CC BY
20
АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ, 2019, №43
Рец. на кн.: TSYPYLMA DARIEVA, FLORIAN MUHLFRIED, KEVIN TUITE (eds.). SACRED PLACES, EMERGING SPACES: RELIGIOUS PLURALISM IN THE POST-SOVIET CAUCASUS.
N.Y.; Oxford: Berghahn Books, 2018. X+235 p.
Александр Сергеевич Агаджанян
Центр изучения религий, Российский государственный гуманитарный университет
6 Миусская пл., Москва, Россия grandrecit@gmail.com
Аннотация: Рецензия на сборник статей, посвященный антропологии священных мест на Кавказе. В статьях ведущих антропологов-кавказоведов представлен анализ бытования сельских и городских святынь, их эволюции, переосмысления, (пере)изобретения в подвижном социальном и политическом контексте постсоветского Кавказа. Все статьи основаны на обширном полевом материале и выверенной методологии. Теоретические координаты книги включают концепцию «большой» и «малой» традиций, проблематику совместного использования святынь разными религиозными группами, механизмы апроприации религиозного «священного» в современном этническом и национальном воображении, инструментализацию священного в политической практике правящих элит. Противостояние «большой» и «малой» традиций (или официальных религиозных институтов и вернакулярных практик) трактуется в упрощенном виде, в категориях давления и гегемонии, что ведет к игнорированию более сложных и многозначных взаимодействий между ними. Тем не менее в целом рецензент высоко оценивает сборник как в смысле представленной эмпирики, так и с точки зрения ее концептуализации.
Ключевые слова: святые места, Кавказ, «большая» и «малая» традиции, живая религия.
Благодарности: Рецензия подготовлена при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований, проект № 19-09-00420 («Паломничество в постсекулярном мире: инфраструктура и практики производства духовного опыта»).
Для ссылок: Агаджанян А. Рец. на кн.: Tsypylma Darieva, Florian Muhlfried, Kevin Tuite (eds.). Sacred Places, Emerging Spaces: Religious Pluralism in the Post-Soviet Caucasus. N.Y.; Oxford: Berghahn Books, 2018. X+235 p. // Антропологический форум. 2019. № 43. С. 172-179. doi: 10.31250/1815-8870-2019-15-43-172-179
URL: http://anthropologie.kunstkamera.ru/files/pdf/043/agadjanian.pdf
ANTROPOLOGICHESKIJ FORUM, 2019, N0. 43
A Review of TSYPYLMA DARIEVA, FLORIAN MUHLFRIED, KEVIN TUITE (eds.), SACRED PLACES, EMERGING SPACES: RELIGIOUS PLURALISM IN THE POST-SOVIET CAUCASUS.
New York; Oxford: Berghahn Books, 2018, X+235 pp.
Alexander Agadjanian
Center for the Study of Religion, Russian State University for the Humanities
6 Miusskaya Square, Moscow, Russia grandrecit@gmail.com
Abstract: This is a review of a volume on the anthropology of sacred places in the Caucasus. The chapters written by leading authors in the field provide an analysis of rural and urban sacred places, their evolution, redefinition and reinvention within the dynamic sociopolitical context of the post-Soviet Caucasus. All chapters draw upon abundant firsthand material from authors' fieldwork and sound qualitative methodology. Theoretical coordinates of the volume include the concept of "great" and "little" traditions, the so-called "sharing the sacred" by groups of different religions, the mechanism of appropriation of the sacred in ethnic and national imagination, and the instrumentalization of the sacred in political practices. The opposition of "great" and "little" traditions — or official religious institutions and vernacular practices — seems somewhat simplistic as the authors tend to profile only hegemonic pressure (from the institutions) and the resistance of the local agents, while in fact a more complex negotiation between the two levels might be acknowledged. Nevertheless, according to the reviewer, overall, the volume provides high quality scholarship both in terms of fresh empirical data and conceptual engagement.
Keywords: sacred places, Caucasus, "great" and "little" traditions, lived religion.
To cite: Agadjanian A., 'A Review of Tsypylma Darieva, Florian Muhlfried, Kevin Tuite (eds.), Sacred Places, Emerging Spaces: Religious Pluralism in the Post-Soviet Caucasus. New York; Oxford: Berghahn Books, 2018, X+235 pp.', Antropologicheskij forum, 2019, no. 43, pp. 172-179. doi: 10.31250/1815-8870-2019-15-43-172-179
URL: http://anthropologie.kunstkamera.ru/files/pdf/043/agadjanian.pdf
Рец. на kh.: Tsypylma Darieva, Florian Mühlfried, Kevin Tuite (eds.). Sacred Places, Emerging Spaces: Religious Pluralism in the Post-Soviet Caucasus. N.Y.; Oxford: Berghahn Books, 2018. X+235 p.
Рецензия на сборник статей, посвященный антропологии священных мест на Кавказе. В статьях ведущих антропологов-кавказоведов представлен анализ бытования сельских и городских святынь, их эволюции, переосмысления, (пере)изобретения в подвижном социальном и политическом контексте постсоветского Кавказа. Все статьи основаны на обширном полевом материале и выверенной методологии. Теоретические координаты книги включают концепцию «большой» и «малой» традиций,проблематику совместного использования святынь разными религиозными группами, механизмы апроприации религиозного «священного» в современном этническом и национальном воображении, инструментализацию священного в политической практике правящих элит. Противостояние «большой» и «малой» традиций (или официальных религиозных институтов и вернакуляр-ных практик) трактуется в упрощенном виде, в категориях давления и гегемонии, что ведет к игнорированию более сложных и многозначных взаимодействий между ними. Тем не менее в целом рецензент высоко оценивает сборник как в смысле представленной эмпирики, так и с точки зрения ее концептуализации.
Ключевые слова: святые места, Кавказ, «большая» и «малая» традиции, живая религия.
Александр Сергеевич Агаджанян
Центр изучения религий, Российский государственный гуманитарный университет, Москва, Россия grandrecit@gmail.com
Сборник, возникший из трехлетнего исследовательского проекта, представляет собой подробную, дотошную, плотную этнографию святых мест, разбросанных по Кавказу с обеих сторон Кавказского хребта: девять конкретных кейсов, которым посвящены девять глав.
Насколько Кавказ можно считать культурным единством, скрепленным общей «нервной системой», помимо географии, — вопрос дискуссионный, но авторы принимают это единство по умолчанию. Впрочем, сразу стоит отметить очевидный дисбаланс: только одна из девяти глав посвящена российскому Северному Кавказу. Единство Кавказа может быть дискуссионно, но то, что не подлежит дискуссиям, — так это многообразие. Речь идет не только о головокружительной этнической, языковой, культурной и религиозной мозаике, но еще и о тысячелетнем давлении мощных, сильно отличных друг от друга и соперничающих друг с другом цивилизаций.
В названии стоит словосочетание «религиозный плюрализм» — термин, требующий обсуждения. Многообразие и плюрализм — разные вещи. Многообразие есть данность множественности, плюрализм же есть попытка ее осмыслить, организовать, упорядочить. Для рецензируемой книги это различение многообразия и плюрализма — не праздный вопрос. Речь здесь идет не только о богатстве религиозных фактов как таковом, но и о том, как люди связывают эти факты друг с другом, как они делят и оспаривают их, по-разному их интерпретируют, выстраивают и перестраивают их согласно своим желаниям, интересам и воображению, создают вокруг них иерархии власти, включают их в транслокальные, национальные символические системы. Когда происходит инструментализация религиозных «данностей» институтами и акторами (вплоть до государства), тогда разнообразие превращается в «плюрализм», и вся книга посвящена этим многомерным и многоуровневым отношениям вокруг сакрального.
Что же такое сакральное? В большинстве глав речь идет о локальных, «народных» святых местах. Это сакральное в том его первоначальном смысле, который вкладывали в него на заре антропологии в духе Дюркгейма, — сгустки мощной силы, которая обещает чудеса и сплачивает социум. Таковы случаи, описанные в книге: исцеляющий культ бакинского городского святого Мир-Мовсум-Аги, сопоставимого с типичными пирами и зиярата-ми — культовыми местами в Азербайджане и Дагестане; сельские ритуалы хлебопреломления в горной Сванетии; притягивающие паломников армянские «нецерковные» святыни — матуры и сурбы; недавно возрожденные абхазские дохристианские святые места — лдзаа-ных; обряды поминовения мертвых в русской казацкой станице Закубанской на северо-западе Кавказа; или неформальные святилища армянских езидов.
Итак, авторы обнаруживают и фиксируют эти примеры сакрального — вернакулярного, простонародного, спонтанно-неформального. Во многих случаях подчеркивается центральная роль женщин в обрядовых практиках, например «женские обрядовые сети» в сванской деревне, противопоставленные «мужскому» алтарю местного храма и «мужскому» очагу дома (глава 2); женские паломничества-зияраты в Азербайджане (главы 1 и 6); роль пожилых женщин как хранителей традиции похоронных обрядов в казацкой деревне (глава 6).
Все авторы делают то, что требует от них исследовательская логика: в духе классического символического интеракционизма гирцевского типа вскрывают многообразие смыслов и отношений, которыми сгустки сакрального наделены и в которые они вплетены. И здесь намечаются две главные задачи книги, неиз-
бежно связанные с упомянутым выше фактором плотного плюрализма.
Первая задача — анализ «горизонтального» взаимодействия разных религиозных систем и их носителей. Например, так называемое sharing the sacred — совместное использование святыни, подробно описанное на балканском и ближневосточном материале Гленном Боуменом [Bowman 2012]. В рецензируемой книге к этому явлению можно отнести, например, обращение христиан к целительной силе суфийских зияратов в Азербайджане, смесь ислама и христианства у грузиногово-рящих жителей Ингилойского района Азербайджана. Но таких случаев в книге и на Кавказе, судя по всему, немного. Чаще встречается то, что Роберт Хейден, споря с Боуменом, назвал antagonistic tolerance [Hayden 2016], — осознанная соседская терпимость к иному сакральному, а значит и одного сообщества к другому как неизбежной, но именно иной данности. Здесь попутно встает вопрос о сущности и результате такой терпимости — его подробно разбирает Флориан Мюлфрид (Florian Mühlfried) в главе об отношениях грузин и евреев (теперь совсем немногочисленных) в городе Они (историческая область Рача на севере Грузии). Этот текст уходит в сторону от темы книги, хотя и называется "Not Sharing the Sacred". В сущности, глава Мюлфрида не о сакральном, а именно о межэтнических отношениях. Мюлфрид интересно рассуждает о «феноменологии дистанции»: он считает, что «антагонистическая терпимость», предполагающая дистанцию без смешения, есть лучший способ сохранения межгруппового мира и даже реализации грузинского национального нарратива о гостеприимстве (P. 152, passim). Впрочем, на мой взгляд, этот вывод выглядит неубедительно: строгого правила здесь быть не может, и мы хорошо знаем, что есть множество хорошо известных, хрестоматийных примеров, когда осознанная и хранимая дистанция не предотвращала насилия.
Еще чаще, чем совместное или разделенное сакральное, встречается то, что некоторые авторы, и особенно Игорь Кузнецов, называют гибридностью. В тексте Кузнецова гибридность — ключевое понятие для описания абхазских святынь. Оно означает сочетание чужеродных культурных элементов в некоем едином объекте или культе. Первый пример гибридности в описываемом абхазском случае — это сцепление в святынях христианских и дохристианских, архаичных элементов (скажем, использование аналога евхаристической чаши в нехристианском обряде). Если говорить о долгой исторической генеалогии такого смешения с его «природой палимпсеста», как пишет автор, то гибридность трудно отличима от синкретизма. Но феномен приобретает совсем другой смысл, когда мы узнаем, что сакраль-
ный гибрид конструируется «культурными предпринимателями» и местными властями, что это — современная постколониальная конструкция, необходимая для легитимации отдельной, независимой абхазской культурной идентичности, противопоставленной «крупным игрокам» — христианству как мировой религии (в лице Грузинской православной церкви, но не только) и государству (скорее всего, имперскому государству вообще с его колониальными претензиями). Кузнецов напоминает, что возрожденный культ так называемых «семи традиционных святынь» (дохристианских святых мест, отмеченных в виде звезд на флаге непризнанной республики) есть явление современное, политическое и идеологическое, а значит, «гибрид» представляет собой отчасти сознательный проект.
И здесь мы подбираемся ко второй исследовательской задаче книги, которая сама собой выявляется, самими авторами осознается и становится, в сущности, центральной. Речь идет уже не о горизонтальном сочетании разных элементов внутри и вокруг сакрального, а о вертикальных иерархиях субъектов и смыслов, которые жестко соперничают за обладание сакральным. Здесь вызов вернакулярным практикам бросают две главные институциональные системы — церковь и государство, которые, к тому же, конкурируют между собой.
Теоретически здесь проглядывают по крайней мере две классические оптики. Первая — теория гегемонии и религиозного поля (Антонио Грамши и Пьер Бурдье, впрочем, в книге не упомянутые). Вторая — теория противопоставления «большой» и «малой» традиций Роберта Редфилда, которая занимает важное место в аргументации.
Тема борьбы за гегемонию в религиозном поле проходит красной нитью через всю книгу. Прежде всего, это борьба между религиозными институтами и той самой спонтанной, народной религиозностью, а кроме того, и государство в поисках прочной идеологии опирается на институциональную религию и помогает ей. Три сильные церкви — Армянская Апостольская, Грузинская православная и Русская православная — стремятся получить контроль над сакральным. Религиозный авторитет, в свою очередь, опирается на власть соответствующих государств. Nation-building как доминирующая повестка требует единообразия. Эта повестка пытается все перемолоть и нормировать, дисциплинировать и наказывать, дискредитировать вернакулярные практики как «языческие» (см. примеры ниже). Отчасти сходно работает критика неформальных практик со стороны новых исламских пуристов (главы Дариевой и Айва-зишвили об Азербайджане), однако в этом случае есть серьезное отличие: государство не может не опасаться религиозного
радикализма и не станет вступать с ним в союз. Уже обсуждавшийся пример Абхазии, где государство само конструирует «гибрид» и тем смягчает противостояние, выглядит как исключение из общего правила, которое состоит в том, что склонные к доктринальной и обрядовой жесткости институты, поддерживаемые бюрократически рационализмом государства, стремятся расчистить неподконтрольное им поле «языческих суеверий». (Нет ли здесь еще и своеобразного гендерного реванша против хранимой женщинами народной религиозности?)
Здесь возникает одна методологическая ловушка. Как истинные антропологи, авторы неизменно симпатизируют своим верна-кулярным информантам и неизменно — имплицитно или даже открыто — обвиняют в агрессии вторгающиеся в симпатичное им народное поле религиозные или светские институты. Четыре автора, написавшие главу об армянских паломничествах, ставят вопрос в наиболее концептуальном ключе. Они страстно защищают «живую религию» от пренебрежения и высокомерного отношения со стороны религиозных и государственных институций. Авторы задают вопрос: следует ли считать народное (zhoghovrdakan) христианство некоей периферией традиции или на самом деле оно представляет собой «основной компонент национальной религии», поскольку в сущности так называемая «официальная» христианская традиция, несмотря на критику народных практик, вынуждена включать некоторые из них (P. 73-74)? В конце концов, утверждают авторы, христианство везде и всегда было многослойным. Интересно, что они несколько раз обвиняют официальную церковь в «фундаментализме», что кажется терминологической неточностью (ибо фундаментализм есть особый модус религиозности, не совпадающий с консервативными институтами), но зато позволяет им ясно выразить свою позицию.
Хэге Туэ (Hege Toje), пишущий о русской казацкой станице, столь же жестко обвиняет русского православного священника в «создании гегемонистского режима в религиозном поле», в насильственном «прочерчивании новой сакральной топографии», во внесении «разделения в общинные связи» (P. 135-144), т.е. фактически в дезинтеграции традиционной религиозной идиллии, основанной на давно устоявшейся системе коммеморатив-ных ритуалов. Точно так же авторы, пишущие об исламском поле (Цыпылма Дариева, Нино Айвазишвили), обеспокоены растущей критикой пуристами народных поклонений зияратам и пирам (P. 11, 36). Любые попытки отделить ортодоксию от гетеродоксии, аутентичные практики от «пережитков», правильных верующих от ложных кажутся авторам угрозой для милых их сердцу адептов «живой религии» (lived religion).
Несмотря на подобную ангажированность нескольких глав книги, исследования отражают реальный процесс — тенденцию к утверждению ортодоксальной гегемонии, очевидную на Кавказе. Но этот процесс кажется универсальным и отнюдь не новым, его вряд ли можно представить как беспрецедентное наступление, как это иногда выглядит на страницах книги. Колонизация подвижной народной архаики есть исторически повторяющийся, циклический, вечный вектор общественной динамики. Важнейшим фактором оживления этой тенденции в последние десятилетия было подавление религиозных институтов в советское время, когда сакральное было вытеснено в повседневные практики. После распада атеистической империи сакральное снова становится предметом намеренного, идеологического упорядочивания со стороны нескольких сил, иногда (но не всегда) действующих сообща, — религиозных институтов, религиозных пуристов, государства и части национальной интеллигенции (об этом верно пишут редакторы книги во введении — p. 11).
Тем не менее представлять себе lived religion как некий феномен sui generis, существующий сам по себе и подвергающийся агрессии извне, кажется упрощением. Споры вокруг аутентичности и борьба за гегемонию всегда были, есть и будут, они всегда предполагают взаимное влияние, давление и сопротивление, формирование сложных гибридных или компромиссных форм. Можно заметить, что в книге парадоксальным, двойственным образом трактуется концепция «большой и малой традиции» Редфилда. На первый взгляд, прославление «живой религии» как центральной, настоящей и подлинной поднимает «малую традицию» в правах и снимает то пренебрежительное отношение к ней, которое, как кажется, содержится в редфилдовской дихотомии и, по сути, опровергает саму дихотомию как негодную. Однако столь жесткое противопоставление «живой» и институциональной религии, которое в целом просматривается в книге, приводит к противоположному результату — оно закрепляет, подтверждает упрощенную дихотомию.
С моей точки зрения, концепцию Редфилда не следует ни ниспровергать, ни упрощать, как это происходит в книге. Цыпыл-ма Дариева в своей во многом замечательной главе о бакинском городском святом-инвалиде критикует дихотомию и пытается уйти от нее на том основании, что культ Мовсум-Аги вплетен в ткань современного города и потому не может считаться сельской и устной архаикой, с которой она ассоциирует «малую традицию» Редфилда (P. 23-25). Я уверен, что дихотомия Редфилда вполне выдерживает эту критику: разумеется, «большую» и «малую» традиции следует понимать как идеальные типы, которые нельзя трактовать статично и упрощенно, тем более
если критик не предлагает взамен никакой другой объяснительной модели.
На самом деле постоянное взаимодействие «большой» и «малой» традиций как идеальных типов и есть тот реальный процесс, который разворачивается вокруг сакральных мест. Кроме носителей «высокой» религии, в этот процесс вовлекаются и государство, и отдельные «культурные антрепренеры», и влияние всех этих сил в совокупности на вечное переформатирование традиции совершенно неизбежно и естественно.
Последняя глава книги заслуживает отдельного внимания: она хоть и выглядит как исключение, но остроумно дополняет общий замысел. Это статья Сильвии Серрано о Рабати — перестроенной в 2011-2012 гг. старой крепости в Ахалцихе (Южная Грузия). Объект превратился в многофункциональный торгово-туристи-ческий комплекс, внутри которого помещены недействующие церковь и мечеть. Религии, как пишет автор, «нейтрализованы» путем их «превращения в культурное наследие», тем самым религии помещены в контекст новой «грузинской мечты», «ге-теротопии» — (якобы) европейской, толерантно-нейтральной модерности (P. 215-218). Критики обвиняют комплекс в искусственности, но для антрополога это вмешательство государства в формирование национального воображения есть яркий пример символического конструирования. В этом случае государство времен реформатора Михаила Саакашвили сознательно подчиняет старое сакральное традиционных религий новому сакральному инклюзивной «гетеротопии», светской модели «культурного наследия» — жест, кроме всего прочего, откровенно направленный против Православной церкви, стремящейся «к захвату и территории, и прошлого» (P. 207). В этом случае мы видим тройное противостояние: государство, желающее быть прогрессивным и модерным, оттесняет как своего конкурента «большую традицию» православного христианства, которая, в свою очередь, наступает на вечно живую «малую традицию», столь ярко описанную в нескольких главах рецензируемой книги.
Библиография
Bowman G. (ed.). Sharing the Sacra: The Politics and Pragmatic of Intercommunal
Relations around Holy Places. L.: Berghahn Books, 2012. 196 p. Hayden R. (ed.). Antagonistic Tolerance: Competitive Sharing of Religious Sites and Spaces. L.: Routledge, 2016. 204 p.
Александр Агаджанян
A Review of Tsypylma Darieva, Florian Mühlfried, Kevin Tuite (eds.), Sacred Places, Emerging Spaces: Religious Pluralism in the Post-Soviet Caucasus. New York; Oxford: Berghahn Books, 2018, X+235 pp.
Alexander Agadjanian
Center for the Study of Religion, Russian State University for the Humanities
6 Miusskaya Square, Moscow, Russia
grandrecit@gmail.com
This is a review of a volume on the anthropology of sacred places in the Caucasus. The chapters written by leading authors in the field provide an analysis of rural and urban sacred places, their evolution, redefinition and reinvention within the dynamic sociopolitical context of the post-Soviet Caucasus. All chapters draw upon abundant first-hand material from authors' fieldwork and sound qualitative methodology. Theoretical coordinates of the volume include the concept of "great" and "little" traditions, the so-called "sharing the sacred" by groups of different religions, the mechanism of appropriation of the sacred in ethnic and national imagination, and the instrumentalization of the sacred in political practices. The opposition of "great" and "little" traditions — or official religious institutions and vernacular practices — seems somewhat simplistic as the authors tend to profile only hegemonic pressure (from the institutions) and the resistance of the local agents, while in fact a more complex negotiation between the two levels might be acknowledged. Nevertheless, according to the reviewer, overall, the volume provides high quality scholarship both in terms of fresh empirical data and conceptual engagement.
Keywords: sacred places, Caucasus, "great" and "little" traditions, lived religion.
References
Bowman G. (ed.), Sharing the Sacra: The Politics and Pragmatic of Intercommunal Relations around Holy Places. London: Berghahn Books, 2012, 196 pp. Hayden R. (ed.), Antagonistic Tolerance: Competitive Sharing of Religious Sites and Spaces. London: Routledge, 2016, 204 pp.
