CC BY
44
Любовь Юрьевна ЯКОВЛЕВА / Liubov IAKOVLEVA
| Рецепция философии Ж. Делеза и Ф. Гваттари в японской архитектуре второй половины ХХ века / Reception of Philosophy of G. Deleuze and F. Guattari in Japanese Architecture in the Second Half of XX Century |
Любовь Юрьевна ЯКОВЛЕВА / Liubov IAKOVLEVA
Санкт-Петербургский государственный университет, Санкт-Петербург, Россия
Институт философии Ассистент, кандидат философских наук
St. Petersburg State University, Saint Petersburg, Russia Institute of Philosophy Junior Lecturer, PhD in Philosophy jakovleva. ljubov@yandex. ru
РЕЦЕПЦИЯ ФИЛОСОФИИ Ж. ДЕЛЕЗА И Ф. ГВАТТАРИ В ЯПОНСКОЙ АРХИТЕКТУРЕ
ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ ХХ ВЕКА
Предлагаемое исследование направлено на интерпретацию рецепции философии Ж. Делеза и Ф. Гваттари в архитектурной теории японских архитекторов 1980-х годов. Главной целью выступает компаративный и герменевтический анализ пространственных констант японской и европейской культуры. Концепции ризомы, машины, линий ускользания, хаосмоса стали востребованы рядом архитекторов Японии в 1980-е годы. Идеи метаболизма и симбиоза японского архитектора К. Куро-кавы, проекты и встречи Ш. Такамацу с Ф. Гваттари являются теоретическим материалом для сравнения классической европейской парадигмы пространства, традиционных японских образов жилья с их трансформацией в ХХ веке. Взаимодействие японских архитекторов и французских мыслителей демонстрирует возможность диалога не только разных культур, но и разных способов описания пространства: философского и архитектурного. В статье раскрываются проблемы изменчивости и гетерогенности архитектурных построений, возможности их взаимодействия с культурным ландшафтом; отказ от универсального образа пространства. Особого внимания заслуживают концепции десубъективации и автономности пространства в диалогах Ф. Гваттари и Ш. Такамацу. Данная проблематика в проектах 80-х годов позволяет описать статус современной архитектуры в ее взаимодействии с цифровыми, нечеловеческими процессами, трансформирующими облик пространства в ХХ1 веке.
Ключевые слова: метаболизм, симбиоз, К. Курокава, ризома, Ж. Делез, Ф. Гваттари, машины, десубъективация, Ш. Такамацу.
RECEPTION OF PHILOSOPHY OF G. DELEUZE AND F. GUATTARI IN JAPANESE ARCHITECTURE IN THE SECOND HALF OF XX CENTURY
This research presents an interpretation of reception of philosophy of G. Deleuze and F. Guattari in architectural theory of Japanese architects in the 80-s. The aim of the article is comparative and hermeneutic analysis of spatial constants in Japanese and European cultures. Such concepts as rhizome, machine, lines of flight, chaosmos were very popular for Japanese architects in 1980-s. Ideas of metabolism and symbiosis of Japanese architect Kisho Kurokawa, projects and interviews between S. Takamatsu and F. Guattari are used to compare classical European spatial paradigm, Japanese tradition and its transformation in XX century. Interaction of Japanese architects with French thinkers opened up the possibility of dialogue not only between different cultures but also between different types of describing the space: architectural and philosophical. The article considers problems of variability and heterogeneity in architectural buildings; the possibility of its interaction with cultural landscape; a rejection of universal topological model. In this regard the concepts of desubjectivation and autonomization of space deserve special attention in dialogues of F. Guat-
121
| 4 (33) 2018 |
Любовь Юрьевна ЯКОВЛЕВА / Liubov IAKOVLEVA
| Рецепция философии Ж. Делеза и Ф. Гваттари в японской архитектуре второй половины ХХ века / Reception of Philosophy of G. Deleuze and F. Guattari in Japanese Architecture in the Second Half of XX Century |
tari and S. Takamatsu. This problem in projects of 80-s concerns the status of modern architecture in it's algorithmic, digital and nonhuman dimension in XXI century.
Key words: japanese architecture, metabolism, symbiosis, K. Kurokawa, rhizome, G. Deleuze, F. Guattari, machines, desubjectivization,
S. Takamatsu.
Рецепция философских концептов Ж.
Делеза Ф. Гваттари в Японии, наряду с такими европейскими мыслителями как Ницше, Маркс, Лакан и Деррида1 началась в 1970-е годы и повлияла на несколько поколений японских архитекторов в 1980-е годы. Целью нашего исследования выступает рассмотрение и анализ интерпретации идей французских философов в теории и проектах таких японских архитекторов, как К. Курокава и Ш. Такамацу. Актуальность исследования обусловлена необходимостью поиска возможных пересечений между европейским и восточными способами организации архитектурно-городского пространства для осмысления перспектив развития образа современного города и его архитектоники. Встреча философии Ж. Делеза и Ф. Гваттари с идеями японских архитекторов, творивших 80-ые годы, является показательным примером того, как философский дискурс Франции, его тематизация пространства может оказаться не просто актуальным в свое время для архитектуры совершенно иной культуры, но и стать одной из движущих идей современных ей проектов. Подобные события мысли и проектирования демонстрируют, каким образом специфический стиль японской архитектуры с ее частыми отсылками к исключительно японской традиции, тем не ме-
нее, предполагает диалог как различных культур, так и и различных способов мысли: мышления пространственного, воплощенного в построениях, и мышления, принадлежащего философской рефлексии пространства.
Одним из ярчайших японских архитекторов, который обращался к мысли Ж. Делеза как в своих многочисленных теоретических работах, так и при проектировании работ, был известный японский архитектор Кисё Курокава (1934-2007). В 1960 году Кисё Курокава был сооснователем целого движения японской ар- 122 хитектуры - метаболизма, который со временем выделился в его самостоятельную концепцию симбиоза, ставшую не только архитектурной моделью, но и теоретическим концептом для понимания культуры.
Как отмечает исследовательница творчества Куроквавы М. А. Хасиева: «Само понятие метаболизма в японском языке эквивалентно слову shinchintaisha, предполагающему не только значение превращения и изменения с целью поддержания энергетического баланса живой органической структуры, т. е. сохранения status quo, но и значение обновления, восстановления»2. Течение метаболизма известно, прежде всего, тем, что оно противопоставляло собственные проекты образам машины европейского функционализма. Альтернативой ар-
1 Brott S. Architecture for a free subjectivity: Deleuze and Guattari at the horizon of the real. Burlington: Ashgate, 2011. P. 77.
2 Хасиева М. А. Концепция постмодернизма в философии метаболизма К. Курокавы // Гуманитарный вектор. 2018. № 3. С. 76.
| 4 (33) 2018 |
Любовь Юрьевна ЯКОВЛЕВА / Liubov IAKOVLEVA
| Рецепция философии Ж. Делеза и Ф. Гваттари в японской архитектуре второй половины ХХ века / Reception of Philosophy of G. Deleuze and F. Guattari in Japanese Architecture in the Second Half of XX Century |
хитектурнои машинерии пространства стало понимание здания как живого изменчивого организма, требующего скорее биологических, а не механистических моделеи описания архитектурно-городской среды. Для реализации динамичного образа пространства метаболи-сты часто использовали так называемую модульную систему, имеющую форму капсул или ячеек. Так, известное здание башни Нагакин (Nakagin Capsule Tower) предполагало, что индивидуальные ячейки для жилья могут заменяться с определенной периодичностью, напоминая тем самым живой развивающийся организм. Вместе с тем, в метаболизме присутствует акцент на пустотах, незаполненнных пространствах, обеспечивающих открытость и незавершенность архитектурных построек.
Философия симбиоза, которая являлась отчасти продолжением и пересмотром более ранних идей метаболизма, была разработана К. Курокавой в конце 80-х годов и во многом была созвучна философским концептам Ж. Делеза. Одной из важнейших задач К. Курокава считает симбиоз культур, поиск путей их сосуществования, взаимного обогащения за счет столкновения различий и нахождения точек соприкосновения.
Как архитектор К. Курокава исследует не только сходства и различия типов рациональности в европейском и восточном мышлении, но и проецирует эти модели на способы описания пространства. Соответственно, наиболее радикальный и конструктивный подход для расширения представления о пространстве, для столкновения различных топологических кодов культур он видит в описаниях концепта ризомы, проблематики линий ускользания у Ж. Делеза и Ф. Гваттари.
123
Рис. 1. К. Курокава. Капсульная башня «Накагин». Токио. 1970-1972 гг.
Так, в статье «По направлению к миру ризомы или „хаосмосу"»3 (1988), написанной вскоре после «Философии симбиоза»4 (1987) Курокава подчеркивает близость идей Ж. Делеза к его проектам в отношении к проблеме различия, преодоления бинарных оппозиций. Именно Делезовские топологические концепты позволяют Курокаве описать неустойчивость, переходность пространств. По-
3 Kurokawa K. Toward a rhizome world or „cha-osmos"//G. Genosko (Ed.). Deleuze and Guattari. Critical assessments of leading philosophers. London, New York: Routledge, 2001. Volume III. P. 1027-1034.
4 Kurokawa K. The Philosophy of Symbiosis. Michigan: Academy Editions, 1994.
| 4 (33) 2018 |
Любовь Юрьевна ЯКОВЛЕВА / Liubov IAKOVLEVA
| Рецепция философии Ж. Делеза и Ф. Гваттари в японской архитектуре второй половины ХХ века / Reception of Philosophy of G. Deleuze and F. Guattari in Japanese Architecture in the Second Half of XX Century |
добное обращение к французской мысли может показаться несколько необычным, учитывая богатство японской философско-религиозной традиции в осмыслении пространства. Тем не менее, 80-ые годы в истории культуры Японии принадлежат к тому периоду, когда осуществляется тесное взаимодействие европейских, американских ценностей и Японии. Поэтому одной из важнейших задач для Курокавы является поиск тех точек соприкосновения между Европой и Японией, которые позволяли бы находить общих топологический язык, язык концептуализации про-странственности. Курокава, в этой связи, находится на общей позиции критики европейской культуры, критики, которая была начата в рамках самой западной мысли, задолго до радикальных концептов Ж. Делеза. Одним из таких критикуемых Курокавой моментов является наличие бинарных оппозиций, четкого разделения внешнего и внутреннего пространств здания. Подобному разделению в Европе достаточно долго соответствовало четкое проведение различий между внешней изгнанной из жилища природой и внутренним пространством жилого дома: «Каменная стена хорошо характеризует этот принцип строгостью разделения внутренних и внешних пространств, в отличие от раздвижных стен японского дома»5. Указанная оппозиция внутри/снаружи сосуществует с еще более общей установкой на пространство как некое универсальное вместилище, которое сохраняет собственное значение даже в ХХ веке, воплощаясь в проектах функ-
5 Сытник В. М. Взаимосвязь природы и архитекту-
ры в японской культуре: Философские аспек-ты//Вестник Бурятского Государственного Универ-
ситета. 2015. № 14. С. 130.
ционализма, в интернациональном стиле, отраженном в формуле Миса Ван дер Рое: «меньше - это больше». Понятно, что минимализм, которым отличаются традиционные японские жилища не имеет ничего общего с представлением об универсальном пространстве, которое может быть воплощено без учета культурно-исторических реалий. Если в традиционных японских сооружениях можно обнаружить элементы минимализма, то здесь речь идет скорее о неповторимом японском понимании пустоты и ее тщательном вписывании в дома японцев.
В своем отказе от оппозиционного разграничения топологии уже в традиционной японской архитектуре, как показывает исследователь японского образа пространства В. М. Сытник, не существует оппозиции внутреннее пространство жилища/внешнее пространство природы. Стены зданий строятся из тончайших материалов, пропуская звуки и свет, исходящие снаружи: «Внутреннее помещение, лишенное постоянной мебели, могло изменяться в зависимости от времени суток и пожеланий хозяев дома... В любой момент хозяин имеет возможность отказаться от преграды между внутренними комнатами и природным окружением, и интерьер в буквальном смысле сливается с природой»6. Подобная подвижность сохраняется в качестве необходимого момента планировки зданий, несмотря серьезные стилевые и функциональные различия построений Курокавы и традиционной японской архитектуры.
Преодоление европейской установки на четкое разделение пространств Курокава обна-
Там же. С. 128.
| 4 (33) 2018 |
Любовь Юрьевна ЯКОВЛЕВА / Liubov IAKOVLEVA
| Рецепция философии Ж. Делеза и Ф. Гваттари в японской архитектуре второй половины ХХ века / Reception of Philosophy of G. Deleuze and F. Guattari in Japanese Architecture in the Second Half of XX Century |
руживает в концепте пространства ризомы у Ж. Делеза, показывая тем самым возможность встречи между западно-европейскими задачами философии и тем, что обнаруживается в истории самой японской культуры. Модель ризомы, описанная Делезом и Гваттари в «Тысяча плато», обладает лишенной центра гетерогенной структурой, с возможностью постоянных трансформаций и присоединений к ней новых образований. Децентрализация, гибрид-ность, непредсказуемость разрастания как необходимые условия функционирования ризо-мы Курокава демонстрирует в своем сравнительном анализе европейских и японских топологий, стремясь воплотить в собственных проектах именно ризомообразную структуру. Так, классические типы городского планирования с центральной площадью противопоставляются восточным городам без единого центра. Так, Курокава обнаруживает структуру Киото, который раньше был устроен следующим образом: «В древней японской столице эпохи Хэйан (Киото) не было центральной площади... это был город без одного единого «ядра», но он был поли-ядерным и состоящим из внутренней системы улиц»7. Европейскому центру-площади Курокава противопоставляет также функцию улиц в восточных городах, и именно: амбивалентное сочетание гетерегон-ных линий, потоков движения торговли, где нет четкого разделения на частное и публичное, на внутреннее и внешнее.
Второй пространственный концепт, который имеет значение для проектов Курокавы,
имеет длительную историю в японской традиции - это концепт «промежуточных зон»: «Пространства под карнизами, пространство веранды, коридоры, решетчатые разделители и другие детали здания, которые позволяют достичь единства и гармонии дома и природы, внешнего и внутреннего пространств, усиливают проникновение этих противоположных зон друг в друга»8. Для японского способа организации здания, промежуточная зона является не менее значимой, чем несущая конструкция самого здания, осуществляющяя тем самым функцию связи и удержания переходов различных зон в одном пространстве. Наряду с философией Делеза и Гваттари, которая позволяет осмыслить топологику промежуточных пространств, Курокава обращается к идеям буддизма, и наиболее близкой ему традиции буддистской школы Только-Сознания: «Отношение - это источник динамического творения, из которого возникает многообразие «существований», проявляется и приобретает форму»9. Тем самым японский архитектор подчеркивает, что европейское понимание «распада» пространств на внутреннее-замкнутое и внешнее открытое, преодолевается благодаря вниманию к множественным отношениям между этими локусами. Промежуточные зоны - топологические различия, к которым всегда была внимательна японская культура, удерживают в единстве гетероген-
7 Kurokawa K. EACH ONE A HERO - The Philosophy of Symbiosis. [Электронный ресурс] URL: http://www.kisho.co.jp/page/303.html (дата обращения: 10. 10. 2018).
8 Сытник В. М. Взаимосвязь природы и архитектуры в японской культуре: философские аспекты // Вестник Бурятского Государственного Университета. 2015. № 14. С. 130.
9 Kurokawa K. Toward a rhizome world or „cha-osmos" // G. Genosko (Ed.). Deleuze and Guattari. Critical assessments of leading philosophers. London, New York: Routledge, 2001. Volume III. P. 1028
| 4 (33) 2018 |
Любовь Юрьевна ЯКОВЛЕВА / Liubov IAKOVLEVA
| Рецепция философии Ж. Делеза и Ф. Гваттари в японской архитектуре второй половины ХХ века / Reception of Philosophy of G. Deleuze and F. Guattari in Japanese Architecture in the Second Half of XX Century |
ные элементы. Однако, их связующая функция - это именно медиальная позиция перехода, ведь промежуточные локусы никогда не становятся центром, они лишь способствуют сохранению динамики здания и различных топологий.
Тем самым, распад топологии на внутреннее и внешнее перестает быть единственным адекватным описанием организации пространства и перед нами открывается изобилие отклонений, плюралистичность пространств и мы можем говорить о «полностью внутреннем пространстве, немного внутреннем пространстве, сильно внутреннем пространстве, пространстве напоминающем внутреннее, пространстве немного внешнем, пространстве, напоминающем внешнее, и так далее»10.
В качестве примеров собственно проектов самого Кисе можно обратиться к тем, которые он предлагает в связи с демонстрацией отказа от оппозиций в пользу сочленения гетерогенных элементов. Курокава подчеркивает, что, следуя ризоматической логике, мы описываем соединения и резонансы различных культур, резонансы внутреннего и внешнего, культурного и природного без сведения этих зон в некое тотальное единство или концепцию здания. Сохранение именно такого способа связи обеспечивает жизненность каждому проекту, его способность к изменчивости. Приведем примеры двух проектов из уже упомянутой выше статьи К. Курокавы «По направлению к ризоме мира или хаосмосу»: городского худо-
10 Kurokawa K. Toward a rhizome world or „cha-
osmos" // G. Genosko (Ed.). Deleuze and Guattari.
Critical assessments of leading philosophers. London, New York: Routledge, 2001. Volume III. P. 1028.
жественного музея в Нагое, и городского музея современного искусства в городе Хиросима.
Рис. 2. К. Курокава. Художественный музей современного искусства. Нагоя. 1987 г.
126
Рис. 3. К. Курокава. Хиросимский музей современного искусства. Минами, Япония. 1989 г.
Для создания музея в Нагое Курокава стремился создать ризому природного и архитектурного ландшафта, которые бы отчасти переходили друг в друга, не устраняя полностью различия и автономии. Данное топологическое отношение подобно тому, которое Де-лез описывал при анализе взаимодействия пространства осы и пространства цветка: оса и
| 4 (33) 2018 |
Любовь Юрьевна ЯКОВЛЕВА / Liubov IAKOVLEVA
| Рецепция философии Ж. Делеза и Ф. Гваттари в японской архитектуре второй половины ХХ века / Reception of Philosophy of G. Deleuze and F. Guattari in Japanese Architecture in the Second Half of XX Century |
цветок разнородны, их не следует описывать в плоскости единого мира природы11. Напротив, их сосуществование - это подвижная структура, где цветок как бы утрачивает собственное место, «детерриториализируется» в тот момент, когда оса становится элементом его репродукции. Таким же образом стоит понимать городской проект музея современного искусства в городе Нагойя. Для осуществления перехода природного и чисто архитектонического «стулья, искусственный пруд и внутренний
сад создают промежуточную зону между архи" "12 тектурой и природой»12, тем самым сосуществуя друг с другом за счет симбиоза. Подобное сосуществование предполагает включение сюжетов, символов и знаков из пейзажа близлежащей к музею местности Тюбу, из японской культуры эпохи Эдо. Таким образом, происходит взаимодействие, детерриторизация современной постройки в прошлое, архитектурного в природное. Второе сооружение музея в Хиросиме, которое российская исследовательница И. А. Добрицына, основываясь на описании самого Курокавы, рассматривает следующим образом: «. Несколько типов незаполненных пространств — «промежуточных зон» встроено в экстерьер сооружения. Они выполняют функцию посредников между зданием и его естественным окружением. Роль «промежуточных зон» выполняют также тамбурная площадка торцевого входа, традиционный сад камней и декорированный природным
11 Делез Ж., Гваттари Ф. Тысяча плато: Капитализм и шизофрения. Екатерибург: У-Фактория, М.: Аст-рель, 2010. С. 18.
12 Kurokawa K. Toward a rhizome world or „cha-osmos" // G. Genosko (Ed.). Deleuze and Guattari. Critical assessments of leading philosophers. London, New York: Routledge, 2001. Volume III. P. 1032.
камнем лестничный марш. Так символизирует Курокава симбиоз архитектуры и природы»13. Одновременно для Курокавы значимы архитектурные цитаты из греческой агоры в форме круглой площади при входе. Так осуществляется взаимодействие японской и западноевропейских культур, которые сочетаются друг с другом в свободном цитировании и резонансе пространств. Следует, однако, отметить, что, несмотря на рецепцию философии Делеза, на постоянное взаимодействие японских и европейских архитектурных цитат, Ку-рокава в меньшей степени акцентирует внимание на возможностях детерриториаризации и зачастую подчеркивает укорененность его проектов в японской культуре, в особенности в периоде эпохи Эдо. Подобный акцент на отсылках к собственной истории обусловлен критической установкой Курокавы по отношению к функционализму с его стремлением к уравниванию культурных ландшафтов и архитектурных моделей организации пространства. Другой пункт, который несколько отличается от принципов функционирования пространства по образу ризомы - это сама фигура архитектора. Как полагает Курокава, не рационалистическая геометризация пространства, но плоскость воли14 необходима для сохранения динамики здания, его перекрестным ссылкам и знакам, его взаимодействию с множеством пространств. Как подчеркивает Добрицына:
13 Добрицына И. А. Теоретическая концепция симбиоза Кисё Курокавы // Очерки истории теории архитектуры Нового и Новейшего времени / Под ред. Азизян И. А. Санкт-Петербург: Коло, 2009. С. 588.
14 [Электронный ресурс] URL: http://www.kisho.co.jp/page/311.html дата обращения: 10. 10. 2018.
| 4 (33) 2018 |
Любовь Юрьевна ЯКОВЛЕВА / Liubov IAKOVLEVA
| Рецепция философии Ж. Делеза и Ф. Гваттари в японской архитектуре второй половины ХХ века / Reception of Philosophy of G. Deleuze and F. Guattari in Japanese Architecture in the Second Half of XX Century |
«имеется в виду не какая-то сверхъестественная сила, не брожение бессознательных импульсов, а хорошо отрефлексированная готовность архитектора к переменам, основанная на глубоком понимании происходящих перемен культурного климата»15. В этом отношении для аналитики рецепции идеи детерриториали-зации и линий ускользания, наряду с К. Курокавой, следует упомянуть имена Ш. Такамацу, К. Синохара.
Фигуры Ш. Такамацу и К. Синохара представляют особую значимость для интерпретации творчества Ж. Делеза и Ф. Гваттари в японском контексте, поскольку их имена связаны не только с разрабатываемой ими архитектурной теорией, но и с реальными встречами и интервью японских архитекторов и Ф. Гваттари, посещавшего Японию в течение 80-х годов16. Результатом этих встреч стала выставка 1987 года, связанная с проектом «Символ Франция-Япония», одними из организаторов которой выступили Ф. Гваттари и К. Жирар.
Как метаболистов 50-х, 60-х годов, включая Курокаву, так и архитекторов, пик творчества которых приходится на более позднее время, (среди которых: К. Синохара (Shinohara), Х. Фудзии (H. Fujii), Т. Айда ( T. Aida), Т. Андо (T. Ando), Ш. Такамацу (S.Takamatsu) и др.) Ф. Гваттари обозначает как архитекторов «Новой волны». К «Новой
15 Добрицына И. А. Теоретическая концепция симбиоза Кисё Курокавы // Очерки истории теории архитектуры Нового и Новейшего времени/Под ред. Азизян И. А. Санкт-Петербург: Коло, 2009. С. 578.
16 Bott S. Architecture for a free subjectivity: Deleuze
and Guattari at the horizon of the real. Burlington:
Ashgate. P.75.
волне» их можно причислить, постольку, как полагает, Ф. Гваттари, «при всём плюрализме японских творцов, их всех объединяет то, что я называю процессуализмом (процессуально-стью, ргоеевБиаНвше), то есть, именно тот факт, что они избегают моделей предустановленных какими-то школами или направлениями. Каждый из них стремится не только развивать свою собственную индивидуальность, но и следовать эволюции и «мутациям», возникаю-
17
щим в ходе своего творческого процесса»17. Однако, если в работах Курокавы работы Де-леза используются для анализа отношений между пространствами с их ризоматической структурой, то в проектах Такамацу и Шино-хара с большей отчетливостью проступает проблематика максимальной десубъективации в процессе создания здания. Данный мотив отчасти присутствовал и в ранних проектах ме-таболистов, которые стремились к выявлению процессуальности самостоятельно развивающегося «организма» здания. Тем не менее, как нам представляется, наиболее эксплицитно идея автономности архитектурных построек выразилась во встречах Гваттари и последующей рефлексии работ архитекторов более позднего периода.
Так, в своем тексте «Архитектурные машины Шин Такамацу» Ф. Гваттари предлагает обратить внимание на то, что живущие своей жизнью здания Такамацу следует мыслить как своего рода машины, то есть как автономные структуры, которые необходимо рассматривать вне всяких попыток гуманиза-
17 Гваттари Ф. Архитектурные машины Шин Такамацу. [Электронный ресурс] URL: http://kapitel-spb.ru/article/феликс-гваттари-архитектурные-машин/ дата обращения: 10. 10. 2018.
| 4 (33) 2018 |
Любовь Юрьевна ЯКОВЛЕВА / Liubov IAKOVLEVA
| Рецепция философии Ж. Делеза и Ф. Гваттари в японской архитектуре второй половины ХХ века / Reception of Philosophy of G. Deleuze and F. Guattari in Japanese Architecture in the Second Half of XX Century |
ции архитектуры. Вместе с тем, подобные машины противоположны тому, что в свое время предлагал Ле Корбузье, с его попыткой выработать «машины» идеального жилья, которым бы соответствовал универсальный тип человека. Машины Такаматцу, напротив, исключают представление о едином образе человека, о едином образе жилья, выразившемся в функционализме. Также, как и для Курокавы, для Такаматцу важно такое устройство построения, которое гарантирует ему возможность постоянной пересборки, слома существующих категорий. Соответственно радикальность и непредсказуемость проектируемого устройства здания реализуется за счет того, что архитектор перестает быть некой организующей волей, но становится одним из инструментов процесса. Данное смещение с творческого начала к самоорганизующейся структуре Та-камацу в диалоге с Гваттари описывает следующим образом: «Есть измерение архаической фантазии, различных математических измерений, отсылок, которые поддерживают архитектурную систему знаков и другие измерения. Я должен пересекать комплекс этих слоев»18. При этом, плоскость воображения и бессознательного становится одним из измерений, которое должно приходить в резонанс с целым этой динамической машины. Подобное событие исчезновения роли архитектора и включения его в автономный процесс Гваттари поясняет сравнением с процессом музыкального представления, в котором сосуществуют в гармонии и резонансе оркестр, исполнители и желания публики. Подобным же образом мы
имеем совокупность различных порядков и процессов, а эмоции и воображение лишь пересекают эти порядки, но не являются неким привилегированным топосом. Так, мы видим, что идея машины, которая впервые стала актуальной для японских интеллектуалов, прежде всего, благодаря концепции литературных машин Делеза, описанной им в «Марсель Пруст и знаки» становится предметом диалога - полем для возможной концептуализации архитектурного процесса в 80-е годы в Японии. Возможность данного диалога, как полагает Симоне Бротт, ссылаясь на франзузского географа-япониста А. Берка, отчасти обусловлена темой автономии и десубъективации, заложенной в самой японской культуре: «мышление японской пространственности основано на деин-дувидуализации субъекта, состояние. уже функционирующее в японской грамматике, которая допускает синтез субъекта и объекта, так что там уже отсутствует «я».»19. Так, мы видим, что способность к выделению автономных процессов, машин, состоящих из резонан-сов различных слов, где новизна обусловлена не силой воображения, но возможностью раскрытия уже существующей потенции к столкновению различных элементов здания укоренена в японском способе мыслить субъективность, коренным образом отличную от классического европейского образа субъекта. Тем не менее, подобное сохранение континуальности в японской традиции становится парадоксом для Такамацу, поскольку его задача заключается в максимальном сломе существующих представлений о пространстве. Гваттари под-
18 Guattari F. Singularization and Style: Shin Takamat-su in Conversation with Felix Guattari // Guattari F. Machinic Eros. Minneapolis: Univocal, 2015. P. 92.
19 Brott S. Architecture for a free subjectivity: Deleuze and Guattari at the horizon of the real. Burlington: Ashgate, 2011. P. 82.
| 4 (33) 2018 |
Любовь Юрьевна ЯКОВЛЕВА / Liubov IAKOVLEVA
| Рецепция философии Ж. Делеза и Ф. Гваттари в японской архитектуре второй половины ХХ века / Reception of Philosophy of G. Deleuze and F. Guattari in Japanese Architecture in the Second Half of XX Century |
черкивает: «Шин Такамацу - архитектор Киото, он никогда не перестаёт этого утверждать...», однако «...вся их металлическая и футуристическая эстетика не имеет четкой связи с городом Киото»20. Примером такого здания выступает стоматологическая клиника в Киото: с одной стороны она вступает в связь с железной дорогой, перенимает куски локомотивов внутрь своей поверхности, с другой стороны, - это единственный элемент ландшафта, с которым оно взаимодействует, не имея ничего общего с целым городом или с традиционными японскими сооружениями.
Рис. 4. - Ш. Такамацу. ARK. Зубная клиника. Киото, Япония. 1983 г.
Подобный парадокс Гваттари сравнивает с танцем «Buto - такого, как Min Tanaka -
20 Гваттари Ф. Архитектурные машины Шин Така-
мацу. [Электронный ресурс] URL: http://kapitel-spb.ru/article/феликс-гваттари-архитектурные-машин, дата обращения: 10. 10. 2018.
который абсолютно сосредоточен (замкнут, replié) на своём теле и при этом гиперчувстви-телен к каждой перцепции, эманируемой окружающей средой»21. Поэтому здесь мы можем наблюдать не столько сохранение традиционных топологических констант Японии и выстраивание диалога с французской мыслью, как это было у Курокавы, сколько стремление к радикальному столкновению современных построек и существующего контекста культуры.
В заключении следует отметить, что диалог японских архитекторов и французских мыслителей, состоявшийся в течение 1980-х гг. представлял собой достаточно сложное, противоречивое и еще недостаточно исследованное поле взаимодействия в области рефлексии японских и европейских топологических констант. В предлагаемом исследовании мы стремились показать, как с разных точек зрения, К. Курокава и Ш. Такамацу обращались к экспериментам с собственной культурой и стремились найти альтернативу уже существующему ландшафту Японии с ее длительной традицией канонов построения жилья и жизненного пространства. Подобные эксперименты имели значение не столько для японского самосознания, но скорее для истории архитектуры в целом, которая должна была отказаться от универсалистских притязаний интернационального стиля. Таким концептуальным решением, которое позволяло бы переосмыслять одновременно, как японскую простран-ственность, так и европейскую, стали топологические концепты Ж. Делеза и Ф. Гваттари, идеи которых оказались созвучны и востребо-
130
Ibid.
21
| 4 (33) 2018 |
Любовь Юрьевна ЯКОВЛЕВА / Liubov IAKOVLEVA
| Рецепция философии Ж. Делеза и Ф. Гваттари в японской архитектуре второй половины ХХ века / Reception of Philosophy of G. Deleuze and F. Guattari in Japanese Architecture in the Second Half of XX Century |
ваны в рамках самой японской культуры с ее отсылками к различным буддистским позициям. Как на это уже указывала исследовательница К. Курокавы Добрицына, подобная встреча не являлась чем-то случайным, поскольку взаимодействие восточной и европейской мысли, продолжалось на протяжении нескольких столетий. Для этого достаточно вспомнить такие имена в истории философии как Ф. Ницше, А. Шопенгауэр или М. Хайдег-гер, труды которых находятся в постоянной полемике с Востоком и обусловлены внутренними задачами критики западно-европейского мышления.
Принципы открытости, становления архитектурного пространства, его взаимодействие с окружающей средой с опорой на концепты автономности самих сооружений, которые становятся «живыми» машинами особенно актуальны в контексте оцифровки современного архитектурно-городского пространства. В ХХ1 веке особенно остро встает вопрос о статусе архитектора, который является не одной из центральных фигур, но лишь инструментом, как это описывал Ш. Такамацу, в общем процессе проектирования и построения пространства, во многом протекающим на основе самостоятельно работающих алгоритмов и машинных механизмов.
131
| 4 (33) 2018 |
