CC BY
77
ЭПИСТЕМОЛОГИЯ & ФИЛОСОФИЯ НАУКИ, T. V, № 3
ё.и,ензия на книгу П. П. Гайденко НАУЧНАЯ РАЦИОНАЛЬНОСТЬ
И ФИЛОСОФСКИИ РАЗУМ:
»
1
Т. Г. ЩЕДРИНА
Трудно писать рецензию на такую многогранную книгу. В ней органично сплетены историко-научные, историко-философские и собственно методологические сюжеты. Фи-лософы-методологи и историки науки уже оценили2 и еще смогут по достоинству оценить и виртуозные методологические повороты автора, и идейную насыщенность книги в контексте современных проблем философии науки, задающих общий ритмический рисунок теоретического развертывания темы рациональности. Я предлагаю посмотреть на авторскую концепцию под другим углом зрения -: позиции историка философии, осуществляющего проблемой анализ русского интеллекту-льного наследия. Дело в том, что 1ы сегодня уже не можем жестко
оценивать русскую философию только как «провинцию» западноевропейской мысли, если хотим понять, интеллектуально оправдать и продолжить ее положительные традиции3. В России на рубеже Х1Х-ХХ вв. существовали философские проекты В. С. Соловьева, С. Н. Трубецкого, Л. М. Лопатина, Н. О. Лосского, С. Л. Франка, Г. Г. Шпета и др., требующие сегодня переосмысления и изменения контекста их интерпретации. Проблемное прочтение этих идей постоянно присутствовало в творчестве Пиамы Павловны4, и именно в нем, как мне представляется, -ключ к пониманию ее концепции рациональности. Поэтому интересно взглянуть на способ осуществления авторского замысла, исходя из контекста развития эпи-
Гайденко П. П. Научная рациональность и философский разум. М., 003. 528 с.
Далее ссылки даются на страницы книга.
" См. рецензию на эту книгу Б. И. Пружинина в: Вопросы философии.
1 Я понимаю, вслед за Г. Г. Шпетом, традицию «положительной фи->софии» на русской почве как «единое, внутренно связанное, цельное и нкретное знание о действительности» (Шпет Г. Г. Философия и исто-я .//Вестник Московского ун-та. Сер. 7. Философия. 1994. № 3. С. 8).
4
M
)04. №6. С. 174-177. S
X
Ф
ЯШ
Л
ta
Среди последних работ П. П. Гайденко по этой тематике см.: Вла- О мир Соловьев и философия Серебряного века. М., 2001. Ш«^
т
X §
йГй
стемологическои традиции в русской философской мысли, и, конечно, не выходя за рамки рецензии, показать актуальность размышлений П. П. Гайденко для развития отечественной методологической проблематики, и, возможно, для формирования нового когнитивного стиля отечественной эпистемологии.
В книге можно выделить две тесно переплетенные тематические линии, каждая со своей интригой и сюжетом. Это историческая «жизнь» понятий «разум» и «рациональность», их философское и научное осмысление в разные социокультурные эпохи. Автор предлагает историко-герменевтиче-скую реконструкцию научного знания, позволяющую сделать явными проблемные пункты рационалистических философских программ, предопределивших кризис науки и научности в XX в. Именно такой способ развертывания темы сближает авторскую концепцию с русской герменевтической традицией. Так, Густав Шпет уже в 1917-1918 гг. намечает положительные пути к осуществлению подобного рода реконструктивной работы применительно к истории науки5. П. П. Гайденко, как и Г. Г. Шпет, определяет работу философа в исторической сфере научного знания как герменевтический анализ методологически ориентированных понятийных образований. Она словно рисует исторические картины движения науки, погружая ее в разные социокультурные контексты. Но ее исследовательский ракурс отнюдь не предполагает описания научных открытий, лабораторных поисков и организационной работы ученых. Она рассматривает историю науки
сквозь призму исторически существующих философских трактовок понятия «разум». Причем и Г. Г. Шпет, и П. П. Гайденко работают с исторической реальностью научного знания как философы-методологи, т. е. фиксируют в постоянно меняющихся методологических устремлениях ученых разных эпох устойчивые понятийные структуры. По сути, речь идет не о выявлении внешних эпистемологических стандартов, прилагающихся к реальности науки, но о разработке «иерархической Теории типов рациональностей, которая в определенной форме все же вносила бы начало единства в многообразие единичных значений» (с. 20).
Еще один элемент интеллектуального созвучия П. П. Гайденко русским мыслителям - направленность рефлексии на методологический опыт неокантианства и феноменологии, чьи рационалистические программы включают мировоззренческий компонент. Действительно, в начале XX в. в русской рецепции западноевропейского философского опыта доминирующее положение занимала критика именно этих философских направлений. В центр критического осмысления русских философов (Н. О. Лосского, С. Л. Франка, Г. Г. Шпета и др.) попадает проблема трансцендентального субъекта в неокантианской и феноменологической трактовке. Эта проблема фокусирует критическую направленность их интеллектуального поиска, позволяет продемонстрировать гносеологическую несостоятельность неокантианской и феноменологической интерпретаций научного знания, где принцип
См.: Шпет Г. Г. Конспект курса лекций по истории наук // Эпистемология и философия науки. Т. П. № 2. 2004.
РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ П. П. ГАЙДЕНКО
«НАУЧНАЯ РАЦИОНАЛЬНОСТЬ И ФИЛОСОФСКИЙ РАЗУМ»
системности и связанное с ним понятие отношения сводятся к субъективной сфере. Эта критика очень важна для автора книги, поскольку в ней сконцентрированы истоки поворота русской философской мысли к метафизике, и «в этом отношении она в известном смысле опередила, - как считает П. П. Гайденко, - аналогичный поворот к онтологии, осуществленный в европейской философии нашего века»6.
Интеллектуальные установки автора рецензируемой книги не являются простым повторением и комментированием мыслительных ходов русских философов начала XX в. Внимательный читатель, знакомый с историей русской фи-иософии, увидит в книге не повтор, яо развитие положительной мыс-штельной традиции на русской ючве. П. П. Гайденко делает сле-1ующий гносеологический шаг. }на изменяет контекст рефлексии, 1еняег конфигурацию поиска и юмещает эпистемологические деи Г. Когена, П. Наторпа, Э. !ассирера, Э. Гуссерля не столько строго гносеологический кон-зкст, сколько в сферу современ-ых проблем методологии науки, олучается весьма интересная карта. П. П. Гайденко продолжает геологическую линию русской -шософии, осуществляя поиск отологических допущений» там, е их трудно даже помыслить. 1а предлагает онтологическую терпретацию неокантианской актовки философии науки, обос-вывая такой подход тем, что енно таким образом мы получа-возможность «экспликации тех 5ДП0СЫЛ0К и логически не могу-
щих быть обоснованными постулатов научной теории, благодаря которым каждая историческая эпоха, новая фаза в развитии культуры «понимает» в соответствии с присущими ей «последними интуи-циями»» (с. 451). Такой онтологический поворот мысли вполне оправдан, если принять во внимание характеристику неокантианского направления гносеологии, данную Н. О. Лосским: «Замечательно, что даже различные неокантианские направления гносеологии (...) дают логику и гносеологию вместе с онтологией»7. В то же время онтологическая интерпретация неокантианского варианта философии науки, предложенная автором, все же позволяет посмотреть на него как на один из вариантов системного подхода к пониманию научного знания.
Не менее захватывающая ситуация возникает с феноменологическим проектом научного знания. Здесь, как и в случае с неокантианством, критическая направленность П. П. Гайденко задана «русским контекстом» - рецепцией идей Э. Гуссерля в России начала XX в. Дело в том, что феноменологический проект Э. Гуссерля - один из наиболее интеллектуально близких русской традиции в ряду других западноевропейских философских течений того времени - стал для русских философов предметом критического переосмысления. Представляя русским читателям феноменологические идеи Э. Гуссерля, Г. Г. Шпет в «Явлении и смысле» (1914) поставил под вопрос методологическую эффективность «вынесения за скобки» трансцендентальной субъективно-
(Л1
йг
1и
1! 1 I
1 Гайденко II. II. Владимир Соловьев и философия Серебряного века.
211.
7 Лосский Н. О. Основные вопросы гносеологии. Г1г., 1919. С. 236.
"№11. )М
X X
X ф
А
ш
о р*
'>
г
X
ф
м о
сти, поскольку видел в этом опасность психологизма. С. Л. Франк и Н. О. Лосский, в целом солидаризируясь с идеями Гуссерля, также видят «ахиллесову пяту» феноменологического анализа в психологизме, который Э. Гуссерль сам подвергает критике в ранних работах. «Феноменологический анализ, - замечает С. Л. Франк, - предлагаемый учением «интенциона-лизма», есть по существу анализ психического акта сознания: «феноменология» интенционального переживания выросла из психологии и носит на себе ее печать»8. Проблема «трансцендентального Эго» стала краеугольным камнем в работах «позднего» Гуссерля, где он пытался разрешить ее с помощью интерсубъективности. Но, как показывает Н. О. Лосский, Гуссерль не преодолевает проблему психологизма (по крайней мере, в работах, доступных Лосскому в 1939 г.), поскольку «в связи со своим учением об интерсубъективности Гуссерль может утверждать, что данные внешнего опыта не суть психические состояния индивидуальных я. Однако, поскольку и эти данные конституируются трансцендентальным я, весь познаваемый мир оказывается у него предметом психологии, правда, не индивидуальной, а трансцендентальной»9. Выход из феноменологических тупиков русские философы видели в повороте к онтологии. И этот шаг имеет решающее значение для автора книги в процессе анализа феноменологической трактовки научного знания и научности. Несмотря на то, что русские философы поставили Гуссерлю
вопросы, они не смогли, да и не ставили себе задачи проследить эволюцию его феноменологического проекта. Они были его современниками, а это значит, что динамика гуссерлевской феноменологии осталась вне поля зрения русских философов.
Поэтому Пиама Павловна находится в более выгодном историческом пространстве, в позиции «вненаходимости», дающей сегодня возможность понять феноменологическую концепцию как целостный философский проект. Поэтому она последовательно реконструирует идейную динамику гуссерлевской феноменологии, в целом высоко оценивая ее вклад в постановку философских проблем научного знания. Главный положительный смысл феноменологии автор рецензируемой книги видит в идее интенциональности, позволяющей сегодня вернуться к обсуждению проблемы целерациональ-ности. Но в то же время Гайденко, как и русские мыслители начала XX в., последовательно демонстрирует, что попытки «позднего» Гуссерля разрешить противоречия феноменологического подхода через сближение с историзмом не дают выхода за рамки трансцендентального субъекта. «В рамках трансцендентальной феноменологии, - указывает Гайденко, - обернувшейся историзмом, на место природы встают исторически сменяющиеся ее образы как проекции вовне жизни трансцендентального Эго. Пока мы не освободимся от ставшего сегодня почти всеобщим убеждения, что смысл вносит в мир человеческая субъективность (трак-
Франк С. Л. Предмет знания. Об основах и пределах отвлеченного знания. Пг„ 1915. С. 79.
9 Лосский Н. О. Трансцендентально-феноменологический идеализм Гуссерля//Логос. 1991. № 1. С. 137.
РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ П. П. ГАЙДЕНКО
«НАУЧНАЯ РАЦИОНАЛЬНОСТЬ И ФИЛОСОФСКИЙ РАЗУМ»
туется ли она с психологическои или с трансцендентальной точки зрения), пока не вернем и природе ее онтологическое значение, каким она обладала до того, как технотронная цивилизация превратила ее не только в «объект», но и в «сырье», мы не сможем справиться ни с проблемой рациональности, ни с экологическим кризисом» (с. 488).
При чтении книги становится очевидным, что проблема рациональности - ключевая тема философских размышлений эпистемологов XX в. - и сегодня не потеряла своей остроты, но, на мой взгляд, изменила траекторию интеллектуального движения. И это связано с той существенной разницей историко-культурных ситуаций (включая и ситуацию с интеллектуальным наследием русских мыслителей начала XX в.), в которых российские эпистемологи работали пятнадцать лет назад и работают сегодня. Поэтому необходимо проследить интеллектуальный вектор этой темы, обусловленный духовным поиском автора книги в определенном историческом контексте. Нам важнее понять различие тематических ситуаций, сложившихся в области исследований русской фи-юсофской мысли, - той, в которой 1. П. Гайденко только задумывала :вой «рациональный» проект, и [ынешней - представляющей его •езультаты.
Ситуация, в которой осуществ-ялись историко-философские ис-ледования в конце 80-х - начале 0-х гг. XX в., - время ««сенсаци-нных» публикаций архивных тек-
стов из богатого наследия еще недавно запрещенных русских мыслителей» , время открытия возможностей для архивной работы, разрешения публикаций текстов русских религиозных философов. В гот момент «раскрепощенного отношения» к русской философской традиции многим казалось, что восстановление в правах философских текстов русских мыслителей начала XX в. само по себе даст новый взгляд на вещи и творчески продолжит прерванную философскую традицию. Между той ситуацией и сегодняшним положением дел в российском философском сообществе чуть меньше пятнадцати лет. За это время в интеллектуальной России произошли кардинальные социокультурные изменения: от эйфории открывшихся возможностей до кризиса «утраты иллюзий».
Сегодня для многих уже стало очевидным, что для творческого продолжения русской философской традиции необходимо не «поспешное утоление духовного голода»11, но, как считает П. II. Гайденко, «проблемный анализ творчества русских мыслителей (...) который мог бы дать нам ключ к решению сегодняшних вопросов, возникающих в сфере онтологии, теории познания, логики, философии науки, социологии и психологии» 2. Пиама Павловна не только постулирует необходимость проблемного анализа идей русских мыслителей, но и реализует свой замысел. Рационалистический поворот П. П. Гайденко к онтологии позво-
Янцен В. Письма русских мыслителей в базельском архиве Фрица иба // Исследования по истории русской мысли: Ежегодник за 2001— Э02 годы. М., 2002. С. 229. ''Там же. С. 229.
12 Гайденко II. П. Владимир Соловьев и философия Серебряного века. . 12.
я1'<|н
ч* 1 Й
х
X
X
ф
2 а О
Зак. 1550
241
ляет эксплицировать методологические установки русских философов и, следовательно, поставить под вопрос тезис об «антиметодо-логичносги» русской философской мысли. Да, конечно, можно говорить о заимствовании русскими философами западноевропейских идейных платформ, но это лишь одна сторона дела. Я думаю, гораздо важнее сегодня понять, что русские философы умели учиться у Запада. Это означает, что они не просто заимствовали голые схемы, но умели сохранить собственную философскую традицию положительного отношения к действительности. Именно поэтому рецензируемая книга дает нам возможность не только обсуждать содержательные проблемы рациональности и философского разума, но и показывает, каким образом осуществляется преемственность русской эпистемологической традиции, как эта традиция реконструируется, как она возможна. А это значит, что сегодня необходимо обсуждать гносеологические вопросы даже в той плоскости русского интеллектуального наследия, где они не даны окончательно, но принципиально нуждаются в логи-ко-аналитической и историко-гер-меневтической реконструкции.
Положительный смысл книги Гайденко в том, что ее философская концепция рациональности и в той и другой социокультурной ситуации сохраняет баланс историко-герменевтического и логико-аналитического подходов. Пиама Павловна последовательно шла своим путем, сохраняя преемственность русской положительной философии. И пятнадцать лет назад, и сегодня она рассматривает проблему рациональности, прежде всего, как «жизненно-практический вопрос» (с. 9), но не теряет при этом научно-теоретическую устремленность интеллектуального поиска. Такой путь интерпретации темы рациональности, предполагающий рассмотрение феномена науки в его целостности, значительно расширяет исторический горизонт современной философской и научной мысли. Более того, он может стать одной из перспективных возможностей продления философской жизнеспособности этой темы в российском эпистемологическом сообществе.
Поэтому, я думаю, что Российский гуманитарный научный фонд сделал правильный выбор, поддержав это высокопрофессиональное философское исследование.
