CC BY
140
УДК 81'373.2 ББК Ш 10*000.4
Л.В. БОРИСОВА
РЕПРЕЗЕНТИРОВАННЫЕ В ЯЗЫКЕ СТЕРЕОТИПЫ И АРХЕТИПЫ ТРАДИЦИОННОГО НАРОДНОГО СОЗНАНИЯ КАК ОБЪЕКТЫ ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ (РУССКО-ЧУВАШСКИЕ ПАРАЛЛЕЛИ)
Ключевые слова: архетип, стереотип, репрезентация, языковая картина мира, лингвокультуроло-гия, менталитет, концепт, сопоставительная семантика, полисемия, коннотация. Представлено сопоставительное лингвокультурологическое и когнитивно-дискурсивное исследование слов, являющихся названиями птиц отряда «соколообразные» и семейства «врановые». Лингво-культурологическому анализу подвергаются прежде всего лексические значения соответствующих слов и устойчивых сочетаний. В качестве одного из способов выражения символических представлений народа исследуются распространенные метафоры. Особое внимание уделяется коннотации. Важнейшими объектами исследования стали фразеологизмы, устойчивые сравнения. Значительное место в исследовании занимает анализ устного народного творчества. Как показало исследование, лексика выбранной тематической группы формирует один из значимых фрагментов языковой картины мира носителей русского и чувашского языков, что позволяет говорить о важности зооморфного кода в культуре каждого народа. Исследование, проведенное на материале разно-структурных, генетически неродственных языков, вносит определенный вклад в реконструкцию целостных языковых картин мира русского и чувашского этносов, а также позволяет выявить особенности национального мировосприятия.
L. BORISOVA
REPRESENTATIONS IN THE LANGUAGE OF STEREOTYPES AND ARCHETYPES OF TRADITIONAL NATIONAL CONSCIOUSNESS AS OBJECTS OF LINGUISTIC AND CULTURAL RESEARCH
(RUSSIAN-CHUVASH PARALLELS)
Key words: archetype, stereotype, representation, language picture of the world, linguistic cultural studies, mentality, concept, comparative semantics, polysemy, connotation.
This article offers a linguistic, cultural and cognitive analysis of figurative meanings of the words being denominations of birds of the order of Falconiformes and Ravens in the Russian and Chuvash languages. We analyse direct and figurative meaning of the Russian and Chuvash words and set expression, free combination of words of given thematic group. We analyse polysemy, metaphors, connotation of the in the Russian and Chuvash words of given thematic group, phraseology and settled similes in the Russian and Chuvash languages. Considerable place take the analysis of the Russian and Chuvash folklore. The Russian and Chuvash words of given thematic group are a part of the language picture of the world of Russian and Chuvash ethnic group. The analysis uncognate languages makes a certain contribution to the reconstruction of the integrated language world picture Russian and Chuvash ethnic group and also helps to find out some peculiarities of national comprehension.
Настоящая работа посвящена сопоставительному исследованию языковой репрезентации стереотипов и архетипов традиционного народного сознания русских и чувашей, связанных с восприятием окружающего мира, мира живой природы, в частности птиц отряда «соколообразные» и семейства «врановые».
Семантическому анализу орнитонимов в чувашском языке посвящена кандидатская диссертация Л.П. Петрова [5], но сопоставительное лингвокуль-турологическое исследование орнитонимов в русском и чувашском языках еще никем не проводилось. Этот факт обусловливает научную новизну представленной работы.
В русском языке слово «птица» употребляется для ироничного обозначения человека, с точки зрения его общественного положения. Ср.: Посмотрим, что он за птица. О влиятельном человеке, занимающем высокое положение в обществе, говорят важная птица, птица высокого полета. О человеке невлиятельном говорят не велика птица, о бывалом, опытном человеке - стреляная птица, о свободном, ни от кого не зависящем человеке -
вольная птица. О появлении состояния душевного подъема говорится крылья выросли, самый сильный душевный подъем - взлет (взлет творческой мысли); подрезать крылья - лишить возможности проявить себя; извести кого-либо придирками, нападками - заклевать; только пух да перья летят - сильно достается, попадает кому-либо; быть под крылышком - быть под покровительством кого-либо; держать кого-либо в полной зависимости -держать в когтях. Свить себе гнездо: 1) устроить уютное жилище, 2) завести семью, 3) утвердиться (о мыслях, чувствах). Вылетать из гнезда (о детях) - покидать родительский дом, становиться самостоятельными. Параллель «птица / человек» широко представлена в русском фольклоре: Птице -крылья, человеку - разум; По крыльям - полет, по делам - почет [2. Т. 2].
Чувашский эквивалент слова «птица» - кайак. Но слово кайак в составе связных сочетаний в чувашском языке обозначает и диких животных вообще, включая зверей, птиц, насекомых. Сравните: тискер кайак «зверь», вётё кайак «насекомое», веден кайак «птица», кайак-кёшёк «птицы», шыв кайакё «водоплавающая птица». Сравнение человека с птицей характерно и для чувашского фольклора. Чувашская пословица гласит: Таван дёршывсар этем -йавасар вёден кайак «Человек без Родины - что птица без гнезда». В чувашском языковом сознании с птицей традиционно ассоциируется молодая девушка. Сравните чувашские пословицы: фитённё хёр - вёден кайак «Подросшая дочь - перелетная птица»; Качча кайсан хёр ача дуначё усанать теддё «После замужества девушка опустит крылья» [10]. В одной из чувашских свадебных песен есть следующие строки:
футданталак хёрринче На краю земли
фута та кайак тытрамар Мы поймали светлую птицу.
Пёр дуначё ылтанла, Одно крыло у нее золотое,
Тепёр дуначё кёмёллё. Другое серебряное.
Кёмёл дине пусас тет, Ее ноги хотят ступить на серебро
Шур пир тарах утас тет. И пройти по белому холсту.
Кадал тарди пулсассан, Если нынче она будет служанкой,
Килес дул худа пулас тет. В будущем году станет хозяйкой. [12. С. 86]
Одна из особо почитаемых и русскими, и чувашами птиц - орел. Орла считают главной из птиц, царем птиц. Сравните пословицы: Всем птицам птица - орел; £ёр динче амарткайак пек вайла кайак дук «На земле нет птицы сильнее орла» [2, 10]. В русском языке орлом называют мужчину (юношу), отличающегося удалью, отвагой, смелостью. Сравните высказывание: «Хороший ты человек, но не орел». О добром молодце в русском фольклоре говорится: «Брови соболиные, очи соколиные, сам орел». И в русской, и в чувашской картинах мира орел считается Божьей птицей. В одной из русских народных песен поется: Орел, Божья птица / Где ты был, пробывал? / Над чьим ты полем, / Сиз орел, летал? [4. С. 196]. Чувашская легенда гласит: Пётём кайаксене Тура туна, дунат парса сывлаша яна. Пысаккисен дулти сийре, Амарт кайак Тура патёнче пулмалла «Все птицы сотворены Богом. Он, наделив их крыльями, выпустил на волю. Крупные птицы призваны летать в верхнем слое атмосферы, а орел должен находиться при Боге» [11. С. 95]. В русском фольклоре орел противопоставляется вороне (Орел с вороною не толкует), сороке (Куда орлы летают, туда сороки не достигают), тетереву (Видом орел, а умом тетерев), курице (На словах - орел, на деле - мокрая курица), сове (Орел орла родит, а сова сову плодит), воробью (Не робей, воробей, держись орлом), зайцу (Лучше биться орлом, чем
жить зайцем), комару (Очи орлиные, а крылья комариные) [2]. Во всех приведенных примерах орел характеризуется исключительно положительной коннотацией. Если для русских характерно сравнение с орлом представителей мужского пола, то в чувашском фольклоре наряду с параллелью «орел / мужчина (юноша)» (ср.: Арам ансан амарткайак пулан, анмасан халсар кайак пулан «Если повезет с женой, станешь орлом, а не повезет - бессильной птицей») широко распространена параллель «орлица / девушка (женщина)». В чувашском фольклоре есть следующая свадебная песня, адресованная новоиспеченной свекрови:
Тухса пах-ха, килеми, Выходи, тетушка,
Амарткайак кин килчё. Пришла сноха-орлица,
Шур услам ду диес тет, Хочет отведать сливочного масла,
Чёлхе демде пултар тет. Чтобы мягок стал ее язык,
^у пеклайах пулас тет [12]. Чтобы стать хорошей, как масло. В чувашских народных песнях мать часто называется орлицей:
Амарткайак анне пурччё, Была матушка-орлица,
Ир пулсассан салататчё, Утром распускала нас,
Кад пулсассан пудтаратчё, Вечером собирала.
Халь кам пудтарса усрё-ши? [12] Кто теперь нас соберет и вырастит?
Орел в чувашской языковой картине мира является не только символом силы, могущества, храбрости, благородства, но и символом ума. В чувашских этикетных благопожеланиях широко распространена формула Амарткайак пек асла пулар, тамана пек тёклё пулар «Будьте умны, как орлы, и неуязвимы, как совы» [10]. В чувашском фольклоре орел противопоставляется ворону (Ансартран амарткайак та дахан апачё пулна тет «Иногда и орел становится пищей ворона») и воробью (Амарткайака дердипе харатайман «Орла не напугать воробьем») [10].
Сравнение с элементом противопоставления содержится в русской пословице Царь птицам - орел, а сокола боится [2]. Без преувеличения можно сказать, что сокол является самой любимой русским народом из всех хищных птиц. Сокол - символ удали, отваги, храбрости, благородства: Сокол сокола по полету знает; Сокол с лету хватает, а ворона и сидячего не поймает [2]. Соколом называют русские юношей и мужчин, отличающихся красотой, отвагой, удалью: Гордые соколы нашей страны (о летчиках; высок.) [7. Т. 4]. Прилагательное «соколиный» имеет переносное значение «гордый, смелый, красивый; такой, как у сокола»: соколиный взгляд, очи соколиные [7. Т. 4]. Сокол в русском фольклоре чаще всего противопоставляется вороне: Как ни бодрись ворона, а до сокола далеко; Подстреленного сокола и ворона носом долбит; Первые детки - соколятки, последние - воронятки [2]. Были встречены также противопоставления сокола кулику (Кулик на месте соколином не будет птичьим господином) и сове (Полюбится сова лучше ясного сокола) [2]. Во всех противопоставлениях сокол выступает как исключительно положительное начало. В чувашском языке слово кайкар «сокол» обозначает только птицу, не имеет переносных значений [9].
Ястреб и в русском, и в чувашском языках является символом хищника, причем коннотация анализируемого слова не является однозначной и может варьироваться в зависимости от ситуации. Сравните: Менять кукушку на ястреба (выбирать худшее); Кукушка не ястреб, а неуч не мастер; Не растет лопух выше ясеня, не летит петух выше ястреба [2]. Ястребиное, хищное и жесткое выражение установилось на нем [лице] (Л. Толстой, Анна Каренина)
[7. Т. 4]. В чувашской языковой картине мира ястреб также является символом хищника. Чувашские пословицы гласят: Хурчака тёлёкре те чёп сыхлать «Ястреб и во сне подстерегает цыплят»; Мул пухма хурчака чёреллё дын кирлё «Чтобы разбогатеть, нужно иметь сердце ястреба» [10]. В чувашском фольклоре ястреб противопоставляется курице (Чёру чах чёри пулсан хурчакана ан куран «Если у тебя сердце курицы, не показывайся на глаза ястребу»), дикому гусю (Хур кайаксемпе хурчакан пёр дул мар «Ястребу не по пути с дикими гусями»), цыплятам и гусятам (Хурчакана чах чёппипе харатайман «Ястреба не напугать цыпленком»; Хурчака тупи хур чёппине лекес дук «Гусятам не достанется доля ястреба»), воробью (Хурчака дук чух дерди те паттар «И воробей отважен, пока нет ястреба»), ласточке (Чёкед хурчакана машар мар «Ласточка не пара ястребу»), коршуну (Хурчакана хирёд халат пур «В противовес ястребу есть коршун») [10]. В чувашских свадебных песнях с ястребом часто сравнивается жених, особенно если девушку выдают замуж против ее воли:
Хурч(а)ка вёдсе килет пуль, Прилетит, наверное, ястреб
Чёпё тытса каять пуль. И унесет цыпленка.
фич ют ачи килет пуль, Приедет, наверное, чужак
Йамака илсе каять пуль [12]. И заберет сестрицу.
Ястреб в чувашском мировосприятии, так же, как и в русском, оценивается неоднозначно. Оценка может быть отрицательной. Сравните:
Ярса тытрам аллама Взял я в руки
Кукар аварла турчка. Кочергу с кривой рукояткой,
Чунтан савна тусама Чтобы не зарился старый ястреб Ан хапсантар ват хурчка [12]. На мою любимую.
Но ястреб может характеризоваться и положительной коннотацией. Сравните: Хурлах куракан хурчака пулна, тухман дын тамана пулна «Терпящий беды стал ястребом, а сидящий дома - совой (т.е. глупцом)» [10].
Коршун и в русской, и в чувашской картинах мира также является символом хищника. Сравните: У коршуна глаза не выклюнешь [2]; Коршуном налететь на кого-либо «стремительно, внезапно и злобно наброситься, напасть на кого-либо» [8]. В приведенных примерах коннотация слова «коршун» неодобрительная. Положительная оценка проявляется в пословице Коршуна узнают по полету, ловкого человека - по походке [2]. В чувашском языке слово халат «коршун» имеет переносное значение «неряшливый; неаккуратный, небрежный» [1]. В чувашском фольклоре коршун противопоставляется ястребу: Хурчакана хирёд халат пул «Чтобы противостоять ястребу, будь коршуном» [10].
Орел, сокол, ястреб и коршун зоологами относятся к отряду соколооб-разных. Этим хищным птицам и в русском, и в чувашском языковом сознании более всего противопоставляются птицы семейства врановых (вороновых).
Как отмечают исследователи, ворон и ворона в славянских народных представлениях - нечистые и зловещие птицы. Народные представления отчетливо выявляют дьявольскую природу птиц семейства вороновых. Считают, что черт может принимать облик черного ворона и в этом образе летает ночью по дворам. Народные представления выявляют связь птиц семейства вороновых со смертью и миром мертвых. В похоронных причитаниях смерть залетает в окно черным вороном. Во сне черный ворон и каркающая ворона также сулят смерть [6. С. 35]. В русских подблюдных песнях образы ворона и волка предрекали несчастье (смерть, болезнь). В словаре В.И. Даля приведены следующие поговорки и приметы: Филин да ворон - зловещие птицы, крик их к несчастью; Ворон, сидящий на избе, предвещает смерть; Через
какой двор ворон перелетел, каркая, там будет покойник [3. Т. 1. С. 143]. Слово карканье, обозначающее в русском языке вороний крик, имеет переносное значение «зловещее, мрачное предсказание» (ср.: не обращать внимания на чье-либо карканье). Слово каркать выражает значение «предсказывать неудачу, беду» (ср.: Не каркай ты!) [7. Т. 2]. В русской языковой картине мира с вороном ассоциируется хищность. Ср.: Как ворон крови ждет; Ждет, как ворон кости [2]. Существительное воронье используется для обозначения людей, стремящихся незаконно воспользоваться чем-либо, расхищающих что-либо. В русской языковой картине мира ворон характеризуется преимущественно отрицательной коннотацией, которая отсутствует только в поговорке Как ворон зырит (зорко глядит) и в пословице Старый ворон не каркнет мимо [2]. В чувашской языковой картине мира дахан «ворон» также характеризуется отрицательной коннотацией: Хура дахан ылханла тет «Черный ворон может навлечь проклятие, говорят» [10].
фич ют пахчи - йамра пахчи, Усадьба чужих людей окружена ивняком, Йамралахра дахан нумай. В ивняке много воронья.
фахан сассине юратмастап, - Не по душе мне их карканье, Кёрес килмест ман пахчана [12]. Я не хочу ходить в усадьбу чужаков.
Вредоносность, опасность для человека служат основанием для сближения в языковом сознании чувашей ворона и змеи: фулте дахан, дёрте дёлен «В вышине ворон, на земле змея (опасны)». В чувашском мировосприятии ворон прочно ассоциируется со смертью, кладбищем и т.п.: фаханшан пулсан дава тулли виле пултар «Ворону чем больше могил на кладбище, тем лучше»; Виле анчах пултар, даханёсем тупанёд «Были бы трупы, а воронье налетит» [10]. Чуваши считали, что ворон живет свыше ста лет: фахан ёмёрё дёр дул ытла «Век ворона - свыше ста лет»; Виле диен дахан ик ёмёр пуранать «Питающийся падалью ворон живет два века» [10]. В чувашской языковой картине мира с вороном ассоциируется жадный, ненасытный человек. В чувашском языке есть слово даханлан, имеющее значение «уподобляясь ворону, быть прожорливым, жадничать (в еде)» [9]. В словаре чувашского языка, составленном Н. И. Ашмариным, приведен следующий пример: фахан пик тесе пилсёр, пит капарланакан дынна каладдё «Подобным ворону называют невоспитанного человека, жадного до нарядов». В этом же словаре отмечено, что выражение дахан этемми «человек, подобный ворону» является бранным [1]. В чувашском фольклоре ворон противопоставляется орлу (Ансартран амарт-кайак та дахан апачё пулна тет «Иногда и орел становится пищей ворона»), грачу (фаханпа дыхланиччен куракпа курнад «Лучше водиться с грачем, чем связываться с вороном»), воробью (фамрак дерди даханран та хараман «Молодой воробей не испугался и ворона»), ласточке (Юратна хёр чёкед пек, юратманни дахан пек «Любимая девушка подобна ласточке, нелюбимая - ворону»), иволге (Хура дахан та сар кайак тёкёпе витёнсе капарланать «Черный ворон может накинуть на себя наряд из перьев иволги») [10]. Во всех приведенных примерах ворон характеризуется отрицательной коннотацией, а ан-тонимичные параллели - положительной. В чувашском фольклоре встречаются параллели «ворон // богач» и «ворон // вдовец». Сравните: Ял даханне мул дитмен «Деревенскому ворону не хватает богатства» (Богачей чуваши называли ял даханёсем «деревенские вороны»).
Кёлет динче кашкаракан Кричит-то на амбаре
Курак мар-тар, дахан-тар. Не грач, а ворон.
фёлёксёр кёрёве ларакан Без шапки-то садится в зятья
Качча мар-тар, урда-тар [12]. Не парень, а вдовец.
С вороной в русском языковом сознании ассоциируются такие качества, как глупость (На что вороне большие разговоры, знай ворона свое кра!), слабость, бессилие, трусливость (Эта ворона нам не оборона; Кричала ворона, как в гору летела, а как до долу-то - и крылья опустила; Пуганая ворона и куста боится), нерасторопность, непроворность (Сокол с лету хватает, а ворона и сидячего не поймает; Смолоду ворона по поднебесью не летала, не полетит и под старость) [2]. Вороной русские называют рассеянного, невнимательного человека. Вороной в павлиньих перьях называют человека, безуспешно старающегося казаться лучше, чем он есть на самом деле, белой вороной - человека, резко выделяющегося среди других, непохожего на окружающих. В русском языке есть глагол проворонить, что значит «по невнимательности, недогадливости, рассеянности и т.п. упустить, не использовать что-либо; прозевать» [7, т.3]. В русской языковой картине мира закрепилось презрительное отношение к вороне: Где вороне ни летать, а все навоз клевать; Ворона и за море летала, да вороной и вернулась; Как ни вертись ворона, а спереди карга и сзади карга [2]. Слово карга, восходящее к тюркскому карга «ворона», в русском языке служит бранным названием старухи: Старая карга. Неодобрительная коннотация сближает в русском языковом сознании ворону и сороку: Нет обороны, так клюют сороки и вороны; Бей сороку и ворону - добьешься до ясного сокола. В русском фольклоре ворона противопоставляется соколу (Как ни бодрись ворона, а до сокола далеко), орлу (Орел с вороною не толкует), соловью (Соловей месяц поет, а ворона круглый год каркает), павлину (От ворон отстала, а к павам не пристала; И стала наша Олена ни пава, ни ворона) [2]. Во всех противопоставлениях ворона характеризуется отрицательной коннотацией. Ворона в чувашской языковой картине мира также характеризуется отрицательной коннотацией, причем чувашское языковое сознание сближает ворону с сорокой, а противопоставляет грачу и ласточке: Ула куракпа чакак тус пулёд, хура курака явадтармёд теддё «Ворона и сорока подружатся, а грача к себе не подпустят, говорят»; Ула курака чёкед чёлхи килёшмен «Вороне не к лицу щебетать, как ласточка» [10].
Грач в русском языковом сознании воспринимается как предвестник весны и в этом своем качестве оценивается положительно (ср.: Увидел грача - весну встречай; Гоач на горе - весна на дворе [4]). Переносных значений этот орни-тоним в русском языке не имеет. Курак (хура курак) «грач» в чувашской языковой картине мира характеризуется преимущественно отрицательной коннотацией: Курак тени ларас вырана та варалать «Грач пачкает даже место, на которое собирается сесть»; Куракан пёр юра, ухмахан пёр тёрё (самах) «У грача одна песня, у дурака (дуры) одна вышивка (одно слово)»; Куракпа чавкана пах дитмен «Грач и галка не поделили дерьмо» [10]. Грач в чувашском фольклоре сближается также с вороном: Курак кудне дахан чавмасть «Ворон не выклюет глаз грачу». Сравнение человека с грачом в чувашском фольклоре чаще используется для выражения отрицательного отношения:
Хура-хура кураксем Черные грачи расселись,
фунатне сарса лараддё. Растопырив свои крылья.
Вайа тухман хёр дынсем Девушки, не выходящие на игрища,
Кутне сарса лараддё [12]. Расселись, вольготно расположив свои задницы.
Сорокой русские называют болтливого человека (чаще женщину), сплетницу (сплетника). В этом значении слово характеризуется неодобрительной коннотацией: От сороки не жди проку; Знать сороку по язычку; Всякая сорока от своего язычка гинет [2]. «Сорока на хвосте принесла», - говорится об известии, сведениях, неизвестно откуда полученных, непроверенных [8]. Сорока
ассоциируется также с неоправданной суетливостью, спешкой. Сравните: Трещит как сорока «говорит слишком быстро и громко»; Как сорока на колу вертеться (крутиться) «не сидеть спокойно; вертеться, ерзать на своем месте» [8]. В чувашской языковой картине мира чакак «сорока» ассоциируется с болтливостью (Чакак чёлхи чараксар «Язык сороки не знает чувства меры»; Чакакан чёлхи хуринчен те варам «Язык сороки длиннее ее хвоста»; Чакак пудне чёлхи тёп тавать «Сороку губит ее язык») и глупостью (Чакак асёпе чапа тухайман «С умом сороки добрую славу не приобретешь») [10]. В чувашской языковой картине мира закрепилось негативное отношение к сороке:
Чакак, чакак чакаклать. Стрекочет сорока.
Чакак чакаклас дёр марччё. Не сороке бы стрекотать этой ночью.
Йыснадамах дава пур, Эх, зятек,
Сана пулас хёр марччё, Не видать бы тебе этой девушки,
Тадтан Тура даварчё [12]. Да уж такова, видно, воля Божья.
Галка у русских ассоциируется с алчностью (Маленькая галка, а рот большой), но в целом птица эта считалась безобидной (Галка кротка, да палка коротка) [2]. Тем не менее отношение русских к галке негативно: Галки и вороны, сидящие с криком перед домом, а более утром, к худу [3]. Отношение чувашей к галке можно назвать нейтральным: Чаваланна чавка тута пулна «Та галка, которая ковыряется в земле, будет сыта»; Чавкашан чавка йали лайах, чакакшан чакак йали лайах «Галке милы свои обычаи, сороке -свои» [10]. Презрительное отношение проявляется в пословице Куракпа чав-кана пах дитмен «Грач и галка не поделили дерьмо» [10].
Таким образом, птицы отряда соколообразных и птицы семейства врано-вых и в русском, и в чувашском языковом сознании составляют оппозицию друг другу на основании ярко выраженной коннотативной характеристики (положительной и отрицательной соответственно). Отношение и русских, и чувашей к ястребу, коршуну и галке характеризуется амбивалентностью. Не имеет переносных значений в русском языке орнитоним грач, а в чувашском языке - кайкар «сокол». В языковых картинах мира обоих народов зафиксирована убежденность в близости орла к Богу, а вороны - к дьяволу и смерти.
Литература и источники
1. АшмаринН.И. Словарь чувашского языка: в 17 т. Чебоксары: Руссика, 1994-2000. Т. 1-17.
2. Даль В.И. Пословицы русского народа: в 2 т. М.: Худож. лит., 1984. Т. 1-2.
3. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М.: Русский язык, 2006. Т. 1-4.
4. Круглый год / сост. А.Ф. Некрылова. М.: Правда, 1989. 496 с.
5. Петров Л.П. Чувашская орнитонимия и история ее формирования: дис. ... канд. филол. наук. Чебоксары,
1996.
6. Славянская мифология / под ред. С.М. Толстой. М.: Международные отношения, 2002. 512 с.
7. Словарь русского языка: в 4 т. / под ред. А. П. Евгеньевой. М.: Русский язык, 1981-1984. Т. 1-4.
8. Фразеологический словарь современного русского литературного языка: в 2 т. / под ред. А.Н. Тихонова. М.: Флинта; Наука, 2004. Т. 1-2.
9. Чувашско-русский словарь / под ред. М.И. Скворцова. М.: Русский язык, 1982. 712 с.
10. Чаваш халах пултарулахё. Ваттисен самахёсем / О.Н. Терентьева пухса хат. Шупашкар: Чаваш кёнеке изд-ви, 2007. 493 с.
11. Чаваш халах пултарулахё. Мифсем, легендасем, халапсем / Е.С. Сидорова пухса хат. Шупашкар: Чаваш кёнеке изд-ви, 2004. 567 с.
12. Чаваш халах самахлахё: 6 т. Т. 3. Юрасем / Г.Ф. Юмарт ред. Шупашкар: Чаваш кёнеке изд-ви, 1978. 512 с.
БОРИСОВА ЛЮДМИЛА ВАЛЕНТИНОВНА. См. с. 72.
