CC BY
25
УДК 1: 27-585 001: 10.24412/2071-6141-2022-4-138-148
РОЛЬ ХРИСТИАНСКОГО АСКЕТИЧЕСКОГО ИДЕАЛА В ФОРМИРОВАНИИ РЫЦАРСКОГО ЭТОСА
И.В. Величко
Рассматривается влияние христианского аскетизма на рыцарский идеал, как один из его основополагающих факторов. Результат влияния аскетизма на рыцарский идеал с одной стороны, проявляется через представление о монашеских добродетелях, с другой - через этические понятия светского, мирского рыцарства. Сущность принципов аскетизма раскрывается на основе философского анализа, который обнаруживает расхождение между духовными и светскими направлениями рыцарства еще на уровне формирования представлений об этическом кодексе рыцаря в эпоху Средневековья. В процессе эволюции европейской культуры постепенно происходит их взаимодействие и синтез. Раскрываются основные факторы влияния аскетизма на рыцарский идеал и дается оценка его значения для современной культуры.
Ключевые слова: рыцарский этос, аскетизм, аскетический идеал, добродетели.
Эпоха Средних веков оставила современности в наследство неповторимую, уникальную культуру, этику и эстетику рыцарства. В наши дни под рыцарским эталоном поведения, как правило, подразумеваются моральные ценности доблести, честности, долга, верности и самопожертвования. Эти атрибуты и качества человеческой натуры можно отнести к образцовым, смыслообразующим для нравственного идеала не только в эпоху Средних веков, но также в любую другую, в том числе и в современную. Само по себе рыцарство как военное сословие не существует уже несколько столетий, однако его этическая программа не ушла в историю. Пройдя долгий путь развития и трансформации, рыцарская этика сохранятся в том или ином проявлении до наших дней. Она имеет важное значение, представляет актуальность для повышения эффективности нравственно-патриотического воспитания современной российской молодежи на основе традиционных ценностей мировой и отечественной культуры. Мужество и героизм, ответственность и готовность граждан поступаться своими личными интересами ради общего блага сегодня особенно необходимы для обеспечения мира и благополучия страны.
Одним из важнейших философско-мировоззренческих компонентов, повлиявших на рыцарский нравственный кодекс, является христианский аскетизм. С одной стороны, моральный идеал рыцарства обнаруживает себя через аскетизм, с другой - через этические понятия светского, мирского рыцарства. Формирующийся нравственный идеал синтезирует моральные, религиозные и светские ценности, создающие рыцарский этос как феномен, представляющий единство нравов, норм и образцов поведения, а
также сословные социальные и культурные характеристики средневекового рыцарства [1, с. 81].
Исторически первой формой воплощения аскетического идеала была этика христианских монахов, но уже в эпоху Средневековья его выразителями стали представители духовно-рыцарских орденов, выступившие преемниками отдельных ценностей и традиций монашества. В работе «Монашество в Средние века» Л.С. Карсавин утверждает, что фундаментальным основанием этого идеала является дуалистическое мироощущение и миропонимание: «Если существует тот или иной вид, та или иная степень дуализма, хотя бы в противопоставлении добра и зла, духа и тела, попытка доставить торжество тому, что признается ценным, необходимо приводит к аскезе» [2, с. 5]. Аскеза рождается благодаря духовному росту, самосовершенствованию и самовоспитанию путем отказа и воздержания от собственных желаний. При этом вряд ли можно считать существенным различие между духовной борьбой со своими слабостями, грехами и самобичеванием. Разница лишь в средствах этой борьбы. Философ подчеркивает: «Чем интенсивнее дуалистическое мироощущение, чем сильнее ощущается сила зла, тем ярче проявления аскезы. Наоборот, «прирождённая святость», благодать увлечения добром, при которой преодоление зла является не главною целью, а следствием, вторичным эффектом, делают излишними крайние формы аскезы, легкою борьбу со злом, но не устраняют аскезы, потому что для этого надо было бы стереть само различие между добром и злом» [2, с. 6].
Христианский аскетический идеал - один из ключевых «столпов» формирования рыцарского идеала, заложивший фундамент как рыцарской этики, так и рыцарского этоса [3, с. 573-581]. Сам термин «рыцарский этос» имеет методологическое значение для рассмотрения аксиологических компонентов образа жизни сословия рыцарства и европейской культуры в целом. В историческом смысле «рыцарский этос» является феноменом, выходящим далеко за пределы эпохи Средневековья. Известная исследовательница данной темы М. Оссовская пишет, что рыцарский этос находит свое воплощение в современных военных сообществах, этические принципы которых во многом заимствованы из свода нравственных норм средневекового рыцарства. Сам же по себе рыцарский этос является наследником античной воинской этики, идущей еще с гомеровской эпохи [1, с. 81].
Термин «этос», согласно М. Оссовской, выражает образ жизни, культурно-ценностные установки, поведенческие нормы той или иной социальной группы [1, с. 39]. «Современное понятие «этос» подразумевает под собой промежуточное состояние между нравами и моралью, между реально-должным и идеально-должным» [1, с.39].
Исходя из данного определения, рассмотрим главные составляющие христианского рыцарского идеала, которые можно выделить, основы-
ваясь на нормах рыцарского этоса. Представления о добродетелях влияли на формирование нравственных принципов рыцарства - как писаных, утвержденных в военном кодексе, так и неписаных, негласных правил поведения в рыцарском сообществе. Отметим, что многие христианские моральные ценности основывались на добродетелях античной культуры -рассудительности, мудрости, справедливости, умеренности и мужестве (которое христианами трактовалось иначе - в духовном плане). В эпоху античности мужество считалось именно воинской добродетелью. Согласно классическому определению Аристотеля, оно является золотой серединой между безрассудством и трусостью. В работе «Никомахова этика» он определяет мужество как «обладание серединой между страхом и отвагой» [4, с. 108]. В дальнейшем к базовым античным добродетелям добавятся возникшие в русле христианской религиозной традиции основополагающие ценности вера, надежда, любовь.
Добродетель справедливости определялась ценностью веры в контексте предназначения рыцаря как хранителя справедливости и чести в обществе, согласно Рамону Льюлю [5, с. 128], одному из первых авторов рыцарского кодекса. Именно с этой добродетелью напрямую связаны идеалы защиты слабых, верности слову, обетам и клятвам, помощи нуждающимся и угнетенным. Это непосредственно отразилось как на формировании этики духовно-рыцарских орденов, так и на возможности синтеза аскетического христианского идеала со светскими добродетелями рыцарства.
Ключевое место в рыцарском этосе занимает добродетель мужества. От нее напрямую зависит боевая слава и честь рыцаря, для него трусость совершенно недопустима. Интерпретация мужества порой принимала радикальные формы. В работе «Осень Средневековья» Й. Хейзинга приводит показательный пример, когда 90 рыцарей дали клятву не отходить с поля боя дальше назначенного расстояния и не отступать ни при каких обстоятельствах [6, с.105]. При этом в бою пали все рыцари до единого. Эта ситуация наглядно иллюстрирует принятый в рыцарском этосе критерий, согласно которому мужество рыцаря как высшая ценность определялось верой в Бога и служением сюзерену, готовностью ради этого принять героическую смерть, безмерной отвагой, соответствующей христианскому перфекционизму. Данная нравственная позиция характерна для системы христианской морали. В эпоху античности подобное поведение Аристотель определил в работе «Никомахова этика» как нарушение меры в бесстрашии [4, с. 110].
Истинную славу рыцарю в битве способно принести доблестное и благородное поведение, для него главное - сохранение лица и чести, даже победа отходит на задний план. Сражение может быть проиграно, войско может потерпеть полное поражение, но при этом честь рыцаря не должна пострадать, примером такого рыцаря может служить граф Роланд [7, с. 56].
Во времена крестовых походов моральный кодекс рыцарства по-
полняется христианскими религиозными понятиями о долге, служении Богу и Церкви. Рыцарь несет личную ответственность за службу не только перед своим сюзереном и обществом, но и перед самим Господом Богом. А это означает, что он должен подавать пример реализации таких религиозных добродетелей, как справедливость, набожность, благочестие и др. Основные добродетели рыцаря получали наглядное выражение посредством защиты веры. Проявлялось это даже в таких важнейших особенностях морального кодекса рыцарства как феодально-куртуазные отношения, служившие для укрепления социального статуса рыцарского сословия в обществе. Вполне правомерно утверждать, что именно через призму христианского идеала в рыцарском этосе получила отражение и добродетель любви - куртуазный идеал создавался на основе поклонения Деве Марии, способствовавшего оформлению образа Прекрасной Дамы как воплощения чистой красоты, возвышенной и непорочной, объекта агапеического и самоотверженного служения [8, с. 61 - 62].
Й. Хейзинга пишет, что культ прекрасной Дамы возник не случайно, непосредственным образом влияя на превращение рыцарского идеала в нечто возвышенное и благородное, каким он представляется и по сей день. Он подчеркивает закономерную связь рыцарского идеала с высокими ценностями религиозного сознания — состраданием, справедливостью, верностью, но отмечает, что не только это способствует превращению рыцарства в некий прекрасный тип культуры и образ жизни. Й. Хейзинга утверждает: «... даже непосредственная укорененность рыцарства в воинском мужестве не смогла бы его возвысить до такой степени, если бы женская любовь не была тем пылающим жаром, который вносил живое тепло в это сложное единство чувств и идеи. Глубокие черты аскетичности, мужественного самопожертвования, свойственные рыцарскому идеалу, теснейшим образом связаны с эротической основой этого подхода к жизни и, быть может, являются всего-навсего нравственным замещением неудовлетворенного желания» [6, с. 81].
Конечно же, кодекс рыцарской чести проявлялся не только на почве воинского служения, но и в сфере повседневности. Рыцарь был обязан ему соответствовать не только в ратном деле, но равно следовать своим идеалам и в быту. Только в подобном случае как носитель подлинного нравственного идеала рыцарь может считаться достойным своего звания. Следуя нормам этического кодекса, истинный рыцарь одновременно исполняет различные роли - ревностного воина Христа, проявляющего милосердие, сострадание и любовь к ближнему, сильного и смелого воителя, чувственного и обходительного возлюбленного, благородного мужа, достойного подражания. Разумеется, абсолютное соблюдение всех этих моральных предписаний для обычного рыцаря было практически неосуществимым. Человек, основной деятельностью которого являлось профессиональное использование оружия в сражениях с врагами, с трудом мог соче-
тать в себе милосердие и отвагу - воинская работа оставляла мало места для сострадания. Идеал рыцарства «все более перемещался в область фантазии, чтобы сохранить там черты благородной аскезы, которые редко бывали заметны в реальной жизни», — замечает Й. Хёйзинга [6, с. 81]. Неудивительно, что рыцарство критиковали представители всех слоев и сословий современного ему общества. «Рыцарей обвиняли в жадности, в нападениях на путешествующих, в ограблении церквей, в нарушении клятвенных обещаний, в разврате, в битье жен, в несоблюдении правил, обязательных при поединках, в неуважении к жизни заложников, в разорении противников чрезмерными суммами выкупа, в превращении турниров в доходный промысел — охоту за доспехами, оружием и лошадью побежденного рыцаря», - пишет М. Оссовская, опираясь на документальные исторические свидетельства [1, с. 134].
Если рассматривать следование этическим принципам рыцарского кодекса в условиях ведения ожесточенной битвы, именно тогда наиболее отчетливо проявлялось противоречие между духом рыцарства и реальной ситуацией, о чем неоднократно упоминает Й. Хейзинга [6, 105]. «Каковы бы ни были возможности рыцарского идеала придавать силу воинской доблести и облекать ее в достойные формы, он, как правило, все же более препятствовал, нежели способствовал, ведению боевых действий—из-за того, что требования стратегии приносились в жертву стремленью к прекрасному» [6, с. 105].
В эпоху Средневековья войны редко представляли собой длительные дальние походы ради масштабных завоеваний. Гораздо чаще целью венных действий выступали захват земель, трофеев, лошадей и других материальных благ. Поэтому неудивительно, что от подобных войн в первую очередь страдало мирное население и экономика сельского хозяйства. «В мирных клятвах, даваемых рыцарями с начала XI века предписывается не похищать крестьян, не сжигать их дома, жатвы, мельницы, убивать крестьянский скот (кроме того, чтобы питаться самому и своим слугам) и т.д.». [9, с. 324]. Из этого следует, что грабежи, мародерства и похищения, опустошения земель на войне были обычным делом для рыцарей, первыми жертвами которых ожидаемо становились крестьяне. Конечно, это противоречит правилам и установкам рыцарского идеала, или, по крайней мере, ожидаемой модели поведения рыцаря.
Британский исследователь рыцарской культуры М. Стриклэнд пишет: «...будет анахронизмом полагать, что опустошать, сжигать и убивать не совместимо с рыцарством» [9, 326]. Российский ученый И.И. Басов, дополняя этот тезис М. Стриклэнда, указывает на систематические грабежи рыцарей во время войны, поскольку рыцарские уставы санкционировали войну и угон скота, и поборы (Ассизы Норгемтона, 1176). Необходимость подобных действий была обусловлена почти полным отсутствием приготовлений к войне вплоть до XIII в., за редким исключением (завоевание
Вильгельмом Англии в 1066). Представителям рыцарского сословия также надо было поддерживать свое благосостояние за счет ресурсов завоеванной страны. Историки констатируют: «Тактика "выжженной земли" использовалась иногда и на своих собственных территориях: сжигали города и деревни до атаки врага, чтобы он не смог найти там продовольствие, корм или трофеи. На вражеской территории цель состоит в том, чтобы разрушать ресурсы: сжигать урожай, разорять сеньора, убивая его крестьян. Массовое убийство крестьян было логическим последствием этой формы "общей" войны» [10, с. 124]. Являясь вынужденным следствием войн, грабежи и разорения крестьянских земель повсюду сопровождали рыцарей. Но они были вполне совместимы с образом рыцарства в культурно-историческом контексте того времени, поскольку нормы рыцарской этики и идеалы действовали только для равных себе по социальному статусу и положению. Идеальный рыцарь должен был быть «кротким для своих друзей, и ужасным для своих врагов» [11 ,с. 92]. Это объясняет, почему организаторы и участники разрушительных набегов и грабежей пользовались репутацией хороших рыцарей [10, с. 125].
Как подчеркивает И.И. Басов, ценности рыцарского идеала вступали в противоречие с реальной жизнью, особенно в военных конфликтах, когда проявлялось корыстное и утилитарное отношение рыцарей к войнам как способам обогащения. Ученый отмечает, что следствием такого отношения к войне было распространение в Западной Европе обычая взятия в плен знатного противника для последующего выкупа, так как для ведения войны требовались большие средства. Подобное поведение рыцарей оправдывали необходимостью. И.И. Басов пишет, что у правителей часто не было иного выбора, как переложить часть расходов на экипировку и обучение военному искусству на самих рыцарей. Так возникла традиция, согласно которой все военные трофеи или их значительная часть доставались воинам, которые смогли одержать победу [10, с. 126]. Материальные стимулы поддерживали мотивацию участников боевых действий, хотя не соответствовали нормам рыцарского этоса. М. Стриклэнд объясняет обоснованность этого парадокса культурным контекстом эпохи, когда в силу неразвитости производства война интерпретировалась в массовом сознании как средство обогащения: «Этот обычай практически не подвергался сомнению и воспринимался как справедливая компенсация за риск, которому эти воины подвергались, и как возмещение тех расходов, которые они понесли, готовясь к войне. именно они и получили преимущественные права при дележе добычи. Выкуп становился доходным мероприятием; это стимулировало желание щадить противника, а также продолжать войну. Парадоксально, но эта смягчающая мера питала войну, позволяла испытывать надежду обогатиться за счет нее» [9, с. 328]. Объективные условия вызывали нарушения рыцарями многих правил своего кодекса чести, которые встречалось постоянно. Более того, рыцарский идеал стано-
вится обузой и помехой, о чем пишет Й. Хейзинга: «Среди громогласных прославлений рыцарского образа жизни и рыцарских войн нередко звучит сознательное отвержение рыцарских идеалов: порою сдержанное, порою язвительное. Да и сами рыцари подчас воспринимают свою жизнь, протекавшую среди войн и турниров, не иначе как фальшь и прикрашенную реальность» [6, с. 110]. Чем сильнее культурно-этический идеал рыцарства поднимался к высшим формам добродетели, тем больше ощущалось вопиющее несоответствие между формальными установками и реальностью жизненных обстоятельств рыцарского сословия.
Как же сопряжены между собой рыцарский светский этос и христианский аскетический идеал? По утверждению Л.С. Карсавина: «аскетический идеал оказывал влияние не только на церковные слои. Он воздействовал и на мирян, и от этого слияния его с идеалом рыцарства получилась своеобразная форма — рыцарские ордена. Не будучи еще аскетическим и не сливаясь еще с монашеским, рыцарский идеал был уже идеалом христианским» [2, с. 126]. Философ подчеркивает, что в христианстве отсутствует запрет поднимать меч христианину. Согласно Л.С. Карсавину, Евангелие предписывает воинам сдержанность и справедливость, но не предлагает им бросить оружие и отказаться от воинского дела, запрещает несправедливую войну, особенно между христианами.
В результате эволюции культуры появляется иной тип рыцарства, которое уже не просто элитарное военное сословие, но нечто большее — воинство Божье (militia Dei). Мы можем проследить, как аскетическая идея создает новый более высокий уровень рыцарского этоса воинов Господних, которых лишь отречение от мирской суеты может направить на выполнение своих задач - служению Церкви и Богу. Не имея необходимого внутреннего духовного стержня - аскезы, такой воин не справится с возложенной на него столь ответственной задачей. Если подверженный страстям мирской рыцарь может позволить себе слабость им поддаться, то воин Христа - уже нет.
Идеал аскезы оказывал влияние на представление о добродетелях рыцарского этоса и путях их достижения. Н.А. Бердяев связывает аскетизм с обретением человеком собственного достоинства как способности стать «господином самого себя». Он утверждает: «Аскеза есть концентрация внутренней силы и овладение собой». [12, с. 126]. В работе «Смысл творчества» философ раскрывает парадоксальность рыцарства как культурного явления, которое «...внесло в мир героические ценности - ценность жертвенной чести и жертвенной верности, но при этом так и не было до конца осуществлено» [13, с. 472]. При наличии определенного этического кодекса, образцовых моральных ориентиров и установок, обычный рыцарь, как правило, не мог соответствовать им в силу вышеупомянутых объективных причин. Когда рыцарь все-таки следовал установленным нормативным принципам, это могло оцениваться выше, чем наличие у ры-
царя подлинных добродетелей, таких как достоинство, честь и отвага. Выражая позицию экзистенциализма, Н.А. Бердяев подчеркивает, что истинная цель и смысл рыцарского идеала оказались трансцендентны, они вне и выше исторической реальности, - «дух рыцарства призван хранить подлинный, небесный аристократизм моральных ценностей» [13, с. 472].
Стать рыцарем означало «поклясться ни шагу не отступать перед неверными» — «Mieux vaurais etre mors que coars appeles» [2, с. 125]. Священная миссия - охранять пилигримов и паломников по дороге в Святую Землю, помогать неимущим, нуждающимся и бедными пилигримам, а также защита от мусульман Гроба Господня, была значимым компонентом рыцарского этоса. В нравственном идеале рыцарства центральное место занимает идея самоотречения и самопожертвования во имя Бога. Чтобы выполнить свое предназначение, рыцарь должен был максимально отрешиться от земного мира, овладевая и обуздывая свои страсти ради служения другим.
Соединение норм рыцарского этоса с аскетическим мировоззрением, монашескими обетами и соответственно с практической аскезой породило духовно-рыцарские ордена, смыслом существования которых становится священная война. Так, в XI в. в Святой Земле создается орден госпитальеров (иоаннитов). Там же в XII в. появляются знаменитые ордена тамплиеров, создается множество других рыцарских орденов, в частности, немецкий Тевтонский орден, испанский орден Алькантара и т.д.
Определяющая роль религиозного аскетизма отразилось в идеологии и философии духовно-рыцарских орденов, этические идеалы рыцарства опиралась на необходимость служения Богу во всех сферах деятельности. Нормативные кодексы духовно-рыцарских орденов отражают применение на практике аскетических идеалов христианства. Изначально созданные как сообщества по уходу за больными и слабыми, духовно-рыцарские ордена в дальнейшем концентрируются на исполнении непосредственно воинской деятельности. В эволюции рыцарского идеала, получившего выражение в духовно-рыцарских орденах, находит воплощение симбиоз христианского аскетизма и этических качеств, ранее сложившихся в традиции рыцарской культуры: его основой становятся милосердие, самопожертвование и мужество истинного рыцаря, который достойно выносит все тяготы своего долга.
Ценности духовно-рыцарских орденов и добродетели светского рыцарства существенно отличались. Это противоречие проявлялось во взаимоотношениях рыцарей с представителями различных сословий средневекового общества, но оно постепенно разрешалось по мере развития культуры. Переоценка своих нравственных норм рыцарским сообществом, а также воздействие процессов секуляризации вызывали эволюцию рыцарского этоса. Его традиции оказали заметное влияние на формирование принципов воинской этики в современном обществе, становление и разви-
тие системы нравственно-патриотического воспитания защитников Отечества.
В российских силовых подразделениях - армейских частях, органах охраны правопорядка и т.д., а также детских и молодежных общественно-патриотических движениях действуют этические кодексы, включающие нормы этикета, которые регулирует поведение сотрудников силовых структур и членов общественных организаций. Содержание их норм во многом является продолжением общечеловеческих ценностей рыцарского идеала, имеющих важное значение для формирования нравственных качеств ответственного гражданина и патриота.
Российский исследователь Е.И. Орлова, разделяя подход Н.А. Бердяева к оценке значения рыцарства в истории европейской культуры, считает, что рыцарский идеал, пройдя долгий путь развития, сохранился до наших дней не в чисто историческом смысле, с присущими рыцарям атрибутами воинской жестокости и беспощадности, а в героическом: «На современную культуру большее влияние оказывает не исторический портрет рыцарства, а романтическая культурема рыцарственности. Поэтому многие понятия и черты - такие, как честь, благородство, великодушие, чувство собственного достоинства, верность долгу и самопожертвование прочно связаны в нашем сознании с рыцарским ценностями и представлениями о рыцарском образе жизни» [14, с. 12].
Само понятие рыцарского идеала оказалось настолько живучим, ярким и выразительным, что и сегодня находит свое выражение в произведениях искусства, кино, компьютерных играх, а также в массовых мероприятиях приверженцев исторической реконструкции военных сражений прошлого. «Более того, рыцарство постоянно присутствует в жизни современного массового человека в виде метафор, универсальных архаических сюжетов и символов» [15, с. 133].
Что же касается значения христианского аскетического идеала, то без него не могли сформироваться самые главные качества рыцарского этоса - самоотречение и самопожертвование. Появившись изначально в рыцарской культуре как основа служения Богу, в современной России аскетический идеал укрепляет основы главной задачи героического служения человека своему народу и Отечеству.
Список литературы
1. Оссовская М. Рыцарь и буржуа: Исследования по истории морали. М.: Прогресс, 1987. 528 с.
2.Карсавин Л. Монашество в Средние века. М.: Ломоносовъ, 2012.
192 с.
3. Этика: Энциклопедический словарь / Под ред. Р. Г. Апресяна и А. А. Гусейнова. М.: Гардарики, 2001. 671 с. Статья «Этос».
4. Аристотель. Никомахова этика / Аристотель. Сочинения: В 4 т. Т.4. М.: Изд-во «Мысль», 1984. 830 с.
5.Рамон Льюль. Книга о любящем и возлюбленном. Книга о рыцарском ордене. Книга о животных. Песнь Рамона. СПб.: Наука, 1997. 293 с.
6.Хёйзинга Й. Осень Средневековья: Соч. в 3-х тт. Т. 1. М.: Прогресс- Культура, 1995. 416 с.
7. Ершова И. В. «Песнь о Роланде» и история изучения средневековых «песен о деяниях» // Шаги / Steps. 2015. Т. 1. № 2. С. 54-85.
8.Величко И.В., Назарова Ю.В. Нормативно-ценностные аспекты рыцарского этоса // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2017. № 1 (75).
9. Strickland M. War and Chivalry. The Conduct and Perception of War In England and Normandy, 1066-1217. Cambridge, 1996. 416 p.
10. Басов И. И. Западноевропейское рыцарство XII—XV вв. в евразийском историко-культурном контексте: этика противоборства (Опыт сравнительно-исторического исследования): дис.....канд. ист. наук. Басов-Армавир, 2005. 259 с.
11. Jones G.F. Grim to your Foes and Kind to your Friends // Studia Ne-ophilologica, XXXIV. 1962. P. 91-103.
12. Бердяев Н.А. Дух и реальность. М.: Республика, 1994. 480 с.
13. Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. М.: Правда, 1989. 608 с.
14. Орлова Е.И. Ценностная специфика рыцарского идеала и его культурные формы: автореф. дис. ... канд. культурологии. Волгоград, 2009
15. Козычева Д.Н. Феномен рыцарского идеала // Державинский форум/ Т.1. №3. 2017. С. 133-140.
Величко Илья Владимирович, аспирант, medievaiages@mail.ru, Россия, Тула, Тульский государственный университет
Научный руководитель: Юрков Сергей Евгеньевич, д-р филос. наук, доц., проф., serg45@inbox.т, Россия, Тула, Тульский государственный университет
CHRISTIAN ASCETIC IDEAL IN THE ASPECT OF THE CHIVALRIC ETHOS
I. V. Velichko
The article examines the influence of Christian asceticism on the chivalric ideal as one of its underlying factors. The result of the influence of asceticism on the chivalric ideal,
on the one hand, is manifested through the concept of monastic virtues, on the other - through the ethical concepts of secular, secular chivalry. The essence of the principles of asceticism is revealed on the basis of philosophical analysis, which reveals the difference between the spiritual and secular directions of chivalry at the level of formation of ideas about the ethical code of the knight in the Middle Ages. In the evolution of European culture their interaction and synthesis gradually occur. We reveal the main factors of asceticism influence on the knightly ideal and assess its significance for modern culture.
Keywords: chivalric ethos, asceticism, ascetic ideal, virtues.
Velichko Ilya Vladimirovich, postgraduate, medievaiages@mail.ru, Russia, Tula, Tula State University
Scientific supervisor: Yurkov Sergej Evgenjevich, doctor of philosophical science, docent, professor, serg45@inbox.ru, Russia, Tula, Tula State University
УДК 130.2:316 001: 10.24412/2071-6141-2022-4-148-158
АНОНИМНОСТЬ КАК СИМУЛЯКР В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ
И.Н. Петракова
Рассматривается проблема социальной анонимности. Обосновывается вывод о том, что в современном мире анонимность существует не как самостоятельная реальность, а как результат усилия, эффективность которого крайне сомнительна. Рассуждения на тему анонимности — по сути, рассуждение об индивидуальности, что включает рассмотрение двух более частных вопросов, тесно связанных между собой. Первое: вопрос о том, что такое индивидуальность и каковы ее границы; второе: каким образом индивидуальность обнаруживает себя, каковы ее проявления (и маркеры). Если действие стандартно, шаблонно, подобно сотням других, в подобном случае индивидуальности не находится места, а значит анонимность как сокры-тость не существует, потому как нечего скрывать. Если же индивидуальность проявляется в действии, вызывающим общественный резонанс, явно или неявно предполагаемый, оно несет на себе отпечаток, который невозможно скрыть, следовательно, анонимность как скрытость тоже не реализуема. В итоге получается, что анонимность в социальной сфере не осуществима, а движение к ней есть движение к симуля-кру.
Ключевые слова: анонимность, симулякр, современность.
О современном обществе постмодерна написано уже очень и очень много, тем не менее в этой области остаются мало исследованные проблемные области. Одна из них — это вопрос об анонимности. С одной стороны, заявляется, что современность — это «растворение массового
