CC BY
233Ритуальные полотенца в системе мировоззрения русского крестьянства и других народов Восточной Европы
© 2017 г. Л. С. Токсубаева
На основе собственных полевых материалов и работ других авторов и рассматривается функционирование в ритуально-обрядовой практике вышитых полотенец у русского населения среднего Поволжья. Вышитые полотенца, которые девушки впервые изготовляли как элемент приданого, играли важную роль в обрядах жизненного цикла, прежде всего - свадебных, родильных и похоронных. Ритуальные полотенца могли выполнять функции оберега, жертвы, символа приобщения и соединения (в свадебных и родильных обрядах), информирования или оповещения (вывешивание полотенца как оповещение о смерти в доме, использование его как своего рода знамени при гуляньях, на свадьбе и т. п.). Рассматриваются некоторые мотивы вышивки, характерные для русских среднего Поволжья. Приводятся параллели из традиций других народов Поволжья
Ключевые слова: русские среднего Поволжья, этнография, традиционная культура, ритуальные полотенца, вышивка.
Изучение предметов народного искусства невозможно без осмысления их места и роли в быту, обрядности, мировоззрении народа. В этнографической литературе по народам Восточной Европы выделяется значительный массив публикаций, освещающих функционирование орнаментированных полотенец в традиционных этнических культурах. Исследователи давно обратили внимание на особую роль, которая отводилась этому предмету в культурно-бытовых комплексах различных народов. Факты использования полотенец в обрядах многочисленны.
Они фиксировались в общем контексте описания действий участников ритуала и обычно оставались без осмысления. Таких сведений немало рассеяно в публикациях дореволюционного периода, архивных материалах РГО и других хранилищ рукописей.
Впервые к осмыслению роли полотенца, как ритуального предмета, обратился Д. К.Зеленин в 1911 г. Он поставил вопрос о роли «обыденных» полотенец (Зеленин, 1911). Позже крупнейшие специалисты-этнографы Е. Э. Бломквист и Н. И. Гаген-Торн посвятили специальные работы этой проблеме. Е. Э. Бломквист систематизировала факты использования ритуальных полотенец в свадебной и похоронной обрядности. Она высказала предположение о жертвенной функции полотенца в культе деревьев, основываясь на характере изображения человеческих фигур, фигур животных, птиц, деревьев (Бломквист, с. 1). Н. И. Гаген-Торн на примере обрядовых полотенец восточных славян и народов Поволжья рассмотрела их обереговое значение (Гаген-Торн, 1963, с. 281-282).
Вновь интерес к этой теме возник в середине 70-х годов ХХ столетия в связи исследованием И. И. Шангиной семантики древних мотивов сюжетной вышивки. Ее работы - существенный вклад в изучение роли орнаментированных полотенец в культуре русского народа. Исследование образов русской вышивки на ритуальных полотенцах и роли полотенец в семейной обрядности по ее мнению позволяет восстановить некоторые основные черты мифологических представлений, которые отражали такие важные аспекты мировоззрения, как «.. .проблемы соотношения жизни и смерти, воспроизводства людей, от решения которых зависело процветание и само существование человеческого коллектива» (Шангина, 1975, с. 1-16).
Большой интерес представляет другая работа И. И. Шангиной «К вопросу о пережитках древних верований в быту русских крестьян XIX в.». Автор считает, что наиболее полно выявить место орнаментированных полотенец в системе древних мифологических представлений позволяет погребально-поминальная обрядность и волшебная сказка. И. И. Шан-гина опирается в своих выводах главным образом на материалы Архива РГО и фонда Тенишева сектора рукописей ГМЭ, вводя в научный оборот значительный массив архивных данных по разным губерниям России. Их анализ, а также взгляд на волшебную сказку через призму «поло-
тенечной» тематики привели автора к чрезвычайно важному выводу о том, что полотенце являлось предметом, обладающим сакральной сущностью, предметом, воплощавшим души предков, и вместе с тем особым знаком, символом семьи, рода (Шангина, 1977, с. 118-123).
В 80-90-х годах появились крупные работы, посвященные изучению традиционной вышивки, одежды, обрядности, в которых полотенцу уделялось пристальное внимание. Среди них, прежде всего, следует назвать труды Г. С. Масловой. В работе «Орнамент русской народной вышивки» она приводит сведения об использовании полотенец в русском быту и обрядности (Маслова, 1984). Исследуя народную одежду восточных славян в связи с традиционными обычаями и обрядами, Г. С. Мас-лова привлекла большое количество сведений и по использованию полотенец, сведя воедино материалы по русским, украинцам и белорусам (Маслова, 1978, с. 16-29). Однако следует отметить, что в своих работах она не обращалась к трактовке роли полотенец в обрядности.
О большом сходстве в функционировании полотенец в обрядах восточно-славянских народов свидетельствует монография белорусской исследовательницы О. Е. Фадеевой, посвященная белорусским ручникам. Автор указывает, что полотенца были чрезвычайно важным предметом быта в эпоху Киевской Руси, то есть в эпоху глубокой общности трех народов. Анализируя использование ручников в семейной и календарной обрядности белорусов, О. Е. Фадеева так же высказывает мнение о том, что этот предмет служит одновременно двум мирам: миру живых и миру мертвых, то есть осуществляет связь между ними, из чего вытекают его столь разнообразные функции (Фадзеева, 1994).
В 90-х годах увидела свет рукопись М. Т. Маркелова «Вышивание у марийцев» - фрагмент его неизданной книги «Одежда мари-черемис», хранящаяся в Мордовском республиканском краеведческом музее. Свидетельства М. Т. Маркелова уникальны и очень важны для понимания значимости вышивки, в том числе и на полотенцах (Маркелов, 1994, с. 138-143).
Изучению роли полотенец в традиционной культуре мордвы и русских в начале нового века посвятила свои работы Н. Н. Авдошкина. Рассматривая разнообразие функций узорных полотенец в быту, в семейных и общественных обрядах, автор акцентирует внимание на гигиени-
ческих и лечебно-магических особенностях использования полотенец, что до сих пор очень слабо освещалось в литературных источниках. Не зафиксированы подобные факты и нашими полевыми исследованиями. Однако в рамках поставленной проблемы эта сторона функционирования полотенца представляется весьма значимой и может служить весомым аргументом в пользу высказанных гипотез о роли полотенца в представлениях наших далеких предков (Авдошкина, 2005, с. 399-405).
Изучение символики полотенец в Казанском Поволжье было предпринято нами в 80-х годах ХХ столетия. Эта тема стала точкой, в которой пересеклись интересы двух исследовательских групп. Одна из них под руководством Н.В.Зорина занималась изучением свадебной обрядности русского населения Казанского Поволжья, другая, возглавляемая автором, исследовала русское изобразительное искусство. Результатом стало появление совместных работ, посвященных символике полотенец (Зорин, 1984, 1985, 1987). Полное освещение этого вопроса в отношении свадебного комплекса Н. В. Зорин дал в работе «Русский свадебный ритуал» (Зорин, 2001). В отдельной публикации Л. С. Токсубаевой рассмотрено полотенце в качестве знака семейно-родственных связей по женской линии или, условно говоря, «судьба» полотенца в крестьянской семье (Токсубаева, 1999, с. 78-83).
Анализ материалов исследований, проведенных среди русского населения Казанского Поволжья, позволил выявить следующие факты, формы, варианты бытования орнаментированных полотенец в крае. «Жизнь» полотенца начиналась тогда, когда девушка начинала готовить приданое. Наши материалы свидетельствуют о том, что в зависимости от достатка семьи, невеста готовила к свадьбе от десяти до пятидесяти полотенец. Узоры для вышивания, что также подтверждается полевыми материалами, девушки брали с полотенец своих матерей или бабушек по материнской линии. Этот факт позволяет говорить о наследовании орнамента, что присуще и другим народам. Подобные факты засвидетельствовала Н. Р. Гусева в штате Бихар в Индии. Девушки, выходя замуж, уносили в дом мужа ткани со специальным орнаментом (Гусева, 1982, с. 122). В Таджикистане М. Рузиевым отмечена передача по традиции из рода в род узоров резьбы по дереву (Рузиев, 1976, с. 58-59). О наследовании узоров у мари тоже по материнской линии речь пойдет далее.
Полевые материалы по Казанскому Поволжью свидетельствуют о том, что богато украшенные полотенца, которые были изготовлены в предсвадебный период, никогда не использовались в утилитарных целях. Это подчеркивают многие исследователи. Так, Б. А. Рыбаков писал следующее: «Специально ритуальным предметом, давно обособленным от своего бытового двойника, было полотенце с богатой и сложной вышивкой» (Рыбаков, 1981, с. 471). В литературе часто встречается выражение «свадебное полотенце». То же мы неоднократно фиксировали во время полевых исследований в разных частях Казанского Поволжья. Однако каких-либо четких характеристик «свадебного полотенца» получить не удалось.
На наш взгляд такое выражение связано с тем, что изготовление полотенец непосредственно было связано с подготовкой к свадьбе и использованием их на всех этапах свадебного ритуала. В последующие периоды своей жизни женщина никогда не занималась вышиванием полотенец. Полотенца, оставшиеся после дарения на свадьбе, поступали в собственность молодой; использовались в дальнейшем по ее усмотрению во всех обрядах жизненного цикла, а после ее смерти передавались по наследству дочерям, внучкам или другим родственникам по женской линии. Если женщина умирала бездетной, то полотенца, как и другие ее вещи, возвращали в дом родителей, что обеспечивалось нормами наследования женского имущества по обычному праву.
С первого дня пребывания молодой в доме мужа свекровь снимала свои полотенца и выносила их из избы. Она никогда больше не вывешивала их в своем доме. На их место молодая развешивала свои. Эти факты зафиксированы не только в Поволжье, но и у русских Поморья и Сибири, у вепсов, у белорусов. Полотенцами украшали в основном божницу. На праздники ими обрамляли зеркала, постилали на стол.
Ритуальное использование приготовленных невестой полотенец начиналось в предсвадебный период с момента сговора и запоя, во время которых полотенце вывешивали на всеобщее обозрение. Этот явление называлось в крае - «трепать полотенца». В некоторых селениях полотенца вывешивали только на второй день свадьбы. Они были обязательным атрибутом во время рукобития (договора родителей жениха и невесты на брак их детей), домашнего обручения жениха и невесты, а также
являлись одним из главных предметов одаривания невестой родителей и родственников жениха. Обязательным было повязывание полотенцами дружек, что означало признание невестой их полномочий. Это действие носило название «наметить» дружку. Он мог попасть в дом невесты только в том случае, если предъявлял «билет» - полотенце невесты. Полотенцами повязывали через плечо и участников свадебного поезда, тоже «намечали».
И. И. Шангина отмечала, что полотенце использовалось в обрядах «банного действа» и «прощания с девьей красой». Девушка прощалась с девичеством, а взамен получала от банника в бане плодовитость. В этих обрядах полотенцем укрывали невесту, на нем раскладывали жертвенную еду для банника (Шангина, 1975, с. 11).
Во время свадьбы полотенцами украшали подводы свадебного поезда, ими обвивали дуги, подвешивали к оглоблям, перевязывали приданое. В доме жениха перед или во время венчания, или после первой брачной ночи приданое и в первую очередь полотенца развешивали на стенах. В некоторых селениях подруги невесты набрасывали на себя рубашки, сарафаны, столешницы, повязывали головы полотенцами невесты и устраивали катание на лошадях по селу, демонстрируя приданое. В день свадьбы полотенце использовали для обустройства брачного ложа, в некоторых районах Поволжья им связывали молодых в первую брачную ночь.
Отмечена значительная роль полотенца и в родильно-крестильной обрядности, начиная с того, что ребенка принимали на полотенце матери. При первом купании ребенка полотенце постилали в корыто, куда бросали также серебряную монетку. Это полотенце отдавали бабке-повитухе. Ей же роженица дарила полотенце при исполнении обряда размывания рук, нередко в него заворачивали хлеб и соль. К моменту крещения ребенка крестная мать готовила свое полотенце («риски» - в Мамадыш-ском уезде). Этим полотенцем в церкви закрывали приготовленную для крещения воду, а затем крестная мать принимала на него младенца из купели. После крещения это полотенце уходило в дом ребенка.
Заключительным обрядом родильного цикла, где фиксируется использование полотенца, была «бабина каша». В Казанском Поволжье отмечены лишь смутные упоминания о нем. По материалам И. И. Шан-
гиной, через несколько дней после рождения ребенка в его доме на торжественный обед собирали всех родственников, кума и куму. Основным действующим лицом являлась бабка-повитуха. Она вносила в избу горшок с кашей, который ставили на крышку квашни, покрытую полотенцем или холстом. Сверху на горшок укладывали пирог и все это покрывали полотенцем или холстом. Затем бабка снимала полотенце с каши, обматывала им голову или подпоясывалась. По некоторым описаниям она откладывала немного каши в чашку и ставила на печной столб (для «родителей», т.е. предков), а затем трижды поднимала кашу, произнося благопожелания новорожденному. Отец в это время трижды поднимал ребенка вверх. Кум и кума при этом покрывали голову одним полотенцем. Наконец горшок разбивали и все присутствующие ели кашу (Шан-гина, 1977, с. 126-130).
Как показали экспедиционные материалы, в похоронно-поминаль-ной обрядности полотенце использовалось не менее широко. В день смерти человека на углу его дома или косяке окна вывешивалось полотенце, информировавшее односельчан о случившемся. В других случаях полотенце или платок вывешивали после похорон и поминок на третий день. На сороковой день полотенце снимали и отдавали его читальщице. Во многих районах на подоконник ставили стакан воды, а иногда и еду. До сих пор это объясняют тем, что душа покойного по полотенцу поднимается в дом, омывается водой и утирается полотенцем. Полотенце вешали также в переднем углу на иконы. Его убирали на сороковой день или после похорон, а потом отдавали кому-нибудь или уносили в церковь. Есть информация и о том, что полотенце, снятое с божницы на 40-й день, несли на околицу деревни и стряхивали на четыре стороны света, прощаясь с душой покойного. На крест, ставившийся перед домом перед похоронами, также повязывали полотенце.
Во время похорон полотенца клали в гроб, их прикрепляли к крышке гроба. На кладбище их снимали и отдавали могильщикам. Если гроб везли на лошадях, то полотенца крепили к дуге или использовали вместо вожжей. В случае, когда гроб несли, то обычно на полотенцах или новине.
Широко был распространен обычай готовить определенный набор предметов для первого встречного при проводах покойного. Для этого
шили специальный мешочек, в который клали нитки, «пушечки» (печеные изделия), мыло, деньги, полотенце или платок.
В дни поминовения усопших, по нашим материалам, полотенца вешали в избе на косяк окна. В Костромской губернии, как сообщает И. И. Шангина, их расстилали на лавки, чтобы ночью по ним ходили «родители» и оставляли свои следы (Шангина, 1977, с. 119).
Приведенные материалы свидетельствуют о том, что сферой применения полотенец являлись в основном семейные обряды, связанные с рождением, смертью, вступлением в брак, или, как их называла А. П. Косменко, обряды «перехода», когда порываются прежние семейные узы и устанавливаются новые» (Косменко, 1984, с. 43). В комплексах календарной обрядности, в действиях, связанных с сельскохозяйственной магией, упоминания об использовании полотенец скудны.
Наши исследования во многом согласуются с суждениями указанных ранее авторов. Анализируя факты применения полотенца в обрядах жизненного цикла, его движение между участниками ритуалов, между членами семейно-родственных коллективов, между «своими» и «чужими», мы можем говорить о знаковой сущности полотенца, как носителя родового женского знака. Именно это качество полотенца делает его сакральным предметом, объединяющим всех членов рода, как живущих сегодня, так и ушедших в другой мир, а также позволяющим душам ушедших воплощаться в этом предмете.
Мы выделяем в качестве основных следующие функции ритуальных полотенец: оберега, жертвы, приобщения и соединения, информирования или оповещения. Рассмотрим функцию оберега. Вывешивание полотенец на стены жилища, где играется свадьба или осуществляются другие семейные обряды, обвязывание ими приданого, покрывание воды в купели, оформление полотенцами похоронной процессии и многие другие моменты ритуалов являются не чем иным, как ограждением, выделением безопасного, «своего» пространства. Здесь участникам обряда не грозят злые силы «чужого» мира, здесь гарантировано участие и помощь предков. Для предков вышивка на полотенцах тоже знак, что это их потомки приглашают ушедших к участию, просят о защите, а полотенце то место, где душа умершего может найти себе приют. Установление таких символических границ независимо от размеров ограждаемого пространства близко к понятию оберег.
Функция приобщения прослеживается в ситуациях, когда, например, новорожденного принимают на полотенце матери, а крестная мать принимает его из купели на свое полотенце, когда крестная мать и крестный отец в момент крещения ребенка накрываются одним полотенцем. Бабка-повитуха опоясывается полотенцем матери ребенка или накрывает им голову. То же наблюдаем, когда «намечали» дружку или «намечали» свадебный поезд, то есть принимали в родство сторону жениха, приобщали к «своему» безопасному пространству тех, кто не входил в него прежде. Молодая женщина, формируя свою семью, шедшую на смену стареющим родителям, вывешивала в доме мужа свои полотенца и как бы принимала мужа и будущих детей под покровительство своего родового знака - оберега. Полотенце, как сакральный предмет, выполняло соединительную роль. Так, в некоторых районах края во время домашнего обручения руки жениха и невесты накрывали или связывали полотенцем, им связывали молодых на брачном ложе, что возможно заменяло обряд венчания в глубокой древности.
Функция жертвы прослеживается в многочисленных случаях дарения полотенец отдельным лицам, церкви, первому встречному, оставления на кресте во время похорон и др.
Возможность определения по полотенцу принадлежности человека к тому или иному семейному коллективу мы обозначили как информативную функцию. Обычаи «трепать» полотенце (вывешивать на длинном шесте, оповещая о предстоящей свадьбе), кататься по селу, накрывшись полотенцами невесты, вывешивать полотенце на угол дома в случае смерти свидетельствуют в пользу выделения этой функции ритуального полотенца. Вероятно, его вкладывали в руки умершего также для того, чтобы в мире мертвых он был «опознан» предками. Исследователь марийской вышивки М. Т. Маркелов указывал на такую любопытную деталь. В гроб умершей женщины у мари клали не только ее незаконченную вышивку, но и одежду или фрагмент вышитой одежды ее матери или бабушки «.. .чтобы легче приняли покойницу в свое сообщество предки (по верованиям марийцев, в загробном мире покойники группируются большими семьями или родами)» (Маркелов, 1994, с. 142).
То, что у марийцев знак собственности вышивался и на женских рубахах, также обнаружил М. Т. Маркелов в середине 20-х годов в Сер-
нурском районе Марийской области: «...если в одной и той же семье было несколько снох, то каждая сноха отмечала свою рубаху знаком своих родителей, а не мужа» (Маркелов, 1994). Он подчеркивал, что узор передавался по материнской линии. Даже в том случае, когда старухи готовили себе смертную одежду, они копировали вышивку с рубах своих матерей и бабок по матери. Вышивание знаков собственности, видимо, было нормой, что придавало предметам, на которых они размещались, высокий семиотический статус. Возможно, широко распространенные монограммы в орнаменте полотенец у русских Поволжья на рубеже веков стали заменой родового знака в новых условиях, когда традиционный орнамент начал разрушаться под напором печатных узоров.
Чтобы понять в сколь отдаленные времена вышивка стала служить опознавательным знаком, надо вспомнить русскую сказку о том, как Баба Яга, отправляя Иванушку к своей старшей сестре, дала ему ширинку (полотенце), по которой сестра сразу поймет, от кого пришел добрый молодец. В этой связи интересен еще один факт, приведенный М. Т. Маркеловым. Говоря о характере обучения вышивке девочек-восьмилеток, он пишет: «Казалось бы, что обучение легче начинать с простейших элементов вышивки - стежков. В марийской же практике мы видим обратное. Девочку обучают сначала самому трудному приему: прокладыванию контура рисунка черной нитью, то есть прививают ей прежде всего непосредственный навык осмысления рисунка в целом.» (Маркелов, 1994, с. 139). Вероятно, именно осмысление рисунка узора и было важнейшей стороной обучения, так как предполагало его чтение. Видимо, не случайно В. В. Стасов более ста лет назад указывал, что орнаменты всех народов «.идут из глубокой древности, а у народов древнего мира орнамент никогда не заключал ни единой праздной линии. Каждая черточка тут имеет свое значение, является словом, фразой, выражением известных понятий» (Стасов, 1872, с. 16). Интересно высказывание другого выдающегося исследователя русской культуры В. А. Город-цова. В 1926 г. он писал: «Шитью молодых девиц и знанию грамоты юношей придавалось одинаковое значение и это мы поймем, когда убедимся, что в шитье девиц выражалось такое же важное для населения знание священных символов той старой, а потому дорогой веры, которою жил народ тысячи лет. Как весталки, чистые девы Рима, хранили негасимый огонь, символ обоготворенного небесного огня-солнца, так
юные девы Русского Севера обязывались и обязываются нести и несут символы своего первобытного культа от древнейших времен до наших дней» (Городцов, 1926, с. 36).
Еще один аспект функционирования полотенца - его связь с идеей плодородия. М. Т. Маркелов приводит легенду, рассказанную марийской язычницей о происхождении вышивки. Суть ее заключается в том, что однажды богиня плодородия «мланда-ава», проходя мимо разложенных на снегу белоснежных холстов, решила оставить память о себе и набросала по краю холста зерна овса, которые превратились в вышивку (Мар-келов, 1994, с. 139). Как мы видим, из обширного пантеона богинь и богов у мари с вышивкой связывают именно богиню плодородия.
Вероятно, древнейший сюжет русской вышивки - «рожаница» не случайно был распространен столь широко. Магия рождения, плодовитости, продолжения рода, соединения поколений воплощалась в нем наиболее полно. Однако и полотенца, несущие другой орнамент, выполняли те же функции. В Пензенской губернии, например, существовал обычай в год наступления половой зрелости накрывать девушку полотенцем, чтобы была плодовита (Шангина, 1975, с. 11). Та же цель преследовалась в указанных выше обрядах «банного действа» и обустройства брачного ложа.
Рассмотрение ритуальных полотенец с таких позиций позволяет в несколько ином свете трактовать их использование в общественной жизни и, прежде всего, в жертвоприношениях и молениях, проходивших в священных рощах. В житийной литературе упоминается, что славяне «дуплянам, древянам ветви убрусцем обвешающе и сим поклоняющиеся» (Карамзин, 1830, с. 107). По описанию ритуала жертвоприношения у поволжских народов, данному Н. И. Гаген-Торн, можно предположить, что полотенца, которые развешивались на деревьях, маркировали пространство, ограничивавшее место встречи с предками. Полотенцами отмечены участники ритуала, жертвенное мясо, посуда. Полотенце служило и оберегом, и той площадкой, на которую приглашали предков для участия в обряде.
В связи с этим интересно привести некоторые моменты из описания жертвоприношения и моления у вотяков Елабужского уезда, которое наблюдал Г. Н. Потанин в 80-х годах XIX в.: «... разложен костер, а над ним положена жердь для подвешивания котлов, от березы прямо на юг,
шагах в шестидесяти, были воткнуты рядом три березки, а перед ними поставлен стол. На березках была протянута веревка, увешанная белыми, расшитыми по концам, полотенцами. Их было так много, что они образовали сплошную стену; эта драпировка называется чалма: впрочем, вотяки так зовут вообще полотенца. На крайней левой березе на высоте человеческого роста, было свито гнездо или положен горизонтально венок, в нем лежало блюдо, прикрытое полотенцем. Сюда, как я потом заметил, ссыпал главный жрец деньги, приносимые жертвователями». Жрецы, выполняя свои функции, набрасывали на шею полотенца, концы которых висели спереди. Однако, смешиваясь с толпой, они снимали полотенца (Потанин, 1880-1882, с. 206-207).
Обыденные полотенца, в изготовлении которых участвовали женщины всей деревни, имели особую силу, так как в них вложена просьба о помощи не одного, а сразу нескольких родов. Такое полотенце готовили в случаях различных бедствий, болезней и т.д.
Таким образом, символика орнаментированного полотенца, его ритуальная роль, весь комплекс представлений, связанных с ним, уходят своими корнями в глубокую древность, когда ритуальные вещи, по словам А.Л.Топоркова, служили как пространство и инструмент семантических преобразований. «Важнейшим из них является преобразование природных стихий в силу, укрепляющую социальные связи и приобщающую повседневную действительность к наиболее высоким экзистенциальным ценностям, - таким, как жизнь, смерть, зачатие, рождение ребенка, счастье, причастность к космосу и к миру предков» (Топорков, 1989, с. 96).
ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ
1. Авдошкина Н. Н. Полотенце в крестьянском быту мордвы и русских, проживающих на территории Республики Мордовии // Аграрный строй Среднего Поволжья в этническом измерении; Материалы VIII Межрегион. науч.-практ. конф. историков-аграрников Среднего Поволжья. М., 2005. С. 399-405.
2. Бломквист Е. Э. Полотенце в русском быту // Русский музей. Этнографический отдел. Л., б.г. С.1.
3. Гаген-Торн Н. И. Обрядовые полотенца у восточных славян и народов Поволжья (К вопросу о происхождении оберега) //Известия Этнографический институт и музей. Кн.4. София, 1963. С. 281-282.
4. Городцов В. А. Дако-сарматские религиозные элементы в русском народном творчестве // Труды ГИМ. Вып. 1. М., 1926.
5. ГусеваН. Р. Художественное ремесло Индии. М.: Наука, 1982.
6. Зеленин Д.К. «Обыденные» полотенца и обыденные храмы // Живая старина. ХХ. 1911. С. 1-20.
7. Зорин Н. В. Вышивка и браное ткачество русского населения Марийской АССР / Н. В.Зорин, Л. С. Токсубаева // Межнациональные связи марийского фольклора, литературы и искусства. Вып. 4. Йошкар-Ола, 1984. С. 148-162.
8. Зорин Н. В. Орнаментированные ткани в семейной и календарной обрядности русского крестьянства Среднего Поволжья / Н. В. Зорин, Л. С. Токсубаева// Проблемы комплексной географии. Сб. трудов членов Татарского филиала Географического общества СССР. Казань, 1985. С.171-174.
9. Зорин Н. В. Обрядовые функции орнаментированных полотенец у русского населения Среднего Поволжья / Н. В. Зорин, Л. С. Токсубае-ва // Этнография марийского и русского населения Среднего Поволжья. Археология и этнография Марийского края. Вып.2. Йошкар-Ола, 1987. С. 95-105.
10. Зорин Н. В. Русский свадебный ритуал. М.: Наука, 2001. 248 с.
11. Карамзин Н. История государства Российского. Ч.1. СПб, 1830.
12. Косменко А. П. Народное изобразительное искусство вепсов / А.П. Косменко. Л.: Наука, 1984.
13. Маркелов М. Т. Вышивание у марийцев //Этнографическое обозрение, 1994, №6. С. 138-143.
14. Маслова Г. С. Народная одежда в восточнославянских обычаях и обрядах. М.: Наука, 1984. 215 с.
15. Маслова Г. С. Орнамент русской народной вышивки. М.: Наука,
1978.
16. Потанин Г. Н. У вотяков Елабужского уезда // ИОАИЭ. Т.3. 1880-1882.
17. Рузиев М. Искусство таджикской резьбы по дереву. Душанбе,
1976.
18. Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М.: Наука, 1981.
19. Стасов В. В. Русский народный орнамент / В.В.Стасов. Вып.1. СПб. 1872.
20. Токсубаева Л. С. Символика орнаментированного полотенца как атрибута традиционной семейной обрядности русского населения Казанского Поволжья (XIX - нач.ХХ в.) // Марийский археографический вестник. № 9. 1999. С. 78-83.
21. Топорков А. Л. Символика и ритуальные функции предметов материальной культуры // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. Л., 1989.
22. Фадзеева В. Я. Беларуси ручшк / И.Я.Фадзеева. - Мшск: Полымя, 1994. 327 с.
23. Шангина И. И. К вопросу о пережитках древних верований в быту русских крестьян XIX в. // Этнография народов Восточной Европы. Л.: Наука, 1977. С. 126-130.
24. Шангина И. И. Образы русской вышивки на обрядовых полотенцах XIX-XX вв. (К вопросу о семантике древних мотивов сюжетной вышивки) Автореф. дис. канд. ист. наук. М., 1975.
Информация об авторе:
Токсубаева Лидия Сергеевна, к. и. н., этнограф, Казанский федеральный университет.
Ritual embroidered towels in the world-view system of russian peasants and of other East-European peoples
L. S. Toksubaeva
Summary:
In the article is based on author's field materials and on published works by other scholars the ritual functioning of the embridered towels of the Russians of middle Volga region is considered. The embridered towels were prepared for the
first time by the young girls as a part of dowry and played an important role in the rituals of life cycle, first of all in the wedding, birth-giving and funeral rites. The ritual towels could function as protective charms, offerings, symbols of inclusion and junction (in the wedding and birth giving rites), device of alert or information (hanging a towel up as a sign of death in the house, using it as a banner at the parties or weddings etc.). Some embroidery patterns typical for the Russians of middle Volga are analized. Parallels from the cultures of local non-Russian peoples are drawn.
Keywords: Russians, peoples of middle Volga region, ethnology, traditional culture, ritual towels, embroidery.
Information about the author:
Toksubaeva Lidiya Sergeevna - Candidate of history, ethnologist, Kazan Federal university.
