CC BY
29УДК 342.565+348.97
ШАОВ И.К.
РЕЦЕПЦИЯ ИСЛАМСКОГО ПРАВА В СИСТЕМУ РОССИЙСКОГО МЕСТНОГО ПРАВА (ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КАВКАЗ 1793-1822 ГГ.)
Ключевые слова: шариат, рецепция, местное право, адат, обычаи, Родовые суды и расправы, Верхний пограничный суд, Кабардинский временный суд.
Рецепция местного права в общегосударственное право являлось одним из наиболее действенных инструментов организации государственно-правового пространства в Российской империи на протяжении XVIII-XIX вв. В период инкорпорации Северного Кавказа рецепция местного права, состоявшего из шариата и адата, позволила в значительной степени стабилизировать и нормализовать отношения с воинственными этносами региона. Инкорпорация Кабарды (1776-1822) сопровождалась адаптацией местного права к российским законам. Применение общегосударственного права носило субсидиарный характер. Российское правительство в лице своих высших чиновников на Северном Кавказе стремилось сузить сферу применения шариата через более расширенное, чем это было в практике местных медиаторских судов, использование адатских правовых установлений. Тем не менее, шариатская практика (кодификационная и процессуальная) получила в учрежденных российской властью судах самое широкое применение.
SHAOV, I.K.
RECEPTION OF ISLAMIC LAW TO THE SYSTEM OF RUSSIAN LOCAL LAW (CENTRAL CAUCASUS 1793-1822)
Keywords: §eriat, reception, local law, adat, customs, Household courts and punishments, Upper border court, Kabardian interim court.
The reception of local law into national law was one of the most effective tools for organizing the state-legal space in the Russian Empire during the 18th - 19th centuries. During the incorporation of the North Caucasus, the reception of local law, consisting of Sharia and Adat, allowed to significantly stabilize and normalize relations with the warlike ethnic groups of the region. The incorporation of Kabarda (1776-1822) was accompanied by the adaptation of local law to Russian laws. The application of national law was subsidiary in nature. The Russian government, in the person of its top officials in the North Caucasus, sought to narrow the scope of the use of Sharia through the more extensive use of adat legal systems than was the practice in local mediation courts. Nevertheless, Sharia practice (codification and procedural) has received the widest application in the courts established by the Russian authorities.
«Когда монархия расширит свои пределы путем завоевания нескольких соседних провинций, она должна управлять ими с величайшей кротостью. При завоеваниях такого рода надо, чтобы в завоеванной стране все осталось в прежнем положении: те же суды, те же законы, те же обычаи, те же привилегии; ничто не должно быть изменено, кроме армии и имени государя».
Ш.-Л. Монтескьё. «О духе законов» [1, с.281].
После присоединения обеих частей Кабарды, по условиям мирного договора с Османской империей в Кючук-Кайнарджи (1776 г.), правительство Екатерины II стало предпринимать шаги, направленные на достижение административного контроля над новыми территориями. В 1791 г. был выдвинут проект учреждения подчиненных российскому правительству судов [2, с.176]. Судебно-административная реформа была осуществлена в 1793 г. В Большой Кабарде было создано два Родовых суда и две Родовых расправы; в Малой Кабарде - один Родовой суд и одна Родовая расправа. Расправами в Российской империи (далее РИ) назывались судебные учреждения нижней инстанции: сельские расправы по делам государственных крестьян; волостные расправы - сельские суды второй степени [3, с.15-17]. В словаре В.И. Даля расправа - «разбирательство, суд, приговор и исполнение его»; «место, заведывающее расправой, полиция или суд низшей инстанции, сельский» [4, с.70].
Родовые суды и расправы состояли преимущественно из представителей кабардинской знати и «действовали на основании обычаев», то есть адатов, которые уже испытали влияние шариата и применялись не только третейскими судами, но и кадиями. Учреждение родовых судов было встречено достаточно хорошо, поскольку это нововведение избавляло кабардинцев от необходимости выдавать заложников-аманатов. Судьи получали жалованье, были прощены недоимки по штрафам за воровство на линии. Но последовало и весьма кардинальное ограничение политических прав и свобод: кабардинцам запретили выезд за пределы Кабарды без разрешения военной администрации, и, самое главное, были запрещены общественные собрания: «без особого на то повеления и распоряжения родовых судов и расправ» [2, с.176-177].
В Родовой суд Мисостовых и Атажукиных (Большая Кабарда) муллой был избран Хази Наредзин, имевший при себе помощника Аиса Курманалиева. В Родовую расправу для узденей этих
владений были назначены два кадия: Хазий Исхак и Хази Мустафин, и еще мулла Измаил Каитов (при помощниках Амирсе Абдулине и мулле Сулеймане Еземирзове) [5, с.91]. В Родовой суд фамилий Бекмурзиных и Кайтукиных (Большой Кабарды) был назначен мулла Шердан Хаджи (помощник Алий Измайлов) [5, с.91]. Шердан Хаджи, согласно С.Н. Бейтуганову, это Магомет Шарданов, секретарь Верхнего Пограничного суда в Моздоке, отец Якуба Шарданова, который также стал «юристом» -секретарем Временного суда в Кабарде [6, с.30].
Несмотря на то, что система Родовых судов и расправ закрепляла сословные права и привилегии кабардинской знати в условиях инкорпорации в состав РИ, а также создавала вполне очевидный канал для утверждения на локальном уровне адата и шариата, откровенный колониальный диктат вызвал серию ожесточенных восстаний в Кабарде на протяжении 1794-1806 гг. Лозунгом этих восстаний стало требование ликвидации подчиненных российскому правительству судебных учреждений и замена их на шариатские суды. Здесь надо иметь в виду, что шариат не вводился кабардинцами, а как-бы восстанавливался в некоем исконном статусе. Шариатские нормы, не только правовые, но и этические воспринимались кабардинским обществом как часть «добрых, старых обычаев». Они не отделялись четким образом от обычного права, которое, в свою очередь, давно находилось под влиянием шариата.
В 1804 г. кабардинец-полковник Измаил-бей Атажуков представил Александру I записку, в которой отметил нежелательность резкого вмешательства в местные правовые институты: «Черкесы, как и все народы, у коих законы основаны на обычаях и преданиях, из рода в род переходящих, отменно привязаны к своим коренным постановлениям. Они с трудом потерпят какую-либо в них перемену» [7, с.958]. Об укорененности ислама и шариата свидетельствуют все источники этого времени. Так, в клятвенном обещании, данном владельцами, узденями и эфендиями Большой Кабарды, выбранными в судьи 10 мая 1804 г., «в Родовые суды и расправы на будущее 3-летие», содержатся следующие формулировки: «Обещаемся и клянемся пред всемогущим Богом и великим пророком нашим Мухаммедом и святым его Алкораном»; «по закону магометанскому клянемся» [7, с.938-939]. Ген.-л. Глазенап в 1805 г. признавал, что духовенство имеет «немаловажный голос» в составе назначаемых Родовых судов [7, с.943].
В качестве высшей судебной инстанции для кабардинцев и всего нерусского населения восточной части Кавказской кордонной линии (абазин, ногайцев, осетин, грузин, армян) был учрежден Верхний пограничный суд в Моздоке (1793-1822), работой которого руководил местный комендант. В ведении этой высшей инстанции находились все наиболее важные дела гражданского и уголовного характера [2, с.176; 8, с.46-47]. Под словом верхний в данном контексте понимались суды более высокого уровня (но все они относились к судебным органам нижней инстанции): в РИ имелись верхние земские суды (существовали до 1797 г.), верхний надворный суд, верхние губернские расправы [3, с. 4, 10, 17].
Председателем суда был назначен комендант Моздока полковник Тоганов. Членами суда от военной администрации были полковник, князь Ураков, командир Кавказского мушкетерского полка и секунд-майор Протопопов этого же полка [5, с.90]. В составе Верхнего пограничного суда было шесть князей, по одному от каждой владельческой фамилии Большой и Малой Кабарды, шесть дворян от Б. и М. Кабарды, один представитель грузинского населения и еще один - от армянского населения (до 1816 г., когда армянское население получило свой Моздокский армянский суд) [9, с.194-195]. Один ногайский мурза, представлявший ногайское население Пятигорья и Калауса. В состав Верхнего пограничного суда «для делопроизводства» [9, с.194] был включен мулла Ирмухамед Кутлуев [5, с.90], у которого был помощник, заведовавший перепиской. Это говорит нам о том, что Верхний пограничный суд являлся апелляционным судом по шариатским делам, поскольку мулла неадыгского происхождения мог быть задействован только для вынесения решений на основе норм исламского права, а его помощник вел соответствующую переписку с кадиями на местах - в Кизляре, Ставрополе, Пятигорье, обеих Кабардах. Горское население Центрального Кавказа не было представлено напрямую, его интересы обеспечивали кабардинские владельцы и дворяне, имевшие абсолютный перевес в составе суда в целом.
Как мы можем убедиться, в составе Верхнего пограничного суда не было ни одного российского юриста. В качестве лиц, способных осуществлять правосудие, российское правительство признало кабардинских и ногайских аристократов и представителей от южнокавказских общин. Соответственно, перед нами вариация третейского суда. Единственный компетентный «юрист» — это мулла, у которого был опыт рассмотрения споров и уголовных дел на основе шариатского и адатского
права. Если последнее не было кодифицировано, то шариат был тысячелетним кодифицированным сводом юридических норм.
Российская кодификация шариатского права задерживалась в виду соображений идеологического порядка. В 1829 г. Ф.А. Бекович-Черкасский в рапорте фельдмаршалу И.Ф. Паскевичу высказал мнение о необходимости подготовки свода мусульманского права. Ф.А. Бекович-Черкасский констатировал отсутствие в Кабарде и Дагестане улемов с одинаково отличным знанием арабского и русского языков и рекомендовал подключить к работе татарское духовенство. В виду объективных затруднений, автор записки предложил «на первый раз, для русского начальника, Кабардою управляющего, сделать токмо некоторые извлечения из их судопроизводства, касательно прав опеки, наследства и прочаго, перевести оныя, дабы он мог знать меры наказания, коему каждый мухаммеданин по закону своему подлежать должен» [10]. В 1843 г. чиновник Министерства иностранных дел П.И. Демезон завершил работу над сводом мусульманских правовых норм, составленным преимущественно на основе трудов представителей ханафитского мазхаба [11, с.130].
Проект Бековича-Черкасского отражал достаточно высокий уровень институализации шариата: «Для рассмотрения жалоб, разбирательства просьб и оказания каждому правосудия, основанного на законах мухаммеданских, учредить в городе (который автор предлагал основать рядом с Нальчикской крепостью, прим. И.Ш.) суд из кабардинцев, также мехкемэ, в котором должен быть председателем кади, избранный из астраханского или казанского духовенства, знающий совершенно язык, нравы и обычаи мухаммедан» [10].
Столкнувшись с совершенно единодушным и категорическим нежеланием кабардинцев отказаться от уже утвердившейся у них мусульманской правовой системы, в 1807 г. РИ согласилась на реставрацию шариатского суда [12, с.260], включив тем самым исламское право и исламские правовые институции в том их виде, в котором они сложились в регионе Центрального Кавказа (Кабарды с входившими в ее состав горскими территориями) в формирующееся региональное полиюридическое поле (З.Х. Мисроков [13, с.15-18]) или в систему российского местного права (С.В. Кодан, С.А. Февралёв [14]).
В отношении графа Гудовича к князю Куракину от 16 мая 1808 г. констатируется полный переход к шариату в Кабарде и говорится о том, что таковой переход был разрешен российским правительством [15]. Это и есть наиболее важный акт рецепции шариата в российскую систему местного права в присоединенном северокавказском регионе. Данный шаг был вызван стремлением заручиться поддержкой кабардинской элиты в войне против Османской империи, которая началась в 1806 г. и длилась до 1812 г. Шариатский суд 1807-1822 гг., по всей видимости, носил полностью автономный характер и не подчинялся Верхнему пограничному суду в Моздоке. По крайней мере, настойчивые попытки обнаружить в архивах системную связь местных шариатских судов с Моздоком не увенчались успехом. Характерным является и то обстоятельство, что кабардинская знать не проводила выборов в состав Верхнего пограничного суда и не заполняла своими представителями и половины мест заседателей [9, с.197, 199]. Важно понимать, что шариатские или духовные суды носили такой же сословный характер, как и Родовые суды и расправы и имели такую же территориальную структуру: два суда (мехкемэ) в Большой Кабарде и одно мехкемэ в Малой Кабарде [16].
Период до 1822 года мог впоследствии восприниматься российской администрацией в Кабарде как дороссийский. Вот характерное замечание из рапорта Кабардинского временного суда и.д. начальнику Центра Кавказской линии Голицыну от 26 ноября 1842: «тогда еще российского правительства не было, а был суд Маакиша (видимо, ошибка издателя и следует читать Мехкемэ, прим. И.Ш.), где оканчивали все дела между кабардинцами» [17, с.37].
В 1821-1822 гг. с относительной самостоятельностью кабардинцев было покончено в результате масштабных действий военного и политического характера, предпринятых главнокомандующим на Кавказе А.П. Ермоловым. Он буквально сжал кабардинское население цепью крепостей и станиц, основал Нальчикское укрепление и учредил новую судебно-административную систему: «Установляю суд из самих владельцев и узденей на правах Российских и назначу, в каких случаях надобно будет призывать власть духовных людей» [18]. «Временный суд учреждается близ крепости на р. Нальчике. Из присоединяемой к сему копии данного мною суду в руководство наставления [19] вы изволите увидеть меру вашего на оный влияния и точные его обязанности, за исполнением коих иметь бдительный надзор. Духовенство, доселе в Кабарде могущественное, имеет власть разбирательства только в известных случаях, в наставлении мною изъясненных; затем в решении всех прочих дел никакого участия не имеет и онаго отнюдь не допускать» [20].
Кабардинский временный суд оказался весьма постоянным и стабильно функционирующим судебным присутствием, в своей повседневной практике руководствовавшимся нормами шариата. Б.А. Гарданов отмечал, что в «действительности по шариату в Кабардинском временном суде разбирались по договоренности сторон самые различные тяжбы, в том числе и дела между владельцами и холопами, дела о смертоубийстве, воровстве, разделе имущества между родственниками и т.п., хотя это прямо противоречило ермоловскому "Наставлению"» [17, с.15]. Так, например, начальник Центра Кавказской линии ген.-м. князь Голицын, направляя 23 февраля 1846 г. в Кабардинский временный суд прошение кабардинских узденей Хамурзы и Юсупа Аджиевых о взыскании с вольноотпущенника Ногоева якобы не уплаченных им выкупных денег, предлагал разобрать это дело «по шариату» [17, с.15]. 67 статья «Полного собрания кабардинских древних обрядов» (1844 г.) устанавливает: «На будущее же время всякое дело в Кабарде решать по шариату, кроме дел, касающихся до черного народа, который не согласен на это» [21, с.243].
При этом военная администрация Кабарды подчеркивала непреходящее значение прокламации А.П. Ермолова, как источника местного права. В 1842 г. Голицын наложил следующую резолюцию: «судили пристрастно, выпустив из виду главное основание существующего для кабардинцев законодательства - незабвенную прокламацию незабвенного генерала Ермолова» [17, с.41].
О значении прокламации А.П. Ермолова, как закона для покоренной им Кабарды, писал А.Н. Маремкулов: «Прокламации. Необходимо отметить, что этот вид акта в отличие от многих других был обращен непосредственно к местному населению» [22, с.264]. Акты представителей российского правительства на местах «находились в самом низу иерархии актов царского самодержавия, посвященных освоению Северного Кавказа» [22, с.222]. Прокламация от 29 августа 1822 г. «устанавливала в Кабарде новый судебный орган. В преамбуле прокламации отмечалось, что создание суда основано на восстановлении порядка в Кабарде. Здесь же в преамбуле говорилось о составе суда (количественном и персонифицированном). Далее же излагался текст наставления, которым устанавливались права и обязанности нового судебного органа» [22, с.226]. Военная администрация озаботилась необходимостью отбора аульских эфендиев и мулл, обладающих компетенциями верно толковать «смысл закона Магомета» [23, с.85]. В 1847 г. начальник Центра Кавказской линии полковник С.И. Хлюпин определил порядок назначения эфендиев и мулл в аулах: «Я считаю не лишним предложить суду мое мнение: было бы полезно, чтобы каждый желающий поступить в какой аул эфендием или муллой был бы прежде испытан народным эфендием, в присутствии еще двух эфендиев по избрании для этого постоянно из более ученых и знающих закон» [23, с.85].
Таким образом, борьба вокруг утверждения шариата носила, во многом символический характер: шариатское судопроизводство было до инкорпорации Кабарды в РИ, во время инкорпорации (и при усиливающейся, и при ослабевающей власти РИ), и было неизбежно унаследовано как органичная часть местного права в 1822 г.
Таким образом, опыт инкорпорации Кабардинского владения в состав РИ и сопутствующий ему процесс рецепции местного кабардинского права относятся к тому периоду в истории РИ, который сопровождался бурным территориальным расширением и включением многочисленных и находившихся на разных ступенях социально-экономического и государственно-правового развития территорий. Включение Закубанской Черкесии началось после 1829 г. и уже целиком может быть отнесено к периоду, когда отношение к местным системам права было полностью сформировано.
С.В. Кодан и С.А. Февралёв отмечают, что Основные государственные законы 1832 г. закрепили два уровня системы права в РИ - общегосударственное право и местное право [14, с.52]. Более того, они закрепили приоритет местного права в регионах [14, с.53-55]. Для кооптации местных законов создавались кодификационные комиссии [14, с.57]. Источники местных партикулярных систем санкционировались российской верховной властью [14, с.67]. «Формальная институционализация систем адата и шариата народов Северного Кавказа, - отмечает З.Х. Мисроков, - принятие имперским законодателем нормативных актов об их компетенции и сферах действия, по сути, означало их включение в российскую правовую систему. В этом качестве они приобрели значение своеобразных подсистем права, содержащих общеобязательные нормы, действующие в этническом социуме, выраженные в законодательных актах империи об организации российского государственного управления на Северном Кавказе» [24, с.89].
Развитие местного права не противоречило принципам обеспечения единства государственно-правового пространства Российского государства [14, с.41]. «Наличие местного права скорее способствовало укреплению геополитической устойчивости Российского государства и использовалось для сочетания централизации и децентрализации в правовом регулировании, что
дополнялось использованием предоставления российской верховной властью определенного уровня управленческой и правовой самостоятельности (автономизма) национальных регионов в составе РИ» [14, с.41-42]. Автономизм Кабарды после 1822 г. сохранялся в сфере местного права, тогда как его политический сегмент был полностью упразднен.
Литература и источники
1. Монтескье Ш. Избранные произведения. М., 1955.
2. Грабовский Н.Ф. Присоединение к России Кабарды и борьба ее за независимость // Сборник сведений о кавказских горцах. Вып. IX. Тифлис, 1876.
3. Томсинов В.А. Судебная система Российской империи в XVIII - первой половине XIX в. (по материалам законодательных актов) // Вестник Московского университета. Серия 11: Право. 2016. № 3.
4. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В четырех томах. Т. IV. М., 1998.
5. Мамхегов А.Б. Состав Верхнего пограничного суда, Родового суда и Родовой расправы 1793 года в г. Моздоке // Заметки. Вып. III: Публикации в газете «Газета Юга» (2001-2006 гг.). Нальчик, 2017.
6. Бейтуганов С.Н. Сосналиевы: кабардинская княжеская фамилия в истории. Нальчик, 2016.
7. Акты Кавказской археографической комиссии. (Далее — АКАК). Т. II.
8. Абазов А.Х. Административно-судебные реформы 1793 г. в Кабарде и их последствия // Исторический вестник Института гуманитарных исследований правительства КБР и КБНЦ РАН. Вып. IX. 2010.
9. Россия и народы Северного Кавказа в XVI - середине XIX века: социокультурная дистанция и движение к государственно-политическому единству. Нальчик, 2018.
10. Замечания князя Бековича-Черкасского касательно просьбы кабардинского народа и средства к улучшению благосостояния онаго, от 3-го сентября 1829 г. // АКАК. Т. VII. C. 872.
11. Ганич А.А., Рахаев Дж.Я., Бижоев Б.Ч. «Правила мусульманской веры» Магомеда Шарданова// Восток (Oriens). 2011.№4.
12. Кажаров В.Х. Кабарда в период «духовного правления» (1807-1822) // Исторический вестник Института гуманитарных исследований правительства КБР и КБНЦ РАН. Вып. IV. 2006.
13. Мисроков 3.X. Проблема официального и неформального полиюридизма на Северном Кавказе: истоки и природа (XIX -начало XXI вв.) // История государства и права. 2002. № 4.
14. Кодан С.В., Февралёв С.А. Местное право национальных регионов в Российской империи (вторая половина XVII - начало XX вв.). М., 2014.
15. АКАК. Т. III. С. 659.
16. Народное условие, сделанное 10-го июля 1807 года, после прекращения в Кабарде заразы, в отмену прежних обычаев // Акты Кавказской археографической комиссии. Т. IX. С. 949.
17. Материалы по обычному праву кабардинцев. Первая половина XIX в. Собрал и подготовил к печати Б.А. Гарданов. Нальчик, 1956.
18. Прокламация ген. Ермолова кабардинцам от 26 июня 1822 г. - Лагерь при р. Ксанти // АКАК. Т. IX. С. 942.
19. АКАК. Т. VI. Ч. 2. С. 471-472.
20. Предписание артиллерии полковнику Коцареву, от 30 августа 1822 г., № 370. Екатериноград // АКАК. Т. IX. С. 944.
21. Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев. Вып. I. Одесса, 1882.
22. Маремкулов А.Н. Юридические формы политики Российской империи на Северном Кавказе в XVIII-XIX вв.: историко-правовой аспект. Ростов-на-Дону, 2005.
23. Из истории Кабардинского временного суда. 1822-1858 гг. / Составители: А.Х. Каров, Т.А. Каров. Пятигорск, 2008.
24. Мисроков З.Х. Адат и Шариат в российской правовой системе. Исторические судьбы правового плюрализма на Северном Кавказе. М.: Издательство Московского университета, 2002. 253 с.
References and Sources
1. Montesk'e SH. Izbrannye proizvedeniya. M., 1955.
2. Grabovskij N.F. Prisoedinenie k Rossii Kabardy i bor'ba ee za nezavisimost' // Sbornik svedenij o kavkazskih gorcah. Vyp. IX. Tiflis, 1876.
3. Tomsinov V.A. Sudebnaya sistema Rossijskoj imperii v XVIII - pervoj polovine XIX v. (po materialam zakonodatel'nyh aktov) // Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 11: Pravo. 2016. № 3.
4. Dal' V.I. Tolkovyj slovar' zhivogo velikorusskogo yazyka. V chetyrekh tomah. T. IV. M., 1998.
5. Mamhegov A.B. Sostav Verhnego pogranichnogo suda, Rodovogo suda i Rodovoj raspravy 1793 goda v g. Mozdoke // Zametki. Vyp. III: Publikacii v gazete «Gazeta YUga» (2001-2006 gg.). Nal'chik, 2017.
6. Bejtuganov S.N. Sosnalievy: kabardinskaya knyazheskaya familiya v istorii. Nal'chik, 2016.
7. Akty Kavkazskoj arheograficheskoj komissii. (Dalee — AKAK). T. II.
8. Abazov A.H. Administrativno-sudebnye reformy 1793 g. v Kabarde i ih posledstviya // Istoricheskij vestnik Instituta gumanitarnyh issledovanij pravitel'stva KBR i KBNC RAN. Vyp. IX. 2010.
9. Rossiya i narody Severnogo Kavkaza v XVI - seredine XIX veka: sociokul'turnaya distanciya i dvizhenie k gosudarstvenno-politicheskomu edinstvu. Nal'chik, 2018.
10. Zamechaniya knyazya Bekovicha-CHerkasskogo kasatel'no pros'by kabardinskogo naroda i sredstva k uluchsheniyu blagosostoyaniya onago, ot 3-go sentyabrya 1829 g. // AKAK. T. VII. C. 872.
11. Ganich A.A., Rahaev Dzh.YA., Bizhoev B.CH. «Pravila musul'manskoj very» Magomeda SHardanova // Vostok (Oriens). 2011. № 4.
12. Kazharov V.H. Kabarda v period «duhovnogo pravleniya» (1807-1822) // Istoricheskij vestnik Instituta gumanitarnyh issledovanij pravitel'stva KBR i KBNC RAN. Vyp. IV. 2006.
13. Misrokov 3.X. Problema oficial'nogo i neformal'nogo poliyuridizma na Severnom Kavkaze: istoki i priroda (XIX — nachalo XXI vv.) // Istoriya gosudarstva i prava. 2002. № 4.
14. Kodan S.V., Fevralyov S.A. Mestnoe pravo nacional'nyh regionov v Rossijskoj imperii (vtoraya polovina XVII — nachalo XX vv.). M., 2014.
15. AKAK. T. III. S. 659.
16. Narodnoe uslovie, sdelannoe 10-go iyulya 1807 goda, posle prekrashcheniya v Kabarde zarazy, v otmenu prezhnih obychaev // Akty Kavkazskoj arheograficheskoj komissii. T. IX. S. 949.
17. Materialy po obychnomu pravu kabardincev. Pervaya polovina XIX v. Sobral i podgotovil k pechati B.A. Gardanov. Nal'chik, 1956.
18. Proklamaciya gen. Ermolova kabardincam ot 26 iyunya 1822 g. - Lager' pri r. Ksanti // AKAK. T. IX. S. 942.
19. AKAK. T. VI. CH. 2. S. 471-472.
20. Predpisanie artillerii polkovniku Kocarevu, ot 30 avgusta 1822 g., № 370. Ekaterinograd // AKAK. T. IX. S. 944.
21. Leontovich F.I. Adaty kavkazskih gorcev. Vyp. I. Odessa, 1882.
22. Maremkulov A.N. YUridicheskie formy politiki Rossijskoj imperii na Severnom Kavkaze v XVIII-XIX vv.: istoriko-pravovoj aspekt. Rostov-na-Donu, 2005.
23. Iz istorii Kabardinskogo vremennogo suda. 1822-1858 gg. / Sostaviteli: A.H. Karov, T.A. Karov. Pyatigorsk, 2008.
24. Misrokov Z.H. Adat i SHariat v rossijskoj pravovoj sisteme. Istoricheskie sud'by pravovogo plyuralizma na Severnom Kavkaze. M.: Izdatel'stvo Moskovskogo universiteta, 2002. 253 s.
ШАОВ ИБРАГИМ КАПЛАНОВИЧ - кандидат исторических наук, доцент кафедры конституционного и административного права. Адыгейского государственного университета (shaov@mail.ru).
SHAOV, IBRAHIM K. - Ph.D. in History, Associate Professor, Department of Constitutional and Administrative Law, Adyghe State University (shaov@mail.ru).
УДК 340.132.644
КОРОТКОВА О.А.
ПРАВОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ЖЕНЩИНЫ: К ВОПРОСУ О РОССИЙСКОЙ ИСТОРИКО-
ПРАВОВОЙ ТРАДИЦИИ
Ключевые слова: правовой статус, положение, женщина, равноправие, брак, семья.
В статье предпринята попытка проанализировать правовой статус женщины на различных этапах исторического развития нашей страны. Показано, что каждая историческая эпоха отличается определенными особенностями отношений между мужчинами и женщинами. В частности, для Киевской Руси следует говорить о роли и месте женщины в семье, а не в общественных отношениях. В Московском царстве, с принятием Судебников, женщина приобрела больше прав. Еще более заметное развитие правового статуса женщины происходит в XVIII веке, когда, в частности, существенно ограничивалась родительская власть устраивать супружескую судьбу детей. С подъемом общественного движения в XIX в., с возрастанием интереса к женскому вопросу, правовое положение женщины в обществе быстро эволюционирует. Однако впервые в истории условия для подлинного решения вопроса о равноправии полов в России были созданы лишь с установлением Советской власти.
KOROTKOVA, OA.
LEGAL STATUS OF A WOMAN: TO THE QUESTION OF THE RUSSIAN HISTORICAL AND LEGAL TRADITION Keywords: legal status, position, woman, equality, marriage, family.
The article attempts to analyze the legal status of women at various stages of the historical development of our country. It is shown that each historical era is distinguished by certain features of relations between men and women. In particular, for Kievan Rus we should talk about the role and place of women in the family, and not in public relations. In the kingdom of Moscow, with the adoption of Sudebniks, a woman acquired more rights. An even more noticeable development of the legal status of women takes place in the 18th century, when, in particular, the parental power was significantly limited to arrange the conjugal fate of children. With the rise of the social movement in the 19th century, with an increase in interest in the female issue, the legal status of women in society is rapidly evolving. However, for the first time in history, the conditions for a genuine solution to the issue of gender equality in Russia were created only with the establishment of Soviet power.
В современной России исключительную ценность в жизни общества приобретают права женщин. Это касается политической, экономической, социальной, культурной и других сфер жизни, что подтверждается распоряжением Правительства Российской Федерации от 8 марта 2017 года № 410-р «Об утверждении Национальной стратегии действий в интересах женщин на 20172022 годы» [1]. Государственная политика в отношении женщин в настоящее время направлена на создание для женщин равных с мужчинами возможностей для реализации их прав и свобод.
Правовой статус женщины - довольно сложный самостоятельный правовой институт, имеющий свои исторические и функциональные особенности. К сожалению, в отечественной правовой литературе он не изучен в достаточной степени. Правовой статус женщины формировался на протяжении длительного времени. Причем его спецификой являлось исторически сложившееся фактическое и юридическое неравенство мужчины и женщины. Еще древнегреческий мыслитель Платон считал женщину «низшим существом», а любовь к ней -«животным чувством, продиктованным необходимостью размножаться» [6, с.90].
Содержание правового статуса женщины изменялось в зависимости от социальных, экономических, религиозных и иных факторов, повлиявших на его формирование и наполнение. Роль женщины на том или ином этапе общественного развития, ее социальный, экономический, правовой статус во многом определялись характером самого общества, уровнем развития его материальной и духовной культуры.
Обращаясь к отечественному опыту, следует отметить, что для времен Киевской Руси приходится говорить о роли и месте женщины в семье, а не в общественных отношениях. Самое главное для женщины древнерусского государства - удачное заключение брака. Девочек с
