CC BY
431
ПРАВО
УДК 340.128.
РЕВОЛЮЦИОННАЯ ТЕОРИЯ ПРАВА: МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКИЕ ИСТОКИ БОЛЬШЕВИСТСКОЙ КОНЦЕПЦИИ ПРАВА
© Виктор Васильевич НИКУЛИН
Тамбовский государственный технический университет, г. Тамбов, Российская Федерация, доктор исторических наук, профессор, зав. кафедрой прикладной юриспруденции в государственной деятельности, e-mail: [email protected]
Рассматриваются мировоззренческие и исторические корни большевизма, формирование его доктрины. Анализируется связь исходной теории революционного насилия и большевистской концепции права. Прослеживаются попытки советских правоведов реализовать мировоззренческие положения предшественников большевиков в концепции нового социалистического права.
Ключевые слова: марксизм; ленинизм; большевики; право; закон; политика; концепция; насилие; революция; диктатура; государство.
Общепринято считать, что большевизм -это родное дитя марксизма во всем, в т. ч. и в понимании права. Именно в марксизме большевики нашли теорию, которая давала простой рецепт быстрого достижения желанной цели - революционное насилие. Но не только Маркс и Энгельс были учителями большевиков. У них были и другие отцы-учителя. Большевизм в России имел, несомненно, российские исторические корни. Это, прежде всего, идеология русского бунта, анархистско-социалистические течения народников. Большое влияние на Ленина оказал Н.Г. Чернышевский, который пытался найти ответ на вопрос «Что делать?», чтобы вырваться из «круга истории», по которому русский народ вынужден ходить по кругу, вместо того, чтобы быть в истории [1]. Оказали влияние на мировоззрение большевиков «заговорческие» идеи С. Нечаева, П. Ткачева, М. Бакунина. Всех их можно назвать большевиками своего времени, поскольку они связаны общей идеей насильственного переустройства мира. От Нечаева большевизм унаследовал нравственный нигилизм, оправдываемый революционной необходимостью. С Ткачевым его сближает, прежде всего, идея об организации власти в форме партийной диктатуры. «Он один из немногих русских революционеров прошлого, почти единственный, который думал о власти, о ее
завоевании и последующей ее организации. Он хотел, чтобы революционная социалистическая партия стала правительством. И в этом он очень походит на Ленина» [2, с. 60]. Отчетливо видны в воззрениях большевиков и идеи западного анархо-синдикализма. Эта «мировоззренческая смесь» привела к оформлению идеологии, ориентированной, по выражению Бакунина, на «дикий, голодный пролетариат, на разнузданную чернорабочую чернь» [3, с. 84]. В этом отношении Ленин и Бакунин единомышленники, на что указывал В.Г. Плеханов [4, с. 163]. В своей коренной сути большевизм - это эклектическое сочетание идей Бланки, Бакунина, анархо-синдикалистов под лозунгами марксизма. Основная его черта, по определению Н.А. Бердяева, -иррациональное сознание, которое всегда предпочитает волю свободе. «Большевизм не есть политика, не есть просто социальная борьба, не есть частная, дифференцированная сфера человеческой деятельности. Большевизм есть состояние духа и явление духа, цельное мироощущение и миросозерцание» [5, с. 29-30].
Итак, в «зачатии» столь беспокойного дитя, как большевизм, приняли участие не только Маркс и Энгельс, но и другие отцы-учителя. При этом большевики от своих учителей усвоили главное - насилие есть революционная целесообразность, цель - все, ос-
тальное второстепенно [6]. В результате созрела исходная теория насилия, которой следовали и другие теории, в т. ч. и концепция права. Ленинское видение роли права, понимание им правопорядка и места судебной системы в государстве «диктатуры пролетариата» логически вытекали из его теории государства. Учение о классовой борьбе вело Ленина к признанию политического господства пролетариата, его диктатуры, т. е. власти, не разделяемой ни с кем и опирающейся непосредственно на вооруженную силу масс. Поскольку для Ленина источником власти, легитимности является пролетариат, то диктатура пролетариата, как определенная система власти, не может быть ограничена формальным законом, применение насилия ею законно и необходимо [7, т. 41, с. 383]. Надо полагать, что это ключевое положение, определявшее отношение большевиков ко всей системе власти, в т. ч. и ее составляющих -праву и закону.
Ленин рассматривал положение о праве при социализме как временное, необходимое по обстоятельствам присутствие именно буржуазного права. Буржуазное право при социализме отменяется лишь отчасти, только по отношению к средствам производства [7, т. 33, с. 93]. Стратегический курс - отказ от старого и создание нового социалистического типа права. Однако для формирования социалистического права, принципиально отличающегося от буржуазного права, как по содержанию, так и по целям, необходимо время. Новое право должно было устранить главный недостаток буржуазного права -«ножницы» между социально-экономическим содержанием и правовой формой, необходимой капитализму для маскировки классового характера буржуазного права, сокрытие за правовой формой социальных неравенств и классовых антагонизмов буржуазного общества [7, т. 25, с. 44-45].
Другое важнейшее обстоятельство, самым непосредственным образом определявшее содержание концепции права, - жесткая увязка права, политики и государственной власти. То, что эти компоненты связаны между собой, очевидно. Но в трактовке Ленина взаимосвязь государства, политики и права представляла собой новое, особое качественное явление. Он рассматривал право и его основное конкретное выражение закон как
неотъемлемое орудие политики и его функцию. Государство, право, политика неразрывно связаны между собой, представляя собой надстроечные явления над экономической основой. В этом Ленин следовал последовательно Марксу и Энгельсу, оставаясь экономическим детерминистом. Позднее Ленин прямо трактует закон как меру политическую: «Закон есть мера политическая, есть политика» [7, т. 30, с. 99]. Политика - важнейший компонент правотворческой деятельности государства, а юридические законы выступают как концентрированное выражение политики. То есть политика и право суть явление одно. Ленин давал в связке «политика - право» абсолютное преимущество политике, отдавая праву роль вспомогательного средства политики. Но таким образом игнорировался тот факт, что право обладает своей самостоятельностью и внутренней логикой, которая не может никак определяться политикой.
Весь этот набор идеологического экстремизма усилился после 1917 г., когда стал побеждать прагматический радикализм в теории и политический максимализм в практике, что логично вело к выводу «забирать как можно левее», используя насилие. Причина усиления «левого экстремизма» заключалась в очевидном разрыве теории с практикой. Вместо всеобщей народной поддержки большевики вдруг столкнулись с нарастающим сопротивлением и даже рабочими забастовками. Именно тогда вожди приходят к выводу о том, что без принуждения и насилия, использования закона в этих целях новое общество построить невозможно. В этих условиях высшим законом становится «благо революции». Бухарин писал: «Принуждение переносится и на самих трудящихся, и на сам правящий класс. Широкие круги рабочего класса носят на себе печать товарно-капиталистического мира. Неизбежна принудительная дисциплина» [8, с. 140-141]. Далее еще более жестко: «Пролетарское принуждение, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является методом выработки коммунистического человечества из материала капиталистической эпохи» [8, с. 146]. Таким образом, несоответствие теории и практики можно было разрешить только одним путем - усилением диктата с непременным его атрибутом - насилием в форме по-
литического принуждения, оформленного в юридические формы, и политического изоляционизма. В этом большевики следуют логике Ткачева, который писал: «Меры, которые должны принять революционеры для ограждения «нового порядка» от внутренних врагов, могут опираться только на аргументы необходимости, они могут быть целесообразными или нецелесообразными, но не могут быть справедливыми или несправедливыми» [9, с. 227]. Вслед за ним Ленин утверждал: «Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата» [7, т. 31, с. 211]. Логическим следствием стал правовой экстремизм в форме чрезвычайного и политически аранжированного законодательства. Несомненно, политическая реальность определяла усиление в воззрениях элементов политического и, как следствие, правового экстремизма. В такой жесткой политико-государственной структуре место и роль права были весьма незначительными, что подтверждают последующие теоретические изыскания советских правоведов.
После октября 1917 г. формирование правового мировоззрения продолжалось на основе прежних идейных представлений. Стержневая идея - борьба против права в его буржуазном понимании, против «юридического мировоззрения» как сугубо буржуазного мировоззрения. И хотя присутствовали различные точки зрения на право, все они вполне укладывались в русло марксистско-ленинского учения [10, с. 424]. Основная цель советских правоведов состояла в том, чтобы перевести теоретические построения классиков о роли права в будущем общественно-государственном устройстве в практическую плоскость. Вначале за новое «пролетарское право» пытались выдать декреты советской власти и «народное правотворчество». Например, М.Ю. Козловский утверждал, что «революция творит особое, невиданное нигде право, право пролетарское, которое все же право, в смысле средства подавления сопротивления меньшинства трудящимися классами» [11, с. 24]. Д.И. Курский настаивал на отмене старого права, полагая, что «отмена всех норм буржуазного права, единственная гарантия правосудия для городского и сельского пролетариата и беднейшего крестьянства» [12, с. 38, 41-42].
С переходом к нэпу подход к трактовке права начинает меняться в сторону большей реалистичности и прагматичности. Признавая неизбежность наличия права при социализме, под правом стали понимать тот правопорядок, который «признан целесообразным верховными органами пролетарской диктатуры и является общеобязательным». Это очень важное, на наш взгляд, обстоятельство, которое дает ключ к пониманию большевиками роли права в обществе. Право -лишь средство достижения конкретных целей революции, т. е. объективное содержание права совпадало с революционной целесообразностью. Очевиден утилитарный, механический подход к праву. Вместо «априорных принципов законности» предлагалось ввести «твердые принципы и конкретные директивы», устойчивую классовую линию. Подобный подход, как, впрочем, и все другие, базировался на утопическом представлении о психологическом единстве «трудящихся», о возможности всю жизнь, во всем ее многообразии, свести к простым нормам поведения, которые всеми будут беспрекословно выполняться, а закон приобретет сведенную до минимума форму свода простых (как табуретка) правил поведения на все случаи жизни. Аналогичный подход, кстати, формулировался и в отношении норм морали, представлявшихся простыми нормами поведения с наличием многочисленных «табу» и нашедших отражение в т. н. «партийной этике». Это явление можно рассматривать как усиливавшуюся в теории тенденцию революционного сознания, отражавшего примитивные представления о жизнеустройстве человеческого бытия, источником которых были теоретические фантазии вождей.
В 1920-е гг. основные составляющие новой концепции права нашли развитие в трудах Е.Б. Пашуканиса, П.И. Стучки, М.А. Рейснера и других правоведов. Своеобразно классовый подход к праву реализовывался Е. Б. Пашу-канисом. Ориентируясь на марксистские представления о праве, он пришел к неординарному выводу: буржуазное право - это исторически наиболее развитый, последний тип права, после которого невозможно какое-либо новое право. С этих позиций он отвергал возможность и «пролетарского права». По мнению Пашуканиса, буржуазное право еще существует в условиях социализма, но
«постоянно преодолевается», представляя одну из форм политики пролетариата» [13, с. 71-72, 187-188]. Безусловно, теория Пашу-каниса носила ортодоксальный характер, что подчеркивают многие исследователи [14]. Так, В.С. Нерсесянц пишет, что Пашуканис «противник всякого права, права вообще как обреченного на отмирание буржуазного явления». Правопонимание при таком негативном подходе к праву с позиции отрицания его как буржуазного феномена, по сути, предстает как правоотрицание [15, с. 199]. Познание права подчинено здесь целиком идеям его преодоления. В этом Пашуканис последовательно повторяет учение классиков об отмирании права путем преодоления буржуазных пережитков общества.
М.А. Рейснер, в свою очередь, пытался объяснить теорию К. Маркса и Ф. Энгельса на основе психологической теории права Л.И. Петражицкого. Теория Петражицкого с его положением о том, что основу права и движущий источник его развития составляет психология человека, идеально подходила к обоснованию тезиса о «революционном правосознании», поэтому нашла применение в концепции права Рейснера. По его мнению, только на основе интуитивного права возможно настоящее классовое право, которое вырабатывается вне каких бы то ни было официальных рамок в рядах угнетенной и эксплуатируемой массы [16, с. 205]. Каждый класс обладает своим интуитивным правом, которое является субъективным правом данного класса. Такому субъективному праву противостоит право объективное (общее), которое устанавливается не одной стороной, а всем обществом на основе компромисса между ними в форме общего правопорядка, в котором классовое право господствующего класса занимает доминирующее положение.
Существенным элементом концепции права Рейснера является отождествление власти с прямым насилием. Власть, государство предстают у него как свобода прямого (внеправового) насилия и подавления. Свободно лишь государство, лишь власть, а свобода есть право использовать классовое насилие по принципу классовой целесообразности. На первом этапе становления советского права концепция Рейснера, несмотря на свою нереальность, стала существенным элементом новой концепции права, посколь-
ку она в какой-то степени соединяла классовую теорию с правом, создавала теоретическую основу тезису о революционном правосознании, которое, в свою очередь, отождествлялось с революционной законностью.
В политико-правовой теории П.И. Стуч-ки, несмотря на последовательный марксизм, заметно влияние социологической школы права (С.А. Муромцев, Р. Иеринг, Л. Гумп-лович). Право Стучка определял как «систему общественных отношений, соответствующую интересам господствующего класса и охраняемую его организованной силой» [17, с. 70]. При социализме право находится в буржуазном виде ввиду неразвитости правосознания населения. Право, таким образом, -это институт, тормозящий коммунистическое развитие. Но пока без «нового советского права» обойтись нельзя. Один из ключевых моментов теории Стучки - тождественность функций государства и права. Пролетарское государство и пролетарское право - это только различные компоненты единого средства классового насилия. Государство выступает как учреждение организованного насилия, а право как соответствующие правила, порядок этого насилия. Тем самым отрицалась какая-либо самостоятельная роль права, оно полностью подчинялось государству. В конечном итоге Стучка не вышел за рамки марксистской концепции права, лишь разнообразив ее элементами социологической школы права.
Все послереволюционные концепции понимания и трактовки права, при всех своих внешних различиях, исходили из определяющей роли насилия в переустройстве мира на коммунистических началах. В этом смысле цели права и понятие правопорядка четко следовали представлению отцов-учителей большевиков о насильственном переустройстве мира. Поэтому все теоретические усилия сосредотачивались на поиске формы приспособления права к советской реальности, к попыткам теоретически обосновать диктатуру путем отрицания объективной природы и смысла права, признания его временного характера при социализме. Эта основополагающая теоретическая задача ограничивала мировоззренческий предел советской юриспруденции рамками марксизма и теории революционного насилия. В этой догматически замкнутой системе последова-
тельная концепция права была невозможна, поскольку познание права сводилось к его отрицанию, что, в свою очередь, привело к исторически длительным негативным последствиям. В обществе развивался правовой нигилизм, с его пренебрежительным отношением к праву как к буржуазному социальному институту. Такое отношение переходило и на социалистическое право, которому в общей системе государственного управления отводилась второстепенно-подчиненная роль и непродолжительный период существования. Первостепенная же роль должна была принадлежать внеправовым методам управления. В этом надо искать смысл попыток большевиков коренным образом изменить характер права путем отказа от классических формально-юридических представлений о сущности права.
1. Ингерфлом К.С. Несостоявшийся гражданин. Русские корни ленинизма. М., 1993.
2. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990.
3. Бакунин М.А. Избранные сочинения. Пг.; М., 1921. Т. 3.
4. Плеханов Г.В. Избранные философские сочинения: в 5 т. М., 1958. Т. 1.
5. Бердяев Н.А. Религиозные основы большевизма: Из религиозной психологии русского народа // Собрание сочинений. Париж, 1990. Т. 4.
6. Гордон А.В. Великая Французская революция в ретроспективе 1917 года. ( Становление советской историографии) // Одиссей: Человек в истории: сборник статей. М., 2004.
7. Ленин В.И. Полн. собр. соч.
8. Бухарин Н.И. Экономика переходного периода. М., 1920.
9. Ткачев П.Н. Сочинения: в 2 т. М., 1975-1976. Т. 2.
10. Мартышин О.В. История политических учений. М., 2000.
11. Козловский М. Пролетарская революция и уголовное право // Пролетарская революция и право. 1918. № 1.
12. Курский Д.И. Избранные статьи и речи. М., 1948.
13. Пашуканис Е.Б. Избранные произведения по общей теории права и государства. М., 1980.
14. Борисов Л. П. История политических и правовых учений. М., 2000.
15. Нерсесянц В.С. Философия права. М., 1997.
16. Рейснер М.А. Право. М., 1925.
17. Стучка П.И. Мой путь и ошибки // Советское государство и революция права. 1931. № 5-6.
Поступила в редакцию 24.06.2011 г.
UDC 340.128
REVOLUTIONARY THEORY OF LAW: WORLD OUTLOOK BACKGROUND OF BOLSHEVIK’S CONCEPT OF LAW
Viktor Vasilyevich NIKULIN, Tambov State Technical University, Tambov, Russian Federation, Professor, Head of Applied Jurisprudence in State Activity Department, e-mail: [email protected]
This article is devoted to world outlook and historical roots of Bolshevism, formation of its doctrine. It analyzes the tie of starting theory of revolutionary violence and Bolshevik’s concept of law. It shows attempts of Soviet jurists to realize world outlook theses of Bolshevik’s predecessors in the concept of new Socialist law.
Key words: Marxism; Leninism; Bolsheviks; law; statute; policy; concept; violence; revolution; dictatorship; state.
