Риск социальной изоляции среди россиян с низким социально-экономическим статусом Текст научной статьи по специальности «Социологические науки»

О Л . Кислицына

Риск СОииРЛЬНОй изоляиии СРЕОи россиян с низким соиияльно-экономичЕским статусом

В докладе Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) отмечается, что социальная изоляция и низкий социально-экономический статус являются основными причинами неравенства в отношении здоровья, которое наблюдается у миллионов жителей Европейского региона ВОЗ [1].

Результаты многих исследований, в том числе и в России, свидетельствуют, что социально-экономический статус является одной из важных детерминант здоровья [2; 3; 4; 5]. Одновременно появляется все больше эмпирических подтверждений того, что социальные отношения способствуют хорошему здоровью (в том числе и психическому) [6; 7]; снижению уровня общей смертности [8; 9; 10]; уменьшению смертности в результате несчастных случаев и самоубийств [8]; сокращению числа сердечно-сосудистых заболеваний и онкологии [9]; более благоприятному профилю поведения, которое оказывает влияние на здоровье

[11]; снижению преступности [12; 13; 14].

Можно выделить несколько механизмов, объясняющих такую связь.

Во-первых, социальные отношения облегчают доступ к информации медицинского характера (о заболеваниях, медицинских учреждениях, врачах, лекарственных средствах и т.п. [15].

Во-вторых, они играют важную роль в получении неформальной помощи и поддержки. В случае болезни поддержка семьи и друзей играет ключевую роль в обеспечении доступа к услугам здравоохранения, посредством, например, финансовой помощи, транспортных услуг и содействия в поиске врачей-специалистов.

В-третьих, позитивные социальные отношения, социальная поддержка и межличностное доверие создают «эффект буфера» — снижают психологический стресс, связанный с болезнью, способствуют быстрому выздоровлению.

60

Atav&y&to жили/ и НАмё^ЧАяим? ftpiffiffyUrtf

- НАРОЛОНАС£Л£НИ£ №4 - 20Г2

В-четвертых, социальное взаимодействие может способствовать развитию социальных норм, поддерживающих здоровые формы поведения (такие, как профилактика заболеваний, физическая активность), или ограничивать распространение вредных привычек (в том числе потребление алкоголя и курение) [16; 17; 11].

При этом остается невыясненной связь между социальными отношениями и социально-экономическим статусом индивида. Исследования на эту тему малочисленны, а полученные результаты противоречивы. Некоторые из них установили положительную связь: лица с низким уровнем образования или материально менее обеспеченные реже поддерживают контакты с друзьями [18; 19; 20; 21].

Другие исследования нашли обратную связь: высоко обеспеченные респонденты реже контактируют с членами семьи, в то время как малообразованные имеют больше социальных связей [22]. С одной стороны, люди, живущие в бедности, могут находиться в состоянии социальной изоляции. Социальное участие требует финансовых ресурсов для того, чтобы платить членские взносы, покупать подарки, оплачивать походы с друзьями в театры, рестораны и т.п. Поэтому, а также часто из-за чувства стыда, люди с низким статусом имеют тенденцию ограничивать свой социальный «радиус», у них меньше друзей, но больше связей с семьей, родственниками, соседями.

В свою очередь, более обеспеченные люди располагают большими ресурсами для оказания неформальной социальной поддерж-

ки и, как следствие, получают больше взамен. То есть экономический капитал может быть трансформирован в социальный, и наоборот [23]. Однако высокая социально-экономическая позиция не всегда означает большее число и лучшее качество социальных отношений, например, вследствие нехватки времени на общение.

Учитывая противоречивость результатов зарубежных исследований, а также отсутствие разработок по данной проблеме в России, цель настоящего исследования — проанализировать связь между социально-экономическим статусом и социальными отношениями среди россиян.

Информационной основой исследования являются данные Европейского социального исследования (European Social Survey, ESS)1, раунда 5, проведенного с декабря 2010 г. по май 2011 г., во время которого путем интервьюирования «лицом к лицу» были получены сведения о 2595 россиянах в возрасте старше 15 лет.

Для анализа, представленного в данной работе, выборка была ограничена взрослыми респондентами старше 18 лет (2500 человек).

Европейское социальное исследование (ЕСИ) проводится с 2002 г. с периодичностью в два года и представляет собой международное сравнительное обследование взглядов, ценностей и поведения жителей европейских стран. Россия включилась в ЕСИ с 2006 г., начиная с третьего раунда.

Для измерения социальных отношений были выбраны три инди-

1 http://www.europeansocialsurvey.org/

61

AMeuwfMat О Л.

катора, характеризующие общественные связи и социальную поддержку, наличие семейного партнера, доступность конфиденциальности, социальное участие.

Предполагалось, что респондент имеет партнера, если он состоит в зарегистрированном или незарегистрированном браке. Доступность конфиденциальности оценивалась из ответа респондентов на вопрос о том, есть ли у них кто-то, с кем можно поговорить по душам о личном. Положительный ответ расценивался как доступность конфиденциальности.

Респондентам также было предложено ответить на вопрос о том, как часто они проводят время с людьми не по работе, а чтобы пообщаться или для различной совместной деятельности, развлечений. В зависимости от ответа респонденты были разделены на две группы: те, кто встречается с людьми реже или гораздо реже своих сверстников, были отнесены к группе с низким социальным участием, другие — к группе с высоким социальным участием.

В исследовании были использованы три меры социально-экономического статуса: уровень образования, занятость и материальное положение.

В соответствии с уровнем образования респонденты были распределены по трем группам:

1) со средним общим образованием или ниже;

2) с начальным или средним профессиональным образованием;

3) имеющие высшее профессиональное или послевузовское образование.

По уровню занятости участники обследования представляли две группы: те, кто имел оплачиваемую работу в качестве наемного работника, занимался индивидуальной трудовой деятельностью, предпринимательством, семейным бизнесом, рассматривался как занятый, остальные как незанятые.

Информация о материальном положении респондентов была получена из ответов на вопрос о доходах семьи. Респонденты были разделены на три категории:

1) те, кто не испытывает материальных трудностей;

2) те, кому жить довольно трудно;

3) те, кому жить очень трудно.

Воздействие социально-экономического статуса на социальные отношения было проанализировано с помощью многомерных моделей логистической регрессии пакета SPSS, учитывающих пол и возраст респондентов.

Основные характеристики респондентов представлены в табл. 1, из которой видно, что чуть менее половины опрошенных (45,6%) не имеют партнера; каждому десятому (10,5 %) не к кому обратиться для того, чтобы поговорить по душам; каждый третий (37 %) реже общается с другими людьми по сравнению со своими сверстниками.

Значительная часть россиян имеют низкий социально-экономический статус. Более половины (54,3%) респондентов отмечают, что жить на доход их семьи трудно или очень трудно. Чуть менее половины (45,2%) не работают. Примерно треть опрошенных (35,5%) имеют среднее общее образование или ниже.

62

А^ММЮ&ёЬ ММЯМ М ЧА/МёАЧАГЛММ МЛАяУф/МЪ/

- НАРОДОНАСЕЛЕНИЕ №4 - 20Г2

Таблица 1

Распределение респондентов по группам и категориям (п=2500)

Характеристики респондентов

%

Возраст, среднее значение (станд. откл.) Пол

Мужчины Женщины

Наличие семейного партнера

Да Нет

Социальное участие

Высокое Низкое

Доступность конфиденциальности

Да Нет

Образование

Среднее общее или ниже

Начальное или среднее профессиональное

Высшее профессиональное

Занятость

Занят

Незанят

Материальное положение

Дохода хватает

Жить на доход довольно трудно Жить на доход очень трудно

44,9 (0,34)

41.8 58,2

54.4

45.6

63,0 37,0

89.5 10,5

35,5

36.9 27,5

54,8

45.2

45.7

39.3 15,0

Результаты логистической регрессии, характеризующие воздействие социально-экономического статуса на различные аспекты социальных отношений, представлены в табл. 2.

Логистическая регрессия позволяет предсказывать наличие или отсутствие исследуемой характеристики (например, в данном случае

наличия или отсутствия партнера) у индивида, если известен набор его характеристик. В целом модель аналогична линейной регрессии, однако в качестве независимой переменной здесь выступает дихотомическая переменная, принимающая значение один, если индивид не имеет партнера, и ноль — в противном случае.

63

AMcuuffMa 0 Л

Таблица 2

Риск социальной изоляции в зависимости от социально-экономического статуса (коэффициенты шансов ОЯ)

Социально-экономический статус Социальные отношения

Низкое социальное участие Недоступность конфиденциальности Отсутствие партнера

Материальное положение

Дохода хватает

Жить на доход довольно

трудно

Жить на доход очень трудно

Высшее профессиональное Начальное или среднее профессиональное Среднее общее или ниже

Да Нет

1

1,37*** 1,85***

1

0,88 0,85

1

0,96

Образование

Занятость

1

1,15

,90***

1

1,28 1,19

1

1

1,13

1,78****

1

1,24* 2,11****

1

1,83*

2,6

Примечание: с учетом пола и возраста - значимость * р<0,05; **р<0,01; ***р<0,005; ****р<0,001. Референтная группа, для которой риск социальной изоляции (отсутствия социальных отношений) приравнен к 1: респонденты, которым хватает дохода, с высшим образованием, работающие.

Логистическая регрессия определяет вероятность индивида не иметь партнера Р(У=1) следующим образом:

P(Y = 1) =

exp( р 0 +рtX) 1 + exp( р 0 +p1X)

При этом вероятность иметь партнера P(Y=0) =1 - P(Y=1).

Удобно перейти к соотношению вероятностей этих двух событий, которое называется шансом (odds).

P(Y = 1)

-= exp( р о +P1X)

P(Y = 0)

odds (Y = 1)

Из полученной формулы видно, что логарифм коэффициента соотношения вероятностей представляет собой линейную функцию переменной Х. Основной интерес представляет коэффициент при Х, который отражает зависимость ве-

роятности не иметь партнера от других характеристик.

Поясним суть используемой эконометрической модели на простом примере:

пусть У — исследуемая нами дихотомическая переменная, а X — единственный рассматриваемый фактор. Для простоты примем, что это также бинарная величина, например, занятость: Х=1, если респондент не занят, и Х=0, если респондент занят.

Шансы не иметь партнера для незанятых ехр(р0 + Р^ , а для занятых ехр(во) . Тогда отношение

шансов выражается следующей формулой, поясняющей смысл коэффициента р1.

odds ratio или OR =

odds (Y = 1 ||x = 1) exp( p 0 + p J )

odds (Y = 1 X = 0)

exP( P 0 )

= exp( p 1 )

64

ЛЯгмю&ёЬ миям и м/МАчамм/м ч/чАч^мя/

- НАРОДОНАСЕЛЕНИЕ № 4 - 20Г2

Отношение шансов, равное единице, указывает на отсутствие различий между сравниваемыми группами (занятых и незанятых).

Шансы не иметь партнера примерно 50 на 50.

Если ОЯ>1, то шансы незанятых не иметь партнера выше, чем для занятых.

Если ОЯ<1, то шансы не иметь партнера для незанятых ниже, чем для занятых.

Если бы переменная Х была непрерывной, то экспонента коэффициента показывала бы, насколько изменится указанное соотношение при увеличении на единицу величины фактора Х.

Совершенно аналогично интерпретируется модель со многими факторами.

Полученные результаты свидетельствуют о том, что социально-экономический статус россиян тесно связан с социальными отношениями, что подтверждает выводы зарубежных исследователей [21].

Люди с низким социально-экономическим статусом с большей вероятностью не имеют семейного партнера, реже общаются с другими людьми, им не с кем поговорить по душам. Иными словами они подвержены большему риску социальной изоляции.

Наибольшее негативное воздействие оказывает плохое материальное положение и отсутствие работы. Для тех, кто ответил, что ему очень трудно жить на получаемый доход, наблюдается практически двукратный риск социальной изоляции — риск отсутствия партнера (ОЯ=1,78); риск отсутствия кого-то, с кем можно поговорить по душам (ОЯ=1,90); риск

редкого общение с другими людьми (ОЯ=1,8).

Отсутствие работы почти в 2 раза (ОЯ=1,83) увеличивает вероятность того, что респонденту не с кем поговорить по душам, и более чем в 2 раза (ОЯ=2,66) — вероятность отсутствия семейного партнера.

Уровень образования тесно связан только с наличием партнера: имеющие среднее общее образование или ниже с большей вероятностью не состоят в браке (ОЯ=2,11) по сравнению с высоко образованными респондентами. Эти результаты не зависят от пола и возраста.

К сожалению, единовременный характер данных обследования не позволяет выявить причинно-следственные связи. Предполагается, что социально-экономический статус оказывает воздействие на частоту и качество общественных отношений, однако возможно и обратное направление этой зависимости: социальные связи и отношения влияют на социально-экономический статус.

Несмотря на этот методологический недостаток, полученные результаты позволяют сделать важный вывод о том, что неблагополучные в социально-экономическом отношении группы населения с большей вероятностью подвержены социальной изоляции, и наоборот.

Поэтому мероприятия, направленные на расширение социальных взаимодействий, невозможны без улучшения положения неблагополучных в социально-экономическом отношении слоев, что положительным образом отразится на здоровье населения.

65

AMcuuffMa 0 Л.

Литература

1. WHO Poverty, social exclusion and health systems in the WHO European Region. — Copenhagen: WHO Regional Office for Europe, 2010.

2. Ichida Y., Kondo K., Hirai H., Hanibuchi T., Yoshikawa G., Murata C. Social capital, income inequality and self-rated health in Chita peninsula, Japan: a multilevel analysis of older people in 25 communities // Social Science & Medicine. — 2009.

— № 69. — Р. 489-499.

3. Sundquist K, Yang M. Linking social capital and self-rated health: A multilevel analysis of 11,175 men and women in Sweden // Health & Place. — 2007. № 13. — Р. 324-334.

4. Carlson P. The European health divide: a matter of financial or social capital? // Social Science & Medicine. — 2004. — № 59. — Р. 1985-1992.

5. Вагеро Д., Кислицына О. Связь между самооценкой сердечных проблем и бедностью в России — результаты обследования в г.Таганроге в 1998 г. // Народонаселение. — 2003. — № 3.

6. Кислицына О., Ферландер С. Влияние социальной поддержки на здоровье москвичей // Социологические исследования. — 2008. — №4. — С. 81-84.

7. Русинова Н.Л., Панова Л.В., Сафронов В.В. Здоровье и социальный капитал (Опыт исследования в Санкт-Петербурге) // Социологические исследования.

— 2010. — №1. — С. 87-100.

8. Kawachi I., Colditz G.A., Ascherio A., Rimm E., Giovannuchi E., Stampfer M.J., Willett W.C. A Prospective study of social networks in relation to total mortality and cardiovascular disease in men in the USA // Journal of Epidemiology and Community Health. 1996. 50: 245—251.

9. Kawachi I., Kennedy B.P., Lochner K, Prothrow-Stith D. Social capital, income inequality and mortality // American Journal of Public Health. — 1997. — № 87. — Р. 1491-1498.

10. Wilkinson R.G. Unhealthy societies. The afflictions of inequality. — London: Routledge, 1996.

11. Lindstrom M., Hanson B.S., Ostergren P.-O. Socioeconomic differences in leisure-time physical activity: The role of social participation and social capital in shaping health related behavior // Social Science & Medicine. — 2001. — № 52. — Р. 441451.

12. Sampson R.J., Raudenbush S. W., Earls F. Neighborhoods and violent crime: A multilevel study of collective efficacy // Science. — 1997. — № 277: — Р. 918-924.

13. Kennedy B. P., Kawachi I., Prothrow-Stith D., Lochner K., Gupta V Social capital, income inequality, and firearm violent crime // Social Science & Medicine. — 1998.

— № 47. — Р. 7-17.

14. Kawachi I., Kennedy B.P., Wilkinson R.G. Crime: Social disorganization and relative deprivation // Social Science & Medicine. — 1999. — № 48. — Р. 719-731.

15. Berkman L.F., Glass T. Social integration, social networks, social support, and health / In Berkman L.F. and Kawachi I. (Eds.) Social epidemiology. — New York: Oxford University Press, 2000.

16. Giles-Corti B., Donovan R.J. Relative influences of individual, social environmental, and physical environmental correlates of walking // American Journal of Public Health. — 2003. — № 93. — Р. 1583-1589.

17. Brennan L.K., Baker E.A., Haire-Joshu D., Brownson R.C. Linking perceptions of the community to behavior: Are protective social factors associated with physical activity // Health Education & Behavior. — 2003. — № 30(6). — Р. 740-755.

66

Atav&y&to MU&Mt u ftpif&ffyurt,/

- HAPOAOHAC£A£Htf£ № 4 - 20/2

18. DiewaldM. Social relations: loss of liberalization? — Berlin: Edition Sigma, 1991 (in German).

19. Andref H.J., Lipsmeier G., Salentin K. Social isolation and lack of social support in low income groups? // Zeitschrift fur Soziologie. — 1995. — № 24. — S. 300-315 (in German).

20. Krause N., Borawski-Clark E. Social class difference in social support among older adults // Gerontologist. — 1995. — № 35. — Р. 498-508.

21. Weyers S, Dragano N, Mibus S, Beck E.M., Stang A., Mitfilenkamp S, Jitckel K.H., Erbel R., Siegrist J. Low socio-economic position is associated with poor social networks and social support: results from the Heinz Nixdorf Recall Study // Int J Equity Health. — 2008. — № 7. — Р. 13.

22. Kubzansky L.D., Berkman L.F., Glass T.A., Seeman T.E. Is education attainment associated with shared determinants of health in the elderly? Findings from MacArthur Studies of Successful Aging // Psychosomatic Medicine. — 1998. — № 60: — Р. 578-85.

23. Bourdieu P. The forms of capital / In Richardson J.G. (Ed.) Handbook of Theory and Research for the Sociology of Education. Greenwood Press. — New York. 1986.

67