CC BY
68
УДК 316.462:331.108.2
Е.А. Елтанская* РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ПРЕДСТАВЛЕННОСТИ СЕМАНТИКИ ВЛАСТИ В ДИСКУРСЕ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОСТИ
В статье анализируются особенности языковой представленности пространства концепта власти в таких разновидностях институционального дискурса, как экономический и юридический. Рассматривается взаимосвязь пространства власти, которая мыслится как категория, и различных дискурсивных практик, соотносимых с различными сферами коммуникации.
Ключевые слова: категория власти, институциональный дискурс, семантический анализ.
Вопросы соотношения власти и языка, того, как категория власти репрезентируется в определенной дискурсивной сфере, всегда привлекают внимание не только лингвистов, но и специалис-тов-практиков. Поэтому имеет смысл начать с определения дискурса, а именно, институционального дискурса, так как в институциональном дискурсе особенно очевидно, как власть проявляется в языке.
Последние десятилетия в лингвистических исследованиях особое внимание уделяется процессу создания целостной концепции соотношения языка и мышления, способам выражения в языке вне-языковой действительности, знаний о мире, законам организации «языковой картины мира», тезауруса отдельной личности. В центре изучения особое место занимает человеческий фактор в языке, его когнитивные и функциональные аспекты. Проблемы исследования слова начинают рассматриваться с точки зрения взаимодействия языкового контекста с эмоциональным и когнитивным контекстом, в связи с психическими и психологическими структурами человеческой личности. Приоритетным направлением для современных исследований в области лингвистики считается функциональный подход, исследующий язык в действии и имеющий ориентацию на языковую личность.
Актуальность исследуемого проблемного комплекса также обусловлена современными лингвистическими тенденциями — растущим вниманием к связи между пространством как категорией, с одной стороны, и различными дискурсивными сферами, соотносимыми с коммуникативными сферами, — с другой, что проявляется в различных направлениях. Исследовательская практика, во-первых, активно изучает системность экстра-лингвистических факторов, во-вторых, показателен растущий интерес к конституентам коммуни-
кативных, дискурсивных сфер — соотнесение целого и частей, так как именно дискурс уточняет статус единиц языка.
Вторая актуальная тенденция в современной лингвистике — спецификация характеристик дискурса, выявляющая новые аспекты связи между дискурсом и текстом. Уточняя спецификацию дискурса, исследователи опираются на лингвистический категориальный аппарат. В рамках подобных исследований определяются новые конституирующие компоненты дискурса, текстообразующие единиц и компонентов текста, даются новые интерпретации элементов дискурсивной структуры и семантики.
Третья тенденция — растущее многообразие подходов к истолкованию институциональной коммуникации и необходимость ее конкретизации. Это может быть осуществлено в процессе анализа такого репрезентативного компонента, как категориальное пространство, например пространство власти, причем в процессе поиска его конституирующей роли в дискурсе. Избранный подход далеко не исчерпывает систематику семантики пространства в институциональной коммуникации, включающую множество аспектов. Но именно он заостряет внимание на связи между дискурсивными отношениями и пространством [1].
Экономика и юриспруденция — это те сферы, те области знаний современника о мире, где особенно отчетливо проявляются языковая динамика, изменения в общественном сознании, ментальности носителя языка. Последнее, в свою очередь, имеет и социальную, и собственно лингвистическую обусловленность. Экономический и юридический лексикон современного человека объясняет актуальность в плане поставленной темы понятия «языковая личность», ее структурных проблем, типологии, способов языкового воплощения, методов и приемов описания.
* © Елтанская Е.А., 2014
Елтанская Елена Александровна (yeltanskaya@mail.ru), кафедра романо-германской филологии, Волгоградский государственный университет, 400062, Российская Федерация, г. Волгоград, пр. Университетский, 100.
Подобный поворот к избранной теме вписывается в общий процесс гуманизации научных дисциплин (включая лингвистику), изучающих человека как представителя социума и как уникальную самоценную личность, человек признается в этой парадигме мерой всех вещей.
Исследования, касающиеся человеческого фактора в языке, привлекают внимание не только к собственно лингвистическим, но и к экстралинг-вистическим свойствам лексических единиц в тек-стообразовании, в изучении языковой картины мира.
Внимание к среде функционирования слова и ее участию в процессах текстообразования связывается с термином «дискурс», правомерным на этапе перехода от лингвистики текста как самодовлеющей системы к изучению текста в аспекте специфики человеческого бытия, взаимоотношения человека с миром и людьми, в аспекте лингво-культурологии.
Дискурс — одно из сложнейших научных понятий, вбирающее в себя не только лингвистические, но и экстралингвистические составляющие. Под дискурсом понимаются следующие языковые явления: 1) связный текст, взятый в событийном аспекте, т. е. текст в совокупности с экст-ралингвистическими — прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами; 2) речь, «погруженная в жизнь», рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей, в механизмах их сознания. Разделяют личностный (персональный) дискурс — дискурс отдельного индивида, конкретного человека — и институциональный дискурс — некий общий, универсальный дискурс.
Институциональная составляющая — неотъемлемая часть механизма развития общества. Основное назначение и смысл институтов, как отмечает О.В. Иншаков, не в том, чтобы быть просто «правилами игры», а в функциональной организации общественных взаимодействий людей, их групп и сообществ. Институты создают правила, определяя одновременно возможности и ограничения, права и обязанности, роли и статусы. Изменение функциональных форм связей и отношений невозможно без соответствующих структурных изменений, что во взаимодействии создает механизм эволюции общества. Любое игнорирование роли и значения актуальных институциональных изменений, их несовместимость со структурными и организационными мерами по реформированию сообщества или группы изначально обрекают это сообщество или группу на неудачу [2].
Институциональный дискурс представляет собой общение в заданных рамках статусно-ролевых отношений. По отношению к современному обществу, как отмечает В.И. Карасик, можно вы-
делить следующие виды институционального дискурса: политический, дипломатический, административный, юридический, военный, педагогический, религиозный, мистический, медицинский, деловой, рекламный, спортивный, научный, сценический и массово-информационный [3].
Статусно-ориентированный дискурс представляет собой институциональное общение, то есть речевое взаимодействие представителей социальных групп или институтов друг с другом, с людьми, реализующими свои статусно-ролевые возможности в рамках сложившихся общественных институтов, число которых определяется потребностями общества на конкретном этапе его развития.
С точки зрения социолингвистики дискурс — это общение людей, рассматриваемое с позиций их принадлежности к той или иной социальной группе или применительно к той или иной речеповеденческой ситуации, например институциональное общение. Для определения типа институционального общения необходимо учитывать статусно-ролевые характеристики участников общения (судья — прокурор, судья — адвокат, прокурор — подсудимый, адвокат — подсудимый, судья — подсудимый; продавец — покупатель, консультант — клиент, партнеры, ведущие переговоры), цель общения (экономический дискурс — установление торговых отношений, получение прибыли; юридический дискурс — нормотворчество (совершенствование законодательства), правоприменительная практика), прототипное место общения (конференц-зал корпорации, магазин, рынок; тюрьма, зал судебных заседаний, парламент). Институциональный дискурс есть специализированная клишированная разновидность общения между людьми, которые могут не знать друг друга, но должны общаться в соответствии с нормами данного социума, в котором существует ощущаемая участниками общения граница, выход за которую подрывает основы того или иного общественного института, так как, ошибаясь, человек нарушает весь процесс, разрушает систему обменов в обществе, вынуждая это общество применять против него определенные санкции за нарушение корпоративных правил [4].
Всякому стремящемуся к воспроизводству институту нужен статус законности, который институт может приобрести только путем прочного закрепления за собой места в мире вещей. Институт сам предоставляет своим членам набор категорий-эталонов, аналогов или прототипов, с помощью которых они могут воспринимать и изучать окружающий мир. Данные категории должны оправдать целесообразность вводимых институтом правил и норм, что должно способствовать его функционированию в легко узнаваемой узаконенной форме в течение долгого периода времени.
Функция института заключается в решении важной для группы задачи. Институты имеют структуру, упорядоченность, выделенность, устойчивость, специфичность.
Институциональность, однако, носит градуальный характер. Ядром институционального дискурса является общение базовой пары участников коммуникации — экономиста и его коллеги, юриста и клиента.
Институциональный дискурс строится по определенному шаблону, но степень трафаретности различных типов и жанров этого дискурса различна, так как в реальной жизни прототипный порядок дискурса часто нарушается. Приведем примеры экономического и юридического дискурсов, в основе которых лежит схема необходимых и достаточных коммуникативных действий, связанных, например, с судебным заседанием и ведением переговоров. Экономический дискурс — ведение переговоров: 1) партнеров приглашают в определенное время в определенное место, 2) партнеры занимают свои места и достают документы, 3) ведется обсуждение, 4) принимаются общие решения, 5) подписывается договор. Юридический дискурс: 1) судебный пристав объявляет о начале судебного заседания, 2) адвокат и прокурор выступают со вступительной речью, 3) судья заслушивает свидетельские показания, 4) адвокаты сторон выступают с заключительной речью, 5) присяжные выносят вердикт, 6) судья зачитывает приговор суда. Фактически данные схемы нередко нарушаются, поскольку деловые переговоры могут нарушаться телефонными звонками, секретари или помощники могут заходить в кабинет для предоставления новой информации или для уточнения некоторых деталей, необходимых документов может не оказаться в распоряжении, или, например, в ходе судебного заседания могут появиться новые свидетели и/или дополнительная информация, требующая проверки, в результате чего слушание дела может быть отложено. Все участники общения привыкли к отклонениям и накладкам и реагируют на них нормально. В данном случае уместно говорить о вероятности существования мягких и жестких разновидностей институционального дискурса. Первый приведенный пример иллюстрирует мягкую разновидность коммуникативного события, структура которого может изменяться, но основные компоненты — обсуждение и подписание контракта — не могут исчезнуть. Примером жесткой разновидности институционального дискурса как раз и является судебное заседание, структура которого имеет жесткий (ритуальный) порядок [4].
Переход от бытового дискурса к институциональному связан с определенными трудностями. В условиях обыденного общения все коммуниканты хорошо знают друг друга, разговаривают о
конкретных, знакомых вещах и им необязательно вести беседу о чем-то сложном, требующем сопутствующих профессиональных объяснений, поэтому разговор происходит в сокращенном коде, который имеет контекстную зависимость. Однако, когда человек выходит за рамки обыденного общения, он уже в меньшей степени зависит от контекста, так как, сталкиваясь с незнакомыми людьми, человек должен следовать знакомой схеме фонового общения.
Дискурс представляет собой продуцирование знаний посредством языка, но сам дискурс является продуктом определенной деятельности: дискурсивная деятельность — это практика продуцированных значений. Любая деятельность имеет дискурсивный аспект, поэтому дискурс выступает составляющей всех видов социальной деятельности и влияет на эту деятельность. Каждый дискурс создает систему координат, лишь внутри которой он имеет смысл, и любой говорящий, участвующий в развертывании дискурса, должен действовать с позиции субъекта дискурса. Например, мы лично можем и не верить в превосходство Запада, но если мы используем дискурс «Запад и остальные» («the West and the Rest»), то обнаружится, что мы говорим с позиции признания Запада высшей цивилизацией, так как в данном случае Запад противопоставлен Остальным с позиции доминирующей власти [5].
Дискурс аналогичен тому, что социологи называют идеологией — набору утверждений или верований, которые продуцируют знание, служащее интересам конкретной группы или класса. Фуко, например, негативно относится к уменьшению роли дискурса до отражения интересов определенного класса. Но это не значит, что дискурс идеологически нейтрален или невинен [5].
В рамках современной философской идеологии власть все чаще отождествляется с языком, а формирование идентичности связывается с воздействием власти. И если признавать в человеке наличие особой индивидуальности как составляющей, то ее выражение всегда обращается к языку, который приходит извне. Следовательно, возникает проблема подчинения индивидуального дискурсу власти.
По мнению Е. Шейгал, власть в дискурсе может выступать в различных ипостасях: как содержательная, когнитивная, социолингвистическая, риторическая и прагматическая категория. Власть как содержательная категория составляет предмет общения, тему разговора, и в этом плане данная категория выступает как проявление языковой концептуализации власти.
Как когнитивная категория власть представляет собой то, что иначе формулируется как «власть языка» — способность языка навязывать мирови-
дение, создавать языковую интерпретацию картины мира.
Воздействуя на существующую в сознании социума картину мира, власть выступает как риторическая категория, связанная со стратегиями фас-цинативности, манипуляции и пр. Это особенно ярко проявляется в таких сферах коммуникации, как реклама, пропаганда и т. п.
Власть как социолингвистическая категория тесно связана с категорией социального статуса и выступает как проявление в общении социальной власти участника коммуникации с более высоким социальным статусом. Например, в коммуникации людей с образованием и достаточно высоким социальным статусом (топ-менеджеры, юристы, врачи, профессора) проявляется механизм оказания давления и осуществления власти. Характерной чертой данного механизма является интенсивное использование профессиональной терминологии и жаргона [б]. Кроме того, подвергается деривационным изменениям семантическая структура некоторых частей речи, результатом чего является формирование новых значений глаголов, предлогов и переход этих слов из одной лексикосемантической группы в другую [4].
Вот как, например, отражены деривационные изменения смысловой структуры пространственно-динамических предлогов в таких типах институционального дискурса как юридический и экономический.
Измененные значения предлогов представлены в виде обобщенной модели, структура которой зависит от конкретного случая модификации семантики конкретных предлогов:
КСпп {Исхарактер + Исцель + Исхарактер тр-ии + Исхар-р } простр-ва перем-я перемещения объекта
і і і і
ДП ДП ДП ДП
В анализируемых примерах They began to turn to lawyers for more practical purposes (wills, divorces, estate planning, tax advice); and they began to do so more as a means of obtaining group goals that could be attained only through law — Они (жители) начали обращаться к юристам с более практическими целями (завещания, разводы, планировка земельной собственности, налоговые консультации); и они начали так поступать в большей степени с целью достижения целей группы, которые можно достичь только посредством закона [7] и The policy of egalitarian taxation was pursued most successfully through political elections and legislation — Политика уравнительного налогообложения наиболее успешно проводилась посредством политических выборов и изменений в законодательстве [В] релевантная интегральная сема «цель перемещения» выражена дифференциальным признаком «средство достижения цели», где «law» («закон») и
«political elections and legislation» («политические выборы и изменения в законодательстве») выступают в качестве такового средства, «more practical purposes (wills, divorces, estate planning, tax advice)» («более практические цели (завещания, разводы, планировка земельной собственности, налоговые консультации)») и «the policy of egalitarian taxation» («политика уравнительного налогообложения») — цель совершаемого действия — P, а «obtaining group goals» («достижение целей группы») — результат R в первом примере, во втором предложении информация о результате действия отсутствует. Нерелевантная интегральная сема «характер пространства» выражена также лишь одним дифференциальным признаком «абстрактное пространство», так как политическое и юридическое пространство нельзя назвать пространством геометрическим, обладающим измерениями, т. е. физическим пространством. Дифференциальные признаки «одушевленный объект» и «конкретный объект» реализуют интегральную сему «характер объекта», где локализуемый объект Y — «they» («они») в первом предложении, во втором примере информация о локализуемом объекте отсутствует. Интегральная сема «характер траектории движения» нейтрализована, так как в данных примерах отсутствуют контекстуальные уточнители. Категориальная сема «перемещение в пространстве» не сохраняется.
Таким образом, можно прийти к заключению, что власть как прагматическая категория связана с интенциональным аспектом общения в институциональных типах дискурса. Власть может выступать как базовая интенция различных видов институционального дискурса, как его интенцио-нальная основа.
Библиографический список
1. Патюкова Р. В. Образ как конституирующий компонент дискурса: синхронические и диахронические аспекты (на материале публичной коммуникации). URL: www.dissers.ru/avtoreferti-dissertasii-philologiya/a658.php.
2. Иншаков О.В., Фролов Д.П. Институционализм в российской экономической мысли. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2002.
3. Карасик В.И. Этнокультурные типы институционального дискурса // Этнокультурная специфика речевой деятельности. М., 2000.
4. Шамне Н.Л., Елтанская Е.А. Дискурсивная среда пространственной динамики: монография. Волгоград: Волгоградское научное издательство, 2011.
5. Фуко М. Археология знания. СПб., 2004.
6. Шейгал Е. Власть как концепт и категория дискурса. URL: www.gumer.info.pdf.
7. Journal of Legal education, vol. 34, № 3, September, 2004, p. 34.
8. Clinton H.R. Living History. N.Y.: Simon & Schuster, 2002, p. 295.
E.A. Eltanskaya* REPRESENTATION OF SEMANTIC PECULIARITIES OF POWER CONCEPT IN INSTITUTIONAL DISCOURSE
The article deals with specific linguistic actualization of the power concept in such spheres of institutional discourse as judicial and economic practices. The author considers the interaction of space of power which is thought as a concept and different discourse spheres correlated with various communicative practices.
Key words: concept of power, institutional discourse, semantic analysis.
* Eltanskaya Elena Alexandrovna (yeltanskaya@mail.ru), the Dept. of Romano-Germanic Philology, Volgograd State University, Volgograd, 400062, Russian Federation.
