CC BY
7
Рец на кн.: Burgess J. Holy Rus'. The Rebirth of Orthodoxy in the New Russia. New Haven; N. Y.: Yale University Press, 2017. 280 p.
Rev. of.: Burgess J. Holy Rus'. The Rebirth of Orthodoxy in the New Russia. New Haven; N. Y.: Yale University Press, 2017. 280 p.
Новая книга Джона Берджеса, преподавателя Питтсбургской теологической семинарии, пастора Пресвитерианской церкви США, была написана по результатам многочисленных поездок по России. Это не первая его книга о православии1 и о постсоветском или посткоммунистическом опыте христианских церквей2, но эта работа представляет особенный интерес, так как посвящена современному состоянию Русской Православной Церкви. Сам автор пишет, что книга посвящена Святой Руси как идеалу, который ведет и Россию, и Православную Церковь (с. 2). Этот собирательный образ включает как возвращение к историческому наследию, так и преображение нации. «Святой Руси» противопоставляется мир «постмодерна», помешанный на технической эффективности и соревновательной мышиной возне (с. 2). Автор признает, что в этом есть доля характерного для западного человека проецирования своих фантазий и чаяний на Россию, «мир чудес и святынь, мироточащих икон и целительных вод» (с. 3).
Подход автора весьма специфичен. С одной стороны, эта книга предлагает множество экскурсов в историю русского православия XX в., а с другой — встречаются антиисторические параллели (см. сравнение Кремля с Национальной аллеей в Вашингтоне, столице США, с. 38). Такой подход можно охарактеризовать с точки зрения истории религиоведения как феноменологический. Через призму отдельных явлений автор реконструирует картину исторического и географического разнообразия. Главный из таких образов — давшая книге название картина Михаила Нестерова «Святая Русь» (1902—1905). Другие, проходящие через всю книгу — Марфо-Мариинская обитель и Анзерский скит, с помощью которых автор реконструирует историю, как религиозную, так и политическую, всей страны.
Автор указывает на теологические вопросы, поставленные современной российской ситуацией: можно ли считать человека латентно религиозным? требует ли религиозная вера свободного выбора? может ли религиозная идентичность построить нацию?
Берджесс считает, что Русская Православная Церковь предлагает нарратив великой страны и говорит о внутренней миссии и воцерковлении россиян как основной своей задаче. Автор обращается к двойственности положения православия в современной России: это и определенная гражданская религия («культурное православие», призванное заменить коммунизм в мировоззрении россиян), и персональная вера («приватизированная религия»). В том же смысле
1 Burgess J. Encounters with Orthodoxy: How Protestant Churches Can Reform Themselves Again. Louisville (KY), 2013.
2 Burgess J. The East German Church and the End of Communism. Oxford, 1997.
Церковь оказывается и общественным институтом, и внутренней системой референций. Автор описывает рост антиклерикализма на фоне дифференциации приватизированной и институциональной религии. Отметим, что такая многомерная динамика не является специфически российским явлением. В социологии религии уже достаточно давно существует введенная Грейс Дейви модель «замещающей религии», которая толкуемое как религиозная деятельность активного меньшинства от имени большинства, которое может не всегда понимать действия меньшинства, но всегда их одобряет3.
Можно согласиться с Берджессом, что ни «русских», ни «церковь» нельзя считать явлениями монолитными, то есть мы можем говорить о «множестве православий». Он обозначает разные взгляды на рехристианизацию: можно говорить о ее необходимости после «безбожной» эпохи, некоторые сомневаются в возможности рехристианизации, так как и дореволюционную Россию нельзя называть христианской. Очевидный, но от этого не менее важный вывод (который, на наш взгляд, недостаточно отрефлексирован как религиоведами, так и теологами): русские по-разному религиозны4.
Определив в первой главе свои базовые понятия, автор приходит к выводу о более важной, по сравнению с западными странами, роли религии для России, называя православные ценности и мышление глубинными основами русской культуры. Это, с его точки зрения, отличает современную ситуацию в России от других стран, также испытавших на себе процесс секуляризации в XX в.
Вторая глава описывает исторические пути православия в XX в., антирелигиозные кампании, их неудачу — сохранение «народного православия», а также подпольного, «альтернативного». Здесь же затрагивается еще одно важное понятие для всей книги — симфония. Для иллюстрации его автор обращается к иконе «Троица» Андрея Рублева как образу мира и гармонии, над которыми трудятся и Церковь, и государство. Для Святой Руси важно, что симфония оказывается не политическим явлением, а не менее, чем «религиозным чаянием предельной реальности» (с. 50)
Говоря о религиозном образовании, в третьей главе автор рассматривает самые разные его стороны: школьный, вузовский и дополнительный уровни, образовательные проекты на приходах, а также издательскую деятельности и проекты Церкви в СМИ. Обрисовывает общественные дебаты (на сегодняшний день уже немного устаревшие) про научный характер теологии, а также описывает сектоведение и сравнительное богословие как проекты ре-христианизации России (несколько странное сведение воедино таких разных и по масштабу, и по
3 Davie G. Vicarious Religion: A Methodological Challenge // Everyday Religion: Observing Modern Religious Lives / N. T. Ammerman, ed. Oxford, 2007. P. 21—35. Дейви подчеркивает сложность измерения данного явления количественными методами из-за его трудноуловимости, а также приводит многочисленные примеры конфликтов, связанных с недовольством «заместителями», например вызванным нарушением ими этических норм.
4 Здесь представляются весьма плодотворными термины и метафоры М. Эпштейна: Epstein M. N., Genis A. A., Vladiv-Glover S. M. Russian Postmodernism: New Perspectives on PostSoviet Culture. N. Y.; Oxford, 1999. P. 163-171, 345-393, а также опубликованные по-русски: Эпштейн М. Н. Религия после атеизма. Новые возможности теологии. М., 2013; Он же. Постатеизм, или Бедная религия // Октябрь. 1996. Вып. 9. С. 158-165.
области действия проектов,— с другой стороны, можно согласиться с автором, что без самокритики сравнительная теология и сектоведение могут свести на нет образовательную работу). Уже сейчас статистка показывает, что эффект образовательных инициатив весьма ограничен (с. 88).
Четвертая глава, посвященная социальному служению Церкви (и в первую очередь помощи невоцерковленным), оказывается тоже выстроена вокруг аллегории: пример прихода святого Георгия в Ивановской области, где наркоманы духовно преображаются в процессе реабилитации, оказывается метафорой для всего постсоветского пути России. Такие параллели вообще очень характерны (и опять заставляют вспомнить антиисторический характер метода автора!). Так, социальная миссия в Иосифо-Волоцком монастыре рассматривается через призму личности самого прп. Иосифа: корни настоящего мы обнаруживаем в прошлом (с. 107).
Подобные параллели, связанные с осмыслением истории, продолжаются и в следующей главе, посвященной новомученикам (автор привлекает в этой главе разнообразный материал: от новомученников и исповедников времен становления Советского государства до популярных в народе святых (блж. Матрона Московская и Ксения Петербургская) и местночтимых святых). Берджесс отмечает, что Русская Церковь — один из немногих голосов в современной России, призывающих не вытеснять тяжелый период истории страны, но изучать его и извлекать из него уроки (с. 157). История подвига и прославления этих святых вновь выступает у автора призмой, ключом к пониманию российской истории и современной идентичности.
Кроме того, в этой главе мы опять обращаемся к одной из центральных тем — сцеплению религии и политики — в виде, например, истории праздников 4 и 7 ноября, которые отражают разные «слои» общественного сознания и в которых пересекаются националистические, государственные и церковные нар-ративы.
Глава шестая, посвященная приходской жизни, снова очерчивает контуры более глобального вопроса: публичное присутствие церкви, прихода, священника и Церкви в современной жизни России. Представляют интерес наблюдения автора за изменением значения Евхаристии, по сравнению с дореволюционным периодом, а также оценка этого процесса современными иерархами и священниками (с. 174—175).
В завершающей главе «Будущее» автор говорит о нескольких направлениях среди современных российских православных, называя их, вслед за Ириной Папковой, либеральным, традиционным и фундаменталистским. Эта глава затрагивает наиболее громкие и конфликтные вопросы, касающиеся взаимоотношений со светским искусством, гражданской религией, политикой. Касается автор здесь и «народного» православия, описывая крещенские традиции и приводя примеры людей с самыми разными путями к православию и самым разным отношением к нему (невоцерковленные паломники, например).
Подобная «множественность» православий оказывается одним из вызовов, стоящих перед Русской Церковью. Другим оказывается демографический вопрос: сможет ли она сохранить влияние на детей миллениалов, то есть следу-
ющее поколение? Наконец, вопрос взаимодействия с другими христианскими церквами тоже определяет будущее. Сам автор замечает, что, по его мнению, диалог с американскими протестантскими теологами может быть полезен Русской Церкви (с. 222).
Книга, безусловно, интересна как взгляд со стороны и описание уникального личного опыта автора. Отметим, что часть пребывания автора в России пришлась на визит в Православный Свято-Тихоновский университет, и его впечатления и беседы с ректором протоиереем Владимиром Воробьевым и преподавателями университета здесь также представлены.
Вместе с тем такой личностный материал и феноменологический подход в целом приводят к тому, что выводы, которые делает автор, могут показаться чересчур смелыми или наивными: переплетаются люди, документы, ссылки на архивы и новости, история и современность, эмоциональные описания и сухие цифры. Можно это назвать жанровой невыдержанностью, а можно — попыткой ухватить многообразие.
Работа написана в достаточно специфическом жанре, ее сложно назвать научным исследованием, теологическим или философским, — это отчасти журналистские очерки, путевые заметки, зарисовки, результаты наблюдений и погружения в религиозную жизнь России, описание собственного опыта с точки зрения собственного опыта, в том числе духовного. Сам автор признает, что понятие «Святая Русь» оригинальное и личностное. Он называет его веберовским идеальным типом.
Книга может быть интересна и как источник разнообразного фактического материала, но гораздо важнее в ней взгляд внешнего наблюдателя, предпринявшего поиски Святой Руси в сегодняшней России.
Колкунова Ксения Александровна,
канд. филос. наук
ст. препод. кафедры ФРИРАК
Богословского факультета ПСТГУ
127051, Россия, г. Москва, Лихов пер. д. 6 стр. 1
Kolkunova Ksenia, Candidate of Sciences in Philosophy, Research Fellow, Senior Lecturer, Centre for Psychology of Religion and Religious Aspects of Culture, Faculty of Theology St. Tikhon's Orthodox University for the Humanities, 6/1 Lihov per., Moscow 127051, Russian Federation [email protected]
ORCID: 0000-0003-4655-6488
ORCID: 0000-0003-4655-6488
