CC BY
9
РЕЦЕНЗИИ
УДК 811.161.1 РО!: 10.31249/!1пд/2024.01.05
Опарина Е.О., Раренко М.Б.1
РЕЦЕНЗИЯ НА МОНОГРАФИЮ: КАРАСИК В.И. ЯЗЫКОВОЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЕ РЕАЛЬНОСТИ. -
Москва : Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина, 2023. - 500 с.
Аннотация. В рецензируемой монографии с позиций антропологического направления в лингвистике исследуются языковые и текстовые единицы, выражающие «кванты» смысла - культурные концепты, сюжетные мотивы (наррати-вы), дискурсы. В центре внимания те свойства категорий, которые определяют их креативный лингвокультурологический потенциал. К таким свойствам концептов и текстовых единиц автор книги относит: образы, возникающую на их основе символику и оценочность, т.е. аксиологическую характеристику описываемого языковой единицей явления. Аксиологическая характеристика рассматривается как важнейшая для лингвокультурологического знака. Эти признаки, как показывает В.И. Карасик, проявляются в наибольшей степени в художественных текстах -как в индивидуально-авторских, так и фольклорных. Однако не только в художественных текстах работает креативный потенциал языка. В монографии показано, что он активно участвует в создании современных медиатекстов разных жанров.
1Опарина Елена Олеговна — канд. филол. наук, старший научный сотрудник отдела языкознания Института научной информации по общественным наукам РАН; [email protected]
Раренко Мария Борисовна — канд. филол. наук, ведущий научный сотрудник отдела языкознания Института научной информации по общественным наукам РАН; [email protected]
Исследование проводится В.И. Карасиком преимущественно на материале русской лингвокультуры, однако для сопоставления привлекаются данные других языков, например, английского. Также анализируется сюжетная символика армянских, ирландских и еврейских пословиц, армянских средневековых басен. Автор отмечает общие для этих языков и культур закономерности, но при этом выявляется культурно-национальная специфика содержания и формы.
В отдельной главе исследуется лингвокультурологический потенциал языковых средств, используемых в современных дискурсах, в том числе в сетевом дискурсе.
Ключевые слова: антропологическое направление в лингвистике; функции языка; функционал текстовых единиц; лингвокультурный концепт; символы; сюжетные мотивы; нарративы; дискурсы; сетевой дискурс.
Для цитирования: Опарина Е.О., Раренко М.Б. Рецензия на монографию: Карасик В.И. Языковое преобразование реальности. - Москва : Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина, 2023. - 500 с. // Социальные и гуманитарные науки. Серия 6. Языкознание. - 2024. - № 1. - С. 77-96. - DOI: 10.31249/ling/2024.01.05
OPARINA E.O., RARENKO M.B.1
MONOGRAPH REVIEW: KARASIK V.I. THE LANGUAGE TRANSFORMATION OF REALITY. -Moscow: State institute of the Russian language named after A.S. Pushkin, 2023. - 500 p.
Abstract. In the work under review, from the perspective of the anthropological direction in linguistics, linguistic and textual units expressing "quanta" of meaning, that is cultural concepts, plot motifs (narratives) and discourses are studied. The focus is on those properties of categories that determine their creative linguocultural potential. The author of the book investigates the following characteristics of concepts and textual units: images, symbolism and axiological characteristics of the phenomenon being described. The axiological characteristics is considered as the most important for the lin-guocultural signs. These signs, as shown by V.I. Karasik, are manifested to the greatest extent in literary texts - in prose as well as in verse, and both in individual authorship and folklore. However, the creative potential of language works not only in literary
lOparina Elena Olegovna - Candidate of Philology, Senior Researcher of the Department of Linguistics at Institute of Scientific Information for Social Sciences of the Russian Academy of Sciences; [email protected]
Rarenko Maria Borisovna - Candidate of Philology, Leading Researcher of the Department of Linguistics at Institute of Scientific Information for Social Sciences of the Russian Academy of Sciences; [email protected]
texts. The study shows that it is actively involved in the creation of modern media texts of various genres.
The study is carried out mainly on the material of the Russian linguoculture, but data from other languages, such as English, are used for comparison. The images and symbolism of Armenian, Irish and Jewish proverbs and Armenian medieval fables are also analyzed. The author notes the cultural patterns that are common to these languages and cultures, but at the same time cultural and national specificity of content and form is revealealed.
Keywords: anthropological trend in linguistics; functions of language functional potential of text units; linguocultural concept; symbols; plot motives; narrations; discourses; net discourse.
For citation: Oparina E.O., Rarenko M.B. Monograph review: Karasik V.I. The language transformation of reality. Moscow: State institute of the Russian language named after A.S. Pushkin, 2023. 500 p. Social'nye i gumanitarnye nauki. Otechestven-naja i zarubezhnaja literatura. Seriya 6. Yazykoznanie [Social Sciences and Humanities. Domestic and foreign literature. Series 6. Linguistics]. 2024. N 1. Р. 77-96. DOI: 10.31249/ling/2024.01.05
Сущность человека возможно рассматривать через познание и преобразование мира, и язык является важнейшим инструментом в этих процессах. Векторы этой деятельности В.И. Карасик обозначает как функционалы языка, т.е. функциональные возможности осмысления реальности, ее знакового закрепления в содержании языковых единиц и коммуникативных моделей поведения, а также их дискурсивных воплощений в тех или иных текстотипах.
Моделируя языковые процессы, автор монографии отправным моментом предлагает признать определение функций языка, которые сводятся к проявлению коммуникации, закреплению знаний о мире в содержании языковых единиц и знаковому выражению коммуникативных моделей и лингвокультурной информации в различных типах таких единиц.
В рецензируемой работе описаны три функционала языка: концептуальный, сюжетный и дискурсивный. «Изучение лингво-культурных концептов — квантов переживаемого знания, включающих понятийное, образное и ценностное содержание, проиллюстрировано несколькими типами ментальных образований — базовыми параметрическими концептами пространства и времени (бесконечность и вечность), регулятивными концептами поведения
(власть, упорство и упрямство, лицо и репутация); концептами освоенного мира (дом, сад, карусель) и природных явлений (огонь и лед)» [Карасик, 2023, с. 410]. В свою очередь, сюжетный функционал языка соотносится с описанием концептов, сценариев (скриптов) и типажей. При описании дискурсивного потенциала языка в монографии приводятся модусы самовыражения в общении, алогические разновидности мировосприятия в разных типах дискурса (партиципация), особенности проявления мистификации, дискурсивной точности и неточности, объединение в речевом поступке разных типов дискурса (дискурсивная конвергенция).
Во введении к монографии В.И. Карасик отмечает, что тема, сформулированная в ее заглавии, - языковое преобразование реальности - является частью антропологического направления в лингвистике. Подход автора основан на убеждении в способности естественного человеческого языка не только отражать реальность, но и преобразовывать ее. «В рамках этого подхода к изучению языка на первый план выступают вопросы взаимодействия языка и культуры, ценностной языковой картины мира, воздействия и самовыражения в общении» [Карасик, 2023, с. 5]. В антропологической лингвистике одно из центральных понятий - «языковой концепт», которое, при различии дефиниций, трактуется как вербальное выражение комплекса представлений или знаний о том или ином фрагменте мира [Арутюнова, 1997; Воркачев, 2001; Куб-рякова, 2012; Степанов, 2007]. Исследователь дает общее определение концептов как квантов переживаемого знания, имеющих лингвокультурную природу [Карасик, 2023, с. 5].
Ведущей характеристикой современного этапа лингвистики В.И. Карасик называет интеграцию науки о языке с другими областями гуманитарного знания - психологией, социологией, культурологией. Данные этих областей гуманитарного знания участвуют в создании лингвокультурной семантики.
Соотношение понятий «концепт - сюжет - дискурс» было изучено автором в монографии 2022 г. [Карасик, 2022]. В рецензируемой работе, продолжающей данное направление исследования, в центре внимания находится креативный потенциал языковых концептов и текстовых «производных» концептов - сюжетных мотивов, сюжетов и дискурсов. Эти структуры являются не только репрезентантами культуры, они также являются инструментом
развития лингвокультуры. Эта идея последовательно проводится в рецензируемой монографии. Ориентация монографии на нарративные структуры и дискурсы позволяет учесть жанровое разнообразие языковой коммуникации. Как отмечает В. И. Карасик, для понимания современной коммуникации чрезвычайно важным является изучение сетевого дискурса.
Книга состоит из трех глав, содержание и последовательность которых воспроизводят движение исследователя от концептов как комплексов представлений о фрагментах мира к их актуализации в текстах, воплощающих коммуникативный и когнитивно-культурный потенциалы языка: 1. «Концептуальный функционал языка»; 2. «Нарративный функционал языка»; 3. «Дискурсивный функционал языка».
В главе 1 — «Концептуальный функционал языка» — анализируются базовые для языкового сознания и культуры носителей языка комплексы представлений: о вечности и бесконечности (как пространственной, так и временной категории); о социальных ре-гулятивах (власть, упорство и упрямство, репутация), а также о природных реалиях (огонь и лед), о доме и саде. Исследование проводится на материале русского языка и потому отображает языковое сознание носителей русского языка, однако для сопоставления привлекаются данные других языков, что позволяет увидеть специфическое и общее в лингвокультурах.
Анализ культурных концептов, принадлежащих к указанным сферам, проводится В.И. Карасиком по единому принципу. В каждом концепте выделяются понятийные, образные и ценностные признаки, поэтому в центре внимания находятся три модуса реализации концептов: 1) словарный — по дефинициям главного но-минанта в словарях и справочниках; 2) дискурсивный — с учетом выражения концепта в обиходном, медийном, художественном, научном и других типах дискурса; 3) ассоциативно-личностный (образный) — на основе данных ассоциативных словарей и текстовой реализации главного номинанта.
На большом количестве языкового материала В.И. Карасик показывает, что осмысление власти в лингвокультуре имеет все три измерения — понятийное, образное, ценностное, и они специфически представлены в различных типах нарративов и дискурсов. Дефиниции, данные в толковых словарях, служат основанием для
выделения в содержании концепта 'власть' следующих признаков: возможность осуществления власти (способность, право, сила); осуществление власти и способы ее навязывания; субъекты власти и ее объекты (лица, организации, страны). Образная специфика концепта состоит в типизации участников с доминантой их неравенства по положению: в основе образов преимущественно противопоставление «верх - низ».
Дискурсивная специфика концепта 'власть' состоит в том, что он преимущественно принадлежит политическому и тесно с ним связанному медийно-публицистическому дискурсу. Именно в этом типе дискурса «акцентируются системообразующие признаки власти - принуждение и выделение группы субъектов - носителей власти» [Карасик, 2023, с. 42]. Эти смыслы проявляются в сочетаемости номинанта: принудительная власть; власть сосредоточена (в чьих-либо руках); власть над другими. Значимы для актуализации концепта также признаки борьбы за власть и ее захвата: сражаться за власть, захватить власть; признак законности власти -легитимность власти; признаки дискредитации власти: дискредитировать власть, конвертировать власть в собственность.
В русской художественной литературе отчетливо выражена критическая оценка власти. В поэтических текстах власть ассоциируется с рабством, уподобляется тяжести и грязи: «везде неправедная власть» (А.С. Пушкин); «Дай Бог не вляпаться во власть» (Е. Евтушенко). Однако власть также осмыслена в русской поэзии как неодолимое влечение или воздействие на душу; рифма и смысл сближают власть и страсть. Негативная оценка доминирует и в прозаических текстах: «... деспот-учитель власть свою охранял свирепо, очень любил уничтожать людей, показывать свою силу» (Д. Гранин); «В числе прочего я говорил, - рассказывал арестант, - что всякая власть является насилием над людьми.» (М. Булгаков). Образная специфика власти дополняется показателями ассоциативного эксперимента: власть ассоциируется с ситуациями запрета, с применением силы и насилием.
Оценочное осмысление власти в русской паремиологии в целом также негативно и позволяет выделить определенные установки - результаты жизненного опыта: «нельзя идти наперекор власти»; «простым и бедным людям власть не достается»; «власть жестока, особенно представители ее низших ступеней»; при этом
«осуществление власти — трудная задача»: чья власть, того и закон; у кого деньги, у того и власть; жалует царь, да не жалует псарь; легче за стадом ходить, чем стадо водить [Карасик, 2023, с. 48].
В современном городском фольклоре — в анекдотах — представители власти также подвергаются едкой критике. Подчеркнуто критическим в любую эпоху является также отношение к власти, представленное в интернациональной афористике, которая отражает точку зрения интеллектуалов: «Вожделение власти — самая вопиющая из всех страстей» (Тацит); «Вообще говоря, власть не портит людей, зато дураки, когда они у власти, портят власть» (Б. Шоу) [там же, с. 51].
Таким образом, выбранный подход описания концепта позволяет автору охарактеризовать его как многомерный феномен и выявить те признаки, которые значимы для носителей языка и культуры в синхронии и в истории.
Полностью, как показано в монографии, концепт может быть описан только с учетом тематического поля ядерной лексемы и ее сочетаемости. Такой подход создает картину концепта как энциклопедического явления, что важно для формирования лин-гвокультурной семантики. Например, концепт 'дом' в русском языковом сознании — это не только символ тепла, уюта. Тематическое поле концепта 'дом' в русском языке включает предметные значения: множество видов жилых и нежилых зданий, характеризуемых по разным параметрам позитивно или негативно. 'Дом' может быть большим и богатым (хоромы, дворец, домина, апартаменты) и более скромным (дом, квартира, жилплощадь, кров, крыша над головой, угол и др.), родным домом (очаг, пепелище, пенаты), очень бедным или неопрятным жильем (барак, нора, берлога), а также есть метонимическое понимание дома как рода, семьи, чаще — монархической династии (например, дом Габсбургов).
Значимые для лингвокультуры признаки концепта исследуются через сочетаемость ядерного слова, в которой фиксируются важные для носителей языка признаки: жилой пятиэтажный дом, дом № 19, каменный дом, деревянный дом, многоэтажные дома и деревянные домишки, собственный дом, купеческий дом, дом старинной постройки с мансардой. «Дом как место, где живут люди, имеет в русской лингвокультуре две важнейшие характеристики — тепло и уют. Тепло осмысливается буквально и фигурально, уют
понимается как "удобство, благоустроенность в домашней обстановке, в быту"» [Карасик, 2023, с. 77]. Эти признаки подтверждаются текстами разной жанровой направленности, в том числе отмеченными в НКРЯ, а также через словарные иллюстрации и данные ассоциативных экспериментов.
Сопоставление сочетаемости разных языков позволяет выявить общность и различие лингвокультур в осмыслении концептов. Например, при общности основных признаков концепта 'сад' -'garden' в русской и английской культурах их понимание не является одинаковым. Для англичан сад - продолжение дома, а значит, своего пространства, обычно небольшого, в котором используется каждый клочок земли; сад нуждается в постоянной заботе; уход за садом требует особых знаний и навыков. В русской лингвокульту-ре заметным признаком семантики концепта стала ностальгия о саде как о символе ушедшего счастья: «Возможно, это объясняется высокой значимостью пьесы А.П. Чехова "Вишневый сад" для русской культуры» [Карасик, 2023, с. 89].
Таким образом, в первой главе монографии последовательно реализуется установка на описание культурного концепта как явления, которое формируется разными речевыми жанрами, является для носителей языка вариантным и имеет в лингвокультуре как специфические черты, так и общие, объединяющие ее с другими лингвокультурами.
В главе 2 - «Нарративный функционал языка» - объектом анализа является смысловой и дингвокультурный потенциал сюжетов, реализуемых преимущественно в художественных текстах -авторских и фольклорных. В.И. Карасик подчеркивает: «Изучение сюжетов художественных текстов традиционно относится к сфере литературоведения <...>. Но поскольку сюжет представляет собой нарративное изложение событий, которые представляются важными для участников общения, можно выделить ценностное и, следовательно, лингвокультурное измерение тематических сюжетных линий и соотнести их с авторской, групповой или национальной аксиологической картиной мира в разных типах дискурса» [Карасик, 2023, с. 164]. Таким образом, для автора монографии на первое место при соотнесении сюжета с лингвокультурой выступает ценностная (аксиологическая) значимость описанных событий и персонажей для представителей лингвокультуры. В художе-
ственных текстах оценка репрезентируется через образы и мотивы, которые наделяются в культуре символическими смыслами. Повторяющиеся сюжетные мотивы определяются в монографии как нарративы. Нарративы обычно имеют длительную историю в культуре и опираются на архетипы и архаические мифы. В монографии В.И. Карасик исследует варианты подобных нарративов на материале вербальных текстов разных лингвокультур и эпох — поэтических и прозаических авторских произведений и фольклорных текстов. Среди проанализированных сюжетных мотивов авторских текстов — нарратив о вечной / возвращающейся молодости; нарра-тив о путешествии в прошлое; нарратив о полетах в космос; нарратив о близнецах. В монографии также исследуются сюжеты фольклорных произведений — армянских, ирландских и еврейских пословиц и армянских средневековых басен. Для сопоставления привлекается также материал кинематографических произведений.
При изучении повторяющихся в истории культуры сюжетных мотивов особое значение В. И. Карасик придает тому, насколько по-разному интерпретируется в авторских произведениях один и тот же нарратив в зависимости от выбранного автором вектора развития мотива. Другими словами, нарратив вариантен, в этом заключается его креативный потенциал. Например, нарратив о близнецах относится к одному из архаических мифологических сюжетов: он отражает возникновение дуализма в миропонимании, формирование противопоставления «Я — Другой», развитие мотива двойничества в разных направлениях. Среди векторов репрезентации нарратива о близнецах выделены следующие: карнавальное уподобление с последующим выяснением реальной ситуации (как в «Комедии ошибок» В. Шекспира); идея «зеркальности» в судьбе близнецов (как в романе Э. Кестнера «Еще одна Лотте», повествующем о девочках-близнецах, случайно встретившихся и обнаруживших, что у них общие разведенные родители). На мотиве двойниче-ства основана повесть М. Твена «Принц и нищий», где ситуация случайного сходства двух мальчиков используется как возможность показать каждому из них неизвестную сторону жизни. В трагическом ключе развивается мотив двойничества в повести А. Пристав-кина «Ночевала тучка золотая»: по ее сюжету один из братьев-близнецов погибает, но другой находит друга, который является представителем другого народа и внешне на него не похож, но
становится ему «настоящим братом» [Карасик, 2023, с. 188]. В научной фантастике мотив близнецов развивается в особом векторе -как сюжет о клонах, т.е. о «дубликате» человека, и ставится вопрос о его сущности и праве на жизнь. В качестве примера этической трактовки идеи клонирования В.И. Карасик приводит американский художественный фильм «Шестой день» (The 6th Day, 2000) режиссера Р. Споттисвуда. Можно вспомнить также экранизацию (1972) А. Тарковским романа С. Лема «Солярис», в котором мотив клона любимой женщины главного героя стал основой для отстаивания приоритета земных человеческих ценностей над интересами науки.
Исследование паремиологического фонда трех лингвокуль-тур - армянских, ирландских и еврейских пословиц - проводится в монографии с позиций общности или специфики выраженных в пословицах прескрипций относительно тех или иных жизненных ситуаций. Прескрипции, представленные в пословицах, в своем большинстве общечеловеческие, однако проявляются и особенности мировосприятия, местного колорита и истории народов. Так, лингвокультурную специфику армянских пословиц В.И. Карасик видит в их житейской направленности и во влиянии на их форму и содержание трудного исторического опыта народа, научившего «держаться своих» (Ворона мне понравилась, а я вороне нет; Лучше отдать дочь местному пастуху, чем чужому царю). Спецификой еврейских пословиц является их неразрывная связь с Библией и Талмудом. В системе ценностей еврейских пословиц особенно резко осуждается глупость (От дурака доказательств не жди; Бойся козла спереди, коня - сзади, дурака - со всех сторон). Ирландские пословицы отличаются маркированной ироничностью и резкостью в выражении назидания или совета (If you come up in this world be sure not to go down in the next - букв. «Если в этом мире ты высоко поднялся, смотри, не опустись в следующем»; A shut mouth is sweet to hear - букв. «Приятно слушать закрытый рот»). Некоторые обусловлены обидой на англичан (Broken Irish is better than clever English - букв. «Ломаный ирландский лучше, чем умный английский»).
Интересна также другая отмеченная в монографии особенность. Известно, что пословицы выражают коллективный жизненный опыт, поэтому каждая из них, казалось бы, должна трактоваться
однозначно. Однако пословицы нередко допускают вариативность толкования, о чем писали С.С. Аверинцев и А.Ф. Лосев [Аверинцев, 1983; Лосев, 1995]. Это свойство характерно для немалого числа ирландских пословиц. Например, пословица Put a beggar on horseback and he'll gallop - букв. «Посади нищего на коня, и он поскачет галопом». Она может трактоваться, с одной стороны, как признание того, что человеку необходимы благоприятные обстоятельства, чтобы проявить себя. С другой - она может пониматься как негативное утверждение о том, что повезло недостойному человеку.
Материал исследованных в монографии пословиц, безусловно, интересен, в каждой из лингвокультур с их помощью выделены характерные особенности. В целом же выводы подтверждают сложившуюся точку зрения относительно семантики и образности паремий: они частично общие для разных лингвокультур - или по значению, или по образам, или по обеим составляющим, частично же выражают специфику мировосприятия и условий жизни народа -носителя языка.
В.И. Карасик также анализирует сюжетную символику армянских авторских басен, написанных в XII-XIII вв. (авторы басен -Мхитар Гош и Вардан Айгекцский). Функциональную специфику жанра басни В.И. Карасик формулирует следующим образом: «Назначение иносказания - изложить назидание в форме, требующей некоторых усилий для понимания. По своей тематике такие нарра-тивы отражают распространенные ситуации выхода из затруднительного положения, отношения между народом и властью, а также парадоксальность и непредсказуемость» [Карасик, 2023, с. 233]. Обнаруживаются интертекстуальные пересечения содержания и образов средневековых армянских басен с баснями других народов; об этом говорят и их названия: «Волк и ягненок», «Медведь и лиса», «Осел в львиной шкуре». Самобытность армянских басен, использующих межкультурный фонд образов, состоит, по мнению автора монографии, в призыве суметь выжить в самых тяжелых условиях.
В главе 3 - «Дискурсивный функционал языка» - В.И. Карасик рассматривает, во-первых, коммуникативные характеристики дискурса, во-вторых, культурные характеристики дискурса, в-третьих, жанровые характеристики дискурса. Также автор особое внимание
уделяет дискурсивному потенциалу поэтического текста и дискурсивному потенциалу стилистических приемов.
Объясняя интерес к дискурсивному функционалу языка, автор монографии отмечает, что сегодня «дискурсивное осмысление языковых функций представляет собой развитие коммуникативного подхода к пониманию и описанию языка и включает векторы ситуации, ее участников и используемого кода, т.е. речи, погруженной в жизнь, по Н.Д. Арутюновой, или текста, погруженного в культурно релевантные обстоятельства.» [Карасик, 2023, с. 279].
Как и другие исследователи роли языка в человеческом социуме, В.И. Карасик признает коммуникативную функцию языка важнейшей: «Рассматривая функции языка, исследователи едины в признании коммуникативной функции в качестве важнейшей объяснительной причины существования языка» [Карасик, 2023, с. 236]. Исследователь ставит перед собой задачу найти ответ на вопрос: каковы основные направления реализации этой функции? В качестве таковых в монографии рассматриваются три: воздействие, информирование и самовыражение участников общения. При этом, «воздействие представляет собой целенаправленное влияние -активность субъекта, направленную на изменение мнения, установок и поведения кого-либо; информирование - это передача и восприятие определенных сведений, самовыражение - понимается как непроизвольное и намеренное построение своего образа в сознании партнера по общению» [Карасик, 2023, с. 236]. Автор отмечает, что в разных областях гуманитарного знания, а также в разных типах дискурса наполнение рассматриваемых им понятий может варьироваться. Так, основное различие в понимании информирования состоит «в понимании новизны как ключевого момента передаваемой информации» [Карасик, 2023, с. 236)].
Отметим, что многие исследователи обращались к роли языка в обществе и выделяли разные функции языка, предлагая весьма оригинальные авторские теории. Несомненным достоинством данного исследования следует признать тот факт, что автор компактно обобщил имеющиеся на сегодняшний день концепции и на их основе предложил свою.
Так, при описании механизма воздействия как одной из реализаций коммуникативной функции языка, В.И. Карасик ссылается на разработанные ранее теории, признавая, что «изложенные
концепции воздействия как коммуникативного феномена представляются обоснованными, но могут быть уточнены и дополнены» [Карасик, 2023, с. 237].
Описывая коммуникативную функцию языка, В.И. Карасик использует метод фрактального моделирования этой функции, в основе которого лежит выделение базовых и вторичных характеристик ее основных векторов. К числу базовых исследователь относит субфункции первого порядка (воздействие, информирование и самовыражение) и делает вывод, что воздействие фрактально конкретизируется в субфункциях второго порядка (принуждение, убеждение и манипуляция). Каждая из этих субфункций уточняется и специфически выражается в разных типах дискурса, что иллюстрируется в монографии достаточным количеством примеров с подробным их описанием. В частности, убеждение проявляется во внушении, аргументации и уговаривании.
Рассматривая самовыражение в качестве дискурсивного феномена, автор признает самовыражение одной из вторичных функций коммуникативной функции языка, которая специфически проявляется в разных типах дискурса. Самовыражение в художественном дискурсе, как отмечает В.И. Карасик, заслуживает особого описания, поскольку «в значительной мере определяет тип этого общения» [Карасик, 2023, с. 252].
В работе описаны три разновидности самовыражения: непроизвольное, намеренное и завуалированное. «Непроизвольное самовыражение прослеживается во всех типах дискурса, в максимальной мере оно присуще обиходному общению, в минимальной — политическому (и другим типам коммуникации, предполагающим высокую ответственность за сказанное). Намеренное самовыражение состоит в построении и продвижении своего имиджа; такие имиджи соответствуют определенным психотипам личностей и аффилиации этих личностей с той или иной организацией... Завуалированное самовыражение представляет собой осложненную разновидность намеренной самопрезентации и отличается от непроизвольного и намеренного предъявления себя в общении тем, что является двуплановым типом коммуникации и в этом отношении может рассматриваться как разновидность манипуляции» [Карасик, 2023, с. 252—253]. Феномен самовыражения также проиллюстрирован многими примерами текстов, принадлежащих разным типам дискурса.
Еще одно направление исследований дискурса и, следовательно, коммуникативной функции языка, привлекшее внимание В.И. Карасика, дискурсивная конвергенция, представляющая собой объединение разных типов дискурса, и ее разновидности. Рассматривая конвергенцию как дискурсивный феномен, В.И. Карасик подчеркивает сложность и многомерность дискурса как коммуникативного феномена и выделяет несколько направлений интердискурсивного моделирования институционального общения: 1) популярная адаптация; 2) теоретическое углубление; 3) эволюция и инволюция; 4) экспансия; 5) ритуализация; 6) презентация [Карасик, 2023, с. 253-259].
Помимо коммуникативных характеристик дискурса, особое внимание, по мнению исследователя, сегодня должно быть уделено культурным характеристикам дискурса, напрямую связанным с осмыслением реальности, что, в свою очередь, является важнейшим этапом освоения действительности. К культурным характеристикам дискурса исследователь относит партиципацию, мистификацию и точность. Отмечается, что партиципация лежит в основе стереотипов поведения. Она встречается в обиходном, научном и художественном общении. Особое внимание в монографии уделяется художественной партиципации как наиболее интересной ее разновидности. На примерах из художественных текстов, в том числе переводных, В.И. Карасик показывает, что «тотальная пар-тиципация явлений и событий является необходимым условием для осмысления переживаемой реальности. Такая сопричастность может быть представлена как креативное, метафорическое и интертекстуальное умножение реальности» [Карасик, 2023, с. 272].
Еще один дискурсивный феномен привлекает внимание исследователей благодаря своей возрастающей сегодня частотности -мистификация. Мистификация, т.е. намеренный обман широкой публики, касающийся вопросов высокой культуры и науки, может быть определена как коммуникативное событие, в основе своей демонстрирующее несоответствие между тем, что говорится (показывается), и тем, что происходит на самом деле. Как отмечает автор монографии, «мистификация смыкается с розыгрышем в обиходном дискурсе и фейком в медийной коммуникации и распадается на определенные функциональные разновидности, обусловленные стремлениями замаскироваться, либо остаться неза-
метным, либо позабавить публику, либо прославиться без необходимой подготовки» [Карасик, 2023, с. 278—279].
Дискурсивная точность представляет собой функционально обусловленное соотношение содержания речи и категории общения и специфична для разных его типов. Дискурсивная точность зависит от типа текста: в обиходном общении дискурсивная точность состоит в установлении однозначного понимания эмоционального состояния и интенций участников общения; в художественной коммуникации — в достижении фасцинативного воздействия на адресатов с помощью различных знаков, имеющих символический смысл; в деловом общении — в соблюдении жанровых канонов различных типов институционального взаимодействия; в научном дискурсе — в выявлении существенных характеристик познаваемой реальности и их закреплении в формульных знаках.
Отмечается, что отклонения от дискурсивной точности могут быть намеренными и помимовольными и состоят в нарушении уместности использования тех или иных способов и средств общения, произвольном толковании содержания используемых знаков, содержательной рекурсивности информации (в банальности и тав-тологичности), в неуместной транспозиции жанров, в логической несостоятельности высказываний, превращающих коммуникацию в абсурд.
Описывая жанровые характеристики дискурса, В.И. Карасик предлагает рассмотреть такие явления, как диффамация в медий-но-сетевом дискурсе, читательский комментарий в медийно-сетевом дискурсе, дискурсивная специфика отречения, дискурсивная специфика капитуляции, дискурсивная специфика настенного изречения.
Воздействие как реализация одной из важнейших функций языка может быть осознанным и неосознанным, акцентированным и фоновым, направленным во благо адресату и злонамеренным. Диффамация, т.е. публичное распространение информации о ком-либо, наносящее ущерб репутации этого человека, представляет собой злонамеренное коммуникативное воздействие. В обиходном плане диффамация, реализуемая в медийно-сетевом дискурсе, смыкается с оскорблением и клеветой в силу эмоционально-оценочной гипертрофии этого коммуникативного действия.
Другим важным инструментом воздействия следует признать жанр, появившийся относительно недавно, - читательский комментарий. В медийно-сетевом дискурсе он представляет собой особый жанр общения, основными целями которого являются поддержание коммуникации, уточнение информации, ее оценочная квалификация и самовыражение. В этом жанре реакции читателей в основном сводятся к оценке фактуального содержания материала, поддержке либо критике блогера и демонстрации своего Я. Разговор ведется, как правило, на сокращенной коммуникативной дистанции. Жанр следует признать активно развивающимся. Отмечается, что часто, уточняя информацию, читатели демонстрируют профессиональную эрудицию, что также можно считать характеристикой жанра. Среди актуальных тем жанра читательского комментария В. И. Карасик упоминает социальные проблемы, исторические факты, литературные сюжеты, вопросы экологии, влияние технического прогресса на развитие человечества. При обсуждении фактуального содержания блогов читатели показывают свою заинтересованность темой, а в самовыражении доминирует ироническая тональность.
Как заслуживающий особого внимания исследователей, в монографии описывается жанр отречения. Отречение как дискурсивный феномен, по мнению В.И. Карасика, представляет собой сложное коммуникативное действие, семантика которого состоит в выражении намеренного демонстративного отказа от своих прав, убеждений, связей с кем-либо; прагматика этого поступка заключается в его перформативности, необратимом изменении положения дел. Жанр отречения возможно изучать с разных позиций, но концептологический подход к изучению отречения дает возможность определить квалификацию этого поступка в сознании коммуникантов как предательства, как проявления слабости, как легитимного права на его совершение. Проанализировав ряд текстов, созданных в жанре отречения, исследователь приходит к выводу о том, что типажным воплощением здесь выступает ренегат, при этом существенным признаком его поведения является его самоосуждение. В качестве дискурсивного явления отречение находит выражение в различных коммуникативных ситуациях, наиболее типичными из которых являются сферы политики, религии, науки.
В медийном дискурсе происходит жанровое слияние отречения и опровержения.
Еще один жанр, изучению которого в монографии отводится отдельная подглавка — акт о капитуляции, т.е. официальное публичное признание сложившегося положения дел, включающее конкретизацию действий, вытекающих из такого признания (разоружение армии, назначение исполнителей, которые будут отвечать за соблюдение передачи оружия, контроль за недопущением противодействия победителям), а также констатацию возможных санкций в случае несоблюдения капитуляции. В качестве примера рассматривается нарратив капитуляции Германии во Второй мировой войне. Жанровая специфика обращения правительства о принятом решении прекратить сопротивление включает сообщение о высокой самооценке действий руководства страны.
Еще один жанр — настенное изречение, или вандшпрух ^аМ8ргисЬ, букв. изречение в рамочке на стене), является характерной особенностью немецкой культуры. Этот жанр текстов, отмечает В.И. Карасик, изначально назидателен и по своей основной функции соотносится с пословицами (более подробно см. [Абакумова, 2012; Бочина, 2002; Ваганова, 2002; Ничипорчик, 2015; Карлик, 2013 и др.]).
Будучи обязан своим появлением немецкой лингвокультуре, получив затем распространение в англоязычной культуре (в частности, в США), сегодня этот жанр находит распространение в Интернете. В настоящее время жанр находится в состоянии динамики — назидания в значительной мере преображаются в шутливые высказывания, порой противоречащие изначальной цели этого жанра, и дополняются картинкой.
Заслуживает внимания раздел о дискурсивном потенциале поэтического текста, особенно ярко потенциал проявляется при переводе поэтического текста из одной лингвокультуры в другую: «Поэтическое самовыражение через иную культуру представляет собой осмысление и переживание ключевых особенностей мировосприятия другого народа, его судьбы, истории, быта и языка» [Карасик, 2023, с. 354]. В то же самое время поэтический текст может включать в себя комический абсурд, который автор монографии называет «поэтическим абсурдом», видя в нем инструмент преодоления бессмысленности бытия: «. этот тип комизма соответствует
картине мира мудрого созерцателя, признающего наличие необъяснимых и неподконтрольных вещей, но не впадающего в депрессию» [Карасик, 2023, с. 380]. Своим появлением поэтический абсурд обязан постмодернистскому миропониманию, когда усиливается экзистенциальный абсурд бытия и увеличивается игровая составляющая.
Дискурсивным потенциалом, по мнению автора монографии, обладают и стилистические приемы, в частности, особое внимание уделяется катахрезе и оксюморону: «Важными коммуникативными средствами расширения смыслов являются произвольная катахреза (намеренное переосмысление значения слова, которое по своей функции может быть комическим, иллюстративным, парольным и поэтическим) и оксюморон, используемый в обиходном общении и публицистике для достижения комического эффекта, а в афористике и поэзии для парадоксального выражения нового смысла» [Карасик, 2023, с. 409].
В заключение В. И. Карасик отмечает, что антропологическая лингвистика изучает язык как проявление сущности человека, и подчеркивает, что дискурсивный функционал языка можно определить как ситуативно-жанровую контекстуализацию общения.
Автор признает, что обозначенные направления языкового преобразования реальности не исчерпывают содержания антропологической лингвистики, аксиологической лингвистики, лингво-культурологии, теории языковой личности и теории дискурса.
Список литературы
Абакумова О.Б. Пословицы в языке, сознании и коммуникации. - Санкт-
Петербург : Алеф-Пресс, 2012. - 354 с. Аверинцев С.С. Символ // Философский энциклопедический словарь. - Москва :
Советская энциклопедия, 1983. - С. 607-608. Бочина Т.Г. Стилистика контраста: очерки по языку русских пословиц. - Казань :
Изд-во Казан. ун-та, 2002. - 196 с. Ваганова Е.Ю. Афоризм как тип текста в аспекте интертекстуальности : автореф.
дис. ... канд. филол. наук. - Санкт-Петербург, 2002. - 20 с. Воркачев С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропологической парадигмы в языкознании // Филологические науки. - 2001. -№ 1. - С. 64-72.
Карасик В.И. Языковая лестница познания. - Москва : Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина, 2022. - 462 с.
Карасик В.И. Языковое преобразование реальности. - Москва : Государственный
институт русского языка им. А.С. Пушкина, 2023. - 500 с. Карлик Н.А. Теоретические основы выявления суггестивного потенциала малоформатных афористических текстов : автореф. дис. ... д-ра филол. наук. -Санкт-Петербург, 2013. - 28 с. Кубрякова Е.С. В поисках сущности языка: когнитивные исследования. - Москва : Знак, 2012. - 208 с.
Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. - Москва : Искусство, 1995. - 329 с.
Ничипорчик Е.В. Отражение ценностных ориентаций в паремиях. - Гомель : ГГУ
им. Ф. Скорины, 2015. - 358 с. СтепановЮ.С. Концепты: тонкая пленка цивилизации. - Москва : Языки славянских культур, 2007. - 248 с.
References
Abakumova O.B. Poslovicy v jazyke, soznanii i kommunikacii [Proverbs in language, consciousness and communication]. St. Petersburg: Alef-Press, 2012. 354 p. (In Russian)
Averintsev S.S. Simvol [Symbol]. In Filosofskiy entsiklopedicheskiy slovar'. St. Petersburg: Sov. entsiklopedia, 1983. P. 607-608. (In Russian) Bochina T.G. Stilistika kontrasta: Ocherki po jazyku russkih poslovits [Stylistics of contrast: Essays on the language of Russian proverbs]. Kazan': Izd-vo Kazan. un-ta, 2002. 196 p. (In Russian) Vaganova Je.Ju. Aforizm kak tip teksta v aspekta intertekstual 'nosti [Aphorism as a type of text in the aspect of intertextuality]: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. St. Petersburg, 2002. 20 p. (In Russian) Vorkachev S.G. Lingvokul'turoologija, jazykovaja lichnost', kontsept: stanovlenie antro-pologicheskoj paradigmy v jazykoznanii [Linguoculturology, language personality, concept: the formation of anthropological paradigm in linguistics]. In Filologicheskie nauki [Philological sciences]. 2001. N 1. P. 64-72. (In Russian) Karasik V.I. Jazykovaja lestnitsapoznanija [The language staircase of cognition]. Moscow: The State Institute of the Russian Language named after A.S. Pushkin, 2002. 462 p. (In Russian)
Karasik V.I. Jazykovoje preobrazovanie real'nosti [The language transformation of reality]. Moscow: The State Institute of the Russian Language named after A.S. Pushkin, 2023. 500 p. (In Russian) Karlik N.A. Teoreticheskie osnovy vyjavlenija suggestivnogo potenciala maloformat-nyh aforisticheskih tekstov [Theoretical foundations for identifying the suggestive potential of small-format aphoric texts]: avtoref. dis. . d-ra filol. nauk. St. Petersburg, 2013. 28 p. (In Russian) Kubrjakova Je.S. V poiskah sushchnosti jazyka: kognitivnyje issledovanija [Looking for language essence: Cognitive research]. Moscow: Znak, 2012. 208 p. (In Russian)
Losev A.F. Problema simvola I realisticheskoje iskusstvo [The problem of symbol and
realism in arts]. Moscow: Iskusstvo, 1995. 329 p. (In Russian) Nichiporchik E.V. Otrazhenie cennostnyh orientacij v paremijah [Reflection of value
orientations in proverbs]. Gomel': GGU im. F. Skoriny, 2015. 358 p. (In Russian) Stepanov Ju.S. Kontsepty: tonkaja pljonka tsivilizatsii [Concepts: A thin film of civilization]. Moscow: Jazyki slavjanskih kul'tur, 2007. 248 p. (In Russian)
