CC BY
253
ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ
И. А. Исаева
РИМСКИЙ ПРИНЦИПАТ В ТРАКТОВКЕ ТАЦИТА
Проблема римского принципата остается одной из самых дискутируемых в отечественной и зарубежной историографии. Специфика развития политической системы неразрывно связана с вопросом развития общественно-политической мысли в античности.
Тацита сложно назвать популярным среди его современников историком1, однако, именно благодаря ему мы имеем возможность составить представление о событиях I века н. э., когда рождалась Римская империя и зарождалась новая система управления2. Более того, произведения Тацита — едва ли не единственный источник, из которого мы можем почерпнуть информацию о становлении системы принципата. Он передал красочную картину во многом трагичного периода правления династии Юлиев-Клавдиев. Общая канва, составленная Тацитом, создала устойчивое представление о периоде ранней империи как о времени упадка нравов, беспредела властей и безумств императоров. Однако какой историку представлялась идеальная система власти, какие характеристики выделял сам Тацит? Если современная ему эпоха и власть не отвечали его взглядам, то какой системе Корнелий Тацит мог бы отдать предпочтение?
Многое в биографии и творчестве Тацита представляет трудность для реконструкции. Источники, позволяющие реконструировать жизнь историка, крайне скудны — это разрозненные данные, сохранившиеся в его произведениях и свидетельствах современников. Уже даты жизни поддаются лишь приблизительному определению и являются спорными: в настоящее время исследователи склоняются к 55 (57) году, на основании предположений, что историк был на 5-6 лет старше своего друга Плиния Младшего (Плиний Младший. Письма, VII, 20)3. А рождение Плиния определяется 61 годом. Дата смерти Тацита, между тем, неизвестна. Спорным остается и место рождения Тацита: предположительной родиной историка называют и Нарбоннскую Галлию4, и Северную Италию5.
Происходил Тацит, вероятно, из семьи, принадлежавшей к сословию всадни-ков6. Очевидно, отец его был достаточно состоятелен, иначе историку едва ли удалось бы в дальнейшем войти в состав сената и женится на дочери такого видного политического деятеля, каким был Агрикола7. Всадники императорской эпохи — это прежде всего военные и чиновники, связанные с военной службой, администрацией и государственным хозяйством8. Тацит выдвинулся как оратор (Плиний Младший. Письма, VII, 20), выступая с судебными речами и декламациями. При Веспасиане, Тите и Домициане Тацит получил государственные должности в качестве «кандидата цезаря» (Тацит. История, I, 1): императоры своими рекомендациями способствовали избранию кандидата в сенате единогласным решением. В сенат вводила первая магистратура квестора, которую можно было получить,
© И. А. Исаева, 2009
будучи женатым. В 78 г. Тацит женился на дочери Юлия Агриколы, известного римского полководца. При Домициане Тацит занял должность претора (Тацит. Анналы, XI, 11), стал членом особой судебной комиссии, «пятнадцати мужей». Возможно, назначению Тацита в коллегию пятнадцати предшествовал значительный успех, в т. ч. и в результате блестящих ораторских выступлений9. После смерти Домициана Тацит был назначен консулом, в императорском Риме эта должность имела скорее традиционный почетный характер и венчала карьеру сенаторов.
Период правления Домициана значим для биографии Тацита не только с точки зрения карьерного роста. События этого времени оставили в душе Тацита неизгладимый отпечаток: переосмысление этих событий во многом определило дальнейшую деятельность Тацита в качестве историка10. Настало время, когда можно было искать ответ на вопрос: когда же принципат обрел тенденции к вырождению, и почему это случилось, проследить упадок династии от принципата Тиберия до деспотизма Нерона, а также параллельное этому процессу падение римской аристократии11, выявить сами причины изменений, происходивших в обществе (Тацит. Анналы, III, 55). С одной стороны, оценивать политические события ему позволял его опыт12, с другой — само время располагало к этому. Эпоха правления Нервы и Траяна позволила относительно безбоязненно высказывать ненависть и ту неприязнь, которые накопились в обществе в эпоху Флавиев13.
Тацит обращается к литературной деятельности, которая оказалась достаточно активной и плодотворной. Первые из сохранившихся до нашего времени произведения, такие как «Жизнеописание Юлия Агриколы» и «Германия», были написаны примерно в 98 г.14, цикл малых трудов продолжил «Диалог об ораторах», затем Тацит обращается к научному осмыслению исторического процесса в «Истории» и «Анналах». К сожалению, значительная часть произведений не сохранилась15, были утрачены многие отрывки интересующих нас сочинений: из «Анналов» полностью исчезли книги, посвященные правлению Гая Калигулы, лишь частично сохранилось описание правления Клавдия, утрачена также и последняя книга, в которой, очевидно, описывались последние годы правления Нерона и начало смуты. Ученые склоняются к мнению, что «История» состояла из четырнадцати книг16. Полностью сохранились четыре первые книги и большой фрагмент пятой, т. е. всего одна треть этого сочинения.
В замысле Тацита, вероятно, было описать весь период правления императоров, дабы, взглянув на события прошлого, проследить процесс становления власти и порабощения общества — всю эпоху «рабства» (Тацит. Агрикола, 3) до светлого времени принципата Нервы и Траяна (Тацит. Агрикола, 3; История, I, 1). Однако, как было сказано выше, многое из произведений автора было утрачено. Более того, и самому Тациту не удалось воплотить свой замысел до конца: после написания «Истории» он обратился не к описанию принципата Нервы и Траяна, а к более раннему периоду — правлению Юлиев-Клавдиев.
Таким образом, для анализа представлений Тацита о принципате как об эпохе в истории и как о системе власти, мы располагаем такими его сочинениями, как «Жизнеописание Юлия Агриколы», «История» и «Анналы». При этом, если расположить произведения в порядке соответствия эпохам, которым они посвящены, мы получим следующее: «Анналы» — краткий обзор правления Августа и подробное изложение событий времени принципата его приемников; «История» — династия Флавиев. «Жизнеописание Юлия Агриколы» стоит особняком уже по причине принадлежности к другому жанру. Биография стала своеобразным манифестом практической нормы общественного поведения политика эпохи империи17. Тацит не изобразил Агриколу как жертву Домициана,
возможно, потому что располагал незначительными для этого материалом18. Однако через противопоставление идеала поведения реалиям римской жизни Тацит предоставляет читателю возможность понять в целом его отношение к принципату Домициана, после смерти которого была написана биография Агриколы.
Представления Тацита основывались не только на личном опыте и переживании — автор пользовался широким кругом источников19, среди которых была официальная хроника событий, котору вели в Риме, — своеобразная предтеча современных газет (Тацит. Анналы, III, 3), сенатские ведомости или протоколы (Тацит. Анналы, Х^74) и речи (Тацит. Анналы, II, 81; XI, 24). Насколько мы можем судить, Тацит был знаком с текстами
многих античных авторов (Тацит. Анналы, III, 3; IV, 57; VI, 11; XIII, 20), хотя в основном
20
он не указывает имен тех, чьими текстами пользовался .
Тацит считается решительным и последовательным противником империи21, который сочувствовал «последним республиканцам»22 и отразил в своих произведениях мировоззрение угасшей аристократии, осуждая низкие страсти властителей, могущество и богатство немногих23. Историка обвиняют также в искажении исторической реальности из-за стремления создать эффектные литературные образы24. Однако данное утверждение нельзя принять безоговорочно 25: позиция автора далеко не однозначна.
Повествование Тацита о времени империи начинается со времени Августа: уже здесь автор признает необходимость власти одного человека (Тацит. Анналы, I, 2). В условиях, когда «доверие к власти, которой располагали сенат и народ, было подорвано»26, а буква закона не признавалась (Тацит. Анналы, I, 2), не оставалось «никакого другого вождя», кроме Октавиана Августа. Неоднократно историк признает неизбежность и необходимость установления империи (Тацит. История, I, 1, 16), поскольку «утверждение единовластия стало одним из условий общественного спокойствия» для уставшего от раздоров и смут государства (Тацит. Анналы, I, 1).
Однако, по мнению историка, Август заблаговременно позаботился «обеспечить своим наследникам достаточное могущество против государства» (Тацит. Анналы, I, 8) и вплоть до смерти Нерона империя представляла собой нечто вроде наследственного достояния одной семьи (Тацит. История, I, 16). Тиберий усилил личную власть и окончательно уничтожил всякую свободу27, а при Нероне тирания достигла наивысшего предела (Тацит. Анналы, XIV, 13)28. Уже на основании этих замечаний принято считать, что Тацит категорически не принимал власть принцепсов и всю систему власти, поскольку та представляла собой механизмы подавления республиканской свободы и уничтожения лучших
29
представителей государства . В повествовании историка видят описание «густой полосы актов жестокости»30 через годы правления императоров от Тиберия до Нерона. Эпоху императоров на основании описаний Тацита называют эпохой террора, количество жертв которого невозможно посчитать31. Тем не менее, жестокость отдельных людей не была новым явлением в жизни римского государства32, Тацит действительно описывает репрессии времени принципата, но заостряет внимание читателя на аспекте их юридического оформления. Уже при Тиберии был возрожден старинный закон об оскорблении величия римского народа (Тацит. Анналы, I, 72). В республиканскую эпоху данный закон запрещал организацию мятежа, убийство магистрата, измену, нанесение военного ущерба и ряд должностных преступлений. Под закон, созданный в эпоху республики для защиты государственных интересов, при Тиберии начинают подводить поступки в политическом отношении нейтральные33. Впоследствии закон был возрожден Нероном (Тацит. Анналы, XIV, 48, 49). За годы правления Тиберия Тацит упоминает 75 судебных процессов34, решения по которым
принимались в соответствии с этим законом. В первый период (14-23 гг.) принципата Тиберия насчитывается около 11 процессов по закону об оскорблении величия. Во многих случаях обвинение снималось, возможно, в связи с тем, что репрессивный механизм только отрабатывался35, создавались прецеденты для преследования (Тацит. Анналы, I, 73-74; II, 27-32; III, 38). В правление Нерона насчитывается около 72 процессов. Законодательство претерпело изменение, как и сама власть, (Тацит. Анналы, I, 4), но не было новым. Более того, как явствует из текста источника, закон об оскорблении римского народа применялся исключительно для борьбы с оппозицией, реальной или мнимой (Тацит. Анналы, I, 72; XIV, 48-49, 50; XVI, 7-9).
При описании времени принципата, всех злоупотреблений и бесконтрольности власти Тацит, однако, не отрицает, что явления эти не были постоянными, а жестокости распространялись почти исключительно на знатных и, как правило, лишь в самом Риме. Необходимо помнить, что в провинциях любили и Нерона, и Домициана, какими бы тиранами их не считали. Первого чтили не только за сохранение и преумножение культуры, но и за заботу о поставках хлеба (Тацит. Анналы, XV, 39). Домициана же вполне заслуженно считали хорошим администратором36. Тацит и сам, говоря о жестокости императоров, например Тиберия, не отрицает государственных дарований принцепсов: Тиберий заботился о нуждах управления, не обременял провинции податями, оказывал помощь разоренным городам, соблюдал осторожность при назначении на ответственные должности, в Риме помогал пострадавшим от пожаров и других бедствий, боролся с упадком нравов (Тацит. Анналы, III, 53-54). Такую же ситуацию мы можем наблюдать при изучении сообщений о правлении Нерона: принцепс активно боролся с коррупцией (Тацит. Анналы, XIII, 50; XV, 19), проявлял заботу о поставках хлеба (Тацит. Анналы, XV, 39), можно перечислить и ряд других одобряемых историком действий.
В своем повествовании Тацит пытается систематизировать данные о принцепсах: историк подразделяет правление императоров, находя определенную закономерность: принцепсы, придя к власти, предпринимали попытки сотрудничества с сенатом, опирались на определенный круг друзей, который впоследствии стал советом принцепса37. В правлении Тиберия, как и в правлении Нерона, автор выделяет периоды «правильного» управления государством. При Тиберии подобный период окончился в связи со смертью его сына Друза38; при Нероне — умерщвлением Агриппины (Тацит. Анналы, XIV, 1-9). Практика совместного управления, демонстрация внешнего уважения, прекращение практики закона об оскорблении величия часто принимаются как лицемерие со стороны прин-цепсов39, поскольку это соответствовало чаяниям сената. Как явствует из текста Тацита, подобная практика была общей для всех принцепсов, и объясняется это тем, что каждому новому императору все еще было необходимо доказывать сенату свои благие намерения по восстановлению республиканских порядков40, хотя об этом и не могло уже идти никакой речи (Тацит. Анналы, I, 4).
Из повествования Тацита мы узнаем о еще одном явлении, характерном для времени принципата — владычестве временщиков при дворе принцепсов (Тацит. Анналы, I, 24; XIII, 5, 13; XIV, 51). Явление это также оценивается Тацитом неоднозначно: попытки усилить личное влияние на императоров со стороны временщиков порождались зачастую желанием сосредоточить рычаги власти в своих руках для достижения личных целей (Тацит. Анналы, XIII, 5, 13), а не для службы во благо государства. Подобную ситуацию историк осуждает. Тем не менее, Тацит одобрительно относится к попыткам положительного воздействия на императоров, как в случае влияния Сенеки и Бурра на Нерона, в отличие от отношений
Тиберия и Сеяна (Тацит. Анналы, I, 24) или последнего представителя династии Юлиев-Клавдиев и Тигеллина (Тацит. Анналы, XIV, 51). С именами Сеяна и Тигеллина связаны как раз террористические периоды правления, когда проводилась авторитарная политика, ликвидировались противники династии (Тацит. Анналы, XIV, 51), возобновлялись судебные процессы об оскорблении величия (Тацит. Анналы, XIV, 48, 49).
При этом Тацит понимает всю необходимость подобной политики с точки зрения укрепления личного компонента власти, все действия со стороны принцепсов и их сподвижников были оправданы41, автор негодует только по поводу размеров и несправедливости проводимых мероприятий с точки зрения простого обывателя. Однако эти переживания автора никак не относятся к переменам собственно в конституции государства.
Как видно из текстов, Тацит является скорее противником тиранического правле-ния42, нежели собственно системы принципата, которую он признает как вынужденную, но, тем не менее, необходимую меру с целью установления общественного спокойствия и государственного порядка.
По мнению Тацита, «всеми народами и городами управляют народ, или первые люди, или отдельные лица» — здесь историк говорит о демократии, аристократии и монархии соответственно.
Тацит не видит альтернативы власти принцепса (монархии): ни сенат, ни тем более народ не могли оказаться достойными управления государством, а армия служила лишь опорой для власти новых принцепсов и средой для рождения мятежей (Тацит. Анналы, XI, 2Q). Солдаты «радовались, что можно бунтовать, помыкать властями, и стремились перейти от грабежей и беспорядков к гражданской войне» (Тацит. История, I, 83).
Народ непригоден для правления, поскольку сам не знает, чего хочет: «он желает переворотов, но вместе с тем и труслив» (Тацит. Анналы, XI, 46), его «не заботят беды государства» (Тацит. История, I, 89). Таким образом, в условиях смуты об установлении «власти народа» не могло идти и речи — это способствовало бы только погружению государства в хаос.
Власти сената Тацит также не склонен доверять. Возможно, имперская элита (всадники и сенат) и составляла единственный политически активный класс, и только она и могла бы позаботиться о государственно порядке43, однако Тацит не видит в сенате эпохи принципата прежнего, республиканского, сената. Если в императорах недоверие и отвращение у Тацита вызывают безумные жестокости и пороки, то в сенате — раболепие и подобострастие, в котором виноваты были сами сенаторы (Тацит. Анналы, II, 87; XI, 25; XIII, 1Q; XV, 71).
Именно сенаторы виноваты в том, каким образом впоследствии обращались с ними принцепсы. Тиберий, выходя из курии, всякий раз произносил фразу «О, люди, созданные для рабства» (Тацит. Анналы, III, 65). Раболепие достигало порой таких размеров, что принцепсы были вынуждены сдерживать их: Клавдий отказывался от титула отца сената (Тацит. Анналы, XI, 25), а Нерон — от установления статуи из чистого золота. Видимо, императоры понимали нелепость этих мероприятий, хотя, безусловно, это и льстило их самолюбию. Неудивительно, что появлялись принцепсы, подобные Нерону, а затем Домициану: граждане Рима добровольно воспитывали тиранов. Сенат оказался демора-лизован44 и не был способен к управлению империей.
Таким образом, Тацит не видел силы, альтернативной власти принцепса. Как было сказано ранее, сама система признавалась Тацитом необходимой в создавшихся условиях. Принципат, согласно повествованию Тацита, — это система, при которой
верховная власть сосредоточена в руках одного человека, принцепса, реальной опорой власти которого была армия и в некоторой степени сенат, выступающий в качестве совещательного органа с законодательной инициативой. Сенат, в свою очередь, мог бы составить оппозицию принцепсу, чего на практике не было. Эпоха правления династии Юлиев-Клавдиев — это время юридического укрепления личного компонента власти, когда произошли изменения в системе взаимоотношений «принцепс-сенат», вследствие чего сенат оказался подчиненным и безвольным органом.
Историк не зафиксировал в своем повествовании ни одного заговора против принципата как системы управления: все случаи (заговор Сеяна, заговор Пизона) — это попытки свержения власти отдельных личностей. Более того, в установлении тиранических режимов Тацит обвиняет народ и сенат, которые своим поведением воспитали императоров, подобных Нерону и Домициану.
Принцепс, по мнению историка, не должен быть деспотом, но править в интересах государства и граждан, быть первым не только по своей власти, но и по своим внутренним достоинствам. Проблема современной Тациту эпохи, по мнению самого историка, состоит в том, что общество оказалось отвлеченным от политических реалий, былые республиканские доблести были погребены раболепием, после чего система, созданная для установления общественного порядка, начала преобладать над обществом и рождать тиранов.
По мнению Тацита, переход от республики к принципату в эпоху гражданских смут являлся закономерным. Одной из предпосылок рождения режима личной власти являлось стихийное влечение гражданской массы к правлению «сильной руки», которая являлась единственной силой, способной дать обществу мир и порядок. Именно в этом заключена психологическая причина раболепия сената, порождавшего, в свою очередь, тиранию.
1 Тройский И. М. Корнелий Тацит // Тацит К. Анналы. Малые произведения. История. М., 2003. С. 767.
2 Егоров А. Б. Рим на грани эпох. Проблема рождения и формирования принципата. Л., 1985. С. 3.
3 О биографии Тацита см. также Гревс И. М. Тацит. М.; Л., 1946; Соболевский С. И. Тацит // История римской литературы / под ред. С. И. Соболевского. М., 1962. С. 242-288.
4 SymeR. Tacitus: 1-2 vol. Oxford, 1958. Vol. 1. P. 15.
5 Тройский И. М. Корнелий Тацит // Корнелий Тацит. Анналы. Малые произведения. История. М., 2003. С. 768. К вопросу о месте рождения Тацита также: Гревс И. М. Тацит. М.; Л., 1946. С. 13-14.
6 И. М. Гревс допускает также мысль, что предки Тацита могли быть вольноотпущенниками. Гревс И. М. Тацит. М.; Л., 1946. С. 15.
7 Гримм Э. Д. Исследования по истории развития римской императорской власти: в 2 т. СПб., 1901. Т. II. С. 306.
8 Сергеев В. С. Очерки по истории Древнего Рима: в 2 ч. М., 1938. Ч. II. С. 399.
9 SymeR. Tacitus: 1-2 vol. Oxford, 1958. Vol. 1. P. 64.
10 Гревс И. М. Тацит. М.; Л., 1946. С. 114; Вежбицкий К. В. Политические взгляды Тацита // История: мир прошлого в современном освещении. Сб. научных статей к 75-летию со дня рождения профессора Э. Д. Фролова / под ред. А. Ю. Дворниченко. СПб., 2008. С. 338.
11 SymeR. Ten stydies in Tacitus. Oxford, 1970. P. 3.
12 SymeR. Ten stydies in Tacitus. Oxford, 1970. P 3.
13 Гримм Э. Д. Исследования по истории развития римской императорской власти: в 2 т. СПб., 1901. Т. II. С. 301; Соболевский С. И. Тацит // История римской литературы / под ред. С. И. Соболевского. М., 1962. С. 254-255.
14 Тройский И. М. Корнелий Тацит // Корнелий Тацит. Анналы. Малые произведения. История. М., 2003. С. 774.
15 Гримм Э. Д. Исследования по истории развития римской императорской власти: в 2 т. СПб., 1901. Т. II. С. 306.
16 Соболевский С. И. Тацит // История римской литературы / под ред. С. И. Соболевского. М., 1962. С. 256; Машкин Н. А. История Древнего Рима / под ред. Г. С. Бокщанина. М.; Л., 1949. С. 24.
17 Кнабе Г. С. Корнелий Тацит. М., 1981. С. 120.
18 Тронский И. М. Корнелий Тацит // Корнелий Тацит. Анналы. Малые произведения. История. М., 2003. С. 774.
19 Модестов В. Тацит и его сочинения. СПб., 1864. С. 135.
20 Модестов В. Тацит и его сочинения. СПб., 1864. С. 135
21 Буассье Г. Оппозиция при Цезарях / пер. с фр. В. Я. Яковлева. СПб., 1993. С. 237.
22 Машкин Н. А. История Древнего Рима / под ред. Г. С. Бокщанина. М.; Л., 1949. С. 25.
23 Машкин Н. А. История Древнего Рима / под ред. Г. С. Бокщанина. М.; Л., 1949. С. 25.
24 MarshF B. The reign of Tiberius. Oxford, 1931. P. 1-15, 45, 115.
25 Драгоманов М. П. Вопрос об историческом значении римской империи и Тацит. Киев, 1869. Ч. I. С. 56; Егоров А. Б. Рим на грани эпох. Проблема рождения и формирования принципата. Л., 1985. С. 131.
26 Здесь и далее цитаты из произведений Тацита в русском переводе цитируются по изданию: Тацит К. Анналы. Малые произведения. История / пер. с лат. А. С. Бобовича, Г. С. Кнабе. М., 2003.
27 Гримм Э. Д. Исследования по истории развития римской императорской власти: в 2 т. СПб., 1901. Т. II. С. 316.
28 Гримм Э. Д. Исследования по истории развития римской императорской власти: в 2 т. СПб., 1901. Т. II. С. 320.
29 Гримм Э. Д. Исследования по истории развития римской императорской власти: в 2 т. СПб., 1901. Т. II. С. 320.
30 Гревс И. М. Тацит. М.; Л., 1946. С. 149.
31 Гревс И. М. Тацит. М.; Л., 1946. С. 149.
32 Драгоманов М. П. Вопрос об историческом значении римской империи и Тацит. Киев, 1869. Ч. I. С. 56.
33 Вержбицкий К. В. Процессы об оскорблении величия при императоре Тиберии // Античный мир. Материалы
науч. конф. Белгород, 1999. С. 40.
34 Егоров А. Б. Рим на грани эпох. Проблема рождения и формирования принципата. Л., 1985. С. 150. Г. С. Кнабе насчитывает около 86 человек, которые обвинялись по закону об оскорблении величия. Подробнее см.: КнабеГ. С. Корнелий Тацит. М., 1981. С. 163.
35 Егоров А. Б. Рим на грани эпох. Проблема рождения и формирования принципата. Л., 1985. С. 140; Вержбицкий К. В. Процессы об оскорблении величия при императоре Тиберии // Античный мир. Материалы науч. конф. Белгород, 1999. С. 40.
36 Драгоманов М. П. Вопрос об историческом значении римской империи и Тацит. Киев, 1869. Ч. I. С. 91.
37 Кнабе Г. С. Корнелий Тацит. М., 1981. С. 49-53.
38 Соболевский С. И. Тацит // История римской литературы / под ред. С. И. Соболевского. М., 1962. С. 259.
39 Гримм Э. Д. Исследования по истории развития римской императорской власти: в 2 т. СПб., 1901. Т. II. С. 417.
40 Гримм Э. Д. Исследования по истории развития римской императорской власти: в 2 т. СПб., 1901. Т. II. С. 417-424; Ковалев С. И. История античного общества. Эллинизм. Рим. Л., 1936. С. 236- 237; Крист К. История времен римских императоров от Августа до Константина в 2 т. Ростов н/ Д., 1997. Т. I. С. 305; Егоров А. Б. Рим на грани эпох. Проблема рождения и формирования принципата. Л., 1985. С. 180.
41 Сергеев В. С. Очерки по истории Древнего Рима: в 2 ч. М., 1938. Ч. II. С. 396-397, 399; Кнабе Г. С. Корнелий Тацит. М., 1981. С. 34.
42 Вежбицкий К. В. Политические взгляды Тацита // История: мир прошлого в современном освещении. Сб. научных статей к 75-летию со дня рождения профессора Э. Д. Фролова / под ред. А. Ю. Дворниченко. СПб., 2008. С. 341.
43 Вежбицкий К. В. Политические взгляды Тацита // История: мир прошлого в современном освещении. Сб. научных статей к 75-летию со дня рождения профессора Э. Д. Фролова / под ред. А. Ю. Дворниченко. СПб., 2008. С. 341.
44 Вежбицкий К. В. Политические взгляды Тацита // История: мир прошлого в современном освещении. Сб. научных статей к 75-летию со дня рождения профессора Э. Д. Фролова / под ред. А. Ю. Дворниченко. СПб., 2008. С. 343.
