CC BY
24
УДК 81
Б0110.25513/2413-6182.2018.3.255-265
РЕЦЕНЗИЯ НА МОНОГРАФИЮ Б. НОРМАНА, Х. КУССЕ «ЛИНГВИСТИКА В САДУ. ВВЕДЕНИЕ В ТЕОРИЮ
СЕМАНТИЧЕСКОЙ ИНВАРИАНТНОСТИ» (Екатеринбург; М.: Кабинетный ученый, 2018. 196 с.)
М.И. Конюшкевич
Гродненский государственный университет им. Янки Купалы (Гродно, Беларусь)
Аннотация: В рецензии, выдержанной в стиле рецензируемого объекта, рассматриваются основные положения книги профессоров Б.Ю. Нормана и Х. Кус-се, посвященной инвариантности и семантическим вариантам в лексике и синтаксисе. Несмотря на свободный, импровизационный стиль с чередованием разнохарактерных переходов, отчего рецензент определил книгу как семантическую рапсодию, книга получилась целостной и информативно насыщенной. Научная ценность книги обусловлена широчайшим обзором мнений (библиография охватывает 219 позиций и около 200 персоналий), яркостью аргументации и афористичностью выводов, обилием иллюстративного материала, ясностью в трактовке основных семантических терминов (общее значение, основное значение, понятие, концепт, инвариант и др.). Магистральная линия рецензируемой книги - поступательное и расширительное рассмотрение теории семантического минимализма, представляющего инвариант как основное значение с интерпретацией его в контексте: от слова к высказыванию и тексту и далее - к самому широкому контексту - культуре. Одним из ярких мест в книге рецензент считает описание случаев креативной способности языка «забегать вперед» и влиять на развитие мира. Несмотря на сложность тематики, книга будет интересна и полезна широкому кругу читателей.
Ключевые слова: семантика, инвариант, основное значение, прототип.
Для цитирования:
Конюшкевич М.И. Рецензия на монографию Б. Нормана, Х. Куссе «Лингвистика в саду. Введение в теорию семантической инвариантности» (Екатеринбург; М.: Кабинетный ученый, 2018. 196 с.) // Коммуникативные исследования. 2018. № 3 (17). С. 255-265. DOI: 10.25513/2413-6182.2018.3.255-265.
Сведения об авторе:
Конюшкевич Мария Иосифовна, доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры журналистики
© М.И. Конюшкевич, 2018
Контактная информация:
Почтовый адрес: 230023, Беларусь, Гродно, ул. Ожешко, 22
E-mail: [email protected] Дата поступления статьи: 22.01.2018
Если бы меня спросили, каков жанр рецензируемой книги, я бы определила ее как монографическую рапсодию по имени Семантика. Почему «Семантика», понятно, ибо в ней речь идет о семантике - от лексики до текста и культуры в целом. Почему рапсодия? А как иначе можно назвать жанр книги с такой интригующей и привлекательной первой частью ее названия? И это не рекламный маневр авторов для того, чтобы не испугать читателя академизмом второй части названия книги. В свободном, импровизационном стиле с чередованием разнохарактерных эпизодов выдержан весь текст книги. Ее чтение действительно похоже на прогулки по саду.
Попав в «сад семантики» с первых страниц, читатель будет зачарован и очарован прогулкой по этому «саду», то останавливаясь на серьезных участках, чтобы вдуматься, вчитаться, возможно, выписать что-то важное и новое для себя, то бегло прохаживаясь по нему и наслаждаясь неожиданностью переходов, красотой примеров, логикой рассуждений, узнаванием знакомых персоналий, неожиданностью выводов...
В этом «саду» будет интересно студенту-филологу, ибо сложное объяснено просто, доходчиво и подкреплено примерами, отчего многие термины, как то: «понятие», «полисемия», «инвариант», «основное значение», «общее значение», «концепт», «метафора», «прототип», «компонент-
ный анализ» и др., - обретают четкие очертания, как и схемы, выведенные из рассуждений авторов. В этом «саду» не менее интересно будет и опытному лингвисту, занимающемуся семантикой и не только, ибо вечные и потому дискуссионные вопросы языкознания представлены в обзорах и столкновениях мнений с приведением аргументов за и против, трудов зарубежных авторов, и, возможно, кому-то некоторые из приводимых работ окажутся новыми и/или солидарными по пониманию. Я допускаю даже, что и просто далекий от лингвистики, но интересующийся языком его носитель найдет в этой книге для себя интересное и, что важно, понятное.
У садоводов четко различаются два типа садов - французский (регулярный] сад, с четкими пропорциями, геометрическими линиями и фигурами, и английский, своего рода микс (отсюда клумба под названием миксбордер], в котором гармонично смешиваются цвета, рост, форма листвы растений. Иногда в одном и том же саду можно заметить элементы и того, и другого стилей, причем в талантливо созданных садах это далеко не эклектика.
Нечто похожее мы видим в рецензируемой книге, что обусловлено, как отмечено в предисловии, «разными творческими темпераментами авторов». «Французскость сада», т. е. строгий академизм изложения, скрупулезность цитации и ссылок на труды коллег, высокая плотность и упорядоченность информации характерны больше для первых трех глав книги. Этот стиль отражен и во второй части не только названия книги, но и заголовков всех ее глав. «Английскость сада» заметна в диалогично-сти изложения, в размышлениях вслух, в афористичности выводов, в неожиданных иллюстрациях, в подаче языковых парадоксов, во всем том, что характеризует стиль многих научных трудов профессора Бориса Юс-тиновича Нормана, умеющего показать язык как «знакомого незнакомца». Достаточно взглянуть на первые части заголовков всех глав и названия данной книги.
Первая глава книги под настораживающим своей сочетаемостью слов заголовком Дерево, очень дерево и не совсем дерево представляет собой постановку вопроса: что лежит в содержании термина «инвариант» - 1] совокупность всех возможных и реализованных в речи актуальных значений, 2] общее значение или 3] основное значение? Рассмотрение каждого из трех вариантов в главе приводит к новым ее задачам -определение понятия и значения, а с последним связаны такие вопросы, как разграничение языкового и энциклопедического знания, значения, понятия и концепта и их соотношения с инвариантом. Приведем в качестве иллюстрации небольшой отрывок из данной главы: «Энциклопедическое знание - это знание о предмете, а языковое семантическое знание - это знание о значении выражения. Обсуждаемый вопрос заключается в том, в какой степени они могут и должны совпадать, то есть насколько энциклопедическое знание входит в языковое. Если мы их не различаем, тогда
определение языкового семантического инварианта в значительной степени усложняется или становится даже невозможным. Если же мы исходим из того, что языковое значение и энциклопедическое знание не совпадают, потому что последнее содержит больше информации, чем наивное знание, в том числе и научно-специализированное знание, то следует различать значение и понятие. Это различение позволяет увидеть, что понятия в связи с ростом знания могут меняться, а значения их названий все-таки остаются стабильными» (с. 23].
Глава заканчивается выводом о трех теориях инвариантности -1] теории семантического максимализма, представляющей инвариант как концепт, формируемый контекстом; 2] теории семантического минимализма, представляющей инвариант как общее значение, обогащаемое в контексте, и 3] теории семантического минимализма, представляющей инвариант как основное значение с интерпретацией его в контексте. Свой подход авторы определяют сами: «В настоящей книге мы в основном следуем теории семантического минимализма и рассматриваем в качестве инварианта основное значение, причем нас особенно интересует связь и взаимоотношение между основными значениями и разнообразными концептуальными значениями, а также между ними и контекстуальными смыслами. Немаловажную роль при этом играет отграничение существенных (константных, доминантных] признаков от несущественных (случайных, контекстуальных]. Именно в противопоставлении этих двух категорий видится суть перехода от значения к значениям, то есть перехода от семантического инварианта (основного значения] к семантическим вариантам» (с. 33]. Более подробно это противопоставление будет представлено в главе 3.
Но перед этим в главе 2 под заголовком Трубка Магритта и оправдание холостяка. Прототипическая и компонентная семантики на знаменитом примере компонентного анализа лексемы холостяк рассмотрены суть и критика компонентной семантики. При всех достоинствах компонентного анализа для семантических исследований (а в главе они представлены в многочисленных ссылках на труды российских и зарубежных исследователей] автор главы профессор Хольгер Куссе заключает: «Вместе с тем, как представляется, пик популярности компонентного анализа как будто прошел. Причины: он не всегда дает желаемую экономию и при этом довольно груб (приблизителен]. Неэкономность его видна на примере с названиями посуды: количество признаков-множителей ненамного меньше количества различаемых ими названий, а грубость означает, что в действительности семы далеко не равноправны, не равноценны. Они обладают разным весом (важностью, центральностью и т. п.]» (с. 35-36].
Прототипическая семантика, в отличие от компонентной, понимает значение уже не как список сем, а как «повседневное отнесение предмета к конкретной категории» (с. 39], причем значение определяется уже не
в самом языке, а «через призму восприятия самого предмета со стороны пользователя языка. Значения ищутся, если угодно, в мозгу говорящего или слушающего» (там же]. Прототипическая семантика представлена в главе в виде интерпретации экспериментов и теорий зарубежных лингвистов, причем изложение сопровождено обилием рисунков, фотографий, изображений, демонстрирующих те или иные подходы.
Примечательной иллюстрацией для рассуждений о прототипе послужила картина Рене Магритта «Вероломство образов» (La trahison des images], показывающая четко нарисованную курительную трубку с подписью «Это не трубка». Противоречие между обыкновенной идентификацией образа трубки как трубки и подписью под ней послужило стимулом к многочисленному варьированию и цитированию. Естественно, появилось и множество других изображений трубок, вплоть до демотиваторов в социальных сетях, когда вместо трубки изображен автомат, а под ним подпись «Это не религия», т. е. прототип претерпел изменения и приобрел новые смыслы в новом историческом контексте.
Которую из трубок и их модификаций можно представить в качестве прототипа и как прототип соотносится с инвариантом? Этот вопрос в данной главе рассматривается увлекательно, с иллюстрациями, с отвлечениями в другие области знания, что само по себе уже представляет интерес, выходящий за пределы лингвистики, но служащий широким контекстом к пониманию прототипа и инвариантности. В конце раздела главы автор в качестве оптимального считает следующее определение соотношения между инвариантом и прототипом, данное А.В. Бондарко: «прототип - это эталонный репрезентант, эталонный вариант определенного инварианта среди прочих его представителей (вариантов]» (с. 56].
Вместе с тем автор главы видит связи прототипической семантики с другими подходами - фреймовым, полевым, концептуальным: «В случае полевого подхода в лексическом значении намечается некоторый центр (сочетание архисемы и важнейших дифференциальных сем, или "конкре-тизаторов"), представляемый обычно в словарях, и периферия, состоящая из различных сем, менее ярких и очевидных. При концептуальном и фреймовом подходах стараются описывать если не все, то, по крайней мере, главные социальные коннотации слова или более комплексного выражения, связанные с ними исторические знания и разнообразные возможности их коммуникативного употребления, причем отвергается четкое отграничение языкового значения от энциклопедического знания. <...> Поскольку компонентный анализ и прототипическая семантика не исключают друг друга, то и теория инвариантности, и концептуальная, и фреймовая семантики могут друг друга дополнять. Задача состоит в том, чтобы узнать и показать соотношение между инвариантом, состоящим из определенных семантических компонентов, и обширным концептуальным знанием, связанным с определенным выражением» (с. 57].
И далее, широко представляя интересные и дискуссионные, сопровожденные иллюстрациями интерпретации семасиологов структуры значения слова холостяк, автор приходит к заключению, которое подготавливает к восприятию содержания третьей главы: «Не надо отказываться от предположения инвариантности, если только мы видим понимание в коммуникации как инференциальный процесс (процесс умозаключения], в котором инвариант представляет собой предпосылку, взаимодействующую с контекстуальной, коннотативной и другой актуальной информацией. Причем контекст является не только контекстом выражения, то есть коммуникативной ситуацией, но он начинается уже внутри фразы» (с. 59].
В главе 3 под названием Море смеялось и дерево в парке. Интер-претативная семантика и парциальный контекстуализм ее автор Хольгер Куссе призывает рассмотреть значение слова в той интерпретации, которую придает слову контекст, выступающий в коммуникации в трех своих проявлениях: а] контекст фразы (синтагмы, словосочетания, предложения], б] контекст высказывания (в условиях коммуникативной ситуации] и в] контекст текста (в главе речь идет о высказывании Море смеялось из рассказа М. Горького «Мальва»].
Пафос интерпретации в главе синтагмы Море смеялось основывается на том, что «части выражения взаимодействуют и таким путем формируют смысл выражения посредством взаимной интерпретации» (с. 68]. Сущность интерпретативной семантики профессор Куссе излагает, основываясь на модели коммуникативной целостности высказывания и интерпретативной теории русского философа Алексея Федоровича Лосева (наряду с привлечением взглядов многих других зарубежных лингвистов]. Отдельным разделом в главе рассматривается «Интерпретационизм в изложении Ханса Ленка и Гюнтера Абеля». В итоге делается вывод: «Интер-претационизм Г. Абеля и Х. Ленка развивается в перспективе пользователей знака и знаковых систем. Репрезентируемые, то есть лингвистически категоризируемые, предметы, которые как предметы речи становятся объектами коммуникации, так и остаются ее объектами. тогда как у А.Ф. Лосева они в той же мере являются субъектами. В его представлении, интерпретация - это взаимодействие знаков, пользователей знаками, употребления знаков и репрезентируемых посредством знаков предметов» (с. 74].
Глава 4 Кто кому кто или можно ли кого-то пообедать? Когнитивный подход к синтаксису продолжает тему инвариантности и основного значения синтаксических единиц. Автор главы профессор Б.Ю. Норман в свойственной ему увлекательной манере показывает широкие возможности лексики для сочетаемости слов в синтаксической конструкции в угоду коммуникативным задачам говорящего и вместе с тем - при сохранении инвариантности в построении грамматических моделей предложения. (Вспоминается неоднократно слышанное нами утверждение про-
фессора Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова Майи Владимировны Всеволодовой, которую оппоненты упрекали за ее примеры с различного рода девиациями: «Носитель языка в своих ошибках не может выйти за пределы этого языка. Значит, язык позволяет ему эти ошибки».]
Показывая на многочисленных примерах из художественной литературы и проведенных собственных экспериментов случаи хиазма от Ученик воспитывает учителя до Хвост виляет собакой, Б.Ю. Норман обращает внимание на то, что подобные нарушения канонических построений приучают носителя языка «к более широкому взгляду на окружающую действительность», но вместе с тем «относительная свобода выбора, которой обладает носитель языка, находит подкрепление в обращении к изосемическим высказываниям, проецируемым на синтаксический прототип» (с. 92].
Более того, «лексические ограничения, налагаемые на заполнение синтаксических позиций ("ячеек модели"], могут служить диагностирующим средством для выделения того или иного семантического класса слов» (с. 92-93]. Так, в модели Человек человеку друг, состоящей из субъекта отношения, его протагониста - объекта отношения и квалификатора - термина родства, актант квалификатора ограничен в лексическом отношении только лексикой родства и периферией этого класса типа сосед, друг, враг и др. И на вопрос «Вы ему кто?» нельзя ответить «Я ему милиционер» или «Я ему корреспондент». Возможно только «Я ему никто», если отношения не выходят за определенный круг близости - родства или дружбы. Отклонения от этого типа «Я ему начальник», по мнению Б.Ю. Нормана, «царапают лингвистически воспитанное ухо. Получается, что с помощью конструкции с дательным падежом человеческие отношения ранжируются по степени близости» (с. 94].
В главе проводится мысль, что «степень грамматической отмеченности находится в зависимости не только от реального "положения дел", но и от принятой в данном социуме грамматической традиции» (с. 89]. Какова бы ни была степень свободы для варьирования синтаксических конструкций, это «варьирование требует, однако, гарантий сохранения семантического инварианта - стоящей за моделью типовой ситуации» (с. 95], а следовательно, «вопрос о соотношении инвариантной семантики и вариантных значений оборачивается в сфере синтаксиса проблемой тождества модели, по которой строятся высказывания» (с. 101]. Таким образом, лексика «играет в унисон с грамматикой» (М.В. Панов; цитата у Б.Ю. Нормана], а «значение синтаксических конструкций выставляет фильтры на пути многозначных лексем» (с. 103].
На многочисленных и занимательных примерах рассмотрения значений и употребления в речи глаголов врать и обманывать, на случаях отклонений от норм глагольного управления в речи, на демонстрации ре-
чевых реализаций каузативности (в частности, асимметричных отношений каузатива и декаузатива], а также сочинительных конструкций настойчиво проводится пронизывающая всю книгу лейтмотивом мысль о взаимодействии в коммуникации всех уровней языковой системы, которое допускает многообразие вариативности при сохранении инварианта, а «переход от инвариантного значения к семантическим вариантам - естественная часть работы языкового механизма» (с. 112]. И несмотря на то, что «прототипическое значение - психическая реальность», оно, приспосабливаясь к условиям коммуникативной ситуации, модифицируется, видоизменяется, и увидеть в этих процессах закономерности - долг лингвиста (с. 115].
Поступательное и расширительное движение по пути семантического минимализма, представляющего инвариант как основное значение с интерпретацией его в контексте (от слова к предложению и далее к тексту], доходит до самого широкого контекста - культуры - в главе 5 под заголовком От котлеты к Красной Шапочке - от слова к символу. Культуры и их семантические составляющие. Как и предшествующие главы, каждая из которых начиналась с анализа значений слова (были дерево, трубка, холостяк и др.], она открывается рассмотрением значений слов котлета, молоко, а также из употреблений данных слов в речи с весьма далекими от значений смыслами, возникающими в высказывании.
Возвращаясь к прототипам, автор главы Б.Ю. Норман предполагает, что «семантика прототипов как часть семасиологии формируется в рамках когнитивного подхода к языку. Объясняя, как человек категоризиру-ет мир, она ранжирует признаки, выстраивает их в определенную мыслительную иерархию, комбинирует так, как это отвечает потребностям носителя языка. И в этом смысле данный подход глубоко функционален. В то же время, отвлекаясь от рациональных, но излишних в данном случае признаков, семантика прототипов соответствует принципам прагматики: она выдает отношение говорящего к тому, о чем он говорит» (с. 123]. (В скобках хочется добавить: и отношение говорящего к тому, кому он говорит, иначе не было бы ни коммуникации, ни реализации самого принципа прагматики, ибо никто в пустоту, бесцельно, просто так не говорит, если, конечно, речь не идет о патологии или зазубривании.]
Каким образом происходит это ранжирование доминантных признаков при идентификации лица, показывается на богатом и увлекательном иллюстративном материале - на именах собственных, мифологемах (Красная Шапочка, Золушка], прецедентных именах (Колобок] и др. Делается вывод, что «для перспектив развития лексического значения (то есть для возможностей вторичной номинации] существенны разные факторы: и образ, стоящий за прямой номинацией, и его культурный фон, и данные сенсорики, и "мифологическая зона" в семантике слова, и формальная структура последнего, но прежде всего - прецедентность имени. Для массового соз-
нания важно, чтобы название было на слуху: это гарантия его дальнейшего использования» (с. 141].
Глава 6 Уайльд, Чернышевский и Карл Май. Жизнь отражает язык и литературу посвящена, как определяют авторы, лингвистической прогностике - отношению языка к действительности. Авторы выделяют четыре модели и трактовки этого отношения: 1] язык зеркально отражает действительность; 2] язык отображает действительность со значительными изменениями; 3] язык образует свою самостоятельную систему, мало зависящую от действительности; 4] язык предшествует действительности и ее создает.
Отдавая должное в комментариях за и против в отношении каждой из моделей, авторы останавливаются на анализе проявлений последней, диалектически обосновывая свой выбор: «Понятно, что направленность "от языка - к действительности" малозначима в сравнении с обратной зависимостью: "от действительности - к языку". Но она закономерна, потому что между действительностью и языком стоит человеческое сознание (воображение, фантазия] - и именно оно организует, упорядочивает связи между данными двумя феноменами» (с. 145].
Доказательства обратной зависимости («от языка - к действительности»] показываются в главе на многочисленных примерах разных времен и народов:
1] влияния на социум фантомных номинаций, созданных русской лингвокультурой (Конек-Горбунок, старуха Шапокляк, человек-амфибия, Кот ученый, доктор Айболит и др.];
2] окказиональной сочетаемости, отражающей реальность нереального (жидкие обои, жидкие гвозди, жидкое стекло];
3] объединения в одном знаке не объединимых в реальности вещей (гуси-лебеди, книжки-тетрадки, китайцы-японцы и др.];
4] широчайшей и разнообразнейшей, уже отчужденной от своих прототипов, жизни в социуме (в искусстве, в памятниках, в нейминге товаров] номинаций (Белые Росы, дядя Степа, чижик-пыжик, Кот ученый, Поле Чудес, барон Мюнхгаузен, Русалочка и др.];
5] языкового креатива, оставленного творчеством таких писателей, как Н.Г. Чернышевский в русском и Карл Май в немецком социумах;
6] приписывания в коммуникации биологического пола предметам под влиянием грамматического рода их номинаций (Россия - женщина и мать, А вот Китай - мужского рода (Д. Пригов]].
(Опять отвлекусь и вспомню, как в начале 1990-х гг. один уже забытый, но тогда очень рьяный идеолог молодой белорусской власти обязал все школы Беларуси в ознаменование образования Союзного государства провести конкурс на лучшее сочинение по русскому языку на тему «Беларусь и Россия - славяне-братья», повергнув сиим грамматическим перлом в шок не только учителей-словесников. Естественно, школьники тут же
остроумно-ядовито перефразировали тему в «Голубую луну» на фоне тогдашнего одноименного песенного хита Бориса Моисеева и начинавшейся вакханалии по поводу однополых браков.]
Глава завершается заключением о том, что «взаимоотношения между языком и действительностью - значительно более сложные, чем это обычно представляется. А лингвистическая прогностика как исследовательское направление приобретает тем самым еще один, дополнительный аспект. Язык весь пронизан культурой, а культура вся пропитана языком!» (с. 171].
Последняя глава 7 От значения - к значениям (вместо заключения) обобщает главную идею книги - о соотношении прототипического значения и инварианта: «Прототипическое значение, основанное на доминантных признаках, - реальная предпосылка и "спутник" речемысли-тельной деятельности носителя языка; в этом смысле оно глубоко функционально. Что же касается семантического инварианта, то это - языковая абстракция, семантический конструкт, позволяющий человеку осуществлять его гносеологическую (в том числе таксономическую] деятельность. Разумеется, семантический прототип и инвариант коррелируют и корреспондируют между собой. Однако, кроме уже упомянутого различия по степени конкретности/абстрактности, стоит указать, что по дороге от первого ко второму сознание может отвлекаться от одних признаков предмета и гиперболизировать или монополизировать другие» (с. 177-178].
В конце главы приводятся дефиниции терминов в том их понимании, как оперировали ими авторы книги.
Итак, закончилась прогулка по «лингвистическому саду». «За кадром» остались самые красочные его места, и было бы кощунственно их пересказывать, как невозможно пересказывать стихи. Эти места можно смаковать, перечитывать, разглядывать, читая их, смеяться, возможно, возражать, даже добавлять от себя, множить идеи и примеры. Но это читатель сделает сам, познакомившись с этой удивительной книгой-рапсодией.
Не стоит ожидать, что в этом «саду» безлюдно: библиография охватывает 219 позиций и около 200 персоналий.
И в связи с этим не могу не оценить очень трогательный и очень важный для современной коммуникации момент: при первом упоминании того или иного имени авторы книги приводят его полностью, а русское - обязательно с отчеством, что на фоне усекновения отчеств в текстах СМИ воспринимается не только как изящный этикетный и этический жест, не только как пример для подражания, но и как красноречивый протест против тотального журналистского хамства, уничтожающего существенный пласт всей восточнославянской лингвокультуры.
M.H. KoHromKeBHH
265
REVIEW OF B. NORMAN AND H. KUSSE'S MONOGRAPH "LINGUISTICS IN THE GARDEN. INTRODUCTION TO THE THEORY OF SEMANTIC INVARIANCE" (Yekaterinburg, Moscow, Kabinetnyi ychenyi Publ., 196 p.)
M.I. Konyushkevich
Yanka Kupala State University of Grodno (Grodno, Belarus)
Abstract: In the review written in the style of the reviewed object, the main provisions of the book of the professors B.Yu. Norman and H. Kusse devoted to invariance and semantic variants in vocabulary and syntax are studied. Despite the free, im-provisational style with the alternation of various transitions, that is why the reviewer defined the book as a semantic rhapsody, the book turned out to be complete and informative. The scientific value of the book is determined by the broadest review of opinions (the list of bibliographic references covers 219 positions and about 200 personalities), bright argumentation and aphoristic conclusions, the abundance of the illustrative material, the clarity in the interpretation of the basic semantic terms (general meaning, basic meaning, concept, concept, invariant, etc.). The main line of the book under review is a forward and extensive examination of the theory of semantic minimalism, which represents the invariant as the main meaning with its interpretation in context: from word to utterance and text, and then to the widest context - culture. One of the bright places in the book is the reviewer's description of cases of the creative ability of the language "to run ahead" and to influence the development of the world. Despite the complexity of the subject, the book will be interesting and useful to a wide range of readers.
Key words: semantics, invariant, basic meaning, prototype.
For citation:
Konyushkevich, M.I. (2018), Review of B. Norman and H. Kusse's monograph "Linguistics in the garden. Introduction to the theory of semantic invariance". (Yekaterinburg, Moscow, Kabinetnyi ychenyi Publ., 196 p.). Communication Studies, No. 3 (17), pp. 255-265. DOI: 10.25513/2413-6182.2018.3.255-265. (in Russian)
About the author:
Konyushkevich Maria Iosifovna, Prof., Professor of the Department of Journalism
Corresponding author:
Postal address: 22, Ozheshko ul., Grodno, 230023, Belarus E-mail: [email protected]
Received: January 22, 2018
