CC BY
4УДК 008
РИТОРИЧЕСКИЕ СТРАТЕГИИ В АСПЕКТЕ
ЮРИДИЧЕСКОЙ ЛИНГВИСТИКИ ••••••
RHETORICAL STRATEGIES IN THE LEGAL LINGUISTICS ASPECT
Велиев Захид Бахшалы оглы
Ростовский государственный экономический университет saleks1966@mail.ru
Zahid B. Veliev
Rostov State University of Economics saleks1966@mail.ru
Аннотация. Владение или не владение литературным языком в современной России не связано жестко с социальной структурой общества, с наличием особо выделенной культурной элиты. Обозначим это явление как проблему множественности элит. Изменения, которые привели к языковой неряшливости, касаются не только изменений в языке (скажем, в лексической системе), но и, в первую очередь, изменений в преобладающих речевых стратегиях, которыми пользуются носители языка. В статье отмечается, что культурное пространство в современной России характеризуется неоднородностью языкового сообщества с точки зрения владения литературным языком; значительностью изменений, происшедших в русском языке в новой общественно-политической ситуации на постсоветском пространстве и выдвижением на роль языкового авторитета СМИ.
языковые нормы, экология языка, культурное пространство, риторические стратегии, юридическая лингвистика.
Possession or lack of ownership of the literary language in modern Russia is not strictly connected with the social structure of society, with the presence of a specially allocated cultural elite. Let us define this phenomenon as a problem of plurality of elites. The changes that have led to language sleazyness are not only about changes in language (say, in the lexical system), but also, above all, changes in the prevailing speech strategies used by native speakers. The article notes that the cultural space in modern Russia is characterized by the heterogeneity of the language community in terms of literary language proficiency; significant changes that took place in the Russian the ek in the new socio-political situation in the post-Soviet space and the nomination to the role of the language authority of the media.
Keywords: language norms, language ecology, cultural space, rhetorical strategies, legal linguistics.
Ключевые слова:
Annotation.
Русский язык переживает период кризиса. Следует признать неоднородность языкового сообщества в отношении владения литературным языком и бесструктурность языкового сообщества. Владение или не владение литературным языком в современной России не связано жестко с социальной структурой общества, с наличием особо выделенной культурной элиты. Обозначим это явление как проблему множественности элит. Изменения, которые привели к языковой неряшливости, касаются не только изменений в языке (скажем, в лексической системе), но и, в первую очередь, изменений в преобладающих речевых стратегиях, которыми пользуются носители языка. Иными словами, неряшливость - не следствие появления новых слов и реалий, не следствие скорости протекания инновационных процессов, а один из постулатов современной коммуникативной стратегии. В этой стратегии высоко ценится новизна и креативность, но низко оцениваются точность и правильность, а также ясность, что вызывает конфликт не только с орто-логией, но и с риторикой, если понимать последнюю в аристотелевском смысле. С этим явлением связана проблема отношения носителей языка к норме. Это, разумеется, центральная проблема и, анализируя ее, нужно поставить вопрос о том, совпадает ли распространенная интерпретация
отношения носителей языка к норме (коммуникативная гибкость нормы как свидетельство высокого уровня развития языка) с реальным отношением говорящих и пишущих к правильности и чистоте речи.
Выдвижение на первую роль СМИ - самостоятельная и очень важная проблема. Ее глубокая постановка, на наш взгляд, не сводится к проблеме квалифицированных корректоров. Речь должна идти о том, что норма, задаваемая средствами массовой информации, - иная по своей природе, чем норма, поддержанная авторитетом художественной литературы. Причем язык Интернета, письменных и устных СМИ имеет в этом отношении (в характере задаваемой нормы) свои особенности.
Необходимо отделить факторы, специфичные для российской действительности, от факторов транснациональных, связанных с общими культурными и информационными процессами в современном мире, связанными с общим климатом эпохи постмодернити. И те, и другие факторы, бесспорно, влияют на ситуацию с литературной нормой, но они требуют отдельного рассмотрения. Следует заметить, что именно отношение к норме в обществах постмодернити способно объяснить многое из того, что происходит сегодня, и создать ясное представление о том, что мы имеем дело не с техническими проблемами вроде подготовки квалифицированных кадров, а с особой культурной парадигмой. Это выделяет в проблеме отношения к норме вообще проблему отношения к норме в обществах постмодернити.
В обществах эпохи постмодернити деформации подвергается не только языковая норма, но и нормы этики, отношения государства и индивида и т.п. Совершенно ясно, что в такой ситуации, с одной стороны, это обусловливает индивидуальное языковое экспериментирование, а с другой - снижает ощущение коллективной ответственности за сохранность языка в целом, в нашей терминологии, за гомеостат языка. Нетрудно увидеть в обоих проявлениях наиболее характерные черты ситуации, складывающейся вокруг языковой нормы. Индивидуальное экспериментирование - это активно изучаемое сегодня явление. Отсутствие коллективной ответственности за язык скорее осуждено публицистически, чем осмыслено научно. В нем принято отмечать частные моменты, вроде падения культуры редакторско-корректорской работы и связывать его со скоростью российских «перестроечных» процессов. Тем самым, во-первых, смешиваются национальная и временная специфика развития языка, во-вторых, игнорируются глубинные культурные процессы. Тем самым в современном описании нормы оказывается упущенным глобальный лингвофилософский аспект.
Вместе с тем, процессы, о которых идет речь, достаточно серьезны и ставят ряд проблем, в том числе даже выходящих за рамки языка. Ведь расшатывания грамматики - а не-суммируемые слабо типизируемые эксперименты при безразличии к целому и есть расшатывание грамматики - ведут к расшатыванию логики. С глобальными процессами, происходящими в современных обществах, связана и проблема плюрализма элит, имеющая прямое отношение к изменениям в нормативном процессе.
Множественность элит (политических, экономических, интеллектуальных, спортивных, артистических и пр.) создает ситуацию, в принципе отличную от жизни сословных обществ, в недрах которых и формировались литературные языки. В настоящее время указать на элиту, чей язык признавался бы образцовым, достаточно сложно. Политическая элита не была в этом отношении авторитетной с советских времен. Над речевой манерой «вождей», т.е., руководителей партии и государства, выступавших в печати, по радио, а затем и по телевидению, втихомолку посмеивались. Эта речь была постоянной темой анекдотов, обыгрывалась в мемуарах, опубликованных в постсоветское время. Авторитетность финансовой элиты также сомнительна в свете многочисленных анекдотов о «новых русских», где высмеивается все: от речевых манер до жестового поведения. Остается критерий образованности, на основании которого пытаются даже построить само понятие «литературный язык».
В наше время становится все более очевидным, что уровень полученного образования (тем более без учета его качества) является всего лишь формальным критерием, не гарантирующим ни корректности использования литературной нормы, ни тем более принадлежности индивидуума к числу ее носителей. Рост численности действительных носителей литературного языка в настоящее время существенно отстает от роста численности лиц, практически пользующихся этим феноменом, особенно в публичной коммуникации. Сниженное или же неустойчивое знание литературной нормы приводит к столкновению речевых навыков самых различных социальных слоев, что, с одной стороны, несомненно, делает лабильной литературную норму; с другой - побуждает лингвистов снижать порог нормативных запретов. Приходится иметь дело с текстами, значительно отличающимися от действующей литературной кодифика-
ции. Эффект «обманутого ожидания» в отношении корректного текста можно рассматривать и как глобальный процесс, т.е. на макроуровне. Огромное количество интенциональных нарушений нормы, массовые игры со словом, обыгрывание грамматических форм порождают иллюзию того, что создан некий «текст культуры», где зрелый язык, переживающий расцвет своего совершенства, демонстрирует свои огромные возможности, раскрывает свои потенции. Однако «текст современной культуры» на большинство современников такого впечатления не производит. Напротив, жалобы на падение речевой культуры стали приметой нашего времени.
Отсутствие языковой элиты, на роль которой пока реально претендуют только телеведущие, приводит к тому уже отмеченному выше факту, что «говорить правильно перестало быть престижным». Ситуация вокруг предполагаемой реформы орфографии и ортологии показала, помимо всего прочего, и уровень общественного авторитета самих лингвистов в вопросах нормирования языка.
В современной коммуникативной ситуации происходит сближение языковых и риторических норм сразу по двум линиям: смешение самих норм и отождествление двух принципиально различных типов нормы, т.е. происходит нечто, что можно обозначить как «риторизация нормы» [11; 12; 13].
Современные исследователи разных толков воспроизводят известное рассуждение о том, что нарушение нормы - это, в то же самое время, создание новой нормы. Такой подход полностью соответствует риторическому, с той лишь разницей, что последний имел в виду именно нарушение грамматической нормы и, что очень важно для нас, имел свой собственный, адекватный своим задачам, механизм задания «другой» нормы - кодификацию риторической нормы.
Риторика искони занималась приспособлением грамматических аномалий к своим целям. Норма, «варьирующаяся от случая к случаю», есть языковая норма, которая сначала через представление о стилевой дифференциации, а затем через ситуативную дифференциацию дрейфует в сторону риторической нормы. Ортологический критерий правильности сменяется на риторический критерий эффективности. «Темп обновления» - это не просто скорость инноваций, но, с нашей точки зрения, своеобразное «триумфальное шествие» риторической нормы по уровням языка (от лексики - к грамматике). Варьирующиеся ситуативно нормы оказались ослабленными и «все более вариативными», что, с нашей точки зрения, не просто меняет стилистические градации, но разрушает саму стилевую дифференциацию.
Любопытно отметить и другое: история литературных языков знала и обратный процесс - грамматикализацию риторических норм. Грамматикализация риторической нормы, будучи доведена до определенного предела, приходит в противоречие с литературной практикой, а риторику превращает в непопулярную дисциплину. Именно так случилось в первой трети Х1Х века в России. По-видимому, нечто подобное происходит и с риторизацией языковой нормы. Ортологическое мышление в крайних своих проявлениях и при перенесении на чужую почву вредит словесности [7; 10; 14]. Точно так же риторическое мышление, активно вторгаясь в чужую область, приносит больше вреда, чем пользы. Экспансия риторической нормы, в частности, затрудняет обучение родному языку.
Плюсом современной языковой ситуации является разнообразие речевых масок, жанров, стилей. Но, с другой стороны, отсутствие владения разными стилями, жанрами и регистрами общения, что ставит под сомнение категорию «разнообразия» и наводит на мысль о хаосе. Разнообразие структурировано, а употребление масок и стилей напоминает стохастический процесс.
Можно отметить смену ориентиров при кодификации: от правильности к уместности. В современных речевых условиях вопрос о нормативности все чаще уходит из поля кодификации: понятие правильности/неправильности заменяется понятием уместности/неуместности. А это не задается нормативными словарями с разного рода пометами типа «разг.», «просто-речн.», «устар.», «поэтич.», «неценз.» и т.п.
Сдвиг нормы по линии «правильность - уместность» часто воспринимается сегодня как явление положительное: чем более развит язык, тем больше разнообразие вариантов, т. е. выше уровень дифференциации. В современном обществе нормы рассматриваются не как жесткие правила, разрешающие или запрещающие какое-либо употребление, а как допустимые, возможные, уместные, целесообразные реализации языковой системы, при этом критерий «правильное / неправильное» чаще заменяется на «уместное / неуместное», «актуальное / неактуальное», «оправданное / неоправданное» в определенной коммуникативной ситуации.
Следует признать, что такой сдвиг, безусловно, существует, но оценивать это явление как положительное не стоит. Способность дифференцировать варианты существует в значи-
тельной степени виртуально, в сознании лишь тех носителей литературного языка, кто владеет им в полной мере. В обстановке же отмеченной неоднородности языкового сообщества речь идет не о тонких различиях, а о невостребованных различиях, проявляющихся спонтанно и не ведущих к гибкости и дифференциации в употреблении языковых средств.
Мы считаем, что в современной ситуации следует говорить о языковой гетерогенности, объясняемой особенностями культуры с множественностью элит и со свойственными им сленгами. Множество ситуативных контекстов, в которых нарушение нормы оправданно, не поддается типизации, является принципиально незамкнутым и континуальным, что в корне отличает ситуацию от функционально-стилистической дифференциации (основанной на уместности). В то же время, количество функциональных стилей вместе с их подстилями не составляет и полутора десятков единиц.
Риторизация нормы - глобальный процесс, безусловно, имеющий оборотную сторону. Толкование ситуативной нормы как развития нормы стилистической затемняет, с нашей точки зрения, понимание этого процесса.
Сознательные нарушения нормы, актуализирующие эту норму в сознании тех, кто ею владеет (!), сочетаются с массовыми проявлениями языковой небрежности, которые, в конечном счете, делают сознательные отклонения от нормы нефункциональными. Традиционное рассмотрение койне как основы литературного языка отражает данные истории, но не может использоваться в отношении прогнозов на будущее. Характерно, однако, что сам термин «койне» в современной социолингвистике получает расширенное толкование. В этом мы видим принципиальную возможность и готовность рассмотрения феномена койне как стадии, не только предшествующей литературному языку, но и, возможно, наследующей ему.
Так или иначе, язык СМИ со всеми своими достоинствами и недостатками, хотим мы того или нет, становится эталонным, нормотворческим фактором, влияющим на формирование нормы современного литературного языка, а также на уровень этнической языковой культуры в целом. Нормы, задаваемые СМИ, ближе к риторической норме [1; 3; 5]. Если же их рассматривать с точки зрения нормы языковой, то, скорее, можно говорить об обновленных нормах народного языка (или информационного койне, преодолевающего диалектные различия), чем о нормах литературного языка [4; 6]. «Живыми», т.е. сохранными нормами сегодня являются риторическая норма и норма массового, «народного» языка [8], опирающаяся на системную норму русского языка и сильно размытую литературную норму.
Необходимо уяснение современной языковой ситуации и планомерное окультуривание русского коммуникативного пространства. Нелепо полагать, что язык подобен устройству вроде будильника, заранее запрограммированному на те, или иные изменения, которые происходят вокруг [2; 9]. Языку приходится выживать, и выживание это имеет пределы, о чем свидетельствует феномен мертвых языков.
Литература:
1. Брусенская Л.А., Куликова Э.Г., Беляева И.В. Юридическая риторика. Учебник. М. : Нор-ма-Инфра, 2014. 287с.
2. Брусенская Л.А., Куликова Э.Г. Экологическая лингвистика. М. : Флинта-Наука. 2016. 180 с.
3. Брусенская Л.А. Правовое регулирование языка: русский язык в сфере юридического функционирования // Философия права. 2011. № 15 (48). С. 15-20.
4. Брусенская Л.А. Гендер как социокультурный конструкт: условия коммуникации // Философия права. 2010. № 4. С. 82-86.
5. Брусенская Л.А. Лингвоюридические аспекты современной коммуникации // Правовая политика и правовая жизнь. 2011. С. 111-115.
6. Брусенская Л.А. Заимствование «чужих» культурных идеалов в современной России // Философия права. 2012. № 3 (52). С. 49-53.
7. Брусенская Л.А., Фролова Н.Н. Языковая экспликация экономических отношений: бренды в экономическом дискурсе // Язык и речь в синхронии и диахронии. Материалы V Международной научной конференции. Таганрог, 2014. С. 135-138.
8. Куликова Э.Г. Категоризация выбора места ударения в системе русского словообразования (имена существительные) : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Ростов-на-Дону, 1996. 21 с.
9. Куликова Э.Г. Языковая и правовая норма в современной России: функциональное и структурное сходство // Социально-гуманитарные знания. 2008. № 8. С. 500-509.
10. Куликова Э.Г., Светличная Н.О. Социальная информация и аббревиатуры // Эволюция государственных и правовых институтов в современной России. Ученые записки. Вып. 6. Ростов н/Д, 2008. С. 169-177.
11. Куликова Э.Г. Культурная парадигма эпохи постмодернити: языковая норма // Философия права. 2010. № 3 (40). С. 37-42.
12. Куликова Э.Г. Культурное пространство современной России: проблема языковой небрежности и неадекватных образцов // Философия права. 2012. № 3(52). С. 53-58
13. Куликова Э.Г. Массовая коммуникация в современной России: норма в лингвистике и паралингвистике // Философия права. 2012. № 1. С. 82-85.
14. Куликова Э.Г. Прецедентные тексты: лингвистика и право, категория вариантности и отклонение от нормы // Философия права. 2013. № 3 (58). С. 39-43.
Literature:
1. Brusenskaya L.A., Kulikov E.G., Belyaev I.V. Legal rhetoric. Tutorial. M. : Norma-Infra, 2014. 287 р.
2. Brusenskaya L.A., Kulikova E.G. Environmental Linguistics. M. : Flint-Science, 2016. 180 р.
3. Brusenskaya L.A. Legal regulation of the language: Russian language in the field of legal functioning // Philosophy of law. 2011. № 15 (48). P. 15-20.
4. Brusen L.A. Gender as a sociocultural construct: conditions of communication // Philosophy of law. 2010. № 4. Р. 82-86.
5. Brusenskaya L.A. Lingvoirdic aspects of modern communication // Legal Policy and Legal Life.
2011. Р.111-115.
6. Brusenskaya L.A. Borrowing «foreign» cultural ideals in modern Russia // Philosophy of Law.
2012. № 3 (52). Р. 49-53.
7. Brusenskaya L.A., Frolova N.N. Language expdication of economic relations: brands in economic discourse // Language and speech in synchrony and dichronia. Materials V International Scientific Conference. Taganrog. 2014. Р. 135-138.
8. Kulikova E.G. Categorization of the choice of the place of stress in the system of Russian word formation (names of nouns) : author's thesis of the Ph.D. philological sciences. Rostov-on-Don, 1996. 21 р.
9. Kulikova E.G. Language and legal norm in modern Russia: functional and structural similarity // Social and humanitarian knowledge. 2008. № 8. Р. 500-509.
10. Kulikova E.G., Svetlyna N.O. Social Information and Abbreviations // Evolution of state and legal institutions in modern Russia. Scientists note. V. 6. Rostov n/D, 2008. Р. 169-177.
11. Kulikova E.G. Cultural paradigm of postmodernity epoch: language norm // Philosophy of law. 2010. № 3 (40). Р. 37-42.
12. Kulikova E.G. Cultural space of modern Russia: the problem of linguistic negligence and inadequate samples // Philosophy of Law. 2012. № 3(52). Р. 53-58
13. Kulikova E.G. Mass communication in modern Russia: the norm in linguistics and paralingvis-ics // Philosophy of law. 2012. № 1. Р. 82-85.
14. Kulikova E.G. Precedent texts: linguistics and law, category of variant and deviation from the norm // Philosophy of law. 2013. № 3 (58). P. 39-43.
