CC BY
17
Статья/Article
УДК 141.319.8
DOI: 10.26795/2307-1281-2022-10-12
РЕПРЕЗЕНТАЦИИ «ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОСТИ» В КУЛЬТУРНОМ ПОТОКЕ НОВОГО ВРЕМЕНИ
А. В. Бабаева1, Н. В. Шмелева1
1 Нижегородский государственный педагогический университет имени Козьмы Минина (Мининский университет), Нижний Новгород, Российская Федерация
АННОТАЦИЯ
Введение. В статье рассматривается модель человеческой исключительности через призму художественных интуиций Нового времени как иллюстрации развития антропологической темы в западноевропейской культуре. Интерес к данной тематике продиктован современными дискуссиями, разворачивающимися вокруг человека как предмета философской антропологии.
Материалы и методы. Концептуальной рамкой исследования предстает модель человеческой исключительности, базирующаяся на положениях, разработанных французским философом Ж.-М. Шеффером. Модель Шеффера включает в себя 4 базовых элемента («онтический разрыв», «онтологический дуализм», гносеоцентризм и антинатурализм), которые позволяют с позиции человеческой исключительности рассмотреть культурную ситуацию XVII - XVIII вв. Проблематизация границ философской антропологии и ее методологии в свете кризиса проекта Просвещения и возрастающей значимости творческой репрезентации человека в современных философских исследованиях дает возможность по-новому посмотреть на представление о человеке Нового времени через призму художественного опыта и установить связь между рационально-дискурсивными и художественно-когнитивными практиками данной эпохи.
Результаты исследования. Модель человеческой исключительности окончательно оформилась в Новое время. Художественные практики XVII - XVIII в. фиксировали движения философского дискурса и отражали элементы модели человеческой исключительности, а также расширяли границы артикулированного знания за счет смещения акцентов на окружающий мир и переоткрытии категории чувства как эпистемологической ценности.
Развитие светской культуры и искусства в свете изменения восприятия прекрасного позволило сделать человека не только объектом искусства, но и субъектом, организующим вокруг себя культурное пространство и наделяющим предметы окружающего мира категориями прекрасного. Многообразие направлений и стилей в искусстве транслировало методологически разные картины человеческого бытия и неоднозначность видения реальности, связующей нитью которых оставался лишь человек, объединяющий различные культурные пласты и все более становящийся непознаваемым для самого себя. Обсуждение и заключения. Именно в эпоху Нового времени наблюдается симбиоз философского и культурного представления мире, где искусство становится необходимым инструментом осознания реальности и восприятия человека. Философские построения и художественная практика Нового времени декларируют идею человеческой
исключительности и дают ключ к пониманию художественного измерения реальности. Когнитивная модель Ж.-М. Шеффера, наложенная на художественные практики Нового времени, раскрывает грани человеческой исключительности как организующего звена определения границ одной из множества реальностей, запертой в рамках одного направления или стиля искусства.
Ключевые слова: человек, философская антропология, «человеческая исключительность», проект Просвещения, культурный герой, искусство, прекрасное.
Для цитирования: Бабаева А.В., Шмелева Н.В. Репрезентации «человеческой исключительности» в культурном потоке Нового времени // Вестник Мининского университета. 2022. Т. 10, №1. С.12.
REPRESENTATIONS OF "HUMAN EXCLUSIVITY" IN THE CULTURAL STREAM
OF THE MODERN AGE
A. V. Babaeva1, N. V. Shmeleva1
Minin Nizhny Novgorod State Pedagogical University (Minin University), Nizhny Novgorod,
Russian Federation
ABSTRACT
Introduction. The article deals with the model of the human exclusiveness through the prism of artistic intuitions of the Modern Age as illustrations of the development of anthropological theme in the Western European culture. The interest to this topic is determined by modern discussions turning around the human being as a subject of philosophical anthropology.
Materials and Methods. The model of the human exclusiveness based on the theses developed by the French philosopher J.-M. Schaeffer is the conceptual frame of the research. Schaeffer's model includes 4 basic elements ("ontical rupture", "ontological dualism", gnoseocentrism and antinaturalism) which allow to consider the cultural situation of the 17th- 18th centuries from the position of the human exclusiveness. Tackling the problem of the limits of philosophical anthropology and its methodology in terms of crisis of the Age of Enlightenment and growing significance of the creative representation of the human being in the modern researches makes it possible to look at the idea of the Modern Age person at a new angle, through the prism of artistic experience and to set a connection between rational-discursive and artistic-cognitive practices of the given epoch.
Results. The model of the human exclusiveness finally formed during the Modern Age. Artistic practices of the 17th- 18th centuries traced movements of the philosophical discourse and reflected elements of the model of the human exclusiveness, as well as expanded boundaries of articulated knowledge on account of replacing accents to the outside world and reopening the category of feeling as an epistemological value. Development of secular culture and art in the light of change in the perception of the beautiful allowed to make the human not only an object of art but also a subject which organizes the cultural space around oneself and endows items of the outside world with categories of the beautiful. Diversity of directions and styles in art transmitted methodologically different pictures of the human existence and ambiguity of the vision of reality,
which were connected only by the human uniting various cultural layers and becoming more incomprehensible for himself.
Discussion and Conclusions. It's during the Modern Age when we can see the symbiosis of philosophical and cultural ideas of the world where art becomes a necessary tool for awareness of reality and perception of the human. Philosophical formations and artistic practice of the Modern Age declare the idea of the human exclusiveness and give a clue for understanding of the artistic dimension of reality. The model of the human exclusiveness superimposed on the artistic practices of the Modern Age reveals facets of the human exclusivity as an organizing element in setting borders of one of many realities which is limited by one direction or style of art.
Keywords: human being, philosophical anthropology, "human exclusiveness", Age of Enlightenment, cultural hero, art, beautiful
For citation: Babaeva A.V., Shmeleva N.V. Representations of "human exclusivity" in the cultural stream of the Modern age // Vestnik of Minin University. 2022. Vol. 10, no. 1. Р.12.
Введение
Актуальность данной статьи обусловлена современными дискуссиями, разворачивающимися вокруг человека как предмета философской антропологии. Означенный тезис фиксирует одновременно несколько проблемных зон, каждая из которых сама по себе может являться предметом самостоятельного скрупулезного исследования. Исходным пунктом анализа любого понятия, и дефиниция «человек» исключения не составляет, является определение его содержания. Как ни парадоксально, но понятие «человек» не имеет на сегодняшний день инвариантной трактовки и, «подобно хамелеону, меняет свою семантическую окраску в зависимости от ракурса рассмотрения» [11, 3]. Отсутствие адекватного определения становится серьезной проблемой при условии, что перестают работать «старые» понятия (субъект, природа и др.), которые имели ярко выраженный антропологический контекст. Данная проблема обостряется еще и тем обстоятельством, что такие направления, как новый натурализм, спекулятивный реализм, акторно-сетевая теория, серьезным образом ставят вопрос о необходимости радикального пересмотра статуса человека.
Другой проблемной зоной следует отметить пролиферацию современного человекознания, обусловившую неуемное расширение повестки исследований и проблематизацию границ философской антропологии, а также специфики ее методологии. В свете «затемнения» определения предмета дисциплины (сущности человека, его статуса в бытии), в гуманитаристике по-новому звучат вопросы, поставленные основателями философской антропологии, при этом содержание актуальных ответов далеко не всегда оказывается для человека комфортным. Здесь вторая проблема усиливает содержание первой - и антропология начинает трансформироваться в антроподицею [22].
Междисциплинарность современных антропологических проектов приводит их к выходу за пределы академической среды, чаще всего площадками при этом выступают эстетические практики (примером чего может служить трехлетний проект, разворачивающийся на стыке современного искусства, философии и научного знания, курируемый Х. Мехте, - «Dark Ecology»).
Использование художественного творчества как контекста для раскрытия антропологических тем является отнюдь не новым в истории, однако именно современность предельно усилила интенсивность эстетического компонента во всех сферах деятельности, что привело к «всеобщей эстетизации» культуры [6]. Обращение к эстетическому сегодня в любом ключе, будь то сбор материала, использование особого языка описания, эксперименты по конструированию трансрегиональных моделей-метафор, обладает мощнейшим гносеологическим потенциалом. Авторы признают, что у художественных практик, вне зависимости от явственности артикуляции познавательных задач, всегда присутствует гносеологический функционал. И даже Новое время с его классической рациональностью, которая базировалась на целесообразном, верифицируемом знании, оформленном в соответствии с требованиями формальной логики, представляет богатый материал для анализа статуса человека в бытии.
В этой связи целью статьи можно обозначить попытку продемонстрировать художественные интуиции Нового времени как иллюстрацию развития антропологической темы в западноевропейской культуре. Иными словами, авторы пытаются установить связь между рационально-дискурсивными и художественно-когнитивными практиками конкретной эпохи. Почему Новое время? Антропологическая ситуация современности характеризуется как ситуация неопределенности [18], причем тезис будет разделяться как теми, кто стоит на позициях защиты человеческой исключительности, так и их оппонентами, включающими человека в один ряд с не-человеческими объектами. Эпоха Нового времени благодаря открытиям Р. Декарта и И. Канта является тем форпостом определенности, откуда на протяжении почти трех столетий разворачивается человекомерность всех практик западной цивилизации. Авторы данной статьи вполне осознают, что реализация модели имела как позитивные, так и негативные последствия для человечества, поэтому авторский коллектив стремился воздержаться от оценочных суждений и сосредоточится на том, чтобы установить корреляцию основополагающих элементов когнитивной модели с художественными образами эпохи.
Обзор литературы
Концепт «человеческая исключительность» прочно вошел в пространство научного дискурса за рубежом, при этом дискуссии, которые разворачиваются по данной теме, отнюдь не ограничиваются сферой гуманитаристики. Существуют целые веб-платформы, посвященные обсуждению статуса человека. Так, например, сервис Human exceptionalism, преимущественно концентрируясь на негативных последствиях реализации модели, не только аккумулирует публикации из разных предметных областей, но и ведет аналитику цитируемости и востребованности размещенных текстов за последние 5 лет. Другой пример: платформа Discovery Institute, своеобразный аналитический центр, отстаивающий идеологию уникальности человека, - не только представляет подборку статей, видео, подкастов и других ресурсов по теме, но и инициирует различные исследования и мероприятия, популяризирующие конкретное мировоззрение.
Анализируя вопросы дискуссий, схематично комплекс проблем можно обозначить следующим образом: а) тема становления модели, описание ее элементов, раскрытие проблемы соотношения культуры и природы; б) вариации этических оценок человеческой исключительности (ракурсом и контекстом рассмотрения выступают разные идеологии: от экологизма и феминизма до марксизма и буддизма); в) перспективы постантропоцентризма:
практики постчеловеческой идентичности, в том числе посредством эстетического региона; защита прав животных; возникновение и развитие гибридных форм жизни и др.
При всем многообразии тем и подходов западных аналитиков условно можно объединить в два лагеря. Первый составляют поборники отказа от модели. К ним относятся новые натуралисты (Ж.-М. Шеффер [34], С. Пинкер [19]), которые пытаются обосновать ненаучность модели человеческой исключительности и требуют признать приоритетность биологического базиса как человека, так и культуры. К этому лагерю принадлежат антропологический проект Ф. Дескола [13], трактующего разделение природы и культуры как европейское изобретение, которое является свидетельством раскола внутри западного человека, обретение гармонии при этом предлагается начинать с признания партикулярности и узости западного мышления, а также шовинизма человека в отношении природы. Еще более радикальные требования озвучивает Э.В. Де Кастру [12], смещая человека с центральных позиций мироздания на периферию. К этому же лагерю принадлежит группа авторов, работающих в рамках animal turn: Ж. Симандон [26], Т. Риган [20], П. Сингер [27], П. Слотердайк [28], Д. Харауэй [31], М. Ниссбаум [37] и др. Анималогический поворот ознаменовал принципиально новый интерес человека к животному, которое в рамках поворота трактуется как потенциальный субъект, а не как объект изучения и защиты. В отличие от последнего направления спекулятивный реализм (Р. Брасье [4], Л. Брайнт, Б. Вударт [8], Т. Мортон [18] и др.) как проект плоских онтологий направлен на лишение человека статуса субъекта, предлагает рассматривать его (человека) как «сущее среди других сущих, захваченных драмой», значительно превосходящей по масштабам человеческий интеллект. Список имен и направлений не исчерпан (чего стоят только представители AST), но авторы не ставили задачу представить исчерпывающий список имен, а только продемонстрировать авторитетность и масштабность данного лагеря.
Второй лагерь - лагерь оппонентов - не уступает по численности. На Западе издается значительное количество текстов, посвященных отстаиванию человеческой исключительности, в большинстве своем эти тексты относятся к жанрам научно-популярной литературы и создаются на стыке тяжелых наук и гуманитаристики: Н. Томас [38], Д. Гильдер [36], Д. Берлински [35], Д. Вэллс [39] и др. Однако стоит признать, что большая часть аргументов в данных текстах сильна преимущественно в той степени, насколько аргументы опираются на традицию мысли: либо этическую, либо религиозную.
Русскоязычные исследователи также вовлечены в современные дискуссии на предмет статуса человека. Стоит отметить таких авторов, как П. Гуревич, С. Хоружий [32], С. Аванесов [1], Ф. Гиренок, Н. Ростова [2], К. Сигов [25], С. Смирнов [29] и др. Их тексты отстаивают позиции сохранения традиционного этического и метафизического образа человека, говоря иначе, названные исследователи положительно решают вопрос об эксклюзивности человека: за человеком как предметом антропологии сохраняется «вопиющая специфичность», что не позволяет его вписать ни в какую иную предметность [1, 31]. Иной полюс представляют более молодые авторы: Д. Сивков [24], А. Вилейкис [7], В. Вахштайн [5], С. Соколовский [30], А. Елфимов [15], С. Козлов [16] и некоторые другие - те, кто признает тот факт, что сегодня подходить к описанию человека с позиции традиционалистского дискурса по меньшей мере проблематично.
При обзоре литературы нельзя обойти стороной публикации, посвященные разработке эстетико-философской методологии, где образно-метафорическое мышление расценивается как «способ постижения процессуальности экзистенциального свершения бытия» [1 4]: А. Корчинский [17], Д. Ахапкин [3] и др. Авторы понимают, что экстраполяция
постнеклассических эстетических идей на нововременные художественные практики может вызывать проблемы, однако полагают, что теории непропозиционального знания могут быть применены и для анализа сюжетов и образов эпохи классической рациональности.
Материалы и методы
Концептуальной рамкой описания в статье предстает модель человеческой исключительности. Для удобства раскрытия основополагающих элементов модели авторы статьи используют положения, разработанные Ж.-М. Шеффером [34]. Французский исследователь выделяет 4 базовых элемента, составляющих ядро модели: «онтический разрыв», «онтологический дуализм», гносеоцентризм и антинатурализм. Онтический разрыв фиксирует несоизмеримость человека с другими живыми существами, что фактически безапелляционно отграничивает человека от остального мира. Онтологический дуализм -форма онтологического плюрализма, что в приложении к человеческой форме существования выливается в дуализм души и тела, благодаря чему западная культура при описании мира в онтологических терминах неминуемо приходит к дихотомии природы (нечеловеческого) и культуры (человеческого). Первые два элемента разложили витальный поток на составляющие, а третий определил привилегированную базовую точку - ею становится внутренняя составляющая человеческого существа, редуцированная к мысли. Гносеоцентризм - третий базовый элемент - принцип, соотносящий сущность человека и акта мышления, благодаря чему саморефлексирующее сознание получает приоритет над всеми иными способами познания, а окружающий мир становится чистой внеположенностью, мыслимой субъектом. И последний элемент - антинатурализм -оформился вследствие открытия чистого знания, обладающего привилегированным общезначимым статусом; оно не может быть опровергнуто данными конкретных наук, и доступ к нему для эмпирического ограничен.
Данная когнитивная модель - это модель развития науки, философии как науки, т.е. верифицируемого, объективного знания, центром которого является тренированное суждение и идеальный образ, созданные человеческой мыслью. В отношении эстетических практик крайне затруднительно вести речь о пропозициональном знании, т.е. в полном смысле эпистемическом факте или его обосновании. Могут ли образы произведений искусства отвечать критериям объективного и идеального?
Результаты исследования
Модель человеческой исключительности, несмотря на ее древнее происхождение, окончательно оформилась в Новое время благодаря Декарту, утвердившему принцип сомнения, который проблематизировал все прежние основания истинности явлений, за исключением достоверности познающего субъекта. Картезианские построения сделали субъекта основанием истинности бытия и критерием его (бытия) достоверности. Таким образом, окончательно оформился антропоцентризм (от Декарта к Канту) с базовым тезисом, что субъект определяет весь порядок вещей. Однако философская мысль Нового времени в развитии темы субъектности оказалась направленной более в сторону метода, что обусловило развитие таких категорий, как рациональное, всеобщее, долг. И даже знаменитая кантовская формулировка вопроса «Что есть человек?» зазвучала во «всемирно-гражданском» плане, а эстетический регион у кенигсбергского философа замкнулся на
целеполагании, при этом эмоционально-чувственное, индивидуальное, коллизии нравственного выбора отошли на второй план.
В этой связи художественные произведения 17-18 столетий интересны, во-первых, в том отношении, насколько они фиксируют движения философского дискурса и отражают элементы модели, и, во-вторых, насколько и каким образом они оказываются интуицией, расширяющей границы артикулированного знания.
В целом о развитии эстетического региона Нового времени стоит сказать следующее: сосредоточение внимания на познавательных способностях и волевых качествах человека позволило расширить представление о прекрасном за счет смещения акцентов на окружающий мир; интерес к экспериментам с воспитанием и формированием нового человека - рефлексирующего субъекта - привел в художественной практике к усложнению характеров и рождению подлинно личности, способной к критическому восприятию мира и восстанию против социальной несправедливости.
Духовное богатство человека эпохи Просвещения наиболее полно прослеживается в симбиозе диалектики всеобщего (общечеловеческого) и особенного (национального); общего и единичного (индивидуального). Столкновение общечеловеческого и национального воплотилось в развитии исторического жанра в искусстве, который в XIX веке стал определяющим в живописи. Оппозиция общественного и индивидуального отразила противопоставление человека и культуры в отношении к природе, которая (может быть, за исключением романистической стилистики) мыслилась как предназначенная для покорения и преодоления, в результате чего она представала в качестве среды обитания, объекта исследования и ресурса. Европеец до Нового времени ощущал и видел природу: несмотря на то, что христианство полагало человека хозяином, именующим мир и пользующимся его благами, тем не менее человек способен был узреть в природе causa sui, а в природных катаклизмах - карающую десницу. Человек страшился природы: она олицетворяла хаос и угрозу. Но Новое время смогло обезопасить природу: философия с помощью категории субъектности и законов логики, а литература посредством широкого использования повествования от 3-го лица и символизма. Мир стал познаваем, природа - подотчетной, что привело к оформлению идеи управления процессами. Симбиоз философии, науки, искусства в итоге вывел развитие культуры на «собственное разумение» [23] индивида, благодаря чему акцент с традиционных скреп, религиозных ценностей был перенесен на рациональную деятельность, личностные усилия и выбор.
Уникальность и эксклюзивность человеческого в бытии в период эпохи Нового времени описывается метафорой не порядка (в значении неизменности, завершенности творения мира), но революции (преобразования, где мир предстает открытым проектом, находящемся в стадии становления). Стремление реализовать способность к всесторонней преобразовательной активности можно проследить на примере так называемых регулярных французских и пейзажных английских парков в эпоху барокко и классицизма. Эти парки стали своеобразными культурными символами завоевания человеком природы и выстраивании ее по этическим и эстетическим критериям. Культура как островок безопасности в меняющемся мире при наложении на природу организует и упорядочивает последнюю, делает ее прирученной и безопасной. Категория хаоса в описании природного сменяется категориями «дикость» и «варварство», при обнаружении которых европеец просто обязан запустить цивилизационно-гражданские механизмы присвоения неизведанного.
Как известно, в XVIII веке происходит переоткрытие категории чувства как эпистемологической ценности, что в истории эстетики воплотилось в теориях «чувственного познания»[2] и «понимающего чувства»[33]. Чувственное познание трактовалось как низшая форма познавательной активности - процесс, в котором субъект, аффицируясь вещами, оказывается в слабой, пассивной позиции. Однако философия И. Канта восстановила субъекта в его правах и нейтрализовала психологические моменты в пространстве чистого знания, организующего в итоге и направляющего чувство при сборке мира.
Проиллюстрировать механизм сборки возможно с помощью таких жанров изобразительного искусства, как натюрморт и пейзаж. Новое время связывают с институционализацией научного метода наблюдения и, соответственно, фигуры исследователя-наблюдателя, который способен настроить свой оптический аппарат (физическое зрение и технические средства) таким образом, чтобы посредством созерцания единичных вещей формулировать суждения касательно их сущности; венчает процесс научного наблюдения создание атласов, где фиксируются идеальные (не идеализированные) образы. Все это становится возможным благодаря оформлению модели человеческой исключительности: разделению субъекта и объекта, где последний представлен взору исследователя как предмет, а итоговые суждения о предмете оказывается истинными в той мере, насколько формы работы с информацией в сознании субъекта очищены от эмпирических, случайных, психологических примесей. Жанры живописи оказываются эстетическим продолжением работы той же когнитивной модели, обозначая новые горизонты самопознания. В этой связи развитие голландского натюрморта XVII вв. необходимо оценивать в свете возрастания для человека важности материальных предметов. Натюрморт, своеобразная эпистемическая практика, работает с оптикой зрителя-наблюдателя, трансформируя категорию прекрасного и сам статус наблюдателя: из объекта художественной практики он превращается в субъект восприятия искусства. Подобного рода эксперимент осуществлялся и в контексте английского романтического пейзажа XIX вв. (Джон Констебл (1776-1837), Уильям Тёрнер (1775-1851)): практика позволила изменить амплитуду прекрасного, и пейзаж стал отправной точкой для «эстетики взгляда», «эстетики восприятия», когда от реципиента потребовалось не пассивное одобрение, а активное участие в опознании прекрасного.
В литературе, театре, живописи XVII-XVIII века возникают образы героев, оказывающиеся средоточием новых культурных ценностей: сциентизм, новый гуманизм как признание ценности каждого человека, культ разума, стремление построить идеальное общество (центральные персонажи пьес Ж. Расина, П. Корнеля, Мольера). Литература стала главной ареной раскрытия человеческой уникальности, а ценность книги закрепилась афоризмом Дж. Свифта «Книги - дети разума».
В контексте опыта великих географических открытий модными стали литературные произведения о путешествиях, ставшие в XVIII веке одним из ведущих жанров литературы («Робинзон Крузо» 1719, Д. Дефо, «Персидские письма» 1721, Ш.Л. Монтескьё, «Путешествия Гулливера» 1726, Дж. Свифт). В центре повествования помещается исследователь, обозревающий новые земли. Перед нами своеобразная форма экспансии европейского мировоззрения. На поверхности - тексты, развлекающие читателя и расширяющие горизонты его привычного мира, вглубь - апробирование европейской механики описания (изучения и присвоения) чужих культур. Таким образом, литература отрабатывает категорию субъектности, оттачивая механизмы освоения не только интеллигибельных миров, но и реальных, а также воображаемых территорий. Своеобразной
разновидностью жанра путешествия следует рассматривать «педагогическое путешествие», возникшее на волне формирования воспитательных традиций в кругах европейской аристократии («voyage pédagogique»: сама педагогика зарождается как формирующее влияние, как то, что придает форму природной данности, культивирует, облагораживает биологическое вмешательством разума - «История Тома Джонса, найдёныша» 1749, Г. Филдинг).
Отдельно стоит отметить обращение к эпистолярному жанру в романах воспитания («Кларисса, или История молодой леди» 1748, С. Ричардсон, «Юлия, или Новая Элоиза» 1761, Ж.-Ж. Руссо «Путешествие Хамфри Клинкера» 1771, Т.Дж. Смоллетт). Эпоха серьезным образом была захвачена идеей формирования человека: раз природа (индивида) поддается влиянию и облагораживанию, то необходимо исследовать и процесс становления человеком, и факторы, определяющие процесс. Обращение к эпистолярному жанру предстает как механизм отработки саморефлексии становящегося сознания, поэтому за письмами помимо канала коммуникации или механизма создания полифонического сюжета, использующего различные точки зрения, стоит закрепить важный гносеологический статус. Созданный и зафиксированный в письме текст - объективизированные эмоции и мысли, в диалоге с другим сознанием становятся инструментом, позволяющим случаться рефлексии и саморефлексии.
Многообразие направлений и стилей в искусстве дало возможность отразить полифонию человеческого: барокко - таинственность, скрытую за «складками» мифологического образа, классицизм - волю и высокую гражданскую ответственность, рококо - марионеточность и хрупкость человеческого тела, сентиментализм - силу и красоту скрытого чувственного мира человека, романтизм - пластичность в многомирии реальностей внутри одного сознания. Для каждого героя были характерны свои типические жесты, позы, ракурсы, но за каждым из них стоял образ человека - титана и робинзона - человека, который выше мира и самой жизни. Тем самым искусство, работая с полифонией человека, открыло, что человек - это единственная вещь в мире, которая есть тотально «несамотождественная идентичность», поэтому нет возможности определять человека в терминах и логических формулах, что самым адекватным способом описания будут ценностно-смысловые ориентиры [1, 31].
В конце XVIII - начале XIX вв. переосмысливается ценность человека в искусстве как такового. Появляются исключительные герои в прямом и переносном смысле понятия «исключительности». Интерес к докультурной, дохристианской эпохе позволил назвать героями искусства тех персонажей культурного бессознательного, которые никогда ранее не переступали порог прекрасного: Мефистофель и Гомункул («Фауст» 1774-1831, И.В. Гете), Олимпия («Песочный человек» 1816, Э.Т.А. Гофман), Франкенштейн («Франкенштейн, или Современный Прометей» 1816, М. Шелли), но с эпохи романтизма приобрели статус художественного образа и объекта искусствоведческого и философского анализа. Описывая специфику подобного персонажа, В.П. Римский дает ему следующую характеристику: «На стыке научного рационализма Просвещения и политического мифотворчества родился европейский романтизм, попытка которого утвердить нового Прометея в человеческой культуре» [21]. В этой связи особую нишу в последующей культуре занял образ Фауста, которого Гете сделал «подлинным космополитом-интеллектуалом, человеком Нового времени, в отличие от реального средневекового чернокнижника» [10,14], который стал метафорой модерна, именем которого обозначил европейскую культуру как фаустовскую О. Шпенглер в своем «Закате Европы».
Обсуждение и заключения
Как мы видим, философские построения и художественная практика Нового времени в описании человека принципиально сходятся в том, что у него исключительное место в бытии. Назначение человека - здесь искусство, наука и философия идут рука об руку -собрать мир, преобразовать его в соответствии с законами логики, поэтому неутомимый исследователь тайн мироздания по праву становится символом эпохи. Высокие достижения в области науки и культуры расцениваются в то время целью и смыслом человеческой деятельности, которая по необходимости преодолевает границы европейского континента и несет свет знаний «диким, варварским» народам. Философский дискурс предельно акцентуализировал рациональное и волевое в сущности человека, художественная практика, подчеркивая эмоционально-чувственное, становилась эстетической эпистемологией, расширяя границы оценки человеческого. Таким образом, Новое время - эпоха, в которой человек не переставал быть проблемой, в которой было запротоколировано, что единственная вещь в мире, которую необходимо рассматривать антиномично [1], поскольку она не единство, а единственность, уникальность, - это человек.
Список использованных источников
1. Аванесов С.С. Антропология сегодня: коррекция базовых ориентиров // Человек. 2017. №3. С.5-32.
2. Асмус В.Ф. Немецкая эстетика XVIII века. М.: Искусство, 1962. 311 с.
3. Ахапкин Д. Когнитивный подход в современных исследованиях художественных текстов // Новое литературное обозрение. 2012. №114. С. 298-312.
4. Брассье Р. Понятия и объекты // Логос. 2017. №3. С. 227-262.
5. Вахштайн В. Социология повседневности и теория фреймов. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2011. 334 с.
6. Вельш В. «Постмодерн». Генеалогия и значение одного спорного понятия // Путь №1. М., 1992. С. 109-136.
7. Вилейкис А. От темной экологии к философии размытого мира // Логос. 2019. №5. С. 1-6.
8. Вударт B. Динамика слизи. Пенза: Гиле Пресс, 2016. 124 с.
9. Гиренок Ф. Клиповое сознание: клипы в науке, клипы в философии, клипы в политике, клипы в искусстве, клипы в образовании, неклиповое. М.: Проспект, 2016. 256 с.
10. Горохов П.А. «Фауст» Иоганна Вольфганга Гете и Фридрих Ницше: некоторые историко-философские параллели // Общество: философия, история, культура. 2018. №10(54). С. 12-15.
11. Григорьева Н.Я. Эволюция философской антропологии в 1920-1950-хгг: радикализация образа человека: автореф. ... д-ра филос. наук. М., 2007. 43 с.
12. Де Кастру Э.В. Каннибальские метафизики: рубежи постструктурной антропологи. М.: Ад Маргинем Пресс, 2017. 199 с.
13. Дескола Ф. По ту сторону природы и культуры. М.: Новое литературное обозрение, 2012. 584 с.
14. Думинская М.В. Постнеклассический образ эстетической онтологии // Современные проблемы науки и образования. 2015. №2-2. URL: https://science-education.ru/ru/article/1view?id=22545 (дата обращения: 04.12.2021).
15. Елфимов А. Антропология в разных измерениях // Антропологические традиции: стили, стереотипы, парадигмы: сборник статей. М.: Новое литературное обозрение. 2012. С. 5-18.
16. Козлов С. Литературная антропология и поэтика персонажа // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2013. №7. С. 92-98.
17. Корчинский А. Литература как эпистемологический проект // Новое литературное обозрение 2015. № 131. С 360-367.
18. Мортон Т. Стать экологичным. М.: Ад Маргинем Пресс, Музей современного искусства «Гараж», 2019. 240 с.
19. Пинкер С. Чистый лист: природа человека. Кто и почему отказывается признавать ее сегодня. М.: Альпина нон-фикш, 2018. 608 с.
20. Риган Т. В защиту прав животных. Киев: Киевский эколого-культурный центр, 2004. 104 с.
21. Римский В.П. Гегель и стереотипы в идентификации и мифологизации модерна и Просвещения // Вестник Калужского университета. 2017. №3. С. 6-12.
22. Ростова Н.Н. Проблема человека в современной философии. М.: Проспект, 2021. 174 с.
23. Свидерская М. Изобразительное искусство Италии XVIII века в контексте западноевропейской художественной культуры // Вопросы искусствознания. Вып. IX. 1996. №2. С. 275.
24. Сивков Д. Курс лекций «Онтологический поворот в антропологии» // Европейский университет в Санкт-Петербурге (официальный сайт). URL: https://eusp.org/news/ontologicheskij-povorot-v-antropologii (дата обращения: 04.12.2021).
25. Сигов К. Детство в христианской традиции и современной культуре. Киев: Дух i Л^ера, 2012. 576 с.
26. Симандон Ж. Два урока о животном и человеке. М.: Грюгдриссе, 2016. 140 с.
27. Сингер П. Освобождение животных. Киев: Киевский эколого-культурный центр, 2002. 136 с.
28. Слотердайк П. Правила для человеческого зоопарка. URL: https://booksee.org/book/993340 (дата обращения: 04.12.2021).
29. Смирнов С. Философия человека: жизнь метода. Lambert Academic Publishing, 2017. 233 с.
30. Соколовский С. Теории вещей и этнографии материальности // Российская антропология и «онтологический поворот». М.: ИЭА РАН, 2017. С. 3-30.
31. Харауэй Д. Манифест киборгов: наука, технология и социалистический феминизм 1980-х гг. // Гендерная теория и искусство. Антология: 1970-2000. М.: Российская политическая энциклопедия, 2005. С. 322-377.
32. Хоружий С. Очерки синергийной антропологии. М.: Институт философии, теологии и истории св. Фомы, 2005. 408с.
33. Чеснокова Т.Г. Философия просвещения и проблема формирования сентиментальной модели «разумной чувствительности» // Социально-гуманитарные знания. 2013. №5. С. 190-204.
34. Шеффер Ж.-М. Конец человеческой исключительности. М.: Новое литературное обозрение, 2010. 392 с.
35. Berlinski D. Human Nature. Discovery Institute Press, 2019. 330 p.
36. Gilder G. Gaming AI. Discovery Institute Press, 2020. 64 p.
37. Nussbaum М. Die Grenzen der Gerechtigkeit: Behinderung, Nationalität und Spezieszugehörigkeit. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 2014. 599 p.
38. Thomas N. Taking Leave of Darwin. Discovery Institute Press, 2021. 166p.
39. Wells J. Zombie Science. Discovery Institute Press, 2017. 235 p.
References
1. Avanesov S.S. Anthropology Today: Correction of Basic Landmarks. Chelovek, 2017, no. 3, pp.5-32. (In Russ.)
2. Asmus V.F. German aesthetics of the 18th century. Moscow, Iskusstvo Publ., 1962. 311 p. (In Russ.)
3. Ahapkin D. Cognitive approach in modern studies of literary texts. Novoe literaturnoe obozrenie, 2012, no. 114, pp. 298-312. (In Russ.)
4. Brassier R. Concepts and objects. Logos, 2017, no. 3, pp. 227-262. (In Russ.)
5. Vakhstein V. Sociology of everyday life and the theory of frames. St.Peterburg, Izdatel'stvo Evropejskogo universiteta v Sankt-Peterburge, 2011. 334 p. (In Russ.)
6. Welsh V. "Postmodern". Genealogy and the meaning of one controversial concept. Put' no. 1. M., 1992. Pp.109-136. (In Russ.)
7. Vileikis A. From dark ecology to the philosophy of a blurred world. Logos, 2019, no. 5, pp. 16. (In Russ.)
8. Woodart B. Dynamics of mucus. Penza, Gile Press Publ., 2016. 124 p. (In Russ.)
9. Girenok F. Clip consciousness: clips in science, clips in philosophy, clips in politics, clips in art, clips in education, non-clip. Moscow, Prospekt Publ., 2016. 256 p. (In Russ.)
10. Gorokhov P.A. "Faust" by Johann Wolfgang Goethe and Friedrich Nietzsche: some historical and philosophical parallels. Obshchestvo: filosofiya, istoriya, kul'tura, 2018, no. 10(54), pp. 1215. (In Russ.)
11. Grigorieva N.Ya. The evolution of philosophical anthropology in the 1920s-1950s: the radicalization of the human image. Abstract for the degree of Doctor of Philosophy. Moscow, 2007. 43 p. (In Russ.)
12. De Castro E.V. Cannibal Metaphysicians: The Frontiers of Post-Structural Anthropology. Moscow, Ad Marginem Press Publ., 2017. 199 p. (In Russ.)
13. Deskola F. Beyond Nature and Culture. Moscow, Novoe literaturnoe obozrenie Publ., 2012. 584 p. (In Russ.)
14. Duminskaya M.V. Post-non-classical image of aesthetic ontology. Sovremennye problemy nauki i obrazovaniya, 2015, no. 2-2. Available at: https://science-education.ru/ru/article/1view?id=22545 (accessed: 04.12.2021). (In Russ.)
15. Elfimov A. Anthropology in different dimensions. Anthropological traditions: styles, stereotypes, paradigms: collection of articles. Moscow, Novoe literaturnoe obozrenie Publ., 2012. Pp. 5-18. (In Russ.)
16. Kozlov S. Literary anthropology and poetics of the character. Filologicheskie nauki. Voprosy teorii ipraktiki, 2013, no. 7, pp. 92-98. (In Russ.)
17. Korchinsky A. Literature as an epistemological project. Novoe literaturnoe obozrenie, 2015, no. 131, pp. 360-367. (In Russ.)
18. Morton T. Become green. Moscow, Ad Marginem Press Publ., Muzej sovremennogo iskusstva «Garazh» Publ., 2019. 240 p. (In Russ.)
19. Pinker S. Clean sheet: human nature. Who and why refuses to recognize it today. Moscow, Al'pina non-fiksh Publ., 2018. 608 p. (In Russ.)
20. Regan T. In Defense of Animal Rights. Kiev, Kievskij ekologo-kul'turnyj centr Publ, 2004. 104 p. (In Russ.)
21. Rimsky V.P. Hegel and stereotypes in the identification and mythologization of modernity and the Enlightenment. VestnikKaluzhskogo universiteta, 2017, no. 3, pp. 6-12. (In Russ.)
22. Rostova N.N. The problem of man in modern philosophy. Moscow, Prospekt Publ., 2021. 174 p. (In Russ.)
23. Sviderskaya M. The fine arts of Italy in the 18th century in the context of Western European artistic culture. Voprosy iskusstvoznaniya, vol. IX, 1996, no. 2, pp. 275. (In Russ.)
24. Sivkov D. Course of lectures "Ontological turn in anthropology". Evropejskij universitet v Sankt-Peterburge (oficial'nyj sajt). Available at: https://eusp.org/news/ontologicheskij-povorot-v-antropologii (accessed: 04.12.2021). (In Russ.)
25. Sigov K. Childhood in the Christian tradition and modern culture. Kiev, Duh i Litera Publ., 2012. 576 p. (In Russ.)
26. Simandon J. Two lessons about animals and humans. Moscow, Gryugdrisse Publ., 2016. 140 p. (In Russ.)
27. Singer P. Liberation of animals. Kiev, Kievskij ekologo-kul'turnyj centr Publ., 2002. 136 p. (In Russ.)
28. Sloterdijk P. Rules for a human zoo. Available at: https://booksee.org/book/993340 (accessed: 04.12.2021). (In Russ.)
29. Smirnov S. Philosophy of man: the life of the method. Lambert Academic Publishing, 2017. 233 p. (In Russ.)
30. Sokolovsky S. Theory of things and ethnography of materiality. Rossijskaya antropologiya i «ontologicheskijpovorot». Moscow, IEA RAN Publ., 2017. Pp. 3-30. (In Russ.)
31. Haraway D. Cyborg Manifesto: Science, Technology and Socialist Feminism of the 1980s. Gendernaya teoriya i iskusstvo. Antologiya: 1970-2000. Moscow, Rossijskaya politicheskaya enciklopediya Publ., 2005. Pp. 322-377. (In Russ.)
32. Horuzhy S. Essays on synergistic anthropology. Moscow, Institut filosofii, teologii i istorii sv. Fomy Publ., 2005. 408 p. (In Russ.)
33. Chesnokova T.G. Philosophy of education and the problem of forming a sentimental model of "reasonable sensitivity". Social'no-gumanitarnye znaniya, 2013, no. 5, pp. 190-204. (In Russ.)
34. Scheffer J.-M. The end of human exclusivity. Moscow, Novoe literaturnoe obozrenie Publ., 2010. 392 p. (In Russ.)
35. Berlinski D. Human Nature. Discovery Institute Press, 2019. 330 p.
36. Gilder G. Gaming AI. Discovery Institute Press, 2020. 64 p.
37. Nussbaum M. Die Grenzen der Gerechtigkeit: Behinderung, Nationalität und Spezieszugehörigkeit. Frankfurt a.M., Suhrkamp Publ., 2014. 599 p.
38. Thomas N. Taking Leave of Darwin. Discovery Institute Press, 2021. 166p.
39. Wells J. Zombie Science. Discovery Institute Press, 2017. 235 p.
© Бабаева А.В., Шмелева Н.В., 2022
Информация об авторах Бабаева Анастасия Валентиновна - кандидат философских наук, доцент, декан факультета гуманитарных наук, Нижегородский государственный педагогический университет имени Козьмы Минина (Мининский университет), Нижний Новгород, Российская Федерация, ORCID ID: 0000-0002-0676-6336, Researcher ID: V-6764-2018, e-mail: dff1890@yandex.ru. Шмелева Наталья Владимировна - кандидат филологических наук, доцент кафедры философии и общественных наук, Нижегородский государственный педагогический университет имени Козьмы Минина (Мининский университет), Нижний Новгород,
Российская Федерация, ORCID ID: 0000-0001-8822-7629, Researcher ID: AAE-1353-2020, email: shmelevanv@mail.ru.
Information about the authors Babaeva Anastasia V. - Candidate of Philosophical Sciences, Associate Professor, Dean of the Faculty of Humanities, Minin Nizhny Novgorod Statе Pedagogical University, Nizhni Novgorod, Russian Federation, ORCID ID: 0000-0002-0676-6336, Researcher ID: V-6764-2018, e-mail: dff1890@yandex.ru.
Shmeleva Natalya V. - Candidate of Philological Sciences, Associate Professor, Department of Philosophy and Social Sciences, Minin Nizhny Novgorod Statе Pedagogical University, Nizhni Novgorod, Russian Federation, ORCID ID: 0000-0001-8822-7629, Researcher ID: AAE-1353-2020, e-mail: shmelevanv@mail.ru.
Вклад соавторов
Бабаева Анастасия Валентиновна - формирование концептуальных идей; представление данных в тексте, развитие методологии, систематизация данных, оформление результатов в публикации.
Шмелева Наталья Владимировна - изучение концепции, участие в организации сбора данных и обобщение результатов его проведения в публикации.
Contribution of authors Babaeva Anastasia V. - the formation of conceptual ideas; presentation of data in text, development of methodology, systematization of data, presentation of results in publication. Shmeleva Natalya V. - concept study, participation in the organization of data collection and generalization of the results of its conduct in the publication.
Поступила в редакцию: 10.10.2021 Принята к публикации: 17.01.2022 Опубликована: 25.02.2022
