CC BY
39
Попов Михаил Юрьевич
кандидат социологических наук, доцент, Краснодарский университет МВД России,
г Краснодар
РЕСУРСНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ
СУБЪЕКТОВ ПРАВОВОЙ СОЦИАЛИЗАЦИИ
Отмечая высокое значение правовой социализации в формировании общественно полезной личности, мы полагаем, что успешность этого процесса заключается не только в том, что под влиянием агентов, институтов социализации она осваивает технологии и опыт нормативного поведения, осознанно принимает его как неотъемлемое стержневое условие своего общественного бытия, но и выступает активным субъектом данного процесса, способным к позитивному воздействию на индивида, общественные группы и социальные процессы в направлении воспитания законопослушных граждан и создания в России правового государства. В этом длительном эволюционном процессе участвуют многочисленные социальные, политические, экономические структуры. Указанное обстоятельство позволяет нам утверждать следующее:
1) несмотря на то, что правовая социализация играет в формировании личности и гражданина большую роль, оказывая, как мы отмечали выше, немалое влияние на другие формы социализации личности и группы, ей принадлежит не определяющая, а, скорее, ресурсная функция в этих процессах (если понятие «ресурс» трактовать как «вспомогательное средство»)1;
2) более распространенная в современной литературе трактовка ресурсов как запасов, средств, возможностей, источников чего-либо2 может считаться незначительно расходящейся по смыслу с первым определением, что позволяет нам провести анализ ресурсного потенциала правовой социализации личности в контексте ее влияния на социальные процессы, протекающие в трансформируемом российском обществе.
В основу нашего анализа положены методологические подходы к изучению социальных ресурсов развития российского общества, изложенные как в трудах зарубежных (Ш. Эйзенштадта, А Терена, П. Штомпки, П. Бурдье, М. Добри, Э. Гидденса и др.), так и отечественных социологов (В.А. Ядова, Т.И. Заславской, Ю.Г, Волкова, В.В. Щербины, З.Т. Голенковой, В.В. Локосова, М.К. Горшкова, Ж.Т. Тощенко, А.Л. Маршака и др.), достаточно полно и последовательно систематизированных А.В. Дятловым3, утверждавшим следующее:
1) социальные ресурсы представляют в структурном подходе диапазон возможностей и способностей социальных акторов в соответствии с объективированными социальными позициями, институциональными предписаниями, определяемыми механизмами социальной интеграции; социальные структуры регулируют социальный потенциал различных социальных групп через социальную стратификацию и социальный контроль;
2) социальные ресурсы определяются в системе кристаллизации социальных возможностей, что сопровождается перераспределением социально-статусных, социокоммуникативных и культурно-ценностных уровней социального взаимодействия; социальные ресурсы включаются в процесс социального развития через актуализацию группового и личностного социального выбора и замещения анахроничных социальных структур сетевыми инновационными структурами;
3) инновационный потенциал российского общества содержится в социально-трансформационной деятельности акторов социального процесса; преобладание паразитических инноваций над конструктивными объясняется стремлением элит к воспроизводству ресурсной монополии, институци-онализацией «серых» схем ресурсного присвоения и размыванием структуры ресурсного обмена; пер-
1 См.: Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. А.М. Проходов. М., 1997. С. 1013.
2 См.: Толковый словарь иностранных слов / Сост. М.А. Надель-Червинская, П.П. Червинский. Ростов н/Д, 1995. С. 427.
3 Дятлов А.В. Социальные ресурсы развития российского общества: Дис. ... д-ра наук. Ростов н/Д, 2005. С. 9, 10.
35
спективность конструктивных инновации связана с реализацией креативного ресурсного обмена;
4) традиционные группы населения испытывают эффект социальной депривации в условиях принудительной интеграции в трансформирующееся общество; солидаристские практики смягчают, компенсируют последствия социальной маргинализации, но не предотвращают социального исключения; к тому же пассивные формы адаптации придают солидаризму социально-реактивную направленность, удовлетворяют только цели пролонгирования социального статуса, нейтрализуют социально-мобилизационные устремления; оптимально решение представляется не в возвращении к системе социальной помощи, что чревато усилением социальной зависимости и дефицита ресурсов, а в устойчивом социальном развитии; наибольшую социальную эффективность производят модели постепенной интеграции, максимизации профессиональных и коммуникативных качеств, а также предоставления «коридора возможностей» в традиционных социально-ролевых структурах, что способствует воспроизводству ресурсов социальной кооперации;
5) перспективы социального развития российского общества связаны с моделью самодостаточного развития, коллективным присвоением социальных ресурсов и повышением социальной ре-ферентности групп - субъектов интеллектуальных ресурсов; уход от глобальной зависимости и роста социально-зависимых групп определяется мериток-ратической моделью ресурсного распределения, престижностью социальной компетентности в системе социального управления; переориентация социальных ресурсов на вариативность, конвертируемость и транспарентность создает необходимые условия самодостаточного развития.
Среди объектов, обладающих наиболее высоким ресурсным потенциалом под влиянием правовой социализации, следует выделить так называемые инновационные группы населения:
1) государственную бюрократию, сохраняющую распорядительную функцию (причем интересы чиновничества влияют на перемещение ресурсов и доступность конкретных социальных групп к ресурсам); так называемые олигархи занимают высшее положение в системе социально-имущественных статусов и менее влиятельные позиции в иерархии профессионально-должностных. Внутри же распорядителей ресурсов можно видеть внутридолжнос-тную иерархию, определяющую возможность лоббирования позитивных правовых и социальных норм. Существует слой так называемых распорядителей управленческих ресурсов, дистрибьюторов. Независимый распорядитель (высшее чиновничество) от имени государства пользуется правом передачи или изъятия финансовых ресурсов, что не является чем-то из ряда вон выходящим в отношении ресурсозависимости;
2) параллельно складывается инновационная ресурсовоспроизводящая деятельность предпринимателей, интеллигенции и традиционных слоев. Ненормируемая государством сфера межотраслевых и межгрупповых связей основывается на так
называемых горизонтальных «инновациях», вытесняя социальные группы в конфликтную зону общества, условия деградации и дисфункциональности, неопределенного культурного коллапса. Низкие доходы, минимальная социальная политика и неправовое использование права вынуждает социальные группы опираться на собственные ресурсные пространства, действовать ситуативно, избегать открытых столкновений, социальных конфликтов, потому что «привилегированное положение» запретно, иммобилизация «убыточна», общественный консенсус принимает характер «невмешательства в чужие дела»1.
Все инновационные группы населения, адаптируясь к изменяющимся условиям жизнедеятельности, продолжают одновременно сохранять историческую, культурную и социальную преемственность. Подтверждением этого тезиса служат результаты исследований, проведенных учеными Института экономики РАН. Ими определены следующее признаки российского уклада жизни:
1) вторичность материально-экономических факторов по отношению к политике, государству, духовной жизни человека; высокая роль внеэкономических факторов успеха, моральных, духовных стимулов к труду;
2) традиция отношения к богатству, собственности в духе коллективизма, общинности, равенства и социальной справедливости;
3) соборность, понимаемая как общенациональный, всеобщий, межкорпоративный, конфессиональный способ выработки и утверждения общенациональных ценностей, достижения национального согласия;
4) особое, сакральное отношение к государству и его интересам как высшей ценности наличие государственности «особого рода», наднациональной, универсальной в культурном плане, которая никогда не была государственностью только русских;
5) уникальность государственности, состоящей в совпадении в ней понятий цивилизации, общества, экономики.
Деструктивными качествами прошлого называются:
1) негативные проявления в отношениях людей к собственности, закону, дисциплине;
2) патриархальные пережитки в семейно-родственных, этнических, земляческих отношениях, препятствующих становлению гражданского об-щества2.
Отношение россиян к государству как высшей сакральной ценности не препятствует отчуждению от государства в социальной повседневности, недоверию как к гаранту социального и правового порядка. Устойчивость нового порядка возможна, если социальная система содержит механизмы управления внутренними конфликтами, которые угрожают общественной интеграции. В ходе действия этих изменений возникает адаптивная новизна, которая, в свою очередь, способна вызвать внутри системы изменения при сохранении нормативных основ общества3.
Если же ценности неоднородны и различные
1 Дятлов А.В. Социальные ресурсы развития российского общества: Дис. ... д-ра социол. наук. Ростов н/Д, 2005. С. 32.
2 Стратегия реформирования экономики России: Аналитический доклад ИЭРАН // Вопр. экономики. 1996. № 3. С. 18.
3 См.: Агафонов Ю.А. Социальный порядок в России. Ростов н/Д, 2000. С. 39.
социальные группы придерживаются противоположных векторов развития, социальный порядок основывается либо на насилии, навязывании, либо отступлении от механизмов формального контроля, реализации практик, дающих совокупный эффект стагнации. В России не сложилось ни сильного государства, ни авторитетного гражданского общества: акторы трансформационного процесса (элита, бизнес) реализуют ресурсный монополизм в собственных интересах, пытаясь представиться, «презенти-роваться» целями государства или экономики. Зависимость этих важных сфер социальной жизни от консолидированности или раздела внутри элиты выражается в «переделах собственности», информационно-психологических войнах, неправовом применении права. Очевидно, большинству населения отводится роль «статистов», адаптантов или жертв социальных изменений, что делает социальное творчество, социальную инициативу бесполезной, даже вредной на пути самоадаптации1.
Социальный пессимизм вполне удобен высшим слоям общества: примирение с обстоятельствами большинства населения ни на шаг не помогает решению проблемы развития, но создает атмосферу социальной апатии, возможности «квазиавторитаризма», «квазидисциплины».
Волнующие россиян «вечные вопросы» опустились до уровня обычных социально-бытовых проблем, выживания (уровня зарплаты, работы коммунальных служб, личной безопасности), и большинство считают неперспективной саму постановку обозначенных проблем, так как «от их позиции ничего не зависит» (72% опрошенных). Конечно, 40% россиян хотели бы видеть Россию приоритетной, рыночной, правовой, но только 8% полагают, что «Запад поможет», 12% верят в самотрансформацию элиты, а 21% не уверены, что как-то могут влиять на происходящие процессы.
Вероятно, для массового социального самочувствия характерен перенос в индивидуализацию: невозможность развиваться на макросоциальном уровне переориентирует индивида на личное жизнеустройство, личностно-ориентированные системные инициативы. Особенностями переструктурирования российского общества является новая бедность и маргинальность, которые обусловлены нисходящей социальной мобильностью, интеллектуальный и мобилизационный потенциал не влияют на социальную карьеру большинства россиян. Образование перестало быть тем «социальным лифтом», который помогает подниматься по социальной лестнице и получать высокие доходы2.
Российская бюрократия ориентируется:
1) на конформистское большинство, социально осколочные и социально зависимые слои общества; большинство (45%) управленческого персонала «перетекло» из советской «мобилизационной» эпохи и привыкли к каталапсической экономике и управляемому обществу; использование институци-
онально-правовых свобод в качестве ухода от социальной ответственности и «устранения конкурентов» входит в отечественные ноу-хау, что сродни паразитическим инновациям бизнес-среды; бюрократия стремится к избыточному регулированию социального ресурсообмена при освобождении от социальных обязательств государства; Ш. Эйзенштадт подчеркивает, что «преобразовательные способности российского общества сводились к минимуму в результате усилий «центра» по предупреждению социального протеста и отдалению потенциально институциональных элит»3;
2) на выработку субдоминантных отношений между властью и бизнесом, социальная ответственность интерпретируется односторонне: как ответственность общества перед властью; таким образом, разгрузка чиновничества от нормированного ресурсораспределения, обеспечения по профессионально-должностному и социально-трудовому критериям при сохранении привилегии «бесконтрольного управления» трансформируется в «раздачу ресурсов» сообразно критериям «негласного вознаграждения» или «участия в прибыли».
Инновационные импульсы российской бюрократии связаны с созданием механизма адаптивных изменений к ресурсозакрытой экономике и ресурсозависимому обществу. Маргинализация права, восстановление административного ресурса, «дарованные вольности» напоминают отношения вассала и сюзерена, что дает основание говорить о российском неофеодализме. Лояльность к вышестоящим чиновникам и соблюдение субординационных норм входит в обязательные условия профессиональной легитимности. Согласимся с тем, что, будучи законодателем и основным актором социальных трансформаций в российском обществе, бюрократия не могла упустить шанса в раздаче собственности, создала «легитимных собственников», зависящих от воли «распределителей ресурсов»4.
Как свидетельствуют результаты социологического исследования на тему «Коррупция-2005», проведенного Фондом ИНДЕМ, характерная особенность последнего 5-летия: при некотором сокращение числа деловых взяток резко возросли их размеры - более чем в 10 раз: с 10 тыс. дол. в 2001 г. до 135 тыс. в 2005 г. Если «стагнирующий» рынок бытовой коррупции дает «всего» 3 млрд дол. в год, то на полях бизнес-коррупции чиновники ежегодно собирают более 300 млрд дол.
Новая российская бюрократия осознала себя как правящий класс и нагло осваивает свой курс. Под шумовым прикрытием борьбы с олигархами в России крепчает бездушный бюрократический капитализм. Коррупция демонтирует демократию5.
Ко второй массовой инновационной группе мы относим предпринимателей, хотя они представляют собой очень пестрый социальный слой по доходам, образованию, квалификации и влиянию на власть. По подсчетам Ж.Т. Тощенко6, они вместе с
1 См.: Семилин А. Проблемы доверия. М., 2002. С. 202.
2 См.: Щербакова Л.И. Наемные работницы в России. Опыт социологического анализа. Ростов н/Д, 2001. С. 83.
3 Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизации. М., 1999. С. 178.
4 См.: Белов М.Т., Любченко В.С. Властная элита: процессы трансформации российского социума. Ростов н/Д, 2002. С. 55.
5 См.: Костиков В. Чума-2005: коррупция // Аргументы и факты. 2005. № 29. С. 4.
6 Тощенко Ж.Д. Парадоксальный человек. М., 2001. С. 132
37
«индивидуалами» составляют около 20% населения, а их инновация связана с институционализаци-ей неправовых практик как оптимального способа «обмена» с государственным чиновничеством. Мотивация «развития бизнеса» заметно уступает «удовлетворению потребностей», поскольку «преуспевающий» бизнес становится «удобным объектом» для обладателей должностной ренты, не «застрахован» от «произвола» по закону или давления криминальных структур. 36% российских бизнесменов признаются, что пользуются услугами так называемой «крыши» (государственной или негосударственной): самостоятельное поведение рискогенно, так как не выработаны правила «исполнения обязательств» монополии права со стороны гражданского общества. Российские предприниматели обосновано предполагают, что значительное повышение доходов не только не стимулирует техническое обновление и экономический рост, но и препятствует им2. Большинство предпринимателей, собственников вполне освоили навыки «быстрого делания денег», доверительных отношений с бюрократией, что способствует инновационности в виде «самоинвестирования», вкладыванию средств в обеспечение личной безопасности и непроизводительное потребление, когда воспроизводство социальных ресурсов основано на профессионализме, безупречном и творческом отношении к профессиональной деятельности.
Мнение россиян о личностных качествах предпринимателей показывает, что они представлены энергичностью, порядочностью, безучастным, потребительским отношением к людям. Это указывает на «самомотивирование», замкнутость и недоверие к ним со стороны других слоев населения. За предпринимателями не признается статус социально-референтной группы: их поведенческие стереотипы пригодны для достижения личного успеха, но противоречат общественным интересам. И дело здесь не в социальной зависимости, что было бы естественно для общества социальных контрастов, российский предпринимательский класс утвердился в отношениях с бюрократией как клиент, однако не готов к диалогу с обществом, чему в сильной степени препятствует политика «нелегитимного вмешательства» чиновничества. Заметим, что основным социальным ресурсом предпринимателя называется инициативность. Однако за ней просматривается потребительское отношение к людям, инструментальное отношение к образованию, здравоохранению, спорту по принципу личного выбора рыночного «спроса и предложения».
Только 10% предпринимателей заняты социально-филантропической деятельностью, 2-3% участвуют в реализации социальных программ. Большинство ограничивается уплатой налога: как подчеркивают респонденты, они платят «сильным», государственным чиновниками и не намерены «расщедриваться» на помощь слабым. Социальный эгоизм предпринимателей значительно снижает престижность их инновационной деятельности: 53%
россиян полагают, что цель предпринимателей -это их личное дело, и общество не получает никакого выигрыша. Даже если участие крупного бизнеса в реализации социальных программ регионов (компьютеризация школ, поддержка талантливых студентов, профессиональная реабилитация бывших «северян») обозначено, то социальные инвестиции составляют в его доходах не более 2-3%. Средний и мелкий бизнес ориентирован на социальных партнеров, а его социальная значимость определяется предоставлением новых рабочих мест и выплатой налогов в местный и федеральный бюджеты. В целом, благодаря структуре мелкого и среднего предпринимательства, в стране обеспечены работой 6,5-7 млн человек, что гораздо скромнее аналогичных показателей в восточно-европейских странах.
Особенность мелкого предпринимательства выражается в чрезмерной эксплуатации труда, нарушении трудовых прав работника, остановке возможностей для профессиональной самореализации. Ресурсная база российского предпринимательства построена на ограничении социальной инициативы наемных работников и поддержании рынка «ресурсной зависимости». В частности, при обсуждении перспектив развития предпринимательства, опрошенной группой бизнесменов делается упор на создании льготных условий для собственной деятельности, и они неохотно соглашаются с конкуренцией и транспортным обменом. Воспроизводится схема «ресурсного распределения», в которой предприниматели обретают статус «привилегированной группы», связанной с государственным чиновничеством неофициальными нормами ослабления налогового бремени, поощрения развития «серого» бизнеса. Иными словами, институционализируется инновационная практика «полюбовных соглашений», при которой общество не становится бесполезным и рост социального благосостояния предпринимателей не влияет на социальную динамику неадаптированных слоев населения3. А. Пшеворов-ский отмечает, что в ситуации отсутствия профессиональных умений, которые могут быть правильно использованы в рыночной экономике, и у бюрократии, и у предпринимателей появляются соблазны использовать должность и собственность для перекачки социальных ресурсов, чтобы не просто перестраховаться от «выброса на улицу», а придать своему социальному статусу стабильность . Инновация оказывается сладким запретным плодом, потому что «рыночная» некомпетентность большинства российских предпринимателей, освоение схем «ухода», первичность накопления капитала в сговоре с чиновниками, создающими режим благоприятствования для экономики «принуждения», определяют предпочтения в выборе инноваций. Несмотря на нелюбовь к государству, интересы российского бизнеса пока зациклены на заимствовании государственных ресурсов, спекуляции на социальной ресурсозависимости бывших производительных классов3.
Таким образом, анализ реальных ресурсных
1 Там же.
2 Дятлов А.В. Социальные ресурсы развития российского общества: Дис. ... д-ра социол. н. Ростов н/Д, 2005. С. 38-39.
3 Пшеворовский А. Демократия и рынок. М., 1999. С. 166.
возможностей первых двух инновационных групп населения (чиновничества и предпринимательства) позволяет нам предположить, что бизнес (на всех уровнях) и бюрократия нашли точки соприкосновения интересов в использовании экономических, природных, социальных ресурсов общества ради сохранения ключевых позиций в их распределении бюрократической бизнес-элитой; «теневых и серых» источников доходов (всей вертикалью бюрократии и всеми уровнями предпринимателей).
Интересно, что о последних (о предпринимательском сообществе) отсутствует какая-либо систематизированная информация. Допустим, что мы примем за объективные приведенные выше данные сотрудниками Фонда ИНДЕМ (июль 2005 г.) о доходах российских чиновников от взяток. Однако они не идут ни в какое сравнение с официальными доходами одной и другой стороны, если только не принять за истину абсолютно абсурдную идею о том, что предпринимательство в России, начиная, как минимум, со времени «перестройки» (с 1985 г.) платит взятки чиновникам только ради бескорыстной любви к своему делу и в надежде на самосохранение до наступления лучших времен для отечественного бизнеса.
К третьей инновационной группе населения, обладающей ресурсным потенциалом, традиционно относят инителлегенцию, причисляя ее к среднему классу. Таковой статус она стала обретать, начиная с середины 80-х гг. ХХ в., когда благодаря демократическим процессам, протекающим в советском обществе, избавилась от статуса социальной «прослойки» между рабочим классом и крестьянством, так как, по определению идеологов марксизма-ленинизма, интеллигенция не имела собственной социальной базы, ибо формировалась из представителей двух вышеназванных классов. Статус «среднего» на закате социалистической системы она обрела вполне справедливо, обладая устойчивым социальным воспроизводством, относительно автономным образом жизни и гарантированными доходами. Включенная во многие виды профессиональной деятельности (в научную, педагогическую, техническую, правоохранительную, военную, идеологическую, в творчество), она по многим критериям определяла содержание духовной и культурной жизни советского общества, научно-технического прогресса, образования и пр. Ценностные ориентации интеллигенции были основаны на ее компетентности, профессионализме. Однако, как отмечает М.К. Горшков, социальные и экономические перемены, происходящие в российском обществе, принудительные по своему влиянию, развеяли социальные меры, идеологическую основу единства интеллигенции, включенной в социально-трансформационные процессы «невольно», без элементарных предадаптивных навыков, в отличие от бизнес-слоя, мобилизованного к социальному позиционированию негативной солидарностью. И это обстоятельство позволяет ему утверждать, что сегодня в России средний класс, с одной стороны, весьма мобилен, а с другой - представляет собой конгломе-
рат социально-профессиональных групп, интересы которых в сложившихся условиях трудно привести к «общему знаменателю»1.
Тема степени исчерпанности социального ресурса отечественной интеллигенции как среднего класса в период трансформации неслучайна, так как в немалой степени она явилась питательной средой для формирования современного чиновничества и предпринимателей (в первую очередь, среднего и малого бизнеса). Поэтому далеко не ново «обвинение» в адрес интеллигенции в отсутствии у нее навыков «напористости», деловитости, востребованности в экономике неструкторизованного обеспечения. Но разве не ее представители выступили активной оппозицией коммунистической системе, начиная с организованного ею движения диссидентства, борьбы за гражданские права и свободы, попытки идейного и научного обеспечения перехода российского общества в качественно новое состояние? В то же время, как показала социальная реальность, интеллигенции не удалось поддержать в общественном мнении миф о собственной исключительности, и она вынуждена вырабатывать собственные мобилизационные и адаптивные стратегии. Преуспевает же только ее небольшая часть, примкнувшая к «победителям» или готовая к социально-профессиональной и культурно-ценностной переориентации, но даже «идеологии реформ» не могут быть отнесены к «олигархам», лидерам приватизированной российской экономики. Безусловно, они входят в слой людей, принимающих важные экономические и политические решения, но также безусловно и то, что они остаются чужими, хотя и полезными для государственного чиновничества и бизнес-слоя. К тому же на интеллигенцию переложили вину за чрезмерную цену преобразований, ее критикуют за профессиональную и социальную некомпетентность, хотя перфекционистские проекты последней использовались бюрократией в собственных групповых интересах2.
Тем не менее мы солидарны с точкой зрения группы исследователей, утверждающих, что современная российская интеллигенция имеет все основания претендовать на статус среднего класса, ибо она наглядно демонстрирует способность:
1) адаптироваться к существующим условиям жизнедеятельности посредством, например, совместительства педагогической деятельности в нескольких учебных заведениях одновременно, выполнения научных исследований или написанию творческих работ по индивидуальным заказам, и т.д., благодаря возрождению интереса достаточно широких слоев населения к образованию, занятию научно-педагогической и научной деятельностью;
2) к самовоспроизводству в связи с возросшей потребностью в ее квалифицированных услугах со стороны государственной, хозяйственной бюрократии и предпринимательства.
Если духовный и интеллектуальный ресурсный потенциал интеллигенции остается достаточно высоким (несмотря на то, что «утечка ее мозгов» за рубеж, в основном в США и Евросоюз, за последние
1 Там же.
2 Горшков М.К. Некоторые методологические аспекты анализа среднего класса в России // Социологические исследования. 2000.
№ 3. С. 11.
39
двенадцать лет подошла к миллиону человек, а из каждых двадцати ученых пятнадцать перепрофилировали свою деятельность в сферу интересов бизнеса и бюрократии, трое выехали за границу и только двое сохранили приверженность избранному виду деятельности1), благодаря тому обстоятельству, что не только научная интеллигенция, но и другие ее профессиональные группы являются носителями, хранителями и генераторами традиций среднего класса, то ее физическое, социальное здоровье и материальное благополучие зависят от государственной политики в направлении создания оптимальных условий для накопления интеллигенцией ресурсного потенциала до уровня полноценного и полноправного участника процесса преобразования российского общества по пути социального прогресса. Как отмечает по этому поводу В.Л. Иноземцев, главное заключается во включенности среднего класса в систему распределения экономических ресурсов, где ведущие позиции отданы «представителям» высшего бизнес-класса. Воспроизводство социальных ресурсов, обладатели которых могли бы составить конкуренцию проводникам ресурсозакры-тых стратегий развития, переведено на режим «адаптации», что делает невозможным согласование базисных ценностей и «инновационного проекта» для российского общества. Если верно, что достижение высокого уровня материального благосостояния приводит к существенному снижению материальной мотивации людей в пользу постматериалистических ценностей2, то интеллигенция нуждается в помощи извне, так как ее жизненный уровень резко снизился: в разряд нуждающихся попали 80-85% российских бюджетников, и от них нельзя ожидать мобилизации в ближайшей перспективе. Если прогресс российского общества зависит от человека социального, реализации его творческого потенциала, интеллигенция обязана самоопределиться, прекратить апеллировать к макросоциаль-ному уровню, социальным институтам и наладить социальную кооперацию базисных слоев населения. Основной социальный ресурс интеллигенции заключается в выполнении медикаторной роли между различными социальными группами и слоями российского общества, а ее размывание в структуре современного общества, по меньшей мере, неконструктивно, так как, с одной стороны, снижает ответственность государства за поддержку инновационного потенциала интеллигенции, а с другой - мешает самостоятельной идентичности и создает иллюзию «личных достижений» примыкания элиты к субэлитным слоям общества. В результате этого интеллигенция теряет ресурсы «саморазвития» и не приобретает качеств «базисной группы», которые вынуждают ее к перемене идентичности на основе утраты личностного потенциала, потери устойчивости социального статуса и социального престижа3.
В профессиональном отношении перспектива интеллигенции в социализации, символическом обмене и создании инновационных полей в экономике, сферах услуг и потребления. Сейчас она занимает субдоминантное положение в восприятии государственного чиновничества и бизнес-класса, отстранена от социального управления. Как показали социологические исследования, 47,8% опрошенных полагают, что для успешного продвижения прежде всего нужны связи; 42,4% респондентов считают наиболее важным первоначальный капитал; 29,7% делают упор на трудолюбие. Лишь на четвертом месте среди факторов продвижения оказалась пользующаяся спросом профессия (27,6%), а 16,1% - на умение рисковать. Качества интеллигенции (знания, опыт, профессия) оцениваются невысоко по причине «ресурсозатратности» рыночной экономики и доминирования групп с «распределенной» идеологией. Часть интеллигенции (10-12%) сделала выбор на интеграцию во власть, 20,4% осуществили политику «перемены профессии», но в выигрыше оказался только каждый пятый4.
Интеллигенция превращается в группу наемных работников, за исключением представителей категории свободных профессий. Следовательно, «достойное партнерство» возможно в совместной деятельности «работодателей» и работников, в согласовании интересов социальных групп для их конструктивного взаимодействия. Вероятно, перспективы открываются в постоянной борьбе за свои социальные и гражданские права, использование легитимных механизмов давления на правовые и социальные институты. Кстати, интеллигенция с сомнением относится к использованию правовых механизмов для защиты своих интересов, занимая только четвертое место после бизнесменов, инженеров и военнослужащих. Пикеты, голодовки, петиции неэффективны в обществе, где каждая группа стремится реализовать социальные преференции. Интеллигенции еще предстоит осознать, что социальный престиж, ресурсы влияния определяются возможностью конструктивной альтернативы «самоадаптации», избавлением от социальной неприкаянности и отношением к государству как к участнику переговоров, а не «покровителю»5.
Избавление от «государственной зависимости» и «анархизма» интересов является «первым шагом» к социальному позиционированию. Неудача с «хождением во власть», в малый и средний бизнес показывает необходимость поиска инновационных стратегий, связанных с воспроизводством социальных ресурсов. Р.Г. Яновский называет человека «разрушителем личностных ресурсов»6. Эта характеристика относится к интеллигенции как к социальной группе, растратившей свой потенциал на упрочнение позиций новых российских элит. Чем быстрее будет пережит и осмыслен период заблуждения и последовавшего за ним социокультурного шока, тем
1 Утечка мозгов: русский след. Совершенно секретно. Информация к размышлению // www.ntv.ru. 22 июля 2005г.
2 Иноземцев В.Л. Экспансия творчества - вызов экономической эпохе // Политика. 1997. № 5. С. 114.
3 См.: Наумова Т.В. Интеллигенция и пути развития российского общества // Социологические исследования. 1995. № 3. С. 44.
4 См.: Дятлов А.В. Социальные ресурсы развития российского общества: Дис. ... д-ра социол. наук. Ростов н/Д, 2005. С. 41.
5 См.: Щербакова Л.И. Наемные работницы в России. Опыт социологического анализа. Р на/Д, 2001. С. 186.
6 Яновский Р.Г. Гуманизм и наука ХХ в. Наука и инновации в период становления постиндустриального общества. М., 1998. С. 6.
_40
более реальны перспективы интеллигенции как инновационной группы. Артикулирование социально-групповых интересов позволит избавиться от синдрома «заступничества», диалог с социальными группами в качестве способа цивилизованного разрешения социальных конфликтов, приведет к новой социально-профессиональной идентичности. Социальные инновации, планируемые изменения с целью повышения социальной эффективности требуют образованных, воспитанных в духе профессионализма лидеров. Здесь еще необходимо перехватить инициативу у групп-монополистов экономических и властных ресурсов, скорее приверженных к монологу, чем диалогу с обществом. В отличие от них, интеллигенция сохранила потенциал «социальной респонсивности», среди респондентов из интеллигенции - наибольший процент интересующихся общественными проблемами (в четыре раза выше, чем в других социальных групп)1.
Таким образом, в современной отечественной социологии выделяются три инновационные социальные группы, оказывающие влияние на трансформационные процессы в российском обществе. Следует заметить, что их ресурсный потенциал в направлении создания в нем демократического, гражданского общества оценивается крайне негативно, в первую очередь, у чиновничества и предпринимательства. Невысок он и у интеллигенции. Одно из объяснений такого положения мы видим в неиспользовании в обществе ресурса правовой социализации как на индивидуальном, так и на групповом уровнях. Причин тому, по нашему мнению, вполне достаточно; они заключаются, в первую очередь, в том, что переход российского общества от советского к постсоветскому периоду своего развития, который нам трудно охарактеризовать как демократический, сопровождался сменой законодательства, правовой идеологии, правового общественного и индивидуального сознания. Находясь под воздействием эйфории от победы демократии над тоталитаризмом, общество оказалось в плену иллюзий о закономерной обусловленности его перехода к рыночной экономике через период «дикого» капитализма, оправдывающего первоначальное накопление всеми доступными, в том числе и нечистоплотными средствами. Незаконными их назвать было крайне сложно, так как, во-первых, многие стороны экономических отношений не имели правового обеспечения, а регулировались по принципу «разрешено все, что не запрещено» или же государственными актами единовременного действия, принимаемыми властной элитой сообразно обстоятельствам в интересах определенных политических сил; во-вторых, пришедшая к власти новая государственная, хозяйственная и бизнес-элита стремилась к реваншу за годы лишений, унижений и ущемления своих естественных прав со стороны советской номенклатуры. Однако осуществлять свои властные полномочия, реализовывать государственные, а также индивидуальные проекты она стала, исходя не из демократических принципов равенства всех перед законом, приоритета закона во всех сферах жизни
общества, а в соответствии с традициями «номенклатурного права», в основе которого лежал приоритет личных или корпоративных интересов над общественными, а также неподсудность и неприкосновенность элиты перед законом. Не пройдя через этап правовой социализации так же, как и правовой ресоциализации, российское чиновничество, предприниматели создали взаимовыгодную систему правовых и экономических отношений, обеспечивающих их независимое и безбедное существование. Несмотря на скрытое и явное саботирование ими движения российского общества к правовому государству, эти процессы набирают силу, и все чаще в своей деятельности российские граждане предпочитают законопослушное поведение неправомерному, отказывая чиновнику, госслужащему во взятке, о чем свидетельствуют результаты социологических исследований, проведенных сотрудниками Фонда ИНДЭМ, в результате которых они пришли к выводу, что граждане «идут в сопротивление». Они не хотят «отстегивать» кровные, лучше знают свои права. Да и ассортимент взяток обеднел. Люди реже «дают на лапу» начальникам для продвижения по службе, в больницах, при перерасчете пенсий. В убытке наши дорогие «дяди Васи» - сантехники и электрики. Стеснительнее стали директора «хороших школ». Скудеет коррупция в сфере услуг по ремонту жилья. Одним словом, бытовая коррупция стабилизировалась и по некоторым параметрам скромно пошла вниз2.
Законопослушность, нормативное поведение как естественная потребность, устойчивый иммунитет к неправомерному поведению, глубокое осознание равенства всех перед законом - качества, присущие человеку и гражданину демократического общества, которые не являются какой-то утопической целью, а составляют сущность общественного и индивидуального бытия в современных государствах с развитой демократией, перечислять которые, как мы полагаем, нет необходимости. Именно эти категории правовой социализации и составляют ресурс российского общества, который накапливается в нем в ходе этого сложного и противоречивого процесса у все большей части его членов, благодаря агентам и институтам правовой социализации, структура и функциональные возможности которых нами были достаточно полно описаны и проанализированы выше. Ее субъектами выступают наиболее дальновидные, трезвомыслящие и, конечно, образованные представители бюрократии, предпринимательства, интеллигенции, осознающие ту-пиковость развития общества по криминальному сценарию. Естественно, что интеллигенция в этой группе составляет преобладающее большинство, а ее ресурсный потенциал, реализуемый в интеллектуальной сфере, в первую очередь, направлен на многочисленную молодежную аудиторию, которая уже в ближайшей перспективе получит реальную возможность оказать позитивное воздействие на общественные процессы в направлении движения российского общества к правовому государству. В то же время мы должны отметить и растущую тенден-
1 Дятлов А.В. Социальные ресурсы развития российского общества: Дис. ... д-ра социол. наук. Ростов н/Д, 2005. С. 43.
2 См.: Костиков В. Чума 2005: коррупция // Аргументы и факты. № 29. 2005. С. 4.
41
цию обострения интереса и понимания со стороны властной элиты необходимости использования интеллектуального потенциала интеллигенции, в том числе и как субъекта правовой социализации. Примером тому служит созданный в 2004 г. консультативный совет при Представителе Президента в Южном федеральном округе, в состав которого входят ведущие ученые-гуманитарии региона.
Подводя итог анализу ресурсного потенциала правовой социализации личности в условиях современного российского общества, можно отметить следующее:
правовая социализация играет важную интегрирующую роль в целостном процессе социализации личности и обладает высоким ресурсным потенциалом, стимулирующим формирование законопослушной личности и гражданина;
низкая эффективность правовой социализации личности и группы в современной России объясняется не только правовой реформой, сопровождающей трансформационные процессы в ней, но и низкой правовой культурой населения, его традиционным правовым нигилизмом, и как следствие -приводит к нарушению правовых норм на всех уровнях властной вертикали, а также самими гражданами, к сохранению тенденции дальнейшей криминализации общества, несущей угрозу его безопасности;
наиболее высоким ресурсным потенциалом обладают такие субъекты правовой социализации, как государственная бюрократия, влияющая на перемещение ресурсов и доступность к ним конкретных социальных групп, способная лоббировать позитивные правовые и социальные нормы; предприниматели, интеллигенция, традиционные слои населения, которые в условиях низких доходов, слабо эффективной социальной политики государства и неправового использования права вынуждены опираться на собственные ресурсные пространства;
вхождение России в период экономической, политической стабилизации создает оптимальные условия для преодоления социального и духовного кризиса, для повышения эффективности правовой социализации личности, социальных групп на этапах их первичной и вторичной социализации, а также ресоциализации.
В результате анализа генезиса личности в процессе правовой социализации мы, систематизировав основные представления, сложившиеся в современном гуманитарном научном знании о правовой социализации, объективных и субъективных факторах, оказывающих как позитивное, так и негативное воздействие на нее, сформировали:
авторские методологические подходы к структурному содержанию, принципам и механизмам правовой социализации личности и социальной группы в условиях современного российского общества на фоне становления в нем нового социального порядка, ориентированного на современные цивили-зационные стандарты;
авторское видение социализации личности и ее особенностей в современном российском обществе, ресурсных возможностях и угрозах, содержащихся не только в революционных преобразовани-
ях во всех сферах его жизни, но и в процессах глобализации, в которые наша страна оказалась активно включенной после крушения «железного занавеса»;
авторскую трактовку социализации личности как сложного диалектического процесса, представление о котором нами дополнено введением в социологический понятийный аппарат термина «контрагенты социализации»; они объединяют многочисленные политические, правовые, религиозные, этносоциальные факторы, влияние которых на индивид наполнено деструктивным содержанием, с другой стороны, исследование механизмов такого влияния позволяет проводить своеобразную «ревизию» эффективности воздействия агентов и институтов социализации на личность.
Благодаря этому мы пришли к выводам: переход российского общества на демократический путь развития влечет за собой целый ряд перемен в представлении о социализации личности гражданина России на следующих принципах: «созидание для других - лучший вид самосознания»; «прогрессивное общество должно стимулировать все и всякие таланты своих членов, способствовать их проявлению, становлению и развитию»; «отказ от социального иждивенчества», которое сформировалось в обществе на почве несбыточных иллюзий и утопических представлений о характере взаимоотношений между различными социальными группами, об условиях и сроках формирования нового человека;
в современных условиях возрастает значимость правовой социализации личности, а анализ структуры ее агентов, институтов, как и контрагентов правовой социализации, позволяет нам не только выявить позитивные тенденции и процессы, протекающие в российском обществе и способствующие успешной правовой социализации личности, но и подвергнуть объективному анализу факторы и источники, препятствующие данному процессу, а также определить условия, способствующие выводу российского общества и личности из системного кризиса;
правовая социализация личности и социальной группы является сложным и многогранным процессом, направленным на их адаптацию к реальным социальным условиям жизнедеятельности и гармонизацию отношений с обществом; эффективность этого процесса находится в корневой зависимости от силы воздействия на нее агентов и институтов, контрагентов социализации, а также от факторов, сопровождающих трансформационные процессы в российском обществе;
достижение позитивных результатов в общественных преобразованиях возможно только при условиях социального мира в нем и законопослушного поведения граждан, которые обеспечиваются многочисленными факторами, среди которых в реальных российских условиях одно из важнейших мест занимает правовая социализация личности, обладающая богатым ресурсным потенциалом, способствующим формированию нормотипной личности, соблюдающей законы, правила поведения в обществе, но и выступающей субъектом правовой социализации, нейтрализующей влияние на нее контра-
42_
гентов правовой социализации;
несмотря на ограниченные ресурсные возможности правовой социализации личности в условиях системного кризиса, сопровождающего переход российского общества от тоталитаризма к де-
мократии, в нем существуют устойчивые социальные группы, способные обеспечить прогресс в процессе выхода общества из кризиса в результате стабилизации экономической и политической жизни в нем.
43
