CC BY
289
О. А. Бердникова
Воронеж
РЕМИНИСЦЕНЦИИ, ЦИТАТЫ И МОТИВЫ ПСАЛТИРИ В ТВОРЧЕС ТВЕ И. А. БУНИНА
o. a. berdnikova
voronezh
REMINISCENCES, QUOTATIONS AND MOTIVES OF THE PSALTER
IN THE WORKS OF I. A. BUNIN
Статья посвящена выявлению реминисценций, цитат и мотивов Псалтири в поэзии и прозе И. А. Бунина, что позволяет существенно уточнить спорный вопрос об основах его мировоззрения. Космологические, исторические и провиденциальные «сюжеты» и образы псалмов, наиболее актуальные для Бунина, демонстрируют принципиальную значимость православной традиции в его творческом сознании. Ключевые слова: И. А. Бунин, Псалтирь, мотивы, православная традиция.
Te article deals with the discovery of the forms of quotations and motives of the Psalter in Bunins poetry and prose. It substantially allows to fnd out more about the disputed question of the basic principles of his world outlook. Cosmologic, historical and prophetic «plots» and images of the psalms that are the most actual for Bunin shows the principal signifcance of the orthodox tradition of his creative recognition. Key words: Bunin, the Psalter, motives, the orthodox tradition.
^а сегодняшний день проблема «Бунин и христианская духовная .^традиция» остается, пожалуй, самой дискуссионной. Безусловно, она не раз и в разные годы ставилась в научных исследованиях, в ко торых спектр оценок колеблется от признания «христианской до минанты» его мировоззрения (арх. К. Зайцев, Т. Кошемчук1) до пол ного «отказа» Бунину в близости к православному миропониманию
© Бердникова О. А., 2012
1 Зайцев К. И. А. Бунин. Жизнь и творчество. Берлин: Парабола, 1934; Кошемчук Т. А. Русская литература в православном контексте. СПб.: Наука, 2009.
(И. А. Ильин, М. М. Дунаев2). Острота и дискуссионность проблемы обусловлена и тем, что ряд исследователей считают возможным «об устроить» И. А. Бунина «по ведомству» буддизма, возводя его интерес и увлечение буддизмом на уровень религиозно философских основ его мировоззрения (Т. Марулло, Г. Курляндская, Е. Смольянинова3). Общим местом буниноведения можно считать утверждение о пантеизме писа теля, однако «пантеизм Бунина» именно в силу этого обстоятельства менее всего определим как четкое и творчески индивидуальное поня тие4. Споры и непонимание в научной среде нередко возникают в связи с разностью методологических установок и подходов. Так, философское понимание Бога как некоего неопределенного Абсолюта приводит к ут верждениям о присутствии в мировоззрении писателя некоей «религии общего Бога»5.
Хорошо известно, что, стремясь познать универсальные законы бытия, Бунин интересовался и увлекался разными религиозными уче ниями и искал общее в мировых религиях. Сложность вопроса о рели гиозной позиции Бунина, обусловившая столь различные точки зрения, на наш взгляд, во многом связана и с тем, что артистическая, обострен но чувственная природа бунинского художественного дара позволила ему действительно «познать тоску всех стран и всех времен». И кажет ся, что Бунину и «ислам близок», и буддизм свойствен, и языческие верования присущи. «Нет в творческом наследии великого русского художника того, что мы ищем в нем по аналогии с другими, — единой,
2 Ильин И. А. О тьме и просветлении. Книга художественной критики: Бунин — Ремизов — Шмелев // Ильин И. А. Собр. соч.: В 10 т. М.: Русская книга, 1996. Т. 6. Кн. 2.; Дунаев М. М. Православие и русская литература: В 6 ч. М.: Христианская литература, 1999. Ч. V.
3 Marullo T. G. «If You see the Buddha». Studies of Ivan Bunin. Illinois, 1998; Кур -ляндская Г. Б. Тургенев и Бунин. Воспроизведение действительности и ее преобразование — проблема авторства // Тургеневский ежегодник. Орел, 2006; Смольянинова Е. Б. Буддийский Восток в творчестве И. А. Бунина: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. СПб., 2007.
4 Проблема пантеизма И. А. Бунина подробно рассмотрена в монографии: Бердникова О. А. «Так сладок сердцу Божий мир»: Творчество И. А. Бунина в контексте христианской духовной традиции. Воронеж: Изд-во им. Е. А. Болховити-нова5 , 2009.
5 См. об этом: Спивак Р. С. Русская философская лирика. 1910-е годы. И. Бунин, А. Блок, В. Маяковский: Учеб. пособие. М.: Флинта; Наука, 2003; Караганова М. М. Проблема человеческого существования и ее образное воплощение в лирике И. А. Бунина: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Вологда, 2000.
все объясняющей и объединяющей схемы или системы»6, что, впрочем, характерно для большинства авторов ХХ в. Вместе с тем эта мысль ис следователя справедлива лишь отчасти: системность есть необходимый показатель любого мировоззрения, тем более, если речь идет о «рели
7
гиозном и христианском мировоззрении» .
Существенно прояснить вопрос о религиозной позиции Бунина и оспорить некоторые «доктрины» буниноведения в значительной сте пени позволит исследование роли и значимости цитат, реминисценций и мотивов Псалтири в его художественном сознании. На наш взгляд, именно христианство, несмотря на всю противоречивость суждений писателя о нем8, глубоко и органично вошло в плоть и кровь его «ду ховно душевно телесного существа» (Ф. Степун)9. Безусловно, в данной работе будут рассмотрены лишь отдельные грани этой обширной темы.
Псалтирь становится едва ли не основным прецедентным текстом в творчестве Бунина. Весьма значим и примечателен в этом отношении тот факт, что первая стихотворная книга И. Бунина «Под открытым небом» (1898), проторившая начинающему автору путь в столичную поэтическую среду, открывается стихотворением «Вечерняя молитва», имеющим эпиграф из псалма 18:
Небеса проповедуют славу Божию и о делах Его вещает твердь. День дню
10
передает речь, и ночь ночи открывает знание .
Эти слова по существу могут считаться эпиграфом ко всему творчеству Бунина, ибо афористично отражают его космологические представления
6 Никонова Т. А. О смысле человеческого существования в творчестве И. А. Бунина // И. А. Бунин: Диалог с миром: Межвуз. сб. науч. тр. Воронеж: Полиграф, 1999. С. 5.
7 Хайдеггер М. Основные положения феноменологии // Лаборатория метафизических исследований философского факультета СПбГУ. СПБ.: Алетейя, 2000. С. 262.
8 Известный современный буниновед Ю. Мальцев стремится обозначить противоречивость в отношении Бунина к христианству на протяжении всего его творческого пути и приходит к выводу о том, что «в старости писатель выработал нечто вроде собственной религии, в которой Богом было человеческое Я, однако это суждение представляется недоказанным, а по существу и неверным. См. об этом: Мальцев Ю. Иван Бунин. 1870-1953. Франфурт-на-Майне, 1994. С. 34.
9 Степун Ф. А. Иван Бунин // Встречи. М.: «Аграф», 1988. С. 90-104.
10 Псалтирь на церковно-славянском языке с параллельным переводом на русский язык. М.: Православный Свято-Тихоновский богословский институт, 2003. С. 71. Тексты псалмов цитируются по этому изданию с указанием номера псалма и страницы.
и обозначают доминантные образы поэзии и прозы художника — день и ночь, воспринимаемые им как бытийные константы первотворения, сохраняющие память о Творце:
Ты властитель дня, Ты властитель ночи (Пс. 73, 251).
Именно в Псалтири день и ночь разграничены по способу участия Бога в жизни мира и человека:
Днем ниспошлет мне Господь милость Свою, и ночью вознесется к Нему
песнь моя, молитва Богу, Владыке жизни моей... (Пс. 41, 149).
Так и для лирического субъекта, и автора повествователя лирико философских рассказов Бунина «каждый день — день радости и сча стья», а ночь — время тайны и сокровенного общения с Богом:
Птицы о радости вечного Бога поют! (1, 100).
Но радость неба, свет и бирюза, / Еще свежей при утреннем норд осте
(I, 221).
Вечен лишь Бог. Он в ночной неземной тишине (I, 100).
Что я один в безмолвном созерцанье, / Что всем я чужд и говорю —
с Тобой (I, 105).
День и ночь в силу их Божественной принадлежности являются для Бунина «коммуникативными символами вечности»11, к которым при общается человек каждым часом своей жизни. Ночь, особенно значи мый и частотный образ всего творчества Бунина, осознается им как время самопознания и Богопознания, что соотносимо с утверждением Псалмопевца:
Ночью в сердце моем размышлял я и пытался познать дух мой (Пс. 76,
257).
В ночи обостряется действие самой памяти о Нем:
Вспоминал я в ночи имя Твое, Господи. (Пс. 118, 413).
Многие стихотворения Бунина12 становятся поэтической рефлексией по важнейшему мотиву Псалтири:
11 Архимандрит Рафаил (Карелин) Христианство и модернизм. М.: Изд-во Московского подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1999. С. 412.
12 Архимандрит Кирилл Зайцев отмечает крайне значимую в духовном отношении закономерность творчества Бунина — достаточно автономное и во многом разнонаправленное развитие поэзии и прозы: «.Он болел вопросами вечными с большей. силой и напряжением, чем когда-нибудь ранее. Однако именно в силу сложности и напряженности религиозных исканий поэта, всю религиозную про-
Ты — Бог, творящий чудеса! (Пс. 71, 76, 86, 87, 106).
Причем, как и в сознании Псалмопевца, чудом для Бунина является сам дарованный Творцом человеку Божественный порядок мирозданья:
Тогда велит Господь, творящий чудеса, / Светилу новому взойти на небе
са («Луна»)13.
Вот почему многие бунинские стихотворения действительно можно назвать «молитвенным диалогом хваленьем, сплавленным с лирической исповедью»14.
Безусловно, в аспекте обозначенной темы программным следует считать стихотворение «Псалтирь» (1916)15, вводящее иную смысловую парадигму, связанную с цитацией Буниным Псалтири. Оно написано, по свидетельству В. Н. Муромцевой Буниной16, на смерть С. Резвой, родст венницы соседей помещиков по имению Буниных в Озерках.
ПСАЛТИРЬ
Бледно синий загадочный лик На увядшие розы поник.
И светильники гроб золотят, И прозрачно струится их чад.
— Дни мои отошли, отцвели, Я бездомный и чуждый земли: Да возрадует дух мой господь, В свет и жизнь облечет мою плоть!
блематику он оставляет за скобками текущей писательской работы, как прозаика». См. об этом: Зайцев К. Указ. соч. С. 108.
13 Бунин И. А. Собр. соч.: В 6 т. М.: Худож. лит., 1988. Т. 1. С. 352. Тексты произведений Бунина цитируются по этому изданию с указанием тома и страницы.
14 Нечипоров И. Б. Жанр молитвы в поэзии И. А. Бунина // Творческое наследие И. А. Бунина: традиции и новаторство. Материалы международной научной конференции, посвященной 135-летию со дня рождения И. А. Бунина. Орел: ПФ «Картуш», 2005. С. 75.
15 Б. К. Зайцев отмечает особую значимость 1916 г. в творческом развитии Бунина: «Наивысший расцвет стихов Бунина — 1916 год. Самые сильные, мрачные, полновесные пьесы написаны накануне гибели той России, которая его родила и чью гордость он сейчас составляет... Их общее настроение — трагедия, надвигающаяся туча, — хотя говорят они о самом разном. Среди них есть перлы». См.: Зайцев Б. К. Бунин (Речь на чествовании писателя 26 ноября 1933 года) // Иван Бунин: Pro et contra. Личность и творчество Ивана Бунина в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей. Антология. СПб., 2001. С. 411.
16 Бунин И. А. Собр. соч.: В 6 т. С. 611.
Если крылья, как птица, возьму, И низринусь в подземную тьму, Если горних достигну глубин, — Всюду Ты, и всегда, и един: Укажи мне прямые пути И в какую мне тварь низойти.
(I, 314-315)
Это сложное и глубокое произведение, интерпретация которого тре бует обязательного привлечения псалмодического источника, иначе можно трактовать как пример контаминации мотивов разных религий — христианской (только по названию) и буддийской (по смыслу). Такая версия появляется в исследовании, автор которого в последнем двусти шье видит «буддийскую идею перерождения душ»17. Прямолинейность данной трактовки не выдерживает критики: эта якобы буддийская стро ка как некая «механическая сцепка» вдруг ниоткуда возникает из глу боко христианского содержания и духа всего стихотворения, что совер шенно неприемлемо для художественной логики и религиозного чувства Бунина. Между тем само заглавие стихотворения просто обязывает уче ного обратиться к Псалтири как непосредственному первоисточнику его темы и образов. Так, Н. П. Саблина указывает на псалом 138 как возмож ный источник этого стихотворения, которое она называет «лирическим шедевром о победе жизни над смертью», где «смерть есть восстание, воскресение в новую жизнь», смерть как «покой до Суда» 18, но иссле дователь лишь констатирует основной пафос произведения Бунина.
В стихотворении «Псалтирь» изображено чтение Псалтири по умер шему, согласно православной традиции, при этом удивительно точно «музыку» чтения Псалтири передает здесь медлительный и напевный анапест. На мотивном уровне действительно можно найти образы псал ма 138:
Если взойду на Небо, Ты, Господи, там; если сойду во ад, Ты снова там;
Если взмахну крылами моими на заре и полечу за дальние моря, И там рука
Твоя направит меня и удержит меня десница Твоя (Пс. 138, 467).
17 Спивак Р. С. Русская философская лирика. 1910-е годы. И. Бунин, А. Блок, В. Маяковский. С. 195.
18 Саблина Н. П. «Не слышатели забытливы слова, но творцы». Органическое православие русской поэзии // Христианство и русская литература. СПб.: Наука, 1999. С. 15-16.
Святитель Иоанн Златоуст так комментирует эти строки: «Исчисляя места Горние и дольние, широту и долготу, глубину и высоту, он пока зывает, что Бог присутствует везде», т. е. «.Бог не только ограждает и охраняет, но и совершает это сверхъестественно»19, отсюда воскли цание псалмопевца:
Чудны дела Твои, и ведомо это душе моей (Пс. 138, 468).
В тексте псалма 138 речь идет о Всеведении Господа, уразумевшего с высоты помыслы человека, стезю его жизни и «предел ее», и все пути его «провидел». В этом Всеведении и Всемогуществе Бога сочетаются, по мысли святителя Иоанна Златоуста, «творчество Его» и «промышле ние» о человеке. В последних строках бунинского стихотворения о го товности его героя «низойти в тварь», на наш взгляд, выражено абсолют ное и совершенное доверие человека Богу, указывающего ему «прямые пути», что очень точно соответствует глубинному чувству псалмопевца, совершенно уверенного в даруемой Богом способности «взмахнуть кры лами на заре» и полететь «за дальние моря».
Вместе с тем в стихотворении «Псалтирь» «собраны» лейтмоти вы многих песен Псалтири, обозначенные либо в точной цитации («да возрадует дух мой Господь»), либо в поэтическом переложении наибо лее частотного и варьируемого стиха Псалтири («Всюду Ты, и всегда, и един»), утверждающего Всеведение Господа. На мотивном уровне не менее актуален и псалом 118 (Кафизма 17), который, согласно право славной догматике и обряду, вошел в чин погребения. Уже его первый стих содержит образ, столь важный в этом стихотворении: «Блаженны непорочные на путях своих, соблюдающие закон Господен» (Пс. 118, 407), а искание «правого пути» (у Бунина «прямого») человеком, пред стоящим перед лицом Божественного Закона, есть главная тема этого псалма, в последней части которого настойчиво звучит его лейтмотив:
Судом Твоим даруй мне жизнь!.. Господи, по милости Твоей даруй мне
жизнь! (Пс. 118, 428).
Суд и Милость Бога как бы гарантируют человеку и бессмертие души после смерти, и будущее воскресение в новую «жизнь и плоть», и победу над правящей в мире смертью.
В прозаических произведениях, где Псалтирь читают по умершему человеку, праведно прожившему жизнь, смерть неизменно осознается
19 Святитель Иоанн Златоуст. Беседы на псалмы. М.: Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, 2005. С. 519.
как событие торжественное и величественное, а главным доминиру ющим мотивом становится мотив вечности: «Сосны» (1901), «Исход» (1918), «Преображение» (1923). Так, в рассказе «Преображение» чтение Псалтири по умершей матери погружает ее сына Гаврилу в «преобра женный мир», противопоставленный «презренному в своей животности и бренности» миру живых. Это преображение Бунин сравнивает с «не коей литургией», которая «совершается в его герое» — «в нем самом и перед ним». «Дыхание» покойницы («он знает... что это морозный ветер дует в окно. что это он поддувает покров и раздувает свечи» (IV, 230-231)) символизирует дыхание самой вечности, которую вдруг — в прямом смысле — именно ощутил Гаврил в эту ночь. Так в ночь чтения Псалтири к вечности приобщаются не только мертвые, но и живые20. Именно поэтому Бунин в рассказе «Исход» избирает тот фрагмент, ко торый содержит прославление Господа:
Тишка, сын церковного сторожа Семена, умытый, причесанный, в новой поддевке, жалостно и поспешно читал псалтырь. «Хвалите Господа с небес, — читал он, подражая черничкам, — хвалите его все ангелы его, хвалите Его все воинства его. (IV, 174).
По иному связаны Псалтирь и тема смерти / жизни в «Суходоле» (1911): здесь старший из рода Хрущевых — дедушка Петр Кириллович, одержимый страхом и предчувствием гибели от руки Герваськи, нака нуне своей смерти, стоя перед «аналоем, перед зажженными на нем восковыми свечками, глядя на черный образ Меркурия», вспоминает (в неточной цитации) слова из псалма 33:
.смерть грешнику люта. Да не зайдет солнце в гневе нашем (III, 141).
Его смерть воспринимается исполнением пророчества псалмопевца о «лютой смерти грешников», а разбитая голова становится профан ной проекцией безглавого Меркурия Смоленского — небесного покро вителя рода Хрущевых21. Такой же лютой оказывается и смерть Петра Петровича — та же разбитая голова, но уже от копыт лошади. При этом одинаковая гибель отца и сына связана общим мотивом (и по сути становится последствием) незаконной любовной связи. Не случайно
20 Мотив «умерших, но живых все-таки» (IV, 469) характерен для многих произведений Бунина: «Легкое дыхание», «Воды многие», «Жизнь Арсеньева» и др.
21 См. о художественной функции иконы Меркурия Смоленского в «Суходоле» в статье: Никонова Т. А. «Душа русского человека в глубоком смысле» (Повесть «Суходол») // Царственная свобода: О творчестве И. А. Бунина: Межвуз. сб. науч. тр. Воронеж: «Квадрат», 1995. С. 60-70.
в «Суходоле» так значима тема сумасшествия («потери головы») от любви. В этой повести Псалтирь значима для Бунина как та «старая книга» (лейтмотивный образ его творчества), в которой содержатся вечные и «простые истины», провиденциально определяющие судьбы людей всех времен.
Псалтирь особенно важна для формирования метаисторизма Бунина, в основе которого лежит христианское представление о том, что «есть третья сторона жизни — глубина — где весь мир уже видится как оза ренный Божьим светом. И только в этой глубине понимания мира, как творения Божьего, хотя и «лежащего во зле», но прежде всего лежащего в Боге, история человечества перестает быть только «скверной», под чиненной лишь одной грешной человеческой или демонической воле... Над всякой силой мира встает всегда сила и воля Творца. И эта высшая сила допускает или благословляет те или иные события мира, выявляя человеческую свободу, открывая цель истории»22.
Обращение к Псалтири позволяет существенно уточнить в этом аспекте особенности мировоззрения писателя, в частности, достаточ но распространенное в исследованиях о Бунине утверждение о том, что в стихах Бунина «создается только образ Бога Карающего Ветхого Завета, а Бог Милующий Нового Завета был ему неведом»23. Между тем в традиции Псалтири «Милость и Кара» — это две неразрывные «функ ции» Господа Сил, о чем «говорят» практически все Песни Псалтири:
Однажды слышал я: изрек Бог две истины: что у Бога — сила, И что
у тебя, Господи, милость, ибо Ты воздашь каждому по долгам его! (Пс. 61,
205-206).
Твою милость и суд воспою, Господи! (Пс. 100, 337).
И да вознесется карающая десница Твоя! Правда и суд — основание
Престола Твоего; милость и истина шествуют пред лицом Твоим (Пс. 88, 305).
Глубокая богословская интуиция Бунина, понимающего сочетание в «Карающей Деснице» Господа «Правды, Истины, Суда и Милости», особенно проявилась в стихотворении «России» (1922). Это корот кое стихотворение, написанное по мотивам псалма 136 («На реках Вавилонских»24), вполне сохраняет «провиденциальность, дидактизм
22 Иоанн Сан-Францисский (Шаховской), архиепископ. Избранное. Петрозаводск: «Святой остров», 1992. С. 394.
23 Дунаев М. М. Указ. соч. С. 490.
24 Вполне возможно, что актуализировать в сознании Бунина образы псалма 136 могло и издание в 1917 г. книги «У рек Вавилонских. Национально-еврейская лирика в мировой поэзии» (М.: Сафрут, 1917), куда Бунин по просьбе Л. Б. Яффе
и удивительную образную метафоричность»25 источника, а фактор адре сации (не «Россия», а «России») усиливает обличительный пафос автор ского голоса. Точная цитата из этого самого известного и перелагаемого в русской поэзии псалма достаточно легко узнается в стихотворении: РОССИИ
О, слез невыплаканных яд! О тщетной ненависти пламень! Блажен, кто раздробит о камень Твоих, блудница, новых чад, Рожденных в лютые мгновенья Твоих утех — и наших мук! Блажен тебя разящий лук Господнего святого мщенья! 26
По мнению Т. Г. Мальчуковой, псалмодическая тенденция обнаружи вает себя как реакция на события, судьбоносные для истории России27, и появление этого стихотворения как реакция на «погибель России» вполне подтверждает это утверждение. Святитель Иоанн Златоуст дает интересный исторический комментарий, позволяющий раскрыть не только глубинный смысл самого псалма, но и стихотворения Бунина:
Вместе с вавилонянами тогда напали на иудеев и аравитяне... которые,
28
несмотря на свое с ними родство, поступали хуже врагов .
Так имплицитно возникает у Бунина указание на родство двух про тивостоящих лирических субъектов стихотворения: «Ты, блудница», в облике которой предстает Россия, изменившая Иерусалиму, т. е. своему духовному, христианскому предназначению, и «мы», изгнанные с родной земли, бывшие когда то частью народного целого.
Примечательно, что первая строка бунинского стихотворения про тиворечит начальной строке псалма 136:
послал три своих стихотворения на библейские темы: «Долина Иосафата», «Гробница Рахили», «Иерусалим» См.: И. А. Бунин. Письма. 1905-1919 / Под общ. ред. О. Н. Михайлова. М.: ИМЛИ РАН, 2007. С. 738.
25 Луцевич Л. Ф. Псалтирь в ранней книжности в литературе XVIII в. // Христианство и русская литература. Сборник четвертый. СПб.: Наука, 2002. С. 29.
26 Бунин И. А. Собр. соч.: В 8 т. М.: Правда, 1994. Т. 1. С. 347.
27 Мальчукова Т. Г. Парафразы псалмов в русской поэзии 1820-х годов // Евангельский текст в русской поэзии Х^П—ХХ веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр / Под ред. В. Н. Захарова. Вып. 3. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2001. С. 115.
28 Святитель Иоанн Златоуст. Указ. соч. С. 507.
На реках Вавилонских, там сидели мы и плакали, когда вспоминали мы
Сион» — «О, слез невыплаканных яд! (Курсив наш. — О. Б.).
Святитель Иоанн Златоуст так комментирует начало псалма:
Не просто плакали, но сделали из этого постоянное занятие: для того са
дились, чтобы плакать и рыдать. Почему же не позволялось им петь на чужой
земле? Потому что нечистым ушам не следовало слышать этих таинствен
„29
ных песнопении .
Этот заменяющий песни плач освобождал души от тяжести раз луки с родной землей и «лишения собственного богослужения». «Невыплаканные слезы» в бунинском стихотворении, напротив, рожда ют «яд», жгущий душу, отравляющий ее «тщетной» ненавистью. Именно осознание тщетности и бесплодности ненависти по отношению к столь любимой Буниным России рождает призыв к наказанию, идущему не от «нас», мучающихся, а поэтому мстящих, но от высшего Судии, «мще ние» Которого единственно справедливо и «свято». Именно сакральные источники обусловили тему праведности Божьего гнева и Божьей кары:
Суды Господни истинны, праведны во всем (Пс. 19, 73).
Праведен Ты, Господи, и правы суды Твои (Пс. 118, 427).
Чрезвычайно значимым при этом становится тот факт, что точная цитата заключительной строки псалма 136 («Блажен, кто имеет и раз биет младенцы твоя о камень» (Пс. 136, 463)), символизирующей вет хозаветный закон мести, в тексте бунинского стихотворения из вось ми строк помещается в 3 ю и 4 ю строки, а «младенцы» заменяются на «чада». Замена этого слова особенно значима: В. И. Даль указывает на старое русское слово «чадь», обозначающее «челядь», «дружина», «ополчение», «воины»30, и это влечет за собой существенное уточнение смысла и обличительного пафоса стихотворения. «Господнее святое мщенье» направлено не на младенцев, а новых «воинов» России, т. е. той части ее народа, которая оказалась втянутой в «страшную воронку» (М. Цветаева) революции. «Сила Божия не в избавлении от бедствий, но в ниспослание бедствий на самих победителей» — эти слова Святителя Иоанна Златоуста как нельзя более точно характеризуют истинный смысл того «Господнего святого мщенья», которое призывается в сти хотворении Бунина на «новых чад» блудницы России. Вместе с тем
29 Там же. С. 506.
30 Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 т. М.: Русский язык, 1990. Т. IV. С. 580—581 (репринтное издание).
венчающее стихотворение И. Бунина единственно возможное справед ливое возмездие становится своеобразным катарсисом, призванным освободить души от чувства «тщетной ненависти». Очень важно, что Святость такого Мщения таит в себе потенцию к покаянию: не случайно псалом 136 поется в православной церкви за вечерним богослужением в течение трех суббот, предшествующих Великому посту.
Традиция Псалтири дарит Бунину поэтичный образ, давший загла вие одному из его самых концептуальных рассказов — «Воды многие» (1911—1926). Автор повествователь, находящийся в морском путеше ствии и созерцающий Синай и другие святые для христианского мира земли, размышляет о вечном и истинном сквозь призму революционных потрясений в России. Здесь «русский катаклизм 1917 года» (Ж. Нива) ос мыслен как очередной «дерзкий пересмотр» человечеством Синайских скрижалей, принципиально невозможный, по мысли Бунина, как раз в силу их вечности и единственной истинности.
В рассказе актуализируются весь спектр символики, содержащей ся в Псалтири в образе «Вод многих»: это и подвластная Богу пучина, и «бездна бездн» («от века и до скончания времен светоносный океан» (IV, 463)), и бездна грехов «сынов человеческих», и «житейский мятеж» как полный потрясений жизненный путь человека и всего человечества31.
Бог и устремленная к Нему душа человека становятся главной темой «Вод многих», где Бунин как бы воспроизводит диалогизм Псалтири и проецирует тем самым образ псалмопевца на образ автора повество вателя — мыслителя, свидетеля и участника исторических потрясений, поэта. Автор повествователь находится в двух измерениях — конкрет но историческом и метаисторическом:
И я был в страшной и сладкой близости Твоей, и безгранична моя любовь
к Тебе, и крепка вера в родимое, отчее лоно Твое! (IV, 470).
Отсюда, эпиграф к рассказу «Господь над водами многими» и точ ная цитата из псалма 76 «Путь твой в море и стезя твоя в водах великих и следы твои неведомы...» (IV, 470) в его финале являются поэтическим обрамлением, задающим основную интонацию и стилистику всего текста. Все переживания и размышления в «Водах многих» сливаются
31 Отсюда столь значимы в стихах и прозе Бунина аллегорические образы корабля, матросов и капитана («Господин из Сан Франциско», «Братья», «Сны Чанга»). Эта символика будет востребована писателем и в одном из самых последних произведений, в котором он подводит жизненные и творческие итоги — рассказе «Бернар» (1952).
в лейтмотив прославления Бога и благодарности Ему за «истинное бла женство» пребывания в райски прекрасном земном мире:
Продли, Боже, сроки мои! (IV, 450).
Как благодарить Бога за все, что дает Он мне, за всю эту радость, новиз ну! (IV, 457).
Как мне благодарить Тебя? (IV, 470).
Итак, «ссылки» на Псалтирь, вполне узнаваемые мотивы, прямая или косвенная цитация, во множестве представленные в творчестве Бунина, придают его мировоззрению православную направленность. В поэзии и ряде прозаических произведений Бунин декларирует предстояние че ловека Богу как глубоко христианское чувство пребывания в м1ре, в ко тором человек испытывает не только «ужас, покаяние, отчаяние» (VI, 432), но, прежде всего, «любовь и радость бытия» (I, 101). В этом смы сле Псалтирь как «Книгу Хвалений» и многие бунинские стихотворения и рассказы сближают общий пафос и интонационный строй. Безусловно, будучи человеком ХХ в., И. А. Бунин, как многие его современники, пе режил сомнения, экзистенциальное томление, богоборческие настрое ния, отразившиеся во многих его произведениях. Но он обладал особым «библейским мироощущением»32, позволившим ему в главном мыслить и чувствовать как художник христианской духовной традиции. В этом отношении его духовно творческий путь «есть замечательное обнару
33
жение человеческого религиозного опыта» .
32 Карпенко Г. Ю. Творчество И. А. Бунина и религиозно-философская культура рубежа веков. Самара: Изд-во Самарской гуманитарной академии, 1998.
33 Зайцев К. Указ соч. С. 245.
