CC BY
120
О.В. ПОПОВА
РЕЙТИНГИ КАК ЭЛЕМЕНТ ИНФОРМАЦИОННОЙ ПОЛИТИКИ В ЭЛЕКТОРАЛЬНОМ ПРОЦЕССЕ
Практически любой исследовательский центр, регулярно проводящий опросы общественного мнения или работающий со статистическими показателями, часто публикует политические рейтинги, пытаясь помимо вполне легитимной задачи репрезентировать в социуме результаты своей работы, решить еще и побочные узкопрактические задачи, например, привлечь внимание потенциальных заказчиков или повлиять на общественное мнение в интересах кого-либо из политических акторов и т.д. В России три крупнейших исследовательских социологических центра - Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ), Левада-центр и фонд «Общественное мнение» (ФОМ) - уже около 10 лет (с 2003 г.) имеют почти монопольное право на проведение эмпирических политических исследований по заказу федерального правительства. Стало традицией в СМИ ссылаться на данные именно этих институтов, что отражает не только их высокий авторитет в исследовательском сообществе, но и монопольное положение. Наиболее часто используемым для широкой публики средством репрезентации результатов мониторингов остаются политические рейтинги.
Вместе с тем в научной и методической политологической литературе, посвященной проблемам оценки политических лидеров, институтов или программ, тема рейтингов не слишком популярна. Одна из немногих значимых публикаций по этой теме принадлежит социологу Ю. Леваде [Левада Ю., 2005]. По данной проблеме Н.М. Хазеевой защищена кандидатская диссертация по социологи-
ческим наукам [Хазеева Н.М., 2002]. Из методической литературы можно сослаться на небольшой фрагмент в нашем учебнике [Попова О.В., 2011].
Согласно одному из наиболее распространенных определений политический рейтинг - это оценка политических акторов, институтов или события, полученная путем опроса целевой группы в конкретный момент времени и выраженная в процентах или баллах. В качестве рейтинга может выступать не только индивидуальная оценка (например, 55% голосов респондентов, позитивно оценивших деятельность политика в ходе опроса), но и сам список объектов политической оценки, выраженный в баллах, местах и процентах (например, рейтинг упоминаемости в СМИ политических деятелей). Во втором случае рейтинги обычно фиксируются количественно как цифра, указывающая место в иерархии (т.е. определяется ранг объекта оценки). Достаточно часто рейтингами называют одномерные распределения какого-либо признака, например уровень доверия политика или частота упоминания в СМИ в течение определенного времени. Как и в отношении различного рода индексов, следует признать наличие существенных ограничений в использовании рейтингов, точнее, в интерпретации полученных с их помощью результатов.
Важная методическая проблема - процедура взвешивания или введения поправочных коэффициентов. Нужно помнить, что полученный рейтинг - всего лишь вербальная модель поведения респондента на момент опроса, и она может весьма отличаться от того, как он поведет себя непосредственно на выборах. Поэтому превращать электоральные рейтинги в прогнозы голосования нельзя. Методические проблемы рейтингов (сдвиг выборки, давление доступных респондентов и географическое смещение, влияние структуры анкеты - место расположения вопросов) в большинстве исследовательских организаций разрешаются адекватно. Но неизменно сохраняется замалчиваемая в научном сообществе проблема «купленных рейтингов».
Рейтинги могут касаться доверия населения политику, поддержки его курса, согласия с программой, готовности проголосовать за него на выборах. Варианты вопросов в отношении одного и того же политика дают разные результаты. Кроме того, важны формулировка вопроса и наличие / отсутствие альтернативы политику. Методика оценки рейтинга такова, что если задается вопрос
об одном объекте, то количество позитивных ответов оказывается всегда выше, чем если бы в вопросе были названы еще одна или несколько других фамилий. В новом электоральном цикле в большинстве исследовательских центров меняется методика формулирования вопроса, касающегося оценки электорального рейтинга. Если раньше спрашивали о том, за кого проголосуют на президентских выборах, предлагая перечень альтернативных кандидатов, то теперь спрашивают, проголосуют ли избиратели за инкум-бента, безотносительно того, кто из «тандема» будет участвовать в президентской гонке. Ситуация с рейтингами партий внешне другая, однако исследователей прежде всего интересует, сколько голосов избирателей получит «Единая Россия», перетянув на свою сторону неопределившихся избирателей или «откусив» часть сторонников от других партий.
В политологических исследованиях социологи стремятся с помощью прямых вопросов получить информацию о предпочтительности того или иного лидера. Общим местом в критике эмпирических исследований стали именно рейтинги. Ранговые шкалы в политических исследованиях очень востребованы. Достаточно сказать, что пресловутые «рейтинговые войны», обостряющиеся в преддверии избирательных кампаний, строятся именно на основе ранговых шкал. Для построения рейтингов обычно используют одну из трех методик: а) мягкое ранжирование (нескольким объектам может быть приписана одна и та же числовая позиция (обычно 1, все остальные варианты оцениваются как 0) по принципу наивысшей положительной или наихудшей оценки; строятся так называемые «положительные рейтинги» и «антирейтинги»); б) жесткое ранжирование (каждому оцениваемому объекту приписывается отдельная числовая позиция); в) метод парных сравнений (рейтинг объектов вычисляется на основе суммирования полученных объектом баллов при сравнении всех возможных пар объектов; эта методика считается наиболее надежной, однако ее использование ограничивается личным интервью, поскольку каждая из пар должна быть представлена респонденту на отдельных карточках; кроме того, в этом случае ограничивается число сравниваемых объектов, так как если их, например, пять, то количество сравниваемых пар будет равно 10, а при 10 объектах число сравниваемых пар будет равно уже 45).
Показатели рейтингов политических партий, лидеров, институтов власти, полученные различными исследовательскими группами, обычно различаются, подчас существенно. Эти расхождения чаще всего интерпретируются как следствие недобросовестности интервьюеров, нерепрезентативности или ошибок выборки, различий методики сбора информации, несовпадения формулировок вопросов в разных проектах, сознательного «подыгрывания» ученых политическим игрокам. В некоторых случаях подозрительность аналитиков может вызывать и полное совпадение оценок исследовательских центров или, например, необычайно высокий рейтинг поддержки какого-либо политика. При интерпретации рейтингов необходимо обратить внимание на формат представления данных. Например, рейтинг доверия политику рассчитывается и от числа всех опрошенных, и от числа респондентов, давших определенный ответ, или от числа тех, кто твердо намерен участвовать в выборах. Учитываются или, наоборот, игнорируются различные нюансы (абсолютная и относительная степень уверенности) в ответах респондентов. Во всех этих случаях рейтинг одного и того же политика окажется разным.
Можно привести немало примеров достоверной, но неустойчивой информации. Обычно речь идет о достоверных результатах, точно отражающих положение дел на момент опроса, но весьма неустойчивых из-за того, что сведения о мнениях носили сугубо ситуативный характер, находились под влиянием случайных временных факторов. Например, рейтинг президента напрямую связан не только с экономическим положением граждан, но и с характером пропагандистских кампаний в СМИ. Часто возникает и другая ситуация: информация одновременно является недостоверной и устойчивой (ответы респондентов при использовании одной и той же методики оказываются смещенными в одном направлении).
Мы не будем обсуждать вопрос о том, какой формат представления данных в СМИ более оправдан. На наш взгляд, совершенно очевидно, что во время предвыборных кампаний рейтинг политиков и партий необходимо публиковать с учетом доли не определившихся с ответом и не собирающихся участвовать в выборах. Кроме того, на результаты будет существенно влиять методика получения данных, наличие контрольных вопросов, даже расположение вопроса об оценке политика или организации в анкете. В любом случае при публикации рейтингов необходимо указы-
вать, как вычислялись полученные цифры, какова была формулировка вопросов.
Поясним ситуацию на примере данных телефонного опроса, проведенного в Санкт-Петербурге Центром эмпирических политических исследований факультета политологии Санкт-Петербургского государственного университета1 в апреле 2011 г. (выборка квотная, случайная бесповторная, репрезентативная составила 1170 респондентов). Задавались вопросы о степени доверия политическим партиям и об оценке работы различных институтов власти, а также президента РФ Д.А. Медведева и премьер-министра В.В. Путина. Оценки респондентов в отношении политиков высшего ранга оказались сходными, расхождения по каждой группе не превышали 1-3%, что ниже уровня статистической погрешности, а по некоторым позициям совпали. На вопрос о качестве работы обоих политиков затруднились ответить чуть больше 8% респондентов, выставили этим политикам оценки «1» и «2» около 16% респондентов. Почти каждый пятый респондент оценил их работу на «3». 20% поставили обоим политикам «5», около трети респондентов выставили оценку «4». Совершенно очевидно, что если бы был сформулирован вопрос о доверии, то оценки Д. Медведева и В. Путина отличались бы от показателей оценки их деятельности и, вполне вероятно, различались бы и между собой. Но не все понятно и с полученными данными. Какой показатель в данном случае следует представлять как позитивный рейтинг оценки - процент респондентов, поставивших «4» и «5», или величину группы тех респондентов, которые поставили балл выше «2»? Следует ли фиксировать эти показатели от числа всех опрошенных или лишь от тех, кто интересуется политикой, обычно участвует в выборах? Методических сложностей даже в этой ситуации достаточно много. Аналогично - с рейтингом доверия партиям (см. табл.).
1 Рабочая группа ежегодно проводимого исследования «Политический Петербург» - докт. полит наук, проф. О.В. Попова, канд. полит. наук, доцент О.В. Лагутин, канд. полит. наук А.В. Данилов, канд. полит. наук Е.О. Негров, А.В. Шентякова.
Таблица
Рейтинг доверия политическим партиям петербуржцев, апрель 2011 г. (% по строке)
Партия Полностью доверяю Скорее доверяю Скорее не доверяю Совсем не доверяю Затрудняюсь ответить Итого
«Единая Россия» 13,2 18,1 12,1 48,8 7,8 100
«Справедливая Россия» 9,4 16,8 12,6 49,0 12,3 100
КПРФ 6,7 11,2 16,1 55,5 10,6 100
ЛДПР 4,0 10,0 16,0 60,9 9,1 100
«Яблоко» 3,9 6,9 10,9 63,8 14,4 100
«Правое дело» 1,6 4,4 9,7 59,7 24,5 100
Совершенно очевидно, что эти показатели не могут быть основой прогнозирования. Полученные в апреле 2011 г. данные в отношении по крайней мере «Справедливой России» оказались неточными уже к концу мая, когда после активной антирекламы в СМИ, связанной с уходом с поста спикера Совета Федерации С. Миронова и расколом фракции СР в Законодательном собрании Санкт-Петербурга, число сторонников этой партии в Санкт-Петербурге даже при высоком рейтинге доверия горожан некоторым «справедливороссам» - депутату Госдумы О. Дмитриевой и депутату регионального законодательного собрания О. Нилову -снизилось. Вместе с тем после начала предвыборной кампании и усилий первых лиц государства по активизации сторонников «партии власти» (создание Общенародного фронта, выступление В. Путина на съезде ЕР и т.д.) начал расти рейтинг доверия «Единой России». Заявление о приходе к руководству «Правым делом» М. Прохорова, скорее, «подтянуло» тех либерально настроенных предпринимателей, которые в последние годы в выборах не участвовали, однако последовавшая за этим смена лидеров партии на не известных большинству избирателей людей не могла не сказаться негативно на показателях доверия. В приведенной таблице устойчивыми являются, скорее, показатели антирейтинга партий (высок
у всех), а значительный интерес представляет группа не определившихся в своих партийных предпочтениях петербуржцев. Большая доля затруднившихся высказаться в отношении «Правого дела» свидетельствует об определенном потенциале роста числа сторонников.
При построении рейтингов наибольшей недостоверностью отличаются ответы на вопросы, требующие ситуационной оценки, раскрытия ценностных ориентаций и реализации планов на будущее. Исследователи еще в 1970-х годах установили факт огромной дистанции между мнением людей о собственном поведении в определенной ситуации и их реальными действиями. Тем не менее анализ рейтинга политического деятеля предполагает выявление уровня доверия к нему граждан, оценку его деятельности и готовность выдвинуть его вновь на занимаемую должность. Использование такой информации для прогнозирования итогов президентских выборов весьма проблематично. Дело в том, что респондент на подобные вопросы чаще всего отвечает так, чтобы его ответы не противоречили общепринятой системе ценностей, которая активно формируется СМИ. Кроме того, многие конформистски настроенные респонденты пытаются как бы предугадать наиболее распространенный ответ и присоединиться к нему. Важно не только то, что говорит респондент, но и то, как он это делает (интонация, подтекст, а это очень часто не фиксируется в опросах). Наконец, наряду с волевым поведением, которому предшествует осознание мотивов, существует и импульсное поведение на основе привычек, ориентации на определенные поведенческие акты.
Влияют, наконец, на результат и особенности исследовательского инструментария. Так, методические эксперименты показали, что на вопрос о намерении голосовать за конкретную партию респонденты более охотно отвечают, если этот вопрос им задают в конце интервью. Кроме того, нецелесообразно помещать «политические» вопросы в окружении «неполитических» блоков, поскольку в этом случае должного психологического «разогрева» респондентов не происходит. Определенная актуализация политических установок и знаний опрашиваемых влияет на искренность их ответов относительно электоральных намерений скорее положительно, что позволяет исследователю верно смоделировать анализируемую ситуацию и сделать более точные прогнозы. Изменение локализации вопроса об электоральных намерениях не меняет числа тех, кто категорично заявляет о своем нежелании участвовать в
выборах. Но на вопрос о намерении голосовать за определенного политика без предварительных «разминочных» вопросов на политические темы отвечает меньшее количество респондентов. Кроме того, если исследователи помещают вопрос о том, за кого будут голосовать респонденты, в начало анкеты, они рискуют получить искаженную в сторону преувеличения информацию о людях, которые намерены по причине невозможности проголосовать «против всех» испортить бюллетени или отдать свой голос за одиозный политический персонаж или «не свою» партийную организацию. Результаты многочисленных методических экспериментов убедительно демонстрируют, что ученым при выяснении рейтингов поддержки партии или политического лидера следует учитывать, что на этот показатель существенно влияет количество объектов оценки, представленных на карточке во время интервью или в списке вариантов ответов к вопросу в анкете. Следует обязательно учитывать степень «рыхлости» или сплоченности рядов сторонников организации или политика. Кроме того, необходимо обратить внимание на фактор времени, поскольку ответы респондентов на вопрос об их партийных предпочтениях существенно меняются в зависимости от даты предстоящих выборов.
В современном коммуникативном пространстве политическая аналитика, выполняющая объяснительную, футурологиче-скую и консалтинговую функции, стала одним из популярных способов повысить рейтинг определенного политика, программы, канала СМИ. Весьма остроумно подобный жанр назван «массовой аналитикой», которая, используя результаты научных исследований, построенных на общественном мнении, фактически конструирует массовые настроения, соответствующие запросам властной элиты. По сути, речь идет о выполнении политическими аналитиками идеологической функции в современном обществе. Публикуемые в СМИ результаты исследований позволяют формировать и деформировать общественное мнение, создавать определенные стереотипы политических действий, облегчают политическое управление.
Очень показательны в этом отношении истории с публикациями рейтингов политиков федерального уровня. Например, вслед за появлением весной 2011 г. в СМИ доклада «Политический кризис в России и возможные механизмы его развития» С. Белановского и М. Дмитриева - представителей Центра страте-
гических разработок [Политический кризис.., 2011] - в научной литературе и политической публицистике стали активно предрекать падение популярности представителей «тандема» [Липман М., 2011]. В частности, весной активно писали, что рейтинг В. Путина, который на протяжении нескольких лет превышал 74%, снизился до 69%, а рейтинг Д. Медведева, который традиционно был несколько ниже, чем у В. Путина, снизился до 66%. Все дальнейшее очень напоминало «войну рейтингов», поскольку в течение мая-июня 2011 г. в СМИ появились представленные различными исследовательскими центрами данные о том, что, наоборот, рейтинги первых лиц государства стабильны, а показатели поддержки Д. Медведева догнали аналогичные показатели В. Путина. При этом не уточнялось, идет ли речь о так называемых альтернативных или безальтернативных рейтингах, подчас отсутствовали формулировки вопросов.
В политической практике часто используется феномен самоподдерживающегося рейтинга (аналог самосбывающихся пророчеств) - заманчивый прием для подготовки избирателей к определенной модели голосования. Можно применить для этого позитивный рейтинг, акцентируя внимание аудитории на величине отрыва лидера от других претендентов и тем самым увеличивая число желающих его поддержать за счет не определившихся избирателей (стандартный прием «вагона с оркестром»). Можно прибегнуть и к негативному рейтингу, снижая долю сторонников партии, которая имеет четко оформленную группу противников, поскольку достаточно многие избиратели-конформисты могут отказаться поддерживать кандидата или партию, имеющих слишком большое число недоброжелателей.
В постсоветской истории России мы уже неоднократно сталкивались с ситуациями, когда результаты социологических исследований напрямую использовали для манипуляции общественным сознанием. Так, в феврале 1996 г. рейтинг поддержки Б. Ельцина не превышал 8%, однако в течение одного месяца он удивительным образом стал более 20%, а летом, пусть и во втором туре, первый президент РФ повторно одержал «убедительную» победу.
На наш взгляд, в современной России даже объективные электоральные рейтинги отнюдь не могут быть средством предсказания итогов выборов. Они в сравнении с объявленными результатами голосования, скорее, показывают, насколько активно
использовались манипулятивные технологии во время предвыборной борьбы. Очень показательны в этом смысле прошедшие в августе 2011 г. на локальном муниципальном уровне выборы в Санкт-Петербурге, где губернатор этого мегаполиса В. И. Матвиенко в качестве кандидата на пост депутата МСУ получила поддержку свыше 90% пришедших на выборы избирателей. И это при том, что рейтинги доверия и поддержки губернатора Санкт-Петербурга В.И. Матвиенко еще в начале лета не превышали 3739%. Напомним, что в июне 2011 г. на встрече глав регионов с Президентом РФ Д. А. Медведевым один из представителей региональной исполнительной власти «спонтанно» высказал предположение, что губернатор Санкт-Петербурга В.И. Матвиенко могла бы достойно возглавить верхнюю палату российского парламента - Совет Федерации, что было активно поддержано несколькими участниками совещания, в том числе и главой государства. Вслед за этим последовало официальное предложение Д. А. Медведева в адрес губернатора Санкт-Петербурга В.И. Матвиенко занять этот выборный пост в законодательной ветви власти; после непродолжительного раздумья губернатор Санкт-Петербурга дала согласие. Далее в течение почти полутора месяцев публичные комментарии В. И. Матвиенко по поводу перехода на работу в качестве главы Совета Федерации касались лишь вопросов получения ею гарантий успешного прохождения всех формальных процедур, связанных с выборами, и обязательной победы на выборах как условия ее участия в этом процессе.
Многие эксперты полагали, что В.И. Матвиенко, не дожидаясь декабрьских выборов в Законодательное собрание Санкт-Петербурга, выдвинет свою кандидатуру на муниципальных выборах в Ломоносовском или Александровском избирательных округах, где выборы должны были состояться в начале сентября. Однако 31 июля оказалось, что «под Матвиенко» были назначены выборы в муниципальных советах «Красненькая речка» и «Петровский», а срок регистрации кандидатов в депутаты этих округов закончился уже 28 июля: об этих выборах знали только те, кто был специально оповещен, а зарегистрироваться на выборах смогли только определенные люди. Ситуация интересна еще и тем, что полномочия в этих округах местные депутаты сложили с себя 17 июня, тогда же оба совета утратили легитимность, но решения о назначении дополнительных выборов на 21 августа были приняты соответствен-
но 26 и 27 июня (об этом не знали якобы даже в городском избиркоме), в то время как регистрация кандидатов по закону должна была начаться 15 июля и закончиться 28 июля. Таким образом, на этих фактически необъявленных выборах кандидаты могли регистрироваться только в течение одного дня. Соответственно шансов на участие в выборах у сильных политиков от оппозиции просто не было. Отметим, что выборы в «Петровском» были оспорены в Петроградском районном суде некоей гражданкой еще 28 июля, когда широкая общественность о них просто не знала, и уже 29 июля с потрясающей оперативностью дело было рассмотрено в суде. Эксперты считают, что это - пример известной технологии, когда суды привлекаются с целью недопущения рассмотрения аналогичных жалоб со стороны других лиц, так как дела, по которым приняты решения, к повторному рассмотрению не принимаются. Выборы в «Красненькой речке» были оспорены уже всерьез, но решение оказалось аналогичным - в суд доставили муниципальные газеты, которые жители округа в глаза не видели, с решениями о назначении выборов.
Все произошедшее в день выборов 21 августа оценивается совершенно по-разному - как триумф губернатора Санкт-Петербурга, признание ее заслуг перед городом или как «выборы имени Валентины Матвиенко» вследствие недобросовестной политической конкуренции - в зависимости от политической позиции экспертов [Вишневский Б., 2011]. Безусловно, во время предвыборной кампании на стороне губернатора были финансы, подконтрольные СМИ, административный ресурс, возможности мобилизации зависимых от власти групп избирателей - пенсионеров, военных, «бюджетников».
Результаты выборов вполне можно назвать как «туркменскими» (как и в советские времена, там лидер получает почти 100% при фактическом отсутствии серьезных конкурентов), так и «северокавказскими» (еще в 2007 г. руководитель одной из северокавказских республик цинично заявил, что если надо, то и 103% избирателей придут на выборы...). Мало того что на муниципальные выборы, которые проходили в летнее время в период отпусков и дачного сезона, вместо привычных для осеннего и зимнего периода 17-19% избирателей пришло, по официальным данным, свыше 30% жителей округов (35,6% в «Петровском» и 30,3% в «Красненькой речке»), так еще и все пришедшие практически поголовно проголосовали за В.И. Матвиенко. Официальные резуль-
таты - 93,7% голосов в «Петровском» и 94,5% - в «Красненькой речке». Цифры тем более поражают, что, согласно данным многочисленных социологических опросов, рейтинг поддержки В.И. Матвиенко не превышал 37%. Удивительная аномальная зона сложилась в этих двух муниципальных округах! Если верить полученным результатам голосования (а не верить им нет оснований, поскольку они не были оспорены в суде), то практически все сторонники В. И. Матвиенко среди петербуржцев проживают именно в двух муниципальных округах, где проходили выборы!
В «Петровском» явка была обеспечена большим числом избирателей - курсантов военных училищ (одна из стандартных избирательных технологий - строгое голосование этих людей определенным образом). В «Красненькой речке», если верить официальным данным, именно в последний час перед закрытием избирательных участков пришли 12% от общего списка зарегистрированных в округе избирателей, т. е. 40% от общего числа тех, кто проголосовал на этих выборах. Такая ситуация на участках стандартно возникает, если используется технология «карусель» или осуществляется массированный вброс бюллетеней (эти технологии обычно реализуются перед закрытием, когда на участках мало людей и резко падают шансы, что кто-то из абсентеистов на выборы все же придет и обнаружит уже поставленную свою подпись в списке получивших бюллетень).
По оценкам экспертов и исходя из данных проведенного социологами «опроса на выходе», В.И. Матвиенко в ситуации мобилизации всех групп, на которые можно оказать давление, в любом случае должна была получить мандат депутата, но не с таким впечатляющим показателем. Здесь важно то, что победа как таковая российских политиков-инкумбентов уже не интересует, она должна быть безоговорочной, ошеломляющей и т. д. Именно это - серьезный симптом болезни современной российской политики.
Каждая структура власти имеет выраженный свод неформальных правил, и процесс перемещения В.И. Матвиенко из кресла губернатора Санкт-Петербурга в кресло спикера верхней палаты парламента России строго соответствует этим неформальным практикам. Большинство политических акторов приняло сложившуюся ситуацию (да, определенный резонанс был, но не более), а сама она ничего не изменила в расстановке политических сил.
«Закрытые» выборы губернатора Санкт-Петербурга в муниципальных округах с целью легитимного продвижения ее на пост спикера верхней палаты парламента показали, что отчуждение населения (даже сенаторов в Совете Федерации РФ!) от реального механизма принятия политических решений настолько очевидно, что политический истеблишмент не считает нужным даже имитировать демократические принципы выборов. Народ ошеломлен и убежден в полной невозможности и собственной неспособности изменить хоть что-то. Политические кланы внутри высшего политического класса, конкурирующие за доступ к финансовым ресурсам и озабоченные главным образом не развитием России, а сохранением собственного status quo, являются основными, если не единственными значимыми политическими акторами в политическом ландшафте современной России. Будут ли принципиально отличаться предстоящие выборы в Государственную думу или президентские выборы? Вряд ли. Совершенно очевидно, что в такой ситуации использование электоральных рейтингов как объективного инструментария оценки развития политических событий, отношения населения к политикам и институтам оказывается абсолютно бессмысленным, но при этом сохраняется возможность применения их в манипулятивных целях.
Список литературы
Вишневский Б. От «сосули» до сената // Новая газета. - М., 2011. - 22 авг. - Режим доступа: http://www.novayagazeta.ru/data/2011/093/15.html (Дата посещения: 23.08.2011.)
Левада Ю. Парадоксы и смыслы «рейтингов». Попытка понимания // Вестник общественного мнения. - М., 2005. - № 4. - С. 8-18.
ЛипманМ. В России растет гул недовольства. - Режим доступа: http://www. carnegie.ru/publications/?fa=43571 (Дата посещения: 16.09.2011.)
Политический кризис в России и возможные механизмы его развития. - Режим доступа: http://www.gazeta.ru/comments/2011/03/29_a_3569513.shtml (Дата посещения: 16.09.2011.)
Попова О.В. Политический анализ и прогнозирование. - М.: Аспект Пресс, -2011. - 456 с.
Хазеева Н.М. Моделирующий подход к оценке качества измерения в рейтинговых исследованиях политиков: Автореф. дис. ... канд. социол. наук. - М.: Ин-т социологии РАН, 2002. - 22 с.
