CC BY
27
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2021. №3(65)
DOI: 10.26907/2074-0239-2021-65-3-76-83 УДК 821.161.1+81.33
РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ОБРАЗА «ДЕВЯНОСТЫХ» В СОВРЕМЕННОЙ ПОДРОСТКОВОЙ ПРОЗЕ
© Жанна Гапонова
REPRESENTATION OF THE IMAGE OF THE 1990S IN MODERN YOUNG ADULT PROSE
ZhannaGaponova
The article studies, from the perspective of past conceptuality, the modern young adult story based on the works of L. Romanovskaya "The Blind Chicken" and presents a version of the image reception, marked in the collective memory of the Russians in the "dashing nineties". Our analysis of the work, introducing adolescents to the indicated historical era, shows that the author of the story focuses on verbal and visual signs of the time and everyday experience of the teenager of the 1990s, and the mentioned historical events do not determine the plot and problems of the work. The article suggests that the visual code of everyday life and the "media background" of the era are conceptualized in the story: the image of the "dashing nineties" becomes a symbolic embodiment of the hero's maturity. The text of the story "The Blind Chicken" by Larisa Romanovskaya allows us to determine conceptually significant markers of the 1990s in the consciousness of a Russian person familiar with the era, those who survived it, that is, to reproduce the image of the 1990s. According to our observations, significant/iconic constructs of the image of the nineties are updated in a Russian person's language consciousness, including moral (value) characteristics and elements of everyday culture that are reflected in the story "The Blind Chicken". We propose to conditionally subsume them into semantic classes: 1) proper names from different spheres of life: politics, music, publishing projects, television, cinema, etc.; 2) geographical loci; 3) historical events; 4) realities (attributes) of time, including the realities of everyday culture; 5) language markers.
Keywords: media image, image of nineties, modern young adult literature, L. Romanovskaya "The Blind Chicken".
В статье предпринята попытка с позиций past-концептуальности рассмотреть современную подростковую повесть в рассказах Л. Романовской «Слепая курица», в которой предъявлен вариант рецепции образа маркированной в коллективной памяти россиян эпохи «лихих девяностых». Анализ произведения, знакомящего подростков с указанной исторической эпохой, показывает, что внимание автора повести сосредоточено на вербальных и визуальных приметах времени и повседневного опыта подростка 1990-х гг., а упоминаемые исторические события не определяют сюжет и проблематику произведения. Визуальный код повседневной жизни и «медийный фон» эпохи, по мнению автора статьи, концептуализируются: образ «лихих девяностых» становится символическим воплощением взросления героя. Текст повести «Слепая курица» Ларисы Романовской позволяет определить концептуально значимые маркеры «девяностых», которые присутствуют в сознании русского человека, знакомого с эпохой, пережившего ее, то есть репрезентировать образ 1990-х. Согласно наблюдениям автора статьи, в языковом сознании русского человека актуализируются значимые / знаковые конструкты образа девяностых, включающие нравственные (ценностные) характеристики и элементы культуры повседневности и находящие отражение в повести «Слепая курица». Автор статьи предлагает их условно разделить на семантические классы: 1) имена собственные из разных сфер жизни: политики, музыки, издательских проектов, телевидения, кино и т. п.; 2) географические локусы; 3) исторические события; 4) реалии (атрибуты) времени, в том числе реалии культуры повседневности; 5) языковые маркеры.
Ключевые слова: образ девяностых, медиаобраз, современная подростковая литература, Л. Романовская «Слепая курица».
Авторы современной подростковой литературы довольно часто в последнее время обращаются к эпохе девяностых. Можно вспомнить
сборник рассказов Евгении Овчинниковой «Мортал Комбат и другие 90-ые», повесть Анны Красильщик «Три четверти», повесть в рассказах
Ларисы Романовской «Слепая курица», пьесу Марии Огневой «Воин». Все эти произведения предъявляют варианты рецепции образа эпохи «лихих девяностых», маркированного в коллективной памяти каждого россиянина тридцати лет и старше. Авторы иногда с достаточно высокой степенью скрупулезности воспроизводят вербальные и визуальные приметы указанного временного периода, которые органично вписываются в повествование о повседневном опыте подростков 1990-х гг., при этом упоминаемые исторические события не определяют сюжет и проблематику анализируемых произведений, а часто становятся фоном для развития сюжетной линии взросления главного героя. Указанные произведения подростковой литературы позволяют реконструировать образ девяностых. Сразу отметим, что часто в современных исследованиях встречается понятие «медиаобраз», под которым, как правило, понимают образ реальности, конструируемый во всех текстах, созданных в медиапространстве (профессиональными журналистами, блоггерами, интернет-пользователями и т. д.) [Галинская, с. 91], или образ, воспринимаемый через медиасферу [Драчева, с. 136]. В этом смысле медиаобраз - это возникающий в сознании реципиента «образ-отражение» с заданными характеристиками и актуализирующийся по средствам медиаконтента. Поскольку мы имеем дело в исследовании с литературным материалом, то будем использовать понятие «образ», подразумевая под ним возникающий в сознании читателя «образ-отражение» с заданными характеристиками и актуализирующийся посредством того или иного произведения. Однако важным оказывается факт более широкого понимания терминологического оборота «образ девяностых», поскольку он вмещает в себя представления человека, формируемые в результате собственного опыта и под влиянием медиаобраза девяностых. При этом приемы актуализации того или иного образа конкретного исторического периода (в данном случае девяностых годов XX века), как правило, могут быть связаны с воспроизведением совершенно конкретных реалий, вписанных в художественную канву повествования, с использованием реальных аудио- и видеорядов. Многие исследователи отмечают, что в современном обществе образ говорит больше текста, более того, образ часто говорит «вместо» или «до» текста, словно подменяя собой реальность [Там же, с. 135].
В статье мы остановимся на анализе повести Ларисы Романовской «Слепая курица». С одной стороны, повесть вошла в шорт-лист премии «Книгуру» и в лонг-лист «Нацбеста», вызвала
интерес критиков и читателей, в том числе подростков, с другой - в интернете можно найти довольно резкие комментарии относительно воспроизведения эпохи 1990-х и отсутствия развертывающегося нарратива. Следует отметить, что это произведение действительно выделяется из ряда упомянутых выше тем, что в нем отсутствуют конфликт и референтные события, позволяющие говорить о развитии сюжета. Статус художественного события приобретают сохранившиеся в памяти рутинные фрагменты повседневности (стояние в очереди, отключение света и т. д.), что является приметой автонарратива. Так, критик, редактор издательства «Речь» Татьяна Леонтьева пишет: «Вот такой парадокс: автор, безусловно одаренный, создал среду, поместил в нее героя, а события запускать не стал. Возможно, Ларисе Романовской мешали автобиографические рамки - не хотелось писать небылицы, хотелось отразить только подлинный опыт, зафиксировать его на память» [Леонтьева].
Другие писатели, выстроившие книги на материале своего детства 1990-х, в центре своих произведений (будь то рассказы, или повести, или пьесы) выстраивают событийный ряд. Например, Евгения Овчинникова в «Мортал Комбат» выбрала самые яркие эпизоды своего детства и превратила их в рассказы, каждый из которых посвящен определенному, совершенно конкретному событию, например тому, как дети продавали новогодние елки, и у них эти елки украли, как состоялся турнир по борьбе за вкладыши от жвачек, и на кон была поставлена целая коллекция..., как не удалось из-за отключения света посмотреть фильм, снятый по любимой игре «Мортал Комбат» и т. д. Анна Красильщик в интервью признавалась, что ей при создании повести «Три четверти» не хватало яркого события, но все-таки автору удалось написать повесть о травле в школе, о предательстве и раскаянии.
«Слепая курица» - это произведение о жизни в 1990-е годы. Татьяна Леонтьева определяет произведение Ларисы Романовской как повесть-фактуру, повесть-фон, повесть-состояние, сближая художественный метод автора с импрессионизмом [Там же]. Ларисе Романовской удалось достоверно в повседневных деталях, окружающих главную героиню произведения, воссоздать атмосферу 1990-х - среду, обстановку, культуру повседневности, именно поэтому мы совершенно определенно можем говорить о синтезе документального и художественного в произведении «Слепая курица», а также о репрезентации образа «девяностых».
Говоря о синтезе документального и художественного и о приемах репрезентации образа де-
вяностых, мы считаем необходимым обратить внимание на особенности издания повести «Слепая курица», открывающего серию Ильи Берн-штейна «Прошедшее продолженное». Все рассказы повести сопровождаются фотографиями Игоря Стомахина, отражающими реалии 1990-х, которые вторят содержанию каждой части текста и работают на объективацию девяностых. Все рассказы повести сопровождаются фотографиями признанного мастера фоторепортажа Игоря Стомахина, которые, с одной стороны, являясь дополнительными документальными свидетельствами, отражающими упоминаемые в повести реалии 1990-х, работают на объективацию создаваемого в повести образа, с другой - в силу особенностей творческого метода И. Стомахина («Нет однозначных кадров, всегда рассказ, размышление, история. Или просьба...» [Львова]) позволяют говорить о том, что издатель предъявляет читателю еще один индивидуально-авторский образ эпохи.
Кроме самого текста повести Ларисы Романовской, издательский проект содержит Ленту времени, составленную Дмитрием Козловым («Не претендуя на полноценный анализ всего, что происходило в описанное в повести время, мы лишь стараемся помочь понять реалии этой эпохи стремительных и глубоких перемен - и в людских судьбах, и в жизни огромной страны») и представляющую хронологию событий семьи главных героев повести, соотнесенную с событиями жизни страны, например: «1980 год - В семье сотрудников НИИ ... рождается дочка Маргарита. Старшему сыну Вадиму - уже год; 1985 год - Рите Борисенковой - пять лет». После ленты времени располагаются комментарии Дмитрия Козлова и Ильи Бернштейна, при этом сначала авторы дают ответ на следующий вопрос: «Зачем комментировать „Слепую курицу" и как это делать?» Авторы комментариев определяют, что одной из главных линий повествования в «Слепой курице» является переживание людьми социального перелома, когда «рушится на их глазах и при их вынужденном участии привычный мир с гарантированной работой и зарплатой...» [Романовская, с. 2] Кроме того, Д. Козлов и И. Бернштейн считают, что, вопреки авторскому замыслу, при обсуждении книги с подростками упомянутая линия повествования вызывает больше всего вопросов и меньше всего эмоционального отклика. Безусловно, эпоха девяностых незнакома современным подросткам, но, на наш взгляд, отсутствие эмоционального отклика читателей 12-15 лет на реальные события 1990-х обусловлено в том числе и другими причинами, в частности тем, что, кроме реально
и объективно воссозданных реалий 1990-х, огромное значение для читателя имеет в произведении и художественное начало: образы героев-подростков с их проблемами и переживаниями, специфическим взглядом на мир и иногда соответствующим поведением, которое в том числе не всегда зависит от эпохи, в какой живет подросток. Ларисе Романовской важно не просто зафиксировать документальные факты, а показать становление личности подростка, взросление главных героев повести, переходный возраст в переходное для всей страны время, восприятие подростком тех событий, невольным свидетелем которых ему пришлось быть. Из отзывов самих читателей-подростков понятно, что эпоха девяностых уже действительно далека от современных детей, но произведение побуждает говорить о ней с родителями и близкими: «С большим любопытством читал и параллельно расспрашивал родителей и бабушку о советском прошлом, поразили пустые прилавки, огромные очереди (бабушка рассказала, чтобы не потеряться в очереди на руке писали порядковый номер - УЖАС! Как вы все жили в такие времена?), продукты по талонам. Ну и времена» (Георгий) или «Мне было интересно читать про девочку, которая жила в те времена, когда мои родители были как я. Тогда было все по-другому, была трудная жизнь. Я думала про то, что наверно мама с папой в детском возрасте тоже были похожи на Риту и Димку, и Макса, и на других» (Даша Коваленко) [Всероссийский конкурс на лучшее.]. Таким образом, комментарии являются отдельной частью издательского проекта и могут быть определены как прием актуализации в сознании читателей образа девяностых. И. Бернштейн в одном из своих интервью указывает на характер текстов, в издании которых комментарий становится важной составляющей: «Я искал тексты, в которых четко запечатлено историческое время, его ментальная и материальная культура» [Суве-рина, 2018]. При этом редактор не настаивает на их обязательности.
Текст повести «Слепая курица» Л. Романовской (как и другие произведения подростковой литературы, написанные про 1990-е) позволяет определить концептуально значимые маркеры девяностых, присутствующие в сознании русского человека, знакомого с эпохой, пережившего ее, положенные в основу создания художественного образа эпохи и в то же время позволяющие говорить о трансляции медиаобраза 1990-х -«образа-отражения» с заданными характеристиками (о чем мы уже упоминали).
А. А. Бонч-Осмоловская в работе «Имена времени: эпитеты десятилетий» предпринимала
попытку восстановить мнемонический образ каждого из десятилетий советской и постсоветской истории, в том числе период девяностых. С точки зрения автора интересны эпитеты, которыми обычно сопровождают носители русского языка слово «девяностые». Автор называет определения, дифференцированные ею в соответствии с семантическими классами, указывающими на оценку временного периода (лихие, дикие, звонкие, кровавые, пестрые, позорные, странные, страшные и т. п.), на отсылку к реалиям (бандитские, криминальные, революционные, демократические), к знаковым событиям (ельцинские, поздние, раннепостсоветские) и даже отсылку к локусу (столичные) [Бонч-Осмоловская, с. 115144]. Интересно, что подобные «имена» при упоминании эпохи 1990-х годов активно транслируются и в произведениях для детей и подростков: «в начале девяностых были не самые лучшие времена» (А. Никольская «Апокалипсис Антона Перчика»), «горячие девяностые годы» (М. Чудакова «Дела и ужасы Жени Осинкиной»), «гангстерские девяностые годы» (Е. Мурашова «Гвардия тревоги»), «трудные девяностые» (И. Костевич «Предатели») и др. [ДетКорпус], что, на наш взгляд, свидетельствует об актуальности выбранного Л. Романовской способа конструирования художественного образа эпохи в границах медиаобраза, отражающего, как показывает О. Ю. Малинова, смысловые рамки коллективной памяти о девяностых годах. Опираясь на анализ социологических данных, исследователь приходит к выводу, что в действительности квалификация 1990-х как «тяжелого десятилетия» складывалась ретроспективно, конструирование мифа о «лихих девяностых» происходило по контрасту с формированием в политическом и медиадискурсе образа «стабильных нулевых» [Малинова, с. 46-47, 65].
Согласно нашим наблюдениям, в языковом сознании русского человека актуализируются не только определения указанного периода, но и значимые / знаковые конструкты, позволяющие реконструировать образ девяностых, включающий нравственные (ценностные) характеристики и элементы культуры повседневности. Эти конструкты, взятые нами из произведений подростковой литературы, в частности из повести Ларисы Романовской «Слепая курица», также условно можно разделить на семантические классы: 1) имена собственные (при этом имена собственные касаются разных сфер: политики (Ельцин, Горбачев, Комарь, Кричевский, Усов), музыки (Апина, Добрынин, Вилли Токарев), названия газет и журналов («Огонек», «Аргументы и факты», «Работница», «Московский комсомолец»,
«Пионер», «Мурзилка», «Микки-Маус», «Кос-мополитен», «Бурда-Моден»), театра и кино (актеры: Сергей Жигунов, Михаил Мамаев, Дмитрий Харатьян), телевидения (названия передач: «Поле Чудес», «МузОбоз», «Горячая десятка», «Детский час», «Шестьсот секунд»), названия мультфильмов («Мишки гамми», «Черный плащ» с указанием точного времени в телевизионной программе); 2) географические локусы (СССР, Россия, Москва, Горбуха); 3) исторические события (перестройка, горячая точка, Афган, военные действия, кооперативное движение, образование ООО (общество с ограниченной ответственностью), приватизация, рыночные реформы); 4) реалии (атрибуты) времени (бандиты / бандитский беспредел, «крыша» (крышевание) [Новые слова и значения, т. 2, с. 376], доллары (долларизация) [Новые слова и значения, т. 1, с. 526], кризис, ваучеры [Там же, с. 258], передел собственности, опасность, рэкет [Новые слова и значения, т. 3, с. 639], дефицит, реклама, разбой, иеговисты, проституция, авоська), среди которых можно выделить реалии культуры повседневности (вещевые рынки (ср. языковой маркер веще-вик [Новые слова и значения, т. 1, с. 210]), «челноки» [Новые слова и значения, т. 3, с. 1278], малиновый пиджак, видеомагнитофон, видеосалон [Новые слова и значения, т. 1], плейер, фотоаппарат «Полароид», МакДональдс [Новые слова и значения, т. 2, с. 602], жевательная резинка, гер-балайф [Новые слова и значения, т. 1, с. 381]; Барби [Там же, с. 135], ламбада [Новые слова и значения, т. 2, с. 425], лосины [Там же, с. 556], косуха [Там же, с. 279]; шоколадные батончики «Марс», «Сникерс», «Баунти» [Новые слова и значения, т. 1, 2, 3] и др.); 5) языковые маркеры. Языковые средства позволяют автору, с одной стороны, создавать художественный образ, но при этом по определенным лексическим единицам мы однозначно можем понять, какое время описано в тексте. В повести Ларисы Романовской к языковым маркерам можно отнести прежде всего слова, формирующие сленг рассматриваемого исторического периода, например: смы-литься 'скрыться', бомбить 'работать в такси' [Новые слова и значения, т. 1, с. 210], халтура 'подработка', шабашник 'тот, кто подрабатывает', керосинить 'пить', аскать 'спрашивать' [Новые слова и значения, т. 1, с. 107], зыкинский 'высшая степень одобрения', верблюдины 'сигареты Camel', в натуре 'действительно' и др. Кроме того, к языковым маркерам можно отнести новые слова или значения, обусловленные появляющейся в определенный исторический период реалией или ее переосмыслением, например: словообразовательные гнезда с верши-
нами «видео», «виртуальный», «интернет», «рынок», «доллар», «клип», «гламур», «глянец», «бомж» и многими другими. Их особенностью является как раз появление (фиксация в письменных источниках) и активное употребление в эпоху 1990-х.
Говоря о репрезентации образа девяностых, следует уточнить следующий момент: некоторые реалии, которые мы включили в советскую эпоху, например связанные с именами собственными (Горбачев, «Пионер», «Мурзилка» и т. п.). Во-первых, это обусловлено тем, что смена одного исторического периода другим, безусловно, не регламентирована строго календарными датами; во-вторых, сама повесть Л. Романовской не ограничивается только периодом 1990-х (достаточно вспомнить ленту времени: «1985 год - Рите Борисенковой - пять лет»). Документальность подхода к актуализиции образа исторического периода 1990-х годов определяется не только упоминанием их в произведении и соответствующих комментариях, о которых подробно мы писали выше, но и тем, что большинство конструктов так или иначе представлено в словаре «Новые слова и значения. Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 1990-х годов ХХ века: в 3 т.», составленном по материалам медиаконтента и произведений того времени.
Следует отметить, что воссоздаваемый образ «девяностых» характерен прежде всего для взрослого человека, осмысливающего этот период спустя некоторое время и имеющего возможность целенаправленно сравнить один исторический этап с другим. В интервью сайту «Книга-Бук» Лариса Романовская подчеркивала, что цель создания повести «Слепая курица» - «проанализировать личный опыт и отстраниться от него» [Слепая курица. Интервью.], описывая время своего взросления с помощью эпитетов «зыбкое и непредсказуемое», но подчеркивая личную аксиологическую значимость этого времени: «Сейчас, со стороны, кажется, что оно было, и серым, и тяжелым. Но это - мое время» [Там же].
Осмысление девяностых подростковой литературой помогает определить, какие элементы реконструируемого образа указанного периода стали знаковыми для ребенка переходного возраста. При этом в отличие от взрослого человека подросток практически не акцентирует внимание на событийно-именном и географическом локу-сах, в его картине мира важны прежде всего атрибутивные характеристики. Еще раз хочется подчеркнуть, что выбор в качестве героя подростка не случаен, поскольку возникает совершен-
но очевидный параллелизм в восприятии концепта / образа «девяностые» и слова «подросток». Корреляция связана, на наш взгляд, с такими смысловыми компонентами, как 'переход', 'трудность' (трудный подросток), 'непонимание', 'отсутствие стабильности', 'кризис'. Именно отсюда вопрос, возникающий при анализе документального и художественного в подростковой литературе, в частности в повести «Слепая курица», - вопрос, касающийся образа подростка в 1990-е: влияет ли эпоха на становление личности подростка? Меняется ли героиня повести под влиянием эпохи, или мы можем говорить о взрослении на фоне эпохи?
Картина мира подростка воссоздается часто не через описание того, как переживает конкретное событие героиня, а с помощью сопоставления происходящего с тем, что написано в книгах, то есть с опорой на читательский опыт героини:
«Мама не права. Ритка все понимает. Просто в ее книгах люди другие. Они не кричат друг на друга на кухне, не вырывают у женщин сумочки, не курят в песочнице и не орут матерные частушки с балкона, как бабушка Максима, если сильно выпьет. Люди в книгах ведут себя по-другому. Как папа, когда ночью подвозит до дома слабую женщину» [Романовская, с. 34];
«Ритке кажется, что они теперь как в книжке про войну» [Там же, с. 44].
При этом причиной является не столько компенсация недостатка жизненного опыта читательским, сколько специфика образа главной героини, предъявление ее точки зрения.
Рита Борисенкова - главная героиня повести «Слепая курица» - ходит в очках, при этом постоянно читает разную литературу: детскую, взрослую, журналы, книги; ведет дневник, пишет стихи. Она мечтает стать библиотекарем. Лучший друг девочки - учитель литературы Алла Борисовна, к которой Рита часто ходит в гости. «В остальном она обычный подросток - несчастный, часто тоскующий, чувствующий свое бессилие и ищущий отдушину. Когда тебе двенадцать, ты переживаешь мучительные трансформации. А если трансформации переживает вся страна, то тоска выдается в двойном размере» [Леонтьева]. Ларисе Романовской удается точно передать внутреннее состояние героини, ее взгляд на происходящее, ее тревоги и надежды, не связанные, как правило, с описываемой эпохой. Вот, например, как героиня называет учителей: географичка, литераторша, русичка, му-зычка, биологичка. Подобные определения учителей-предметников характерны для любого подростка независимо от времени.
Восприятие эпохи девяностых подростком дается через заполнение главной героиней анкеты одноклассницы (тоже, кстати, примета времени) - списка вопросов в общей тетради, ответы на которые демонстрируют, чем жил подросток того времени: здесь воспроизводятся названия любимых передач, актеров / актрис, музыкантов, песен, фильмов, писателей и т. п. Здесь оказывается важным попутное замечание героини: «Тут у всех все одинаковое. И у девочек, и у пацанов». Перед нами художественный прием, позволяющий объединить две нарративные стратегии: моделирование образа «девяностых» и репрезентацию существующего (медиа)образа. Образ девяностых складывается в том числе и из анекдотов, передающих настроение и реалии эпохи и удачно вписанных в канву произведения. Так, например, в повесть «Слепая курица» Лариса Романовская включает анекдот как ассоциацию героини на рифмованное клише в анкете:
«Вот теперь ты молодчина, дам тебе кусочек сыра».
«Про сыр все пишут, хотя его никто никому не даст - сыра нет: «Марь Иванна, как это „Бог послал?", ведь Бога нет».
«Сыра тоже нет, так что теперь диктант не писать?» [Романовская, с. 51].
При этом функция анекдота как документа эпохи заключается не только в создании комического эффекта: за счет расширения контекста воссоздается и колорит эпохи 1990-х (ср. с такими атрибутами времени, как кризис, дефицит, доставаловка и т. п.).
Еще одной существенной чертой трансляции медиаобраза можно считать повторяемость отбираемых авторами художественных произведений фактов, исторических событий. Следует отметить, что, несмотря на упоминание совершенно конкретных исторических событий, например августовского путча 1991 года, для героини-подростка важнее оказываются повседневные события, ее собственная жизнь и жизнь ее семьи. Мир подростка, несмотря на обилие деталей и примет девяностых, показан автором как бы вне эпохи. Переживание определенных исторических событий, происходящих в стране, передается через восприятие героиней эмоций близких, через ее собственное поведение.
«По телевизору начинаются новости. Ритка ничего не понимает. У мамы мурашки на руках - очень крупные. Ритка таких не видела никогда»;
«В телевизоре опять новости. Мама замирает. Но новости все те же, утренние. Мама переводит дух, обещает присмотреть за яблоками» [Там же, с. 45].
Вместе с тем показательно, что хотя в повести основной является точка зрения героини, но повествование ведется от третьего лица. Героиня воспринимает мир через призму прочитанного, и только в финале, в стихотворении Ритки, появляется «я». Отстраненность подростка от конкретных событий особо отмечается автором:
«Ритке кажется, что они теперь, как в книжке про войну. Когда по радиопередатчику советская сводка, а на улице фашисты. Только непонятно, кто сейчас фашисты и на какой улице. И вообще ничего не понятно»;
«Ритка возвращается на кухню и спрашивает: Ну? Как тут революция?»;
«Вот потом, когда это все станет историей, Ритку будут спрашивать: „Бабушка, чем ты занималась, когда началась революция?" А она честно скажет: мыла голову и варила варенье» [Там же, с. 46].
Отсутствие рефлексии подростка о происходящих исторических событиях становится очевидным на фоне подчеркнутой оценочности бытовых явлений:
«Мама мешает варенье - быстро, красиво. Ритка так не умеет» -
и практически на этой же странице:
«Ритка вытаскивает из письменного стола тетрадку со Стихами. Открывает ее с обратной стороны, ставит дату и пишет: „19 августа 1991 года. Сегодня у нас в стране произошло Важное Историческое событие". Надо будет потом вклеить газету» [Там же, с. 47].
В последнем примере нам важна актуализация восприятия героиней газеты как медиакана-ла, в том числе работающего на репрезентацию медиаобраза эпохи. Этот пример ярко иллюстрирует отношение людей эпохи 70, 80, 90-х к СМИ: газета воспринимается как документ, неоспоримое свидетельство происходящего, ведущий ме-диаканал советского времени, которому в девяностые по инерции еще продолжают верить. Восприятие газеты как авторитетного источника объективных фактов информации отражается и в других фрагментах повести:
«Наверное, Ритка поэтому немножко поверила. Тем более - газета. Один человек может быть сумасшедшим. Но чтобы целая редакция?» [Там же, с. 16];
«Это же учительница сказала, а не бабулька в очереди. И в газете напечатали. Это не какое-нибудь письмо счастья» [Там же, с. 17].
Образ девяностых в повести Л. Романовской репрезентируется за счет сочетания докумен-
тального (исторического) и художественного, которое тоже может быть направлено на создание эффекта документального (см. включенность героев в конкретные события, например путч 1991 года). Кроме того, синтез документального и художественного, а также актуализация образа девяностых создается в том числе за счет смешения стратегий повествования: автор, упоминая о том или ином реальном событии, часто оставляет возможность его оценки за читателем (возможность построения ассоциативного ряда, актуализация воспоминаний, эффект «узнавания»), при этом другие реалии девяностых получают оценку самой героини повести.
Таким образом, специфика подростковой литературы, запечатлевающей ментальную и материальную культуру того или иного исторического периода, в частности повести Ларисы Романовской «Слепая курица», определяется попыткой моделирования художественного образа девяностых, детального описания примет времени на основе репрезентации медиаобраза, с одной стороны, рассказом истории взросления подростка 1990-х - с другой; синтезом документального и художественного, позволяющим взрослым читателям наслаждаться воспоминаниями об окончательно ушедшей эпохе, а подросткам -следить за переживаниями героини, близкой по возрасту и мировосприятию.
Список литературы
Бонч-Осмоловская А. А. Имена времени: эпитеты десятилетий в Национальном корпусе русского языка как проекция культурной памяти // Шаги. 2018. № 4 (3). С. 115-146.
Галинская Т. Н. Понятие медиаобраза и проблема его реконструкции в современной лингвистике // Вестник Оренбургского государственного университета. 2013. № 11 (160). С. 91-94.
Глухов А. П. Медиаобраз России в телевизионной рекламе: модернизация и традиционализм // Известия Томского политехнического университета. 2009. Т. 315. № 6. С. 123-128.
Всероссийский конкурс на лучшее литературное произведение для детей и юношества. Слепая курица. URL: http ://kniguru. info/korotkiy-spisok-devyatogo -sezona/slepaya-kuritsa (дата обращения: 29.04.2021).
ДетКорпус: Detcorpus.ru - аннотированный корпус русской детской литературы, 2021. URL: detcorpus.ru (дата обращения: 28.07.2021).
Драчева Ю. Н. Понятие медиаобраза и его описание в языковедческом и неязыковедческом аспектах // Вестник Череповецкого государственного университета. 2019. № 2 (89). С. 134-146. DOI: 10.23859/19940637-2019-2-89-13.
Леонтьева Т. «Повесть-фактура». О книге Ларисы Романовской «Слепая курица». 20.01.2021. URL: https://pechorin.net/artides/view/poviest-faktura-o-
knighie-larisy-romanovskoi-sliepaia-kuritsa (дата обращения: 29.04.2021).
Львова Н. Ленин на трех ногах: О фотографе Стомахине и о том, что вместо третьего глаза // Культпросвет. 2.12.2014. URL: http://www.kultpro.ru/ item_426/ (дата обращения: 29.04.2021).
Малинова О. Ю. Обоснование политики 2000-х годов в дискурсе В. В. Путина и формирование мифа о «лихих девяностых» // Политическая наука. 2018. № 3. С. 45-69.
Малышева Е. Г. Моделирование медиаобраза Омска по данным современной блогосферы // Коммуникативные исследования. 2016. № 4 (10). С. 92-106.
Новые слова и значения. Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 90-х годов ХХ века: в 2 т. Т. 1 (А-К) / отв. ред. Т. Н. Буцева. Ин-т лингвистических исследований РАН. СПб.: Дмитрий Бу-ланин, 2009. 815 с.
Новые слова и значения. Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 90-х годов ХХ века: в 3 т. / под ред. Т. Н. Буцевой (отв. ред.) и Е. А. Левашова; Ин-т лингвистических исследований РАН. Т. 2: Клиент-банк - Паркетный. СПб.: Дмитрий Буланин, 2014. 1392 с.
Новые слова и значения. Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 90-х годов ХХ века: в 3 т. / под ред. Т. Н. Буцевой (отв. ред.) и Е. А. Левашова; Ин-т лингвистических исследований РАН. Т. 3: Паркомат - Я. СПб.: Дмитрий Буланин, 2014. 1360 с.
Новые слова и значения. Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 80-х гг. / под ред. Е. А. Левашова. СПб.: «Дм. Буланин». 1997.
Словарь перестройки, 85-92: справочное издание / под общ. ред. В. И. Максимова. СПб: Златоуст, 1992. 253 с.
Романовская Л. Слепая курица. М.: Издательский проект «А и Б», 2019. 224 с.
Слепая Курица. Интервью с Ларисой Романовской. URL: https://knigabook.com/lists/slepaya-kuricza-intervyu-s-larisoj-romanovskoj-4431 (дата обращения: 29.01.2021).
Суверина К. Советское прошлое как территория свободы: Интервью с Ильей Бернштейном. 27.02.2018. URL: https://urokiistorii.ru/artides/ sovetskoe-proshloe-kak-territorija-svo (дата обращения: 29.04.2021).
References
Bonch-Osmolovskaia, A. A. (2018). Imena vremeni: epitety desiatiletii v Natsional'nom korpuse russkogo iazyka kak proetsiia kul'turnoi pamiati [Names of Time: Epithets of Decades in the Russian National Corpus as a Projection of Cultural Memory]. Shagi, No. 4 (3), pp. 115-146. (In Russian)
Galinskaia, T. N. (2013)._Poniatie mediaobraza i problema ego rekonstruktsii v sovremennoi lingvistike [Media Image and the Problem of Its Reconstruction in Modern Linguistics]. Vestnik Orenburgskogo gosudarstvennogo universiteta, No. 11 (160), pp. 91-94. (In Russian)
Glukhov, A. P. (2009). Mediaobraz Rossii v televizionnoi reklame: modernizatsiia i traditsionalizm [Media Image of Russia in Television Advertising: Modernization and Traditionalism]. Izvestiia Tomskogo politekhnicheskogo universiteta, V. 315, No. 6, pp. 123— 128. (In Russian)
DetKorpus: Detcorpus.ru - annotirovannyi korpus russkoi detskoi literatury (2021) [DetCorpus: Detcorpus.ru - Annotated Corpus of Russian Children's Literature]. URL: detcorpus.ru (accessed: 28.07.2021). (In Russian)
Dracheva, Iu. N. (2019). Poniatie mediaobraza i ego opisanie v iazykovedcheskom i neiazykovedcheskom aspektakh [The Notion of Media Image and Its Study in Linguistic and Non-Linguistic Aspects]. Vestnik Cherepovetskogo gosudarstvennogo universiteta, No. 2 (89), pp. 134-146. DOI: 10.23859/1994-0637-2019-2-8913. (In Russian)
Leont'eva, T. (2021). "Povest'-faktura". O knige Larisy Romanovskoi "Slepaia kuritsa " ["The Story of the Invoice". On Larisa Romanovskaya's book "The Blind Chicken"]. URL: https://pechorin.net/articles/view/ poviest-faktura-o-knighie-larisy-romanovskoi-sliepaia-kuritsa (accessed: 29.04.2021). (In Russian)
L'vova, N. (2014). Lenin na trekh nogakh: O fotografe Stomakhine i o tom, chto vmesto tret'ego glaza [Three-legged Lenin: About the Photographer Stomakhin and What There Is Instead of the Third Eye]. Kul'tprosvet. URL: http://www.kultpro.ru/item_426/ (accessed: 29.04.2021). (In Russian)
Malinova, O. Iu. (2018). Obosnovanie politiki 2000-kh godov v diskurse V. V. Putina i formirovanie mifa o "likhikh devianostykh " [Justifying the Political Course of the 2000s and Constructing the Myth about "the Hard Nineties" in the Vladimir Putin's Discourse]. Politicheskaia nauka, No. 3, pp. 45-69. (In Russian)
Malysheva, E. G. (2016). Modelirovanie mediaobraza Omska po dannym sovremennoi blogosfery [Modeling Omsk Media Image According to Modern Blogosphere Data]. Kommunikativnye issledovaniia. No. 4 (10), pp. 92-106. (In Russian)
Novye slova i znacheniia. Slovar'-spravochnik po materialam pressy i literatury 90s godov XX veka (2009) [New Words and Meanings. A Reference Dictionary of
Гапонова Жанна Константиновна,
кандидат филологических наук, Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского, 150000, Россия, Ярославль, Которосльная наб., 66. jangap1@mail.ru
Russian Media and Fiction in the 1990s]. 2 v. Vol. 1 (AK). Butseva T. N. (Ed.). 815 p. St. Petersburg, Dmitrii Bulanin. (In Russian)
Novye slova i znacheniia. Slovar'-spravochnik po materialam pressy i literatury 90s godov XX veka (2014) [New Words and Meanings. A Reference Dictionary of Russian Media and Fiction in the 1990s]. 3 v. Vol. 2 (Klient-bank - Parketnyi). Butseva T. N. (Ed.). 1392 p. St. Petersburg, Dmitrii Bulanin. (In Russian)
Novye slova i znacheniia. Slovar'-spravochnik po materialam pressy i literatury 90s godov XX veka (2014) [New Words and Meanings. A Reference Dictionary of Russian Media and Fiction in the 1990s]. 3 v. Vol. 3 (Parkomat - Ia). Butseva T. N. (Ed.). 1360 p. St. Petersburg, Dmitrii Bulanin. (In Russian)
Novye slova i znacheniia. Slovar'-spravochnik po materialam pressy i literatury 80s gg. (1997) [New Words and Meanings. A Reference Dictionary of Russian Media and Fiction in the 1980s]. Levashov E. A. (Ed.). St. Petersburg, Dmitrii Bulanin. (In Russian)
Slovar' perestroiki, 85-92 (1992) [Dictionary of Perestroika, 85-92]. Spravochnoe izdanie Maksimova V.I. (Ed.). 253 p. St. Petersburg, Zlatoust. (In Russian)
Romanovskaia, L. (2019). Slepaia kuritsa [The Blind Chicken]. 224 p. Moscow, izdatel'skii proekt "A & B". (In Russian)
Slepaia Kuritsa. Interv'iu s Larisoi Romanovskoi [The Blind Chicken: An Interview with Larisa Romanovskaya]. URL: https://knigabook.com/lists/ slepaya-kuricza-intervyu-s-larisoj -romanovskoj -4431 (accessed: 29.01.2021). (In Russian)
Suverina, K. (2018). Sovetskoe proshloe kak territoriia svobody: Interv'iu s Il'ei Bernshteinom [The Soviet Past as a Territory of Freedom: An Interview with Ilya Bernstein]. URL: https://urokiistorii.ru/articles/ sovetskoe-proshloe-kak-territorija-svo (accessed:
29.04.2021). (In Russian)
Vserossiiskii konkurs na luchshee literaturnoe proizvedenie dlia detei i iunoshestva. Slepaia kuritsa. [All-Russian Competition for the Best Literary Work for Children and Youth. The Blind Chicken]. URL: http ://kniguru. info/korotkiy-spisok-devyatogo -sezona/slepaya-kuritsa (accessed: 29.04.2021). (In Russian)
The article was submitted on 15.08.2021 Поступила в редакцию 15.08.2021
Gaponova Zhanna Konstantinovna,
Ph.D. in Philology,
Yaroslavl State Pedagogical University named after K. D. Ushinsky,
66 Kotoroslnaya Emb.,
Yaroslavl, 150000, Russian Federation.
jangap1@mail.ru
