CC BY
110
РИМ И АРМЕНИЯ. У ИСТОКОВ КАТЕХОНА
Артем Саркисян*
Ключевые слова: Катехон, ближневосточная олигархия, международная торговля, Тигран Великий, Митридат, армяно-понтийский союз, Рим.
Сегодня не только историческая наука развивается в значительном отрыве от философской и, тем более, богословской мысли, но и в самой историографии политическая и экономическая история и история мысли зачастую исследуются независимо друг от друга. Это сужает понятийный аппарат исторической науки и мешает созданию целостной картины мировой истории, одним из ключевых феноменов которой является Катехон. Между тем междисциплинарный подход может не только обеспечить этому понятию подобающее место в исследовании прошлого, но и помочь глубже осмыслить именно его исторический аспект. Одну любопытную сторону этого аспекта, связанную с его истоками, мы и рассмотрим вкратце в статье.
Согласно распространенному воззрению, засвидетельствованному еще у Тертуллиана, Лактанция и Иоанна Златоуста, под библейским понятием Кате-хона следует подразумевать римскую власть, уберегающую мир от катастрофы, связанной с будущим пришествием антихриста. Причем речь идет уже о римской власти, современной апостолу Павлу, т.е. о власти языческой, а не только христианской эпохи [1 - 5].
Не вдаваясь в разбор идеи Катехона1, отметим вкратце некоторые геополитические особенности Римской державы, в самом деле подготовившие ее великую историческую миссию. Во 11-1 вв. до н.э., благодаря убедительным победам своего оружия, римляне стали хозяевами всего Средиземноморья,
' Историк.
1 В современной историософии идея Катехона рассмотрена, например, такими исследователями, как Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев) - применительно к русской истории [12, сс. 135-136, 411] и Карл Шмитт - применительно к западному миру [31, сс. 59-66].
впервые объединенного в рамках единой империи. Политическое единство подняло на новый уровень духовное взаимодействие народов, обеспечив беспрецедентное взаимопроникновение культур. Именно на такой почве стало возможно распространение христианства, оказавшегося в 1Ув., после тяжелейшего кризиса, пережитого античным миром, единственной, по-видимому, силой, способной сохранить это единство если не в политической, то в цивилиза-ционной плоскости.
Важными аспектами становления и дальнейшего существования Римской империи являются взаимоотношения римлян не только с другими державами, народами, их культурами и религиями, но также с олигархическими (жреческо -банкирскими) структурами Ближнего Востока. К сожалению, последний аспект в исторической науке не удостаивается серьезного внимания. Для нас же важно то, что отношения между этими двумя силами составляют суть римской миссии Катехона, поскольку идеологическим оппонентом христианства стала система ценностей, имеющая ближневосточную языческую основу. Интересно отметить, что становление римской державы шло параллельно решающему этапу формирования ближневосточной олигархии. Возникнув разными очагами в III-II тыс. до н.э. раньше всего в Месопотамии, но, в последующем, также в Финикии, Египте и других центрах, она добилась невиданного обогащения в эпоху эллинизма (конец ГУЧвв. до н.э.) благодаря обширной мировой торговле, связавшей друг с другом разные концы ойкумены. Прежняя, порою острая борьба между разными олигархическими центрами начала сменяться их медленной и противоречивой, но все же интеграцией, в которой вавилонское жречество, видимо, играло преобладающую роль1.
Издревле, начиная, как минимум, с Шумера середины III тыс. до н.э., важной геополитической задачей олигархических сил являлась защита своей все более разветвлявшейся торговой сети, не просто снабжавшей скудную ре-
1 Насколько мы знаем, институты ближневосточного жречества и деловых кругов в науке рассматривается в рамках истории религии и культуры конкретных стран, однако нам неизвестны всеобъемлющие труды, специально посвященные истории жречества во всех ее аспектах. Формирование единой научной картины значительно затруднено, помимо сравнительной скудости фактического материала, также тем, что требует специальных знаний в событийной истории, экономике, культуре, религии, идеологии одновременно таких разных стран, как, например, Месопотамия, Ханаан или Греция, причем в различные эпохи их истории. Вместе с тем, в русскоязычной и западной научной литературе есть целый ряд исследований, в которых сделаны весьма ценные наблюдения и выводы [например, 7-9; 14-16; 23; 28; 30].
сурсами Месопотамию всем необходимым, но служившей механизмом перераспределения богатств на международном уровне. Главным средством такой защиты могло быть создание больших империй, способных не только объединить само Междуречье, но также подчинить прилегающие страны. Среди последних особенное значение имели Сирия и Армения, первая - как важная составляющая т.н. Плодородного полумесяца, вторая - как богатейший источник минералов и строительного сырья. Более того, Сирия обеспечивала выход к Средиземному морю, ставшему весьма важным торговым перекрестком уже в первой половине I тыс. до н.э. (что, однако, должно было приводить к конфликту с финикийцами). А контроль над Армянским нагорьем с его доминирующим географическим положением мог служить ключом к общей безопасности в регионе (но и это требовало огромного напряжения сил для борьбы с армянскими государствами, особенно в ХШ-У1вв.). Логика таких глобальных задач предполагала объединение ближневосточного полумесяца и Армении в одно политическое пространство, как это было при персидской державе Ахе-менидов в У1-1Увв. и, в усеченной форме, при македонской державе Селевки-дов в 1У-11вв. до н.э. При последних часть функций Вавилонии как экономического центра переняла сирийская столица Антиохия.
Следует сказать, что именно жреческо-финансовые круги Ближнего Востока в гораздо большей степени, чем монархии как таковые, обладали внятным видением политической и экономической картины мира и выступали в качестве главной движущей силы событий, менявших облик региона. Правда, это видение формировалось постепенно, веками, по мере расширения географии интересов и накопления политической мудрости, опиравшейся не только на умозрение, порою опережавшее время, но и на извечный метод проб и ошибок. Важно отметить, что эта языческая картина мира в своих главных чертах окончательно оформилась, как представляется, в эллинистическую эпоху, т.е. в эпоху, непосредственно предшествовавшую возникновению христианства.
Время чуть ранее рубежа эр характеризуется тектоническими сдвигами, выразившимися как в грандиозной попытке ближневосточной олигархии установить свой контроль над огромными территориями чуть ли не от Испании до Средней Азии, так и в выдвижении Рима как препятствия на пути олигархии. Уже во 11в. до н.э. Рим становится ведущей военно-политической силой. Лик-
видировав в 146г. до н.э. такие крупные торгово-финансовые центры Средиземноморья, как Карфаген и Коринф, римляне вскоре овладели довольно богатой Малой Азией1. Грубой военной силой была пресечена возможность дальнейшего расширения международной торговли в Средиземноморье, а сама Малая Азия, не просто значимая для восточной олигархии, но рассматривавшаяся как исконная территория ее интересов, стала объектом систематического и беззастенчивого грабежа. Таким образом, великая миссия Рима на Востоке началась со смешного, если можно так выразиться. Экономический ущерб для восточного жречества был столь ощутимый, что несмотря на открывшиеся в конце Пв. до н.э благодаря Великому шелковому пути новые финансовые возможности, оно не могло долго мириться с положением.
К угрозам с запада добавились проблемы на востоке. Селевкидские цари, на которых после смерти Александра Великого были возложены большие надежды, не оправдали себя как военно-политическая сила. Потерпев поражение на всех фронтах, они во Пв. до н.э. потеряли, помимо прочего, не только иранские земли, но и Месопотамию, которая в 141г. (окончательно в 121г.) оказалась под властью парфянских Аршакидов. Плодородный полумесяц был, таким образом, разделен между двумя враждебными державами, к тому же Се-левкидское государство, ограничившееся территорией Сирии, вступило в период внутридинастийных конфликтов и политических смут. Необходимость в новой военно-политической силе, способной не только восстановить единство Ближнего Востока, но и приостановить продвижение римлян, требовала от олигархии найти выход. Теоретически такой силой могли быть парфяне, подавшие заявку на восстановление империи Ахеменидов. Но в отличие от маке-донян-Селевкидов, чуждых региону, лишенных широкой опоры, а потому легко контролируемых, Аршакиды, возведя себя к самим Ахеменидам, очень быстро взяли курс на консолидацию с иранской знатью и ее системой ценностей и потому обеспечили себе определенную политическую самостоятельность2. В свое время ценностные противоречия между иранской элитой и вавилонским жречеством привели к длительному конфликту с Ахеменидами, и теперь при-
1 Как показал англо-американский исследователь австрийского происхождения Э.Бэдиан, римская экспансия на Востоке была обусловлена не экономическими, а военно-политическими соображениями [19].
2 О становлении парфянской политической идеологии см. [10; 27; 33-35].
ходилось заново договариваться с Аршакидами вокруг нового modus vivendi. Однако амбициозные парфяне, у которых был свой взгляд на историю, были не лучшим решением. И вскоре, как казалось, выход был найден в лице армяно -понтийского союза 94г. до н.э, заключенного между Тиграном II (95-55гг.) и Митридатом VI (113-63гг.). И хотя непосредственным объектом их совместной политики было соседнее проримское государство Каппадокия, союзу отводилось большое значение для региона в целом1.
При всей скудости древних источников, вся логика событий, как предшествовавших так и последовавших за заключением этого союза, заставляет относить его идею на счет жреческо-банкирских кругов Месопотамии, Сирии и Малой Азии. Союз Армении и Понта не только означал заявку на главенствующую политическую роль двух государств во всем регионе, но и предполагал своеобразное разделение сфер во внешней политике. Понт приступал к задаче объединения вокруг себя Малой Азии и Греции для борьбы с снискавшим всеобщую ненависть Римом, в то время как Армения брала на себя функции силы, объединяющей Плодородный полумесяц. К тому же союз был скреплен династическим браком Тиграна и дочери Митридата Клеопатры, что в будущем делало возможным объединение государств, если возникнет на то необходимость. Главенство двух новых держав легитимировалось как происхождением армянской и понтийской династий от Ахеменидов, так и их приобщением к духовному наследию Александра Македонского и эллинизма. В отличие от Ирана, Армения и Понт являли собой перекресток не только торговых путей, но и разных культурных влияний - иранского, ближневосточного, греческого. Отсутствие в обоих государствах собственной четко выверенной религиозно-политической идеологии, независимой от внешнего воздействия, давало простор для идеологических манипуляций, призванных направить их политику в нужное для жречества русло. Распределению ролей между Митридатом и Тиграном должны были соответствовать их разные характеры. Рьяный, воинственный, не знающий моральных преград и вместе с тем харизматичный Мит-ридат вполне подходил для миссии сокрушителя римской власти в Азии и на Балканах. Наоборот, спокойный, рассудительный, умеренный Тигран мог соответствовать тому восточному и, вместе с тем, эллинизированному идеалу мо-
1 Из новейших трудов о деятельности армянского и понтийского царей см. [6; 11; 13; 24-26].
нарха, который нашел отражение в «Киропедии» Ксенофонта. Идеологи позаботились и о том, чтобы политика монархов получила нужное теоретическое обоснование. Религиозной основой великих побед Митридата должен был стать придуманный в Малой Азии новый культ - митраизм, который, как показали исследования некоторых англо-американских ученых в 1970-80-х гг., основывался не на иранских религиозных представлениях, а на астрологии [21; 32 (с обзором проблемы сс. 15-24)]. К этому выводу нужно добавить, что астрология как система верований и практик астрального содержания, имеет определенно месопотамское происхождение. Для Тиграна же руководством к действию должна была служить философия его советника, греческого интеллектуала и ярого ненавистника римлян, автора панегирика «История Тиграна» Метродора Скепсийского: его философия, надо полагать, вслед за Ксенофон-том постулировала образ царя, правящего в согласии с законом и под надзором старейшин, и отсылала к одноименному предку царя и другу Кира Великого1. Во внешней политике от Тиграна требовалось изгнать из Междуречья парфян, покончить с хаосом в Сирии в качестве ее нового царя, окончательно подчинить строптивую Финикию и защитить торговые пути.
Но если отношение олигархии к Митридату и Тиграну было одинаковым
- поставить обоих на службу своим интересам, то различным было отношение двух монархов к олигархии. Авантюризм и безрассудство Митридата, вознамерившегося совершить поход на сам Рим, обернулись не просто тяжким поражением в затяжной войне против римлян, но гибелью как его самого, так и его государства. Совершенно иным был взгляд на вещи у мудрого армянского царя
- идти на встречу ожиданиям и требованиям олигархии в той мере, в какой это соответствовало интересам самой Армении. Были ли у Тиграна разногласия с Аршакидами по вопросу наследия Ахеменидов? Да. После смерти великого парфянского царя Митридата II (124-88гг.) у парфян возникли внутренние неурядицы и было самое время изгнать их из Плодородного полумесяца. Но Ти-гран ограничился лишь завоеванием северной части Месопотамии, подчинением Атропатены, прикрывавшей тыл армянского государства, и добился ус-
1 Сведения о Метродоре в источниках весьма скудны (их обзор см. [29, сс. 1481-1482]), и нам не известны специальные исследования, посвященные его личности. Определенные сведения о его философских воззрениях и их анализ см. [18, особенно сс. 121-131].
тупки Аршакидами древнего титула царя царей. Вавилонскому жречеству не хватало полного взаимопонимания с парфянами, но это стало его проблемой. В 83г. до н.э. по приглашению антиохийской знати Тигран становится царем Сирии. Взяв на себя обязательство не тревожить свое новое владение войнами, Тигран выполнил его по-своему: те города Финикии, что не согласились с приглашением Тиграна и признавали над собой власть селевкидской царицы Кле-опатры-Селены, Тигран тоже не потревожил. Таким образом, сорвалась попытка вавилонской олигархии руками армян подчинить финикийцев. Владения Селены были ликвидированы Тиграном только тогда, когда возникла угроза римской агрессии (69г. до н.э). В самом римском вопросе Тигран придерживался нейтралитета настолько, насколько это было возможно, и даже вторжения Лукулла (69г.) и Помпея (66г.) в Армению не сделали Тиграна заклятым врагом Рима. Скорее всего, в отличие от Митридата, которому внушили великую миссию завоевателя и освободителя эллинистического мира, Тигран не слишком верил в долговечность собственных завоеваний и на случай крупного столкновения с римлянами или парфянами рассматривал вновь обретенные территории как разменную монету в деле защиты целостности самой Армении. Дальнейшие события развивались именно в таком ключе.
Если в свое время Ахемениды вступили в конфликт с вавилонским жреческими кругами, не сумев, однако, эффективно противодействовать им, то Тигран Великий. не идя на конфронтацию, умело ограничивал или корректировал их политику, как видно из вышеизложенного. А из конфликта с Римом Тигран вышел другом римского народа, обеспечив, в отличие от Понта, дальнейшее существование армянского государства на пятьсот лет. Сами римляне укрепились на Ближнем Востоке не сразу. Потребовалось еще четыре десятка лет, чтобы римская держава, пройдя через ужасы гражданских войн и отразив новые как военные так и идеологические натиски восточной олигархии, утвердилась в качестве единственной силы во всем Средиземноморье. Основатель империи Октавиан Август (император с 27г. до н.э. по 14г. н.э.) своим умелым руководством реорганизовал эту державу, приостановив разграбление провинций и многократно расширив опору власти за счет здоровых социальных сил.
В своих исследованиях армянский историк, профессор Альберт Степанян пришел к выводу, что римляне рассматривали итоги войны с царем Тиграном
как переход от армянского миропорядка (pax Armenica) на Ближнем Востоке к миропорядку римскому (paxRomana) [17, с. 256, прим. 17]. К этому следует добавить и определенную преемственность между восточной политикой императора Августа и Тиграна Великого. Здесь Август воспринял именно тот курс, который был намечен Тиграном - курс, так сказать, «дружбы-вражды» с жрече-ско-банкирскими кругами, который предполагал сдерживание их устремлений без лишней конфронтации и, как одно из следствий, соблюдение баланса во взаимоотношениях с Парфией1.
Октябрь, 2016г.
Источники и литература
1. Апостол Павел, Второе послание к Фессалоникийцам 2:6-7.
2. Тертуллиан, Апологетик, 32.
3. Тертуллиан, О Воскресении плоти, 24.
4. Лактанций, Божественные установления 7:25:7-8.
5. Иоанн Златоуст, Толкование на Второе послание к Фессалоникийцам, Беседа 4:1.
6. АкопянА., Тигран Великий, Ереван, Лусакн, 2005 (на арм. яз.).
7. Белявский В.А., Тайны Вавилона, Москва, Вече, 2001.
8. Дандамаев М.А., Храм и государство в поздней Вавилонии, Вестник Древней Истории, 1966, №4 (98), сс. 17-39.
9. Дьяконов И, Вавилонское политическое сочинение УШ-УПвв. до н.э., Вестник Древней Истории, 1946, №4 (18), сс. 68-83.
10. Кошеленко Г.А., Царская власть и ее обоснование в ранней Парфии, в книге: Гафуров Б.Г. (отв. ред.), История Иранского государства и культуры. К 2500-летию Иранского государства. - М.: Главная редакция восточной литературы, 1971, сс. 212-218.
11. Манасерян Р., Тигран Великий: борьба Армении против Рима и Парфии в 94-64 гг. до н. э. - Ер.:, Айастан, 1987 (на арм. яз.).
12. Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев), Самодержавие духа. Очерки русского самосознания. - М.: Институт русской цивилизации, 2007.
13. Молев Е.А., Властитель Понта. - Нижний Новгород: Издательство Нижегородского университета, 1995.
14. Периханян А.Г., Храмовые объединения Малой Азии и Армении (ГУв. до н.э. - Шв. н.э.). - М.: Издательство восточной литературы, 1959.
15. Ранович А., Восточные провинции Римской империи в Г-ГГГ вв. - М.-Л.: Издательство Академии Наук СССР, 1949.
16. Саркисян Г.Х., Самоуправляющийся город Селевкидской Вавилонии // Вестник Древней Истории, 1952, №1 (39), сс. 41-53.
1 О восточной политике Августа см. [22, сс. 158-163]; также обзор восточной политики Рима см.
[20, сс. 8-29].
17. Степанян А.А., К интерпретации страбоновой версии истории Армении // Историко-филологический журнал, 1980, №3 (251), сс. 251-267.
18. Степанян А.А., Развитие исторической мысли в древней Армении // Миф, рационализм, историописание. - Ер.: Издательство АН Армении, 1991.
19. Badian E, Roman Imperialism in the Late Republic. - Oxford: Basil Blackwell, 1968.
20. Ball Warwick, Rome in the East. The Transformation of an Empire. - London-New York, Routledge, 2000.
21. Beck Roger, The Religion of the Mithras in the Roman Empire. Mysteries of the Uncon-quered Sun. - Oxford: Oxford University Press, 2006.
22. Bowman Alan K, Champlin Edward, Lintott Andrew (eds), The Cambridge Ancient History, vol. 10, The Augustan Empire, 43 B.C.-A.D. 69. - Cambridge: Cambridge University Press. 2006.
23. Dignas Beate, Economy of the Sacred in Hellenistic and Roman Asia Minor. - Oxford-New York: Oxford University Press, 2004.
24. Madsen Jesper Majbom, The Ambitions of Mithridates VI: Hellenistic Kingship and Modern Interpretations // Hojte Jakob Munk (ed.), Mithridates VI and the Pontic Kingdom, Black Sea Studies, vol. 9. - Aarhus: Aarhus University Press, 2009, pp. 191-202.
25. Mayor Adrienne, The Poison King. The Life and Legend of Mithridates, Rome's Deadliest Enemy. - Princeton-Oxford: Princeton University Press, 2010.
26. McGing Brian C., Mithridates VI Eupator: Victim or Aggressor? // Hojte Jakob Munk (ed.), Mithridates VI and the Pontic Kingdom, Black Sea Studies, vol. 9. - Aarhus: Aarhus University Press, 2009, pp. 203-216.
27. Neusner Jacob, Parthian Political Ideology // Iranica Antiqua, 1963, №3, pp. 40-59.
28. OlmsteadA.T., History of the Persian Empire. - Chicago and London: The University of Chicago Press, 1948.
29. Paulys Realencyclopadie der classischen Altertumswissenschaft, Band 15, Halbband 30, Stuttgart, Alfred Druckenmuller Verlag, 1932.
30. Rostovtzeff M, The Social and Economic History of the Hellenistic World, in 3 vol. - Oxford: Oxford University Press, 1941.
31. Schmitt Carl, The Nomos of the Earth in the International Law of Jus Publicum Europaeum, translated and annotated by G.L.Ulmen. - New York: Telos Press Publishing, 2006.
32. Ulansey David, Mithraic Mysteries. Cosmology and Salvation in the Ancient World. - New York-Oxford: Oxford University Press, 1989.
33. WolskiJozef, L'historicite d'Arsace Ier // Historia, 1959, №8, Heft 2, pp. 222-238.
34. Wolski Jozef, Arsace II et la genealogie des premiers Arsacides // Historia. 1962, №11, Heft 2, pp. 136-145.
35. Wolski Jozef, Les commencements de l'empire parthe // Gerion. 1988, №6, pp. 9-19.
¿лпис ЪЧ ZU3UUSULC. чиэъ^пъь ичпьъ^ъъгь uns
Upinjnif Umpqujmh
UU^^mq^p
¿nq^m&nrJ 4mmh^nU hmu^mgnrpjmU J^gngn^ q^mmp^hL t S^qpmU
qmpm2pgmU^ ZmjmummU^ U ZnnJhm^mU ^mjupnrpjmU ^mmJm^mU qhp^ hmgnpqm^mUnrpjmU hmpgp: U.p.m. 1-^U qmp^ ZmjmummU^ mpmmp^U pmqm-pm^mU ^pnqnLpjnrUUhpp Uhp^mjmg^h hU J^gmqqmj^U pmqmpm^mUnrpjmU hm-JmmhpumnrJ, npmhq np^hu q^m^np hmUqhu hU h^h^ UhpA.m^np-
mpUhymU o^qmp^mj^ (PmphjnU^ U шд ^hUmpnUUhp^ ppJhp^ U qpmJmmhphp^ 2pgmUm^Uhp) mUmhum^mU 2шhhpp:
РИМ И АРМЕНИЯ. У ИСТОКОВ КАТЕХОНА Артем Саркисян
Резюме
В статье через призму понятия Катехона рассмотрена преемственность исторической роли Армении эпохи Тиграна Великого и Римской империи. Внешнеполитические реалии Армении I века до н.э. представлены в контексте международной политики, где главным движителем выступали экономические интересы ближневосточной олигархии (жреческо-банкирских кругов Вавилонии и других центров).
ROME AND ARMENIA AT THE ORIGINS OF KATECHON
Artem Sargsyan
Resume
Through the prism of the notion of Katechon, the article reviews the succession of Armenia's historical role in the era of Tigran the Great and Roman Empire. Foreign policy realities of Armenia in the 1st century BC are presented in the context of international politics, where the economic interests of Middle Eastern oligarchy (priesthood and banking circles of Babylon and other centers) were the main driving force.
