CC BY
79
58
ВЕСНІК МДПУ імя І. П. ШАМЯКІНА
УДК 930.1«18-19»
А. В. Козленко
РИМСКИЙ ПАТРОНАТ И ИСПАНСКОЕ ГОСТЕПРИИМСТВО ПО ДАННЫМ ЭПИГРАФИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКОВ
I в. до н. э. - I в. н. э.
В статье рассматривается эволюция институтов патроната и гостеприимства в Риме I в. до н. э. -1 в. н. э. В течение этого времени институт римского патроната распространяется на провинции и приобретает ранее ему несвойственные коллективные черты. С другой стороны, происходит сужение области отношений гостеприимства, которое в сознании римлян все более отождествляется с патронатом. Важнейшей из предпосылок этих изменений, по мнению автора, является завоевание Римом Средиземноморья, увеличившее возможности и престиж римского гражданства. Римляне и их гостеприимцы перестали рассматривать друг друга в качестве равноправных партнеров, что привело к постепенной эволюции института гостеприимства в патронат. Анализ современных эпиграфических находок, преимущественно испанского происхождения, позволяет ему проследить детали этого процесса.
Введение
Римляне понимали под патронатом договорную систему отношений покровительства, осуществляемого в отношении юридически свободных лиц [1, 11]. Современные исследователи выделили такие признаки патрон-клиентских отношений, как взаимность, проявляющаяся в обязанности патрона опекать лиц, находящихся под его покровительством, и в праве требовать от них предоставления услуг встречного характера; договорной тип обязательств, формально добровольных и осуществляемых гражданами, сохраняющими при этом правоспособный статус; долговременный характер обязательств, не имеющих срока исполнения и длящихся сколь угодно долго вплоть до формального упразднения [1, 11], [2, 49].
Результаты исследования и их обсуждение
С римским завоеванием Средиземноморья произошло расширение институциональных границ патроната, который начал использоваться не только в отношениях между римскими гражданами, но также и в отношениях между римскими гражданами и провинциалами, а также в отношениях между римскими гражданами и провинциальными общинами. В последнем случае покровительство патрона распространялось не на отдельных лиц, а на весь коллектив гражданской общины, причем, предусмотренный при этом характер отношений, по-видимому, не имел качественных отличий от индивидуального покровительства и, вероятно, строился по аналогии [3, 22]. Как в самом Риме, отдельные индивиды, не теряя ни свободы, ни правоспособности, могли поступать под покровительство могущественных лиц, так и в провинциях целые группы и даже гражданские общности могли находиться в составе частной клиентелы [2, 51].
Историки патроната объясняют такую эволюцию влиянием, которое этот институт испытывал со стороны другой разновидности обязательственных отношений - обычая гостеприимства [4, 339-390], [5, 54, 645], [6, 538-540], [7, 467]. Гостеприимство (hospitium), как и патронат, представляло собой систему покровительства, оказываемого хозяином пребывающему под его кровлей гостю. С институтом патроната этот обычай также объединяет договорной характер соглашения о гостеприимстве и взаимность оказываемых при этом услуг [4, 339-340], [7, 50-55]. При этом, в отличие от патроната, обычай гостеприимства с самого начала имел как частную (hospitium privatum), так и общественную (hospitium publicum) составляющую [4, 339-390]. В последнем случае соглашение заключалось или между двумя общинами, предоставлявшими гражданам равные права в течение времени пребывания на территории друг друга, или между общиной и чужеземцем. Последний в этом случае брал на себя функции покровительства гостей из соответствующей общины, представлял перед своими согражданами их интересы и осуществлял другие функции, сопоставимые с современной консульской службой [4, 339-390], [8, 56].
ПСГОРЫЯ
59
Объясняя сущность института гостеприимства, Фест отмечал принцип равенства участников этих отношений «...ведь hostire означает быть равным (aequare)» (Fest, P. 474 L). Оказывая благодеяния чужеземцу, принимающий его хозяин исходил из возможности самому когда-либо оказаться на его месте. Историческим условием, обеспечивающим соблюдение этого принципа, являлась совокупность мелких самоуправляющихся общин, из которой складывалась политическая система древнего мира. Однако, когда ей на смену пришел режим империи, этот принцип взаимной симметрии начал разрушаться [9, 2493-2494]. Римское завоевание чрезвычайно увеличило значение римского гражданства, а следовательно, возможности и престиж от обладания контактами с римскими гостеприимцами. Связи гостеприимства объединяли гражданина могущественнейшего государства, с одной стороны, и подчиненного союзника, с другой. В то время, как провинциал в ходе домашних неурядиц вынужден был время от времени прибегать к поддержке и покровительству своего римского партнера, сам он в ответ мог обеспечить ему лишь очень скромные блага. Подобное размывание оснований взаимности отношений привело к эволюции института гостеприимства и его сближению с патронатом [3, 17], [10, 128].
С другой стороны, римская концепция социальных отношений не проводила жестких границ между понятиями гостеприимства (hospitium) и патроната (patrocinium) [1, 7], [2, 54]. В основании этих институтов находились преимущественно моральные убеждения, основанные на оказываемом одной стороной другой доверии (fides). Однако в социальной лексике формула пребывания у кого-либо в доверии (in fidem) являлась смягченным выражением отношений покровительства и клиентелы [1, 7], [2, 54], [10, 129]. Римляне при организации социальных отношений исходили из их возвратного характера, при этом статус любого из партнеров определялся лишь его реальными возможностями [1, 11]. Важнейшим критерием отношений являлся принцип соразмерности услуг и ответных обязательств. В этом смысле дружба между индивидами различных статусов фактически соответствовала определению патроната, хотя формально таковым не считалась [2, 51]. Также и в отношениях с гостями, когда они утрачивали компонент равноправия, отношения гостеприимства перерастали в патронат [3, 18], [10, 128]. Знатные римляне терминологически разводили понятия клиентов и гостей, однако редко проводили между ними действительное различие. Цицерон перечисляет их сразу друг за другом (Cic. Cat., IV, 11; Att., I, 20, 7; Fam., V, 8, 5; Quint., I, 2, 16), а Плиний Младший использует их взаимозаменяемо, как настоящие синонимы (Plin. Ep., III, 4).
Эпиграфические источники не только дают множество примеров подобного отождествления в надписях конкретных документов, но и позволяют выделить хронологические рамки этого процесса. В нашем распоряжении имеются два достаточно полных текста муниципальных законов: ex Ursonensis и lex Malacitana (ILS 6121). Оба документа происходят из Испании и датируются приблизительно одинаково, I в. до н. э. - I в. н. э. Интересно отметить, что в то время, как lex Ursonensis описывает две различные процедуры для назначения патрона (ст. 97 и 130) и назначения гостя (ст. 131), тем самым проводя различие между обоими институтами как на понятийном, так и на процедурном уровне, более поздний текст lex Malacitana ограничивается описанием лишь одной процедуры назначения патрона (61), о гостеприимстве же хранит молчание. Комментируя это различие, Л. Арман предположил, что оно является результатом временной дистанции между обоими статутами. В 44 г. до н. э., когда был издан lex Ursoniensis, некоторое различие между отношениями гостеприимства и патроната еще сохранялось, к моменту же публикации lex Malacitana в 81 г. н. э., это различие уже сошло на нет [7, 54].
Одним из главных источников по истории института патроната являются надписи на бронзовых таблицах, т. н. tabula patronatis. Всего к настоящему времени известно около полутора сотен подобных документов, причем из этого числа 70 экземпляров происходят с территории Испании. Основным содержанием текста, выгравированного на поверхности бронзовой таблицы, является описание почестей патрона, которые община предоставляла могущественному чужеземцу. Как правило, надпись включает дату, описание условий соглашения и другие формальные элементы. Исследователи отмечают определенную особенность терминологии и характерную грамматику текстов, а также воздействие, которое на язык надписи оказывали канцеляризмы, принятые в римском делопроизводстве. Эти особенности позволяют осуществить
60
ВЕСНІК МДПУ імя І. П. ШАМЯКІНА
широкое сравнение текстов, относящихся к различным регионам и эпохам. Сравнение документов испанского происхождения позволяет обнаружить интересную особенность процесса эволюции института гостеприимства и его сближения с отношениями патроната [6, 535-538], [7, 50-55].
Процедура назначения патрона и значение таблицы патроната описаны в 97 главе lex Ursonensis (ILS 6121). Соответствующее постановление должно было быть принято советом декурионов. Голосование по вопросу было открытым и проводилось под присягой. Текст соответствующего постановления (decretum decurionum) записывался, а затем выставлялся для всеобщего ознакомления на специальной мелованной таблице [7, 296]. Из состава членов совета избирались легаты, которые должны были обратиться к предполагаемому патрону с просьбой о принятии общины в свою клиентелу и доставить ему копию декрета. После того, как патрон соглашался и давал легатам формальный ответ, в его честь изготавливались две бронзовые таблицы, одна из которых оставалась в муниципии, а другая доставлялась патрону и выставлялась в атрии его дома [6, 545-546]. Судя по тексту поздней таблицы из Песта, между оказанием патрону официальных почестей и изготовлением бронзовой таблицы могло пройти достаточно много времени. Само вручение таблицы рассматривалось как дополнительная почесть, призванная отблагодарить патрона и поощрить его в дальнейших намерениях [7, 335].
Наиболее ранние tabula patronatis датируются последними десятилетиями I в. до н. э. По-видимому обычай гравировать постановление декурионов на бронзовой таблице с последующей ее передачей патрону появился незадолго до этого времени. Обращает на себя внимание общность практик использования бронзовой таблицы в рамках процедуры установления патроната, с одной стороны, и практик использования бронзового жетона, или тессеры, в рамках процедуры установления отношений гостеприимства, с другой. В последнем случае участники соглашения обменивались бронзовыми тессерами (tessera hospitalis), на каждой из которых было выгравировано имя другого партнера. Этот обычай давал участникам соглашения возможность самим или через потомков по предъявленной тессере со своим именем узнать друг друга по прошествию многих лет и возобновить старинное соглашение [9, 2493-2494]. Известно несколько находок тессер с именами гостеприимцев, причем по количеству их находок Испания вновь держит пальму первенства перед другими провинциями Римской империи. Особенность некоторых тессер состоит в том, что к стандартной формуле заключения гостеприимства (hospitium fecit) в них также присутствует формула учреждения отношений покровительства и патроната (hospitium fecit in fidem clientelamque recepit). Наличие этой формулы предполагает, что один тип документов оказывал на другой самое непосредственное воздействие [7, 50-55].
Терминология гостеприимства играет весьма значительную роль в текстах таблиц патроната. Термины tessera hospitalis (ILS 6094, 6096, 6111, 6118-6120), tabula patronati (ILS 6114, 6116) и tabula aenea (ILS 6110, 6112, 6113, 6115) используются в документах в качестве синонимов. Из 24 таблиц патроната испанского происхождения в 17 случаях, помимо предоставления патрону соответствующих почестей, община наделяет его также собственным гостеприимством. Возможные вариации данной формулы включают hospitium iunxere в тексте таблицы из Памплоны и hospitium vetustum antiquom renovaverunt в первой части текста знаменитой таблицы из Асторги (CIL II, 2958; 2633). Также и в таблицах патроната африканского происхождения в половине имеющихся в наличии текстов оказывается упомянута формула заключения гостеприимства (hospitium facere). С учетом различных вариаций частота ее использования вырастает до двух третей от общего числа дошедших до нашего времени документов [6, 549].
Изменения в первоначальном характере гостеприимства происходят по мере его отождествления с институтами патроната-клиентелы. В надписях на таблицах они могут быть прослежены уже на уровне терминологии. Само по себе примечательно то, что лишь шесть испанских надписей эпохи принципата упоминают hospitium сам по себе, без отождествления его с другими институтами. Причем пять из этого числа относятся к раннему времени и датируются эпохой до 60 г. н. э. [6, 547]. Текст всех пяти таблиц оказывается издан от имени заключающей соглашение общины, ее партнер по соглашению хотя и заявлен, но действует пассивно, поэтому его статус в рамках соглашения остается неизвестен. Несколько особняком от этой группы стоит таблица из Кастрамао, датированная 132 г. Текст надписи сообщает, что в ответ на получение hospitium от общины келернов Г. Антоний Аквил, префект I Кельтиберской когорты, предоставил
ПСГОРЫЯ
61
им собственный hospitium (AE 1972, 282; 1973, 295). Таким образом, данное соглашение оказывается заключено в соответствии с моделью классического соглашения гостеприимства, по условиям которого договаривающиеся стороны и их обязанности оказываются равны. Таблица из Асторги (CIL II, 2633; ILS 6101) демонстрирует еще один редкий случай соглашения позднего времени, когда прием под покровительство и в клиентелу оказался взаимен для обоих партнеров. Хотя терминология надписи определена соглашениями патроната-клиентелы, симметричный характер обязанностей восходит к более ранним практикам [11, 326].
Большинство имеющихся в нашем распоряжении надписей определенно отождествляют гостеприимство с приемом под покровительство и институтами патроната-клиентелы. Зафиксированным в надписях выражением отношений зависимости является формула принятия под покровительство in fidem, часто дополненная сообщением об учреждении клиентелы in clientelam recipere. Вариантом последней формулы может являться выражение patronum cooptare. Комбинированное выражение hospitium facere // in fidem clientelamque recipere оказывается одной из наиболее распространенных формул заключения соглашения о гостеприимстве, зафиксированной в 10 текстах из имеющихся 24 экземпляров, а также широко распространенной за пределами Испании [6, 548, таблица 7]. Еще один вариант этой формулы в написании hospitium facere patronum cooptare засвидетельствован в двух испанских таблицах позднего периода (CIL II, 2960; ILS 6108, 6109). Исследователями отмечается, что формула hospitium facere // in fidem clientelamque recipere использует тексты таблиц, в которых активно действует патрон. В зависимости от авторства и характера действия в тексте надписи можно выделить две части. В первой действующим лицом является гражданский коллектив, который предоставляет гостеприимство могущественному чужеземцу (hospitium facere). Во второй части удостоившийся этой почести индивид в качестве ответного благодеяния принимал общину в свою клиентелу и под покровительство (in fidem clientelamque recipere). Диалоговый характер текста, в котором каждому из участников отведена характерная роль, соответствует нашим представлениям о том, как происходило заключение подобных соглашений в реальности [9, 2493-2494].
Тексты таблиц, найденных в различных провинциях Римской империи, демонстрируют определенное единство принципов внутренней организации текста. Первые обзорные исследования надписей на таблицах были связаны с поиском общего стандарта данного типа документа. Подведя итог этим исследованиям, Р. Канья, а затем Л. Арман пришли к выводу, что таким стандартом являлась формула hospitium facere, patronum cooptare // hospitium facere, in fidem clientelamque recipere [7, 336]. Дж. Николс первый подверг критике как данное положение, так и идею универсального стандарта документа в целом. Он считал, что стандартные элементы оформления можно отчетливо зафиксировать лишь для датированных началом эпохи принципата таблиц из Проконсульской Африки, в которой шесть из восьми экземпляров надписей действительно соответствуют предложенному Р. Канья и Л. Арманом формату соглашения. Что же касается других находок, то простое сравнение показывает, что они не только редко соответствуют образцу данной формулы, но и вообще слабо подходят под определение стандарта. Так, из тринадцати испанских таблиц данную формулу содержало лишь две, а из оставшихся текстов можно было вычленить еще не менее трех типов различных формул. Дж. Николс считает, что определение стандартов единообразия документа нуждается в корректировке. Формулу документа следует понимать не как единый тиражируемый образец, но как совокупность стандартизированных элементов, порядок которых в конкретной надписи мог значительно варьироваться. В зависимости от целого ряда условий одни элементы формулы могли использоваться чаще, чем другие [6, 553].
По мнению самого Дж. Николса, подобным элементом является формула кооптации патрона и ответного приема под покровительство и в клиентелу patronum cooptare // in fidem clientelamque recipere [6, 553]. Выведя эту формулу по результатам анализа текста тридцати таблиц различного происхождения и датировки, он совершает ошибку, в которой упрекает своих предшественников. Как только мы пытаемся использовать ее применительно к корпусу региональных таблиц, выясняется, что она с трудом подходит для их анализа. Как мы уже выяснили ранее, региональной особенностью испанских таблиц является отождествление институтов гостеприимства и патроната, наличие соглашения о гостеприимстве в составе
62
ВЕСНІК МДПУ імя І. П. ШАМЯКІНА
постановления о назначении патрона. Формула hospitium facere // in fidem clientelamque recipere оказывается общераспространенной среди имеющихся в нашем распоряжении документов. Столь же высокий процент соседства гостеприимства и патроната демонстрируют африканские таблицы с их формулой hospitium facere, patronum cooptare // hospitium facere, in fidem clientelamque recipere. Характерное отличие Испании проявляется в расчленении пары hospitium facere и patronum cooptare. Если для африканских текстов оно не характерно, то в испанских текстах встречается довольно часто. Это должно свидетельствовать в пользу предположения, что испанцы, по крайней мере, в ряде конкретных случаев действительно отождествляли формулировки для соглашений гостеприимства и патроната.
Объясняя данный феномен, испанский исследователь Х. Мангас предположил, что различие используемой при составлении документа формулы назначения гостеприимца или кооптирования патрона является результатом различия правового статуса издававших документ гражданских общин. По этому признаку исследователь выделил три категории таблиц: изданные колониями римского права, латинскими муниципиями и перегринскими общинами. В процессе сравнения оказалось, что формула предоставления одного лишь гостеприимства hospitium facere использовалась общинами самого различного правового статуса, в то время как предоставление гостеприимства вместе с назначением патрона hospitium facere, patronum cooptare осуществлялось одними только провинциальными общинами римского или латинского права. Само постановление в последних случаях было неизменно составлено по образцу постановления декурионов, а лица, избранные чтобы сообщить патрону о кооптировании и передать ему таблицу, в документах описывались как легаты, что соответствует муниципальной практике других провинций империи. Упомянутые в текстах таблиц патроны носят римские tria nomina и являются или потомками эмигрантов из Италии, или давно романизированными провинциалами. С другой стороны, среди гостеприимцев перегринских общин можно обнаружить как римских граждан, так и лиц, чей гражданский статус не может быть надежно установлен [12, 170-172].
Формула предоставления гостеприимства оказывается распространена более широко по сравнению с формулой кооптирования патрона, соответственно, правовой статус предоставляющих эту почесть общин оказывается много более разнообразен. Если общины римского или латинского гражданского права могли сочетать предоставление гостеприимства с кооптированием патрона, то перегрины должны были ограничиваться лишь формулой hospitium facere. Даже в тех случаях, когда партнером гражданского коллектива выступало лицо, обладавшее римским гражданством, назначенные ему почести ограничивались предоставлением гостеприимства. Подобный результат отношений демонстрирует договор о гостеприимстве из Кастрамао. Его участниками являются келерны, которые соответствуют упомянутой Плинием Старшим общине из конвента Бракары на верхнем Дуэро, и Г. Антоний Аквил префект I Кельтиберской вспомогательной когорты (AE 1972, 282; 1973, 295). Не только вполне романизированное имя, но также и военная должность гостеприимца келернов говорят о нем, как о человеке, несомненно, обладавшем правами римского гражданства и высоким социальным статусом. Между тем отношения между партнерами строятся по архаическому образцу и ограничиваются лишь заключением гостеприимства. Поскольку в документе отсутствуют традиционные упоминания о fides clientelamque, остается неизвестным, были ли этим договором учреждены также отношения патроната-клиентелы. Однако, поскольку они присутствуют в большинстве других документов аналогичного типа, скорее всего на этот вопрос следует ответить утвердительно.
Выводы
Использование в надписях на таблицах формулы hospitium facere patronum cooptare предполагает возможность одновременного предоставления гостеприимства и кооптирования патрона гражданскими общинами римского или латинского права. В нашем распоряжении находятся два документа из Памплоны, различие между формулировками которых соответствует изменению гражданского статуса общины [12, 172]. Первый представляет собой возобновление гостеприимства между гражданской общиной памплонцев и Л. Помпеем Приманом. Таблица датируется 57 г., и, следовательно, относится к эпохе, когда Памплона еще не обладала правами муниципия. Соответственно данным правовым условиям текст документа использует формулу
ПСГОРЫЯ
63
hospitium renovavere (CIL II, 2958; ILS 6104). Другой документ датируется 185 г. и представляет собой договор об учреждении гостеприимства и патроната-клиентелы между той же общиной и неким Пб. Семпронием Таврином Даманитаном. К этому времени Памплона уже около ста лет являлась муниципием, соответственно изменению гражданского статуса общины данный документ оказывается составлен по формуле hospitium iunxit civem et patronum cooptavit (CIL II, 2960; ILS 6108). К сожалению, мы ничего не знаем о том, как вслед за изменением терминологии документа изменялась практическая сторона отношений упомянутых в нем участников соглашения. Однако следует предположить, что их последствия были ничтожны, поскольку содержание этих отношений определялось в большей степени доступными каждому из них ресурсами, нежели языком формальных обязательств. В этом смысле Л. Помпей Приман хотя и считался лишь гостеприимцем памплонцев, однако де-факто играл для них роль покровителя и патрона, так же, как позже Пб. Семпроний Таврин Даманитан.
В этом случае применительно к двум таблицам из Памплоны, также, как и в других подобных ситуациях, речь идет о каком-то обычае, особенностью которого являлось устойчивое разграничение между патронатом и гостеприимством. Хотя в середине I в. до н. э. lex Ursonensis еще вводит терминологические и процессуальные разграничения между правилами кооптации гостеприимца и патрона, социальные процессы в провинциях Римской империи вели к постепенному стиранию границ между обоими институтами. Уже в следующем столетии римляне их фактически не различали, свидетельством чего является не только лексика современников, но и терминология текстов таблиц патроната.
Литература
1. Sailer, P. R. Personal Patronage under the Early Empire / P. R. Sailer. - Cambridge: University Press,
1982. - 223 p.
2. Saller, P. R. Patronage and friendship in early imperial Rome: drawing the distinction / P. R. Saller // Patronage in Ancient Society / ed. A. Wallace-Hadrill. - London : Routledge, 1989. - P. 49-62.
3. Eilers, C. Roman Patrons of Greek Cities / C. Eilers - Cambridge, 2002. - 340 p.
4. Mommsen, Th. Das romische Gastrecht und die romischen Klientel / Th. Mommsen // Romische Forschungen. - B., 1864. - Bd. I.
5. Mommsen, Th. Romische Staatsrecht / Th. Mommsen. - Leipzig, 1887. - Bd. III.
6. Nicols, J. Tabulae patronatus: A study of the agreement between Patron and Client - Community / J. Nicols // Aufstieg und Niedergang der romischen Welt / ed. W. Haase, H. Temporini. - Berlin-New York : W. de Gruyter. - Bd. 1980, II.13. - P. 535-559.
7. Harmand, L. Le patronat sur les collectibites publiques des origines au bas empire / L. Harmand -Paris : Univ. de Clermont, 1957. - 543 p.
8. Badian, E. Foreign Clientelae (264-70 B. C.) / E. Badian. - Oxford : Clarendon Press, 1958. - 342 p.
9. Leonhard, K. Hospitium / K. Leonhard // RE. - С. 2493-2498.
10. Rich, J. Patronage and interstate relations in the Roman Republic / J. Rich // Patronage in Ancient Society/ ed. A. Wallace-Hadrill. - London : Routledge, 1989. - P. 117-135.
11. Etienne, R. La tessera hospitalis, instrument de sociabilite et de romanisation dans la Peninsule iberique / R. Etienne, P. Le Roux, A. Tranoy // Sociabilite, pouvoirs et societe. Actes du colloque de Rouen 24-26 novembre
1983. - Rouen, 1987. - P. 323-326.
12. Mangas Manjarres, J. Hospitium y patrocinium sobre colectividades publicas: terminus sininimos? / J. Mangas Manjarres // Dialogues d’Histoire Ancienne. - 1983. - Т. 9. - P. 165-188.
Summary
The article deals with the problem of evolution of Roman institutes of patronage and hospitality during the period of I B.C. - I A.D. While distributing to the provinces Roman patronage gets unusual collective features. On the other hand, hospitality loses its independent meaning and start to identify with patronage. In the author’s opinion, after Roman conquest of the Mediterranean in II - I B.C., Romans and their guest-friends have ceased to consider each other as equal partners. This led to to gradual evolution of hospitality in to patronage. The precise analysis of modern epigraphic finds allows us to study the details of this process.
Поступила в редакцию 03.02.09.
