Реставрация расколотой нации Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УКРАИНА

Владимир Годик

ВОПРОСЫ НАЦИОНАЛИЗМА 2015 № 2 (22)

Реставрация расколотой нации

Украина исторически была важнейшей проблемой для России как государства и для русских как нации, но, несмотря на это, большинство россиян умудрялось эту проблему не замечать. Раньше можно было все объяснить тем, что для рядового российского гражданина Украина была другой страной, мало присутствовавшей в информационном поле. Но и теперь, когда весь новостной фон в РФ состоит из сплошной Украины, последняя в массовом сознании остается или страной-загадкой, непонятно откуда свалившейся на голову россиян, или набором штампов и клише. И речь идет не только о простых обывателях, которые не обязаны задумываться о сущности национальных проблем. Даже значительная часть экспертного сообщества проявляет удивительную «наивность». В сотнях телепередач и статей делаются заявления о «братском народе» и «кознях США». Если еще в «мирное» время все это выглядело монотонным потоком ничего не значащих слов, то в свете сегодняшней кровавой трагедии подобные пустые речи выглядят просто цинично. Нежелание вникать в сложность украинской проблемы заставляет находить эрзац-объяснения тому, почему же «братский народ» дошел до таких проявлений «родственных» чувств. Ложные объяснения, даже если они на определенном этапе работают, заслоняют реальность и не дают возможности в нужный момент найти адекватные решения.

В России очень популярно ругать Кремль за провал украинской политики. Но провал был предопределен тем, что в российском обществе не возник-68 ло единой консолидированной позиции _ по Украине (хотя, будь русские зрелой

нацией, она обязана была возникнуть) и соответственно не было потребности вникать в тонкости процессов, там происходящих.

Завеса фашизма

Мейнстримом объяснений всех проблем стал фашизм, который якобы победил на Украине и зомбировал население своей пропагандой. Фашизмом в России обычно называют германский нацизм и связанные с ним злодеяния во время Великой Отечественной войны. Основа идеологии германского нацизма заключалась в провозглашении биологического превосходства расы, к которой принадлежали немцы, над другими расами. Германия рассматривалась как страна, которая благодаря расовому составу своего народа несла цивилизацию миру, и это было обоснованием права на господство над другими странами, населенными менее «качественными» народами. При всем мракобесии данной теории, неоспоримыми были существенная роль германского мира в мировой истории, а также то, что Германия была одной из наиболее развитых стран первой половины двадцатого века. То есть историческая реальность создавала иллюзию непротиворечивого обоснования теории расового превосходства. Злодеяния Германии были во многом обусловлены ее потенциалом ведущей мировой державы.

Украина, мягко говоря, никогда не претендовала на какую-либо ведущую роль в мире в силу отсутствия самостоятельного государства до 1991 года. Поэтому любые заявления о величии украинской державы и культуры в мировом масштабе всегда воспринимались как анекдот, что уже не луч-

шее основание для формирования реальной нацистской идеологии, а не пародии на нее.

Общие черты у Украины с нацистской Германией пытаются найти в том, что и там и там стремились к построению мононационального государства, а принадлежность к нации связывали с биологическим происхождением. Но эта аналогия очень натянута. Для Украины особое значение этнического происхождения для принадлежности к нации связано не с нацизмом, а с теми принципами, на которых советская власть сформировала Украину. В СССР нации неразрывно были связаны с этничностью. В упрощенном виде это означало, что Украина — государство «породы» украинцев, в котором проживают иные «породы» — нацменьшинства. Однако существует множество государств, где именно этнический принцип заложен в основу построения государства, и они не считаются нацистскими. Дикость и жестокость к инородцам или инакомыслящим также не есть исключительные характеристика нацизма. Никто не называет причиной резни между тутси и хуту идеологию нацизма. То расчеловечивание, которому подверглись на Украине во время Евромай-дана люди, придерживающиеся общерусских, пророссийских и даже просто ностальгически-советских взглядов, конечно, имеет аналогию с нацистским расчеловечиванием, но все же еще не образует полноценный нацизм. «Прогрессивные» украинцы в фейсбуке могут выражать удовлетворение от сожжения мирных людей, но для создания четкой государственной машины убийства, которая была у нацистов, возведение скотства в общественную норму еще недостаточно. Для этого данная неформальная норма должна была бы формализоваться в виде государственных законов.

Пересмотр оценок Великой Отечественной войны, где СССР именуется большим злом для Украины, чем на-

цистская Германия, конечно, способствует оправданию нацизма, но цель этой кампании на Украине — дальнейший раскол с Россией, а не популяризация фашизма. ОУН-УПА, которая признана на Украине главным борцом за независимость, в значительной мере сформировалась при помощи германских нацистов. ОУН в значительной степени копировала нацистскую идеологию. Но все же официально чествуется не нацизм ОУН-УПА и их расправы над мирным населением.

Понятно, что большинство почитателей украинского национализма вполне приветствуют методы и идеологию ОУН. На Украине действительно множество неонацистских группировок, которые принимали активное участие в кровавых событиях последних месяцев. Они все больше приобретают политический вес, но пока в основном используются на подтанцовке у системных политических и олигархических групп. Демонстрация примеров проявления фашизма на Украине в виде факельных шествий и выкриков нацистских лозунгов может воздействовать на обывателя, но это очередной увод от основной проблемы.

Такие атрибуты фашизма, как вождизм и тоталитарное государство, на Украине не утвердились. Конечно, если неонацистские группировки реально захватили бы власть, то некая примитивная форма тоталитарного нацистского государства могла бы возникнуть, но пока вероятность этого не слишком высока.

Право на борьбу с фашизмом

Использование ярлыка «фашизм» в определенных случаях вполне обосновано. В условиях идущей войны с превосходящим противником для защитников Новороссии оправдано именование своих врагов фашистами. С учетом нашей истории имя «фашист», наверное, наиболее эффективное, чтобы можно было убивать без сожаления. К тому же каратели на Донбассе в значительной

степени состоят из членов неонацистских группировок.

Но большинство «борцов» с украинским фашизмом жизнью не рискуют и вообще находятся за пределами бывшей Украины. Для них называть главной причиной происходящего на Украине фашизм — это заниматься либо обманом окружающих, либо самообманом. Использование советских клише о братском украинском народе и фашистских коллаборантах для многих, а особенно для представителей старшего поколения, укладывается в привычную картину мира. Но за это удобство уже заплачено хронической неадекватностью по отношению к украинской проблеме.

Трансформация «украинства»

Происходящее на Украине обусловлено не фашизмом как самостоятельным явлением, а «украинством» — той идеологией, которая была положена в основание независимого государства Украина. Существенные элементы «украинства» присутствовали уже в советской пропаганде с ее обличением российского царизма, душащего украинскую национальную жизнь. В России до сих пор процветает чудовищное невежество относительно вопросов нациестроительства, поэтому процесс формирования русской нации большинству непонятен, а следовательно, непонятно и «украинство».

«Украинство» было реакцией на проект формирования большой русской нации, который претворяли в жизнь в России до 1917 года. Причем особенности самого «украинства» были связаны с успешностью проекта. Большинство образованных малороссов принимали в той или иной степени общерусскую идентичность: использовали в общении русский литературный язык, были лояльны российскому государству, именовали себя русскими или малоросса_ ми. Большинство малорусских крестьян

70 также стремились получить образование на общерусском языке и были рав-

нодушны к идеям украинского сепаратизма, которые исповедовали идеологи «украинства». По мере проводимой в России индустриализации все больше людей отрывались от традиционного уклада сельской жизни. Тем самым этнокультурные особенности, которые служили естественным разделением между великорусскими и малорусскими крестьянами, снимались, и процесс образования монолитной нации значительно упрощался.

Трансформация украинского движения от украинофильства к «украин-ству» была связана именно с процессом социальной модернизации России. Восхищение малорусским фольклором и грезы о свободной славянской федерации сменились желанием раскола любой ценой, невзирая на средства. Если изначально в украинском движении еще допускалась мысль о благородной конкуренции украинской и русской культуры и свободном выборе малорусского населения в пользу «своей» национальной культуры, то по мере очевидной утопичности такой конкуренции в лидеры вышли настоящие маньяки раскола, для которых ненависть к русскому компенсировала все недостатки украинского проекта. Абсурдность придуманной деятелями «украинства» истории Украины была обусловлена тем, что эта история должна была обосновывать раскол русской нации, невзирая на факты и логику. В этом смысле восприятие поборников «украинства» как некой религиозной секты не лишено оснований, поскольку именно люди такого склада могли удержаться в движении, когда большинство народа, за «освобождение» которого они выступали, относилось к этому безразлично или даже враждебно. Абсурдистика нововыдуманной украинской истории и патологическая неприязнь ко всему русскому были вполне органичны для людей, увлеченных идеей украинского сепаратизма, который сам по себе, без воздействия внешних сил, не имел шансов на реализацию в жизнь.

Украинский сепаратизм оформился на развалинах Российской империи и был реализован не украинскими националистами, а большевиками, использующими Украину в собственных идеологических проектах. Хотя классическое «украинство» в полном объеме советская власть не допускала, именно она зафиксировала раскол русской нации на русских (великороссов) и украинцев.

«Неоукраинство», или Реальность — это украинофобия

После развала СССР классическое «украинство» стало доминирующей идеологией Украины, на основании которой формировалось гуманитарное образование. Поскольку основной фобией украинских элит была возможность влияния России на население Украины, то единственной последовательной программой украинского государства было насаждение «укра-инства» как противодействия этому влиянию. В процессе реализации возникли серьезные сложности с годностью средств и качеством продукта для националистической пропаганды. Одно дело пропагандировать идеологию среди секты, которая и так ее разделяет. И совершенно иное дело — транслировать идеологию на все население Украины. После УССР это население имело в своем сознании одно понятие, которое помогло воспринять «украинство», а именно представление о своей национальности. Если, как тебе об этом рассказали, ты по национальности украинец, а не русский, то, следовательно, у тебя должна быть страна Украина, а язык украинский. То, что большинство жителей Украины не говорило и не говорит на украинском языке, объяснили виной России с ее русификацией.

Еще более сложно было внедрить украинский национальный исторический миф, поскольку если не брать далекое Средневековье с его «украинскими» князьями Древней Руси, в этом мифе отсутствовал позитив. Все борцы за национальную независимость

Украины терпели «славные» поражения, причем если немного углубиться в тему, выяснялось, что эти борцы воевали в значительной степени со своим же народом. Независимость Украины не была результатом национальной борьбы. Более того, само образование Украины связано было с действием различных сил, боровшихся с Россией и русскими как нацией. Но поскольку принять это непросто, то значительная часть неосвидомых украинцев нашла способ не воспринимать негативную информацию, особенно если она противоречит национальному мифу. Люди, указывающие на эту реальность, тут же обвинялись в украинофобии.

Причем это распространилось не только на прошлое, но и на настоящее. Галлюциногенная реальность стала доминирующей в пропаганде украинских СМИ во многом потому, что «неоукра-инствующий» потребитель хотел так видеть мир. В этой реальности вполне можно сносить сотнями памятники основателю государства Украина, «идти» в Европу, не обращая внимания на реальные перспективы и последствия, желать падения власти, которая обеспечивала хоть какую-то стабильность и суверенитет на всей территории Украины. Причем власть наиболее эффективную в борьбе с российским и русским влиянием. Ведь ее миссия заключалась в предательстве своего электората. Обвинить ее в работе на Москву — это, безусловно, особое состояние психики масс под влиянием «неоукраинства». Признать же, что вся эта коррупционная грязь и была связующим материалом государства Украина в границах 1991 года, для носителя «неоукраинства» — значит поддержать украинофобов. Реальность в значительной степени стала восприниматься как клевета на Украину.

Фанат как чистый патриот

Классическое «украинство» предполагало следование определенной культурной традиции. Свидомый украинец

старался говорить по-украински, изучал и одновременно верил в исторические мифы борьбы за освобождение украинского народа от москалей. В современной ситуации, когда «украинство» нужно было внедрить в широкие массы, эти «условности» стали лишней нагрузкой. Не обязательно уже говорить по-украински и читать труды украинской исторической школы. Лучшим примером украинского патриота стал футбольный болельщик, который не обязан глубоко вникать в украинскую мифологию и тем более ее критически анализировать. Достаточно кричать «Слава Украине» и «Путин х..ло». Члены украинских нацистских группировок, по сути, используют тот же «патриотичный» стиль мышления. Более того, его же использует и «патриотическая» украинская интеллигенция. Отсутствие критичности связано именно с тем, что действительность слишком не совпадает с желаемым.

То, что сложно назвать иначе как оскотиниванием общества, когда регулярные обстрелы, совершенные украинской армией, приписываются ополчению Новороссии и тем самым гибель мирных жителей перестает быть моральной проблемой — также результат «неоукраинствующего» вытеснения негативной информации ради собственного психологического комфорта. Естественно, многие не просто понимают, что убийства осуществляет украинская армия, но и подсознательно вполне удовлетворены этим. Но от официальной скотской версии они отказываться не собираются.

Неформальные неграждане

Сам процесс расчеловечивания той части населения, которая была не согласна с «украинством», начался, естественно, не на Евромайдане, а был запущен самим возникновением государства Украина. Формирование нации для

_ «Украины-не России» сталкивалось с

72 проблемой наличия людей, которые ностальгируют по союзу с Россией или

даже стремятся к объединению с ней. Представители новой «украинской» нации не способны были с помощью позитивных примеров украинизировать этих людей. На украинском языке многие «неоукраинствующие» не говорили и не говорят до сих пор. Особых достижений после откола от России независимая Украина продемонстрировать не могла. Гораздо легче было объявить людей, не разделяющих «украинство», предателями, быдлом, несвидомыми и прочее. «Украинство» не предполагало полноценного гражданства для тех, кто не разделял «украинство», и «истинные» украинцы вполне это усвоили, причем государство Украина поощряло такой подход. Переход же от презрительного отношения к спокойному или даже радостному восприятию смерти «ватников» и «колорадов» происходит, как оказалось, очень легко. По форме это действительно напоминает фашизм, но выдавать «неоукраинство» за фашизм значит маскировать сложность проблемы.

На Украине, например, нет какого-либо обострения расизма, характерного для нацизма, поскольку она и так к 1991 году была относительно расово «очищенной». Разгул же украинского неонацизма связан во многом с той правовой культурой, которая сложилась в государстве Украина за время независимости. Эта правовая культура заключалась в пренебрежении формальными нормами всеми слоями общества, особенно представителями власти. К тому же аморальность в украинском обществе с его культом личной наживы помогает не принимать близко к сердцу насилие над идеологическими противниками нацистов, теми, кто противниками неонацистов не является. Они считают, что лично им ничего не угрожает. Лояльность к неонацизму на Украине во многом обеспечивалась и тем, что неонацизм почти всегда был русофобский. Неонацизм на Украине — это частность, в то время как русофобия — это почти все.

«Во всем виноватая Галичина»

Разгул русофобии после возникновения государства Украина в 1991 году любили связывать с влиянием трех западных областей: Львовской, Ивано-Франковской и Тернопольской. Хотя среди жителей этих областей всегда было больше всего людей, русофобски настроенных и голосующих за партии, наиболее враждебно настроенные к России, постоянно путают причину и следствие. «Украинство» не было местным творением галичан, а было им привито с помощью внешних сил. Причем, помимо поляков и австрийской администрации, особую, если не ключевую роль в этом играли выходцы с так называемой наднепрянской Украины, которые не могли заниматься пропагандой в полном объеме в Российской империи. Другое дело, что среда благоприятствовала развитию «украинства» в Га-личине. В основной массе неграмотное сельское русинское население, униатское по вероисповеданию, восприняло новую «украинскую» идентичность, тем более что униатское духовенство этому способствовало. Русины же, выбирающие общерусскую идентичность, постоянно находились под давлением как государства, так и Церкви. Для них все закончилось катастрофой физического истребления во время Первой мировой войны. Советская власть, присоединив Галичину к СССР, одновременно укрепляла «украинство», пусть и советского разлива, и формировала образ коммунистической московщины, угнетающей Украину.

В Галичине действительно говорят на полонизированных диалектах и распространен культ бандеровцев. Образ бандеровских нацистов был негласно героизирован среди населения еще в советские времена. Но влияние Гали-чины на незалежную Украину постоянно искажается. Не Галичина влияла на Украину, а украинские элиты, в значительной своей части юго-восточные, использовали Галичину для укрепления «украинства» как защиты от рос-

сийского влияния. Все политтехноло-гические игры на раскол правильного «украинства» и русофобского гали-чанского были обречены на провал, поскольку исходили из ложной дилеммы. «Украинство», как показала жизнь, может обходиться и без Галичины.

В силу исторических причин ментально галичане отличны от русских практически как иные восточноевропейские народы, и их массовая реруси-фикация невозможна. Это касается как «свидомых» галичан, так и вполне аполитичных. Вековое проживание отдельно от России сделало свое дело. Но подмена проблемы влияния «украинства» и тем более «неоукраинства» галичан-ским влиянием — это очередное бегство от реальности.

Истинный смысл евроинтеграции

Еще большим упрощением является объяснение происходящего на Украине влиянием Запада. Поскольку классическое «украинство» со своими призывами возвращения к «истинно украинским традициям» не могло привлечь молодое поколение, то одновременно внедряли и идеологическую схему противопоставления «цивилизованного » западного мира России. По сути это мало отличалось от либеральной русофобии внутри России, однако в отличие от россиян для украинцев не возникало противоречия, что они «проклятой» называют свою страну. Никакого иного содержания, кроме как русофобии, вся евроинтеграция не имела. В силу пристрастия к галлюциногенной реальности «неоукраинствующая» часть населения умудрялась не видеть несоответствия своих желаний возможностям. Более того, вину за скудные свои возможности она возлагала на Россию. Еще в начале двухтысячных годов значительная часть украинского общества, причем образованная часть, была уверена, что Украина очень невыгодно покупает газ и что украинские власти находятся под контролем Кремля. Эта 73 перманентная неадекватность стала

74

основой для конструирования государства Украина. Запад лишь использовал естественные и благоприятные условия для антироссийской пропаганды. А более благоприятных условий, чем общество, принявшее «неоукраинство», представить невозможно.

Поиск русской нормы

Что происходящее на Украине — не фашизм, а обострившееся «украинство», России важно понять даже не ради выяснения причин ухудшения российско-украинских отношений. Проблема возникает с определением точки отсчета нормальных отношений. Почему для многих в России происходящее на Украине настолько болезненно?

Нормальными обычно считаются отношения в СССР с его пропагандой дружбы народов, русско-украинским братством и отсутствием границ между Россией и Украиной. Выбор советского как нормы свидетельствует, что большинство русских в РФ не задумываются о своем формировании как нации и о том, каково значение украинской проблемы в этом процессе. Строительство модерной нации происходит, когда простонародные массы с помощью образования приобретают представление о своем происхождении, истории и национальной территории. Ядром русской истории, формирующим национальное сознание, было воссоединение земель Древней Руси. Малороссов включали в русскую нацию по происхождению. Естественно, никто не отрицал региональных фольклорных особенностей, но все большие европейские нации включали различные субэтносы. При формировании этих наций основной упор делался на унификацию общей высокой культуры и восприятие ее народными массами как своей, а не на апофеоз фольклоров.

В этом смысле советская история для русских уже была отклонением от нормы, когда вместо единой нации устанавливались некие братские отношения

двух народов, как некий эрзац единой нации с русским языком межнационального общения. Советская национальность с ее фольклорно-племенным основанием закрепляла дальнейший раскол. Причем для великороссов это было расчленение их национальной общности и территории, а для малороссов, не зараженных «украинством», это вообще было отчуждение от русского наследства. Они лишались как этнонима, связанного с русским корнем, так и осознания принадлежности к общерусской культуре, поскольку им предписывалась «своя» национальная культура.

В России необходимо в массовом порядке выучить наизусть, что проблема Украины — это прежде всего проблема раскола русской нации, а не влияния США, продвижения НАТО и разрыва экономических связей. Проблема, значительно усугубленная тем, что раскол произошел еще до процесса масштабной урбанизации, когда большинство малороссов и великороссов были сельскими жителями, следовательно, были сырым материалом для нациестрои-тельства и имели еще неоформленную, пластичную национальную идентичность. Но проект большой русской нации, исключающий «украинство», продолжал оказывать влияние на формирование русской нации и в СССР.

Взгляд на территорию нынешней Украины как на русскую землю не является исключительно романтической и ностальгической утопией. Он лежит в основании национального мифа и является элементом технологии формирования нации. Теоретически после развала СССР Россия и Украина должны были бы стремиться к объединению, подобному объединению ФРГ с ГДР. В реальности все происходило наоборот, поскольку на территории УССР была уже заложена антирусская нация.

Ставка на пророссийскость из благих намерений

В России тему раскола большой русской нации часто не хотели поднимать,

руководствуясь благими намерениями не обидеть украинцев и не ухудшить отношения с Украиной. Делали ставку на пророссийски настроенных украинцев, а также на выгодные экономические контакты. Иными словами, российско-украинские отношения пытались строить, в принципе не учитывая, что такое Украина. Особенно нелепой была ставка на пророссий-ских украинцев. Поскольку существовало государство Украина, то украинский обыватель старался быть ему лоялен. Вся элита государства Украина и большинство политически активного населения являлись антироссийскими. Когда Россия начинала учитывать свои интересы, а не интересы Украины, пророссийский украинец должен был или перестать быть лояльным своему государству, или перестать быть про-российским. И таких примеров утраты «проросийскости» вплоть до впадения в «украинство» множество. Для того чтобы оставаться пророссийским, у украинца должен быть образ желаемого устройства, в котором нет противоречий между Россией и Украиной, а это в постсоветской политической реальности возможно лишь если они являются одним целым. Поскольку реанимация советского проекта была утопией, то единственной идеологией, которая могла бы примирить противоречия, могла быть лишь общерусская идеология.

Теоретически Украина могла стать пророссийским государством, если бы так называемые восточные украинцы захватили власть и подавляли «украинство», сделав его пусть не запрещенной, но локальной идеологией с незначительным числом приверженцев. Технически сделать это было возможно, особенно в ранний постсоветский период, но государство Украина изначально стало формироваться на основании «украинства». Главную роль в этом сыграли восточные украинские элиты, которые оказывали исключительно разлагающее влияние на пророссийский

электорат, перманентно предавая его и маргинализируя его ценности.

Невозможность отказаться от общерусскости

Сложность украинской проблемы заключается в том, что традиционные маркеры этнических границ для четкого разделения русских и украинцев в свете возникновения «неоукраинства» не действуют. Прежде всего это касается языка. Пресловутое противостояние русскоязычных и украиноязычных является удобным политологическим шаблоном, к реальности имеющим очень ограниченное отношение. На Украине около 80% говорит на русском, что не мешало значительной части русскоязычных выступать против государственного статуса русского языка и за максимальное отдаление от России.

Важней в этих условиях не язык, а то, к какой национальности относят себя проживающие на Украине. При этом у многих идентичность весьма размыта. Значительная часть населения не приняла или приняла не до конца идентичность, формируемую «украинством», соответственно, не приняла полностью государство Украина. Лучший пример — это украинцы Донбасса. Даже в тех районах, где украинцев по паспорту более 70%, после Евромайдана большинство стало выступать за отделение от Украины и даже за присоединение к России. С другой стороны, в Киеве, где число украинцев по национальности ненамного больше, большинство всегда голосовало против союза с Россией.

Не имея возможности разобраться, кто есть кто на Украине, и не видя никакого активного движения за воссоединение с Россией, и наоборот, видя активное русско-украинское отторжение, очень многие русские делают вывод об окончательном разделении русских (великороссов) и украинцев. По сути они зеркально отражают аргументы «украинства», поскольку выступают за раз- _

деление по племенному принципу. Не 75 слишком важно, насколько верны вы-

76

воды об окончательном размежевании. Важно, что русские не могут придерживаться этого фольклорно-племенного принципа, не нанося себе существенного вреда. Проект большой русской нации уже лег в основание современной русской нации. Самый веский аргумент в пользу этого заключается в том, что десятки миллионов людей, которые называют себя русскими, в той или иной степени имеют малорусскую кровь. Более того, при расчленении России после 1917 года в составе РСФСР оказались земли, населенные как великорусами, так и малорусами, и легкость так называемой ассимиляции в СССР, когда большинство малорусов стали считать себя русскими, связана именно с тем, что установка «русские — все выходцы из Древней Руси» отчасти действовала и в советский период.

Принять украинский фольклорно-племенной принцип для русских означало бы впасть в бесконечное разделение нации. Можно только представить, что произошло бы, если бы в России начали отделять «чистых» великороссов от остальных русских.

Нужно признать, что этнографические особенности были всегда естественным препятствием для слияния русских в единую нацию. «Украинство» абсолютизировало эти различия, утверждая, что никакой единой нации быть не может. И хотя сама абсолютизация являлась ложной, использование особенностей мировосприятия, характерного, например, для сельского жителя с его различением своих и чужих, есть наиболее сильная и органичная сторона «украинства». В нынешнем конфликте уже многие русские стали вспоминать, как еще в советские времена сталкивались с враждебностью со стороны представителей «братского» народа. Причем часто звучат рассказы типа «моему отцу его мать заявила: "зачем женился на кацапке"» и т.д. Вопрос о степени органичности «украинства», то есть о том, насколько малорусское крестьянское самосознание

тяготело к нему, а не к общерусскому проекту, — это вопрос не одной монографии. Почему одни из единокровных родственников выбирали украинскую, а другие — русскую (общерусскую) идентичность. Как указывалось выше, для тех же галичан восприятие «украинства» давалось легко, поскольку ментально и культурно они довольно сильно отличались от других русских. То, что «украинство» сейчас абсолютно доминирует в настроениях жителей Малороссии, заставляет сделать поверхностный вывод, что галичанское мировоззрение распространилось на эти земли. Однако, как правило, не учитывается различие между «украин-ством» и «неоукраинством». У человека возникли убеждения на основании «украинской» мифологии и устойчивой русофобии или же это подстраивание (часто вполне искреннее) под доминирующую идеологию государства Украина в результате действий пропагандистской машины. Если первый случай, как правило, неизлечим, то во втором возможны различные варианты.

Степени укорененности «украинства» среди малороссов различных регионов Украины должны были быть тщательно изучены еще позавчера. Однако бесспорный факт, что в тех ареалах, где было совместное проживание великорусов и малороссов (Новорос-сия, Кубань, Слобожанщина и т.д.) малороссы всегда проявляли наибольшую лояльность России и общерусский проект был наиболее успешен.

Очевидно, что рассматривать нынешний конфликт на территории бывшей Украины в качестве конфликта русской и украинской национальностей — это искажать реальность. Причем искажать явно не в пользу России.

Распространенное ныне уже и среди русских желание зафиксировать разделение между русскими и украинцами по крови ничем не лучше желания любить «братский народ», что бы он ни делал. Это стремление к максимальной простоте, которая хуже воровства.

Раскол и реставрация

Раскол русской нации, который заключался в том, что от России советская власть отрезала не только русские земли, но и население на этих землях, которое стало постепенно превращать в антирусскую нацию, аналогий в истории не имеет. Метафора раскола русской нации имеет еще и особое функциональное значение. Раскол реальной вещи не означает, что ее можно полностью воссоздать, как и то, что она полностью утрачена. В России же любили впадать в крайности. Либо Россия и Украина разошлись навсегда, либо они полностью воссоединятся. При расколе многие элементы могут быть утрачены, но это не означает, что сохранившиеся не могут быть использованы при реставрационных работах. Следовательно, даже если был бы верен аргумент, что больше половины украинцев разделяет «украинство», совсем не означает, что к остальным у русских должен быть потерян интерес. Поскольку основа реставрации — это ценность сохранившегося.

Здесь совпадают моральный вопрос сохранения людей, включенных в русскую нацию, но противоестественным образом выброшенных за пределы своего государства, да еще вместе с национальной территорией, и вопрос экономической прагматики. Образование больших европейских наций было связано во многом с оптимизацией экономического функционирования общества. Промышленная революция и трансформация капитализма сами по себе требовали устранения сословных различий в обществе. Распространение среди всех членов сообщества единого языка и общего представления о национальной истории в значительной степени облегчало движение капитала внутри национального государства и ускоряло экономическое развитие. Но стержнем существования экономически эффективного общества оставался ценностный аспект национального единства, поэтому при реставрации нет

противоречия между этикой и прагматикой.

Говоря о расколе, необходимо, естественно, учитывать, что речь идет о живом организме. Отколотая часть не только постепенно приходит в негодность, когда все больше людей, иногда даже великорусского происхождения, принимают «украинство». Раскол разлагающе действовал на ядро русской нации, оставшееся в границах РФ: когда огромная часть русской или потенциально русской нации дерусифицирова-лась, принимая антирусскую идентичность, а основная часть нации смотрит на это как на норму — то это приговор.

Русский взгляд на Украину всегда будет бессмыслен вне контекста расколотой нации. И все будет сводиться к абсурду, если понимать нацию как биологическую данность, а не социально-исторический конструкт. Подмена понятия нации понятием единой крови и порождает такие высказывания типа «хохлы не русские» или «Бандера русский человек».

Для реставрации необходим образ целостной вещи. Также для реставрации расколотой нации в сознании необходим образ того, как должна была выглядеть нация и в каких границах существовать, если бы она не подверглась расколу. Поскольку такого образа у русского большинства не было и нет, а, наоборот, есть восприятие Украины как нормы, то пока не существует предпосылок к решению украинской проблемы. Многие хотя и сочувствуют людям Донбасса, но не понимают, почему эта война для России не чужая и о какой Новороссии идет речь. Их даже не раздражает шизофрения, когда российские СМИ одновременно и поддерживают борцов за Новороссию, и оплакивают невинных жертв войны, и выражают поддержку «братскому народу Украины», который в значительной части одобряет эту войну.

Можно назвать ситуацию чудом, что люди, десятилетия подвергающиеся 77 украинизации в условиях идеологиче-

78

ского вакуума со стороны России, восстали против «украинства». Даже без четкой артикулированной идеологии люди воюют на основе архетипов и ценностей, передаваемых поколениями. Но в России, которая непосредственно в войне не участвует, отсутствие ясной общерусской идеологии приводит к тому, что большинство отчужденно относится к войне на Донбассе и не готово требовать от власти решительной защиты и сохранения русских.

В рамках этой статьи не обсуждается, что нужно конкретно делать для преодоления раскола нации и какова должна быть судьба государства Украина. Вопросы эти слишком объемные, и их решение зависит от множества меняющихся факторов. Но если не прикрываться лживой дипломатичностью, то нужно прямо признать, что основным источником дерусификации было и есть само украинское государство.

Начиная с провозглашения независимости, соблюдался статус-кво, признающий суверенитет государства Украина в границах бывшей УССР. На данный момент эта конвенция разрушена прежде всего Киевом, где отменили конституционный строй государства Украина. Естественно, невозможно не учитывать влияния «украинства» на той или иной территории бывшей Украины. Вряд ли кто-то в здравом уме будет грезить о рерусификации Гали-чины. Поэтому, где целесообразно и возможно де-факто и де-юре освобождение территорий от киевской власти с целью воссоединения русской нации, а где русские в лучшем случае могут рассчитывать на роль диаспоры — зависит от политической конъюнктуры и исторического момента. Но сама установка на реставрацию расколотой нации не имеет равноценной замены.

Недопустимый плюрализм

Провал российской политики на украинском направлении заключался вовсе не в том, что на Украине не возникло дееспособных пророссийских

сил. Они и не могли возникнуть даже при желании Кремля, поскольку государство Украина это исключало. Как указывалось в начале статьи, провал заключается в том, что в российском обществе не возникло консолидированной позиции по Украине, которая бы позволила воздействовать на общество внутри Украины и на власть в России, заставляя ее рассматривать украинскую проблему как приоритетную. Российский плюрализм относительно событий на Украине на самом деле показатель недееспособности общества. Немногочисленное сообщество в России, которое занимает проукраинскую позицию, можно рассматривать как национальную патологию. Большинство в России вообще не может определиться с позицией.

Люди, воюющие в ополчении за Новороссию, могут иметь различные взгляды на происходящее. Критерием истины для них является война, и платят они за свои взгляды жизнью. Остальные, жизнью не рискующие, но самодовольно изрекающие полюбившиеся штампы, только способствуют заведению украинской проблемы в тупик.

Те, кто выступает за максимальное отмежевание от Украины как необратимого русофобского проекта, выступают за предательство не только русских (в дореволюционном смысле слова), но и за предательство собственного прошлого и настоящего. Воспринимать нормальным, что Харьков и Одесса находятся в составе перманентно враждебного России государства, а их население активно дерусифицируется, и значительная его часть это враждебное государство поддерживает, можно лишь при полной деградации национального сознания.

Те, кто выступает за «братские отношения» с украинским народом, который должен лишь избавиться от вредного фашистского влияния, не желают адекватно воспринимать суть «украинства».

Единственной непротиворечивой концепцией описания происходящего на Украине, отражающей историческую реальность, является концепция расколотой нации. Сама постановка украинского вопроса через расколотую нацию — уже потенциальная возможность для преодоления раскола там, где это еще возможно.

Для этого необходимо признать несколько положений.

1. Русский и украинский национальные проекты взаимоисключающи. Предложение русским отказаться от своего исторического пути формирования нации, подменить его аналогом украинского фольклорно-племенного не устраняло конфликт между русскими и украинцами, а лишь исключало ясное видение проблемы.

2. Русско-украинский диалог по возникшим проблемам всегда будет лживым. «Украинцы», которые берут на себя право говорить от имени Украины, определяются не фольклорными, языковыми и фенотипическими признаками, а усвоением идеологии «украинства». Понятие русской нации и русских национальных интересов никак не встраивается в идеологию «украинства». Украинцы, не принимающие в полной мере «украинства», никогда не являлись альтернативой «украинству-ющим». Представители «украинства» хотя бы понимали, чего они не хотят, а недостаточно свидомые украинцы всегда им подчинялись. Никакой русско-украинский диалог невозможен еще в силу того, что «украинство», особенно в современном его изводе, не предполагает восприятие реальности, которая не устраивает.

3. Замена классического «украинства» «неоукраинством» продуцирует двойное заблуждение. С одной стороны, утверждают, что возникло некое новое явление — русскоязычные патриоты Украины. На самом деле все это существовало задолго до Евромайдана и в последнее время лишь обострилось.

С другой стороны, эта русскоязычность приводится как свидетельство объединения Украины, возникновения единой нации и окончательной смерти общерусского проекта. Но примитивизм, который использовался при формировании «неоукраинства», замена фанатичного сектанта восторженным фанатом не гарантируют устойчивости национального сообщества. Нельзя уверенно сказать, как изменились бы настроения среди населения оставшейся Украины, если бы сменилась власть и, соответственно, массовая пропаганда. Поэтому нельзя говорить окончательно о провале общерусского проекта даже на территории Малороссии, не говоря уже о Новороссии.

4. Установка на реставрацию расколотой нации позволяет преодолеть те противоречия, которые кажутся непреодолимыми в свете войны на Донбассе. Наличие на Украине значительного числа тех, кто заточен на ненависти к единству или по инерции единоукраин-ского сознания отвергает русское единство, не означает отказа от борьбы за само единство. Главное — это не означает оправдания предательства тех на Украине, кто несмотря ни на что стремится к единству.

5. Восприятие Украины в том виде, в котором она существовала с распада СССР, как нормы разлагающе действовало на русских как нацию. Когда значительная часть национальных территорий и населения оказываются за пределами государства, а нация старается этого не замечать, забыть и сделать вид, что с ними нет ничего общего, это не может пройти безнаказанно. Но если после распада СССР и признания территориальной целостности и суверенитета Украины еще можно было делать вид, что Россия не должна заниматься населением другой страны, то после Крыма и лозунгов о защите «русского мира» отказ от преодоления национального раскола превращает все в абсурд.