CC BY
93
Л.П. Веремчук
РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПРОЦЕСС В АНГЛИИ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ 30-х гг. XIX в. В ИСТОРИЧЕСКОМ АНАЛИЗЕ АЛЕКСИСА де ТОКВИЛЯ
Анализируется интерпретация событий общественной и политической жизни Англии в 30-е гг. XIX в. известным историком Алексом де Токвилем. Дается оценка мнения ученого-современника о сущности и изменениях революционных процессов в Британии и Европы в это время.
Одним из основных направлений исследовательской деятельности известного французского историка первой половины XIX в. Алексиса де Токвиля явилось изучение проблемы социальной революции. Такое содержание научных интересов диктовала его современность, главным содержанием которой стала длительная, осуществлявшаяся в значительной своей части в революционных формах трансформация европейского социума от старых феодальных форм к обществу нового времени. Убежденный противник революции Ток-виль искал альтернативные ей формы социальных преобразований, которые были бы способны модернизировать общество, не разрушая глубинных линий его преемственности и его основ. Этот поиск составил предпосылку обращения ученого к историческому опыту страны, которая демонстрировала возможность достижения социального компромисса и стабильности в наиболее напряженные моменты общественнополитической жизни. Англия стала для ученого своеобразной лабораторией, синтезировавшей опыт самых сложных процессов современности.
Влияние английской политической культуры и политической философии на мировоззрение Токвиля отмечено многими исследователями. На него указывал Ж. Лефевр [5. С. 316]. В аспекте характеристики «англомании французской либеральной школы» писал о Токвиле М. Белов [2. С. 88]. Анализу места английского политического опыта в системе воззрений Токвиля посвятил свое исследование С. Дрешер [4. С. 231-254]. Воздействие английской политической мысли на убеждения французского ученого выявило исследование М. Чиколезе [3]. Сам ученый, признавая это влияние, писал: «Столькие идеи и чувства объединяют меня с англичанами, что Англия стала для меня второй интеллектуальной родиной» [7. Т. VII. С. 270].
Стремление осмыслить исторические процессы, происходившие в Европе в эпоху нового времени, через призму британской истории обнаруживали многие современные Токвилю мыслители. Достаточно вспомнить известнейшие произведения историков эпохи Реставрации О. Тьерри и Ф. Гизо. И это не было случайностью. Все основные тенденции в развитии капиталистического мира прослеживались в Англии раньше и ярче, чем где-либо. Не случайно К. Маркс, сам многократно обращавшийся к истории этой страны, назвал ее «демиургом буржуазного космоса» [11. С. 99].
Первое путешествие Токвиля в Англию состоялось в августе-сентябре 1833 г. Токвиль оставил об этом путешествии обстоятельные заметки [7. Т. VIII. С. 301339]. Поездка была деятельной и насыщенной. Он присутствовал на заседании палаты лордов, изучал дея-
тельность суда присяжных, посетил знаменитый Оксфорд. Особенно тщательно ученый знакомился с избирательной системой страны, наблюдал процедуру выборов в Лондоне в августе 1833 г. Результаты этих наблюдений обнаруживают себя в многочисленных параллелях, проводимых между политической системой Англии и Соединенных Штатов, в изданной им вскоре книге об американской демократии [12. С. 309, 311]. Государственным учреждениям Англии Токвиль давал самые высокие оценки. Он видел в них воплощение того строя конституционной монархии и тех либеральных свобод, которые составляли его политический идеал. Мыслитель считал Англию «главной представительницей регулярной свободы в Европе», «поборницей либерального дела» [7. Т. VI. С. 200-201]. Огромную заслугу этой страны он видел в том, что «великий театр британской свободы» демонстрирует всему миру опыт последовательного политического реформирования в сторону развития законности, конституционализма, парламентаризма [12. С. 369]. Однако главное внимание в своем анализе исследователь сосредоточил на той революционной ситуации, которая предшествовала и сопутствовала английской избирательной реформе 1832 г. «Я приехал в Англию с уверенностью, -писал он в 1833 г., - что страна вот-вот будет ввергнута в несчастья революции» [7. Т. VIII. С. 327].
Заслуживает внимания тот факт, что в путевых заметках 1833 г. ученый впервые отчетливо выразил свое представление о необратимости демократического процесса в западном мире, его длительном и протяженном характере: «Век в высшей степени демократический. Демократия напоминает вздымающееся море: оно отступает лишь для того, чтобы тем стремительнее вернуться на прежнее место; в итоге через какое-то время замечаешь, что в этих своих колебаниях оно не прекращало наступать на сушу. Близкое будущее европейских народов, без всякого сомнения, полностью демократическое» [7. Т. VIII. С. 329]. Борьбу за реформирование избирательной системы, развернувшуюся в английском обществе начала 30-х гг., он считал очередной ступенью этого восходящего процесса. Ее содержание ученый справедливо усматривал в том, что демократические социальные слои заявили о своем намерении потеснить правящую аристократическую элиту, представлявшую собой давний союз крупных землевладельцев и торгово-ростовщической буржуазии. Наиболее активной силой в этой борьбе Токвиль считал средние слои промышленной буржуазии, численно возросшей и укрепившей свой экономический потенциал в процессе только что завершившегося в стране промышленного переворота. Имея в виду эту
социальную структуру, ученый писал, что собственнические классы, имевшие шанс попасть в разряд правящей элиты, но «не достигшие той степени богатства», которая для этого необходима, «испытывают особенно сильное желание возвыситься и получить власть; они с каждым днем становятся все более многочисленными и все более беспокойными» [7. Т. VIII. С. 329]. Наблюдение этой линии политического противостояния привело его к убеждению, что в английском обществе есть все необходимые предпосылки к тому, чтобы удержать эту борьбу в русле реформ.
Главную из этих предпосылок Токвиль усматривал в особенностях английской аристократии. Под аристократией он понимал совокупность богатых и просвещенных высших классов общества, наделенных правом управлять [7. Т. VIII. С. 3-4]. В Средние века ее основу составляло дворянство. Все европейские феодальные общества включали в свою структуру этот привилегированный элемент, однако по способу формирования и роли в управлении аристократия на континенте, в частности во Франции, отличалась от аристократии английской. Токвиль выявил и констатировал это различие, придав ему глубокий социально-политический смысл. Важным фактором устойчивости позиций аристократии в английском обществе, по мнению ученого, являлось то обстоятельство, что со времен Средневековья она сохранила муниципальную власть, тогда как во Франции местное управление еще в эпоху Старого порядка было изъято из ведения дворянства и сосредоточено в центральной королевской администрации [7. Т. VIII. С. 321, 322, 334]. Еще более значимым отличием английской аристократии он считал ту ее черту, что в силу исторических особенностей становления на протяжении всего Средневековья и далее она открывала гораздо более широкий доступ в свою среду непривилегированным сословиям, обладавшим достаточными размерами собственности, чем аристократия французская. Токвиль не развернул характеристику размеров этой собственности, однако в исследовательской литературе они выявлены. Е.В. Гутнова приводит сведения о том, что уже в XIII в. указы английских королей принуждали всех лиц с годовым земельным доходом сначала в 20, позднее в 50 и 60 фунтов стерлингов (а это прежде всего зажиточные фригольдеры) принимать рыцарское звание, дававшее им официальное право занимать административные должности [10. С. 38, 48-49]. «Что особенно отличает английскую аристократию от всех других, - писал он в этой связи, - так это та легкость, с которой она открывает свои ряды».
В открытости английской аристократии Токвиль обоснованно усматривал главную причину прочности ее позиций в обществе, основу устойчивости традиционного союза либерального дворянства и крупной буржуазии. Он с горечью отмечал, что если французская знать стала мишенью злобы и ненависти со стороны других классов общества, то лишь потому, что представляла собой замкнутую касту. Небезынтересно отметить, что современный израильский социолог Ш. Эйзенштадт, исследуя специфику английской буржуазной революции середины XVII в., пришел к выводам, аналогичным тем, какие сделал в свое время Токвиль: относительная открытость английской аристократии смягчила силу рево-
люционного потрясения. Эйзенштадт утверждает, что в Англии той эпохи не существовало пропасти между новыми и традиционными общественными слоями, поскольку там действовала практика «постоянного включения в состав центра все новых социальных групп» [15. С. 273]. В этом он видит причину меньшей степени нарушения преемственности в историческом развитии страны в сравнении с Францией, где «закрытость центра» в конечном итоге привела «к явлениям глубокого распада во всех важных аспектах институциональной структуры» [15. С. 294].
Сложность революционного процесса в Англии начала 30-х гг. Токвиль усмотрел в том, что борьба за углубление избирательной реформы перешагнула границы буржуазного класса. В этой связи ему внушало опасения социальное состояние тех слоев, которые он называл «бедными», «неимущими», т.е. несобственников. В путевых заметках ученый с тревогой отмечал, что под блестящим лаком достатка и благополучия, бросавшихся в глаза при первом взгляде на английское общество, прячется страшная нищета [7. Т. VIII. С. 320]. «Состояние бедных, - писал он в 1833 г., - это самая глубокая язва Англии. Число бедных возрастает здесь с поразительной быстротой» [7. Т. VIII. С. 336].
В поиске причин этого явления историк сосредоточил внимание на процессах, которые протекали тогда в английской деревне, обнаруживая тем самым тонкое понимание всей их значимости для выявления ключевых тенденций трансформации общества от феодального начала к капиталистическому. Обратим внимание на то, что в последующем подобный срез социологического анализа ученый изберет и в главном своем исследовании о революции - книге «Старый порядок и революция», где изучению положения французского крестьянства будут посвящены две самостоятельные главы. Токвиль утверждал, в частности, что главной предпосылкой численного роста пролетариата явилось быстрое и необратимое утверждение капиталистического землевладения в английской деревне и связанное с этим массовое обезземеливание крестьянства. «В Англии, - писал он, выражая эту мысль, - число лиц, владеющих землей, обнаруживает тенденцию скорее к уменьшению, нежели к возрастанию. Соответственно этому число пролетариев беспрерывно увеличивается с ростом населения» [7. Т. VIII. С. 336]. Тем самым он выявил исторически сложившуюся черту специфики аграрного строя Англии позднефеодального и нового времени, которая состояла в гораздо более раннем и «чистом», в сравнении с той же Францией, утверждении капитализма в сельском хозяйстве. Это привело к фактическому исчезновению английского крестьянства как общественного класса и преобладанию неимущего населения в социальной структуре страны задолго до завершения промышленного переворота. Этот вывод ученого нашел дальнейшее подтверждение в исследованиях российских ученых [9. С. 70-71]. Земельная собственность в Англии «сконцентрирована в нескольких руках», - подчеркивал Ток-виль [7. Т. VIII. С. 336]. Он обращал внимание на тот факт, что представление о правомерности и необходимости такого аграрного строя глубоко вошло в ментальные установки самых широких общественных слоев. «Сознание англичан полностью проникнуто той эконо-
мической доктриной, - писал он об этом явлении, - что именно крупная собственность необходима для совершенствования агрикультуры, и, кроме того, они убеждены, что крайнее неравенство состояний является естественным порядком вещей... Заметьте, что я говорю здесь совсем не о богатых, а о среднем классе и даже, в значительной степени, о бедных» [7. Т. VIII. С. 337].
Столь глубокая поляризация английского общества представлялась Токвилю крайне опасной для его социальной стабильности, поскольку со временем могла вызвать противодействие со стороны неимущих и стать предпосылкой распространения в их среде уравнительных идей разделения земельной собственности, социалистических по своей сути. Выражая эту мысль, он задавал риторический вопрос: «Даже в том случае, если эта концентрация земли в одних руках будет благом, разве не было бы естественным для народа усмотреть в этом зло, лекарством от которого ему представлялось бы дробление земли?» [7. Т. VIII. С. 336-337]. Весьма красноречивы те аналогии, которые ученый проводил между степенью распространенности идей и настроений демократического эгалитаризма в Англии и на его собственной родине, во Франции. В частности, повествуя о слабой распространенности их в Британии начала 30-х гг., он замечал: «Когда вспыхнула Французская революция, человеческий ум у нас уже давно преодолел все эти границы» [7. Т. VIII. С. 337].
Ученый был прав, выражая подобное суждение. Даже в 20-3 0-е гг. XIX в. широкой популярностью в среде французских рабочих пользовались произведения Марата, Робеспьера, Буонарроти, Мелье; находили своих активных сторонников идеи Сен-Симона и Фурье; в 1831 г. Франция одной из первых в западном мире пережила пролетарское восстание лионских ткачей. Знание этих фактов незримо присутствует в том искреннем удивлении, которое Токвиль выражал по поводу незначительной распространенности в английском обществе, при всей его полярности, идей уравни-тельства. Не называя социализм и его идеологов своими именами, он писал в путевых заметках 1833 г.: «Однако (и это более всего меня поразило) эта идея не только не получила всеобщего распространения, но даже мысль о медленном и постепенном разделе земли с трудом входит в умы. Ее замышляют несколько спекулянтов, пытаются использовать некоторые агитаторы, но, к моему крайнему удивлению, она еще совсем не захватила массу» [7. Т. VIII. С. 336]. В этом суждении верно подмечен тот действительный факт, что в Англии начала 30-х гг. социалистические идеи не получили широкого распространения. Исследователи английского социалистического движения считают, что о сколько-нибудь широком их распространении можно говорить начиная лишь с 80-х гг. XIX в. [8, 12, 14]. В этой связи достаточно вспомнить, что энергичная пропаганда социализма Р. Оуэном в 10-20-е гг., равно как и его практическая деятельность по созданию рабочих кооперативов и коммун, не дали устойчивых результатов.
Анализируя такой фактор революционной ситуации в Англии начала 30-х гг., как движение народных низов, Токвиль находил его не опасным в близкой перспективе для развития событий. Прогноз ученого на
этот счет был достаточно оптимистичным. «До тех пор, пока воображение англичан не порвет эти путы, - писал он об указанной индифферентности масс к идеям социализма, - не стоит опасаться возможности насильственной революции» [7. Т. VIII. С. 337]. Главным же фактором предотвращения угрозы «снизу» ученый считал тот самый союз либерального дворянства и буржуазии, который на протяжении столетий обеспечивал имущим прочность их социально-политического господства. Ученый полагал, что если на этапе демократизации общества, развернувшемся в Англии в начале 30-х гг., правящая элита страны сохранит свойственную ей политическую мудрость, откроет доступ к власти широким слоям буржуазного класса, вберет их в себя в традициях давнего союза, то революционная ситуация будет успешно преодолена, преобразования осуществятся в альтернативе реформы. Выражая эту мысль, Ток-виль писал: «Если английская аристократия сможет создать сплоченный корпус со всеми теми классами, которые имеют какую-то надежду разделить ее привилегии, она сможет еще сопротивляться, поскольку для народа нет ничего более трудного, чем совершить революцию совсем одному. Однако сможет ли она?» [7. Т. VIII. С. 320]. Он склонялся к утвердительному ответу на свой риторический вопрос. В этом его убеждал исторический опыт страны, заключенный, в частности, в событиях Английской буржуазной революции середины XVII в.
К исследованию этого опыта впервые ученый обратился в начале 30-х гг., отразив свои размышления в путевых заметках 1833 г. Полученное знание было использовано им в других произведениях, в частности в книге «Старый порядок и революция». Анализ содержания революционных преобразований 1640-1660-х гг. он осуществил через их сопоставление с событиями Великой Французской революции. Позитивным опытом английского Великого мятежа историк считал то действительное обстоятельство, что либеральное дворянство и торгово-финансовая буржуазия выступили в событиях этой революции как классы-союзники, чей прочный компромисс позволил им сохранить устойчивое лидерство на протяжении всей борьбы, подчинить своей власти и своим интересам действия масс. Акцентируя этот факт, он писал: «Толпа, народ в собственном смысле слова, играла в двух революциях не одинаковую роль. Эта роль являлась главной в революции французской. Она почти всегда была второстепенной в революции английской, которую не только признала, но которой и руководила значительная часть высших и средних классов и сила организованной армии» [7. Т. VIII. С. 338]. Это позволило нейтрализовать эгалитаристские тенденции в ней, не дать им выйти на авансцену событий. В английской революции ученому импонировало также то, что она осуществлялась в тесном союзе с религией, выполнявшей в революционном движении роль сдерживающего начала [7. Т. VIII. С. 338]. Обобщая эти сравнительные характеристики, Токвиль приходил к выводу, что в целом революция 1640-1660-х гг. отличалась большей консервативностью преобразований, нежели Великая французская революция: «Она служила, скорее, старым властям, увеличивая их, нежели создавала новые» [7. Т. VIII. С. 338]. В значительной степени это наблюдение является верным.
Уместно вспомнить, что Английская буржуазная революция, в отличие от революции 1789 г., сохранила в неприкосновенности дворянское землевладение и феодальную зависимость копигольдеров, обеспечив тем самым осуществление многих линий преемственности в социальном и политическом развитии страны.
Ученый выражал надежду на то, что все выявленные им в революции 1640-1660-х гг. сдерживающие факторы сохранят эту свою роль и в новой исторической ситуации, обеспечат развитие событий в форме ненасильственных преобразований.
В итоге анализа политической ситуации в Англии начала 30-х гг. Токвиль признавал, что его предварительное мнение о том, что страна готова сорваться в пучину революции, не нашло подтверждения в реальной исторической ситуации. Англичане встали на опасный путь, однако преодолевают его «посредством частных реформ, не приняв еще ни одной из тех великих общих идей, которые свидетельствуют о приближении всеобщего низвержения существующего порядка» [7. Т. VIII. Р. 332]. Ученый приходил к выводу, что, несмотря на явное оживление революционного процесса, страна далека от насильственной революции, и видел «множество оснований сомневаться в том, что когда-либо ее испытает» [7. Т. VIII. С. 327].
Второе путешествие в Англию Токвиль совершил весной-летом 1835 г. К тому времени он уже стал автором быстро получившей известность «Демократии в Америке» (первая часть книги была издана в январе 1835 г.), интерес к которой в Англии был весьма значительным. Ученый встретил блестящий прием. Его пригласили выступить перед депутатами комитета палаты общин, занимавшегося проблемами организации избирательных кампаний. Эта речь имела большой успех и даже цитировалась в парламенте знаменитым лидером консерваторов сэром Робертом Пилем [1. С. 43]. В 1935 г. завязались многие личные связи Токвиля с известными людьми страны, сохранявшиеся на протяжении всей его жизни. В их числе - философ, социолог и теоретик либерализма Дж. Стюарт Милль, экономист
B. Нассау-Сеньор, историк Дж. Грот, будущий переводчик «Демократии в Америке» и «Старого порядка и революции» на английский язык Г. Рив.
Содержание путевых заметок этого пребывания в Англии свидетельствует о том, что Токвиль стремился углубить свои знания об учреждениях, обеспечивавших существование либеральных свобод в политической системе страны, об организации местного самоуправления, о деятельности английского суда [7. Т. VIII.
C. 354-355, 360-361, 374]. Ученый анализировал следствия избирательной реформы 1832 г., проявившие себя к этому времени в полной мере. «Результатом билля о реформе, - полагал он, - явилось то, что управление переместилось к общинам: пэры могут еще осуществлять ход дел, но утратили право его направлять» [7. Т. VI. С. 37]. Однако главное внимание Ток-виля вновь оказалось сосредоточено на английском революционном процессе. Несмотря на успешное осуществление правительственных преобразований, он поднялся в своем развитии на новый, более напряженный уровень. В 1835 г. Англия стояла на пороге чартистского движения. Пролетариат, ничего не получивший
от избирательного законодательства, выдвинул свой проект реформы избирательного права, содержавший требование всеобщего мужского избирательного права, снижения имущественного ценза для депутатов парламента, введения тайного голосования. Хартия на много лет стала знаменем борьбы для сотен тысяч английских пролетариев. В стране сложился новый революционный кризис.
Стремление «созерцать великий народ, охваченный революцией», как признавался ученый, явилось одним из побудительных мотивов его новой поездки в Британию [7. Т. VII. С. 134-135].
Путевые заметки 1835 г. обнаруживают самое пристальное внимание исследователя к «низшим классам» английского общества («народу в собственном смысле слова») и их целям в политической борьбе, которые он отчетливо рассмотрел. «Они или, скорее, их лидеры, -писал Токвиль о революционных тенденциях этих социальных слоев, - точно знают, чего хотят - полностью разрушить старое здание аристократического общества своей страны» [7. Т. VIII. С. 348]. Его анализ положения трудящихся слоев Англии середины 30-х гг., по существу, выявлял предпосылки чартистского движения. Всю глубину социальных контрастов буржуазного общества эпохи промышленного переворота открыл ученому Манчестер. Центр английской хлопковой индустрии, который Токвиль посетил в июле 1835 г., наглядно продемонстрировал опасность, угрожавшую правящим классам со стороны пролетарской массы. Имея ее в виду, ученый писал: «Здесь раб, там - господин; там богатство нескольких, здесь - нищета наибольшего числа; там - организованные силы массы, производящей к выгоде одного, каких общество доселе еще не знало», здесь - индивидуальная слабость, которая обнаруживает немощность и опасность оказаться застигнутой врасплох [7. Т. VIII. С. 367]. Заметки Токвиля о контрастах Манчестера обратили на себя внимание исследователей, усмотревших в их содержании предвосхищение работы Ф. Энгельса о положении рабочего класса в Англии [2. С. 95]. Изучение социальных следствий промышленного переворота в стране, где он нашел наиболее раннее по времени и классическое по форме воплощение, поможет историку в последующем рассмотреть содержание аналогичных процессов, происходивших в других регионах западного мира, - Соединенных Штатах и на его родине во Франции, о чем свидетельствуют содержание отдельных глав второй части «Демократии в Америке», парламентские речи и корреспонденция ученого второй половины 40-х гг.
Углубление революционного движения в середине 30-х гг. заставило Токвиля вновь обратить внимание на положение английской крестьянской массы. Наблюдения на этот счет изложены на страницах путевых заметок и существенно дополнены содержанием письма, отправленного 19 мая 1835 г. из Лондона старшему другу и родственнику графу Моле [7. Т. VI. С. 36-43], с которым ученый обменивался мнениями относительно проблемы мелкой крестьянской собственности и ее роли в развитии процессов трансформации общества от феодальных структур к капиталистическим.
Анализируя положение английской сельской массы, ученый, как и восемнадцать месяцев тому назад, вы-
строил параллель с исторической ситуацией французского крестьянства. Он вернулся к той мысли, что сущностной чертой английского аграрного строя конца Средневековья и начала Нового времени являлась определяющая роль в его структуре крупной земельной собственности: «Земельная собственность не только бесконечно мало разделена, - писал он, - но с каждым днем все более и более концентрируется в нескольких руках» [7. Т. VI. С. 40]. Крупное капиталистическое хозяйство требует пропорционально меньшего, чем мелкая агрикультура, числа рабочих рук. Из этого Ток-виль обоснованно выводил, что по мере развития промышленного переворота и модернизации сельского хозяйства значительное число земледельцев ежегодно оставалось без работы, стремилось покинуть деревню и найти применение своим рабочим рукам в городе. «Сегодняшняя Англия представляет собой феномен, заключающийся в том, что две трети населения страны оставили землю и обратились к индустриальной карьере» - утверждал ученый [7. Т. VI. С. 41]. Он отмечал, что в английской деревне договорные отношения по поводу земли крайне затемнены, их юридическое обеспечение несовершенно, права арендаторов слабо гарантированы, что все это делает мелкую аренду маловыгодной и ненадежной [7. Т. VIII. С. 347]. Купить же пашню крестьяне не имеют возможности, так как она продается крупными участками, доступными лишь богатым [7. Т. VIII. С. 347]. Историк подчеркивал, что поскольку указанные процессы имели длительную временную протяженность, они сформировали у сельской массы соответствующие ментальные установки, ориентированные на приоритет промышленной и торговой деятельности над аграрной, движимого имущества над земельной собственностью, крупного аграрного хозяйства над парцеллированием земли [7. Т. VI. С. 37-38, 40]. В итоге он признавал: «английское крестьянство имеет привычки и инстинкты, совершенно противоположные нашим» [7. Т. VI. С. 40].
Существование крайней полярности в сфере английской земельной собственности Токвиль называл «эксцессом аристократического принципа» [7. Т. VI. С. 41], и считал ее чреватой самыми опасными революционными потрясениями. Меньшинству собственников противостоит огромное большинство несобственников - «весьма страшный образ взаимоотношений», два враждебных лагеря» [7. Т. VI. С. 42].
В своем анализе английского революционного процесса ученый использовал знание исторического опыта своей страны. Он, в частности, обращал внимание на то, что такие исторически сложившиеся особенности французского аграрного строя, как: традиционно парцеллированная структура земледельческого хозяйства, крестьянское хозяйство как преобладающая форма аграрной деятельности, широкая распространенность мелкой крестьянской земельной собственности и укоренившейся на ее основе собственнической психологии крестьянства - ускорили процесс демократизации общественного строя, «способствовали быстрому установлению между нами равенства условий» [7. Т. VI.
С. 42-43]. Социальную полярность английского общества Токвиль считал предпосылкой народной революции. «Не знаю, согласитесь ли вы со мной, - писал он
из Лондона Моле, - но подобная крайность аристократического принципа почти столь же несомненно ведет к революции, как у нас естественное развитие демократии» [7. Т. VI. С. 41].
Заслуживает внимания тот факт, что в контексте приведенного выше анализа английского и французского типов аграрного развития ученый отчетливо сформулировал свой тезис о месте и роли мелкой земельной собственности в аграрном строе Франции, который в последующем станет ключевым в его трактовке исторической значимости Великой французской революции. Процитируем этот тезис, как он был изложен в мае 1835 г.: «Во Франции число мелких земельных собственников всегда было весьма значительным, и вкус к земельной собственности весьма распространенным в народе. Революция лишь генерализировала это положение вещей» [7. Т. VI. С. 40]. Эту черту французской аграрной культуры Токвиль считал характерной не только для феодального времени, но и для Франции середины XIX в. В 1858 г. он писал одному из своих английских корреспондентов: «У вас - капиталистическая агрикультура, у нас еще агрикультура крестьянская» [7. Т. VI. С. 45].
Созерцание британских социальных контрастов заставляло ученого опасаться углубления революционной нестабильности в стране. Однако в целом, как и в начале 1830-х гг., он сохранял уверенность в том, что Англия и теперь сможет избежать революционного взрыва. Главную предпосылку к этому он усматривал в сохранении и упрочении традиционного политического союза вигов и тори на основе новых возможностей, созданных реформой 1832 г. [7. Т. VIII. С. 349].
Последнее путешествие в Англию Токвиль совершил в конце своей жизни, в 1857 г. Он обнаружил, что страна одной из первых в Европе смогла преодолеть политический кризис 1848 г. Последний всплеск чартистского движения был побежден. Худшие из зол мануфактурного капитализма оказались позади. Страна вступила в полосу экономического подъема и социальной стабильности. Прогнозы ученого относительно того, что Англия обладает достаточными возможностями удержать преобразовательные процессы в рамках реформы, в значительной степени оправдались. Представляется справедливым утверждение М. Белова о том, что если бы историк задумал создать книгу об Англии конца 1850-х гг., то главной ее темой явилась бы тема здравого смысла английских правящих кругов [2. С. 99]. Корреспонденция Токвиля тех лет дает достаточный материал для подобного предположения. В частности, в том же 1857 г. он писал о своих впечатлениях об Англии: «Там есть то, что совершенно неизвестно остальной Европе, и созерцание чего меня утешило. Низшие классы, несомненно, испытывают известные враждебные чувства к другим классам, но их не замечаешь; очевидным же является союз и согласие между всеми, кто составляет просвещенные классы, начиная низшими слоями буржуазии и завершая высшими рангами аристократии, с целью защитить общество и свободно управлять им. В Англии я завидовал именно этому, а не ее богатству и власти. Там я впервые за столькие годы перевел дух, оказавшись вне той злобы и зависти классов, которые, став источником наших несчастий, разрушили нашу свободу» [7. Т. VI. С. 393-394]. Сравнивая Англию
середины 30-х гг. с ее состоянием конца 50-х, ученый писал: «Я оставил ее волнуемой сильными демократическими страстями; на этот раз я нашел, что демагогия, если не усмирена, то побеждена и нема. Во всяком случае, очевидно, что аристократические институты там более прочны и менее оспоримы, нежели во времена моей молодости. Англия является пока единственной на земле страной, которая смогла дать идею старого европейского порядка, пересмотренного и усовершенствованного» [7. Т. VII. Р. 461].
В целом суждения Токвиля о содержании английского революционного процесса 30-х гг. XIX в. обнаруживают признание ученым его закономерности и глубокой социальной обусловленности. В них заключено признание того бесспорного факта, что растущая социально-экономическая дифференциация английского общества вовлекла в движение протеста большое число социальных групп, готовых к борьбе и
осуществлению нововведений. Вместе с тем именно английский опыт убеждал ученого в том, что в определенных исторических условиях процессы социальных преобразований могут осуществляться нереволюционным способом, быть смоделированы в сторону нейтрализации революционных действий масс. Главным условием осуществления такого рода ненасильственных преобразований Токвиль считал готовность правящей элиты к включению в свой состав новых групп претендентов на власть и развитость отношений солидарности в ее среде.
В своем анализе революционной ситуации в Англии ученый увидел далеко не все действительные предпосылки ее специфики, вместе с тем необходимо признать, что его наблюдения способствовали систематизации и углублению теоретического знания об общем содержании европейского революционного процесса эпохи Нового времени.
ЛИТЕРАТУРА
1. Beaumont G. de. Notice sur Alexis de Tocqueville // Tocqueville A. de. Oeuvres completes. Paris, 1866. P. 43.
2. Beloff M. Tocqueville et l’Angleterre // Livre du centenaire. Paris, 1960. P. 88.
3. Cicolese M. Democrazia in cammino. La formazione del pensiero politico di Stuart Mill nel dialogo con Tocqueville. Milano, 1988.
4. Drescher S. Tocqueville and England. Cambridge, 1964. P. 231-254.
5. Lefebvre G. A propos de Tocqueville // Annales historiques de la revolution fran9aise. Paris, 1955. P. 316.
6. Mayer J-P. Introduction // Tocqueville A.de.Oeuvres completes. Paris, 1957. P. 25.
7. Tocqueville A. de. Oeuvres completes. Paris, 1866.
8. Андерсен К.М. Оуэнисты в Британии: Утопический социализм и общественное движение в Англии 1810-1890 гг. М., 1989.
9. Барг М.А., Черняк Е.Б. К вопросу о переходной эпохе от феодализма к капитализму (на примере Англии) // Новая и новейшая история. 1982.
№ 3. С. 70-71.
10. Гутнова Е.В. Влияние экономической эволюции на изменения в социальной иерархии в Англии XIV-XV вв. // Средние века. М., 1983. Вып. 46. С. 38, 48-49.
11. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 7. С. 99.
12. Рабочее движение в Великобритании. XIX-XX вв. М., 1979.
13. Токвиль А де. Демократия в Америке. М., 2000. С. 309, 311.
14. ТуполеваЛ.Ф. Социалистическое движение в Англии в 80-е гг. XIX в. М., 1973.
15. Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. М., 1999. С. 273.
Статья представлена кафедрой истории древнего мира, средних веков и методологии науки исторического факультета Томского государственного университета, поступила в научную редакцию «Исторические науки» 25 декабря 2005 г.
