциях и переработке эмоциональных откликов партнеров, сначала во взаимодействии с терапевтом, а потом в непосредственном контакте между партнерами.
• Изменения на эмоциональном уровне приносят ощущение безопасности и влияют на восприятие себя, партнера, актуальных отношений и, как следствие, меняют сами отношения в сторону большей безопасности.
• Появляющаяся безопасность «внутри» и «между» нередко приводит к переоценке собственного (настоящего и прошлого) опыта и оказывает благотворное влияние на взаимодействие с окружающим миром.
На основе клинического опыта, теоретических и эмпирических материалов можно утверждать что:
• Корневое различие между
• Травма и надежная привязанность соотносятся друг с другом подобно тому, как соотносятся болезнь и лекарство от этой болезни ( Johnson, 2002; Johnson, 2017)
• Эмоционально-фокусированный подход является не только терапией отношений, но и терапией травмы (Johnson, 2002; Johnson & Faller, 2011; Johnson, 2017; Johnson & Best, 2018)
Особый интерес заключается в том, чтобы проследить как процесс восстановления близости и доверия в паре влияет на индивидуальные травмы партнеров. С этой целью в статье используются материалы клинического случая.
Травма
Слово «травма» в переводе с греческого означает «рана». Если представить психику человека наподобие биологической ткани, то психическая травма - это разрыв, нарушение ее целостности.
Травма может быть получена вследствие чрезвычайного события, несущего угрозу жизни и здоровью, собственному или своих близких, во время которого человек испытал ужас, беспомощность и невозможность убежать или защититься. К таким событиям относятся войны, террористические атаки, природные и техногенные катастрофы, несчастные случаи (Van der Kolk, 2015) Травма, с не менее тяжелыми последствиями, может быть получена в отношениях с другими людьми. К "преступлениям против человеческих связей" (violations of human connections) (Hermann, 1992) относится продолжавшееся физическое, эмоциональное, моральное и/или сексуальное насилие или отвержение/пренебрежение в семье, причем, как в детском, так и взрослом возрасте. «Никогда мы не оказываемся столь беззащитными перед лицом страдания, чем когда любим» -- эти слова З. Фрейда в настоящее время стали афоризмом (Фрейд, 2018). А Дж.
Боулби убедительно показал, что в основе близких отношений в любом возрасте лежит базовая и универсальная потребность в привязанности, синонимичная любви, по мнению современных исследователей и клиницистов в области психологии отношений (Bowlby, 1998; Johnson, 2002; Johnson, 2017).
Безусловно, не любая ссора или неразрешенное недопонимание, случающиеся в значимых отношениях, является травмой, хотя подобные инциденты способны вызвать длительные и/или интенсивные болезненные переживания, такие как обиду, гнев, стыд, унижение, разочарование, горечь утраты. Развивая аналогию, приведенную в начале данной статьи, можно утверждать, что удар по эмоциональной связи неизбежно вызывает боль и образует синяк, но не всякий синяк свидетельствует о переломе кости или разрыве ткани. «Преступлениями против человеческих связей» описываются ситуации, когда человек, в момент острой нужды и крайней уязвимости, обращается за помощью, утешением, защитой к самому значимому на тот момент своей жизни человеку (главной фигуре привязанности) и встречает в ответ равнодушие, игнорирование, пренебрежение, использование его слабости/зависимости для самоутверждения другого.
К этой же категории относится и «кумулятивная» травма, вызванная хронически не удовлетворяемыми потребностями привязанности. Зависимость от фигуры привязанности с переживанием невозможности выйти из данных отношений и фрустрация здоровых потребностей, адресованных фигуре привязанности, создает психотравмирующую ситуацию, угрожающую связности «Я» и вызывающую тревогу дезинтеграции (Л.Л. Микаэлян 2011). Независимо от этиологии, травма оказывает негативное влияние на все сферы жизни человека, из которых, в соответствии с целями дальнейшего изложения, отметим следующие:
• Нарушается эмоциональная регуляция - в первую очередь, регуляция страха и гнева. Окно толерантности (понятие, введенное Пэт Огден, одним из создателей сенсоримоторной терапии) - диапазон возбуждения, в котором человек способен чувствовать, думать, придавать смысл происходящему согласованным образом -сужается. В результате человек по большей части пребывает либо в состоянии гипервозбуждения, либо в состоянии эмоционального онемения (Ogden & Fisher, 2015; Тарабрина, 2009) Нарушается картина мира (система имплицитных убеждений человека об окружающем мире, собственном «Я» и об отношениях между «Я» и миром). Прежде всего, страдают базовые допущения о справедливости мира, о личной эффективности, об осмысленности жизни Пострадавший человек живет прошлым и не питает позитивных надежд, связанных с будущим (Падун & Колесникова, 2012; Johnson, 2002; Mikulincer, Florian & Weller,1993).
• Отношения с другими людьми окрашиваются недоверием, ощущением отчужденности и изоляции (Падун & Колесникова, 2012; Тарабрина, 2009; Olff, 2012)
• Собственное «Я» воспринимается, как поврежденное/токсичное и пропитано стыдом и самоуничижением (Johnson, 2002; Johnson, 2017).
• Травма имеет тенденцию к самоподдержанию. Иначе говоря, способы справиться с травмой вместо решения проблемы становятся ее частью. Чтобы избежать повторения травматического опыта, человек начинает избегать переживаний и ситуаций, напоминающих о травме. Поскольку напоминания (или триггеры травматического опыта) могут возникать и во внутреннем плане (телесные ощущения, эмоции, мысли) и во внешнем (взаимодействие с другими людьми и с окружающим миром), травма создает «ловушку», удерживающую человека в состоянии дезинтреграции и отрезанности от других людей и от жизни в целом (Shalev, 1993).
Индивидуальная терапия травмы и ее последствий, в каком бы подходе ни велась работа, имеет две основные цели. Первая касается регуляции аффекта, прежде всего, страха и гнева (Johnsn, 2002; Johnson, 2017). Вторая цель состоит в коррекции картины мира, в том
числе в создании новых смыслов, позволяющих переработать и интегрировать травматический опыт таким образом, чтобы «Я» пострадавшего человека ощущалось и воспринималось им как более позитивное и наделенное силой. При этом многие авторы подчеркивают, что успех в достижении данных интраперсональных изменений во многом зависит от создания новых межличностных связей, характеризующихся доверием. Речь идет об отношениях с терапевтом, отношениях в терапевтических группах и в группах социальной поддержки] (Падун & Колесникова, 2012; Johnson, 2002; Ogden & Fisher, 2015).
Хочется особо отметить, что близкие отношения пострадавшего человека, неизбежно оказывающиеся под деструктивным влиянием травмы, могут также стать мощнейшим ресурсом для ее исцеления (Johnson, 2002; Ogden & Fisher, 2015; Olff, 2012; Van der Kolk, 2015). Другими словами, парная/семейная терапия в ситуации травмы дает возможность не только стабилизировать близкие отношения травмированного партнера, в целях уменьшения дистресса, проистекающего от нарушения этих отношений, но и использовать близкие отношения для лечения самой травмы. Последнее утверждение хорошо согласуется с богатым корпусом психологических знаний о феномене привязанности.
Привязанность
Начиная с середины прошлого века, область психологии аккумулировала большое количество теоретических умозаключений, клинических наблюдений и эмпирических фактов, указывающих на то, что безопасные эмоциональные связи в близких отношениях являются неотъемлемой частью психического здоровья и благополучия человека. Создатель теории привязанности Дж. Боулби утверждал, что поиск, создание и поддержание подобных связей - это и базовая потребность, и мотивационная сила «от колыбели и до могилы» (Bowlby, 1988). Важность привязанности обусловлена био социальной природой человека и является, с эволюционной точки зрения, адаптивным механизмом выживания. Можно сказать, что стремление к близости с целью получения и оказания заботы, поддержки, утешения, особенно актуальное в ситуациях повышенного стресса, нужды, опасности и неопределенности, дало человеку, как биологическому виду, огромное конкурентное преимущество и позволило людям стать безусловными лидерами среди прочих живых существ на Земле (Johnson, 2013; Johnson, 2017).
Главенствующую роль в отношениях привязанности играют эмоции. Эмоции определяют поведенческие тенденции каждого партнера в близких отношениях и питают позитивные/ негативные циклы взаимодействия в паре. Эмоции являются «компасом», ориентированным относительно важнейшей характеристики привязанности - ее надежности (безопасности) (Brubacher, 2018).
Надежная привязанность (безопасная эмоциональная связь) осуществляется через эмоциональную доступность, отзывчивость и вовлеченность партнеров в отношения. В таких отношениях есть доверие, позволяющее партнерам быть уязвимыми друг с другом. При возникновении трудностей взаимодействие партнеров в меньшей степени подвержено влиянию негативных циклов защитно-реактивного поведения, а в случае «поломок» партнеры способны восстанавливать эмоциональную связь (Джонсон, 2013).
Привязанность, помимо межличностного аспекта, включает в себя внутреннюю репрезентацию, или рабочую модель «себя» и «другого» (Bowlby, 1988; Brubacher, 2018). Рабочая модель - это когнитивно-эмоциональный конструкт, включающий образ «себя», образ «другого» и процессуальный сценарий близких отношений. Рабочую модель также можно рассматривать, как ответ на вопрос: «какой я - какие другие - каковы мои ожидания и страхи в близких отношениях». Рабочие модели формируются, поддерживаются и способны меняться в эмоциональной коммуникации со значимыми людьми.
При надежной привязанности человек воспринимает «себя», как достойного любви и уважения, а «других» как заслуживающих доверия (Cassidy, Shaver (Eds.), 1999). «Если будет нужно, и я позову, придешь ли ты, будешь ли со мной для меня?» -- ответом на этот призыв в случае надежной привязанности является безусловное «да». Окружающий мир при надежной привязанности выглядит как в целом эмоционально безопасное и теплое место, несмотря на то, что в этом мире случаются «плохие» вещи.
Ценность надежной привязанности, как полученного в течение жизни и присвоенного опыта, так и в качестве характеристики актуальных отношений подтверждается многочисленными исследованиями:
• Надежная привязанность придает уверенности в себе, привносит ощущение личной эффективности, позитивно влияет на самооценку, увеличивает способность к сопереживанию (Mikulincer, Florian & Weller,1993; Mikulincer & Shaver, 2016);
• Надежная привязанность благоприятно отражается на общем физическом состоянии: повышает стрессоустойчивость, снижает риск развития ряда соматических заболеваний (таких как инфаркт миокарда, инсульт) (Johnson, 2002; Letourneau, Hart & MacMaster, 2017) ;
• Надежная привязанность приносит ощущение спокойствия, благополучия, счастья. (Johnson, 2017)
Травма и надежная привязанность
Безопасные эмоциональные связи со значимыми «другими» - это также мощная защита от потенциальных травм (Johnson, 2002). И, наоборот, недостаток ощущения безопасности в отношениях негативно влияет на способность человека справляться с травматическим опытом.
В работах Дж. Боулби и современных теоретиков привязанности (Bowlby, 1988; Bowlby, 1999; Collins & Read,1990; Mikulincer, Florian & Weller,1993) утверждается, что:
• Травматический опыт наполняет физическим страхом и беспомощностью, вызывает ощущение опасности и непредсказуемости окружающего мира, а надежная привязанность приносит ощущение успокоения и комфорта; предоставляет «безопасную эмоциональную гавань» (Bowlby, 1988);
• Травматический опыт создает эмоциональный хаос, в то время как надежная привязанность способствует регуляции и интеграции аффекта;
• Травматический опыт угрожает связному и согласованному ощущению, и образу себя, надежная привязанность, напротив, способствует личностной интеграции;
• Травматический опыт подрывает ощущение личной эффективности и контроля, тогда как надежная привязанность дает уверенности/доверие себе и окружающим;
• Травматический опыт удерживает в прошлом и мешает адаптации к новым жизненным ситуациям, а надежная привязанность обеспечивает открытость новому опыту и позитивно влияет на его усвоение.
Из приведенного выше сопоставления легко заметить, что эффекты травмы и надежной привязанности прямо противоположны друг другу. Если, что вполне справедливо, считать психическую травму заболеванием, то надежную привязанность можно рассматривать как терапевтическое средство для совладания с травмой.
Ключевая роль надежной (безопасной) привязанности в успешной терапии психической травмы также подтверждается многочисленными исследованиями этого вопроса с точки зрения биохимии и нейрофизиологии (в т.ч. с использованием
инструментальных методов) (Krause, Borchardt, Li & et al, 2016; Letourneau, Hart & MacMaster, 2017; Olff, 2012) .
Таким образом, при клинической работе с травмой есть весомые основания сочетать индивидуальную терапию с терапевтическими подходами, фокусирующимся на создании/восстановлении надежной привязанности в близких отношениях. Наиболее изученным и известным из таких подходов в настоящее время является эмоционально-фокусированная парная терапия.
Эмоционально-фокусированная терапия (ЭФТ)
ЭФТ появилась в 80-ые годы XX века, как отдельное направление парной терапии. Данная модель опирается на теорию привязанности Дж. Боулби и его последователей и гармонично сочетает в своей философии и методологии гуманистический взгляд на природу человека и системный подход к организации живых систем. С точки зрения эмоционально-фокусированного терапевта неблагополучие в близких отношениях указывает на небезопасность эмоциональной связи между партнерами. Поэтому главной целью ЭФТ является построение/восстановление надежной привязанности в актуальных близких отношениях (Джонсон, 2013).
В терапевтическом процессе изменений выделяют три поворотных «события», ведущих к созданию безопасной близости и доверия в паре. Это, соответственно, деэскалация негативного цикла взаимодействия, эмоциональное вовлечение отстраняющегося партнера и эмоциональное смягчение преследующего партнера (Brubacher, 2018).
Базовый (и наиболее распространенный) негативный цикл в близких отношениях -это реципрокное преследование/отстранение, в то время как прочие циклы (атака-атака, отстранение-отстранение и сложные циклы, комбинирующие упомянутые выше паттерны) считаются производными базового цикла. Негативные циклы проистекают из недостатка безопасности, ощущаемой каждым партнером и защитных реакций (вариантов «бей», «беги», «замри») на небезопасность. Важно отметить, что негативные циклы работают по принципу положительной обратной связи («чем больше ты нападаешь, тем больше я защищаюсь» и «чем больше ты защищаешься, тем больше я нападаю») и, тем самым, являются самоподдерживающимися и воспроизводящимися паттернами взаимодействия. «Энергией», питающей подобные циклы, служат негативные эмоции партнеров: когда эмоциональные потребности в близких отношениях не удовлетворяются, и не существует безопасного и эффективного способа изменить ситуацию в прямом и открытом контакте с партнером, люди, что весьма закономерно, испытывают гнев, страх, боль, отчаяние и нападают/прячутся (требуют/защищаются), то есть взаимодействуют друг с другом из позиций «недоверия» (Микаэлян, 2011).
Процесс де-эскалации ведет к формированию у партнеров метапозиции к их взаимодействию, позволяющей почувствовать и осознать, как каждый партнер влияет на другого в негативном цикле, а также сместить фокус восприятия проблемы с себя или партнера (например, «ты виноват» -- «я не виновата») на характер самого взаимодействия: «если уж кто-то и виноват, то это негативный цикл, который мы сами создаем, и от которого сами страдаем». В результате в отношениях появляется достаточный запас безопасности, необходимый для продвижения к большей открытости/уязвимости партнеров и восстановлению доверия между ними.
Говоря о следующих поворотных событиях, эмоциональном вовлечении ранее отстраняющего партнера и смягчении ранее критикующего партнера, хочется отметить, что на данном этапе работы происходят глубинные изменения, причем как на интраперсональном, так и на интерперсональном уровне. Новый эмоциональный опыт,
получаемый партнерами в контакте с терапевтом и друг с другом, оказывает целительное влияние и на «Я» партнеров, и на природу их связи (Джонсон 2013; Микаэлян, 2011; Brubacher, 2018):
• Интраперсональные изменения заключаются в присвоении тех сторон «Я» (или аспектов собственного опыта), которые были ранее отчуждаемыми, не признавались или отрицались. Формирование подобного отчуждения нередко обусловлено неблагополучием ранних отношений привязанности, в которых слабость/зависимость ребенка не встречала сочувственных и поддерживающих откликов со стороны взрослых, но вызывала устойчивые переживания стыда, страха, унижения и, как следствие, стала ассоциироваться с неполноценностью/ущербностью.
• Интерперсональные изменения происходят вследствие того, что партнеры не только рискуют признать и показать свою уязвимость друг другу, но и решаются попросить о помощи и поддержке из уязвимой позиции. Эмпатичные отклики со стороны партнера (фигуры привязанности) в ответ на собственную уязвимость меняют отношения в паре в сторону большей безопасности и доверия, способствуя установлению надежной привязанности.
• Позиции во взаимодействии, занимаемые партнерами, становятся более уравновешенными. Ранее отстраняющийся партнер перестает «прятаться» и более открыто проявляет себя в отношениях, а ранее критикующий партнер «смягчается» при предъявлении своих потребностей привязанности. Изменение ранее занимаемых защитных позиций способствует формированию позитивных циклов во взаимодействии пары, характеризующихся взаимной чуткостью, заботой, отзывчивостью.
ЭФТ в случае психической травмы
Область применения эмоционально-фокусированной терапии шире, нежели только коррекция нарушенных отношений. ЭФТ показала свою эффективность в терапии психической травмы различной этиологии (посттравматическое стрессовое расстройство, травмы вследствие эмоционального и/или физического насилия во взрослом возрасте, травмы сексуального насилия в детстве, травмы полученной в актуальных отношениях) (Johnson, 2002; Johnson & Faller, 2011; Johnson, 2017).
Травма создает и поддерживает циклы негативного взаимодействия между партнерами, что, в свою очередь, «поддерживает» травму и препятствует ее исцелению. Люди, пережившие травму, посылают крайне противоречивые сигналы, связанные с желанием близости и отталкиванием близости, когда ее предлагают. Подобное поведение особенно характерно в случае травмы, полученной в прошлых близких отношениях. С одной стороны, сама близость ассоциируется с угрозой в силу прошлого негативного опыта; с другой стороны, близость воспринимается как потенциальная защита от всех видов патогенных воздействий в силу самой природы привязанности.
Позиция «подойди ко мне - не приближайся ко мне» мучительна как для травмированного человека, так и для его партнера. Действительно, трудно почувствовать собственную ценность и эффективность, если, несмотря на старания позаботиться о любимом человеке, ему не становится лучше. Кроме того, непонятные и зачастую пугающие поведенческие реакции травмированного человека, питаемые гневом и страхом, блокируют возможность обратиться к нему с собственными эмоциональными нуждами. В результате существует высокий риск эмоционального выгорания второго партнера и его вторичной травматизации (Манухина, 2016).
Разворачивающийся негативный цикл удерживает травмированных партнеров в состоянии паники, бессилия, одиночества, подкрепляет негативный образ «себя» и «другого», тем самым воспроизводя и перенося в настоящее весь спектр травматических переживаний и мироощущение из прошлого. Негативный цикл в случае травматизации
выглядит сложнее, нежели в нетравмированных парах с нарушенными отношениями. Типичный паттерн преследование/отстранение может быстро сменяться взаимными атаками и взаимным отстранением.
На протяжении всего терапевтического процесса особые усилия терапевта направлены на то чтобы сама обстановка на сессии стала «безопасной гаванью» для обоих партнеров (Bowlby, 1999) . В процессе де-эскалации негативного цикла (приводящему к стабилизации отношений) терапевту важно воздержаться от двух крайностей - крайности избегания травмы, и крайности погружения в нее. Первое делает терапию неэффективной, второе чревато риском ретравматизации.
При травме характерна «осцилляция» между различными эмоциональными состояниями: ярость может быстро сменяться бессилием, желание близости -переживанием стыда и собственной ущербности. Терапевт помогает травмированным партнерам упорядочить их эмоциональный опыт, придать ему смысл, рассматривая последний через призму травмы в контексте взаимодействия, разворачивающегося на сессии. В конечном итоге, терапевт помогает клиентам оставаться эмоционально вовлеченными, в то же время, сохраняя «рабочую дистанцию» от переживания (Gendlin, 1981), тем самым способствуя их эмоциональной регуляции. По моему опыту, согласующемуся с данными исследований интервенций ЭФТ в ситуации травмы, психологическое просвещение партнеров о влиянии травмы на близкие отношения является важным шагом к де-эскалации негативного цикла. Во-первых, это объединяет пару в борьбе с общим «врагом», травмой и ее последствиями, и, во-вторых, приносит некоторое облегчение от чувства стыда, которое испытывают большинство травмированных партнеров, когда они открываются перед тем человеком, чьего осуждения страшатся больше всего - своим супругом (Johnson & Faller, 2011).
Процесс де-эскалации приводит к уменьшению как персонального, так и межличностного дистресса партнеров. Негативные эмоции и запускаемые ими негативные циклы снижают свою интенсивность и становятся менее автоматическими. Пара способна занимать метапозицию по отношению к их взаимодействию и видеть, какую роль в них играет травма. Партнеры начинают рассматривать негативные циклы и «встроенную» в них травму как общую проблему и рассчитывать друг на друга для ее преодоления (Johnson, 2002).
Появляющаяся безопасность выражается в том, что:
• Партнеры в меньшей степени прибегают к обвинительным категориям в понимании их проблем и способны признавать свою роль в создании дистресса в отношениях;
• В паре снижается эмоциональная лабильность, появляется больше позитивных переживаний и надежд, возрастает способность исследовать собственные эмоции, особенно такие, как страх, грусть, стыд;
• В отношениях становится больше открытости, вовлеченности и способности доверять.
Следующие поворотные события ЭФТ, ведущие безопасной эмоциональной близости и к глубинной терапии травмы, будут рассмотрены на примере клинического случая.
Клинический случай
Ниже приводится фрагмент терапевтической сессии Марлен Бест (Marlene Best), сертифицированного эмоционально-фокусированного терапевта и супервизора. Видеозапись данной сессии является учебным материалом, изданным и распространяемым международным центром совершенствования в эмоционально-фокусированной терапии (ICEEFT) [17]. Перевод на русский язык осуществлен
автором статьи. Автор выражает благодарности правообладателю видеоматериала ICEEFT и терапевту Марлен Бест, давших разрешение на публикацию перевода (разрешение получено 14.12.2019).
Лиза и Шон вместе более десяти лет, им обоим за тридцать. Шон - программист, Лиза на пенсии по инвалидности. Оба партнера травмированы: Лиза пережила эмоциональное, физическое и сексуальное насилие в прошлом браке; у Шона диагностировано диссоциативное расстройство. Данные отношения - это первый их опыт потенциально безопасной связи. Оба партнера очень дорожат друг другом и стремятся улучшению отношений. Проблемной стороной отношений на момент обращения к психологу было чувство одиночества и обиды у Лизы, поддерживаемое эмоциональной недоступностью Шона, и страх быть оставленным у Шона, поддерживаемое постоянным недовольством Лизы. В приведенном ниже фрагменте терапевт (Марлен Бест) работает над смягчением преследующего партнера (Лизы). Работа по де-эскалации негативного цикла и по эмоциональному вовлечению отстраняющего партнера (Шона) была проведена ранее.
Стоит отметить, что при работе с травмированными партнерами темп терапии ниже, нежели в ситуации работы только с нарушенными отношениями. Медленное продвижение (с неустанным отражением и подтверждением переживаний партнеров) позволяет сохранять безопасную обстановку, что особенно важно перед тем, как способствовать эмоциональному риску партнеров. Кроме того, важно удостовериться в эмоциональной доступности ранее отстраняющегося партнера -- последнее является условием безопасности для того чтобы преследующий партнер решился показать свою уязвимость и пошел на сближение из уязвимой позиции. Подобная последовательность терапевтических шагов (эмоциональное вовлечение отстраняющегося предшествует смягчению преследующего), являясь общим правилом ЭФТ, особенно важна в ситуации травмы. В соответствии с положениями теории привязанности физическое присутствие близкого человека при его эмоциональном отсутствии переживается как отвержение и может травмировать второго партнера.
Приведенный ниже фрагмент терапевтической сессии иллюстрирует процесс восстановления доверия между супругами и влияние этого уникального опыта на ключевые интраперсональные и интерперсональные области, пострадавшие от травмы. Работа фокусируется на уязвимых переживаниях преследующего партнера (Лизы) в то время как Шон (ранее отстраняющийся партнер) выступает в качестве мощного источника поддержки для своей жены.
Терапевт удостоверяется в эмоциональной доступности и включенности отстраняющегося партнера (Шона), которая проявляется в его способности открыто и однозначно выразить насколько Лиза важна для него.
Терапевт: Вы хотели бы помочь Лизе -- потому что Лиза так важна для вас -справиться со всем этим негативом: страхом, обидой, негодованием...
Шон: Разумеется.
Терапевт: Да, да - и вы бы это делали все время, если бы могли.
Шон: Это как-то, прошу прощения, но ... — если что-то делаешь постоянно, как бы это рутина — это может и не работать. — как и большинство вещей, которые вы делаете постоянно ...
Терапевт: Да, давайте я скажу другими словами, чтобы долго не задерживаться на этом, ладно? То, что я слышу от вас — это то, что Лиза так важна для вас, и тот негатив, который иногда исходит от Лизы, вы его остро чувствуете, верно? И у нее действительно есть веские
причины испытывать обиду и негодование? И из-за истории ваших с ней отношений, верно? И в связи с тем, что было в её жизни до этого? Есть весьма веские причины для всех этих тяжелых и неприятных чувств, да, Лиза? (Лиза кивает).
Терапевт: Но весь этот негатив пугает вас, Шон, не так ли? И мешает вашему сближению... Шон: Да.
Терапевт: И вы бы хотели помочь Лизе почувствовать облегчение, помочь ей избавиться от этого ощущения "комка в горле", от этой невыносимой тяжести внутри.
Шон: (кивает, да)
Есть большая разница между тем, чтобы услышать о собственной ценности для близкого человека и его желании помочь опосредованно (в разговоре партнера с терапевтом) и прямым обращением партнера, «глаза в глаза».
Терапевт: Вы можете повернуться к ней и сказать ей об этом?
Шон: Твоя обида, негодование, которое ты испытываешь ... то, что копилось годами. в том числе и по моей вине - пугает меня. Я считаю, что все это может нам сильно навредить. Если я могу хоть что-то сделать или как-то помочь тебе справиться с этим негативом, я буду этому очень рад.
Безопасные условия для того, чтобы работать с переживаниями преследующего партнера, созданы. Дальнейшее использование языка частей «Я» помогает выкристаллизовать переживания, связанные с желанием близости и страхом сближения с партнером.
Терапевт: Лиза, как вам это слышать?
Лиза: Это вдохновляет. Потому что ... знаете, я всегда считала, что это моя ноша, моя проблема, с которой я живу... И узнать, что я могла бы рассчитывать на помощь - это что-то совершенно новое для меня... я даже не предполагала...
Терапевт: Т.е., для вас это нечто новое: оказывается, необязательно самой, в одиночку, переносить всю тяжесть этого негатива. В одиночку - это трудно!
Лиза: Нет, я не знала. Это здорово, но в то же время это немного пугает.
Терапевт: То есть часть вас чувствует - что это звучит хорошо? Это вдохновляет?
Лиза: Да. И немного страшно.
Терапевт: А в то же время другая часть говорит: «Ох, как-то жутковато это всё». Лиза: Да. Потому что это то, с чем я не сталкивалась в своей жизни. Терапевт: Вы не привыкли, чтобы вам помогали с вашими трудностями? Лиза: Нет, определенно нет...
Терапевт: Нет...? То есть вам раньше не помогали справляться с подобными трудностями: с вашей болью, с..
Лиза: Нет, не могу припомнить ни одной ситуации до совсем недавнего времени. возможно пару раз в совсем последнее время, но...
Образ других людей как недоступных, неотзывчивых, характерен и для небезопасной привязанности, и для травмы [13].
Терапевт: Шон вам недавно помог?
Лиза: Да, Шон...
Терапевт: Вместе с Шоном вы справились с какими-то вопросами в последнее время?
Лиза: Да, какие-то разные небольшие вопросы... Потому что... Я ведь не говорю открыто и явно о таких вопросах и проблемах, потому что чувствую дискомфорт.
Терапевт: Да... ?
Лиза: Но еще...
Терапевт: Разумеется, это может быть вызывать дискомфорт, так как у вас практически не было такого опыта.
Терапевт подтверждает чувства клиента, которые основываются на прошлом негативном опыте.
Лиза: Да, именно.
Терапевт: Да? И я так слышу, понимаю, что вы и не предполагали, что такое вообще возможно.
Лиза: Нет, я не знала, что это вообще возможно. Терапевт: Вы не знали, что это возможно...
Лиза: Я думала, по моему опыту, что это нормально. Каждый должен справляться с этим сам, нести свою ношу.
Терапевт: Нести эту тяжесть самой - как тяжёлую мебель, о которой мы говорили на нашей последней встрече?
Лиза: Да.
Терапевт: Когда вы чувствовали, что весь этот груз на ваших плечах? Лиза: Да.
Терапевт: То есть на протяжении почти всей вашей жизни вы сами, в одиночку несли эту ношу? С ощущением несправедливости, обиды, негодования, со всем тем, что то причиняло боль и ранило вас -- со всем этим вы всегда справлялись одна?
Травма удерживает человека в тягостном состоянии эмоциональной изоляции и перегруженности. Весь опыт прошлого свидетельствует о том, что получить утешение и поддержку в контакте с близкими людьми невозможно. Усиление этих переживаний в присутствии эмоционально доступного и отзывчивого партнера постепенно создает и обостряет противоречие между убежденностью из прошлого и настоящим моментом, тем, что происходит «здесь и сейчас».
Лиза: Да.
Терапевт: Все нести самой. Это так, как было, да? Потому что не было. Лиза: Да, я не знала, что существуют какие-то альтернативы. Терапевт: Т.е., это данность, что других вариантов не существует?
Лиза: Я и сейчас с трудом могу представить, что есть другие варианты. Что что-то может быть иначе. Знаете, я даже как бы понимаю, что такое бывает. Но если бы мне сказали -«давай, попробуй», я бы даже и не знала, с чего начать.
Переход от «не существует/невозможно» к «могу с трудом представить/не знаю как» сигнализирует о сдвиге в сторону готовности попробовать новый способ реагирования. Терапевт поддерживает появившуюся готовность.
Терапевт: Не знали бы с чего начать, потому что в вашей жизни не было такого опыта.
Терапевт: И когда вы «выживали», в вашем личном прошлом опыте, это был не вариант. Вы даже не могли представить, что вам не нужно быть одной, что вы можете поделиться своим грузом с кем-то ещё.
Неустанно подтверждая прошлый опыт клиента, терапевт в то же время создаёт образ надежной привязанности, которой у клиента раньше не было.
Лиза: Да, это что-то совершенно новое.
Терапевт: И вот Шон говорит что-то очень необычное. Он говорит: «я буду рад помочь тебе справиться с этой неприязнью, и если я могу что-то для этого сделать - я буду этому очень рад, я хочу тебе помочь».
Лиза: Это звучит хорошо в теории, но на практике это. Ухх. Жутко!
Появившийся страх является «живой» эмоцией, допускающей новые способы реагирования. В переживании «невозможности», которое предшествовало страху, эмоционального ресурса для изменений не было.
Терапевт: Я пытаюсь понять. В вашем воображении о том, чтобы Шон вам помог. Возможно, Шон был рядом, чтобы вы могли на него опереться... Я не знаю, как вам это видится? Если бы вы могли довериться и обратиться к Шону. Повернуться к нему и попросить его разделить с вами этот груз. Помочь справиться с тяжестью, которую вы ощущаете всем нутром...
Лиза: Это пугающее предложение.
Терапевт: Да, это страшно.
Усиление образа надежной привязанности в отношениях с партнером усиливает и страхи сближения с ним, которые нуждаются в проработке.
Лиза: Это страшно.
Терапевт: Это страшно, да.
Лиза: Ну, потому что это очень уязвимая позиция, нужно попросить о помощи, и по моему опыту это ничем хорошим не заканчивается.
Терапевт: Лиза, то есть по вашему опыту. Ничего, что я к вам прикоснусь? (тактильный контакт с клиентом при его согласии нередко используется в ЭФТ как источник поддержки в моменты уязвимости)
Лиза: Ничего.
Терапевт: По вашему опыту быть уязвимой - это очень опасно. Это очень страшно.
Лиза: Ну, что-то изменилось к лучшему, стало лучше, чем это было раньше, и я ощущаю себя нормально. Но что-то еще есть такое, про что я думаю. — ох!
Терапевт: Да, понятно.
Лиза: Это ведь очень рискованно. И рационально я понимаю, что Шон хочет помочь, и что вы помогаете нам пройти через все это, и что это максимально безопасные условия. Но всё-
таки я не знаю, получится ли из этого что-нибудь. Я ещё не до конца уверена, что готова к этому.
Терапевт: Да-да.
Лиза: Я ещё не до конца уверена, что ты готов к этому (Шону).
Если ранее речь шла о «невозможности» близости, основанной на прошлом опыте, то теперь фокус сместился на ее возможность и сопутствующие такой возможности риски. Для дальнейшей проработки страхов сближения клиенту, помимо помощи терапевта, требуется поддержка партнера.
Терапевт: Ага. То есть часть вас говорит: «это максимально безопасные условия, я никогда не была в отношениях, где я бы чувствовала себя так безопасно» - верно?
Лиза: Да, точно так.
Терапевт: Да, «я никогда в жизни так безопасно себя не чувствовала, как с Шоном» - так? Шон, вы об этом знали?
Шон: Не думаю, что слышал это раньше в настолько прямой формулировке. Лиза: Ну да. Я не очень хорошо умею говорить о таких вещах. Терапевт: Каково это слышать?
Вовлечение второго партнера в качестве источника поддержки приносит его жене ощущение большей безопасности при сближении.
Шон: Это очень приятно.
Терапевт: Да, хорошо это знать, Лиза. Хорошо знать, что вы никогда не чувствовали себя столь безопасно, так? Вы никогда не чувствовали себя так безопасно, как с Шоном. Вам с ним безопаснее всех.
Лиза: Да, так и есть.
Терапевт: Это - самый лучший момент, чтобы рискнуть. Лиза: Да, так и есть.
Терапевт: Да — как бы говорит одна ваша часть. Лиза: Раньше бы об этом не зашло бы и речи.
Терапевт: И мы бы не сидели бы здесь и не разговаривали о таких вещах. Лиза: Совершенно верно.
Терапевт: Одна ваша часть как бы говорит: это самое безопасное состояние, в котором я когда-либо была. Если бы я захотела обратиться к Шону и попросить его помочь мне нести этот груз, чтобы не чувствовать себя одинокой.
Терапевт фокусируется на той части, которая хочет рискнуть, усиливая образ близости с партнером.
Лиза: Да.
Терапевт: Эта часть говорит: «никогда мне еще не было так безопасно». Лиза: Да-да.
Терапевт: Но есть ведь и другая часть. Она говорит: ух...
Лиза: Да, срабатывает сирена.
Не только слова, но и выражение лица, поза тела, тембр голоса сигнализируют о том, что клиенту, действительно, страшно. Страх, становясь актуальной эмоцией, переживаемой здесь-и-сейчас, становится и ведущим агентом изменений. Чтобы ощутить, о чем идет речь, можно представить себя на краю высокого обрыва, внизу стоит близкий человек, он протягивает руки: «прыгай, я тебя поймаю». Доверенный помощник (терапевт) подтверждает, что прыгать безопасно. И в то же время ваш мозг, вся ваша нервная система, кричит: «не делай этого, это безумие».
Терапевт: Да, срабатывает сирена: опасность! Опасность! Потому что когда-то у вас был опыт, который говорит вам...
Лиза: Что это плохая идея.
Терапевт: Это плохая идея.
Лиза: Что это плохо кончится, да. Так что я пытаюсь переучиться, убедить себя, что это необязательно должно так быть.
Терапевт: Да. Но при этом часть вас продолжает говорить: «Это плохая идея.». А что именно вас пугает? Можете поподробнее мне об этом рассказать?
Конкретизация и высвечивание страхов преобразует «запредельную» эмоцию в более дифференцированные, доступные для осмысления, переживания (Ogden & Fisher, 2015; Rothschild, 2000).
Лиза: Просто. Так легко пораниться. Это ощущается как очень рискованный поступок, потому что, идя на него, я по сути сама себя ставлю в опасное положение - зачем это вообще делать?
Терапевт: Поэтому вы говорите себе: «Как бы не так. Я не буду подставляться». Лиза: Да.
Терапевт: Не буду подставляться.
Лиза: Потому что это ещё хуже. Как только я так поступлю, то рискую вместо обычной боли получить ещё более сильную боль - ведь я откроюсь и буду ужасно уязвима, и кто знает, что может произойти!
Терапевт: Да. То есть риск обратиться к Шону и сказать: «Пожалуйста, помоги мне нести этот груз. Пожалуйста, помоги мне растопить этот айсберг» -- это очень большой риск.
Рискуя довериться партнеру, человек ставит себя в уязвимое положение; уязвимость делает человека открытым для боли.
Лиза: Да.
Терапевт: Потому что вы очень открываетесь, даёте возможность ранить себя так же - или даже хуже, чем раньше.
Лиза: Хуже, чем раньше.
Терапевт: Хуже, чем раньше.
Лиза: Хуже, потому что я доверяю этому человеку, я хочу сохранить эти отношения -поэтому я рискую очень многим.
Терапевт: Вы чувствуете, что если повернетесь к нему и попросите его помочь вам, то тем самым вы рискнете чем-то очень большим и значительным. Я понимаю, насколько это страшно. Вы никогда раньше ничего подобного не делали.
Лиза: Нет.
Терапевт: И эти отношения так ценны для вас, вы пытаетесь их сберечь и не рисковать. Лиза: Я не хочу поставить их под угрозу. Терапевт: Вы не хотите поставить их под угрозу.
Высвечивается страх своим поступком испортить лучшее, что есть сейчас, а именно отношения с партнером, обладающие большой ценностью.
Лиза: Я не хочу поставить их под угрозу. Я думаю: "Если я его в это втяну, будет так жутко, Боже мой."
Терапевт: То есть вы боитесь, что если вы откроете ему свои уязвимые места, которые вы никому раньше не открывали, потому что это не было безопасно.
Лиза: Да.
Терапевт: . если вы рискнете, поверите, что он может вам с этим помочь, то окажется, что он понятия не имеет, что с этим делать, и испугается.
Лиза: Убежит со всех ног.
Терапевт: Убежит со всех ног, вот как.
Лиза: Я знаю, что это вряд ли произойдёт, но всё-таки.
Терапевт: А каково вам это слышать, Шон?
Выкристаллизовавшийся страх, что партнер не справится с переживаниями супруги, указывает на необходимость поддерживающих заверений со стороны партнера.
Шон: Я бы очень хотел всё это услышать. Потому что я не ищу отношений с идеальным партнёром, с тем, у кого нет проблем и страшных секретов. Я хочу понимать её, и делиться такими вещами - это как раз то самое, разве нет?
Терапевт: Это то, чего вы очень хотите?
Шон: Да, я этого очень хочу. Поэтому меня не напугаешь.
Лиза: Это ты сейчас так говоришь.
Шон: Это правда.
Терапевт: Непохоже, что вас это напугает. Потому что - похоже, вы говорите, что всегда этого очень хотели - хотели увидеть её открытой, уязвимой. «Откройся, и я никуда не сбегу». Да?
Партнер призывает супругу к сближению из ее уязвимой позиции, терапевт подчеркивает важность уязвимости при сближении.
Шон: Да.
Терапевт: И что вы никуда не убежите? Шон: Да, я никуда не убегу. Терапевт: Никуда не убежите?
Шон: Никуда.
Терапевт: И вы не ждёте от неё совершенства? Шон: Конечно нет, это чушь.
Терапевт: И что её уязвимость - это как раз привлекательно, что вы хотите её такой увидеть?
Повторение всех поддерживающих заверений партнера направлено на усиление эффектов оказываемой поддержки.
Шон: Да.
Терапевт: Вы можете ей об этом сказать?
Шон: Я хочу знать, кто ты, знать о тебе всё. Я хочу знать твои слабые места, я хочу, чтобы ты ощущала себя безопасно со мной, хочу, чтобы ты доверяла мне, я никуда не сбегу. Я никуда не сбегу — мы с тобой вместе.
Терапевт: Что вы чувствуете, Лиза, когда Шон вам это говорит?
Терапевт работает с откликом клиента на поддерживающие заверения партнера, помогая их принятию.
Лиза: У меня появляется надежда. В смысле это все равно очень страшно, но. если он готов попробовать...
Терапевт: То есть часть вас верит тому, что он говорит? Лиза: Да. Терапевт: Да?
Лиза: Да, определённо. И это очень много для меня значит. Но при этом это не делает всё менее страшным. В смысле, я вроде как не против попробовать, но...
Терапевт: То есть, как я это понимаю, вы хотите сказать: даже несмотря на то, что мне страшно, я хотела бы попробовать. Так?
Лиза: Да.
Терапевт: Вау.
Лиза: Сейчас - когда я сдерживаюсь - у нас не очень хорошо получается, Терапевт: Да.
Лиза: .так что, почему бы и не попробовать по-новому, и посмотреть, что получится.
Терапевт: Вау. Это очень смело с вашей стороны. Несмотря на то, что это так страшно, что вы никогда ничего подобного ни с кем раньше не делали...
Лиза: Да...
Лиза: Когда вы смотрите на этого мужчину, и он говорит вам, что никуда не уйдёт, что хочет знать вас всю, целиком, в этот момент, несмотря на то, что вам страшно, вам хочется сказать - я готова попробовать.
Лиза: Да.
Терапевт: Да, я готова попробовать, открыться ему, попросить его о помощи, да? «Помоги мне справиться с обидой и со всем негативом, который я испытываю, с моей ношей?»
Перед тем, как попросить клиента напрямую обратиться к партнеру, терапевт усиливает аспект привязанности и способствует тому, чтобы обращение клиента было конкретным.
Лиза: Да.
Терапевт: Я больше не хочу быть одна. Лиза: Да, я устала от этого.
Терапевт: Я больше не хочу быть одна. Мне нужно, чтобы ты помог мне с моей ношей. Лиза: Да.
Терапевт: Вы можете повернуться к нему и сказать ему об этом своими словами?
Непосредственное обращение к партнеру, «глаза в глаза», при переживании уязвимых эмоций в сочетании с чутким и эмоциональным откликом партнера на такое обращение оказывает сильнейший терапевтический эффект на самом базовом, вплоть до биохимического и неврологического, уровня (Van der Kolk, 2015).
Лиза: Я попробую.
Терапевт: Да? Не торопитесь.
Лиза: Это довольно страшно. И я уже очень давно ношу в себе очень много всякой дряни. И я очень от этого устала. И я готова позволить тебе помочь мне, и хотя я пока не совсем понимаю, что это значит, я очень ценю, что ты это предложил.
Терапевт: Вау. Каково вам было произнести это, Лиза?
Момент (зачастую очень короткий) непосредственного обращения является пиковым в процессе эмоционального смягчения преследующего партнера. Также это кульминация процесса восстановления доверия, которое было разрушено травмой. Далее необходима тщательная переработка нового опыта на уровне эмоций, смыслов, образа себя и другого, в целях его усвоения.
Лиза: Очень тяжело.
Терапевт: Очень тяжело. Вы ведь пошли на такой огромный риск. Лиза: Да, было довольно страшно.
Терапевт: Не то слово - то, что вы сейчас сделали, просто потрясающе. Вы очень сильно рискнули, обратились к нему, сказали, как вам страшно, что вы готовы попросить его о помощи, просто «ух». Как вы ощущаете это в теле?
Внимание к телесным ощущениям способствует регуляции аффекта и помогает придать и организовать смыслы в связи с новым, только что полученным, опытом (Rothschild, 2000).
Лиза: В целом неплохо. Терапевт: неплохо? Лиза: Немного напугана.
Терапевт: Немного страшно, но неплохо, да. Вау. То, что вы сейчас сделали - это просто потрясающе. Но в целом неплохо?
Лиза: Да, неплохо. И лучше с каждой минутой.
Терапевт: Лучше с каждой минутой. Что-то меняется даже просто оттого, что вы позволяете этому осесть, усвоиться. Тому, что вы только что сделали?
Лиза: Да.
Терапевт: Становится лучше с каждой минутой.
Лиза: Да, было страшно. Но сейчас уже не так страшно.
Терапевт: Да, уже не так страшно.
Лиза: И Шон не сбежал, так что.
Терапевт: Не сбежал.
Лиза: Он всё ещё здесь.
Терапевт: Он всё ещё здесь. Я даже видела, как он протянул вам руку, и взяли его за руку. Как это чувствуется, что он не сбежал, а взял вас за руку, когда вы решились рискнуть?
Важность всесторонней переработки корригирующего эмоционального опыта объясняется тем, что именно этот опыт является новым, безопасным, основанием близких отношений.
Лиза: Это было очень утешительно - все это перестало быть настолько страшным. Терапевт: Да. Вы можете ему это сказать?
Лиза: (смех) - не так-то это и легко. Весь этот ужас перестал быть настолько невыносимым, после того как ты "протянул мне руку", так как это случилось только что. И это вселяет в меня надежду, что, возможно, все это действительно не так страшно. Спасибо (прошептала).
Шон: Пожалуйста (шепотом).
Далее терапевт побуждает партнера к переработке нового сообщения, которое он только что получил от супруги. Тот факт, что жена решилась довериться ему и попросила о помощи влияет на его образ себя: Шон начинает воспринимать себя как компетентного, особенного, нужного человека.
Терапевт также помогает Лизе расширить новый опыт безопасной близости.
Терапевт: Может быть, сейчас появилось достаточно безопасности между вами и Шоном, и вы сможете и дальше доверять ему и не быть такой одинокой?
Лиза: Да.
Терапевт: Да, постепенно, маленькими шагами. Лиза: О да, маленькими шагами. Терапевт: Хотя, на самом деле, это большой шаг. Лиза смеется.
Терапевт: Давайте я поясню. Большой шаг - вы его сделали сегодня, когда преодолели страх и обратились к нему за помощью. Вы никогда и ни с кем такого не делали.
Лиза: Никогда.
Терапевт: Это совсем новая территория.
Лиза: Да.
Терапевт: И, тем не менее, вы преодолели страх и приблизились к Шону. Вы пошли на этот риск.
Лиза: Да, и даже могу говорить об этом (смеется).
Терапевт: Да, можете, и ваше тело тоже что-то вам говорит, да, Лиза? В нем стало меньше напряжения, так?
Лиза: Да.
Терапевт: А та тяжесть в теле и тот комок в горле, которые вы постоянно чувствовали, что с ними происходит прямо сейчас?
Усиление осознания изменений, произошедших в результате преодоления страхов и сближения с партнером, способствует интеграции нового опыта. По Лизиным словам, комок уменьшается, тает. И тяжесть уходит. Появляется ощущение «я могу», меняющее образ себя.
Лиза: Если я сделала то, что так пугало и ничего страшного не произошло, возможно, я способна и на большее (смеется)?
Эмоциональное присутствие раннее отстраняющегося партнера и преодоление страхов сближения преследующего партнера привело к новому способу их взаимодействия, новому восприятию себя и друг друга и создало условия для дальнейшего укрепления доверия в паре.
Описанное выше поворотное событие, безусловно, не является однократным действием, бесповоротно изменившим отношения партнеров. Скорее, стоит рассматривать его как новый эмоциональный опыт мощнейшего потенциала, побуждающий партнеров воспроизводить его вновь и вновь в силу того, что данный опыт переживается обоими как нечто ценное, уникальное, приносящее успокоение и достигнутое совместными стараниями.
Приведенный фрагмент не способен в полной мере передать эмоциональный заряд сессии. Работа с глубинными переживаниями клиентов на «близкой дистанции» и разрешение себе быть затронутым их переживаниями приводит к тому, что момент сближения из уязвимой позиции переживается как «чудо» всеми участниками терапевтического взаимодействия, включая самого терапевта. Кроме того, способность человека, несмотря на травму, полученную в близких отношениях, снова решиться доверять, заслуживает восхищения и уважения.
Заключительные комментарии
В ЭФТ построение безопасной привязанности в близких отношениях и создание доверия между партнерами происходит на глубинном эмоциональном уровне и посредством изменения эмоциональных откликов во взаимодействии.
Новый эмоциональный опыт способствует более эффективной эмоциональной регуляции. Теперь травмированному партнеру нет необходимости справляться со своими эмоциями в одиночку - второй партнер становится человеком, способным помочь и поддержать. Другими словами, происходит переход от саморегуляции к ко-регуляции аффекта.
Новые эмоциональные отклики лежат в основе создания новых смыслов о собственном «Я», значимом «другом» и близких отношениях. В результате «Я» ощущается и воспринимается как более позитивное и компетентное, близкий человек как
неравнодушный и способный помочь, а отношения становятся богатым ресурсом заботы, любви, поддержки.
Можно предположить, что упомянутые изменения влияют и на картину мира, искаженную травматическим опытом. Появившаяся способность получать успокоение и поддержку у близкого человека благотворно влияет на способность регулировать собственные эмоции в стрессовых ситуациях взаимодействия с окружающим миром. Возрастающая толерантность к переживаниям (расширение окна толерантности) и большее ощущение внутренней безопасности служит основой для менее ригидного осмысления происходящих событий и поведения других людей, по сравнению со смыслами, основанных на реакциях «бей-беги-замри», характерных для пострадавшего от травмы человека.
В заключение хочется упомянуть понятие «ресентимент», представляющее особый интерес для философов и психологов экзистенциального направления. Ресентимент (от resentment, англ.) - это комплексное чувство, включающее в себя обиду, негодование, неприязнь, страх. В английском оригинале приведенного выше фрагмента терапевтической сессии тяжелые переживания Лизы были обозначены словом resentment, не имеющего однозначного аналога в русском языке. Поиски хорошего перевода привели автора к философскому понятию ресентимента.
Ж-П Сартр описывает ресентимент как состояние самообмана, или «веры в худшее». По сути, травматическая картина мира - это и есть самоподдерживающаяся и самовоспроизводящаяся «вера в худшее», которой могут быть затронуты не только отдельные люди, но и группы людей, вплоть до целых народов Sartre, J-P. https://en.wikipedia.org/wiki/Ressentiment#Sartre.
С точки зрения системного подхода, изменения в ключевых элементах системы меняют саму систему. Если рассматривать привязанность в качестве ключевого элемента (что обоснованно, поскольку привязанность является базовой и универсальной потребностью), то можно увидеть внушающую оптимизм взаимосвязь между созданием глубинного доверия в близких отношениях и преодолением травматической картины мира, или «веры в худшее». Последнее способно преобразовать мир, в котором мы живем, в более безопасное и эмоционально теплое место.
ЛИТЕРАТУРА:
1. C. Джонсон (2013). Практика эмоционально-фокусированной супружеской терапии. Создание связей. Научный Мир.
2. Фрейд (2018). Очерки по психологии сексуальности. Эксмо.
3. Д. Калшед (2001). Внутренний мир травмы. Академический проект. Москва.
4. Н.М.Манухина (2016) Созависимость глазами системного терапевта. М.Класс, 235-252сс
5. Л.Л. Микаэлян (2011). Эмоционально-фокусированная терапия. Теория и практика. Журнал практической психологии и психоанализа, №3,
https://psyjournal.ru/articles/emocionalno-fokusirovannaya-supruzheskaya-terapiya-teoriya-i-praktika.
6. М.А. Падун, А.В. Колесникова (2012). Психическая травма и картина мира. Теория, эмпирия, практика. ФГБУН Институт психологии РАН.
7. Н.В.Тарабрина.(2009) Психология посттравматического стресса. ИП РАН
8. Bowlby, J. (1988). A secure base. New York: Basic Books.
9.
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
Bowlby, J. (1999) [1969]. Attachment. Attachment and Loss (vol. 1) (2nd ed.). New York: Basic Books
Brubacher, L.L. (2018). Stepping into emotionally focused couple therapy. Key ingredients of change. Karnac Books Ltd.
Cassidy, J, Shaver, P.R. (Eds.). (1999). Handbook of Attachment: Theory, Research and Clinical Applications. New York: Guilford Press
Collins, N. L., & Read, S. J. (1990). Adult attachment, working models and relationship
quality in dating couples.// Journal of Personality and Social Psychology, 58, 644-663
Gendlin, E.T. (1981). Focusing (2nd ed). New York: Bantam Books.
Hermann, J.L. (1992). Trauma and recovery. New York: Basic Books.
Johnson, S. (2002). Emotionally Focused Therapy with Trauma Survivors. New York:
Guilford Press.
Johnson, S. M., & Faller, G. (2011). Dancing with the dragon of trauma: EFT with couples who stand in harm's way. In J. L. Furrow, S. M. Johnson, & B. Bradley (Eds.), The emotionally focused casebook: New directions in treating couples. New York: Routledge.
Johnson, S. (2013). Love secret. The revolutionary new science of romantic relationships. Little, Brown and Company. Hachette Book Group.
Johnson, S. (2017). Facing the Dragon Together: Emotionally Focused Therapy with Traumatized Couples. ICEEFT.
Johnson, S., Best, M. (2018). Shaping secure connections. Stage 1&2 of emotionally focused couple therapy. ICEEFT.
Johnson, S. (2017). How to love intelligently in the age of instant gratification. https://www.youtube.com/watch?v=5Eip4OAk7Oo&list=PLr68JPQhZUMUPyWUlfl7L qFlu64XKOWkl.
Krause, A.L, Borchardt, V., Li, M. others. (2016) Dismissing Attachment Characteristics Dynamically Modulate Brain Networks Subserving Social Aversion // Front Hum Neurosci.
Letourneau, N.L., Hart, M., MacMaster, F.P. (2017) Association Between Nonparenting Adult's Attachment Patterns and Brain Structure and Function: A Systematic Review of Neuroimaging Studies // SAGE Open Nursing, 3, 1-18 Mikulincer, M., Florian, V., & Weller, A. (1993). Attachment styles, coping strategies and posttraumatic distress: The impact of the Gulf War in Israel // Journal of Personality and Social Psychology, 64, 817-826.
Mikulincer M., Shaver P. (2016). Attachment in adulthood: structure, dynamics, and change. Guilford Press.
Ogden P, Fisher J. (2015). Sensorimotor trauma therapy: interventions for trauma and attachment. W.W. Norton & Company, Inc.
Olff, M. (2012). Bonding after trauma: on the role of social support and the oxytocin system in traumatic stress // Eur J Psychotraumatol. 3:10.3402. Rothschild, B. (2000). The Body Remembers: The Psychophysiology of Trauma and Trauma Treatment (1 edition). W. W. Norton & Company.
Sartre, J-P. https://en.wikipedia.org/wiki/Ressentiment#Sartre.
29. Shalev, A.Y. (1993). Stress versus traumatic stress: From acute homeostatic reactions to chronic psychopathology. In B. A. van der Kolk, A. C. MacFarlane, & L. Weisaeth (Eds.), Traumatic stress: The effects of overwhelming experience on mind, body, and society (pp 77-101). New York: Guilford Press.
30. Van der Kolk, B. (2015). The body keeps the score. Pinguin books Ltd.
для цитирования:
Авторы: Микаэлян Л.Л. Выпуск: №1 февраль 2020 Страницы: 12-32 Раздел: практика
URL: http://familypsychology.m/mikae-lyan-l-l-r...rovanny-j-podhod/ DOI: 10.24411/2587-6783-2020-10007
