CC BY-NC-ND
49
А.Г. Сенокосов
РОЛЬ «ЛИБЕРАЛ-ПАЦИФИСТОВ» ВО ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ ВЕЛИКОБРИТАНИИ НАКАНУНЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Статья посвящена изучению феномена «либерал-пацифистов», оказывавших заметное влияние на содержание и направленность внешнеполитического курса Великобритании накануне Первой мировой войны. Автор анализирует состав группировки «либерал-пацифистов», их цели, методы и специфику деятельности, оценивает степень их влияния на английскую внешнюю политику 1911-1914 гг. Особое внимание уделяется воздействию «либерал-пацифистов» на состояние англо-германских отношений в рассматриваемый период.
Ключевые слова: Антанта, МИД Великобритании, радикалы.
В данной статье автор намерен обратиться к тематике британской внешней политики кануна Первой мировой войны. Внешнеполитический курс Великобритании в период 1911-1914 гг. претерпевал изменения. Под влиянием растущих англо-германских противоречий продолжалось сближение, в рамках Антанты, с Францией и Россией. Этот процесс завершился вступлением Англии в войну против Германии. Проблема англо-германских отношений занимала в рассматриваемый период центральное место при выработке внешнеполитического курса правящей элитой Великобритании. На содержание и направленность данного курса известное влияние оказывали существовавшие в правительственных кругах и общественном мнении разногласия по вопросу об отношении к Германии. Их отражением служил феномен так называемой радикальной оппозиции1. Общепринятая в научной литературе точка зрения отводит «либерал-пацифистам» место оппонентов официального курса на сближение с Францией и Россией, против-
© Сенокосов А.Г., 2013
ников Антанты, выступавших в пользу соглашения между Англией и Германией.
Следует обратить внимание на неоднозначное положение, существующее в историографии вопроса. Отечественные авторы уделили относительно мало внимания проблеме радикальной оппозиции в английской внешней политике. До сегодняшнего дня отсутствуют какие-либо специализированные исследования, о «либерал-нейтралистах» упоминалось лишь вскользь и мимоходом, без попыток глубокого анализа. Напротив, в зарубежной научной литературе имеется значительное количество работ, прямо или косвенно освещающих активность британских нейтралистов. Различные стороны их деятельности рассматриваются в работах Д. Коллинз, З. Стейнер, К. Вильсона и других2. О. Хэйл и С. Косс посвятили свои исследования британской прессе и ее взаимосвязям с политическими и дипломатическими кругами3. Наконец, упомянем А. Морриса, специально исследовавшего деятельность радикалов в период 1900-1914 гг.4 Вместе с тем необходимо заметить, что несмотря на значительное количество имеющихся работ до сих пор не существует ясности в вопросе о реальной внешнеполитической программе нейтралистов и их фактической роли в предвоенной британской внешней политике.
С учетом вышесказанного автору данной статьи представляется необходимым уточнить ряд спорных вопросов, на которые до сих пор не имеется четкого ответа в существующей историографии. Во-первых, выявить суть предлагаемой «нейтралистскими» лидерами программы действий на международной арене, ее отличий от официального (фактически осуществляемого) курса. Во-вторых, определить роль и место радикальной оппозиции в механизме выработки правящей элитой внешнеполитического курса Великобритании.
При изучении событий предвоенного периода 1911-1914 гг. необходимо учитывать как своеобразие международной обстановки, так и внутреннее положение Великобритании. Выйдя из состояния «блестящей изоляции», Британская империя заключила соглашения 1904-1907 гг. с Францией и Россией, знаменовавшие образование Тройственной Антанты. В основе объединения трех столь различных по своим интересам великих держав лежало их общее стремление воспрепятствовать гегемонистским устремлениям Германии. Сошлемся в этой связи на Д. Спендера, утверждающего, что «политика Великобритании в эти годы отличалась двойственностью, проистекающей из сомнения, является ли она европейской державой в том смысле, в котором ее европейские соседи понимали
данное выражение, и это сомнение разрешалось характерным компромиссом, оставлявшим ее наполовину в Европе и наполовину вне ее (half in and half out of Europe). Англия имела свои союзы, но, как она неустанно повторяла себе, ни один из них не обязывал ее вступить в войну без предварительного решения правительства и парламента»5.
Британское правительство, взяв на себя определенные обязательства по координации своих действий на международной арене с Францией и Россией, стремилось в то же время сохранить для себя свободу рук. Необходимым условием подобной политики оставалось поддержание безусловного военно-морского превосходства, для чего в условиях соперничества с Германией требовалось непрерывное наращивание вооружений. Положение осложнялось сложной внутриполитической обстановкой в стране (ирландский вопрос, забастовочное движение, выступления суфражисток).
Отличительной чертой сложившейся ситуации было и то, что в рядах правящей Либеральной партии не было единства по вопросам внешней политики. Решающее слово при определении внешнеполитического курса принадлежало группировке так называемых «либерал-империалистов» - сторонников сдерживания Германии. Они занимали ключевые посты в правительстве и опирались на поддержку Консервативной партии, дипломатического, военного и военно-морского ведомств и короля. Вместе с тем в рядах либералов были сильны позиции так называемых пацифистов, критиковавших антигерманские действия правительства на международной арене. Их программа, как следовало из официальных заявлений лидеров нейтралистов и как сама она воспринималась большинством современников, предполагала установление дружественных отношений с Германией.
Либерал-пацифисты составляли большинство в Либеральной партии. Они не имели доступа к принятию важнейших решений, формировавших внешнеполитический курс Великобритании. В то же время они располагали возможностями для влияния на общественное мнение страны, прежде всего через поддерживавшие их органы печати. Показательно в этой связи замечание К. Роббинс, утверждающей, что «в период до 1914 г. существовало широко распространенное убеждение, что общественное мнение может решающим образом воздействовать на внешнюю политику, но не существовало каких-либо конституционных гарантий, обеспечивавших подобную возможность»6.
Для влияния на общественное мнение нейтралисты располагали достаточно широкими возможностями. «Радикалы, - отмечает
А. Моррис, - имели в своих рядах многих публицистов, обладавших исключительными литературными способностями. Это был период, не имевший аналогов в истории "радикального" журнализма, объединивший таланты таких разных людей, как А. Гардинер, Х. Мэссингем, Брэйлсфорд, Херст и огромного количества литературных светил меньшего масштаба»7. Пропаганда либерал-нейтралистских взглядов велась со страниц газет «Манчестер Гардиан» и «Дейли Ньюс», журналов «Нейшн» и «Экономист». Особо следует выделить последнее издание, отличавшееся высоким уровнем публикаций и большим объемом зарубежной информации, что делало «Экономист» одним из наиболее авторитетных периодических изданий по внешней политике. Публикации «Экономиста» имели важное значение для координации действий либерал-пацифистов, располагавших сильными позициями в правительстве, Палате общин и Либеральной партии, но не имевших какой-либо собственной организации и авторитетных лидеров.
А. Моррис выделяет три ключевых фактора, приводивших, по его мнению, к слабости радикальной оппозиции. Во-первых, растущая внутриполитическая напряженность вынуждала оппозиционеров проявлять сдержанность в критике своих коллег по кабинету. Во-вторых, они не могли позволить себе подвергать опасности существование правительства, с которым были связаны их собственные судьбы как членов правящей партии. Наконец, в-третьих, в их сознании партийная лояльность вступала в противоречие с избранными приоритетами. Приверженность многих либерал-пацифистов идеалам мира была чисто эмоциональной. В конечном итоге при необходимости принять окончательное решение в пору национальной угрозы в большинстве своем они поддерживали сторонников вмешательства Англии на стороне Антанты8.
Непоследовательность либерал-пацифистов, по мнению исследователей данного вопроса, превращала радикальную оппозицию в своеобразную «группировку мнения», не способную к каким-либо решительным действиям. Моррис называет их «заслуженными, но в конечном счете неэффективными» критиками, отмечая, что «"голос радикализма" был громок и слышен повсюду, но это всегда был голос разочарования, отражавший непопулярные взгляды меньшинства»9.
Рассмотрев особенности либерал-пацифистского движения так, как это представлено в западной историографии, попытаемся теперь определить реальное место радикалов в механизме формирования британской внешней политики 1911-1914 гг. Для этого
проанализируем их позицию в ходе ключевых предвоенных международных кризисов в Европе.
Верхней хронологической границей настоящего исследования служат события Агадирского кризиса. Июль 1911 г. стал определенным рубежом, впервые продемонстрировавшим британскому обществу всю сложность международного положения. Великобритания была вынуждена вмешаться во франко-германский спор из-за Марокко, заявив устами своих государственных деятелей о своей решимости поддержать Францию, вплоть до применения вооруженной силы. Ход и исход кризиса подробно изложены в соответствующих исследованиях10. Пиковым моментом кризиса стало 21 июля, когда министр финансов Великобритании Д. Ллойд-Джордж выступил с воинственной речью, публично угрожая Германии войной.
В критической ситуации нейтралистское большинство либерального кабинета поспешило присоединиться к позиции империалистов, продемонстрировав единство и сплоченность английского правительства перед лицом возникшей военной угрозы. Х. Вейн-рот в связи с этим отмечает: «Рассматривая реакцию (радикалов. -А. С.) по отношению к кризисной ситуации в Марокко, следует задаться вопросом, была ли необходима "Бельгия", для того чтобы одобрить решение правительства включиться в военные действия на континенте ради поддержки европейского баланса сил? Ответ должен быть - "нет"»11.
Твердая позиция Великобритании поставила в тупик германское политическое руководство. Оказавшись перед лицом объединенного англо-французского фронта (за спиной которого маячила связанная с Францией союзническими обязательствами Россия), Берлин был вынужден отступить. Итогом франко-германских переговоров стало соглашение от 4 ноября 1911 г., дававшее Германии в качестве компенсации за признание протектората Франции над Марокко лишь небольшой участок территории в Центральной Африке.
По мере урегулирования Агадирского кризиса нейтралисты развернули настоящую кампанию в прессе с целью улучшения англо-германских отношений. Они обвиняли правительство в заключении секретных соглашений с Францией, обязывавших Великобританию прийти к ней на помощь в случае войны. Почти вся либеральная пресса, за исключением "The Westminster Gazette", выступала под лозунгом «Грей должен уйти!»12 Так, например, журнал "The Econоmist" заявлял: «Позвольте нам иметь официальный отчет о наших соглашениях и обязательствах»13. По
требованию радикальных парламентариев были организованы дебаты по внешней политике в Палате общин. Одновременно нейтралистское крыло в правительстве большинством голосов (15 против 5) вынудило кабинет вынести решение о том, что ни при каких обстоятельствах английские солдаты не будут посланы на Европейский континент14.
Скоординированные действия нейтралистов в прессе, парламенте и кабинете министров возымели определенный эффект. Реагируя на обвинения в тайной дипломатии, правительство объявило о публикации секретных статей соглашения 1904 г. с Францией о Египте и Марокко. Уже 24 ноября 1911 г. их содержание стало достоянием общественности. Статьи предоставляли обеим державам свободу действий в пределах своей сферы влияния вплоть до эвентуального права протектората или аннексии этих территорий. Комментируя эту публикацию в Палате общин, Э. Грей заявил об отсутствии каких-либо дополнительных соглашений, связывающих Англию с державами Антанты, и объяснил поддержку Франции в Агадире соображениями поддержания баланса сил в Европе15. После этого кампания в либеральной прессе с требованием ухода Э. Грея немедленно была прекращена.
По мнению К. Вильсона, развернутая нейтралистами активность оказала заметное влияние на психологическое состояние сторонников антигерманской линии в правительстве, вынуждая их стремиться к максимальной секретности действий по укреплению союза с Францией и Россией. Сходные оценки присутствуют у Д. Коллинз и З. Стейнер16. Вместе с тем связи Великобритании с Францией и Россией не претерпели реальных изменений. Антанта продолжала существовать постольку, поскольку сохранялась угроза германской гегемонии на Европейском континенте.
В октябре 1911 г. журнал «Нейшн», к которому вскоре присоединились «Экономист» и либерал-пацифистские газеты, выступили с призывами отправить в Германию «посла мира». В феврале 1912 г. эта идея нашла свое воплощение в миссии Холдена. В ходе визита британского военного министра в Берлин предполагалось обсудить вопросы о политическом соглашении, строительстве флота и колониальных проблемах. При этом Р. Холден не имел полномочий связывать английскую политику какими-либо обязательствами в отношении Германии, которые могли поставить под угрозу существование Антанты17. По возвращении в Лондон в своей частной переписке он писал: «Направляясь в Берлин, я не имел полномочий для заключения договора. Эти вопросы имеют слишком большое значение. Я отправился лишь с целью изучить
обстановку и обсудить ее, чтобы выяснить, что можно предпринять. Как считают в кабинете, нам еще предстоит решить, что возможно сделать при нынешнем настроении британской общественности»18.
Миссия Холдена не внесла принципиальных изменений в характер англо-германских отношений. Немцы отказались обсуждать уступки в вопросе морских вооружений без получения обязательств о нейтралитете Англии в возможном европейском конфликте. В свою очередь максимум, на что была готова пойти британская сторона, - «не предпринимать неспровоцированного нападения на Германию и не преследовать по отношению к ней агрессивной политики»19. Это определило неудачу попыток заключить политическое соглашение. Тем не менее миссия Холдена привела к разрядке во взаимоотношениях Лондона и Берлина и способствовала продвижению компромиссных решений по колониальным вопросам (Багдадская железная дорога, судьба португальских колоний).
Следует отметить, что миссия Холдена, сопровождавшаяся мощной пропагандистской кампанией в радикальной прессе, не только не ослабила связи Великобритании с Францией и Россией, но, скорее, придала им новый импульс. При этом наличие нейтралистской оппозиции становилось удобным предлогом для Foreign Office всякий раз, когда его партнеры требовали уточнения союзнических обязательств в рамках Антанты. Стоило французскому послу в Лондоне П. Камбону сделать такую попытку в апреле 1912 г., ему тут же было указано на радикалов в британском правительстве и общественность, отвергающую идею каких-либо военных альянсов. Французам пришлось удовольствоваться секретным обменом дипломатическими нотами, предусматривающими лишь «взаимные консультации в случае угрозы миру»20.
Развитие международной обстановки летом-осенью 1912 г. привело к началу нового серьезного кризиса, эпицентром которого стали Балканы. Последовавшие события привели к двум Балканским войнам, дальнейшему обострению противоречий между Антантой и Тройственным союзом, поставив мир на грань общеевропейского конфликта. В этих условиях наглядно проявилась еще одна черта в позиции либерал-нейтралистов - их подчеркнуто негативное отношение к царской России. Традиционная для либерального мышления XIX в. русофобия, представление о России как полуцивилизованной стране в новых условиях дополнялись жесткой критикой англо-русского соглашения 1907 г. и любых шагов правительства, направленных на достижение взаимопонимания с Петербургом21. Вот как сообщалось по этому поводу на
страницах «Экономиста» 28 сентября 1912 г.: «Мы не понимаем, почему уважающий себя британский министр иностранных дел не должен немедленно публично денонсировать эту несостоятельную англо-русскую Антанту»22. Исходя из этих установок, нетрудно заметить, что с пацифистской точки зрения не могло быть и речи о вмешательстве Англии в русско-германскую войну, не затрагивающую Западную Европу.
Сопоставляя нейтралистские установки с реальной политикой Foreign Office, можно заметить, что британская дипломатия сохраняла известную дистанцию в отношениях с Россией. Расчет делался на то, что обострение балканских проблем неизбежно выльется в рост противоречий между Российской империей Германией и Австро-Венгрией и вынудит ее искать поддержки у своих западных партнеров. В то же время продолжалось непрерывное развитие отношений с Францией, диктуемое необходимостью совместной защиты своих интересов в Европе. При этом активность либерал-пацифистов, создававших иллюзию детанта в отношениях с Германией, становилась удобным прикрытием для давления на своих партнеров по Антанте.
Окончание балканских войн привело к некоторому политическому затишью в Европе, в период которого противостоящие блоки форсированными темпами продолжали подготовку к вооруженной борьбе. В условиях нарастающего напряжения Великобритания сохраняла свою позицию как бы «над схваткой», укрепляя антигерманскую Антанту и одновременно демонстрируя Германии свою показную благожелательность. Непрерывная шумиха в радикальной прессе 1912-1913 гг. вызывала беспокойство у некоторых высших чиновников Foreign Office. Например, А. Никольсон отмечал в своем дневнике весной 1913 г., что «за последнее время значительно выросла и укрепилась партия сторонниов дружественных отношений с Германией»23. Одновременно это создавало иллюзии у германского высшего руководства, всерьез рассчитывавшего на нейтралитет Англии в возможной европейской войне.
На практике же Великобритания неуклонно вовлекалась в грядущее противостояние, о чем свидетельствовали, например, соглашение с Францией о взаимной передислокации флотов в мае 1912 г.24 и соглашение Грея-Камбона от 22-23 ноября 1912 г.25 В феврале 1913 г. на переговорах в Париже глава военного ведомства Г. Вильсон обсуждал уже детали переброски во Францию британского экспедиционного корпуса на случай войны.
Выстрел в Сараево 28 июня 1914 г. дал старт финальному, Июльскому, кризису, приведшему к развязыванию Первой ми-
ровой войны. Позиция либерал-пацифистов оставалась идентичной их поведению в 1911-1913 гг. и почти до самого момента вмешательства Великобритании в войну фактически совпадала с позицией правительства. Они пропагандировали идею неучастия в возможном европейском конфликте в случае, если он не будет затрагивать Западную Европу. Г. Хаттона считал: «Либерал-пацифистам казалось тогда очевидным, что Британии следует играть роль "честного брокера", вынуждая Францию, Германию, Россию и Австрию принять английское посредничество. Европейский концерт будет поддерживать мир любой ценой. Но если концерт потерпит неудачу, если некоторые из его участников сделают войну неизбежной? Что ж, тогда Англия, имеющая, помимо европейских проблем, еще проблемы защиты своей империи, попросту выйдет из него»26.
В своем послании от 26 июля 1914 г. российский посол в Лондоне Бенкендорф сообщал: «Радикалы стараются... лишить сербское дело популярности. Но нужно сказать, что даже в этом лагере никто не критикует ни нашу позицию, ни Тройственное Согласие, как таковое. Однако отсюда до того, чтобы воевать, далеко. Отсюда все колебания, по крайней мере я так думаю.»27.
Сопоставив поведение радикалов с политикой, которую пыталось в ходе Июльского кризиса проводить британское правительство, ведомое либерал-империалистами, можно обнаружить их принципиальное сходство. Вплоть до известия о вторжении германских войск в Бельгию глава Foreign Office отвергал возможность участия Великобритании в войне. Еще 1 августа 1914 г. на отчаянные призывы французского посла П. Камбона Э. Грей отвечал: «Настоящее положение совершенно отличается от того, которое было создано инцидентами в Марокко. Во время последних переговоров Германия предъявляла Франции требования, которые она не могла выполнить, в связи с чем мы были вынуждены взять на себя некоторые обязательства в отношении французских интересов. В тех инцидентах английское общественное мнение оправдало бы поддержку британским правительством Франции в пределах наибольшей возможности. Теперь положение таково, что Германия соглашается не нападать на Францию, если последняя останется нейтральной в русско-германской войне. Если Франция не может воспользоваться этим положением, то потому, что она связана союзом, в котором мы не участвуем и условия которого нам неизвестны. Это не значит, что мы ни при каких условиях не поддержим Францию, но это значит, что Франция в настоящий момент должна принять собственное решение, не рассчитывая на
нашу помощь, которую мы при настоящем положении вещей не в состоянии обещать»28.
Германское вторжение в Бельгию решительно изменило всю обстановку. Для британского правительства стало очевидным, что конфликт не удалось локализовать Восточной Европой, что Германия, вместо того чтобы нападать на Россию (что в наибольшей степени отвечало английским интересам), наносит главный удар по Франции. Противопоставить немецкому «плану Шлиффена» можно было только немедленное вмешательство Англии в войну, в противном случае разгром Франции становился неминуемым. Соответствующее решение было принято не в силу каких-либо союзных обязательств, а на основе учета европейских и имперских интересов Великобритании, как их понимали правящие круги страны. Нарушение бельгийского нейтралитета тотчас аннигилировало либерал-пацифистскую оппозицию. Из 11 министров, которые вначале решительно возражали против участия Англии в войне, большинство сразу же изменили свою точку зрения. Лишь четыре министра подали в отставку, причем двое потом взяли свои прошения обратно29.
Как указывает А. Моррис, 4 августа 1914 г., день вступления Англии в мировую войну, стал фактически последним днем в истории либерал-пацифистской оппозиции. Хотя некоторые ее лидеры (А. Понсонби, Э. Моррель и другие) продолжили свою деятельность в новых антивоенных организациях, это была уже другая критика, определяемая другими силами (прежде всего лейбористами)30.
Подводя итоги, следует обратить внимание на специфику деятельности радикального крыла Либеральной партии. Прозглашая свой пацифизм и желание мира, объясняемые соображениями морального и экономического порядка, нейтралисты никогда не были последовательны в этом отношении. В моменты серьезных кризисов радикалы выступали единым фронтом с либерал-империалистским руководством внешней политики. Широковещательные заявления о стремлении установить подлинно дружеские отношения с Германией расходились с реальными целями лидеров радикалов, намеревавшихся лишь избегать, при соблюдении определенных условий, прямого англо-германского столкновения. При этом присутствие нейтралистов оказывалось удобной ширмой для английского внешнеполитического руководства, средством давления на своих партнеров по Антанте и одновременно элементом сдерживания сторонников чрезмерного сближения с Францией и особенно Россией (таковых было немало в оппозиционной Консервативной партии).
Результатом взаимодействия пацифистских и империалистических элементов в руководстве Либеральной партии стало то, что вплоть до самого начала Первой мировой войны английская внешняя политика, все более склоняясь к поддержке Антанты, смогла сохранить определенную свободу действий. Англия не была принуждена к участию в войне в силу автоматических союзных обязательств, а действовала, исходя из конкретно складывающейся обстановки. Эта обстановка в конечном счете продиктовала решение о вступлении Великобритании в войну, чтобы предотвратить германскую гегемонию в Европе.
Примечания
1 В данной статье употребляются принятые в историографии вопроса термины «радикальная», «нейтралистская» и «либерал-пацифистская» оппозиция, которые следует считать синонимичными.
2 См. напр.: Collins D. Aspects of British Politics, 1904-1919. Oxford: Pergamon Press, 1965; Steiner Z. The Foreign Office and Foreigh Policy, 1898-1914. L., 1969; Wilson K. Empire and the Continent. Studies in British Foreign Policy from the 1880 to the First World War. L., 1987.
3 Hale O.J. Publicity and Diplomacy (with special reference to England and Germany 1890-1914). L.; N. Y.: Appleton-century co, 1940; Koss S. The rise and fall of the political press in Britain. Vol. I—II. L.: Hamilton, 1981-1984.
4 Morris A.J. Radicalism against war, 1906-1914. The advocacy of peace and retrenchment. L.: Longman, 1974.
5 Spender J.A. Great Britain: Empire and Commonwealth, 1886-1935. Westport: Greenwood Press, 1973. P. 478.
6 British Foreign Policy under Sir E. Grey / Ed. by F.H. Hinsley. Cambridge: Cambridge Univ. press, 1977. P. 3.
7 Morris A.J. Op. cit. P. 11-12.
8 Ibid. P. 251.
9 Ibid. P. 12.
10 См.. напр.: Романова Е.В. Путь к войне. Развитие англо-германского конфликта 1898 -1914 гг. М.: МАКС-Пресс, 2008; British Foreign Policy..
11 Weinroth H. Radicals and the balance of power, 1902-1914 // Historical Journal. 1970. № 4. Р. 70.
12 Э. Грей в рассматриваемый период занимал пост министра иностранных дел Великобритании и считался в общественном мнении главным творцом Тройственного согласия с Францией и Россией.
13 The Economist. 1911. Nov. 18.
14 Wilson K.M. Op. cit. P. 27.
23
15 The Parliamentary Debates. House of Commons. L., Hansard. 5-th serie. Vol. XXXII. Col. 60-61.
16 Collins D. Op. cit. P. 123; British Foreign Policy... P. 26.
17 Grey E. Twenty-five years 1892 to 1916. Vol. 1. L.: Stoughton, 1925. P. 242-243.
18 Цит. по: Morris A.J. Op. cit. P. 310-311.
19 British Foreign Policy... P. 328.
20 Cambon to Poincaré, 7 février 1912 // Documents diplomatiques français 18711914. 3-e série (1911-1914). T. I. 4 novembre 1911 - 7 février 1912. P., 1929. № 629.
21 См., напр.: BrailsfordH.N. The fruits of our Russian Alliance. L.: The Anglo-Russian com., 1912. P. 59-60.
22 The Economist. 1912. Sept. 28. Nicolson A. Portrait of a Diplomatist. Boston, 1930. P. 288.
Условия соглашения предусматривали перемещение части сил британской Средиземноморской эскадры в Северное море в обмен на встречную переброску французских военно-морских сил из Атлантики в западное Средиземноморье. Французы с готовностью пошли на обмен, рассчитывая на то, что данное соглашение создаст для Англии неустранимое моральное обязательство по защите их северных морских границ в случае конфликта с Германией. Соглашение Грея-Камбона представляло собой обмен нотами, в которых впервые фиксировались особые отношения, существовавшие начиная с 1904 г. между Англией и Францией. Формально оно фиксировало ранее произведенную взаимную передислокацию флотов и оговаривало необходимость взаимных консультаций на случай возможной войны в Европе. Фактически же данное соглашение, ставшее результатом предыдущей многолетней работы по уточнению взаимных обязательств сторон, вплотную приблизило их отношения к черте, за которой следовало оформление военно-политического союза. The Economist 1843-1943. A Centenary Volume. Oxford, 1943. P. 27. № 91. Бенкендорф - Сазонову. 26 / 13 июля 1914 г. // Международные отношения эпохи империализма. Документы из архивов царского и Временного правительств в 1878-1917 гг. Сер. III. 1914-1917. Т. V. М.; Л., 1934. С. 122. Sir Edward Grey to Sir E. Bertie. Foreign Office, August 1, 1914. Tel. № 299 // British Documents on the Origin of War 1898-1914. Vol. XI. L., 1926. № 426. P. 253.
Виноградов К.Б. Дэвид Ллойд-Джордж. М.: Мысль, 1970. С. 173. Edwardian Radicalism, 1900-1914 / Ed. by A.J. Morris. L.: Rotledge; Kegan Paul, 1974. P. 4.
