CC BY
52
УДК 81. 25
РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ МОДУСНОЙ КАТЕГОРИИ ЭВИДЕНЦИАЛЬНОСТИ
В МОДАЛЬНОЙ рамке переводного текста
© З. З. Чанышева
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450076 г. Уфа, ул. Заки Валиди, 32.
Тел./факс: +7 (34 7) 273 6 7 78.
Email: chanyshevazz@yandex.ru
Задачей данной статьи является анализ и оценка использованных в переводном тексте средств выражения субъективной модальности, участвующих в дискурсивной репрезентации модусной категории эвиденциальности в медийных новостях. Цель статьи состоит в установлении изменений в смысловой нагрузке элементов модальной рамки в переводной версии статьи, сопровождающихся субъективными предпочтениями в организации фактического содержания, выдвижении идеологического компонента в авторской интерпретации новостного сообщения, а также в выборе способов указания на источники передаваемой информации. В качестве материалов исследования послужили тексты новостного дискурса, отобранные из популярных англоязычных изданий, и их переводные версии. В ходе анализа используется метод сопоставительно-переводческого анализа, контекстуального и дискурсивного анализа, компонентного анализа. В результате проведенного исследования установлены преобразования в средствах субъективизации передаваемой информации при передаче языковых репрезентантов модусной категории эвиденциальности, связанной с идентификацией источника сообщения. Выявлены перестановки в локализации элементов субъективизации в предметном содержании текста и индивидуально-авторских толкованиях сообщаемой информации, отражающих предвзятость в суждениях и оценках. Изменения в переводных текстах, подготовленных сотрудниками Русской службы новостей редакций, обусловлены задачей реализации авторской установки на усиление контроля над массовым сознанием целевой аудитории.
Ключевые слова: категория эвиденциальности, модусная информация, модальная рамка, указание на источник, субъективизация, искажение информации.
В новостных текстах массмедийной коммуникации, создаваемых в условиях ограничений «социального, культурного и когнитивного плана» [1], все заметнее ставится акцент не столько на передаче фактической информации, сколько на ее оценке (Т. Г. Доброс-клонская, М. К. Дементьева, С. В. Иванова, А. А. Щипицына, T. van Dijk, N. Fairclough, R. Fowler), как правило, приобретающей в условиях усиления идеологической конфронтации сторон все более субъективный характер. Взгляд на новостной дискурс как форму «конструирования» общественно-социальной и политической действительности, продуцируемой в заданных институциональных и социальных рамках под влиянием отстаиваемых автором идеологических взглядов, национально-культурных и личностных ценностей, профессиональных навыков, конкретных задач и других обстоятельств, показывает необходимость соотнесения дискурса с широким контекстом его производства, включающим также и источник происхождения сообщения. В статье обсуждается эпистемиче-ская эвиденциальность, которая имеет статус мо-дусной категории, отражающей важный прагматический фактор общения. На фоне «усиления личностного начала» в современных СМИ [2] роль способов аутентификации информации приобретает особое значение, позволяя создателю новостных текстов навязывать субъективные оценки и смысловые интерпретации, нередко основанные на ложных посылах. В модальной рамке англоязычной
новостнои статьи центральное место традиционно отводилось идентификации источника информации, однако в последнее время появляются новые тенденции. Достаточно популярное определение модальной рамки принято связывать с концепцией Ш. Балли о диктуме и модусе в содержании высказывания, которое сводится к утверждению о различении содержания, отражающего мыслительный акт говорящего над представлением, или диктума, и модальной его части, или модуса, связанного с выражением эмоционального суждения о диктуме [3]. В этой дихотомии Н. Д. Арутюнова видит наиболее яркое выражение противопоставления «не-я» (фактическое содержание=диктум) и «я» (индивидуальная оценка излагаемых фак-тов=модус) [4, с. 401]. В более широком толковании модус приравнивают к модальной рамке высказывания, связанного с ситуацией речи, т.е. с целями и условиями общения [5]. В концепции Г. А. Золотовой подчеркнута сложная природа модальной рамки, создаваемой как продукт взаимодействия нескольких разновидностей модальности, в которых личность предстает как «субъект мыслящий, воспринимающий, чувствующий или говорящий» [6]. Обсуждение модального пространства на уровне новостного дискурса позволяет отметить ряд особенностей взаимодействия диктума и модуса. Вопреки приведенным утверждениям о достаточно жестком противопоставлении этих видов содержания, на наш взгляд, в медийной коммуни-
кации в условиях информационной войны преобладает выражение личностного «я» на всех уровнях смысловой организации текста. В новостном дискурсе, изобилующем ложными сообщениями и предвзятыми интерпретациями, нельзя не заметить наличия субъективных смыслов также и в фактическом содержании текста, которое является результатом одностороннего отбора фактов, искажения причинно-следственных связей и тенденциозной подачи деталей, обстоятельств, персоналий и событий, включаемых в него. В этом контексте не удивительно появление работ подобных исследованиям Дж Миршеймера «Почему лгут лидеры. Правда о лжи в международной политике» [7], признающим высокий удельный вес ложной информации в современной прессе. В этой ситуации актуальность приобретает мысль А. М. Пешковского об условном характере противопоставления объективной и субъективной модальности, поскольку суть модальности заключается в отношении, что на самом деле проявляется и в так называемой объективной модальности, где говорящим устанавливается отношение между предметным содержанием высказывания и действительностью, т. е. имеет место субъективное «отношение к отношению» [8].
В новостном дискурсе модальная рамка включает как один из важнейших компонентов модальность эвиденциальности, представляющую сложную совокупность модальных значений, связанных с прагматикой сообщения. Согласно общепринятому пониманию, она связана с необходимостью увязывания сообщения с источником его происхождения. Другими словами, эвиденциальность предполагает поиск необходимых оснований для передачи и восприятия сообщения как достоверного, среди которых безусловно ведущей является проблема авторства. На первый план выходит значимость эвиденциальности как коммуникативной категории, обеспечивающей выполнение коммуникативной задачи, которая в медийной коммуникации заключается нередко в навязывании заведомо ложной или искаженной интерпретации имеющих место или ложных фактов. Из вышесказанного следует, что в новостном дискурсе в самом характере представления фактического содержания заложен механизм субъективного отбора и компоновки излагаемых «фактов», не исключающий возможности их полного искажения. Таким образом, содержание новостного дискурса оказывается заключенным в двойную модальную рамку, в которой авторская субъективная модальность может быть выражена как в его предметном содержании, так и в индивидуально-личностной интерпретации.
Анализ материалов новостного дискурса показывает, что достоверность информации в англоязычных СМИ может подтверждаться указанием на разные источники ее происхождения: а) прямое ^ косвенное свидетельство (выводное умозаключение); б) показания свидетеля ^ не-свидетеля; (в)
сообщение из первых рук ^ из вторых рук ^ из третьих рук; (г) свидетельство, основанное на мнении другого лица, которое имеет два источника: (i) показания с чужих слов, (ii) свидетельства, основанные на цитациях; (д) сенсорное ^ несенсорное свидетельство; е) установленная ^ предполагаемая достоверность [9-10]. Известные исследователи англоязычного новостного дискурса в его связи с идеологией Т. ван Дейк и Р. Фаулер считают, что в последнее время появляется новая стратегия эви-денциальности, основанная на медийных критериях достоверности информации ("I have seen it on TV", "I have read about it in the newspaper") [11-12], когда достаточным аргументом в пользу подлинности фактов являются сообщения о них в информационных каналах. Отсюда следует, что поскольку пристрастным является подход к отбору, структурированию и преобразованиям фактической информации, вплоть до ее искажения, это естественно предполагает, что аргументация и обоснование авторской оценки приобретают идеологически направленный характер.
Очевидно, выбор способа указания на источник информации зависит от авторской установки. Но он также определяется особенностями языка. Системные расхождения между английским и русским языками сказываются на предпочтительном использовании тех или иных средств оформления информации без указания на его источник, что влияет на варианты переводческих решений. Так, большим потенциалом в данной функции обладает пассивная конструкция в английском языке, которая не требует указания на действующих лиц в позиции субъекта и поэтому достаточно частотна в языке прессы [13]. В крайних своих проявлениях авторство носит анонимный, массовидный или недостаточно идентифицируемый характер. Столь же активно в предвзятом освещении новостей используется потенциал неопределенного артикля при указании на источник информации. Данное качество нередко используется при оформлении агрессивной лжи [14], которое в разных культурах вырабатывает специфические сценарии [15-16].
По нашим наблюдениям, в англоязычных изданиях в последнее время вовсе не заботятся об изобретении удобных упаковок для подачи ложной информации: явная и откровенная ложь просто утверждается как неоспоримая правда и непререкаемая истина, которая не нуждается в доказательствах. Причем подача заведомо ложной информации нередко получает видимость вполне достоверной, что рассчитано на подчеркивание правдоподобности субъективных утверждений. Результаты сопоставительно-переводческого анализа англоязычных новостных текстов и их переводов на русский язык свидетельствуют о различиях между ними в выборе средств указания на источник информации, помимо преобразований элементов субъек-тивизации.
Приведем ряд примеров, выявляющих подобного рода расхождения, которые вызывают перестройку модальной рамки новостного дискурса. Сравнение реакции влиятельных англоязычных СМИ на принятое в марте 2016 г. решение России о частичном выводе основных сил РФ из Сирии показывает, что предлагаемые формулировки заголовков статей незначительно разнятся как в выражении крайнего недоверия к этой информации при описании предметного содержании, так и в искажении сути предшествующих фактов и истинной подоплеки событий. В статье влиятельной английской газеты The Guardian "The Guardian view on Russia's Syria U-turn: no kind of victory" [17] при обсуждении данной проблемы назойливо подчеркивается модальность недоверия к происходящему благодаря нарочитому повтору соответствующих средств модальности (no kind of victory..., apparently left struggling., by appearing to stop., this appearance should., appears to outfox., allows to appear dedicated.., can say., perceptions have too often counted for more., may have strengthened. и др.). В переводном варианте заголовка исчезло указание на источник сообщения, которое в оригинале сформулировано в крайне обобщенном виде, увязывая его происхождение с позицией редакции газеты. Далее в тексте следуют серьезные изменения в модальной рамке статьи: модальность недоверия заменяется категоричностью утверждений, начиная с заголовка «Уход России из Сирии - не победа» [18] и усиливаясь по мере дальнейшего обсуждения темы - has been exposed as a sham. - были притворством, this allows Russia to appear dedicated to ending the war. - это позволило России продемонстрировать стремление. и др. В приведенных ниже примерах, включающих анализ средств субъективизации в заголовке и вводном абзаце, показана готовность авторов новостных сообщений подхватывать любую неблаговидную информацию и распространять ее, усиливая идеологическое противостояние сторон. В издании международного новостного агентства Bloomberg.com.news указание на источник этой информации приобретает обобщенный характер за счет замены конкретного лица недифференцированной ссылкой на позицию, якобы разделяемую всей нацией, при этом предметное содержание стремится к нулю, уступая место негативной оценочно-идеологической информации "Praising Putin on Syria Like Lauding Ex-Wife-Beater", U.K. Says [19]. Оценка усилена противопоставлением в заголовке близких по семантике глаголов: praise является более нейтральным по сравнению с laud (praise extravagantly - usually in a very public manner) [20], который в сочетании с откровенным оскорблением, основанным на лжи, выражает претенциозность в выборе лексики, грубое нарушение принятых норм публичных выступлений и требований к дипломатическому языку. Эта отвратительная и недопустимая в отношении главы
другого государства фигура речи использована министром иностранных дел Британии Ф. Хэммондом во время выступления в Палате общин, "Vladimir Putin is like a man who beats his wife", Philip Hammond says [21]. Фактическая информация. по воле автора, не только перенесена во вводный абзац, но она дана в обрамлении негативной оценки ("Vladimir Putin does not deserve 'any credit' for withdrawing from Syria, Philip Hammond says as he accuses him of bombing schools and hospitals"). Место фактов в заголовке, в нарушение существующих канонов новостной структуры, занял ничем не оправданный выпад в адрес президента РФ. Контекст, насыщенный агрессивной оценочной модальностью, сводит на нет глубоко положительный смысл событий, сочетаясь с излюбленной практикой нагромождения лжи о якобы имевших место бомбардировках российскими ВКС школ и госпиталей на территории Сирии и изобретения инсинуаций, направленных против российского лидера. Результат перевода заголовка статьи сотрудниками Русской службы новостей Би-Би-Си «Хэммонд сравнил Путина с человеком, который перестал бить жену», а также вводного абзаца «Министр иностранных дел Британии Филип Хэммонд в очередной раз осудил российское вмешательство в сирийский конфликт, после того как Россия начала вывод войск из ближневосточной страны» [22] выявляет ряд преобразований: структурные трансформации, связанные (а) с грамматическими изменениями в заголовке (замена прямой речи на косвенную); (б) с морфологической заменой настоящего времени на прошедшее, что призвано провести параллель с осуждаемыми на Западе действиями РФ и прекращением огня в Сирии; (в) с введением дополнительной информации, указывающей на статус создателя этого тропа; подчеркивающей неоднократность осуждения со стороны англичан якобы не оправданного «российского вмешательства»; искажающей реальную ситуацию внутри страны и международный резонанс борьбы с ИГИЛ («сирийский конфликт»). Указанные изменения в русскоязычной версии призваны усилить нападки на руководство страны, что оставляет в тени объективную информацию о роли России в достижении перемирия в этом регионе.
В заголовке статьи о российском министре обороны "Silent strongman Sergey Shoigu is the real force behind Russia's military aggression" [23] автор оригинала пытается навязать с позиций якобы объективной модальности собственную интерпретацию роли С. Шойгу на фоне уже приевшихся обвинений руководства России в проведении политики военной агрессии, что, на пристрастный взгляд автора статьи, не нуждается в указании на источник, поскольку в массовом сознании на Западе эта ложь закрепилась как бесспорный «факт». В переводе упомянутого заголовка «Тихий силовик Сергей Шойгу» [24] имеет место ряд преобразований ори-
гинала: (а) заголовок значительно сокращен, при этом смысл субъективной оценки принимает иной оттенок; (б) популярное в отношении политиков английское слово strongman с явно негативным значением (a leader who rules by the exercise of threats, force, or violence) [20] переводится не устоявшимся словарным эквивалентом (сильная личность, тиран), а контекстуальным соответствием с разговорным оттенком (силовик - руководитель силового ведомства); (в) перевод английского прилагательного silent (тихий) в сочетании с существительным strongman (силовик) создает оксюмо-ронный эффект; (г) возникает источник дополнительной субъективизации в форме ценностно-идеологических ассоциаций, призванных активизировать в сознании русскоязычной аудитории, благодаря негативным коннотативным стереотипам, образ «тихого американца», внешне интеллигентного и вполне порядочного дипломата, миссия которого заключалась в организации провокаций, саботажей и актов кровопролития в чужой стране.
В новостной статье из газеты New York Times, посвященной таинственному убийству в Киеве защитника (чье имя не названо ни в заголовке, ни во вводном абзаце (summary) оригинала, а лишь появляется в тексте (body), согласившегося выступить в роли защитника россиянина, источник информации четко не идентифицирован "A Ukrainian lawyer who was defending one of the Russian servicemen currently on trial in Ukraine was found dead on Friday, a government official said during a news conference in Kiev, Ukraine's capital" [25]. Эта неопределенность косвенно свидетельствует либо об отсутствии точных сведений, тем самым придающем событию характер анонимного сообщения и, следовательно, не претендующего на достоверную информацию, либо о нежелании автора вникать в эту проблему. В переводной версии представлена существенно измененная модальная рамка, начиная с заголовка «Киев видит в смерти адвоката Грабовского попытку Москвы очернить Украину» [26], в котором предметная информация используется как повод дать эксплицитную оценку действиям украинских властей, пытающихся придать данному сообщению ложный политический посыл. Во вводном абзаце переводного текста восстановлен необходимый минимум конкретной информации, а ее достоверность несколько усиливается за счет двойной отсылки на неких украинских чиновников и газету, опубликовавшую эту новость, - «Украинский адвокат Юрий Грабовский, который представлял в суде интересы задержанного на Украине россиянина Александра Александрова, найден мертвым. Об этом сообщает New York Times со ссылкой на украинских чиновников, которые объявили о смерти адвоката на пресс-конференции в Киеве» [26].
Проведенный анализ показывает ключевую роль в процессе перевода, которую принимают на себя средства передачи субъективной модальности
в новостном дискурсе в целом и выбор способов указания на источник информации в особенности. Поскольку модальная рамка, в которую заключен новостной дискурс, в значительной степени определяет его идеологическую направленность, выбор способа указания на источник сообщения нередко используется для выражения авторской предвзятости и служит средством идеологического контроля над СМИ. В результате перевода наблюдаются различные формы преобразований субъективной информации в фактическом содержании и в предвзятости авторских толкований излагаемых сообщений, включая модусную категорию эвиденциально-сти. Помимо трансформаций на уровне языковых форм выражения субъективных интерпретаций в переводном тексте наблюдаются изменения в выборе средств идентификации источника информации в зависимости от авторской установки на оказание речевого воздействия и усиление контроля со стороны СМИ над публичным сознанием целевой аудитории. Нередко имеет место реструктурирование модального пространства сообщения, приводящее к перестановкам элементов модальной рамки в смысловых границах новостного дискурса.
ЛИТЕРАТУРА
1. Дейк А. Т. ван. Язык. Познание. Коммуникация: пер.с англ. М.: Прогресс. 1989. 312 с.
2. Стернин И. А. Социальные факторы и публицистический дискурс // Массовая культура на рубеже XX-XXI вв.: Человек и его дискурс. М. 2003. С. 91-105.
3. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М.: Иностранная литература. 1955. 416 с.
4. Арутюнова Н. Д. Пропозиция // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия. 1990. 681 с.
5. Селезнева Н. А. Прагматическая семантика модальной рамки. URL: http://pglu.ru/upload/iblock/dbfuch_2009_ii_ 00012.pdf
6. Золотова Г. А., Онипенко Н. К., Сидорова М. Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М.: Наука. 2004. 544 с.
7. Mearsheimer J. J. Why Leaders Lie. The Truth about Lying in International Politics / J. J. Mearsheimer. URL: http://www. ebooks-share.net/why-leaders-lie-the-truth-about-lying-in-international-politics/
8. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. М.: УРСС Эдиториал, 2009. 432 с. (Лингвистическое наследие ХХ в.). URL: http://superlinguist.ru/index.
9. Козинцева Н. А. Категория эвиденциальности (проблемы типологического анализа) // Вопросы языкознания. 1994. №3. С. 93-104.
10. Шакирова Р. Д. Эпистемический статус высказывания (на материале современного немецкого языка): автореф. дисс. ... д-ра филол. наук. Набережные Челны. 2006. 45 с.
11. Fowler R. Language in the news: discourse and ideology in the Press. London, New York. 1991. 254 p. URL: http://www.twirpx.com/look/32173/
12. Dijk A. T. van. Ideology and Discourse. A Multidisciplinary Introduction. URL: http://www.twirpx.com/file/980570/
13. Longman English Grammar of Spoken and Written English. Longman: Pearson Education limited, 2000. XXVIII. 1204 p.
14. Чанышева З. З., Хазиева Р. Р. Дискурсивные практики использования агрессивной лжи в конфликтогенном дискурсе // Вестник Башкирского университета. Уфа. 2015. Т. 20. №3. С. 974-980.
15. Вайнрих Х. Лингвистика лжи // Язык и моделирование социального взаимодействия. Переводы. М.: Прогресс. 1987. С. 44-87.
16. Шаховский В. И. Человек лгущий в реальной и художественной коммуникации // Человек в коммуникации: аспекты исследования. Волгоград: Перемена. 2005. С. 173— 204.
17. URL: http://www.theguardian.com/commentisfree/2016/mar/ 15/the-guardian-view-on-russias-syria-u-tum-no-kind-of-victory (дата обращения 15.03.2016).
18. URL: http://inosmi.ru/politic/20160317/235749022.html (дата обращения 17.03.2016).
19. URL: http://www.bloomberg.com/news/articles/2016-03-15/praising-putin-on-syria-like-lauding-ex-wife-beater-u-k-says (дата обращения 15.03.2016).
20. ABBYY Lingvo X3: электр. данные с програм-мой / ABBYY. 2008.
21. URL: http://www.telegraph.co.uk/news/worldnews/vladimir-putin/12194795/Vladimir-Putin-is-like-a-man-who-beats-his-wife-Philip-Hammond-says.html (дата обращения 17.03.2016).
22. URL: http://www.bbc.com/russian/news/2016/03/160316_ hammond_putin_syria_praise (дата обращения 12.03.2016).
23. URL: http://www.spectator.co.uk/2015/12/silent-strongman-sergey-shoigu-is-the-real-force-behind-russia's-military-aggression (дата обращения 12.03.2015).
24. URL: http://inosmi.ru/country_russia/20151207/234704707. html (дата обращения 12.07.2015).
25. URL: http://www.nytimes.com/2016/03/26/world (дата обращения 26.03.2016).
26. URL: https://russian.rt.com/inotv/2016-03-26 (дата обращения 26.03.2016).
Поступила в редакцию 12.04.2016 г.
REPRESENTING THE MODUS CATEGORY OF EVIDENTIALITY IN MODAL FRAME OF TARGET TEXT
© Z. Z. Chanysheva
Bashkir State University 32 Zaki Validi St., 450076 Ufa, Republic of Bashkortostan, Russia.
Phone: +7 (347) 273 6 7 78.
Email: chanyshevazz@yandex.ru
The article is devoted to the analysis and assessment of means of rendering subjective modality in translation involved in discursive representation of the modus category of evidentiality in mass media news. The study is aimed at analyzing changes in the semantic load of components within modal frame in target text accompanied by subjective preferences in structuring factual content, foregrounding ideological bias in individual interpretations of reported information, as well as the choice of modes of news source indication. The analysis is carried out on samples of news discourse materials drawn from popular English media editions and their Russian versions. The study makes use of con-trastive-translation, contextual, discursive and componential analysis. As a result of the study, the author establishes transformations in means of subjectivizing reported information when conveying the modus category of evidentiality related to identification of the source of selected facts. In translated versions edited by Russian editorial service, changes made by interpreters have been observed in localizing subjective elements in factual content and evaluative assessment of media news revealing the authors' prejudiced attitudes motivated by their intention to maintain and enhance control over public consciousness of the target audience.
Keywords: category of evidentiality, modus category, modal frame, identification of a source, subjectivization, distorted information.
Published in Russian. Do not hesitate to contact us at bulletin_bsu@mail.ru if you need translation of the article.
REFERENCES
1. Deik A. T. van. Yazyk. Poznanie. Kommunikatsiya: per.s angl. [Language. Knowledge. Communication: transl. from English]. Moscow: Progress. 1989.
2. Sternin I. A. Massovaya kul'tura na rubezhe XX-XXI vv.: Chelovek i ego diskurs. M. 2003. Pp. 91-105.
3. Balli Sh. Obshchaya lingvistika i voprosy frantsuzskogo yazyka [General linguistics and questions of the French language]. Moscow: Inostrannaya literatura. 1955.
4. Arutyunova N. D. Propozitsiya. Lingvisticheskii entsiklopedicheskii slovar'. Moscow: Sovet-skaya entsiklopediya. 1990.
5. Selezneva N. A. Pragmaticheskaya semantika modal'noi ramki. URL: http://pglu.ru/upload/iblock/dbl/uch_2009_ii_00012.pdf
6. Zolotova G. A., Onipenko N. K., Sidorova M. Yu. Kommunikativnaya grammatika russkogo yazyka [Communicative grammar of the Russian language]. Moscow: Nauka. 2004.
7. Mearsheimer J. J. Why Leaders Lie. The Truth about Lying in International Politics / J. J. Mearsheimer. URL: http://www.ebooks-share.net/why-leaders-lie-the-truth-about-lying-in-international-politics/
8. Peshkovskii A. M. Russkii sintaksis v nauchnom osveshchenii [Russian syntax in a scientific view]. Moscow: URSS Editorial, 2009. 432 pp. (Lingvisticheskoe nasledie XX v.). URL: http://superlinguist.ru/index.
9. Kozintseva N. A. Voprosy yazykoznaniya. 1994. No. 3. Pp. 93-104.
10. Shakirova R. D. Epistemicheskii status vyskazyvaniya (na materiale sovremennogo nemetskogo yazyka): avtoref. diss. ... d-ra filol. nauk. Naberezhnye Chelny. 2006.
11. Fowler R. Language in the news: discourse and ideology in the Press. London, New York. 1991. 254 p. URL: http://www.twirpx.com/look/32173/
12. Dijk A. T. van. Ideology and Discourse. A Multidisciplinary Introduction. URL: http://www.twirpx.com/file/980570/
13. Longman English Grammar of Spoken and Written English. Longman: Pearson Education limited, 2000. XXVIII.
14. Chanysheva Z. Z., Khazieva R. R. Vestnik Bashkirskogo universiteta. Ufa. 2015. Vol. 20. No. 3. Pp. 974-980.
15. Vainrikh Kh. Lingvistika lzhi. Yazyk i modelirovanie sotsial'nogo vzaimodeistviya. Perevody. Moscow: Progress. 1987. Pp. 44-87.
16. Shakhovskii V. I. Chelovek v kommunikatsii: aspekty issledovaniya. Volgograd: Peremena. 2005. Pp. 173-204.
17. URL: http://www.theguardian.com/commentisfree/2016/mar/15/the-guardian-view-on-russias-syria-u-turn-no-kind-of-victory (data obrashcheniya 15.03.2016).
18. URL: http://inosmi.ru/politic/20160317/235749022.html (data obrashcheniya 17.03.2016).
19. URL: http://www.bloomberg.com/news/articles/2016-03-15/praising-putin-on-syria-like-lauding-ex-wife-beater-u-k-says (data obrashcheniya 15.03.2016).
20. ABBYY Lingvo X3: elektr. dannye s program-moi / ABBYY. 2008.
21. URL: http://www.telegraph.co.uk/news/worldnews/vladimir-putin/12194795/Vladimir-Putin-is-like-a-man-who-beats-his-wife-Philip-Hammond-says.html (data obrashcheniya 17.03.2016).
22. URL: http://www.bbc.com/russian/news/2016/03/160316_hammond_putin_syria_praise (data obrashcheniya 12.03.2016).
23. URL: http://www.spectator.co.uk/2015/12/silent-strongman-sergey-shoigu-is-the-real-force-behind-russia's-military-aggression (data obrashcheniya 12.03.2015).
24. URL: http://inosmi.ru/country_russia/20151207/234704707.html (data obrashcheniya 12.07.2015).
25. URL: http://www.nytimes.com/2016/03/26/world (data obrashcheniya 26.03.2016).
26. URL: https://russian.rt.com/inotv/2016-03-26 (data obrashcheniya 26.03.2016).
Received 12.04.2016.
