CC BY
96
Вестник ПСТГУ I: Богословие. Философия
2012. Вып. 1 (39). С. 43-57
Рецепция морального учения И. Канта в сочинениях С. И. Гессена
Диакон Дмитрий Самойлов
В статье рассмотрено влияние этики И. Канта на философию С. И. Гессена и попытка преодоления русским мыслителем формализма кантовского морального учения. Показано, что хотя Гессен во многих вопросах использовал достижения этики Канта, однако он все же пришел к выводу, что основатель критицизма не сказал последнего слова в своем учении о нравственности. Русский неокантианец полагает кантовскую этику долга лишь одним из уровней нравственности, направляя свою мысль далее, к бытию высшего порядка — любви как дару благодати.
На современном этапе развития общества, когда многие отрасли культуры переживают кризисные явления, особенно важной является идея обращения к наследию классиков философии. Влияние одной из центральных фигур западной философской традиции — И. Канта — на русских философов достаточно широко отражено в их трудах, но еще недостаточно исследовано.
Неотъемлемой составляющей философии Канта является его моральное учение. Тема морали актуальна во все времена человеческой истории, но особенно в наше время, когда многие прежние идеалы потеряли свое значение, в связи с чем поиск новых нравственных ориентиров приобретает особую ценность. И они могут быть найдены, в том числе путем анализа философского наследия мыслителей, рассматривавших вопросы этики.
Рецепция кантовского критицизма в целом и его морального учения в частности прослеживается в трудах представителей различных течений русской философии, но в наибольшей степени влияние немецкого мыслителя заметно в сочинениях русских кантианцев и неокантианцев. Один из них — Сергей Иосифович Гессен (1887—1950) — не только находился под влиянием этики Канта, но и пытался преодолеть ее отвлеченность и формализм.
Истоки философии С. И. Гессена
Творчество Гессена впервые на достаточно серьезном уровне было исследовано В. В. Зеньковским, отзывы о трудах русского кантианца оставили Н. О. Лос-ский и Б. В. Яковенко. Большое значение для изучения данной темы имеют исследования А. Валицкого и Е. Г. Осовского, а также Е. И. Пургиной, Е. Е. Седо-
вой, В. В. Кузнецовой, И. В. Гребешева, Н. В. Очикороновой, А. И. Богатырева, В. Е. Дерюги. Ранний период творчества Гессена рассматривался А. И. Абрамовым, Е. И. Водзинским, А. Д. Ермичевым, В. В. Саповым, Л. И. Филипповым.
Исследователи творчества Гессена считают, что его философско-педагогическое учение собирает в единый фокус достижения русской философии, немецкого неокантианства кон. XIX — нач. XX в. и современные педагогические концепции, которые ориентированы на развитие свободной творческой личности и нравственные ценности1. По мнению А. Валицкого, творчество русского мыслителя оказало влияние на ход реформы в образовательных учреждениях Италии2. Многие авторы считают, что Гессен первоначально испытал влияние социальной философии и социальной педагогики П. Наторпа, а решающую роль в становлении его мировоззрения сыграл Г. Риккерт3, хотя сами эти мыслители, будучи неокантианцами, в своем философском творчестве опирались на философию Канта.
По мнению исследователей творчества Гессена, взгляды русского философа с течением времени эволюционировали. Наиболее известные трактовки этой эволюции предлагаются следующие: от неокантианства к кантианству, а затем к платонизму4; от неокантианства к гуманистической педагогике культуры5, от трансцендентализма к онтологизму6, от трансцендентального идеализма к конкретному идеал-реализму7. Наконец, существует точка зрения, согласно которой Гессен в своем творчестве постепенно перешел с просветительско-атеистических позиций на религиозно-антропологические8. Однако различные точки зрения исследователей сходятся в одном — влияние кантовской философии на сочинения Гессена очевидно. Сам русский неокантианец по поводу истоков своей творческой деятельности и эволюции философских взглядов пишет: «Я же, будучи учеником Риккерта и опосредованно Канта, все более развивался в направлении платонизма, стараясь разработать многоэтажную теорию реальности, увенчивающуюся теорией духовного бытия»9.
1 Седова Е. Е. Философско-педагогическая концепция С. И. Гессена // Ресурс: Шр://Ыш-bad.ru/biblioteka/article _full.php?aid=214 (дата обращения: 31. 12. 2011).
2 Валицкий А. Послесловие к публикации «жизнеописания» С. И. Гессена // Вопросы философии. 1994. № 7-8. С. 182-183.
3 Седова. Цит. соч.; см. также, например: Зеньковский В. В. История русской философии // Ресурс: http://www.kursach. сош/ЫЫю/0004006/308_1.Ыш (дата обращения: 31. 12. 2011); Очи-коронова Н. В. Проблема человека в философии С. И. Гессена (дисс.). М., 2005.
4 Богатырев А. И. Развитие идей С. И. Гессена в современной педагогике и методике обучения истории (дисс.). Екатеринбург, 1999.
5 Дерюга В. Е. Идеи критической дидактики в философско-педагогическом наследии С. И. Гессена (дисс.). Саранск, 1999.
6 Очикоронова. Цит. соч.; см. также: ПургинаЕ. И. Учение о ценностях С. И. Гессена (дисс.). Екатеринбург, 2000.
7 Лосский Н. О. История русской философии. М., 1991. С. 409.
8 Осовский Е. Г. Жизнь и педагогическое наследие Сергея Гессена // Гессен С. И. Педагогические сочинения. Саранск, 2001. С. 19-20.
9 Гессен С. И. Мое жизнеописание // Ресурс: http://nkozlov.ru/library/pd/
d4464/?resultpage=23#.TwrFfHJv8Qs (дата обращения: 31. 12. 2011).
Идеи социальной философии и социальной педагогики Наторпа определенно повлияли на философско-педагогическое учение Гессена. Наторп развивал мысль Канта о том, что педагогика должна основываться на философии; образование личности — это преобразование природных задатков и возможностей, это свободный, а значит нравственный акт10. Следуя Наторпу, Гессен рассматривает философию не только как исключительно теоретическую область человеческого знания, но и как деятельность, имеющую практическое значение. Он также определяет педагогику как прикладную философию и считает, что педагогика без философии не может быть педагогикой в полном смысле этого слова11. Философские проблемы, таким образом, напрямую связаны с проблемами воспитания и образования. В то же время постановка проблем воспитания и образования, а также их решение немыслимо без обращения к моральной философии. Ведь процесс образования, то есть развития личности — это процесс нравственного совершенствования.
Риккерт оказал влияние на творчество Гессена своим учением о ценностях. Собственно, это учение также имеет истоком философию Канта, который отделил должное от сущего. Риккерт развил данное положение и показал, что цели субъекта должны обладать ценностью, а иначе они лишены смысла. «Субъект и объект составляют одну часть мира — действительность, им противостоит другая часть — ценности»12. И задачу философии мыслитель видел в анализе смысла ценностей. Философски значимые ценности Риккерт видит в культуре. Гессен под влиянием немецкого кантианца определяет философию как науку о культурных ценностях13. Смысл жизни, по Гессену, обретается в культурном творчестве. Из этого следует, что философия есть познание творческого потенциала в человеке, по сути это процесс его самопознания. Именно самопознание и интересовало Канта, который предпринял критическое исследование разума. Основатель критицизма сделал центром своей философии этику, и Гессен уделял большое внимание этическим проблемам.
Таким образом, учение Гессена испытало влияние неокантианской философии, прежде всего Риккерта и Наторпа, которые, в свою очередь, основывались на кантовском критицизме, а потому опосредованно и Гессен основывался на Канте. Однако во многих пунктах своих рассуждений русский неокантианец основывался на Канте напрямую (то есть прослеживается кантианская направленность его философии14). В наибольшей степени это касается кантовского учения о морали. Именно этот вопрос, а также попытка преодоления русским мыслителем формализма этики Канта рассматриваются в данной статье. И только в этом отношении будет затронута проблема эволюции взглядов Гессена, глубоко и всесторонне исследовать которую в рамках короткой статьи не представляется возможным.
10 Наторп П. Философия как основа педагогики. СПб., 1910.
11 Гессен С. И. Педагогика как прикладная философия // Он же. Педагогические сочинения...
12 Риккерт Г. О понятии философии // Науки о природе и науки о культуре. М., 1998. С. 23.
13 Гессен С. И. Мистика и метафизика // Он же. Избранные сочинения. М., 1999.
14 Гребешев И. В. Метафизика личности: персоналистические традиции в русской философии конца XIX — начала XX в. (Автореферат дисс.). М., 2010.
Влияние морального учения Канта на этику Гессена
В своих рассуждениях по поводу этических проблем Гессен определяет мораль как признак культурного человечества. Культурный человек не может быть безнравственным. Если у первобытных людей добро и благополучие совпадали, то у культурных людей нравственность отделяется от простого самосохранения и далеко не всегда согласна с благополучием15. Такое понимание — явное влияние этики Канта, согласно которой нравственное действие не должно иметь мотивом стремления к благополучию. Если действия субъекта определяются только его склонностями, то их нельзя назвать нравственными, даже если они внешне не противоречат моральному закону16. Субъект в таком случае подчинен законам природы (как первобытный человек), а нравственный человек свободен, потому может считаться культурным человеком. Различие между первобытными и культурными людьми можно увидеть и в религии. Если для дикарей характерен фетишизм, богопочитание во имя самосохранения, то люди культуры бескорыстно поклоняются Высшему Существу17. Такое утверждение также основано на точке зрения Канта, который считал поклонение Богу ради благополучия идолопоклонством, а истинным богопочитанием считал исполнение нравственного закона, которое бескорыстно18.
Гессен принимает положение кантовской этики об автономии личности. Русский философ считает, что человек проходит путь от аномии к автономии. Аномия, или беззаконие, характерна для человека, который подчинен лишь законам природы. Гетерономия, или чужезаконность, — это состояние, когда человек подчиняется законам общества. Автономия, или самозаконность, характерна для человека, сознающего нравственный закон и ведущего борьбу за его исполнение19.
Важное место в этике Гессена занимают его рассуждения о дисциплине, свободе и личности. Русский философ считает неприемлемым в нравственном поведении как принуждение, так и произвол. Две эти противоположности он соединяет в понятии «дисциплина»20.
Мыслитель отличает дисциплину от дрессировки. Если дрессировка применима к вещи (животному), то дисциплина — к лицу, у которого есть разум, свобода и воля. Дрессировка основана на внешнем принуждении и страхе. В дисциплине всегда есть место для личной инициативы. Перед лицом ставится некоторая задача, а средства для ее выполнения могут выбираться им самим. Поэтому исполнитель данной задачи несет за нее ответственность. Гессен считает, что исполнитель в таком случае имеет равенство с носителем власти, отличие между
15 Гессен. Педагогика как прикладная философия. С. 45.
16 Кант И. Критика практического разума // Он же. Лекции по этике. М., 2005.
17 Гессен. Педагогика как прикладная философия. С. 45.
18 Кант И. Религия в пределах только разума // Он же. Трактаты и письма. М., 1980.
19 Гессен С. И. Основы педагогики: введение в прикладную философию. Берлин, 1923.
20 Кабанов П. Г. Вопросы совершенствования методологической культуры педагога. Томск, 1999.
ними состоит только в ограничении сферы действия, а потому исполнитель несет меньшую ответственность21.
Отсюда русский философ делает важный вывод: дисциплина отличается от дрессировки тем, что в ней присутствует свобода. Однако и в человеческом обществе возможно искажение дисциплины и сведение ее к дрессировке. Хотя у человека нельзя отнять разум и волю, но можно унизить его, то есть попросту не учитывать мнение этого индивидуума. Гессен указывает, что в обществе, в котором дисциплина извращается и сводится к дрессировке, люди подчиняются носителям власти только из страха. А потому при первой же возможности они выходят из подчинения. В таком обществе общий интерес превращается в интерес эгоистический, поэтому оно неустойчиво и превращается в пыль при первой же сильной буре22. Слепое подчинение руководителю из чувства страха не имеет никакой ценности, в том числе и для самого руководителя. Ценность и практический результат может дать лишь общая для начальника и подчиненного цель23. В данном утверждении русского философа прослеживается влияние Канта, который считал, что моральное поведение не должно зависеть от мотивов удовольствия или неудовольствия (к последним можно отнести чувство страха), но должно быть свободным от внешних влияний. Из рассуждений Гессена следует, что подчиненный должен не бояться начальника, а уважать его, а также ценить общую для них цель. Таким образом, нравственное поведение людей в свободном обществе — это их общение, основанное на дисциплине и стремлении к общему благу.
Хотя Гессен делает вывод, что лишенная свободы дисциплина разрушает саму себя, но в то же время указывает, что у свободы есть своя «личина» — произвол. А потому становится понятна взаимосвязь свободы и дисциплины: «сжав понятие “дисциплина”, мы получаем свободу»24, — пишет русский философ. В то же время углубление в свободу приводит нас к дисциплине. В противном случае свобода искажается до произвола. Гессен указывает, что свобода часто понимается как совершенная невозможность предвидения, независимость от причинно-следственного механизма, отрицание необходимости. Но мыслитель указывает, что совершенная непредвиденность — это произвольность, индетерминизм. В этом случае свобода скорее будет вызывать не чувство уважения, а ощущение страха, страха перед непредсказуемым, безумным. Непредсказуемый человек, действия которого определяются произволом, может стать в любой момент опасным для общества, трудным для общения.
Гессен делает вывод, что понимание свободы как непредсказуемости приводит нас к тому, что произвол все же определяется внешней средой, то есть впечатлениями, которые оказались в данный момент наиболее сильными. А тогда получается, что понимание свободы как произвола приводит нас к детерминизму. Произвол — это пассивное состояние по отношению к внешнему миру, когда
21 Гессен С. И. Дисциплина, свобода, личность // Педагогические сочинения. С. 55—56.
22 Там же. С. 56.
23 Зыков М. Б. Прикладная философия педагогики // Ресурс: http://mbzykov.ru/_private/ и9_999_740.рИр (дата обращения: 31. 12. 2011).
24 Гессен. Дисциплина, свобода, личность. С. 57.
поступки человека зависят от обстоятельств. Свобода же — это состояние активное, которое отчасти дает возможность предвидения. Мы точно знаем, чего не сделает свободный человек, но мы не можем знать, что именно он сделает. Свободный человек всегда поступает так, как может поступать только он. Это характеризует его как личность. В этом утверждении Гессена также выявляется влияние морального учения Канта, так как немецкий мыслитель считал, что мотивы наших нравственных (а значит свободных) поступков не должны зависеть от внешних факторов. По сути, понятие произвола в учении Гессена равносильно идее зависимости от склонностей (которые в определенный момент оказались наиболее сильными) в учении Канта. В то же время кантовский категорический императив формален и говорит только о том, чего нельзя делать. Так и у Гессена говорится, что мы знаем, чего не сделает свободный (а значит нравственный) человек, поскольку он не сделает ничего безнравственного, то есть не нарушит запреты категорического императива. Кант не наполняет формальный императив конкретным содержанием; Гессен развивает мысль о том, что конкретное свободное действие всегда индивидуально и потому не может быть определено кем-либо, кроме него самого.
Чем же все-таки, по Гессену, отличается свобода от произвола? Произвол имеет только видимость свободы, но в конечном счете он зависит от неожиданности внешних впечатлений25. Произвольные поступки механически примыкают друг к другу, они подобны ломаной линии, которая внезапно меняет свое направление26. Свобода же — это творчество нового, а потому свободное действие не вынуждается внешними впечатлениями. В то же время свободное действие — это нравственное действие, то есть такой поступок, который побуждается мотивами исполнения нравственного закона, а не какими-либо произвольными мотивами. Кроме того, поступок, по Гессену, наиболее свободен тогда, когда он наименее всего заменим. Свобода — это не произвольный выбор между несколькими путями, а создание нового пути, который не будет повторять чужие.
По Гессену, свобода имеет устойчивый характер, но стать свободными в полной мере мы не можем, а способны только приближаться к ней. Эта мысль явно определяется влиянием учения Канта о бесконечном моральном совершенствовании. Гессен пишет, что наши действия нельзя назвать полностью свободными, а только лишь более или менее свободными. Мы совершаем множество механических действий — это факт нашего здешнего бытия. Но люди должны совершать и свободные действия, иначе они становятся рабами рутины, автоматами. Каждое наше свободное (а значит творческое) действие повторяется из-за воздействия силы косности и переходит в привычку, поэтому требуются новые, подтверждающие нашу свободу творческие акты.
Из этого анализа видно, что Гессен усвоил положения кантовского морального учения, по которому свобода — это подчинение нравственному закону, а не мотивам, исходящим от внешних впечатлений. Кроме того, свобода — это долг, обязанность, а не факт (поскольку мы можем быть не полностью свободными, а
25 Гессен. Дисциплина, свобода, личность. С. 57-58.
26 Кабанов. Цит. соч.
лишь более или менее свободными), и к ее расширению нужно стремиться. Ввиду того что свобода — это наш долг, философ формулирует закон свободы, который гласит: не «я свободен», а «будь свободен»27. Эта формулировка напоминает кантовскую, по которой нравственный долг характеризуется принципом: не «ты можешь, значит — должен», а «ты должен, значит — можешь»28. В то же время русский философ считает, что свобода — это творчество нового пути, а не выбор между имеющимися путями, чего не было у Канта. То есть, по Гессену, свобода — это не только нравственное, но и творческое совершенствование. В то же время само творчество — это нравственное действие.
Поскольку свобода — это создание нового (своего) пути, то она характеризует нашу личность. Она позволяет человеку быть самим собой. Потому Гессен формулирует закон свободы еще и таким образом: «будь самим собой», «не изменяй себе», «будь верен своему жизненному пути». То есть человек должен оставаться самим собой при любых обстоятельствах. Не внешняя среда или привычка должны определять поведение индивида, а его внутренняя активность. То есть свобода неразрывно связана с личностью. Такое утверждение Гессена напоминает вторую формулировку кантовского категорического императива: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству»29. Важно подчеркнуть, что эта формулировка запрещает относиться только как к средству не только к другой личности, но и к своей. А значит, к своей личности нужно относиться также и как к цели, то есть не изменять самому себе и быть верным своему жизненному пути.
Гессен аналогично другим мыслителям различает личность и темперамент. Если последний имеет природное происхождение и почти неизменен, то личность полностью «дело рук человека, продукт самовоспитания»30. Это утверждение также основывается на кантовском понимании ценности личности, согласно которому эта ценность тем больше, чем более нравственен человек, а нравственное поведение свободно от внешних факторов, оно суть продукт самовоспитания. Настоящая личность, по Гессену, образуется благодаря непрерывному и устойчивому действию. При колебании, когда сегодня — одно, а завтра — другое, не может быть четкого жизненного пути. Однако устойчивость и определенный жизненный путь можно обрести через работу над сверхличной задачей31. То есть личность обретается через задачи сверхличные, которые у Гессена понимаются как задачи культуры. Без них человек утрачивает индивидуальность.
В то же время под сверхличными задачами можно понять и более высокие задачи, чем только задачи культуры. Гессен считает, что ограничение культуры только национальной культурой невозможно также, как невозможно ограничение личности только ею самой. Национальная культура должна выходить за свои собственные рамки, не замыкаться в себе и становиться частью общечело-
27 Гессен. Дисциплина, свобода, личность. С. 61—62.
28 Кант. Цит. соч.
29 Там же. С. 256.
30 Гессен. Дисциплина, свобода, личность. С. 62.
31 Там же. С. 63.
веческой культуры. Мы можем при этом дополнить, что в таком случае и общечеловеческая культура должна стремится к еще большему, также не замыкаясь в себе. В конце концов, можно прийти к выводу, что как личность, так и все человеческое общество должно стремиться к абсолютным задачам, к совершенству. То есть, по сути, можно провести аналогию с кантовским бесконечным совершенствованием души и с установлением гармонии между добродетелью и счастьем при помощи абсолютно совершенного Существа. А это значит, что под сверхличными задачами можно понимать как задачи культуры, так и задачи, выходящие за рамки земного существования, то есть стремление к Божеству как к абсолютному совершенству. И хотя Гессен прямо об этом не пишет, но такие выводы можно сделать из его утверждения о недопустимости ограниченности и важности стремления к высшему. То есть под сверхличными задачами можно понимать стремление к совершенной Личности — к Богу. Подобную мысль можно проследить в рассуждениях русского философа о ступенях этической жизни, о чем будет сказано ниже. Здесь же важно, что мыслитель формулирует закон свободы «будь самим собой» еще и как «стремись к высшему, чем ты»32.
Таким образом, влияние морального учения Канта на этику Гессена выразилось в том, что у русского философа, так же как и у основателя критической философии, нравственное поведение не должно зависеть от склонностей, то есть мотивов удовольствия и неудовольствия. Гессен, как и Кант, утверждает автономию нравственной сферы, а также свободу человеческой личности. Но русский философ добавляет в понятие свободы кроме нравственного еще и творческий момент. Потому свобода, нравственность и творчество становятся у Гессена взаимосвязанным единством. Гессен в духе Канта утверждает человеческую личность и считает, что она обретается через работу над сверхличной задачей, что можно понимать в том числе и как бесконечное моральное совершенствование человека, представление о котором содержится в моральном учении Канта.
Противодействие давлению культуры — нравственное совершенствование
Следующее важное положение учения Гессена — это его рассуждения о центробежной и центростремительной силах. Уже во время жизни русского философа было ясно, что при ускорении «внешних достижений» создать новый путь становится гораздо сложнее, чем ранее. Человек не успевает выбрать что-то свое, новое, индивидуальное, он лишь воспринимает чужое. Это приводит к разрыву личности, что особенно актуально в наше время. Современные средства массовой коммуникации, обилие информации, постоянное внедрение новых технологий и калейдоскоп быстро меняющихся событий зачастую не только делают человека полуавтоматом, но и приводят к развитию нервных и психических расстройств. Гессен дает рецепт противодействия такому внешнему давлению на личность — это волевое напряжение — центростремительная сила личности. Если центробежная сила зависит от объема внешних культурных достижений, то
32 Гессен. Дисциплина, свобода, личность. С. 64—67.
50
центростремительная сила позволяет человеку внести что-то новое в культуру, оставаться самим собой, несмотря на обилие информации.
Чем более культурных достижений окружает человека, тем больше должна быть центростремительная сила личности, которая обеспечивает свободу и нравственность. В наше время нужны неимоверные усилия, чтобы создать нечто новое, не поддаться привычно быстрому темпу жизни, чтобы остаться самим собой. Хотя люди, способные на свободные действия, есть всегда, многие все же попадают под пресс «внешних достижений»33.
Когда человек испытывает мощное воздействие внешней культуры, он теряет себя, мыслит чужими мыслями, его жизненным принципом становится не «будь самим собой», а «поступай как другие». Происходит распад личности, а затем неминуемо и распад культуры. Особенно это актуально для образовательной сферы. В образовании предлагаемый преподавателем материал не должен превышать способность ученика в усвоении этого материала. Центростремительная сила личности должна превышать центробежную силу внешней культуры. Если же перевес имеет центробежная сила, то мы получаем «надломленную личность». В то же время, если центробежная сила слишком мала и потому в ответ не усиливается центростремительная сила, мы получаем «бедную личность»34. Но такой вывод можно сделать по отношению к любому культурному процессу, а не только по отношению к образованию. Если давление окружающей информационной среды превышает собственные нравственные и творческие усилия человека, то он обезличивается и становится одним из субъектов «серой массы». А если собственный творческий потенциал национальной культуры ниже интенсивности воздействия на нее других культур, то она начинает жить чужими культурными ценностями.
Гессен показывает, как в истории не раз предлагался путь ухода от цивилизации, отрицания культуры, то есть «путь опрощения». Так, например, подобный путь предлагал Ж.-Ж. Руссо. Он считал, что в условиях давления внешней культуры сохранить личность можно только при отказе от этой культуры, возвращении к природе. Но уже Кант, который многое усвоил у французского философа, предложил другой путь — путь приятия культурных достижений вместе с усилением центростремительной силы личности через нравственный закон и стремление к высшему благу35.
«Путь опрощения» предлагал и Л. Н. Толстой, который, по мнению Гессена, растворил свободу в некоем всеобщем начале, занявшем у него место Бога. Толстой отверг культуру, считая культурную жизнь искусственной, а жизнь природную — естественной, что значит для него — истинной. По Гессену, Толстой хочет возвратиться к состоянию, не знающему добра и зла. Более того, Толстой отрицает личность, считая, что индивидуальность — это заблуждение, а истинное существование — это возвращение ко всеобщему началу. Гессен пишет, что у Толстого добро превращается в сумму чисто отрицательных заповедей, в «пустыню неделания». Отрицание культуры во имя личности приводит к отрицанию
33 Гессен. Дисциплина, свобода, личность. С. 71.
34 Зыков. Цит. соч.
35 Гессен. Дисциплина, свобода, личность. С. 72.
самой личности, нравственность становится законничеством, а морализм превращается в догматический рационализм36.
Гессен противопоставляет точкам зрения Руссо и Толстого точку зрения Канта. Кант, по Гессену, наполняет отрицательное понятие свободы положительным содержанием подчиненной закону долга воли. Если Руссо и Толстой понимали свободу как отсутствие принуждения, то Гессен, основываясь на этике Канта, считает, что принуждение может быть преодолено самой личностью. Источник принуждения находится не в обществе или культуре, а в природе человека. Потому «путь опрощения» не решает проблему, ее может решить путь нравственного совершенствования личности. Гессен выражает мысль Канта о том, что человек должен преобразиться из природного существа в свободную нравственную личность, действующую согласно долгу. Только нравственно совершенствуясь, то есть развивая свои внутренние силы, человек может быть устойчивым по отношению к влияниям внешней среды. Гессен указывает на то, что вместо отрицания культуры у Руссо и Толстого у Канта мы видим требование героического преодоления мира бытия согласно закону нравственного должен-ствования37.
Гессену как кантианцу38 мысль Канта ближе, чем идеи Руссо и Толстого. Не возврат назад, к нулю, а стремление вперед, не отвергая культуру вместе со всеми ее достижениями. И это стремление вперед должно осуществляться через рост собственной внутренней свободы — таков идеал русского философа вслед за его немецким предшественником. Гессен считает, что Кант понял Руссо глубже самого Руссо. Выполнение нравственного закона, усиление внутренней свободы, формирование личности становятся возможными через постановку сверхлич-ных задач, а не путем бегства от достижений культуры39.
Таким образом, Гессен при рассуждении о противодействии давлению внешних культурных достижений со стороны человеческой личности указывает на два возможных решения проблемы: «путь опрощения», или отрицания культуры вообще, который предлагали Руссо и Толстой; и путь напряжения воли в нравственном совершенствовании, который предложил Кант. Гессен выбрал путь Канта со своим дополнением творчества к нравственности. Именно такая напряженная внутренняя работа по преобразованию человека в нравственное свободно-творческое существо может предохранить личность от давления внешней культуры.
Попытка преодоления формализма этики Канта у Гессена
Как было показано выше, русский философ во многом согласен с Кантом, во многом развивает свою философию под влиянием морального учения немецкого философа, но тем не менее строит и свое оригинальное учение, а, по
36 Гессен С. И. Лев Толстой как мыслитель // Он же. Избранные сочинения. С. 564.
37 Там же. С. 558.
38 Абрамов А. И. О русском кантианстве и неокантианстве в журнале «Логос» // Кант: pro et contra. СПб., 2005. С. 759-760.
39 Гессен. Дисциплина, свобода, личность. С. 72-73.
мнению Ф. А. Степуна, Гессен в своих трудах постепенно преодолевает трансцендентальный формализм40.
Первый слой «многоэтажной теории реальности», о попытке разработать которую говорил сам Гессен, называется у него биологическим41. В этом слое происходит развитие психофизиологического организма и его включение в биологический род. Второй слой — социальный, в котором происходит включение индивида в социальный порядок — класс, народ, государство. Третий слой — это слой культурных ценностей, которые сообщают духовное содержание социальному целому второго слоя. Эти ценности — наука, искусство, право, язык, хозяйство. В этом слое происходит включение индивида в поток культуры, где личность развивается через свободные творческие акты. В этом слое человек становится нравственным через достижение конкретных задач. Четвертый слой — благодатный, в котором происходит объединение людей не вокруг отвлеченной идеи, а вокруг живой личности. Здесь осуществляется цель нравственности — «преодоление смертоносных начал силами жизни», одухотворение мира. В этом слое реализуются все культурные ценности, происходит освобождение от замкнутости и живое общение с ближними и учителем в любви42.
В данном структурировании человеческого бытия и проявляется, по мнению исследователей43, эволюция взглядов Гессена от трансцендентализма к онтологизму. Сначала русский философ под влиянием немецких неокантианцев (а через них и Канта) выделял мир ценностей, в процессе дальнейших размышлений он увенчивает бытие высшим уровнем — благодатным. И единство мира состоит уже не столько в трансцендентальном мире ценностей, сколько в Боге. Таким образом, высшим слоем бытия и целью нравственности у Гессена является абсолютная духовная община44, что, по его собственному признанию, соответствует «царству целей» Канта. Но отличие в том, что Кант, «связавший материальную формулу нравственного закона с понятием царства целей», не учитывал, что совершенной любви к ближнему нельзя научиться, ее нельзя обрести через долг, так как это дар благодати.
Гессен критикует моральное учение Канта за то, что у основателя критицизма свобода и личность мыслятся слишком отвлеченно и автономно. В категорическом императиве отсутствует элемент «незаменимости на своем месте», то есть индивидуальности. А нравственная свобода у Канта, по словам Гессена, есть способность синтетического, а не творческого акта45. Русский философ настаивает на том, что свободный акт — это творческий акт. Кроме того, Гессен не согласен с Кантом и в том, что истинное нравственное действие совершается человеком исключительно ради исполнения морального закона. Напротив, русский философ уверен, что нравственный человек не должен ставить нравственность целью своего поведения. Он не должен думать, что действует нравственно,
40 Степун Ф. Памяти Гессена // Новый журнал. 1951. Вып. 25. С. 218.
41 См. сн. 9.
42 Гессен С. И. О понятии и цели нравственного образования // Педагогические сочинения.
43 Пургина. Цит. соч.
44 Очикоронова. Цит. соч. С. 152.
45 Гессен С. И. Педагогика Канта // Педагогические сочинения.
так как в таком случае нравственность вырождается в фарисейство. Истинный нравственный поступок должен иметь целью не себя самого, а конкретную жизненную цель46.
Ограниченность философии Канта Гессен видит в том, что немецкий философ неправомерно считает моральный закон единственным мотивом достойного поведения47, в то время как есть нечто более высокое, чем разумное познание добра и зла и нравственный выбор добра ради исполнения морального закона. Это более высокое есть любовь как дар благодати. Эта мысль развивается Гессеном в его описании уровней этической жизни, которые олицетворяют герои знаменитого романа Ф. И. Достоевского «Братья Карамазовы».
Самый низкий уровень этической жизни — это уровень так называемой под-этической жизни, которую олицетворяет отец братьев — Федор Карамазов. Это жизнь, которая ниже какого-либо осознания моральных принципов, эгоистическая и животная. В общении люди, находящиеся на этой ступени, подобны насекомым и рассматривают других людей только как объекты для своей пользы. Но уже на этой ступени появляются люди, к которым относится Дмитрий Карамазов, обладающие зачатками этики — стыдом, жалостью и благоговением48. Люди, подобные Дмитрию, находятся на естественной ступени добра, возвышаясь над чисто животной жизнью, хотя еще находятся под сильным влиянием сладострастия и не контролируют свои эмоции, быстро приходя в гнев и ярость49.
Вторая ступень этической жизни — это добро, ставшее предметом рефлексии. На ней находится Иван Карамазов, который живет рассудочной жизнью, ему нужен рациональный смысл во всем, в том числе и в человеческом общении. Добро для Ивана — это автономное добро Кантовой этики, которое Гессен называет добром «безлюбовного тяжелого долга». Живое общение через любовь к ближнему непонятно для Ивана, его отвлеченная любовь по долгу оттесняет на задний план конкретного человека. Нравственность Ивана — это «страшный дар самовольной свободы», превращающейся в гордыню. А этот порок является губительным для общения между людьми. Гессен настаивает, что любовь нельзя требовать из долга, так как она есть дар благодати. Долг без любви — это «личина добра», которое обречено на вырождение.
Алеша Карамазов — олицетворение третьей ступени этической жизни, которая характеризуется бескорыстной любовью к ближнему, к конкретному человеку. Алеша в общении прост, но глубже проникает в суть человеческой души, так как живая любовь открывает ему многие истины. Любовь людей, подобных Алеше, не подчиняется общим правилам, она выше их и действует сообразно неповторимому стечению обстоятельств. По Гессену, чем более индивидуально и неповторимо добро, тем более оно личностно и духовно. И хотя долг в таких отношениях между людьми не отменяется совсем, но он освобождается от «риго-
46 Гессен. О понятии и цели.
47 Он же. Педагогика Канта. С. 353.
48 Здесь очевидно влияние на идеи Гессена позднего этического учения Вл. Соловьева (см.: Соловьев В. С. Оправдание добра // Он же. Собрание сочинений: В 2 т. М., 1988. Т. 2. С. 47-580).
49 Гессен С. И. Трагедия добра в «Братьях Карамазовых» Достоевского // Он же. Избранные сочинения. С. 579-580.
ристической узости». И все же и на этой стадии могут возникать отрицательные качества человеческого духа, такие как уныние и отчаяние. Гессен считает, что существо уныния — маловерие. Это тяжкий грех. Ведь если гордыня Ивана хотя бы прикрывается иллюзией самоутверждения, то уныние Алеши — это омертвение духа, стремление к небытию50. Хотя Алеша способен на живое общение в любви, но у него еще присутствует склонность к замкнутости через унылое настроение.
Но существует и сверхэтическая жизнь, которая находится над третьим уровнем этики. Это благодатная всепрощающая любовь, которую олицетворяет старец Зосима. Этот благодатный дар выше добра и зла, мощнейшее оружие против маловерия и уныния. Человек, который обрел такую любовь, делает себя «ответчиком за весь грех людской» и входит в поток вечной жизни, в которой нет повторения одинакового и взаимного исключения существами друг друга. Общение здесь происходит на совершенно ином — духовном — уровне. Здесь не только преодолевается зло, но и исчезает противоположность добра и зла. Добро, полностью изгнавшее из себя зло, — это уже не добро, оно воссоединяется с Источником добра — с Богом51. Критикуя формализм этики Канта, Гессен настаивает, что живая деятельная любовь не только стоит выше нравственного долга, но и включает его в себя. Такое состояние души обязательно приводит к Богу, ибо истинная вера основывается на любви.
В наши задачи не входит оценивать адекватность такого олицетворения. Реальная жизнь, так же как и художественная ткань произведения, более сложна и многогранна, чем какие-либо схемы. Человек как уникальная и неповторимая личность может совмещать в себе все или отдельные уровни описанной русским философом этики. Но для нас важно, что кантианец Гессен при этом сделал попытку преодоления морального учения Канта, поставив этику долга в своей схеме лишь одним из уровней нравственности. Не этика отвлеченного долга есть высший уровень нравственности, а дар живой и деятельной любви к конкретному человеку. Гессен согласен с В. Соловьевым в том, что любовь — это не природная склонность, но в то же время и не обязанность закона долга, а живая личная сила, бытие высшего порядка52.
Как было показано выше, Гессен согласен с Кантом в том, что этика должна быть автономной. Но в то же время критикует немецкого мыслителя за чрезмерную автономию в его моральном учении. Русский философ предлагает следующую формулу автономии этики. Гетерономная этика — это зависимость добра от познания Бога, при этом этика — это часть метафизики. В данном случае человеческая свобода отрицается. Автономная этика утверждает непознаваемость и сверхбытийственность абсолютного начала, потому этика не зависит от познания Бога. В таком случае добродетель свободна. Однако автономия вырождается в своеволие, когда добро считается самодостаточным, не нуждающимся в Высшем
50 Гессен С. И. Трагедия добра в «Братьях Карамазовых» Достоевского // Он же. Избранные сочинения. С. 582-598.
51 Там же. С. 602-605.
52 Он же. Борьба утопии и автономии добра // Он же. Избранные сочинения. С. 652656.
начале. Истинная автономия — укоренение добра в Боге. В данном случае это не возврат к гетерономии, а утверждение независимого от знания пути к Богу, пути добра. Укоренение добра в Боге свободно, оно не зависит от исповедования той или иной теоретической истины. Таким образом, Гессен, как и Кант, утверждает автономную этику, но в своих рассуждениях идет дальше основателя критицизма, расширяя область ее применения.
Таким образом, Гессен преодолевал чрезмерную автономию этики Канта учением об истинной автономии, которая укоренена в Боге. В данной статье эволюция взглядов русского философа специально не исследовалась, однако из проведенного анализа можно сделать вывод, что Гессен, находясь под влиянием этики Канта, все же понимал необходимость преодоления ее формализма через учение о живой деятельной любви и о высшем благодатном уровне бытия. В разных сочинениях русского философа прослеживается этот поворот — от формализма нравственного закона к живому общению личностей в любви. Но данный поворот в рассуждениях Гессена не исключает достижений кантовского морального учения, а, напротив, включает и использует их в этике русского философа. Гессен заключает, что Кант не сказал последнего слова в своем учении о нравственности, и идет дальше — от этики долга к бытию высшего порядка — к любви как дару благодати.
Итак, в данной статье было продемонстрировано, что влияние этики Канта на философию Гессена выражается в понимании русским философом мотивов нравственного поведения, идей свободы и личности. Однако Гессен к кантовскому пониманию свободы присоединяет понимание ее как творчества. В целом при рецепции нравственной философии Канта Гессен преодолевает формализм кантовского морального законодательства, которое в его концепции становится лишь одной из ступеней этической жизни. Он в духе Канта призывает не отвергать культурные достижения, а усваивать их, одновременно развивая внутреннюю свободу, основанную на творческой активности и нравственной ответственности. Расширение внутренней свободы необходимо для предохранения от чрезмерного давления окружающей информационной среды. Однако сама нравственность основывается у Гессена не на одном лишь формальном категорическом императиве, а на живом общении между индивидами в любви, которая, в свою очередь, является благодатным даром. И такое понимание сближает точку зрения Гессена с позициями представителей русской религиозной философии.
Ключевые слова: моральное учение Канта, философия Гессена, этика Канта, этика долга, нравственность, свобода, культура, любовь.
Reception of the Moral Teaching of Emanuel Kant in the Works of Sergey Gessen
Deacon Dmitrij Samojlov
(St Tikhon’s University)
This article discusses the influence of Kant’s ethics on philosophy of S. Gessen and the attempt of the latter to overcome the formalism of Kant’s moral teaching. It is to be noted, that although Gessen made much use of the achievements inherent in Kant’s ethics, he nevertheless came to the conclusion that the founder of the critical school in philosophy did not have the last word when it came to questions of morality. The Russian neo-Kantian philosopher thought Kant’s concept of ethical duty to constitute only one level of morality. Gessen went much further - reaching out to the essence of a higher order, that of love as the gift of grace.
Keywords: Kant’s moral teaching, S. Gessen, ethics, ethics of duty, morality, freedom, culture, love.
