CC BY
69ИСТОРИЯ
УДК 94(37).06:930.85 DOI: 10.24412/2308-264X-2023-3-7-16
КУЛИКОВА Ю.В.
РОЛЬ «КРИЗИСА III ВЕКА» В ВИДОИЗМЕНЕНИИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
Ключевые слова: кризис III века, Римская империя, государственная идентичность, система управления, республика, переходная эпоха, «солдатские» императоры.
В статье освещается проблема «кризиса III в.» - периода, ставшего для Римской империи временем коренных перемен. Концепт вопроса заключается в понимании понятия «кризиса», который рассматривается как совокупность процессов, в связи с чем требуется уточнение формулировки его сущности и хронологических рамок. Стоит отметить, что для историографии поднятой проблемы характерны две полярные тенденции - восприятие процессов, происходивших в III в., с позиции марксизма, для которого базисом является экономическая сфера. По мнению советских исследователей, именно кризис рабовладельческого способа производства оказал воздействие на политическую надстройку. Другая тенденция - восприятие периода III в. как времени политического кризиса, «военной анархии», в котором другие сферы фактически не оказывают никакого влияния на происходившие процессы. При этом стоит понимать, что невозможно понять сущность «кризиса» учитывая только его историческое понимание. Археологические данные указывают, что кризис имел иную характеристику, а потому его роль в различных сферах и институтах римского общества могла быть различной. Тем не менее, он имел огромное значение для видоизменения идентичности Римского государства.
KULIKOVA, J.V.
THE ROLE OF THE «CRISIS OF THE THIRD CENTURY» IN THE MODIFICATION OF THE STATE IDENTITY
OF THE ROMAN EMPIRE
Key Words: the crisis of the third century, the Roman Empire, state identity, the system of government, the republic, the transitional era, «soldier» emperors.
This article touches upon the complex problem of the «crisis of the III century», a period that became a time of fundamental changes. However, the concept of the issue lies in the conceptual understanding of the «crisis», which is considered as a set of processes, in connection with which it is necessary to clarify the wording of its essence and chronological framework. It is worth noting that the historiography of the problem raised is characterized by two polar tendencies - the perception of the processes that took place in the III century. from the position of Marxism, for which the basis is the economic sphere. According to Soviet researchers, it was the crisis of the slave-owning mode of production that had an impact on the political superstructure. Another trend is the perception of the period of the III century as a time of political crisis, «military anarchy», in which other spheres have no influence on the processes that took place. At the same time, it is impossible to understand the essence of the "crisis" considering only its historical understanding, and archaeological data indicate that the crisis had a different characteristic, and therefore its role in various spheres and institutions of Roman society could be different, but of great importance in modifying the identity of the Roman state.
Римская империя, как политическая система, по мнению ряда исследователей, возникла в результате кризиса республиканских форм [25, с. 380; 8], что в свою очередь явилось следствием превращения Рима в Средиземноморскую державу, а затем и формирования провинциальной системы, для которой были необходимы иная система управления и профессиональная армия.
Современная наука не имеет единого подхода к характеристике империи. Отсюда возникают противоречия по взглядах на существовавшую систему управления. Ведь империя сама по себе достаточно сложное и многоаспектное явление [3, c. 21], и ее существование возможно только до тех пор, пока подавляющее большинство ее граждан обладают определенным мировоззренческим единством, общей духовностью, что, в конечном итоге, и позволяет достичь политической интеграции разнородных во многих отношениях территорий [25, с. 380]. Однако империя возникает и из потребности в ресурсах и доходах, необходимых для содержания армии, удовлетворения потребностей изменяющегося общества, создания социальной опоры и бюрократического аппарата [7, c. 7]. И без милитаризации общества сделать это было бы невозможно. Поэтому для своего формирования империи требуются видоизменения, которые для Римского государства как раз и были тесно связаны с военным фактором.
Вопрос о форме установленной Октавианом Августом системы управления до сих пор остается дискуссионным. Не все современные исследователи согласны с существованием указанной Т. Моммзеном диархии в лице принцепса и сената. Одни настаивают на «восстановлении республики», являвшейся ширмой для формирующейся монархии, другие отмечают, что республика оставалась лишь формальным лозунгом [22, с. 199-200], третьи последовательно доказывают исключительно монархическую форму правления [25, с. 380], обосновывая логичность ее формирования процессами, происходившими в системе
государственного управления, мировоззрения, социальной структуры, разрушившими, по мнению Н. Д. Фюстеля де Куланжа [38, p. 200-201], все ранее существовавшие структуры и формы, позволив оформится новой, положившей конец внутренним противоречиям. Но, как отмечает А. В. Махлаюк, в последние годы происходит переосмысление сущности, формы и организации власти первых веков нашей эры в Риме [19], так как признается фактом и должно учитываться в исследованиях одновременное функционирование республиканских форм и монархического управления [9, с. 16]. Это положение в системе управления Римского государства Г.С. Кнабе назвал «республикански-имперской двусмысленностью государственного бытия» [12], которая, в свою очередь, прослеживается во всех сферах жизни.
Н. Д. Фюстель де Куланж считал республиканскую систему управления Рима жизнестойкой и очень гибкой формой [29, с. 390], благодаря чему ее структуры в эпоху империи и продолжили свое существование. По его мнению, установление монархии являлось закономерным процессом, положившим конец противоречиям, возникшим в период республики [38, p. 200-201]. Необходимо понимать, что res publica с ее структурой и базисом в виде традиций, mores maiorum и религии стала фундаментом империи, который затруднял становление новых форм государственного устройства, препятствовал их оформлению в силу консерватизма римлян, причем идея республики имела определяющее значение для политической жизни, являясь камнем преткновения политических сил империи. Сохранение республики, как формы, было требованием общества, выражением ожиданий социальных слоев, примирение которых и было основной целью создания империи, форму и сущность которой современная научная историография воспринимает ретроспективно. Причиной стремления римлян сохранить свою форму государственного управления, не осознавая глубинных и уже запущенных триггеров, была в их понимании res publica, хотя по мнению Цицерона она была уже в конце I в. до н. э. amissa, т. е. утраченной [13, с. 151].
Для римлян res publica - это конъюнктура общества и государства, в которой основой являлись интересы всего гражданского коллектива, что позволяло достигнуть компромисс между всеми политическими группами и социальными слоями. Крушение res publica воспринималось как деградация нравов и забвение mores maiorum [19; 21], утрата ядра идентичности, которое заключалось в самом смысле словосочетания «общественное дело», являвшегося превалирующим над иными категориями. Поэтому идею восстановления республики - restituta res publica [11, 20], поддерживали все императоры. Однако к III веку эта идея также трансформировалась, отразившись в монетных легендах императоров Restitutor, Restitutor Orbis и их вариациях Restitutor Galliarum, Restitutor Orientis (Witte, Postum., 38-42, 113-116, 212-221, 256-261; RIC, Sept. Sever., 167, 288; Valer. I, 117, 287; Claud. II Goth., 189; Aurel., 284, 288, 289-290) и даже Restitutor Generi Humani (RIC, Valer. I, 220). Взяв на себя функции по поддержанию и сохранению основ государства и его традиций, император выступал также в роли Хранителя, как самого государства, так и его ценностей, заключенных в mores maiorum - Conservator (RIC, Valer. I, 83; Postum, 308; Tetr. Sen., 14; Claud. II Goth., 201; Aurel., 258; Prob., 348-352; Diocletian., 206, 263). И поэтому, несмотря на изменения, происходившие в государственном управлении, форма управления даже в терминологии античных авторов менялась весьма медленно, сохраняясь именно как res publica (SHA. Duo Valer., IV, 2; Duo Gall., I, 1, 3; Tyr., trig., XXX, 1; Prob., VI, 1; Car., I, 1; Amm., XIV, 10, 8; XIV, 6, 9, 8; XV, 3, 9). Стоит, однако, отметить, что, обращаясь к фундаментальным основам res publica, римляне с течением времени стали воспринимать новые тенденции как неотъемлемую часть республиканского строя.
Это происходило не только из-за римского консерватизма, но и из-за понимания наличия государства, как политической формы устройства общества, с его связями и структурами управления, функционировании в различных областях жизни общества. То есть res publica являлась для римлян противоположностью отсутствию государства, как такого [41, s. 6]. В условиях же политической нестабильности стремление сохранить идентичность, обращаясь к временам процветания, лишь усиливалось. Однако изменения уже происходили, пусть и медленно, становились заметными и оказывали значительное влияние на мировоззрение римлян. Тем более, что римскими гражданами были выходцы из провинций, романизированные германцы, для которых республика имела только те характерные черты, которые они видели вокруг себя в реалиях жизни, тогда как «славное прошлое» оставалось в трудах историков и пропаганде римских
императоров. Интересно в этой связи использование на монетах некоторых императоров, близких к сенату или стремившихся к согласию с сенатом, легенды ROMA AETERNA (RIC, Sept. Sever., 291, 350G; Gord. I, 4, 10; Valer. I, 120; Claud. II Goth., 241) и RESTITVTOR VRBIS (RIC, Sept. Sever., 168, 288; Prob., 926d).
Идентичность государства возможно охарактеризовать по существенным признакам, характерным для определенной формы, либо характерным только для этого конкретного государства. Необходимо понять, можно ли до конца третьего столетия считать Римское государство республикой, либо это была империя. В первом случае республиканские формы должны быть либо трансформированы, либо полностью разрушены для формирования иной формы, во втором - за первые три века существования Римского государства после реформ Октавиана Августа происходили процессы становления новой формы. При этом возникает еще один немаловажный вопрос о том, соответствовала ли эта форма реалиям времени или она нуждалась в определенных изменениях, чтобы по ее структуре можно было бы определить идентичность Римского государства.
К III в. основные границы Римской империи были оформлены, а ввиду перехода внешней политики к оборонительной доктрине, началось укрепление рубежей. Септимий Север провел ряд реформ, среди которых организация постоянных пограничных гарнизонов, в связи с чем солдатам были выделены земельные наделы и разрешено заводить семьи. Так что Римское государство полностью соответствовало одной из характеристик Империи, осуществляя суверенную власть над имеющейся у нее территорией. Хотя на арке Септимия Севера Рим - это - res publica (CIL, VI, 1033), но на его монетах, как и монетах некоторых других императоров, встречается легенда AETERNITAS IMPERII (RIC, Sept. Sever, 174, 178b, 251- 252; Filipp. II, 226).
За первые три века существования империи идейное наполнение словосочетания подверглось видоизменению и переосмыслению. Империя стала альтернативой полному распаду государства и даже гибели всей римской цивилизации [8]. Необходимо понимать, что при всех преобразованиях первых веков нашей эры, res publica не являлась по своей сути формой-дихотомией монархии, а ее восприятие постепенно изменялось. Уже одно то, что верховная власть при фиктивной выборности становилась наследственной, в которой преемник выбирался из соображений авторитета и пользы государства, являлось первым триггером трансформации, поскольку Марк Аврелий назначил своим преемником собственного сына, а в III в. «солдатские» императоры стремились укрепить свою власть именно путем передачи власти династическим путем.
Кроме того, к III в. стали заметны определенные изменения, вызванные расширением территории, провинциальной политикой и формированием региональной идентичности, деформацией политических и социальных структур. Они уже стали заметны, что отразилось в использовании соответствующей терминологии. Так, уничтожение всякой свободы, доносительство, политические репрессии, обосновывающиеся с юридической точки зрения, изначальное неприятие установленной Августом системы управления [5, с. 316.] создавало ту самую дихотомию с республиканскими формами. Осознание этого несоответствия можно проследить у Тацита (Tac. Ann., I, 72), современные же исследователи утверждают, что эпоха Империи - это эпоха внутреннего и внешнего террора [11, с. 152], который заставлял римлян консервативно цепляться за ушедшие идеи. И справедливо подмечено, что res publica - это не форма государства, а система ценностей, в то время как imperium - это господство, что указывает на различие двух терминов, заключенное в территориальной составляющей Римского государства [21, с. 11].
В трудах античных авторов встречается форма Romana res publica (SHA. Duo Valer., VI, 23), словно она нуждается в каком-то уточнении или пояснении для читателя. Для Аврелия Виктора Римское государство еще не обрело полноценную форму, поэтому иногда это - imperium (Aur. Vict. De Caes., III, 8; XXIV, 1), а иногда - res publica (Aur. Vict. De Caes., XIII, 3; XXIV, 5), Более устойчивое восприятие государства находим у анонимного подражателя Аврелия Виктора в его Эпитоме (Epitom., II, 3; III, 16; XIII, 2; XIII, 10; XVI, 7, XLVII, 5). Причем интересно, что эта устойчивость выражена термином «status Romanum» (Epitom., XIII, 10), которая ранее у Диона Кассия выражалась греческим словом «архэ».
С этим восприятием начинают происходить изменения в понимании сущности государства, которое для Евтропия уже imperium (Eutr., I, 1; I,8; VI,8, 11; VII, 7; VIII, 2, 8; IX, 7, 9). Интересно, что император Траян, по мнению античного автора, сумел возродить то самое государство, которое Евтропий понимает как вместе взятое могущество, военную силу, авторитет, блеск завоеваний - и все это - res publica (Eutr., VIII, 2). Для многих античных авторов республика являлась важным и блестящим, но предыдущим этапом государственного развития. Поэтому даже Лактанций трактует это, используя словосочетание statu res publica (Lact. De Mor., I, 11, 3; 29, 1). Необходимо понимать, что все же несмотря на свой консерватизм, римляне, так как им были знакомы все формы правления, легко приспосабливались к изменениям, и именно эти факторы способствовали трансформации государственного управления. Поэтому основные изменения при Диоклетиане и Константине происходили уже тогда, когда мировоззрение римлян воспринимало происходившие изменения как единственно важную необходимость - установление повсеместного мира. Тем не менее, на монетах императоров и императриц IV и даже V вв. государство, его могущество и благополучие - это res publica (RIC, Aelia Eudox., 14, 32; Galla Placid., 1333).
Детерминантой для видоизменения государственной идентичности стало мировоззрение римлян. Но при этом его воздействие было равным воздействию в обратном направлении, т. е. трансформация становилась нормой поведения и поэтому частью мировоззрения, уже отличающегося от республиканского (период, именуемый в традиционной историографии кризисом III в.).
Исследователи не имеют единого мнения о процессах, происходивших в Римской империи в этот период. Была ли это трансформация, переходный период, переломная эпоха, окончательное разрушение республиканских структур и связей для построения новой системы?
Традиционно в научной историографии III в. Римской империи считается периодом кризиса. Однако дискуссии возникают по вопросу о характере кризиса и его масштабе. Советская научная школа в этом вопросе следовала, с одной стороны, высказыванию Ф. Энгельса, считавшего, что третий век для Римской империи был временем «всеобщего экономического, политического, умственного и морального разложения» [6, с. 5], а с другой - исходила из марксистского понимания насилия, которое проявляется там, где возникают антагонистические отношения. Поэтому в трудах советских ученых кризис воспринимался как «революционный», несущий с собой ломку законов и порядков [6, с. 3; 28, с. 2] период, когда «верхи» не могут осуществлять государственное управление в полной мере, а «низы» не могут жить по-старому.
Несоответствие производительных сил уровню экономического развития и в то же время невозможность рационализации хозяйственной сферы оказывали значительное влияние на формы и характер общественных отношений. Заметные изменения в социальной структуре общества под воздействием деформации экономического развития высвобождало центробежные силы, которые стали оказывать давление на политическую «надстройку» [6, с. 5]. А уже непосредственно в III в. произошло ускорение процессов благодаря политическому коллапсу. Исходя из такого понимания, к примеру, Е.М. Штаерман считала кризис III в. полномасштабным и системным [33]. В.С. Сергеев подчеркивал особую роль в углублении кризисных процессов экономического упадка, который, с одной стороны, возник вследствие устаревших методов хозяйствования, а с другой - конфликта военной и политико-административной структур [25, с. 623]. И как раз несоответствие системы управления, по мнению исследователя, усугубляемое материальным ослаблением Италии и, соответственно, потерей роли центра, а также стремление императорской власти к абсолютизму способствовали углублению децентрализации системы управления [25, с. 622]. Этой точки зрения придерживался и Д.М. Петрушевский, указывавший, что чем больше не хватало материальной базы, тем больше усугублялись разрушительные процессы в Римской империи [23, с. 96]. Таким образом, можно отметить, что период кризиса вполне справедливо воспринимался в советской историографии как время коренного перелома, но это восприятие было только с точки зрения окончательного разрушения республиканских форм и структур. При этом следующая ступень развития государственной системы Рима, таким образом, выстраивалась как бы заново.
Отечественные исследователи не раз делали попытку переосмыслить события и процессы III в. Так Н. Н. Белова и М. Я. Сюзюмов, не отказываясь от отмеченной сути происходивших
процессов, считали, что кризис затронул лишь отдельные сферы [1]. Н.Н. Болгов усматривал в этот период процесс эрозии основ римской системы [2], а Ю.Б. Циркин отмечал превалирующую роль военного фактора, способствовавшего разрушению государственной идентичности предыдущей эпохи и становлению домината [31, c. 272]. Однако эта точка зрения была высказана много ранее Ф.Ф. Зелинским и В.С. Сергеевым, указавшими на особую роль милитаризации государства [10, 25], а также являлась определяющей в зарубежной историографии [26; 34; 35; 44].
В принципе, в понимании динамики кризиса разногласий у отечественных и зарубежных исследователей нет, однако в вопросе хронологических рамок они существуют. По мнению советских исследователей, причины кризиса следовало искать в разрушительных процессах социально-экономического развития первых двух веков Римской империи [32]. В зарубежной историографии XX в. кризисные явления аккумулируются только в политической области и в пределах III в., его окончание датируют либо временем правления императора Аврелиана, который восстановил единство империи, либо правлением Диоклетиана, т.е. началом оформления домината [43, p. 28; 27, c. 62]. Нужно сказать, что подобную точку зрения высказывали и отечественные историки. Исходя исключительно из военного фактора, кризис, по мнению ряда ученых, берет свои истоки со времени гражданской войны 193-197 гг. [6; 30; 27]. Эту позицию они обосновывают высказыванием античного писателя IV в. Аврелия Виктора, который указывал, что после убийства Александра Севера, который, по мысли Ф.Ф. Зелинского, был «звездой надежды» [10, c. 364], гражданская война стала повсеместной, т.к. «императоры перестали стремится к славным внешним победам, а стремятся больше властвовать над своими», окончательно рухнули все моральные барьеры и руководство делами оказалось в руках людей самого низкого происхождения и образования «как хорошие, так и плохие люди были поставлены на императорское положение» (Aur. Vict. De Caes., XXIV, 9). Так, проявление политического кризиса усматривается в милитаризации Римского государства, а упадок - с нестабильностью верховной власти и проводимой императорами политикой, которая, по мнению античных авторов, гораздо больше преследовала собственные интересы, чем интересы и благополучие государства.
Тем не менее, невозможно принять только такое определение, отрицая значимость экономического и социального факторов, тесно связанных между собой. Так, В. Н. Дьяков признавал политический кризис в Римской империи, который, по его мнению, начался с правления императора Коммода, но при этом считал, что истоки кризиса кроются в нарушении основополагающих законов экономики [6]. С этим стоит согласиться лишь частично, т.к. видоизменения системы управления, оказавшие значительное влияние на все сферы римского общества и, в частности, на мировоззрение, начались еще в I в. и продолжались в последующие годы. № эта трансформация не была ровной и достаточно динамичной. Ее развитие сдерживалось политикой императоров, ориентированной на собственные интересы и сиюминутные требования окружения. Кроме того, на основании археологических данных убедительно доказано, что с экономической точки зрения Римская империя продолжала непрерывное развитие [15; 39; 42; 43], на что также указывает и Ю.К. Колосовская, отмечая функционирование торговли и непрерывность торговых отношений между западными провинциями даже в особо сложные годы III в. [14].
Однако возможно ли процессам в различных сферах, объединенных в понятие «кризис III в.», дать столь точные хронологические рамки? Исходя из рассмотренных мнений, кризис продолжался ровно пятьдесят лет. Он начался в 235 г., а завершился в 285 г. [30; 36]. Но общепризнанным также является 284 г., т.е. год прихода к власти императора Диоклетиана и начала его реформ [1; 27; 33; 34; 35; 37]. Пик кризиса, по общему мнению исследователей, приходится на время правление императоров Валериана и Галлиена.
А.Б. Егоров придерживается мнения, что первые два века существования Римской империи явились временем процветания при фактическом отсутствии провинциальных и военных мятежей, а в III в. начался один из характерных для государства переломных периодов, в понимании исследователя «кризис упадка» [8, с. 356]. Фактически исследователи зачастую стремятся опираться в своем видении кризисов на цивилизационную позицию А. Тойнби, хотя в данном случае это не совсем верно, с нашей точки зрения, т. к. любой перелом, слом в то же время может являться революцией, процессом преобразования, перерождения как в негативную, так и в позитивную сторону для развития государства и его идентичности.
Одной из важнейших причин кризиса Жак Ле Гофф называл исключительный консерватизм Рима [17, с. 3], который препятствовал переосмысливанию ошибок и введению новшеств, как в экономической, так и в политической сферах. Как отмечают исследователи, явление «кризис III в.» чаще всего оценивается с исторической точки зрения, с применением различных подходов и методов. Однако необходимо учитывать археологические данные, а также данные других дисциплин, в частности, степень влияния эпидемий и, как следствие, демографического провала в Римской империи, а также иные природогенные факторы, зависимость процессов от стремления и способности государства сохранить собственную идентичность, особенно в условиях проявления различных этнических процессов.
Переходные периоды определяются и должны выявляться в любом государстве, так как они необходимы для создания новой формы государства, государственного управления [24]. Важно при этом, что переходные периоды могут различаться, не иметь четко определяемых хронологических границ. Но именно в переходные периоды на основе предыдущих форм создается новая модель. К этим переходным периодам, из-за неопределенности форм и связей, применяют различные определения, самым распространенным из которых является военная анархия, на существование которой указывали М. Ростовцев и В.Н. Дьяков задолго до Ю.Б. Циркина [6, c. 3-34; 30]. Но ведь анархия - это не только отсутствие руководящих органов, но и непризнание любой иерархии. Однако этого даже в сложные годы III в. не наблюдалось (движение багаудов сложно признать анархическим, кроме того воздействия на основные структуры власти они не оказывали - авт.). Тем не менее, можно отметить специфический характер эпохи, в рамках которой происходили сложные политические, экономические и культурные процессы, что, в свою очередь, свидетельствовало о том, что это действительно была «переломная» и «переходная» эпоха, сутью которой являлась многоаспектная трансформация прежней формы цивилизационного пространства [24].
Критерии и признаки переходной эпохи достаточно четко определяемы: изменение материальной базы, производственных отношений, ценностей, социальных структур, культуры и пр. Для нее характерны изменчивость, неопределенность, неустойчивость, случайность, непредсказуемость процессов, радикализм, альтернативность, многоукладность, «двуличность» сознания, социальная активность (восстания, мятежи, войны), возрастание роли социальной и творческой деятельности людей. Поэтому стоит согласится с мнением А. Кэмерон, что III в. являлся переходным периодом [37, p. 17], и был болезненной, но необходимой процедурой, позволившей Римской империи переродиться в завершенную политическую форму, более соответствующую реалиям времени. И сил у государства было еще достаточно, чтобы избавиться от слабостей и восстановить связи между сферами общества.
Стоит признать, что процессы «кризиса III в.» носят скорее спорадический характер, поэтому любая деформация или замедление в поступательной динамике развития одной сферы рано или поздно отражалась на другой, при этом и степень этого влияния также была различной. Все процессы явились результатом однополярного развития Римского государства. С этим связано развитие убежденности в собственной уникальности, а потому и в предназначении властвовать над другими народами (Verg. Aen., VI, 847-53). Именно этот фактор лежал в основе римского консерватизма и оказывал негативное влияние на интенсивность реформаторской деятельности, в которой так нуждалось государство, исчерпавшее, по мнению некоторых исследователей, заложенный в нем потенциал [33; 36].
Однако при всей возможности нейтрализации негативных последствий и предотвращения деструктивных процессов, сделать это последовательно и одномоментно было невозможно из-за других факторов, в частности, природогенных и антропогенных [16]. Поэтому III в. явился необходимым этапом в развитии Римской империи, в том числе и для того, чтобы предпринять необходимые шаги для перехода к следующей стадии развития государства, характерными чертами которой являлись единоличная власть императора, отказ от устаревших политических институтов и последовательное введение новых форм, способствующих стабилизации власти. Как справедливо указывает А.Б. Егоров, кризис, хотя и может «расчистить» все старое, «подобно локомотиву», но он неизбежно влечет упадок, разруху и обострение конфликта [8, с. 350]. А. Голдсуорти усматривает в процессах, происходивших в Римской империи в III в., медленный упадок всего государства, который был связан с совокупностью причин, одной из которой была
необходимость постоянно и быстро приспосабливаться к новым врагам и новым условиям, в то время как для Рима такая «перестройка» была невозможна ввиду крайней негибкости всех его структур [4, c. 647-649]. Можно утверждать, что причинами углубления кризисных процессов стали ошибки и упущения, допущенные в политике государства, нерешительность некоторых императоров в проведении реформ. Система принципата вполне успешно заменила республиканский строй, но и она должна была видоизмениться, чтобы соответствовать потребностям времени, а не стремится подстраиваться под консерватизм сенаторов и милитаристские устремления армии. Эти изменения должны были происходить постепенно, чтобы избежать крупных просчетов в политике и предоставить возможности для выработки правильного внутри- и внешнеполитического курса.
Так нежелание изменять систему управления провинциями, концентрация финансов в Риме были одними из крупнейших просчетов римских императоров, наряду с внешней политикой. По мнению А. Голдсуорти [4, c. 647-649], даже Сасаниды не были достаточно опасным врагом для Рима, если бы императоры не продолжали свою непоследовательную политику. Но при этом говорить о полном кризисе политической сферы также не приходится, если учесть мероприятия императоров по укреплению власти, попытки установить династию и изменить систему управления. Так, император Деций Траян стремился разделить военную и гражданскую сферы с сенатом; император Валериан разделил правление на Востоке и на Западе со своим сыном Галлиеном и задумывал перенос столицы, в то время как сам Галлиен реформировал армию, исходя из необходимости перехода к новой стратегии и тактике обороны и ведения военных действий против германских племен.
В современной историографии появилось мнение, что кризис являлся болезненной, но необходимой процедурой для «пациента», которым являлась Римская империя [43, p. 27]. Это был процесс, который ряд современных исследователей называют периодом мутации или трансформации [40; 18], а также временем «социальной дезинтеграции» [39, p. 259]. Поэтому с учетом всех факторов и подходов «кризис III в.» стоит понимать как совокупность процессов, которые способствовали определенным видоизменениям в государственной системе Рима, но никак не как кризис в полном смысле его понимания во всех сферах Римского государства. Нельзя также рассматривать «кризис III в.» вне взаимосвязи с первыми веками существования Римской империи, в период которых происходило определение направлений развития принципата. Ведь III в. стал решающим этапом перехода к доминату, и активизация процесса сближения с варварским миром стала его определяющей тенденцией [42, 43]. Именно поэтому Римское государство IV в. коренным образом отличалось от первых двух веков существования империи. Но и говорить об окончании «кризиса III в.» с началом правления императора Аврелиана и даже Диоклетиана также невозможно. Некоторые процессы, даже несмотря на попытки трансформации, уже оказали свое деструктивное влияние, локализовать которое мгновенно было неосуществимо.
Список сокращений источников Amm. - Ammianus Marcellinus. Res Gestae. URL : https://www.thelatinlibrary.com/ammianus.html (дата обращения 28.02.2023).
Aur. Vict. De Caes. - Aurelius Victor Sextus. De Caesaribus. Origo gentis Romanae. Liber de viris illustribus urbis Romae. Epitome de Caesaribus, ed. Fr. Pichlmayr, corrected by R. Gruendel, Leipzig 1966. CIL - Corpus Inscriptionum Latinarum. Vol. I-XVII / ed. Th. Mommsen et al. Berolini: Weidmann, 18691986.
Epitom. - Pseudo-Aurelius Victor. Epitome de Caesaribus. URL: http://thelatinlibrary.com/victor.caes2.html (дата обращения 27.02.2023).
Eutr. - Eutropius. Breviarium Ab urbe condita / Ed. C.Santini (Teubner). Leipzig, 1979.
Lact. De Mor. - Lactantius Lucius Caecilius. De mortibus persecutorum. URL :
https://www.thelatinlibrary.com/lactantius/demort.shtml (дата обращения 01.03.2023).
RIC - The Roman Imperial Coinage: Tt. I-VI / H.M.A.Mattingly, E.A. Sydenham, P. Webb. London, 1968.
SHA - Scriptores Historiae Augustae: Bd 1-2 / ed. E. Hohl. Lipsiae, 1965.
Tac. Ann. - Tacitus Cornelius. Annales. URL: https://www.thelatinlibrary.com/tacitus/tac.ann1.shtml (дата обращения 01.03.2023).
Witt - Witte J. De. Recherches sur les empereurs, qui ont regné dans la Gaule. Paris, 1864.
Verg. - Vergilius P. Maro. Aeneid. URL: http://www.thelatinlibrary.com/verg.html (дата обращения
22.01.2023).
Литература
1. Белова Н.Н., СюзюмовМ.Я. К вопросу о кризисе в Римской империи // Античная древность и средние века. Вып. 15. - М., 1978. - С. 5-22.
2. Болгов Н.Н. Поздняя античность: история и культура: учеб. пособ. - Белгород, 2009.
3. Грачев Н.И. Империя как форма государства: понятие и признаки // Вестник Волгоградского государственного университета. Сер. 5, Юриспруденция. - 2012. - № 2(17). - С. 18-27.
4. Голдсуорти А. Падение Запада. Медленная смерть Римской империи / Пер. с англ. А.В. Короленкова, Е.А. Семеновой. - М., 2014.
5. Гримм Э.Д. Исследования по истории развития римской императорской власти: Т. 2. - СПб., 1901.
6. ДьяковВ.Н. Начало политического кризиса Римской империи (180-235 гг.) // Ученые записки МГПИ им. В.И. Ленина. Том. CIV. Вып. 5 / Под ред. проф. В.Ф. Семенова. - М., 1957. - С. 1-44.
7. Дьяконов И.М., Якобсон М.А. Номовые государства. Полисы. Царства. Империи. Проблемы типологизации // ВДИ. - 1982. - №2. - С. 3-16.
8. Егоров А.Б. Кризисы в истории Рима // МНЕМОН. Исследования и публикации по истории античного мира. Сб. Вып. 12. / Под ред. проф. Э.Д. Фролова. - СПб., 2013. - С. 346-365.
9. Егоров А.Б. Рим на грани эпох: моногр. - Л., 1985.
10. Зелинский Ф.Ф. Римская империя / Пер. с польск. Н.А. Папчинской. - СПб., 1999.
11. Исаева И.А. Принципат в трактовке Тацита // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 2. - 2009. - Вып. 1. - С. 150-156.
12. Кнабе Г.С. Метафизика тесноты. Римская империя и проблема отчуждения // ВДИ. - 1997. - № 3. - С. 66-78.
13. Князький И.О. Император Август и его время. - СПб., 2022.
14. Колосовская Ю.К. Рим и мир племен на Дунае в I-IV вв. - М., 2000.
15. КуликоваЮ.В. «Галльская империя» от Постума до Тетриков. - СПб., 2012.
16. Куликова Ю.В. Роль природных факторов в трансформации идентичности Римской империи // Древний мир: история и археология. Сб. научных трудов кафедры истории древнего мира и средних веков им. В.Ф. Семенова МПГУ. - М., 2022.
17. Ле ГоффЖ. Цивилизация средневекового Запада. - М., 1992.
18. ЛебедевП.Н. Трансформация власти в Римской империи III в. н.э. Дисс. ... канд. ист. наук. - М., 2010.
19. МахлаюкА.В. Лекция 5. Полисно-республиканские структуры и традиции в эпоху принципата // Античный полис: курс лекций / И.Е. Суриков и др.; Под. общ. ред. В.В. Дементьевой. - М., 2010.
20. Межерицкий Я.Ю. «Полисные» и «неполисные» элементы в мировоззрении Сенеки. К вопросу о ментальных основах «республиканской» идеологии принципата // Социально-политические, идеологические проблемы истории античной гражданской общины. Межвуз. сб. научных трудов / Под ред. И.С. Свенцицкой и др. - М., 1991. - С. 138-158.
21. Межерицкий Я.Ю. Рождение Римской империи // Гуманитарные исследования Центральной России. - 2020. - № 3 (16). -C. 7-18.
22. Межерицкий Я.Ю. «Республиканская монархия»: метаморфозы идеологии и политики императора Августа. - М.-Калуга, 1994.
23. ПетрушевскийД.М. Очерки из истории средневекового общества и государства/ под общ. ред. М.А. Морозова.-СПб., 2003.
24. Пиков Г.В. Эпоха трансформации в истории Европы с точки зрения ее цивилизационного содержания // Идеи и идеалы. -2021. - Т.13. - № 3. - Ч. 2. - С. 298-312.
25. СергеевВ.С. Очерки по истории Древнего Рима. Ч. 2. - М., 1938.
26. Сергеев И.П. Внешнеполитический фактор кризиса III века в Римской империи // Вюник Харкгвського нацюнального унгверситету iм. В. Н. Каразша: 1стор1я». - Вип. 34. - Харкгв, 2002. - С. 28-34. Режим доступа: http://ancientrome.ru/publik/article.htm?a=1376056208 (дата обращения 12.04.2022).
27. Сергеев И.П. О кризисе III в. в Римской империи и его продолжительности: (к постановке вопроса) // Харьковский университет. Вестник. № 343. Серия: история: вып. 23. - Харьков, 1989. - С. 62-65.
28. Сергеев И.П. Римская империя в III веке. Проблемы социально-политической истории. - Харьков, 1999.
29. Фюстель де КуланжН.Д. Гражданская община древнего мира / Под ред. проф. Д. Н. Кудрявского; пер. с фр. - СПб., 1906.
30. Циркин Ю.Б. Альтернативная тенденция в развитии Римского государства в период «военной анархии» // Восток, Европа, Америка в древности: сб. научн. трудов XVI Сергеевских чтений / Гл. ред. С.Ю. Сапрыкин. - М., 2010. - С. 262-269.
31. Циркин Ю.Б. «Военная анархия» (из политической истории Рима III в. н.э.) // МНЕМОН. Исследования и публикации по истории античного мира. Вып. 9 / Под ред. проф. Э.Д. Фролова. - СПб., 2010. - С.271-288.
32. Штаерман Е.М. Кризис рабовладельческого строя в западных провинциях Римской Империи. - М., 1957.
33. Штаерман Е.М. Кризис III в. в Римской империи // Вопросы истории. - 1977. - № 5. - С. 142-156.
34. AlfoldiA. Studien zur Geschichte der Weltkrise des dritten Jahrhunderts n. III Chr. - Darmstadt, 1967. - S. 23-25.
35. Alfoldy G. The crisis of the third century as seen by contemporaries // Greek, Roman and Byzantine studies. - 1974. - Vol. 15. - P. 89-111.
36. Altheim F. Die Soldatenkaiser. Frankfurt/a-M., 1939.
37. Cameron A. The Last Roman Empire AD 284-430. Harper Collins Publ., 2013.
38. Fustel de Coulanges N.D. La Gaule romaine, Histoire des institutions politiques de l'ancienne France, v. 1. Hachette, 1891.
39. Galliou P. Western Gaul in the third century // The Roman West in the third century. Part II / A. King, M. Henig. London, 1981. (BAR, 4). P. 259-286.
40. KulikowskiM. Cities and Government in Late Antique Hispania // Hispania in Late Antiquity. Leiden; Boston, 2005. P. 31 -70.
41. Meyer Chr. Res publica amissa. Weisbaden, 1966.
42. MilettM. Whose crisis? The Archaeology of the third century: A warning // The Roman West in the Third Century: Contributions from Archaeology and History: Part II / Ed. A. King, M. Henig. London, 1981. (BAR, 4). P. 525-529.
43. Reece R. The third century: crisis or change? // The Roman West in the third century. Part I / Ed. A. King, M. Henig. London, 1981. (BAR, 4). P.27-38.
44. Sickle van C.E. Particularism in the Roman Empire during the «Military Anarchy» // American Journal of Philology. 1930. T. 51 (4). P.343-357.
References and Sources
1. Belova N.N., Syuzyumov M.Ya. K voprosu o krizise v Rimskoj imperii // Antichnaya drevnost' i srednie veka. Vyp. 15. - M., 1978.
- S. 5-22.
2. Bolgov N.N. Pozdnyaya antichnost': istoriya i kul'tura: ucheb. posob. - Belgorod, 2009.
3. Grachev N.I. Imperiya kak forma gosudarstva: ponyatie i priznaki // Vestnik Volgogradskogo gosudarstvennogo universiteta. Ser. 5, Yurisprudenciya. - 2012. - № 2(17). - S. 18-27.
4. Goldsuorti A. Padenie Zapada. Medlennaya smert' Rimskoj imperii / Per. s angl. A.V. Korolenkova, E.A. Semenovoj. - M., 2014.
5. Grimm E.D. Issledovaniya po istorii razvitiya rimskoj imperatorskoj vlasti: T. 2. - SPb., 1901.
6. D'yakov V.N. Nachalo politicheskogo krizisa Rimskoj imperii (180-235 gg.) // Uchenye zapiski MGPI im. V.I. Lenina. Tom. CIV. Vyp. 5 / Pod red. prof. V.F. Semenova. - M., 1957. - S. 1-44.
7. D'yakonov I.M., Yakobson M.A. Nomovye gosudarstva. Polisy. Carstva. Imperii. Problemy tipologizacii // VDI. - 1982. - №2. - S. 3-16.
8. Egorov A.B. Krizisy v istorii Rima // MNEMON. Issledovaniya i publikacii po istorii antichnogo mira. Sb. Vyp. 12. / Pod red. prof. E.D. Frolova. - SPb., 2013. - S. 346-365.
9. Egorov A.B. Rim na grani epoh: monogr. - L., 1985.
10. Zelinskij F.F. Rimskaya imperiya / Per. s pol'sk. N.A. Papchinskoj. - SPb., 1999.
11. Isaeva I.A. Principat v traktovke Tacita // Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Ser. 2. - 2009. - Vyp. 1. - S. 150-156.
12. Knabe G.S. Metafizika tesnoty. Rimskaya imperiya i problema otchuzhdeniya // VDI. - 1997. - № 3. - S. 66-78.
13. Knyaz'kij I.O. Imperator Avgust i ego vremya. - SPb., 2022.
14. Kolosovskaya Yu.K. Rim i mir plemen na Dunae v I-IV vv. - M., 2000.
15. Kulikova Yu.V. «Gall'skaya imperiya» ot Postuma do Tetrikov. - SPb., 2012.
16. Kulikova Yu.V. Rol' prirodnyh faktorov v transformacii identichnosti Rimskoj imperii // Drevnij mir: istoriya i arheologiya. Sb. nauchnyh trudov kafedry istorii drevnego mira i srednih vekov im. V.F. Semenova MPGU. - M., 2022.
17. Le Goff Zh. Civilizaciya srednevekovogo Zapada. - M., 1992.
18. Lebedev P.N. Transformaciya vlasti v Rimskoj imperii III v. n.e. Diss. ... kand. ist. nauk. - M., 2010.
19. Mahlayuk A.V. Lekciya 5. Polisno-respublikanskie struktury i tradicii v epohu principata // Antichnyj polis: kurs lekcij / I.E. Surikov i dr.; Pod. obshch. red. V.V. Dement'evoj. - M., 2010.
20. Mezherickij Ya.Yu. «Polisnye» i «nepolisnye» elementy v mirovozzrenii Seneki. K voprosu o mental'nyh osnovah «respublikanskoj» ideologii principata // Social'no-politicheskie, ideologicheskie problemy istorii antichnoj grazhdanskoj obshchiny. Mezhvuz. sb. nauchnyh trudov / Pod red. I.S. Svencickoj i dr. - M., 1991. - S. 138-158.
21. Mezherickij Ya.Yu. Rozhdenie Rimskoj imperii // Gumanitarnye issledovaniya Central'noj Rossii. - 2020. - № 3 (16). - C. 7-18.
22. Mezherickij Ya.Yu. «Respublikanskaya monarhiya»: metamorfozy ideologii i politiki imperatora Avgusta. - M.-Kaluga, 1994.
23. Petrushevskij D.M. Ocherki iz istorii srednevekovogo obshchestva i gosudarstva / pod obshch. red. M.A. Morozova. - SPb., 2003.
24. Pikov G.V. Epoha transformacii v istorii Evropy s tochki zreniya ee civilizacionnogo soderzhaniya // Idei i idealy. - 2021. - T.13.
- № 3. - Ch. 2. - S. 298-312.
25. Sergeev V.S. Ocherki po istorii Drevnego Rima. Ch. 2. - M., 1938.
26. Sergeev I.P. Vneshnepoliticheskij faktor krizisa III veka v Rimskoj imperii // Visnik Harkivs'kogo nacional'nogo universitetu im. V. N. Karazina: Istoriya». - Vip. 34. - Harkiv, 2002. - S. 28-34. Rezhim dostupa: http://ancientrome.ru/publik/article.htm?a=1376056208 (data obrashcheniya 12.04.2022).
27. Sergeev I.P. O krizise III v. v Rimskoj imperii i ego prodolzhitel'nosti: (k postanovke voprosa) // Har'kovskij universitet. Vestnik. № 343. Seriya: istoriya: vyp. 23. - Har'kov, 1989. - S. 62-65.
28. Sergeev I.P. Rimskaya imperiya v III veke. Problemy social'no-politicheskoj istorii. - Har'kov, 1999.
29. Fyustel' de Kulanzh N.D. Grazhdanskaya obshchina drevnego mira / Pod red. prof. D. N. Kudryavskogo; per. s fr. - SPb., 1906.
30. Cirkin Yu.B. Al'ternativnaya tendenciya v razvitii Rimskogo gosudarstva v period «voennoj anarhii» // Vostok, Evropa, Amerika v drevnosti: sb. nauchn. trudov XVI Sergeevskih chtenij / Gl. red. S.Yu. Saprykin. - M., 2010. - S. 262-269.
31. Cirkin Yu.B. «Voennaya anarhiya» (iz politicheskoj istorii Rima III v. n.e.) // MNEMON. Issledovaniya i publikacii po istorii antichnogo mira. Vyp. 9 / Pod red. prof. E.D. Frolova. - SPb., 2010. - S.271-288.
32. Shtaerman E.M. Krizis rabovladel'cheskogo stroya v zapadnyh provinciyah Rimskoj Imperii. - M., 1957.
33. Shtaerman E.M. Krizis III v. v Rimskoj imperii // Voprosy istorii. - 1977. - № 5. - S. 142-156.
34. Alfoldi A. Studien zur Geschichte der Weltkrise des dritten Jahrhunderts n. III Chr. - Darmstadt, 1967. - S. 23-25.
35. Alföldy G. The crisis of the third century as seen by contemporaries // Greek, Roman and Byzantine studies. - 1974. - Vol. 15. - P. 89-111.
36. Altheim F. Die Soldatenkaiser. Frankfurt/a-M., 1939.
37. Cameron A. The Last Roman Empire AD 284-430. Harper Collins Publ., 2013.
38. Fustel de Coulanges N.D. La Gaule romaine, Histoire des institutions politiques de l\'ancienne France, v. 1. Hachette, 1891.
39. Galliou P. Western Gaul in the third century // The Roman West in the third century. Part II / A. King, M. Henig. London, 1981. (BAR, 4). P. 259-286.
40. Kulikowski M. Cities and Government in Late Antique Hispania // Hispania in Late Antiquity. Leiden; Boston, 2005. P. 31-70.
41. Meyer Chr. Res publica amissa. Weisbaden, 1966.
42. Milett M. Whose crisis? The Archaeology of the third century: A warning // The Roman West in the Third Century: Contributions from Archaeology and History: Part II / Ed. A. King, M. Henig. London, 1981. (BAR, 4). P. 525-529.
43. Reece R. The third century: crisis or change? // The Roman West in the third century. Part I / Ed. A. King, M. Henig. London, 1981. (BAR, 4). P.27-38.
44. Sickle van C.E. Particularism in the Roman Empire during the «Military Anarchy» // American Journal of Philology. 1930. T. 51 (4). P.343-357.
КУЛИКОВА ЮЛИЯ ВИКТОРОВНА - кандидат исторических наук, доцент, кафедра истории древнего мира и средних веков им. В.Ф. Семенова, Институт истории и политики, Московский педагогический государственный университет (yuv.kulikova@mpgu. 8и).
