CC BY
9
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕРИЯ 7. ФИЛОСОФИЯ. 2023. Т. 47. № 4. С. 46-62 LOMONOSOV PHILOSOPHY JOURNAL. 2023. Vol. 47. No. 4. P. 46-62
ОНТОЛОГИЯ И ГНОСЕОЛОГИЯ
Научная статья
УДК 141
doi: 10.55959^Ш201-7385-7-2023-4-46-62
РОЛЬ «ЕСТЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ» В СТАНОВЛЕНИИ ПОНЯТИЯ ИЛОСОФИИ В «ФЕНОМЕНОЛОГИИ ДУХА» ГЕГЕЛЯ
В.И. Коротких
Елецкий государственный университет им. И.А. Бунина, 399770, ул. Коммунаров, 28, г. Елец, Липецкая область, Россия
Аннотация. В статье представлен систематический анализ проблемы места и роли «естественного сознания» в «Феноменологии духа» Гегеля. Автор обосновывает положение, согласно которому сфера действия этого образа сознания не ограничивается первыми главами произведения. «Естественное сознание» составляет не только начало феноменологического движения, но и продолжает жить в нем в качестве субъекта «опыта» вплоть до его завершения, что подтверждается появлением в последних главах темы «воспоминания» как возвращения к исходному пункту «опыта сознания». Полученные результаты позволяют уточнить представления о гегелевском понимании природы философского знания и скорректировать оценку роли «Феноменологии духа» в системе философии Гегеля. Кроме того, анализ «естественного сознания» как исходного пункта и субъекта становления понятия философии оказывается значимым для понимания внутренней структуры произведения.
Ключевые слова: философия Гегеля, «Феноменология духа», опыт сознания, «естественное сознание», «чувственная достоверность», понятие философии, «бесконечность»
© В.И. Коротких, 2023
ONTOLOGY AND GNOSEOLOGY
Original article
THE ROLE OF «NATURAL CONSCIOUSNESS» IN THE FORMATION OF THE CONCEPT OF PHILOSOPHY IN HEGEL'S "PHENOMENOLOGY OF SPIRIT"
V.I. Korotkikh
Bunin Yelets State University, 399770, Kommunarov St., 28, Yelets, Lipetsk region,
Russia
Abstract. The article gives a systematic analysis of the place of «natural consciousness» in Hegel's "Phenomenology of Spirit". The author substantiates the position according to which the influence of this image of consciousness is not limited to the first chapters of the work. "Natural consciousness" is not only the starting point of the phenomenological movement, but continues to live in it as the subject of "experience" until its completion. The theme of "recollection-inwardizing" as a return to the starting point of "experience of consciousness" that appears in recent chapters confirms this supposition. The obtained results allow us to clarify the ideas about Hegel's understanding of the nature of philosophical knowledge and to correct the assessment of the role of the "Phenomenology of Spirit" in the system of philosophy. In addition, the analysis of "natural consciousness" as the subject of the formation of the concept of philosophy turns out to be significant for understanding the internal structure of the work.
Keywords. Hegel's philosophy, "Phenomenology of Spirit", experience of consciousness, natural consciousness, sense-certainty, the concept of philosophy, infinity
Введение
История восприятия гегелевской мысли сложилась под определяющим влиянием образа системы философии, представленного в «Энциклопедии философских наук». При этом ее первая часть, «Малая логика», опирается на выработанное в «Феноменологии духа» представление о философии, в котором, как может показаться, не остается места «естественному сознанию», индивиду как «живому» субъекту «опыта». Судьба «чувственной достоверности» (образа сознания, который с ним прежде всего и ассоциируется), разоблаченной уже в самом начале феноменологического движения, делает почти неизбежным возникновение у читателя убеждения, что «естественное сознание» исключается из философии, а настойчиво проводимая Гегелем в «Предисловии» мысль о «понятии» как
единственной адекватной форме философского знания только подтверждает это убеждение.
Представление об исключении Гегелем «естественного сознания» из сферы философии оказалось одним из факторов, препятствовавших корректной оценке последователями философа и его интерпретаторами роли «Феноменологии духа» в последующих системных построениях, поскольку оно способствовало формированию мнения, будто «Феноменология» — как историческое и «биографическое» «основание» системы — «снимается» в последующем движении, в «Логике» как ее спекулятивном «обосновании». Но соответствует ли это мнение о безусловном «преодолении» «естественного сознания» в феноменологическом движении реальному содержанию произведения? Можно ли представить вне связи с «естественным сознанием» «абсолютное знание», в «пространстве» которого, по мысли Гегеля, и должна «размещаться» философская система? Не являются ли эти два образа сознания скорее лишь соотносящимися друг с другом экстремумами единого движения «опыта», без учета роли каждого из которых невозможно понять становление гегелевского учения о природе философского знания? В связи с этими вопросами, прояснению которых до сих пор уделялось явно недостаточное внимание, представляется целесообразным обратиться к рассмотрению тех аспектов становления понятия философии в «Феноменологии духа», которые способны привести к более точному определению роли в нем «естественного сознания».
Заметим сразу же, что в комментариях к гегелевскому труду и исследованиях, посвященных первым главам «Феноменологии духа», преобладает мнение, будто «естественное сознание» исчезает из феноменологического движения уже на этапе «чувственной достоверности» (см., например: [1; 2; 3]) и поэтому оно рассматривается лишь в качестве противоположности понятия философии как главного результата «Феноменологии», определяющего направление дальнейшего построения системы. Некоторые исследователи именно движение к «самосознанию», в ходе которого, якобы, «естественное сознание» безвозвратно исчезает, считают центральным сюжетом «Феноменологии», раскрывающим специфику спекулятивной философии в целом (см., например: [4]). Устойчивости представления о том, что «естественное сознание» преодолевается уже в первых главах «Феноменологии», не мешают и известные слова философа о «лестнице», которой рассудок вправе требовать, чтобы подняться к философии, поскольку они рассматриваются лишь в контексте гегелевской критики «созерцания», «интеллектуальной интуиции».
Впрочем, можно указать и на работы (более редкие), в которых область действия «естественного сознания» не ограничивается сферой «чувственной достоверности». Так, в напоминающем своим названием об упомянутых словах Гегеля труде Г.С. Харриса ("Hegels Ladder") сфера «естественного сознания» определяется как «повседневная жизнь» вообще и в соответствии с этим оно отождествляется с «человеческой душой» [5, 172]. Путь «Феноменологии» в целом Харрис понимает как «паломничество», путешествие в священную страну духа, в которое отправляется (что принципиально важно) именно «естественное сознание» [5, 174], а историю его «странствий» сохраняют те инстанции составляющих единую последовательность образов сознания (сам исследователь называет их «научными наблюдателями» (scientific observers)) [5, 174], которые философ обозначал как «мы». И хотя Харрис (вполне традиционно) отождествляет их с некоей «абсолютной философской точкой зрения», странным образом появляющейся в повествовании до становления понятия философии, его труд следует оценить как один из самых компетентных комментариев, что в значительной степени обусловлено пониманием зависимости «энциклопедической системы» от «Феноменологии духа» [6].
Сходным образом и у А.Д. Власова сфера действия «естественного сознания» распространяется на весь «первый круг» «Феноменологии» — на «стадии сознания и стадии самосознания» [7, 145]. Он справедливо указывает на «динамику» «естественного сознания», его развитие и переход «в другие виды субъекта» (см.: [7, 146]): «Предмет "естественного сознания" многолик, развивается, и каждый его образ выражает определенную стадию этого развития» [7, 146]. А когда Власов говорит о «естественном сознании», что оно постепенно превращается в другой, новый, субъект, который «начинает сознавать или иметь перед собой не один предмет на определенной стадии развития, а все предметы всех этих стадий чувственной достоверности, восприятия, рассудка, самосознания» [7, 146-147], и, тем самым, как это уже видит «наблюдающее сознание», «приобретает себя самоё как абсолютную мощь и силу, которой ничто не противостоит» [7, 147], то кажется, что ему остается сделать лишь одни шаг, чтобы увидеть тот единый завершающийся открытием понятия философии путь «опыта», который и составляет предпосылку своих «крайних моментов» — «естественного сознания» и «абсолютного знания».
Однако в целом на основании знакомства с публикациями по данной теме можно констатировать, что отсутствие должного внимания к «естественному сознанию» как исходному пункту станов-
ления понятия философии и, как следствие, утрата «масштаба» анализа последующих образов сознания оказываются значимым фактором, не позволяющим конкретно представить и «абсолютное знание», с которым — но в этом случае лишь в качестве «голого результата» — отождествляется гегелевское понимание природы философии.
«Философия» в композиции «Феноменологии духа»
Изучение роли «естественного сознания» в процессе становления понятия философии не может пройти мимо того факта, что слово «философия» в основном тексте «Феноменологии духа» встречается редко, — как правило, в тех случаях, когда автор как бы «поверх» методически выверенного описания «опыта сознания» непосредственно обращается к читателю, выходя при этом за границы определяемого замыслом книги способа систематизации и представления эволюции сознания. Причину этого можно усмотреть в том положении, которое занимает обоснование понятия философии в структуре произведения: независимо от того, понимается ли «Феноменология» как «историческое введение» в систему философии (в рамках «энциклопедической системы») или как ее «первая часть» (в рамках йенского проекта «Системы науки»), понятие философии на протяжении всего повествования находится еще в процессе становления и, следовательно, использование «философии» в качестве устойчивого термина не выглядело бы в гегелевском тексте естественным до того момента, когда можно было бы утверждать, что это становление завершилось. В соответствии с этим, например, в главе I Гегель лишь однажды упоминает «философское утверждение» [8, 57], разоблачая претензии на этот статус некоего подразумеваемого «всеобщего опыта», свидетельствующего, якобы, о праве единичных вещей рассматриваться в качестве истины «чувственной достоверности». Подобным образом и в главе II только один раз «философия» противопоставляется «воспринимающему рассудку», «здравому человеческому смыслу», считающему себя «подлинным реальным сознанием», поскольку она повелевает теми абстракциями, погружаясь в круговорот которых, «здравый человеческий смысл», напротив, вынужден безвольно принимать за истину то одну из них, то другую (см.: [8, 69-70]). В главе III «философия» также встречается лишь один раз — и снова в полемическом контексте: гегелевская критика направлена здесь против инициаторов обсуждения «псевдофилософского» вопроса о том, как из «тождества» возникает «различие» — «как из этой чистой сущности появляется различие или инобытие» [8, 90], забывая при этом, что подобная
«чистая сущность» сама представляет собой результат абстрагирования от действительного (конкретного) тождества, в котором всегда представлено и различие.
Во всех случаях упоминания философии в главах I—III («Сознание», «первый круг» «Феноменологии духа») она противопоставляется предполагаемому однородным «всеобщему опыту», «здравому человеческому смыслу», то есть некоему «нефилософскому сознанию», общее основание всех проявлений которого составляет «естественное сознание»; однако подобные противопоставления определяют лишь исходный пункт становления понятия философии в «Феноменологии духа» и было бы принципиальной ошибкой ограничиваться ими в стремлении восстановить гегелевское понимание природы философского знания. Для Гегеля всегда было характерно убеждение, что стремление человека к философии вырастает из самой жизни; эту мысль он проводил в ранних работах, к ней же он возвращается и в резюмирующем «Феноменологию» «Предисловии», подчеркивая здесь в контексте обоснования понятийного характера философии, что она должна избегать искушения покинуть «посюстороннее», всецело погружаясь в «божественную субстанцию».
Внимательное прочтение «Феноменологии духа» открывает, что понятие «естественного сознания», обозначаемое также с помощью выражений «непосредственное сознание», «чувственное сознание», «отдельный индивид», «несовершенный дух», «душа» и т.п. (о специфике языка «Феноменологии» будет сказано ниже), представлено не только в первых «опытах», хотя вследствие линейно-циклической структуры произведения фундаментальные условия для становления понятия философии складываются уже в главах I—III, где отражается путь от «чувственной достоверности» к реализующему в своей деятельности структуру «бесконечности» «самосознанию». В «бесконечности» развитие сюжета «Феноменологии» достигает пункта, в котором сознание поднимается до уровня мышления, способного синтезировать противоречия, а тем самым впервые раскрывается и специфика предметности спекулятивной философии, хотя пока возможность подобного мышления открывается только «для нас», «наблюдающего сознания», тогда как само совершающее «опыты» сознание возвращается к рассудочному способу рассмотрения предмета (это касается не только «рассудка» главы III, но и «наблюдающего разума» главы V).
Полученный результат находит отражение в тексте «Введения», правда, связь с раскрывающейся в «бесконечности» природой спекулятивного мышления здесь нужно еще заметить, ведь собственно «философия» также встречается во «Введении» только один раз.
Однако в качестве эквивалента «философии» на этом этапе реализации замысла произведения (пока еще «Науки опыта сознания») выступают многократно повторяющиеся «наука» и «научный» (21 и 2 употребления соответственно), следовательно, можно утверждать, что и понятие философии — хотя бы так, как оно выступает пока «для нас», «нашего сознания», взятого вне имеющего сложную структуру субъекта «опыта», — в этом фрагменте уже присутствует.
Проблема определения места «Введения»
в структуре «Феноменологии духа»
Внимание к движению «естественного сознания» к «философии», приобретающему различные выражения в отдельных частях текста, позволяет составить представление о последовательности работы автора над произведением, что неудивительно, поскольку становление понятия философии и составляет его главную сюжетную нить. Мы располагаем крайне скудными сведениями об истории возникновения «Феноменологии»; свидетельства, остававшиеся в бумагах Гегеля после его смерти, не сохранились, и лишь по упоминаниям в письмах к Ф.И. Нитхаммеру, И.Г. Фоссу, И.В. Гёте и некоторым другим корреспондентам Гегеля можно составить приблизительное представление о работе философа. Хотя печатание книги и начиналось с «Введения» (о чем свидетельствует не только нумерация страниц, но и литеры «А» и «А2», расположенные на странице с первоначальным вариантом названия книги и на первой странице «Введения») (см.: [9, 1-3]), но создан он был, по-видимому, уже после описания первых «опытов сознания», поскольку его содержание составляет осмысление метода растущего творения. Кроме того, мы находим здесь обобщенную характеристику понятий, разрабатывавшихся в главах I-II, например, понятий конкретного отрицания и скептицизма, что также подтверждает гипотезу о написании Гегелем «Введения» после завершения работы над главой III: только опробовав метод «на практике», можно было столь лаконично и ясно сформулировать его принципы. Именно в главе III на «теоретико-познавательном» материале Гегель предлагает решение проблемы единства противоположностей, что определило характер упомянутой гегелевской оценки вопроса о происхождении различия из тождества, а также делает понятным оптимизм относительно возможностей философского познания, свойственный первым параграфам фрагмента. С другой стороны, во «Введении» трудно заметить какие-либо переклички со специфическим содержанием главы IV, прежде всего здесь еще не представлена ключевая для этой главы идея описания «внутреннего содержания» самосознания как
движения смены «форм социальности», в которых оно раскрывается через конструирование «внешних связей» «носителя» самосознания. Тот же методологический подход будет использован и в главе V, когда Гегель предложит «деятельностное» решение проблемы метода психологии [10]; в обоих случаях принимается, что система «внешних связей» описываемого образа сознания эквивалентна его «внутреннему содержанию» и через их раскрытие это содержание только и может быть понято.
Напечатанный и сброшюрованный еще до завершения работы философа над основным текстом, этот фрагмент не имеет названия в корпусе книги (см.: [8, 3]); «Введение» появляется лишь в отпечатанном по окончании всей работы оглавлении, по-видимому, в связи с необходимостью отличать этот более ранний вариант ознакомления читателя с проблематикой произведения от позднейшего, обозначенного как «Предисловие». И если «Введение» в современной литературе рассматривается в качестве отражения гегелевского замысла «Науки опыта сознания» (большинство авторов сходятся во мнении, что этому замыслу в окончательном варианте книги соответствуют первые пять глав), то «Предисловие» воспринимается, по большей части, в качестве введения в систему философии в целом, как она мыслилась Гегелем в январе 1807 г.
Прообразы понятия философии
в феноменологическом движении
Подобно тому, как «естественное сознание» не исчезает в опыте «чувственной достоверности» или «восприятия», так и первые прообразы «абсолютного знания» как стихии, в которой окончательно будет установлено понятие философии, появляются задолго до завершения «Феноменологии духа». Более того, финал каждого отдельного опыта также может рассматриваться в качестве подобного (пусть поначалу и весьма далекого) его прообраза. Очертания понятия философии «просвечиваются» уже в первых главах, оно начинает формироваться (и, соответственно, его «силуэты», приобретающие все более конкретный облик, начинают «проступать» в тексте) задолго до завершения феноменологического пути как целого. В дополнение к упоминавшейся «бесконечности» можно указать даже и более ранние его проявления — «всеобщее» как результат опыта «чувственной достоверности» и «безусловно-всеобщее» как истину опыта «восприятия»; а вслед за «бесконечностью» выступают реализующие ее структуру в следующих циклах «Феноменологии» «самосознание», «разум», «дух» и его самосознание в форме «религии» — каждый из них можно рассматривать в качестве становя-
щегося все более конкретным и «живым» наброска понятия философского знания, которым завершается произведение.
Становление понятия философии можно проследить, повторим, и на каждом из его этапов: оно складывается из переходов, в которых — в соответствии с принципом спекулятивного «обращения» (die Umkehrung) — менее совершенный образ сознания (их общее основание как раз и составляет «естественное сознание») становится моментом (в логическом смысле — предикатом) более совершенного образа и «энтелехией» всего пути «опыта», как показывает его завершение, оказывается понятие философии «абсолютного знания». Поэтому рассмотрение роли «естественного сознания» в процессе становления понятия философии требует как анализа фрагментов, содержащих это понятие, так и выявления тех контекстов, в которых «естественное сознание» прямо не упоминается, но при этом учет его роли в «опыте» оказывается все же необходимым для понимания гегелевской мысли.
Важность сохранения внимания к «подвижному» образу «естественного сознания» требует использовать весь арсенал традиционных методов историко-философской реконструкции и анализа, раскрывающих специфику рассматриваемых образов сознания и их место в процессе становления образа философского знания в «Феноменологии духа». Заметим еще, что в процессе обсуждения избранной темы следует учитывать особенности языка «Феноменологии духа» [11]; к их числу относится вариативность лексического состава, определяемая характером «образов сознания», которым «предоставляется слово» на каждом из этапов «опыта», и, как следствие, отсутствие устойчивой понятийной структуры повествования, напоминающей «категориальные паттерны» «Логики» или «Энциклопедии». Невнимание к указанным особенностям приводит к тому, что исследователи часто просто не замечают присутствия «естественного сознания», лишь только этот модус повествования принимает в тексте новый облик; в этой связи следует вспомнить мудрое замечание Г.Г. Шпета о языке «Феноменологии духа»: «.. .терминология, ясная в применении к одной стадии, на другой превращается в сплошное иносказание» [12, XLVI-XLVII].
«Естественное сознание»
на «лестнице восхождения духа»
Роль «естественного сознания» в становлении понятия философии определяется уже тем, что его «опыт» выступает исходным пунктом восхождения сознания к «абсолютному знанию» и в этом качестве оно задает «масштаб» для каждого из последующих эта-
пов движения. На всем его протяжении сохраняет свое значение принцип, согласно которому «сознание для себя самого есть понятие себя» [8, 45—46], в нем самом пребывает сущность, которая выступает и в качестве цели его «опыта», движения смены его форм. Поэтому, хотя «судьба» «естественного сознания» уже в границах «Чувственной достоверности» представляется трагичной, поскольку, пытаясь обрести устойчивость и сохранить себя, оно, напротив, «теряет на этом пути свою истину» [8, 44], объективно именно «этот доводящий себя до конца скептицизм» [8, 44] первых шагов эволюции «естественного сознания» как раз и направляет его к «науке», философской точке зрения.
Весь этот путь в целом обозначается как «образование» сознания, причем в роли последнего выступает именно теряющее, кажется, «почву под ногами» «естественное сознание»: «...последовательность формообразований, которые сознание проходит на этом пути, есть. подробная история образования самого сознания до уровня науки» [8, 44]. «Образование» — самое органичное обозначение «положительной» стороны диалектического движения «естественного сознания», а намеренно пропущенное нами в приведенной формуле «напротив» (или, «скорее», vielmehr) противопоставляет указанный результат (достижение сознанием уровня «науки») поверхностному мнению самого сознания (как бы противящегося по инерции «образованию») относительно «опыта» как пути «сомнения» и «отчаяния»: этот путь имеет для сознания лишь негативное значение только в том случае, если оно намеренно упорствует в своем стремлении держаться ограниченности исходного образа независимо от результатов «опыта».
О том, как подобная косность преодолевается, Гегель специально говорит, когда «чувственная достоверность» «замыкается в себе» в качестве, якобы, чисто непосредственного отношения (см.: [8, 55—56]). В этом случае «наблюдающее сознание» «заставляет» «естественное сознание» раскрыться, вернувшись в движение «опыта», что оказывается возможным, поскольку сознание как «в-себе-всеобщее» движется в том же направлении. Впрочем, и «наблюдающее сознание» — лишь некоторый «слой» «естественного сознания», выделенный в структуре субъекта «опыта» в самостоятельную инстанцию (о чем еще будет сказано ниже) для того, чтобы избавить сознание от инертности и возвести «хаотичные» единичные опыты к закономерному движению. Из последнего положения вытекает и то, что их противопоставление относительно, фиксация инстанции «наблюдающего сознания» преследует цель представить читателю механизм диалектического движения, выявить закономерность эво-
люции форм сознания, ведущей его к философской точке зрения, однако источником движения всегда остается само «естественное сознание» как «в-себе-всеобщее», «беспокойная» по своей природе сущность.
В отличие от существ, бытие которых «ограничено естественной жизнью», которые неспособны самостоятельно выйти за пределы своего непосредственного бытия, сознание, повторим, «для себя самого есть понятие себя, и благодаря этому оно непосредственно есть выход за пределы ограниченного, и поскольку это ограниченное принадлежит ему, то и за пределы самого себя» [8, 45-46]. Сознание всегда испытывает внутреннее беспокойство и даже «насилие» со стороны самого себя, оно вообще существует, лишь преодолевая себя, «поднимаясь» над собой, обозначая «перспективы» своего движения к раскрытию своей природы как «скрытой» в нем цели. В конечном счете, понятие сознания, его внутреннее содержание составляют всеобщее, мысль, которая и не позволяет ему успокоиться и пребывать в «безмысленной косности» [8, 46]. Однако, и выходя за свои пределы, оно сохраняет статус субъекта, на который только и могут накладываться новые добываемые в опыте определения; в противном случае невозможно было бы говорить и об «образовании» сознания, и о «воспоминании». То обстоятельство, что «воспоминание-самоуглубление» ("die Er-innerung") появляется именно на последних этапах движения «опыта», лишь подтверждает справедливость положения об универсальном значении «естественного сознания» для «Феноменологии духа».
Проистекающее из самой природы сознания «беспокойство» перекликается с упоминаемой во «Введении» «двусмысленностью» соотношения предмета и знания о нем: кажется, их невозможно различить, ведь предмет известен сознанию лишь постольку, поскольку оно о нем знает, он также есть для сознания лишь в качестве знания, «идеи» (этот «парадокс» обнаруживается в той или иной форме у всех — самых разных в других отношениях — новоевропейских мыслителей, отталкивающихся от представления о субъекте как исходном пункте философии, например, у Декарта или Беркли). Однако, выделяя в «естественном сознании» инстанцию «наблюдателя», Гегель конструирует ситуацию, в которой сознание как бы видит «разрыв» между тем, как «ему» (ihm) дан предмет, и тем, как «для» (für) него выступает знание (исследователи давно заметили, что в первом случае Гегель использует Dativ, а во втором — Akkusativ); одновременно первое указывает на точку зрения испытуемого сознания, второе — на точку зрения феноменолога, для которого уже открыты способ рождения предметности и понимание того,
что и новый «предмет» — результат «обращения» не выдержавших испытания представлений сознания. Первое — горизонт движения второго; «в себе» «обращается» в «для сознания», но вместе с этим возникнет и новый предмет, новое «в-себе», которое берет на себя роль «истины», и это движение продолжается до того момента, пока «естественное сознание» не пройдет все определенные его природой ступени «образования». Не случайно Гегель снова упоминает о нем именно в связи с указанием на «полноту форм нереального сознания», которая складывается «в силу самой необходимости дальнейшего движения и взаимной связи» [8, 45]. Полный ряд «форм нереального сознания» — это совокупность формирующихся в «опыте» предпосылок, обеспечивающих переход к философской точке зрения, «понятию» как форме спекулятивно-разумного знания.
Таким образом, «естественное сознание» вовлекается в диалектическое движение, но оно в нем не исчезает, а «возвышает себя», проходя «последовательность формообразований», составляющих «подробную историю образования самого сознания до уровня науки» [8, 44]. В непрерывном сравнении в-себе-бытия и бытия-для-сознания, отражается «беспокойство» именно «естественного сознания», его выхождение за свои границы, обусловленное тем, что оно остается «естественным», то есть ограниченным, — пока не осознает, что «в-себе» оно есть всеобщее, что оно само — цель для себя и «масштаб» оценки своего движения к «абсолютному знанию».
«Естественное сознание» как субъект «опыта»
Как упоминалось выше, «наблюдающее сознание», в отличие от испытуемого сознания, видит не только его содержание — «знание о предмете», тогда как предмет будто бы (как полагает «естественное сознание») обнаруживается «случайно и внешним образом» [8, 49], оно видит процесс возникновения предмета в «опыте» в результате «обращения самого сознания» (die Umkehrung des Bewußtseins selbst) [8, 49]. Таким образом, только «мы», «наблюдающее сознание», видим закономерность возникновения предмета, скрытую от испытуемого сознания, что и направляет «всю последовательность форм существования сознания в ее необходимости» [8, 49]. Следует констатировать, что роль «наблюдающего сознания» в «Феноменологии» до сих пор изучена явно недостаточно, хотя в последние десятилетия и появлялись интересные работы на эту тему [12; 13; 14; 15;16]; как раз на материале главы I, которой исследователи обычно и ограничивают область действия «естественного сознания», к этой теме обращался В. Виланд, представивший содержание «Чувственной достоверности» как сложный диалог между этим образом сознания,
понимаемым в качестве исследуемого предмета, и вопрошающим «сократовским персонажем», обозначаемым как «мы» [1].
Может показаться, что «естественное сознание» остается при этом лишь предметом рассмотрения, как бы «вмонтированным» в трехчастную трансцендентальную структуру («наблюдатель», исследуемое сознание и его предмет), между тем, в действительности само «естественное сознание» как бы «расслаивает» себя, устанавливая «над собой» инстанцию «наблюдающего сознания»; историческое здесь предшествует логическому, экзистенциальное — трансцендентальному, в связи с чем, в конечном счете, и оказывается невозможным исключить «Феноменологию» из системы философии. И «научно организованный опыт», в котором отражается закономерная последовательность смены образов сознания, является деянием того же самого постепенно «перестраивающегося», «образующего себя» «естественного сознания». Это еще один — и важнейший — аргумент, побуждающий признать ошибочным мнение, будто «естественное сознание» исчезает уже на ступени «Чувственной достоверности»; в действительности, «образуя себя» и одновременно порождая все более сложные типы предметности, оно остается субъектом «опыта», носителем новых, приобретенных в его движении, структур, новой определенности, вплоть до завершения процесса становления понятия спекулятивной философии. А открывающаяся (первоначально лишь) для «наблюдающего сознания» закономерность процесса возникновения предметности и смены образов сознания делает и сам этот «путь к науке» (организованный «опыт», или «научный процесс») «уже наукой» (см.: [8, 50]).
О справедливости утверждения, в соответствии с которым «экзистенциальные» составляющие остаются принципиально значимыми на протяжении всего пути «опыта», а следовательно, и «естественное сознание» все в новых и новых обликах воспроизводит себя в качестве его субъекта, свидетельствует еще одно появление этого термина, казалось бы, в «неожиданном» месте — в завершающем параграфе первого раздела главы IV. Подводя итог знаменитой диалектике «господского» и «рабского» сознания, Гегель замечает, что сознание оказывается способным открыть себя как сущность, «негативность в себе», только в том случае, если испытает «абсолютный страх», а не «некоторый испуг» [8, 106]. Обретение сознанием себя в качестве сущности, освобождение от «определенного бытия» — это то же «обращение» самого сознания, о котором шла речь выше. «Феноменология духа» в целом и показывает, каким образом «естественное сознание», раскрывая движение пребывающих в нем «в себе» структур, приходит к открытию в «Абсолютном знании» поня-
тия философии, пластично изливающегося в «Логике» в замкнутую категориальную систему, «науку» в гегелевском смысле.
В связи со сказанным, думается, и «Феноменологию духа» правильнее определять как первую часть гегелевской системы философии, а не введение к ней. Этот вывод представляется тем более оправданным, что «по своему понятию» (то есть принципиально, если «опыт сознания» выявлен полностью) она способна вместить в себя не меньшее содержание, чем «вся система сознания или все царство истины духа» [8, 50], под которыми понимается, очевидно, будущая «Логика»; эта же, по-видимому, значимая для философа мысль повторяется и в последней главе (см.: [8, 432-433]). Таким образом, если «Феноменология духа» — и «введение», то такое, что оно (со своей особой точки зрения — точки зрения «образующего себя» «естественного сознания») способно представить читателю все богатство философской системы! Правда, в некотором смысле «Феноменологию» можно определять и как введение в философию в более традиционном смысле, — и эту роль она играет как раз по отношению к «естественному сознанию» (хотелось бы сказать «душе», однако это слово употребляется в «Феноменологии», главным образом, в переносном смысле), которое своей природой (поскольку всеобщее составляет ее «истину») предназначена пройти полный ряд ступеней своего «образования», движения к раскрытию глубины духа. И, продвигаясь вперед, «к своему истинному существованию» [8, 50], сознание достигнет, наконец, пункта, в котором оно выразит «природу самого абсолютного знания» [8, 50].
Заключение
Составляющее основное содержание «Феноменологии духа» движение «естественного сознания» к понятию философии не исчерпывается деятельностью, с которой обычно связывается понимание природы философии, — деятельностью рассудка, мышлением; это движение представляет собой целостный опыт, познание, в котором различные «способности души» еще не разделились окончательно, даже если преимущество рассудка и выявляется уже в первых «опытах». Не случайно столь значительное место в тексте произведения занимает образная речь, не случайно и основной «технический термин» произведения — «die Gestalt» («die Gestaltung»), то есть «образ», результат деятельности, противоположной рефлексии. «Естественное сознание», проходя последовательность «обращений», лишь очень медленно расстается с чувственно-образной стихией «опыта»; более того, в последних параграфах, оглядываясь назад — погружаясь в «воспоминание-самоуглубление» («die Er-innerung»), «абсо-
лютное знание» «сгущает» свою речь до поэтической строки и тем самым как бы воздает благодарность оставленным в пути образам сознания; вне воспоминания о них и «дух, знающий себя в качестве духа», то есть сама философия, оставался бы «безжизненным и одиноким» [8, 434].
Поэтому понимание «опыта сознания» требует особой «феноменологической зоркости», улавливающей с трудом фиксируемые в слове переходы от менее насыщенных мыслью образов сознания ко все более и более «логически проработанным» и, наконец, к «понятию»; но и в последнем эти оставленные в прошлом образы сознания именно «снимаются», то есть продолжают жить в достигшем самосознания духе, составляя «действительность, истину и достоверность его престола» [8, 434]. «Естественное сознание», начало и сохраняющийся на протяжении всего повествования субъект «опыта», приобретая новые облики, воспроизводится на каждом из его этапов, и учет его роли оказывается важной составляющей пути освоения «Феноменологии духа», ведущего читателя к понятию философии.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ
1. Wieland W. Hegels Dialektik der sinnlichen Gewissheit // Materialien zu Hegels Phänomenologie des Geistes. Hrsg. v. H.F. Fulda, D. Heinrich. Fr. am M.: Suhrkamp Verlag, 1973. S. 67—82.
2. Kettner M. Hegels Sinnliche Gewissheit. Diskursanalytischer Kommentar. Fr. am M.; N.Y.: Campus Verlag, 1990. 279 S.
3. Koch A.F. Sinnliche Gewissheit und Wahrnehmung. Die beiden ersten Kapitel der Phänomenologie des Geistes // Hegels Phänomenologie des Geistes. Ein kooperativer Kommentar zu einem der Schlüsselwerk der Moderne / Hrsg. v. K. Vieweg, W. Welsch. Fr. am M.: Suhrkamp Verlag, 2008. S. 235—252.
4. Stewart J. The unity of Hegel's Phenomenology of Spirit: A systematic interpretation. Evanston: Northwestern University Press, 2000. 556 p.
5. Harris H.S. Hegel's Ladder: a commentary on Hegel's Phenomenology of Spirit. Vol. I. The pilgrimage of reason. Indianapolis; Cambridge: Hackett Publ. Comp., Inc., 1997. 908 p.
6. Harris H.S. Hegel: Phenomenology and system. Cambridge: Hackett Publ. Comp. Inc, 1995. 118 p.
7. Власов А.Д. Словарь по философии Гегеля (Феноменология духа). М.: МИФИ, 1997. 540 с.
8. Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа / Пер. с нем. Г.Г. Шпета // Гегель Г.В.Ф. Сочинения. Т. IV. М.: Издательство социально-экономической литературы, 1959. 440 с.
9. Hegel G.W.F. System der Wissenschaft von Ge. Wilch. Fr. Hegel ... Erster Theil, die Phänomenologie des Geistes. Bamberg und Würzburg, 1807. 765 S.
10. Коротких В.И. Проблема методологических оснований психологии // Вестник Томского гос. ун-та. Философия. Социология. Политология. 2018. № 44. С. 122—130.
11. Коротких В.И. Русские переводы «Феноменологии духа» и проблема передачи гегелевской мысли в современном философском языке // Философская мысль. 2016. № 8. С. 82—92.
12. Шпет Г.Г. От переводчика // Гегель Г.В.Ф. Сочинения. Т. IV. Феноменология духа. М.: Издательство социально-экономической литературы, 1959. С. XLVI-XL-VIII.
13. Dove K.R. Hegel's phenomenological method // The Review of Metaphysics. 1970. Vol. 23, Iss. 4. P. 615-641.
14. Dove K.R. Die Epoche der Phänomenologie des Geistes // Hegel-Studien. Beiheft 11. Bonn: Bouvier Verlag, 1983. S. 605-621.
15. Marx W. Die Dialektik und die Rolle des Phänomenologen // Hegel-Jahrbuch. 1974. Köln: Pahl-Rugenstein Verlag, 1975. S. 381-387.
16. Marx W. Hegels Phänomenologie des Geistes. Die Bestimmung ihrer Idee in "Vorrede" und "Einleitung". Fr. am M.: Vittorio Klostermann, 1981. 136 S.
17. Parry D.M. Hegel's Phenomenology of the "we". N.Y.: P. Lang, 1988. 272 p.
REFERENCES
1. Wieland W. Hegels Dialektik der sinnlichen Gewissheit. In: Materialien zu Hegels Phänomenologie des Geistes. Hrsg. v. H.F. Fulda, D. Heinrich. Fr. am M.: Suhrkamp Verlag, 1973. S. 67-82.
2. Kettner M. Hegels Sinnliche Gewissheit. Diskursanalytischer Kommentar. Fr. am M.; N.Y.: Campus Verlag, 1990. 279 S.
3. Koch A.F. Sinnliche Gewissheit und Wahrnehmung. Die beiden ersten Kapitel der Phänomenologie des Geistes. In: Hegels Phänomenologie des Geistes. Ein kooperativer Kommentar zu einem der Schlüsselwerk der Moderne / Hrsg. v. K. Vieweg, W. Welsch. Fr. am M.: Suhrkamp Verlag, 2008. S. 235-252.
4. Stewart J. The unity of Hegel's Phenomenology of Spirit: A systematic interpretation. Evanston: Northwestern University Press, 2000. 556 p.
5. Harris H.S. Hegel's Ladder: a commentary on Hegel's Phenomenology of Spirit. Vol. I. The pilgrimage of Reason. Indianapolis; Cambridge: Hackett Publ. Comp., Inc., 1997. 908 p.
6. Harris H.S. Hegel: Phenomenology and System. Cambridge: Hackett Publ. Comp. Inc, 1995. 118 p.
7. Vlasov A.D. Dictionary of Hegel's Philosophy (Phenomenology of Spirit). Moscow: MIFI, 1997. 540 p. (In Russ.)
8. Hegel G.W.F. Phenomenology of Spirit / Transl. by G.G. Spet. In: Hegel G.W.F. Works. Vol. IV. Moscow: Sozekgis, 1959. 440 p. (In Russ.)
9. Hegel G.W.F. System der Wissenschaft von Ge. Wilch. Fr. Hegel ... Erster Theil, die Phänomenologie des Geistes. Bamberg und Würzburg, 1807. 765 S.
10. Korotkikh V.I. The problem of the methodological foundations of psychology in Hegel's "Phenomenology of Spirit". Vestnik Tomskogo gos. un-ta. Filosofiya. Sociologiya. Politologiya. 2018. N 44. P. 122-130. (In Russ.)
11. Korotkikh V.I. Russian translations of "Phenomenology of Spirit" and the problem of transferring Hegel's thought in modern philosophical language. Filosofskaya mysl'. 2016. N 8. P. 82-92. (In Russ.)
12. Spet G.G. Translator's Preface. In: Hegel G.W.F. Works. Vol. IV Moscow: Sozekgis, 1959. P. XLVI-XLVIII. (In Russ.)
13. Dove K.R. Hegel's Phenomenological Method. In: The Review of Metaphysics. 1970. Vol. 23, Iss. 4. P. 615-641.
14. Dove K.R. Die Epoche der Phänomenologie des Geistes. In: Hegel-Studien. Beiheft 11. Bonn: Bouvier Verlag, 1983. S. 605-621.
15. Marx W. Die Dialektik und die Rolle des Phänomenologen. In: Hegel-Jahrbuch, 1974. Köln: Pahl-Rugenstein Verlag, 1975. S. 381-387.
16. Marx W. Hegels Phänomenologie des Geistes. Die Bestimmung ihrer Idee in "Vorrede" und "Einleitung". Fr. am M.: Vittorio Klostermann, 1981. 136 S.
17. Parry D.M. Hegel's Phenomenology of the "we". N.Y.: P. Lang, 1988. 272 p.
Информация об авторе: Коротких Вячеслав Иванович — доктор философских наук, доцент, профессор кафедры философии и социальных наук Елецкого государственного университета им. И.А. Бунина, тел.: +7 (951) 308-47-49; shortv@yandex.ru
Information about the author: Korotkikh Vyacheslav Ivanovich — Doctor of Philosophical Science, Associate Professor, Professor, Department of Philosophy and Social Sciences, Bunin Yelets State University, tel.: +7 (951) 308-47-49; shortv@yandex.ru
Поступила в редакцию 16.03.2023; принята к публикации 15.05.2023
