CC BY
113
УДК 17.01
В. Н. Кардапол ьцева
РЕПРЕЗЕНТАТИВНЫЕ ПРАКТИКИ МУЖЕСТВЕННОЙ ЖЕНСТВЕННОСТИ В ЛИТЕРАТУРНОМ ДИСКУРСЕ
В работе рассматриваются репрезентативные практики женственности по мужской идентификационной модели. Автор решает проблему на примере литературного дискурса.
Ключевые слова: амбивалентность, репрезентация, женственность, стереотипы, античность, антиномичность.
W.N.Kardapoltseva REPRESENTATIVE OF PRACTICE COURAGEOUS FEMININITY IN LITERARY DISCOURSE
In this paper we consider representational practices of femininity in the male identity model. The author addresses the issue as an example of literary discourse.
Key words: ambiguity, representation, femininity, stereotypes, antiquity, antinomy.
Именно русская женщина во все времена отличалась нравственной свободой, деятельным умом, динамичным характером, побуждающим к действию других, дух свободы ей свойственен изначально, хотя еще предстоит добиться многих прав, которыми при всем своем свободолюбии она пока не обладает. Наибольших достижений российские женщины достигли в сфере литературы.
Яркий и одновременно «мерцающий» серебряный век русской культуры, обозначившийся в больше степени не как историческая веха, а скорее как эстетическая, ознаменовался общим возрождением культу-ры, женской в частности (живописи, музыки, танца, литературы, в особенности поэзии). «Наверное, по отношению к “женской” литературе это время можно назвать не “серебряным”, а “золотым” веком», -справедливо замечает американская исследовательница Шарлота Розенталь [1]. Сформировалась новая читательс-кая аудитория, новая эстетика, иная система ценностей, основанная на «идеологии» модернизма, обозначив новое определение женственности - подчеркнутый индивидуализм, порой эгоцентризм, эстетическое оправдание жизни.
Творцы серебряного века с философской прозорливостью почувствовали грядущие социальные преоб-разования, стремление женщины воспарить над обыденным, стереотипным. Ускользание привычного, ласка-ющего, неумолимое приближение «темных аллей», «окаянных дней», когда женственность станет заложницей «несвоевременных» для общества и отдельной личности мыслей и дней, приведящих к расколу, разрушению, оторванности от семьи, от традиций, от родины - от всего, что веками складывалось и формировалось.
Женщина смело и порой шокирующе начала вырываться из традиционных и привычных для общества стереотипов, стесняющих и давящих душу и тело. Яркие, неординарные, творческие личности моделировали свою жизнь и судьбу по образцам, далёким для патриархальной России, дерзко нарушая законы морали и нравственности, выстраивая свою, иную женственность. Вызовом было все: «и лицо, и одежда, и душа, и мысли», не интересуясь тем, что «станет говорить княгиня Марья Алексеевна». Достаточно вспомнить сложные, нетрадиционные отношения с миром, друзьями, с собой З.Гиппиус, Л.Менделеевой, С.Парнок, А.Сусловой, М.Цветаевой и многих других женщин путаного, но чрезвычайно яркого периода.
Большинству путь к «самостной» репрезентации приходилось прокладывать в пространстве «дальних берегов», в эмигрантской культуре. Новая система ценностей, новое определение женственности просле-живаются во взглядах писательницы З. Венгеровой, которую называют «провозвестницей модернистской эстетики и философии». Получив блестящее образование, долгие годы живя за границей, она занималась литературой. «Женский вопрос» рассматривался ею как утверждение индивидуализма и свободы личности. Венгерова предприняла попытку соединить эстетико-богемную и общественную жизнь. Наибольших достижений, по Венгеровой, российские женщины достигли в сфере литературы, медицины, педагогики.
Достаточно показательна репрезентация женственности З.Гиппиус [2], которая в творчестве идентифицировала себя с мужчиной. В своих произведениях, она писала от мужского лица. В качестве поэта, прозаика, критика она предстает как мужское лицо: ее псевдонимы Антон Крайний, Товарищ Герман и пр. всегда мужские. Даже тогда, когда она пишет от своего имени, то предпочитает не фамилию мужа - Мережковская, а фамилии в девичестве - Гиппиус, которая, латинским окончанием, выглядит как мужская. По утверждению многих критиков, она вообще не уважала женский пол, сближалая по своим убеждениях с такими философами, как Ницше, Вейнингер и др. Одаренная такими «мужскими» качествами, как логическое мышление, сила воли, она ставила их выше пассивности и эмоциональности, якобы типичных для женского пола. В своей общественной роли как писатель, как мыслитель, она мужчина, или, скорее, человек, зато для себя, в своих личных, интимных делах, она все-
таки осознает себя как женщина. Мужская персона у Гиппиус не только маска, но и психологическая потребность. Она жестко судит женщин не столько потому, что не считает себя женщиной, а наоборот, именно потому, что сознает особое женское начало в себе и болезненно переживает эту двойственность.
Своеобразным вызовом общепринятой морали можно считать произведения Л.Д.Зиновьевой-Аннибал. Скандальную известность получила ее повесть «Тридцать три урода», которая критикой за сюжет о лесбий-ской любви была включена в разряд порнографической литературы. Несмотря на разность оценок со стороны взыскательных специалистов, эта скандально известная писательница во многом опережала свое время.
Героико-романтический пафос в русской литературе (в отличие от сексуальнопорнографического, появившегося в России 90-е годы ХХ века) складывался веками и отличался особой устойчивостью ко всем социальным переменам советские идеологические практики репрезентации женщины: женщина-ударник, депутат, космонавт, мать-героиня и т. п.
Бинарность, антиномичность, амбивалентность - особенность русской ментальности, что проявляет-ся как в созданных литературных образах женщин, так и репрезентативность самих женщин, по средствам литературных практик. В литературе советского периода, бинарность особенно очевидна, что связано с остро выраженной официализацией и идеологизацией российского культурного пространства. Осуждалось и отвергалось все патриархально-сентиментальное, сексуально-женственное как безнравственное, низменное, мещанское, пошлое, буржуазное.
«Дрянцо хлещите рифм концом», - взывал в русле общих идей поэт-трибун. В число «дрянца», име-нуемого мещанством, попадали и естественные патриархальные семейные отношения, основанные на люб-ви, взаимопонимании, заботе. Идеологизированная советская литература, создавая определенные образы-клише, давала инструмент и способ влияния на все уровни общественного сознания, создавая новые поведенческие модели. Образ женщины в советский практиках был призван разрушить все старые представления о женственности. Образ матери-хозяйки, «чадолюбки», хранительницы домашнего очага надолго утрачивает свою актуальность.
В центре произведений А.Коллонтай - женщина-активистка, революционерка, находящаяся в ситуа-ции выбора между общественной деятельностью и личной жизнью, готовая успешно совмещать обе сферы. Коллонтай старается показать грани новых отношений, подчеркивая, что женщина самодостаточна: и в экономической, и в социальной сферах. В статье «Дорогу крылатому Эросу!» продемонстрировала, что советская литература создает свой образ «новой женщины».
Литература революционных и послереволюционных лет, согласно директивам партийного руковод-ства, представляла на страницах произведений в качестве ведущего конфликта, связанного с выбором люб-ви и долга, семьи и производства. Решение конфликта было, как правило, однозначным - в пользу долгу, производству, обществу. По данной модели написаны такие известные произведения социалистического ре-ализма, как «Любовь Яровая» К.Тренёва, «Цемент» Ф.Гладкова, «Оптимистическая трагедия» Вс. Вишневского, «Как закалялась сталь» и др., где героини, жертвуя своим счастьем, благополучием, жизнью близких и любимых, выбирая без колебаний долг и преданность партии и советской власти. В.Вишневский подобные диссонансы эпохи назвал «Оптимистической трагедией». В эпицентре оптимистических трагедий советской эпохи находилась женщина. Все животворящее, растекающееся, женское и женственное цементировалось, закалялось, как сталь (видимо, не случайна фамилия - Сталин), выливалось в железные потоки.
Показательным в плане репрезентативности мужественной женственности представляется роман Ф. Гладкова «Цемент», где «отражен созидательный труд советского народа 20-х годов. Ф.Гладков дает в ро-мане свой подход к образу новой женщины. Здесь так же, как и у Коллонтай, женщина поставлена перед необходимостью выбора между общественной деятельностью и семьей. Однако Гладков, в отличие от Коллонтай, уже не верит в то, что можно совмещать общественную деятельность и личную жизнь. Герой-крас-ноармеец Глеб, возвращаясь с фронта, вместо прежней заботливой и любящей жены встречает чрезвычайно деловую и энергичную активистку в красной повязке в мужской гимнастерке, которая держалась с ним как равная, обращалась “товарищ”. Поскольку жена-общественница все свои силы отдает работе в жен отделе, дочь отдана на воспитание в детдом, в полном запустенье дом. Все то, что традиционно составляло мир женщины (дом, забота о муже, дети, хозяйство) было трансформировано на уровне глобальных свершений во благо «процветания отечества», того, что находится далеко за пределами частного, семейного. Финал романа подтверждает мысль о невозможности совместить работу на благо общества и на благо семьи: в детдоме умирает дочь Нюрка, разваливается семья.
В 30-е - начале 40-х годов советский поэт Я.Смеляков создает поэтически хрестоматийный образ женственности, лишенный каких бы то ни было художественно-эстетических пристрастий, целиком
погруженный в поэтику плакатов, лозунгов, победоносных маршей: « / Дыша революции воздухом ярким, / уйдя с головою в сегодняшний мир, / она не читала сонетов Петрарки, / трагедий твоих не читала, Шекспир. /Не плакала ночью в постели бессонной / над светлой тоской поэтических сцен, / не знала улыбки твоей Джоконда, / и розы твоей не видала, Кармен. / Вас не было в бедных учебниках наших, / в программы и тезисы вы не вошли, - / ей вас заменяли плакаты и марши / и красные лозунги снежной земли» [3]. Женщины этого периода не отягощены высоким эстетико-интеллектуальным потенциалом. «Возвышенное» и «земное» находилось в остром противоборстве, победу, как правило, одерживало второе.
Советская литература находилась «на переднем крае» в пропаганде советского образа жизни. Среди прославленных литераторов-мужчин были и женщины, в числе которых не последнее место занимали А.А. Караваева и В.К.Кетлинская. Говорящими являются уже первые публикации В.К.Кетлинской, а также ее эпическое произведение «Мужество» как свидетельство однонаправленности ее творческого кредо.
Подобные произведения можно рассматривать как пунктирно обозначенный светлый путь к подоб-ной же тональности будущему. Не случайно появление кинофильма «Светлый путь», в котором женщина превосходит своими достижениями мужчину.
Художественная литература, издававшаяся массовыми тиражами, оказывала гораздо более серьезное влияние на общественное сознание и формирование идеологических конструкций, чем партийные директивы.
С 30-х годов активно пропагандировался рабоче-крестьянский тип женственности (дородной, мужеподобной женщины, бурильщицы, бетонщицы, трактористки, а нередко и женщины-воина), долгие деся-тилетия являли собой пример истинной советской женственности - созидательницы, защитницы. Стихотворение В.Луговского «Трактористка Валя» можно считать своеобразной директивой времени, когда ценность женщины воспринималась с точки зрения ее причастности к великим стройкам индустриального советского общества. Женственность в привычном восприятии этого понятия напрочь утрачивало свою актуальность: /Механик вернется едва ли, /И сменщик вчера заболел /Давай заворачивай, Валя, /Покуда закат не сгорел /На глянцевом рыжем отвале багровые стынут огни/Давай заворачивай, Валя, / Пять борозд к закату гони / От млечной серебряной пыли. / Сегодня душа на засов. / И где это Валю учили /Пахать, не считая часов?!/ [4].
Пахать и пахать «не считая часов» учило время, партия и советское правительство. Выхолащивалось естественное и природное, нивелировался пол, все подгонялось под единый стандарт ради приближения коммунистического завтра.
Новые героини советской жизни и литературы асексуальны, лишены серьезных внутренних конфликтов, не видят в традиционных брачных отношениях никаких препятствий к своей независимости; н безликое существо, лишенное пола и возраста. Пафос великих строек, героико-романтических свершений, овладевший женщинами, был также отражен в творчестве самих женщин, в числе коих уральская поэтесса Л.Татьяничева, которая напишет: / Для меня /рабочая тема - / Это битва плечом к плечу. /... /Жизнь во всей ее полноте. / Возвышающее упоенье / В напряженном, как ток, / Труде / [5].
Великая Отечественная война продиктует свой путь репрезентативности женственности. В литера-туре зазвучит высокий пафос патриотизма, клятвенности. Голоса А.Ахматовой «Мужество»,
О.Бергольц «Зоя» звучат призывно и жизнеутверждающе. Строки О.Бергольц помогают выстоять в блокадном Ленинграде: / Сестра моя, товарищ, друг и брат, /Ведь это мы, крещенные блокадой! /Нас вместе называют - Ленинград, / И шар земной гордится Ленинградом / [6]. Образ матери героя, образ идейной женщины, отказавшейся во имя долга перед Родиной и народом от безыдейного мужчины, был устойчив до 80-х годов. Клятвенно, как иллюстрация к художественному полотну Герасимова «Мать партизана» прозвучат строки поэта А.Суркова: / Под вечер в гестапо ее привели, / Прикладами били сначала. / Стояла она чернее земли, / как каменная молчала. / Когда ей руки стали ломать / на исходе бессонной ночи, /Плюнула партизанская мать /Немцу в бесстыжие очи. /- Труд твой напрасный. Меня не убьешь - /Россия будет жива. / [7].
В отечественных «классических текстах» советского периода не было «секс-бомб» типа Мерилин Монро, которые заполнят художественное пространство постсоветского времени. Сельские простушки, домработницы лишь к финалу могли оказаться членом правительства, «звездой» по-советски.
Идеалом женственности долгое время будет существо полумужчины - полуженщины, так называемого «своего парня», которого можно поставить на любую работу: под землю, в шахты, на рудники или в оранжевом форменном жилете поставить на железнодорожные пути для выполнения тяжелой физической работы. Не случайно героиня булгаковского произведения «Собачье сердце», полностью экипированная в сугубо мужское облачение, на вполне закономерный вопрос профессора, интеллигента
в полном понимании этого слова: «Вы собственно кто: мужчина или женщина?» - с нескрываемой гордостью ответила: «Какая разница?» Для носителей разрушительной стихии революции этот факт не имел никакого значения.
Советский Союз к началу 60-х занял первое место в мире по доле женщин, участвовавших во внедомашнем платном труде. В период «оттепели», когда возникла возможность некоторого плюрализма, женская тема представлена на страницах литературных произведений более смело. Тема многостаночниц, удар-ниц труда по-прежнему оставалась магистральной и в художественной литературе, и в публицистике. Интересным в этом плане является стихотворение Юл. Друниной «По улице Горького», в котором представлен портрет «красотки», которая «плывет, как под парусом лодка. / Прическа - что надо! / И свитер - что надо! / С лиловым оттенком губная помада!» [8]. Однако автор сразу же предупреждает, что именно составляет глубинную суть этой внешне сошедшей с обложки журнала девушки, которых в 60-е годы называли стилягами: «Пусть туфли на «шпильках», / Пусть туфли «модерн», / Пусть юбка слегка достигает колен. / Ну что здесь плохого? / В цеху на заводе / Станки перед нею на цыпочках ходят! [9].
Стихотворение Е.Евтушенко «Женщинам» как нельзя лучше иллюстрирует особенность гендерной презентации женщины середины ХХ века, ее социальную адаптацию и идентификацию: / Я не верю в сла-бость вашу, жертвенность, / От рожденья вы не таковы. /Женственней намного ваша женственность / Оттого, что мужественны вы. /Ялюблю вас нежно и жалеюще, /Но на вас, завидуя, смотрю. /Лучшие мужчины - это женщины /Это я вам честно говорю» [10].
При равном (с мужчинами) получении образования семья для женщины выступает как «дополнительная» сфера реализации. Достаточно стереотипны и методы достижения своей цели: авторитарный стиль работы, властный тон, не терпящий возражений, нетерпимость к чужим мнениям, суровая тональность голоса, строгий костюм мужского покроя без каких бы то ни было излишеств, мало напоминающих о представительнице прекрасного слабого пола. Великий «знаток человеческих душ» Л.Н.Толстой дал далеко не лицеприятную оценку таким представительницам, говоря о том, что женщина, старающаяся походить на мужчину, так же уродлива, как женоподобный мужчина.
Новый тип женственности обозначился благодаря активному и новому вхождению женщин в публи-чный мужской мир в конце 90-х в российской культуре. Самоидентификация становится одной из главных целей женского литературного творчества в целом. Проза преодоления - наиболее зримая форма самовыражения, которая проецировалась в 80-90-е годы. Несмотря на некую мужественноуверенную поступь женщин на «тропе литературы», очень близкую к «тропе войны», исповедальная женская литература наполнена вечно женственным чувством вины.
Но литературная «тропа войны» требует и диктует оборонительный и агрессивный характер, что зачас-тую несёт женская проза, похожая на героиню одного из рассказов Е.Тарасовой, «тяжелую, озлобленную, ощетинившуюся». С помощью иронии писательницы как бы демонстрируют подавление женственного.
Детектив стал своеобразной «лабораторией» моделирования новых образов и стереотипов «женственности». Женщина становится сильной, самодостаточной, профессионально состоявшейся одиночкой, на-деющейся только на себя.
Настоящее время можно связывать со становлением новой российской женственности, что находит отражение в новой литературе, отличающейся неоднородностью и противоречивостью. С одной стороны, она (в русле глобализационных процессов) причудливо вплетена в вестернизированные, «заморские» по-токи постмодернизма, требуя от женщин гиперерактивности на всех уровнях самоидентификации, подчиняясь моделям, спроецированным по канонам мужественности. С другой -не утрачивает своего влияния традиционная российская культура, связанная с домом, семьей, родом, где находится место женской слабости, нуждающейся в защищенности и любовании, а не самолюбовании. Сегодняшняя действительность уже формирует иной социальный заказ, отвечающий пульсирующим запросам времени.
Литература и примечания
1. Розенталь, Ш. Зинаида Венгерова: Модернизм и освобождение женщины / Ш.Розенталь // Русская литература ХХ века. Исследования американских ученых. - СПб., 1993. - С. 59-69.
2. См.: Гиппиус, З. Живые лица: Воспоминания: В 2 т. / З.Гиппиус. - Тбилиси: Мерани, 1991.
3. Цит. по кн.: Страницы истории нашей. Живопись. Скульптура. Поэзия. - М.: Изобразительное искусство, 1988.С. 265.
4. Луговской, В.А. Лирика / В.А.Луговской. - М. Советская Россия, 1976. С. 236. .
5. Цит. по кн.: Страницы истории нашей. Живопись. Скульптура. Поэзия. - М.: Изобразительное искусство, 1988.С. 87.
6. Там же. С.. 223
7. Там же. С.. 221
8. Друнина, Ю.В. Лирика / Ю.В.Друнина . - М Советская Россия, 1978. С. 213.
9. Там же.
10. Советская Россия, 1978. С. 213.
11. Там же.
12. Евтушенко, Е.А. Стихотворения и поэмы / Е.А.Евтушенко. - М Советская Россия, 1990. С. 134.
