CC BY
219
ФИЛОЛОГИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2012. № 1. С. 221-224.
УДК 82.09 З.С. Мерц
«РОДИТЕЛЬНИЦА СТЕПЬ»
ПАВЛА ВАСИЛЬЕВА И ИЛЬЯСА ДЖАНСУГУРОВА
Рассматривается история создания стихотворения П. Васильева «Родительница степь», являющегося на самом деле оригинальным переводом вступления в поэму «Степь» И. Джансугурова; приводится подстрочный перевод с казахского языка этого вступления, сделанный автором статьи, и полный текст произведения П. Васильева, обнаруженного в архивах.
Ключевые слова: традиционный, самобытный, символика, семантика, художественное наследие, олицетворение, лейтмотив.
Стихотворение П. Васильева «Родительница степь», по определению П. Косенко, «в полной мере отражает сущность и своеобразие его творчества» [1]. В этом смысле чрезвычайно символична запись в архиве С. Черныха - одного из первых васильеведов: «Особо хочется остановиться на известном стихотворении П. Васильева «Родительница степь». Опубликованное впервые в 1956 г. в «Дне поэзии», оно с тех пор входит почти во все книги поэта, неоднократно переведено на казахский язык. Но как выяснилось, оно само является переводом с казахского! Автограф, хранящийся в ЦГАЛИ СССР, имеет конкретную помету: «Перевод стихотворения председателя казахского оргкомитета Джансугурова Ильяса»... Удивляет, как могло случиться, что перевод Джансугурова более тридцати лет считался оригинальным произведением П. Васильева и был вновь переведён на казахский язык!» [2, с. 63-64].
Но на самом деле П. Васильев перевёл не стихотворение И. Джан-сугурова, а посвящение к поэме «Степь», созданной к десятилетию образования Казахской автономной республики. В то время юбилейным датам или значительным событиям в истории молодого государства часто посвящались произведения литературы и искусства. Мог ли остаться в стороне коммунист И. Джансугуров?! В этой поэме он ставит и решает задачи, характерные для казахской литературы того времени, а именно создание произведений, отражающих социально-исторические перемены, происшедшие в жизни кочевых народов, развивает идею непримиримой классовой борьбы в степи. Поэма, рассказывающая о прошлом и настоящем казахского народа, охватывает несколько исторических периодов. Сквозным образом поэмы, ее лейтмотивом является олицетворение степи с матерью. Степь - мать народа. История ее жизни - это столетия печальных событий, бесконечной борьбы, распрей, смуты и бедствий, которые терзали ее вплоть до Октябрьской революции, подарившей народу свободу и равенство. В посвящении автор обращается к матери-степи за благословением, чтобы начать толгау о прошлом своего народа. Каждая глава «Степи», повествующая об определённом событии, является самостоятельной, но их объединяет общий замысел - показать историю казахского народа. Такой замысел приводил к широким обобщениям и предполагал как раз форму толгау - стихотворения, представляющего собой философское размышление, имеющего определённое строение строфы и ритмическую основу. Но поэма выходит за рамки традиционного толгау. Автор соединяет эту форму с новейшими достижениями русской поэзии.
© З.С. Мерц, 2012
Он даёт вначале описание событий, а затем оценивает их и с точки зрения лирического героя, участника событий, каковым является старик-аксакал, и с позиции сегодняшнего времени.
«Стихи Джансугурова предельно искренни и точно передают чувства, бушующие в его груди. И эта предельная искренность делала его стихи до бесконечности эмоциональными, доходчивыми, впечатляющими» [3, с. 371].
«Уместное употребление многих казахских слов и имён, безусловно, придаёт густую и яркую национальную окраску всей поэзии П. Васильева, дышавшего воздухом родной степи и народной жизни Казахстана... Прикосновение к художественному наследию Павла Васильева, который рано ушёл из жизни и был лишён возможности полного проявления своего огромного творческого потенциала, убеждает в исключительности его самобытного дарования, прочно связанного с отчей казахстанской землёй» [5, с. 53-54]. Оба эти высказывания казахского критика М. Каратаева о поэтах в полной мере применимы к каж-
ЖYрегім, жырым, сенш!,
Кецесп далам, кец далам.
Тудым естм, есейдім,
Ен далам - анам, мен балац.
Туган, ескен, есейген
Ецбек тулы ел -балац
Б^рынгы еткен KYHІнді
Берейш жырлап елге, анам.
Кергенщщ бYГІHГІ Жаз, жаз калам тер, калам.
ЖYрегім жырым, сент,
Кецесті далам, кец далам.
Ен далам - анам, мен балац.
Ендеше калам бер матан!
[4, с. 411].
Своё оригинальное произведение «Родительница степь» П. Васильев создал в апреле 1935 г., очень тяжёлого для поэта. Следствием открытого письма А. М. Горького «О литературных забавах» на стра-
дому из них. Лирический герой П. Васильева отождествлял себя с казахом: «Я по душе киргиз с раскосыми глазами» и самого поэта при жизни называли «русским азиатом». Необходимо также отметить, что у них и общая трагическая судьба. Оба они были расстреляны как «враги народа»: П. Васильев - в 1937-м, И. Джан-сугуров - в 1938-м г. Долгое время их произведения были запрещены к изданию, а творчество Джансугурова до сих пор является малоизученным.
Вступление к своей поэме «Степь» И. Джансугуров написал предельно лаконично. Свою любовь он выражает очень скупо, как настоящий степняк-кочевник, закалённый тяжелой жизнью в степи, не привыкший говорить громких фраз и вслух восхищаться ее суровой красотой. В посвящении почти нет эпитетов, придающих эмоциональность образу степи. Поэт называет ее лишь широкой и просторной, но всё стихотворение пронизано сыновней любовью к матери-степи, и это хорошо чувствуется в подстрочном переводе.
Сердце моё, песня моя принадлежат тебе,
Просторная моя степь, широкая степь.
Здесь я родился, рос, мужал,
Широкая степь - моя мать, я твой сын.
Родившаяся, выросшая, возмужавшая Трудолюбивая страна, я - твой сын.
О прошлых днях,
Воспою я на всю страну, мать.
О том, что видел сегодня,
Пиши, пиши перо, моё перо.
Сердце моё, песня моя принадлежат тебе.
Просторная моя степь, широкая степь.
Широкая степь - моя мать, я твой сын.
Если это так, то вручи мне перо!
ницах центральных газет, в котором был вынесен суровый приговор П. Васильеву, стало исключение его в январе из Союза писателей. Совсем скоро, уже в мае, «Правда» опубликует письмо 20-ти лите-
«Родительница степь» Павла Васильева и Ильяса Джансугурова
223
раторов, в котором «братья по перу» открыто призовут к расправе над самобытным поэтом, и среди подписавших будут не только «идейные» противники, но и его друзья. «Логическим» завершением этой травли станет арест, и «за бесчисленные хулиганства и дебоши», как гласит приговор, он будет осуждён к полутора годам лишения свободы в ИТЛ. Эту череду роковых событий поэт не мог не предчувствовать.
Некоторые исследователи (А. Михайлов, П. Выходцев) считают «Родительницу степь» программным стихотворением в творчестве П. Васильева. Действительно, здесь сконцентрированы все основные жизненные и творческие принципы поэта: «Степь - моя прародительница. Она научила меня: полная внутренняя свобода - это лад со своей совестью» [5, с. 257]. И если И. Джансугурова волнуют в первую очередь социальные проблемы, то у П. Васильева философски осмысливается влияние степи как культурно-исторической среды на духовное развитие, на формирование свободной личности. «Литература - моя плоть и
кровь...», «Стихи должны отрываться от сердца с кровью» - «Прими мою, окрашенную сердца жаркой кровью, степную песнь!» И он, никогда не терявший связи с родной землёй, всегда черпавший в ней силы и вдохновение, снова обращается к ней в трагический период своей жизни, просит благословения на дальнейшее творчество, и перо, которое она ему вручает - «кривое, ястребиное», т. е. свободное, вольное. «По указке петь не буду сроду!.. Пусть свободней будет бег пера!»> [6, с. 68] - своему поэтическому кредо, сформулированному еще в 1927 г., П. Васильев останется верен до конца.
Образ ястреба у П. Васильева - один из любимых и встречается во многих произведениях: «На повозках кричат его ястреба» («Джут», «Соляной бунт»); «В со-щурах глаз, / Ястребиных, карих / Сладковатый полынный дым> («Соляной бунт»); «Купецкий город, город ястребиный» («Глафира»); «Мой Павлодар, мой город ястребиный» («Павлодар»); «А парень шёл среди двора / То сизым голубем, / То вдруг / Чертя, что ястреб, полный круг» («Хри-столюбовские ситцы»). Да и самого П. Васильева павлодарский фотограф, приятель его отца, Д.П. Багаев называл в детстве «ястребком». И причиной этому явно был непоседливый, стремительный, дерзкий, порой строптивый характер «востроглазого» паренька. Багаев «видел, с каким любопытством и подолгу босоногий
мальчик наблюдал за степными ястребками, вившими «верёвочку» над иртышскими лугами.», слышал, с каким «упоением читал стихи безвестного ссыльного.: «И ястреб сторожко и тихо кружит, и сонной земли тишину сторожит> [5, с. 254].
П. Васильев воспитывался на русском и казахском фольклоре. Дедушка Корнила Ильич и бабушка обладали редким даром сочинять и рассказывать сказки, исполнять старинные песни. Также в детстве он слышал напевы, легенды и поверья казахов. Кроме того, охота с ловчими птицами была древним искусством кочевников, и у них немало тотемов, связанных с соколами, орлами, ястребами. Многое из услышанного и увиденного впоследствии отразилось в произведениях П. Васильева.
Но в устном народном творчестве образ ястреба встречается редко, он объединён в общей символике хищной птицы с коршуном и ассоциируется в первую очередь со стремительной атакой на противника, а образ коршуна - с коварством, готовностью беспощадно уничтожить свою жертву, используя любые средства для достижения своей цели.
В «Задонщине» - Слове Софония-ря-занца соколы, кречеты, ястребы олицетворяют ратников Дмитрия Донского: «Уже бо те соколи и кречати, белозерскыя ястреби за Дон борзо перелетели и ударилися на многие стада на гусиные и на лебединые» [7, с. 112].
Во второй половине XVII в. в русской литературе стала широко распространяться повествовательная проза - небольшие повести, истории, сказания. Она еще не обрела четкие жанровые рамки, и авторы этих произведений чаще всего обращались непосредственно к народному творчеству, сказке, лирической и обрядовой песне, заимствовали у них образы, темы и сюжеты. Примером этому может служить «Повесть о Горе-Злосчастии», в которой также встречается образ ястреба:
Полетел Молодец ясным соколом,
А Горе за ним белым кречетом Молодец полетел сизым голубем,
А Горе за ним серым ястребом [7, с. 200].
И возможно, благодаря фольклору, впечатлениям детства, образ ястреба -небольшой птицы, серо-палевого цвета, стремительной и зоркой, вошёл в поэзию Павла Васильева. И если «по народным поверьям, образы этих птиц были воплощением смерти, в произведениях Васильева семантика данных орнитологических
образов связана не со смертью, а с такими понятиями, как «простор», «воля», «сила» [B, с. 55].
Перевод П. Васильева произведения И. Джансугурова не стал простым механическим переложением стихотворения. Как справедливо отмечает С. Куняев, «каждая строка несла на себе «васильевское тавро. По непонятным причинам это стихотворение всё время печаталось без второй строфы» [9, с. 25B]. Полный текст стихотворения звучит так:
Родительница степь, прими мою, Окрашенную сердца жаркой кровью, Степную песнь! Склонившись к изголовью Всех трав твоих, одну тебя пою!
За поручни саней! И вслед за нами Несметный гул несётся, осмелев. Боярышня с черкесскими глазами, Черкешенка с губами нараспев.
К певучему я обращаюсь звуку,
Его не потускнеет серебро,
Так вкладывай, о степь, в сыновью руку Кривое ястребиное перо! [б, с. З7б].
Таким образом, исходя из вышесказанного, «символичной представляется. ошибка с авторством этого стихотворения. Символичной потому, что эти вдох-
новенные и искренние строки совершенно органичны как для одного, так и для другого поэта. Степь - их общая родительница-мать.» [2, с. 64].
ЛИТЕРАТУРА
[1] Косенко П. «Попрощайтесь, попрощайтесь со мной, - я еду собирать тяжёлые слёзы страны» // Учитель Казахстана. 1990. 18 янв.
[2] Поминов П. Д. Родительница степь в судьбе и творчестве Павла Васильева // Васильевские чтения : материалы междунар. науч.-практ. конф. Усть-Каменогорск : ВКГУ, 2002.
[3] Самоцвет // Каратаев М. Вершины. Современная литература Казахстана : статьи. М. : Советский писатель, 1977.
[4] ЖaнсYгіров 1лияс. Кулагер. Поэмалар мен елендер. Кдоастырган Б. Сахариев. Алматы : Жазушы, 1974.
[5] Воспоминания о Павле Васильеве / сост. С. Е. Черных, Г. А. Тюрин. Алма-Ата : Жазушы, 1989.
[6] Васильев П. Н. Собрание сочинений в 2-х томах. Т. 1. Стихотворения. С. 67-69, 376.
[7] «Задонщина» // Русская литература XI-XVIII вв. / сост., вступит. статья, примеч. Л. Дмитриева и Н. Кочетковой. М. : Худож. лит., 1988.
[8] Хомяков В. И. Художественная картина мира в поэзии Павла Васильева : монография. Омск : Омск. гос. ун-т, 2006.
[9] Куняев С. С. Русский беркут. М. : Наш современник, 2001.
